Станислав Лем «Science Fiction: безнадёжный случай — с исключениями»

Великий польский писатель Станислав Лем взвесил американскую научно-фантастическую литературу и признал лёгким небольшой процент лучшего, что в ней отыскалось, и практически невесомым всё остальное. И объяснил, отчего это произошло.

Американская SF сформировалась «на интеллектуальном дне» и практически не соприкасалась ни с «большой» литературой США, ни с лучшими образцами жанра, созданными по ту сторону океана. Это вполне по-американски: заниматься делом так, словно никто никогда до тебя им не занимался. Отец-основатель местной секты Хьюго Гернсбек выдал алгебраическую форму настоящей фантастики, оставив литературе считанные проценты. Он активно формировал круг читателей такой литературы, его почин поддержали другие энтузиасты, и в скором времени научная фантастика стала продуктом для специально выращенной и подготовленной публики. Инфантильная, не привыкшая к усиленной мозговой работе, эта аудитория долларовой бумажкой очертила небольшой круг тем, возле которых вынуждены были пастись писатели. Авторов тоже выводили особых, их обучали столь чутко и умело, что они сохранили уважение к самому знаменитому дрессировщику на долгие годы, хотя, казалось бы, должны были с кулаками бросаться на человека, гнобившего их индивидуальность. Нормальный литературный процесс протекал далеко в стороне, там научная фантастика местного разлива никому не была нужна, во всяком случае долгие годы даже наиболее значительные достижения американских фантастов существовали лишь в особо отведённой резервации — журналах SF, и ни одному издателю не приходило в голову собрать историю будущего Хайнлайна или «Основание» Азимова под книжную обложку. Собственные книги у большинства фантастов, которых ныне принято считать классиками «золотого века», появились лишь в конце 40-х — начале 50-х.

В отличие от американской, у отечественной фантастики была великолепная родословная. В становлении жанра принимали участие литературно одарённые люди из верхнего королевства — Валентин Катаев, Борис Лавренёв, Мариэтта Шагинян, Сергей Буданцев, Илья Эренбург, их опыты печатались не в бульварной периодике, а в литературных журналах (сравните влияние на НАЦИОНАЛЬНУЮ литературу редакторов Гернсбека и Воронского, журналов «Amazing Stories» и «Красная новь»), о фантастике писали ведущие критики. Однако для большинства авторов фантастическая проза стала лишь эпизодом в жизни, вызванным относительной свободой 20-х годов, позволявшей всяческие эксперименты без особых последствий. Едва нагрянула полиция нравов и появились первые, сперва деликатные «указивки», призывавшие описывать химизацию сельского хозяйства, практически все будущие советские классики («князья», если воспользоваться терминологией Лема) делянку дружно покинули. Лишь у Михаила Булгакова фантастика составила львиную долю прижизненных публикаций, да красный граф Алексей Толстой, автор двух великолепных фантастических романов, вполне обоснованно считается отцом-основателем советской НФ, хотя фантастика в его творчестве занимает не первое место.

Однако уже тогда существовало чёткое разделение: фантастика Толстого публиковалась в «Красной нови», а Беляева или Потехина — в журналах приключений, развлечений и для умелых рук. Ещё не было статьи Беляева о фантастике-Золушке, ещё далеко в будущем дискуссии о сложностях взаимоотношeний фантастики и мейнстрима, а внятная и справедливая градация существовала: это — литература, а это — не литература. Голос Александра Беляева остался слышен после того, как молодые и буйные таланты покинули помещение НФ. Неудивительно, что на долгие годы сложился канон «настоящей научной фантастики» именно на примере Беляева: облегчённое повествование для юношеской аудитории, без литературных изысков, с подробными разъяснениями и комментариями…

Таким образом примерно в первой половине 30-х годов в точке, близкой к нулевой, сошлись фантастика американская, рождённая в кухонной подсобке (самоуверенная, как средней руки бизнесмен из Абердина, штат Южная Дакота, ничуть не комплексующая из-за своей неполноценности и вряд ли её осознающая – см. самодовольное заявление Хайнлайна, приведённое в статье Лема), и фантастика советская, рождённая в барском доме здоровой, симпатичной и с поцелуем феи на челе. Если мы сюда же добавим фантастику английскую, которая после Уэллса практически перестала существовать как самостоятельная автономная единица (всякий интересующийся историей НФ знает, как часто британца Кларка называли американским фантастом; а ведь этот был из лучших), следует сильно задуматься. Видно, что-то и в самом деле неладно в этом литературно-фантастическом конструкторе, если из него пытаются собрать то кровать, то тумбочку, а в итоге всё равно получается бластер.

Трезвые рассуждения пана Станислава на тему фантастической лит-ры, ее месте в современном книжно-рыночном мире. Часть, где автор разбирает книги Дика мне оказалась мало полезна и совсем не интересна, поскольку Дика не читал.