После первого рассказа сборника («Сапфировый крест») – с его достаточно несерьёзным подходом к жанру детектива – мы возвращаемся к более традиционной схеме. Совершено преступление – убийство (и даже, как кажется, два убийства). Место преступления – замкнутое пространство почти полностью изолированного от внешнего мира дома (с садом, фигурирующим в заглавии рассказа). Узкий круг персонажей – гостей хозяина дома. И один из них – не только в результате логического анализа фактов, но и благодаря дарованному свыше озарению – раскрывает истинную связь событий.

«Подождите минуту! Мне понятно пока не все! Дарует ли мне силы Всевышний? Позволит ли внезапное озарение моему разуму постигнуть все в целом? Боже, помоги мне! .. Расколется ли моя голова – или я пойму суть дела? Я понимаю пока лишь половину, все в целом же осмыслить не могу!»

Мрачная атрибутика изложения

Однако мотивировка действий преступника представляется очень уж грубой.

Подобное объяснение выглядит просто карикатурным. Похоже, что пером Честертона водила подобная же – но противоположно направленная и выразившаяся всего лишь в изображении неправдоподобного, утрированного характера персонажа – ненависть к атеизму. Это не делает ему чести.

(Видимо, именно этот примитивный анти-атеистический пафос рассказа и был достаточной причиной того, что в Советском Союзе его напечатали впервые только в 1990 году.)

***

Не буду перечислять многочисленные неувязки (мягко выражаясь) в «механизме» преступления и описывать нереальную хронологию событий в те несколько минут, что непосредственно предшествовали преступлению и последовали за ним.

***

Фразу, сказанную Валантэном о неизвестном преступнике: «Силён, как горилла» («He must have been as strong as a gorilla»), можно рассматривать как неявную отсылку к рассказу Эдгара По «Убийство на улице Морг» – первому детективному рассказу в истории литературы.

***

Еще одно место в тексте (не имеющее непосредственного отношения к детективной сути сюжета) вызвало у меня недоумение. Молодая дочь английского лорда публично обращается к нему со словами «Дурень ты старый!» («You old fool!») !?! Это не вяжется с моими представлениями о нормах приличия у английской аристократии…

SPOILER:

Фабула этого рассказа практически идентична рассказу «Худшее преступление в мире», что особенно странно, потому что оба рассказа входят в один и тот же авторский сборник «Тайна отца Брауна», причём идут почти подряд, оба написаны в 1925 году. Ну разве что в том рассказе преступник не раскаивался. Думаю, любой читатель этого сборника после прочтения «Худшего преступления в мире» мгновенно раскроет тайну преступления в данном рассказе. Так что я в недоумении — неужели у Честертона в тот период настолько истощилось писательское воображение?

Этот рассказ более обычного (даже для Честертона) содержит рассуждения философского и теологического характера и, соответственно, меньше детектива.

Для начала отец Браун резко отзывается о модном в начале XX века подражании восточному мистицизму: если это шарлатанский балаган, то он ничего против не имеет, но если воспринимается как альтернативная духовная истина, то это дьявольский соблазн.

В рассказе упомянуты целых три кражи. Первая — похищение рубина, в котором вор пытается обвинить гуру, равнодушного к мирским ценностям. Вторая — «кража чуда», когда гуру приписывает себе экстрасенсорный перенос рубина, чтобы поднять свой престиж — для него сомнение в его супервозможностях более оскорбительно, чем обвинение в краже. Третья, в самом конце — намёк на разгон католических монастырей в Англии (Генрих VIII, 1530-е годы) и присвоение их собственности, которое автор также рассматривает как кражу, особенно с учётом того, что в бывшем аббатстве поселился языческий гуру: Похищение рубина, таким образом, может рассматриваться как божье наказание за похищение аббатства.

«Священник указал на готический силуэт великого аббатства. «Огромный резной камень, — сказал он, — и его тоже украли»».

(в переводе Трауберг слово GRAVEN, вопреки контексту, почему-то переведено не как РЕЗНОЙ, а как МОГИЛЬНЫЙ).

Всё это призвано яснее оттенить разницу между моралью католического христианства и моралью других религий (включая англиканство), возразить высказанному в рассказе мнению. что все религии одинаковы и равноценны и показать, что они существенно отличны.

Самый слабый рассказ в этом сборнике. По современным меркам, он нескрываемо расистский, но это не главный его недостаток. Сюжет рыхлый, смутный и насквозь неправдоподобный —

* культ вуду обычно не связан с человеческими жертвоприношениями, в крайнем случае режут петуха;

* зачем-то тело жертвы спрятали под эстраду, куда во время прогулки очень удачно провалился отец Браун;

* роль и степень участия содержателя гостиницы неясны;

* немыслимо, что патер Браун одним словом останавливает соревнование, на которое собрались толпы народа;

* напрасно Честертон считает, что лицо мулата, если его как следует отбелить, сойдёт за чистокровно белое.

Даже Агата Кристи, известная неправдоподобием большинства своих сюжетов, до такой небрежности не доходила.

Среди детективов Честертона это лучший, настоящий шедевр. Читатель сразу погружается в готическую атмосферу, разгадка глубоко похороненной тайны битвы на Чёрной реке открывается постепенно, тонкими лимонными дольками. Восхищает художественная изобретательность автора — с каждой такой долькой, на пути к разгадке многократно меняются местами мотивы преступления, предполагаемые убийцы и жертвы, предательство и благородство — причем разгадка становится всё более и более мерзкой. Отец Браун здесь убедительно выказывает свои способности как непревзойдённый знаток закоулков человеческой души; разгадка стала известна только ему и останется скрытой навсегда.

Впечатление не портят ни практически полное отсутствие действия, ни даже дежурные для Честертона выпады против некатолического толкования Библии, которое якобы способствует грехопадению — как будто процесс Жанны д'Арк и другие ведьмовские процессы не опирались на строго католическое толкование Писания.

В оригинале рассказ называется «Символ сломанной шпаги» (The Sign of the Broken Sword), и эта сломанная шпага в самом деле, в изложении Честертона, становится символом аморальной британской колониальной политики — особенно в сравнении с подчёркнуто великодушной политикой президента Оливье..

С появлением в бороде седины, не только в ребро вселяется бес, но также возникает потребность вернуться во времена юности, постараться вновь пережить какие-то эмоции и ощущения, отпечатавшиеся в памяти с тех времён. Поэтому я снова взял в руки книгу о приключениях отца Брауна, читанную мною, когда мне было лет 15-16.

Хотя в этот раз загадочные случаи из жизни католического священника воспринимались совершенно по-другому, и моё внимание было привлечено к иным аспектам новелл, в целом воспоминания не лгали: книга действительно чудесная.

Я полностью согласен с тезисом, что Г.К. Честертон писал свои детективные истории так, чтобы, в первую очередь, их было интересно читать, нежели просто определять злоумышленника. Впрочем, и вторая задача не так уж просто решается. Примечательно, что во многих рассказах либо преступник остаётся без наказания, либо оказывается, что его преступление было каким-то образом морально оправдано.

При характеристиках личности автора, тексты о расследованиях отца Брауна не могли быть заурядными. Один из самых остроумных англичан своей эпохи, блестящий полемист, который никогда не уклонялся от дебатов, Честертон голосом отца Брауна, во многом, наверное, идентичным собственному голосу, произносит массу тонких замечаний, острот, проницательных наблюдений, как смешных, так и очень глубоких.

Меня поразил тот факт, что в эпоху до мании политкорректности, когда можно было называть вещи своими именами, не опасаясь потревожить чьё-то воспалённое коллективное эго, Честертону удавалось клеймить общественную нетерпимость и предубеждения намного яростнее и убедительнее, чем это делают сегодняшние авторы, часто конвейерные и однообразные.

При этом отец Браун, персонаж, неизбежно вызывающий симпатию читателя, фигура удивительная. Я бы назвал его чистой функцией, если бы он не был так выпукло прописан Честертоном в конкретных ситуациях. Судите сами, в новеллах у него нет привычек и страстей (даже ледяной Шерлок Холмс играл на скрипке и палил в стену из пистолета), нет прошлого (кроме намёков на знакомство с дном общества), нет будущего в виде определённой цели, к которой он идёт. Отец Браун есть только в настоящем, где, как и положено пастырю, борется за паству с силами зла и превозмогает их.

Ещё один интересный момент: оказывается, в очень многих из рассказов о патере Брауне либо действуют американцы, либо действие происходит в Америке. Честертон, мне кажется, видел в них новых англичан, менее закрепощённых условностями, более непосредственных.

PS Финальная фраза одного из последних рассказов цикла: «Я связан с Англией, — ответил отец Браун. — Я родом оттуда. А самое смешное, что можно любить ее, жить в ней и ничего в ней не смыслить». Божечки, можно заменить слово «Англией» на другое имя из семи букв, и фраза останется столь же правдивой...

Нечистоплотный талант

Радиоспектакль по рассказу «Обречённый род». И хотя отец Браун (герой целого цикла детективных рассказов Честертона) здесь не является главным действующим лицом, однако же именно он, как это ему и свойственно, раскрывает и тайну рода Дарнуэй, и смерть одного из её представителей. Но выделить кого-то одного в качестве основного персонажа в этом рассказе вообще невозможно — в центре внимания читателей (слушателей) находятся сразу несколько человек. Ну, и сама загадка мрачного предсказания.

Раскрывать секреты интриги мы не будем, лучше всего это сделает непосредственно автор, ну, или актёры, задействованные в спектакле: отец Браун — Виктор Сергачев; Вуд — Валентин Никулин; Пейн — Александр Кохун; Герберт Дарнуэй — Игорь Охлупин; Уэйн — Сергей Цейц; мисс Дарнуэй — Елена Шанина; Дюрок — Рогволд Суховерко; Чейс — Александр Дик. Совсем неплохая компания, не находите?

Ну, а если говорить о сюжете, то, на мой взгляд, там есть небольшая натяжка —

Но не будем придираться к классику.

Один из самых глупых мотивов убийства из встреченных мной в книгах

Один бал за интригу плюс один бал за имя.

Рассказ про «неразрешимую загадку», которую отец Браун решает без всякого напряжения своего колоссалоьного интеллекта, всего лишь при помощи уникальной способности проникать в чужие души, мгновенно вживаться в психику всех окружающих его людей, довольно слаб. Обычные детективы строятся на том, что читатели получают улики, но не могут сложить их в правильной последовательности, а Великий Детектив (Шерлок Холмс из ранних рассказов Артура Конан-Дойла или отец Браун из ранних рассказов Честертона) блестяще решает головоломку, демонстрируя, что тайна с самого начала была видна читателю, но он неправильно её расшифровывал.

Однако ко времени написания «Неразрешимой загадки» Честертону наскучила эта игра, и сверхчеловечески гениальный отец Браун непрерывно достаёт «рояли из кустов». Кому как, но мне рассказ показался чрезвычайно запутанным, неубедительным и глупым.

Неслучайно этот рассказ не переводили и не публиковали до 90-х годов. Этот рассказ считали «некондиционным», слишком слабым — только в 90-е годы, когда на рынок хлынула литература самого разного качества, в том числе, откровенный трэш, неистоавая поклонница Честертона Н.Трауберг, наконец, пробила публикацию.

Детективный рассказ о загадочной смерти последнего графа Гленгайла в Шотландии начала 20-го века.

Оливково-серебристые сумерки, шотландская долина, причудливый замок Гленгайл, напоминающий об остроконечных колпаках ведьм — антураж, создающий атмосферу этого детективного рассказа из цикла «Отец Браун». Образ получился мрачный и таинственный, по настроению напомнивший гремучую смесь впечатлений от «Собаки Баскервилей» Конан Дойла и «Дракулы» Брэма Стокера, чем-то отсылающий и к «Ламмермурской невесте» Вальтера Скотта. Но это лишь образы, разгадка совсем «из другой оперы». Однако, именно необычными декорациями история понравилась мне более других об отце Брауне, из прочитанных на данный момент.

Английский юмор цикла «Отец Браун» — это хорошо, но для меня — не всегда достаточно. А вот таинственность «Чести Изрэела Гау» покорила сразу и на все 100%.

Конечно, там есть все то, за что мы Честертона и любим. Но не об этом.

Сейчас это на редкость злободневная книга. Как, испугавшись социализма, откатились к феодализму. И там не удержались.

На что похоже? Конечно, на уэллсовское Самовластье мистера Парэма.

Конечно, Лемовский Альфред Целлерман Группенфюрер Луи XVI.

И, если совсем зло, то Трудно быть богом.

И из всех «Янки», конечно, пьеса Клауса Хаммеля.

Настоящий «Дон Кихот»? Нет. Это было бы не по Честертоновски зло.

Детективная линия «Летучих звёзд» очень слаба и нелепа, потому что патер Браун ничего не расследует, а просто «догадывается» о сути происходящего на его глазах. Это, конечно, плохо и глупо. Но, с другой стороны, рассказ написан не ради детективной линии, а ради прелестной картинки предрождественской суеты и ради самого праздника. Это у Честертона сделано прекрасно, завораживающе красиво. Красота и обаяние этих сцен почти гипнотические. Особенно симпатично то, что Честертон, рассуждающий о самодеятельных «домашних» постановках народных фарсов, действительно знает, о чём говорит — это чувствуется, и это... кхм... извините... информативно.

Проникновенна и замечательна проповедь патера Брауна, сказанная им для Фламбо. Конечно, воздействие такой проповеди совершенно нереалистично (спойлер: вор тут же раскаивается), но ведь «Летучие звезды» это рождественская сказка, а рождественская сказка просто обязана заканчиваться хэппи-эндом, так что даже неубедительность финала работает на литературный эффект рассказа в целом.

«Летучие звезды» относятся к лучшим страницам Честертона. Это поистине сновидческая атмосфера, нелогичная, расслабляющая и успокаивающая, именно то, что мы так любим в творчестве талантливого но неровного писателя Честертона.

Если назвать рассказ Честертона «Сокровенный сад» глупым, это будет сильным преуменьшением. Это, вероятно, один из самых идиотских рассказов в английской литературе, рассказ, насквозь пропитанный фирменными честертоновскими тупой злобностью (подаваемой неизменно с «доброй» извиняющейся улыбкой) и ксенофобией, в данном конкретном случае направленной почему-то против Франции.

Кроме того, отрубить голову саблей почти невозможно, именно поэтому палачи никогда не пользовались саблями. Но Честертон тут, как и во многих других своих рассказах и романах, проявляет беспечальное ребяческое невежество, восхищающее его поклонников.

Рассказ настолько плох, что его перевод напечатали только в 1990 году, когда стали публиковать всё подряд, не глядя на качество.

Банальный выпад Честертона против модного ориенталистского мистицизма.

Честертону всё время казалось, что над ним, таким честным консервативным британским католиком, постоянно потешаются то восточные мистики, то злые атеисты — иностранцы! — и он разоблачал их козни в своих рассказах про маленького мудрого Йоду... пардон, маленького мудрого патера Брауна, прозревающего истину силой своего духа.

«Алая луна Меру» непреднамеренно смешна тем, что по ходу рассказа никакой разницы между оккультным Учителем и патером Брауном не наблюдается. Они ведут себя одинаково, они абсолютно взаимозаменяемы, но патер Браун Честертону нравится, а Учитель — не нравится. Вот и всё.

«Проклятье золотого креста» выглядит самопародией Честертона, который нагромождает несуразности, логические нестыковки, путается во времени, перевирает исторические факты (его рассказ об отношении к евреям в средневековье — просто юдофобская белиберда, вдумка ad hoc) и так далее.

Всё выглядит так, будто Честертону нужно было срочно дать в печать очередной рассказ про патера Брауна, а идей не было.

Впрочем, кое-что интересное тут выскакивает: антисемитизм Честертона в этом рассказе настолько очевиден, что «Проклятье золотого креста» не издавали на русском до 1990 года, когда, наконец, стало «можно».

Крайне неприятный и плохо написаный рассказ.

Начать с того, что уважаемый alklor в своём анализе прав: никакого «насилия над личностью», о котором распинается отец Браун, окончательно превратившийся в Мэри Сью Честертона, филантроп Уинд не проявляет. Он даёт рекомендацию бродягам по «выходу в нормальную жизнь», бродяги могут рекомендации следовать или не следовать. Где здесь насилие?

То есть — мораль новеллы психологически неубедительна. Отомстить человеку, который попытался тебя спаси — это надо быть законченной сволочью, а Честертон уверяет, что сволочь именно тот, кто спасает. Спасал, видите ли, без должного уважения, оскорбил подонков.

Но ещё более дико оформлено само преступление. Оно попросту физически невозможно, потому что, во-первых, верёвку неизбежно будет относить потоками воздуха, во-вторых, невозможно так ловко накинуть сверху петлю на голову человека, несколькими метрами ниже на секунду показавшегося из окна, в-третьих, выдернутый из окна человек будет дрыгаться и бить ногами о раму окна, о стекло и так далее — повешеный всегда бьётся в судорогах при повешении, это чисто физиологическая особенность удушения. Так что удушенный застрянет в оконной раме. Тут никакой математический расчёт не поможет, равно как и снайперская точность. Подобную ситуацию можно измыслить, но в реальности воспроизвести нельзя. Законы физики не позволяют так сделать.

Кстати, это не единственнй пример того, как Честертон попросту не в состоянии реально вообразить придуманные им ситуации. Точно так же немыслимы положения, описанные в «Человеке в переулке» и в «Невидимке».

Остроумная новелла про снобизм и самоуверенность. У Честертона уже были рассказы с очень похожим сюжетом, так что это своеобразный шаг на месте, а не движение вперёд. Но, как бы там ни было, рассказ умный, язвительный, с хорошим психологическим подтекстом, плавно перетекающий от карикатурной мистики к забавному кви-про-кво.

«Проклятая книга» доставляет читателю настоящее удовольствие, ибо здесь, в этом рассказе, Честертон в своей наилучшей форме.

Поразительно наглая пропагандисткая подмена, впрочем, характерная для поздних текстов Честертона, когда он вообразил себя литературным гением (и примкнул к движению фашистов).

Будучи клерикалом-католиком, он из головы выдумал коварных атеистов-либералов, которые, дескать, постоянно стремятся подставить истинновернующих консервативных клерикалов, пошатнуть, так сказать, скрепы. В реальности таких атеистов не было ни в Британии, ни в Латинской Америке, но Честертону понадобилось именно такое высосаное из пальца «злодейство», чтобы утвердить своё воображаемое превосходство над атеистами.

Забавно, что в этом рассказе Честертон, вечно корчивший из себя глубоко верующего, неожиданно показал, что, вообще-то, при всём своём католицизме, в Бога не верит. Ведь в основе веры как раз и лежит способность уверовать в то, что каждый раз, каждый день в церкви свершается настоящее Чудо: после произнесения некоторого количества заклинаний кусочки хлеба превращаются в кусочки мяса, а вино — в человеческую кровь. Но для Честертона это условность, правила «игры в веру», а не реальное чудо, поэтому он и придумал подобный сюжет рассказа: священник у Честертона ни на секунду не верит в чудо и сразу же, без капли сомнения, понимает, что произошло жульничество.

Политическое правдоподобие тоже хромает. Реальные политики, идущие к власти, никогда не провоцируют и не оскорбляют воззрений своих потенциальных избирателей и всегда — очень осторожно — остаются на почве социальных обещаний.

Между прочим, вполне возможно, что именно этот дурацкий рассказ про патера Брауна подтолкнул Пьера Буля к написанию замечательной новеллы «Чудо».

Скромный по своим идеям и описаниям рассказик. Я слушал в аудиоверсии, читать бы возможно не стал, хотя изложено гуманно, с мягким юмором и вполне литературно.

В отдаленном южноамериканском городке очередная политическая дуэль, один авторитет — клерикал, другой — подчёркнутый атеист и прогрессист. И вот с патером Брауном, который здесь уже всемирно известная достопримечательность и обладатель преданной паствы и уймы поклонников, под мраком ночи совершается некое действие. В результате — патер во гробе, а над телом продолжается политическая борьба.

Сам по себе текст неплох, но слишком маловероятен по обстоятельствам и недобит по форме.

Две крайности показаны с одними и теми же ошибками: жрец культа Солнца (как Он-то не ослеп, это автор не описал, а мне было бы интересно узнать) выдал себя своей уверенностью, когда позади раздался грохот. Полина, едва различающая всё вокруг противилась недугу и усугубляла его. Пусть она вначале была просто ложно волевой, путь этот привёл её к шарлатану в культ. Отец Браун держался середины- вправду золотой.

Тонкий английский юмор. Это достоинство данного рассказа.

Вот, например:« Мистер Одли был настолько ошеломлён, что утратил сходство с человеком, который нужен Британской империи». Остроумно.

Читаешь, и думаешь: а где отец Браун? Хвалёный детектив из Парижу Валантэн, прапрадед Джил Валентайн из RE (шучу), идёт по следу одного высокого клептомана. 193 см для того времени это великанище просто, его не заметить нельзя, даже в Лондоне. Это сейчас все вымахали зачем-то. И детектив совершает абсурдные поступки, а вот не сесть ли в том ресторане, а вот не поехать ли на этом омнибусе. Отец Браун оставляет следы, а тем временем Фламбо клептоман облизывается, думая, как украдет сапфировый крест, о котором священник зачем-то всем рассказывает. Концовка ожидаемая, в целом вещь весёлая, не похоже на других Пуаро, Холмсов.

Самое интересное в этом рассказе то, что он в реальном мире невозможен: такой оптический фокус можно придумать, но на самом деле он не сработает из-за рефракции. Но, поскольку все рассказы о гениальном патере Брауне разыгрываются не в реальном мире, а в пластичном воображении толстого весельчака Честертона, реализмом можно пренебречь, можно наречь сей литературный метод «сюрреализмом» и насладиться кружевом очаровательно идиотских идей, сплетаемых талантливым и весёлым мечтателем Честертоном.

Я думаю, что источником этой фантазии Честертона был столь же невозможный в реальности рассказ Эдгара По «Сфинкс».

Написано блестяще, но не оставляет мысль, что Лондон Честертона — не гигантская метрополия, а маленький городок с совсем небольшим количеством улиц, поскольку сыщик каждый раз устремляется к новому следу в исключительно точном направлении и никогда не сворачивает на перекрёстках на неправильную траекторию.

Собственно, «Сапфировый крест» блещет двойным блеском. Блеском стиля и блеском очаровательной глупости. В самом деле, уже в этом раннем рассказе Гилберт Кит Честертон продемонстрировал почти полное отсутствие ума в поразительно талантливой голове. Читатель, добравшись до конца рассказа, расстрогано улыбается и чувствует себя необычайно умным в сравнении с автором чудесного рассказа. Очень, очень приятно читается.

Что ж, господин Честертон, хотя и говорит о том, что не пишет в этой статье с издевкой, навая все же на редкость ироничный мини-трактат, опубликованный в 1934 году в его авторской колонке в Illustrated London News. При все своей харизматичной трактовке проблемы Морского змея и озернызх чудовищ, он, в первую очередь, критикует тех, кто в свое время с успехом наживался на подобных сенсациях, все более отдаляя настоящих энтузиастов от истины. Впрочем подобных примеров в сборнике «Из глубины глубин» можно найти предостаточно.

И, тем не менее, отчитывая нерадивых коллег по перу, Честертон всецело дает нам понять, что некое абстрактное чудовище вполне допустимо в наших реалиях, и, несомненно, это животное имеет мало общего с тем, что постоянно хотят прикрутить к мифологическим образам.

Из этой книги вырос весь Джек Вэнс и как минимум половина Филипа Дика. Здесь лондонские менты дискутируют с прохожими о философии, поэты организуют всемирные анархические заговоры, злодей убегает от погони по улицам Лондона верхом на слоне, абсолютно никто не является тем, за кого себя выдает, яблони и фонарные столбы танцуют вальс, а в финале все сводится к тому, что Иисус умер за наши грехи и восхвалим же Господа нашего, но даже неизбежное католическое морализаторство Честертон подает так тонко и изящно, что читателя почти не тошнит.

Рискну сказать, что «четверг» — это лучшая из книг, вышедших из-под гениального честертоновского пера. Абсолютный мастрид. 10/10

Тут написано, что один из переводчиков — К. Савельев, а в других источниках переводчиком значится Клара Гавриловна Савельева.

Нет другого романа на свете, за которой бы я брался столько раз. Около пяти раз я не мог пробраться сквозь эпиграф, пару раз начинал читать без него, и уже выучил краткое содержание наизусть. Только ответственность перед участниками книжной рулетки смогла меня заставить пробраться через первые страницы.

Как всегда Честертон очень плотно мажет на холст пейзажи, создавая атмосферу Британии начала двадцатого столетия, точными мазками наносит детали и постепенно сгущает краски. Все герои герои получаются фактурными, но из-за недостатка палитры, выданной обществу, и потому фигуры здесь серые, что прячутся в сумерках.

Но настоящая живопись начинается только в середине книги, когда закручивается приключенческий сюжет, в котором каждый член тайного общества начинает охоту за следующим с целью разоблачения. Надо отдать должное, эта динамика удерживает.

Но, чем ближе к развязке, тем больше художник уделяет внимания скрытому смыслу, и, ещё не дописав сюжет, начинает его автокомментарий, полный библейских аллюзий и отсылок, из-за чего зрителю хочется поскорее перейти к следующей картине.

Это очень круто написано. Изящно, захватывающе, красочно, остроумно.

Не разделяя мировоззренческие взгляды Честертона, отдаю должное его творческому стилю, эксцентричным сюжетам, и с высказываемыми мыслями интересно бывает познакомиться.

Объём книжки небольшой, и, пожалуй, впервые подумал, дочитав текст, что эта как раз та вещь, знакомиться с которой лучше было бы в формате аудио — для полноты погружения и чтоб растянуть удовольствие.

Начавшись с обычного спора посетителей парка в живописном предместье Лондона, сюжет неожиданно перетекает в гротескно-шпионский триллер и мистическо-философскую притчу.

Внезапные ироничные моменты вызывают искренний смех (например, эпизод, когда из-за неуёмной фантазии поэтической натуры герой начинает расширять лексикон пальцево-постукивательного шифрованного языка).

Даже когда кажется, что угадана основная интрига, это не мешает увлечённо следить, КАК действие подводится к очередному разоблачению. Отдельная удача – портреты персонажей, они просто шикарнейшие.

Важную композиционную роль играют отличные пейзажные описания перемещений героя (например, по лондонским уличкам, предстающим в новом загадочном виде), своего рода «путешествие в кошмар/волшебную страну», оттеняя углубление в недра зловещего тайного общества анархистов.

З.Ы. Тут же захотелось перечитать «Наполеон Ноттингхильский» – другой ранний роман автора, созвучный по стилю и настрою, хотя и не связанный (и тоже небольшой по объёму). Если вам попался и понравился один из них – беритесь и за второй.

В сущности, «Странные шаги» показывают, что снобизм может привести снобов в ловушку именно из-за нежелания общаться с люди, стоящими ниже по своему социальному положению. Само по себе преступление не так важно, как важно ехидное осмеяние вырождающегося культа джентельменства в Британии начала ХХ века.

Патер Браун в этом рассказе ещё похож на человека, а не мудреца Йоду, коим он предстаёт в рассказах Честертона 20-х годов, и это приятно также, как приятно неподдельное остроумие Честертона того периода, когда он ещё старался умно острить.

Рассказ, в котором патер Браун окончательно превращается в сверхчеловека.

Если в ранних рассказах о патере Брауне его талант расследовать и предупреждать преступления основывался на пристальном внимании к малейшим отклонениям от нормы (как это было, например, в прекрасной новелле «Странные шаги»), то теперь выясняется, что вся сила «маленького толстенького католического священника» в потрясающей ментальной способности за считанные секунды сканировать психику каждого встреченного человека, проникать в самую скрытую, тайную суть его души и точно прогнозировать его поступки.

Кому как, а мне подобные придумки кажутся неубедительными.

Зачем Честертон это сделал? Скорее всего, ему надоело придумывать детали, по которым патер Браун расследует происходящее. Стало скучно всё рационализировать. Теперь патеру Брауну достаточно посмотреть на место преступления и тихо сказать «А я понимаю». Как он всё понял? Ну так ведь патер Браун души всех присутствующих и отсутствующих насквозь видит.

Кстати, минусы, которыми тут посыпали завсегдатаи FantLab, ничуть не удивляют. Честертон для них что-то вроде святыни, поскольку он позволяет любому читателю почувствовать себя умным без малейшего напряжения ума. А я, вот, Честертона критикую, и это обидно. Моя рецензия, разумеется, соответствует требованиям FantLab, а минусы, демонстрирующие неприятие позиции рецензента — не соответствуют (и об этом сообщает короткий дисклеймер). Но, ребята, ведь так обидно за критику в адрес нашего доброго, милого Честертона! Ради патера Брауна можно и правила нарушить... По-нашему, по-честертоновски...

«Человек о двух бородах» — поразительно глупый рассказ со множеством натяжек и ошибок, свидетельствующий о том, что Честертон уже в 1925 году страдал манией величия, считая себя великим психологом и специалистом во всех на свете науках. Хотя, по любой психологической логике, успешный начинающий бизнесмен, делец, решивший вдруг пойти на риск уголовщины (причём с убийством), это буквально «сова, натянутая на глобус». Так не бывает. «Схватить деньги и убежать», это не психология бизнесмена. Не говоря уже о том, что продать похищенное уникальное ювелирное украшение за реальную сумму практически невозможно — любой скупщик краденого моментально опознает вещь, о краже которой сообщалось через газеты, даст мало денег и начнёт шантажировать вора. Самый наивный делец (бизнесмен) сообразит, что такое преступление не принесёт выгоды. А уж с учётом убийства... В общем, Честертон при придумывании сюжета продемонстрировал свой интеллектуальный уровень и своё знание психологии.

К тому же, в коротком рассказе расставлено огромное количество роялей в кустах. Но хуже всего — начинается рассказ с того, что Честертон путает криминалистику (науку о расследовании преступлений) с криминологией (лженаукой о «преступных типах» Ломброзо, ко времени написания «Человека о двух бородах» уже не существовавшей). Это всё равно, что спутать астрономию и астрологию.

Особенно раздражает патер Браун, по своему обыкновению изрекающий смутные пророчества на манер дзен-буддийских монахов, обожавших двусмысленные притчи, которые можно истолковывать как угодно.

«Человек о двух бородах» — не худший рассказ из цикла про патера Брауна, но он достаточно плох, чтобы в нём оказались выставлены напоказ обычно скрытые от читателя литературные приёмы Честертона, подгоняющего «загадку» под заранее известный «ответ». Не случайно «Человек о двух бородах» очень долго не публиковался на русском языке — публикаторы берегли реноме Честертона и не хотели позорить писателя, пока, наконец, неистовая поклонница Честертона Наталья Трауберг не прорвалась с этим нелепым рассказиком в Кемеровское областное издательство.

Кстати, минусы, которыми тут посыпали завсегдатаи FantLab, ничуть не удивляют. Честертон для них что-то вроде святыни, поскольку он позволяет любому читателю почувствовать себя умным без малейшего напряжения ума. А я, вот, Честертона критикую, и это обидно. Моя рецензия, разумеется, соответствует требованиям FantLab, а минусы, демонстрирующие неприятие позиции рецензента — не соответствуют (и об этом сообщает короткий дисклеймер). Но, ребята, ведь так обидно за критику в адрес нашего доброго, милого Честертона! Ради патера Брауна можно и правила нарушить... По-нашему, по-честертоновски... Так что я охотно прощаю всех, обидевшихся на мою рецензию и решивших отомстить за свою обиду.

Роман — сон, динамичный и стремительный. Сон в котором герой появляется в гуще событий и не задаётся вопросом о своём внезапном появлении. Он участник и у него своя, скрытая тайной интриги, роль. Психоделичность происходящего ничуть не смущает, наоборот очередной раз и на интересном примере показывает иллюзорность того, что мы привыкли принимать за плотную реальность. Как легко менять правила игры, если их нет, но кто автор сценария наших снов? Кто наделяет сны пророчеством? Кто знает, что нас ждёт дальше собственного носа?

Мы часто ищем врага там где удобней, находим и презренно гоним его под улюлюканье своих гордостей и амбиций, но при этом нам стыдно посмотреть себе в глаза, потому как тот, кто смотрит на нас из отражения видит истинное но скрытое от других.

Честертон определил себе единственное правильное место в романе и при внимательном прочтении это становится ясно очень рано. Но это лишь намёк на то, что наши предположения о смысле предназначения — останутся предположениями, до конца. Если Господу БОГу угодно, чтоб дети Его были праведны и чисты, как сын Его. Так что плохого в том, чтоб каждый человек стремился стать БОГоподобным? С небольшой но крайне важной оговоркой и оглядкой. Перефразирую Погосского «плох тот смертный кто не мечтает стать святым, а еще плоше тот, который слишком думает, что с ним будет».

Ах да, я совсем не понимаю английского юмора.

Честертон, как характерно, вольно обходится с историческими декорациями (из-за чего тут некоторые произведение даже в жанр «альтернативки» записали). На самом дело, думаю, место действия не стоит воспринимать как конкретную Бразилию, а рассматривать как собирательный образ колониальных конфликтов, в которых была вовлечена Великобритания.

Как адепт католичества, не упускает случая иногда воткнуть шпильку другим религиозным или атеистическим течениям – на этот раз мишенью стал приверженец протестантизма. Правда, надо отдать должное, и честного протестанта тоже вывел в лице майора Мюррея, достойно исполнявшего свой долг.

Повествование о циничной подоплеке прославляемых событий, рядом с которой даже «запас дурного воображения» бывшего преступника может истощиться.

Можно выискать в сюжете и проделываемой реконструкции давних военных событий и шпионских интриг натяжки, но рассказ безусловно выделяется и заслуживает внимания за

отлично создающие атмосферу живописно-мрачные декорации, встающие по пути беседующих отца Брауна и Фламбо и оттеняющие рассказываемое;

поднимаемый вопрос, стоит ли вскрывать некоторые секреты истории;

остроумное философское наполнение, в частности, знаменитую афористическую фразу про то, что мёртвый лист прячут в мёртвом лесу...

Рождественская история с «весёлым, уютным английским преступлением». Один из самых понравившихся и запомнившихся рассказов про отца Брауна. В первую очередь, конечно, не «театральной» детективной стороной, а сильнейшим нравственным посылом. Скромный герой, не пытаясь задержать вора, совершившего «красивое» преступление, убедительно показывает ему незавидное будущее и психологическое падение личности. То, как после вступления на скользкую дорожку незаметно утрачиваются человечность и совесть. «Можно держаться на одном и том же уровне добра, но никому никогда не удавалось удержаться на одном уровне зла» – пусть и немного утрированная сентенция, но служащая хорошим предостережением.

«Пилотный выпуск» одного из самых знаменитых детективных сериалов, с которым я начал знакомство совсем недавно. Этот неординарный рассказ, который назвал бы «абсурдным детективом», выделяется даже в авторской серии благодаря игре на парадоксах, почти переходящей в рояльность, и оригинальному способу мышления и действий всех персонажей – и «величайшего сыщика мира», и гения воровства, и того, кто на самом деле сыграл главную роль. То, каким образом Валантэн идёт по следу, и каков этот след, возбуждает недоверчивое удивление и улыбку.

Здесь уже выделяется неприметная с виду, но выразительная фигура священника Брауна – в том числе, интересным сочетанием знакомства с порочными сторонами людей и собственной внутренней незапятнанности. Изящный момент с упоминанием «ослиного свистка» и «пятен» (своеобразный «тепель-тапель»), о тёмном значении которых мы можем только пофантазировать.

Можно было предположить (такое ощущение у меня складывалось по прочтении), что отлично сложившийся дуэт профессионального сыщика и любителя будет появляться на страницах и дальше (как Лестрейд, периодически сотрудничавший с Холмсом), а пойманый злодей – яркий, но эпизодический персонаж. Однако... впрочем, это уже другая история :)

Для чего автор ввёл в повествование этот бездонный колодец, к тому же имеющий плохую славу и множество исторических псевдо легенд. Да, просто, что бы привязать события происходившие в этих азиатских местах к тому сюжету, который произошёл возле него. Он же, колодец, абсолютно не причём. Пустышка. Ведь главное, это то, что иногда порой, мы просто зациклены на имени, на известности, на «славе» описываемого героя и не можем согласиться, что в каждом человеке могут, а порой и постоянно уживаются две черты характера: белая и чёрная. Возьмите любого плохого или хорошего человека, и вы найдёте разные плюсы и минусы в его поступках и качествах. В каждом плохом человеке, есть и черты, чего то хорошего, в каждом хорошем, есть черты плохого и мерзкого. Идеально хороших, как и плохих людей — нет! Но, это уже философия, а потому, не будем осуждать лорда Гастингса, полководца, героя недавнего сражения и победителя, популярного в газетах, который просто поддался эмоциям и совершил поступок, не достойный лорда. А ведь и даже его недавняя победа, это заслуга другого, его подчиненного. Но, всё играет на имидж, и Хорн раскрывший преступление, как всегда уходит в сторону, ведь как он говорит: «Я не верю в Империю, которую можно возвысить до небес. Я не верю, что английский флаг можно возносить всё ввысь и ввысь, как Вавилонскую башню. Но если вы думаете, будто я допущу, что бы это флаг летел вниз… «. И, невозможно понять, это очередной небольшой детектив, где Хорн Фишер, объясняет сущность и виновника преступления. Или разоблачительное произведение, о ненужности военных действий, несущей людские потери и финансовые траты на Ближнем Востоке, в угоду финансовым воротилам Америки, Англии и прочим.

Скучно порой бывает, когда тебя ставят охранять, пусть даже и самую ценную реликвию. Ну день полюбуешься, ну два, ну три, а потом в голову лезут глупые мысли. Тем более, что уж так сложилось, что у школьника в кармане нашлось как раз то, что надо. Да ещё и бывший монах, а теперь маг и волшебник, пустозвонит… и накипело. И раз и монета пропала, нет не похищена, а просто взята, что бы посрамить этого мага, на и просто сыграть шутку. Тем более, если со всей страной сыграл шутку один из членов королевской семьи. Одни «шутники» в этом рассказе, а дядюшка получил порцию разочарования. Да, не вовремя под руку попался магнит…

Да, история незамысловатая. Но как же здОрово написано! Читаешь — и наслаждаешься слогом. Особого морализаторства не заметил. Все в меру. Достойный рассказ и прекрасное начало цикла об отце Брауне.

В конце рассказа автор подвел итог своего рассказа и я целиком и полностью согласен с его выводом: и пустил он стрелу и дела ему нет попала ли она куда-нибудь... В этом смысле и название произведения говорит о многом. А потому, читатель! будь крайне осторожен и внимателен переворачивая первую страницу сего труда, ведь это может быть самой первой нелепицей какую ты совершишь в своей жизни.

Я не считаю данное произведение фантастикой. Это классическое философское, и в то же время сатирическое произведение начала 20-го века. А посему оно представляет интерес специалистам-историкам философской и религиозной мысли. Ибо трудно современному простому любителю фантастики пытаться разбираться в хитросплетениях веры, атеизма, философии и человеческих отношений такой далекой истории, который просто априори не верит ни в бога, ни в чёрта, ни в материализм, ни в агностицизм, а так же во все последующие измы, порожденные бурным воображение человечкой мысли. Он лишь просто верен красивомоу слогу, оригинальной идее и головокружительным приключениям.

А ведь прошло сто лет и как в воду глядел... Пусть вместо турков арабы, но...

Самый любимый для меня из всех рассказов Честертона.

После зловещих красок, которыми автор рисует портрет Франца Вернера, помнится, даже намекая на его «пятый пункт» (в переводе, по крайней мере в том, что был в «Библиотеке приключений», намёки старательно убрали. Невольно вспоминается фраза из другого рассказа Честертона: «заменил «еврей» на «инородец», а «расстреляны на месте» на «подавлены»), настоящим мерзавцем оказывается не он, а родной брат Хорна. Ну, и ещё «последний представитель настоящей английской знати» Гокер. Хотя не совсем понятно, как ему удалось провернуть такой фортель. За эту непонятность снижаю на бал.

И кто же из сестёр умнее в конечном счёте: волевая и передовая старшая, которую использовал первый же проходимец, додумавшийся восхищаться не внешностью её, а умом; или тихая, безынициативная, забитая младшая, сумевшая без шума и пыли соблюсти свой интерес?

Да за одно то, что старшая запрещала своей подслеповатой сестре носить очки, её бы надо... Изверг в юбке. Хочешь проявлять силу воли — проявляй, дело хозяйское; а другими помыкать не смей.

Мораль: не заносись, а не то те, кого считаешь ничтожествами и попираешь ногами, предадут и глазом не моргнут.

Хотя насчёт того, что практически слепая двигалась и писала так, что никто ничего не заподозрил — это автору просто не доводилось побывать в шкуре сильно близорукого человека. За это на бал снижаю.

Не надо ползать по чердакам, роясь в бумагах великих людей...

Да, нашли «Бэзила Хоу» на дне сундука — но лучше бы роман там и оставался. И я бы верил, что Честертон сразу пришел к своей простой вере, написав «Наполеона Ноттингхилльского», что он легко относился к бедности и ограничениям жизни, что он легко писал и повторял свои обманчиво простые прописные истины. Увы, в 20 лет он думал совсем иначе — и написал вполне викторианский роман, в котором герой, напоминающий вудхаузовского Псмита, сомневается в себе и своих силах и мечтает только о том, чтобы перестать повторять те самые «прописные истины»...

Конечно, мы узнаем, откуда взялась рыжеволосая красавица в цветущем саду, узнаем, как начался путь Честертона к церкви, как он относился к рыцарству и «буржуазной морали» в молодые годы. Но об этом, в конце концов, следовало бы рассказывать биографам. А мне, читателю — лучше бы остаться с Инносентом Смитом и Четвергом, не думая о бледном и голодном молодом человеке, который оставил любимую девушку, потому что знал, что ему нечем прокормить семью...

В общем, грустно

Сюрреалистичный небольшой роман про поэта-провокатора, тайное общество анархистов с харизматичным вождём (не лысым, но седовласым), кошмарной задумкой террористического акта и головокружительными, в том числе и буквальном смысле (для героев) приключениями. Несмотря на всю фантасмагорию, содержит весьма трезвые идеи, вполне свежие на момент написания (1908 год) — анархия нужна богатым, которые могут все бросить и свалить на яхте в Новую Гвинею, бедные же привязаны к месту проживания; среди любого подпольного сообщества врагов государства всегда достаточно тайных агентов этого государства; провокация -весьма эффективная операция.

На мой взгляд, книга не устарела, читается без напряжения, практически вся — остросюжетная, с интригой и юмором.

«Лицо на мишени» написано на пике творческой формы Честертона. Ушло желание играть парадоксами, но осталась парадоксальность мышления и добавился печальный цинизм.

Вообще, цикл про Хорна Фишера превосходит по своим литературным качествам цикл про отца Брауна, в котором слишком много циркового дивертисмента. Но, может быть, именно из-за сдержанности рассказы про усталого циника Хорна Фишера не так известны, как они этого заслуживают.

И снова неутомимый Честертон пинает американцев! На этот раз американских журналистов. Разумеется, английская пресса не такая, как в США, ведь в английской прессе работает сам Честертон, журналмст по своей основной профессии — и потому он не хочет болезненно задевать коллег и начальников. Как говорил товарищ Саахов по сходному поводу «Пусть это будут джигиты не из нашего района».

Рассказ хороший, как большинство рассказов Честертона, но он отчасти и ханжеский, как почти все рассказы Честертона.

Рассказ, несомненно, входит в канон лучших рассказов Честертона.

Начинается он как мистический хоррор и затем все «таинственные совпадения» разъясняются в лучших традициях «готических романов» мадам Радклиф, у которой призраки и вампиры всегда оказывались переодетыми слугами.

Никакой особенной глубины в рассказе нет, это просто литературный фокус, однако фокус выполнен на очень высоком уровне. Заодно истый британец Честертон пнул нелюбимых англичанами американцев, несомненно, уже этим завоевав симпатии части аудитории.

В этой надуманной, высосанной из пальца истории про то, как «турки запретили англичанам пить вино в кабаках», самое интересное то, как Честертон маскировал свою антиеврейскую ксенофобию, пытаясь одновременно высказывать антисемитские взляды и не выглядеть антисемитом.

Естественно, «турки» этого романа никакие не турки, а евреи, но Честертон, понимающий, что в приличном обществе антисемитов не любят, замаскировал свой посыл. Однако постарался замаскировать его так неуклюже (нарочито неуклюже), чтобы и самый наивный читатель понял его прозрачные намёки.

Советская переводчица романа, страстная поклонница Честертона и, кстати, еврейка (крещёная еврейка, впрочем), попыталась дополнительно прикрыть антисемитские выпады своего обожаемого автора в любимой советскими переводчиками манере «вольного перевода». Увы, увы, её добродетельная попытка не увенчалась особым успехом. Ксенофобия так и прёт из этого наспех сколоченного романа.

PS. Я думаю, что моя рецензия не может понравится людям, разделяющим идеалы Честертона (кстати, в конце 20-х Честертон специально ездил в Италию, чтобы повосхищаться фашистами и написал несколько восторженных очерков о фашизме — теперь их, естественно, не переиздают, но из песни слова не выкинешь), но кто-то должен сказать то, что сказал я. Поклонников Честертона моя рецензия бесит, но возразить они не могут, потому что я прав. Что остаётся? Только ставить минусы, обливаясь слезами протеста.