РосКон 2001 как зеркало русской фантастики.

(заметки по поводу)

Лёд тронулся

Кон в феврале — видано ли дело? Не видано. Естественно, по этому поводу сразу же вопрос: ехать или не ехать? И ответ: несомненно, ехать!

А почему?

Неизвестность — всегда пугающая штука. Колебался я долго и билеты на поезд приобрёл в самый последний момент. Ехал и сомневался. И в то же время понимал: пройдёт несколько лет, и седые историки будут копаться в архивах, выискивая, с чего начинался век XXI. Всё перелопатят, но по нашему фэндому споров не будет, это точно, ибо новое тысячелетие открыл «РосКон». Пропустить такое событие меня могли заставить лишь обстоятельства чрезвычайные. Таковых не было.

Москва. Как много в этом слове…

Как выяснилось, не так уж и много. Что такое «мос» — до сих пор не имею понятия. Но вот «ква» пришлось очень даже ко двору: квакать хотелось вполне натурально, ибо мокреть была страшная. Не люблю большие города. А уж Москва весной и вовсе представляет собой один огромный бродильный чан, в котором что-то вызревает, вызревает, и никак не вызреет. Вот он, февраль, квасное сусло будущей весны! Удастся — пиво будет, не удастся — квас… Кстати, на всех ларьках с квасом, попавшихся мне в Москве, была отбита последняя буква. К чему бы это?

Встречались на вокзале. Было это очень далеко, почти что в пригороде, в Щёлкове (полчаса от центра на метро). А после дружною толпой направились к стоявшим на обочине «Икарусам». Раскисшая дорога брызгала водой, в ботинках у меня хлюпало. Прямо на наших глазах в «Газель», которая тихонечко рулила себе со стоянки, впечаталась кофейная «десятка». Водители вылезли и принялись громко тосковать за жизнь. Что называется, «я встретил ВАЗ». Писательский народ отреагировал на это дружным «О-па!», взял по пиву и полез в автобусы. Настроение у всех резко подскочило.

Пока ехали, я успел познакомиться со Светой Химочкиной из города Чехова, «художницей и немного писателем», как она отрекомендовалась, и вдосталь насмотрелся на красоты индустриальных московских окраин. Красоты не впечатлили, а вот Света по-настоящему огорошила своим писательским псевдонимом: «Джулиан М. Прибой». Такая милая девушка с замечательной фамилией, и вдруг – на тебе. Как обухом. Ладно, хоть не «Штурман Жорж»…

Потом в округе замелькали сосны и шлагбаумы, надписи «ЦВТБ «Боровое»» (до сих пор не знаю, что это значит), потом автобусы остановились, я вывалился наружу и сразу же наткнулся на: Лёшу Бессонова, Олега Дивова, обоих Олдей с супругами, Гинтаса, Кайла, Иру Ясиновскую, и уйму разного народа.

Двигались неторопливо. Торопиться всё равно, как оказалось, было некуда: в фойе гостиничного корпуса образовалась громадная очередь. Странные дела! Заявки, вроде, подавали все заранее, места все были расписаны, но почему-то чтобы найти нужные папки девушкам из оргкомитета потребовалось не меньше получаса. Ждать нам было лень, проталкиваться по головам не хотелось, и мы выбрались на крыльцо. Фотограф Миша Гитуляр достал из рюкзака и откупорил холодное волгоградское пиво, мы радостно выпили за встречу, долго говорили о том, о сём, пока, наконец, не дождались своей очереди. В час общей сутолоки и смятения на лестнице нарисовался Юлик Буркин, сияющий как медный таз и до ужаса трезвый. Оказалось, он приехал сюда ещё вчера, отпраздновал приезд заранее и заселился без хлопот. А вскоре объявился и Лукьяненко. Учитесь, люди, как надо на конвенты ездить.

Меня поселили в одной комнате с Лёшей Бессоновым, но почему-то не дали ключа. Пока раздосадованный Лёша бегал по этажам и искал кого-нибудь, я сторожил вещи. В итоге ключ обнаружился… в одной из наших папок. Кто его туда сунул и зачем, осталось загадкой. Время поисков я коротал у Глеба Гусакова, дегустируя привезённую им перцовку.

Обед благополучно «сдвинули» на час. Как и всё остальное.

Я прицепил рекламу «Лавки Фантастики» внизу на стенде, и к себе на дверь. Особого наплыва покупателей пока не намечалось, но я озаботился и выложил часть журналов на лоток, а остальное все три дня тихонько продавал «из-под полы». Авторские экземпляры раздавал бесплатно. Помню, как за ужином на бедного Бессонова напал Евгений Харитонов: «Познакомь со Скирюком! Ну познакомь, что тебе стоит? Ты же в одном номере с ним живёшь!» Лёша опешил и не нашёл ничего лучшего, кроме как указать на меня: «Да вот же он…» После обеда ко мне забежал Вася Владимирский, принёс три свежих номера «Питер-бука», отхватил по «Лавке», хлопнул по плечу и испарился. Положительно, служба в армии на нём мало отразилась…

Внизу был вывешен список заселившихся по номерам. Очень приятное новшество. Взгляд мой невольно зацепился за одну комнату. «Макс» — значилось про одного его жильца. «Макс-девушка» — невозмутимо значилось про второго. Может, это Фрай?

Презентовали конвент с помпой, но неторопливо. Дмитрий Володихин вообще, как я заметил, не отличается особой спешкой. Много было сказано хорошего, ещё больше было обещано. «Показательный бой на мечах», заявленный в программке кона, был отложен по техническим причинам — у американских каскадёров во время авиаперелёта потерялась сумка с необходимыми железяками. Видно, бедных янки приняли за террористов, и багаж решили задержать. Просто так, на всякий случай.

На заднем ряду, прямо за моей спиной обнаружился пан Сапковский собственной персоной. Иришка впечатлилась этим и по окончании презентации коршуном скружила на него и заручилась обещанием зайти на рюмочку перцовки. Иринка вообще хлопотала за троих, летала туда-сюда и возникала в разных местах. Я-то что, я — похихикал и забыл, а пан Анджей в самом деле зарулил к нам в комнату, категорически заявил, чтобы его именовали «просто Анджей», безо всяких «панов», взял на себя рычаги управленья и потребовал обещанную перцовку. Никакого показа «молодого фантастического кино», похоже, не предвиделось (во всяком случае, сколько я ни выбирался наружу посмотреть, всё было тихо), посему мы остались у Иришки в номере. Разговор довольно быстро перешёл в доверительное русло, Анджей много о себе рассказывал, и важно изрекал, когда его пытались сфотографировать: «А где деньги? Пятнадцать долларов!». Тот же рефлекс срабатывал и при попытке записать беседу: огонёк работающего диктофона действовал на Анджея как красная тряпка на быка, порождая сакраментальное «пятнадцать долларов». Помню, как ребята перемигивались и полыхали блицами, а я сидел и ломал голову: ну почему именно пятнадцать?! Мог бы и сотню затребовать. Я подарил ему только что вышедшую «Лавку» с «бестиарием пана Сапковского», чем вызвал в нём немалое удивление. Выпили за бестиарий.

2001 год. Конец зимы. Сижу и выпиваю в номере с Сапковским. Убиться веником…

Гинтас на следующее утро долго сетовал, что зря он вчера не предложил мэтру отдать ему права на публикацию «Ведьмака» в Литве. А что, наверняка тот по инерции выдал бы те же самые «пятнадцать долларов», а дальше оставалось только ловить его на слове. А хитрый Кайл, (совершенно трезвый, кстати говоря) под шумок подсунул Анджею… карту мира ведьмака, которую сам нарисовал. Анджей подмахнул и её. Кайл сиял, щурил глаза и топорщил бороду: «Единственная копия, заверенная автором!». Ближе к вечеру приехала Ира Шрейнер, которой мы все несказанно обрадовались. Потом к нам в номер заявился Николай Чадович, быстренько помог нам всё допить, после чего беседа расползлась по углам, а где-то ближе к ночи меня разыскал Лёша Ена, который никак не мог попасть в свой номер. Пришлось уйти.

В коридоре я застал совершенно сюрреальную картину, достойную фильма Бунюэля: какой-то мужчина средних лет стоял на лыжах и громко топал, проверяя крепления. Не обращая на меня внимания, он поправил на себе лыжную шапочку, взял палки в руки и неторопливо ушагал куда-то за угол. Я поспешил укрыться в своём номере.

Обратно возвращаться я уже не стал. Сами понимаете, почему.

Командовать парадом

Ночью подморозило, и начались проблемы. Стены в гостинице выстудились так, что не спасали никакие батареи. Всю ночь я корчился под тонким одеялом, сворачивался в клубок, а наутро обнаружил у себя в ногах второе одеяло, аккуратно свёрнутое вчетверо. Лёша где-то поскользнулся, упал в сугроб и расцарапал пол-лица. Я же, когда пытался утром привести себя в порядок, обнаружил, что в ванной не горит свет, и вынужден был бриться ощупью. В итоге — тоже расцарапал пол-лица. Когда мы вылезли на завтрак, народ слегка офонарел: «Вы что, дрались там, что ли?». «А то!», – многозначительно ответствовали оба. Лёша в своей кожаной куртке с оттиснутым на спине листом каннабиса выглядел при этом особенно воинственно.

У окна в коридоре кучковались те, кто проснулся раньше – Кайл, Иваницкас, Рома Афанасьев и Костя Бояндин. Я наконец-то уяснил, как надлежит голосовать (а то в брошюрке было сказано об этом весьма туманно) и на пару с Кайлом направился к Иришке.

Добудиться Ирку — дело невозможное, знаю по прошлому «Звёздному мосту». Между тем, уже приближался первый тур голосования, оставлять это на самотёк было нельзя. Мы с Кайлом долго ныли, мол, «вставайте, было полбеды, теперь – кругом беда», били в дверь челом и взывали к её гражданской совести, пока, наконец, не отступились. Соседкой Иры оказалась Маша Симонова – высокая рыжая девушка в мохнатом, апельсинового цвета топике; она также разделяла мнение Иришки, что «есть вещи, поважней голосования и завтрака». Обе повернулись на другой бок и продолжали спать. Пришлось взять кое-как заполненные бюллетени и идти голосовать за них.

Снаружи было солнечно и на удивление холодно. От «красивейшего озера» нам достался только ураганный ветер и колючая снежная крупа. Ключ у нас с Лёшей был один на двоих, я всё время забывал в номере то шарф, то шапку и в итоге моментально простудился и схватил жестокий насморк. Остальные выглядели не лучше. Не спасали ни горячий чай, ни пресловутая перцовка. Тем не менее, пропускать что-либо я не собирался.

Какой-то налитый вином длинноволосый тип на полпути в клуб набросился на Ладыженского и с криком: «Вот он, этот человек!» стал искать его руку с намерением пожать. Все насторожились. Сэнсей же спокойно всё это выдержал, руку для пожатия протянул и невозмутимо двинулся дальше, мол, чего мне, жалко, что ли. Человек остался стоять, молчаливый и озадаченный.

Кон открыл Андрей Синицын. Говорили мало, но по существу. Зачитали программу. Потом Дмитрий Володихин перечислил поимённо всех, кто помогал готовить сие мероприятие. Андрей Геворкян представил литературно-филологическую группу «Бастион». Рыбаков посетовал со сцены, что «сколько бы подобных встреч ни проводилось, хорошего всегда мало».

Потом на кафедру поднялся Андрей Шмалько и зачитал доклад с весьма провокативным названием «Союз нерушимый фантастов свободных?» Андрей Валентинович клеймил «букров» и «антибукров» и прочие, как он выразился, «водочные премии» и сравнивал вселенную фэндома с солнечной системой: читателей – с солнцем, а писателей – с планетами и астероидами, на которые иногда падает солнечный свет, а иногда и нет. «Периферийное положение отечественного фэндома отсекает фантастику от читателя». Доклад был пространен, пестрел словесными изысками и выспренними сравнениями, но лично на меня произвёл благоприятное впечатление. Очень своевременный доклад, который, к сожалению, никто не взял за труд осмыслить. Объединение неизбежно, факт, это всего лишь вопрос времени. Идея консолидации фантастов давно витает в воздухе, и господин Шмалько с дотошностью историка обрисовал сложившуюся ситуацию, сформулировал основные принципы объединения, а главное – показал, какие подводные камни ждут нас на этом пути. Как избежать этих камней – вот основной вопрос. Но народ встретил идею чуть ли не в штыки и полез на сцену по поводу: «Зачем объединяться, мне и так хорошо». Никто так и не понял, что Шмалько не призывал, а предостерегал.

Под занавес собравшимся представили Наталью Гусеву (исполнительницу роли Алисы Селезнёвой в фильме «Гостья из будущего», если кто не помнит). Изменилась она на удивление мало, разве что – перекрасилась в пепельную блондинку. Зал обменялся мнениями, с удовлетворением констатировал, что красивая девочка выросла в столь же красивую женщину с обворожительной улыбкой, и очень душевно по этому поводу поаплодировал. Особенно усердствовал Бессонов: «Это же секс-символ нашей юности!» – восклицал он и толкал Романа Злотникова в бок. Почему-то эта мысль так глубоко в него запала, что в течение следующего часа он бесплатно сообщал её всем окружающим. Спорить с ним не стали, — в сущности, Лёша был прав.

Напоследок Володихин выволок на сцену магнитофон, потребовал тишины и объявил, что Юлий Буркин написал новую песню для гипотетического сериала по роману Лукьяненко «Ночной дозор», каковую песню предлагается сделать официальным гимном новоиспечённого конвента, и врубил машинку. Песня зазвучала. Сделалось так мрачно и торжественно, что все собравшиеся едва не впали в тяжёлую депрессию. После минутного молчания вопрос как-то сам собой замяли. Голосовать никто не стал. Хорошая, конечно, песня, замечательная, но на гимн, увы, не тянет.

Я, снова я и Ирина

После обеда начались семинары. Я заблудился и совершенно потерял ориентировку. Всё проходило одновременно. На третьем этаже смотрели кино, я заглянул туда, но, не увидев ни одного знакомого лица, за исключением Байкалова и Щербака, присутствовать не захотел (вообще-то, я в кино ничего не понимаю, туда бы нашу Надю Маркалову). Всюду шныряли какие-то загадочные люди с надписью на бэджах «Проект семь». Поговорить мне с ними в тот день так и не удалось. Напоследок я отловил в коридоре кучку «бастионовцев» во главе с Ольгой Елисеевой, которые вертели в руках сигналки новой серии «АиФ-пресс» и очень этому радовались. Первым выпуском значилась книга Володихина, вторым – Елисеевой. Третьим номером, по непроверенным сведениям в планах издательства стоит роман «Наркоза не будет» девушки по прозвищу «Феличита» (точное имя выяснить не удалось, вернее, я его забыл). «Наркозом» в этой компании было принято громко восхищаться. Я, естественно, выглядел белой вороной и молчал. Нет, я не против, могу и повосхищаться, чего уж, но… Что за серия? Какой тираж? Как будет он распространяться? Добиться чего-либо вразумительного от них мне так и не удалось, я понял только, что она будет полностью ориентирована на фэнтези. Что ж, и то хлеб. Ни одной полноценной серии российской фэнтези у нас в стране сейчас не издаётся, разве что – «Заклятые миры», да вот ещё «Княжеский пир» анонсировали. Не будете же вы всерьёз считать такой серией пресловутую «Нить времён», где публикуют только мэтров, да и то – троих?

Пока я там «семинарился», Ирина Ясиновская приволокла зачитанное до дыр первое издание «Посмотри в глаза чудовищ» Успенского и Лазарчука, и взяла на книгу автограф… у Чадовича. «А что, – заявила весело она, — очень в тему: «Посмотри в глаза, Чадович» А? Звучит!» Николай опешил, посмотрел в глаза, поставил, где надо, запятую и расписался.

В баре на четвёртом этаже мне удалось отловить Борю Завгороднего. Тот пребывал в превосходном настроении, сверкал бэджем с надписью: «Владимир Васильев, писатель» и раздаривал приглянувшимся людям свою книжку (ну, которая «Рось квадратная…»). Обломилось и мне. Раритет, скажу я вам, удивительный. На «РосКон» Завгар зачем-то привёз большую кучу неликвидов десятилетней давности — открыток, этикеток и закладок с достопамятного «ВолгаКона-91». Однако состоится ли «ВолгаКон-2001», так и осталось неизвестным. На деле — кто его знает, но у Завгара всё-таки потрясающая харизма, и ему поневоле веришь.

На лестнице уже выпали первые фэны. Кто-то бродил по коридорам и громко звал какого-то «хоббита» (ладно, хоть не барлога). Тут и там попадался мэтр Сапковский; уже изрядно подогретый, он ходил по коридорам и изображал своего кота — говорил всем «мяу» и показывал, какие у него когти. Номер определённо имел успех. В конце концов, Анджей осел в гостином холле на четвёртом этаже и предался приватной беседе в окружении наиболее преданных поклонников. Я проторчал там с полчаса, но не услышал для себя ничего нового после вчерашнего, и молча удалился.

В коридоре я очень кстати столкнулся с Иваницкасом и Гинтас тотчас утащил меня к себе. Он привёз свежий номер «Империи», в котором оказался мой рассказ «Стандарт» (называется он там, естественно, «Standartas»). Номер оказался как всегда роскошен. Среди множества аляповатых красочных обложек этот чёрный с серебром литовский журнал выглядит удивительно стильно. Множество иллюстраций, в том числе — художников из сопредельных стран, таких как Польша и Словакия. «Империя», в отличие от многих других подобных изданий не ориентирована строго на «американский запад», и это приятно. Мы долго обсуждали собственное и чужое творчество, смеялись, пили и вспоминали «Звёздный мост». Помимо прочего Гинтас привёз Лукьяненко гонорар и авторские экземпляры только что вышедшего на литовском языке «Лабиринта отражений». Кстати, на «РосКоне» я дал свой первый автограф на литовском языке — спасибо Гинтасу, вразумил, что и как надо написать. Автограф взяла, естественно, Ирина.

Оставшееся время народ оттягивался, кто как мог. На улице устроили катание на лошадях и снегоходах, оттуда слышалось конское ржание и рёв моторов. Мотокавалерийские войска? Ближе к вечеру на четвёртом этаже открыли книжный киоск с довольно впечатляющим ассортиментом. Помню, приобрёл там Булычевского «Гусляра». А вскоре появился и сам г-н Можейко. Седовласый, величавый, в черепаховых овалах антикварных, купленных по случаю очков, он долго надписывал книги всем желающим, потом удалился отдыхать. Я едва успел догнать его и сунуть в руки «Лавку» с его же интервью на прошлогодней «Аэлите».

Внизу, в фойе образовалась выставка. Сначала — просто серия карикатур одного художника, потом к ней стали стихийно добавляться какие-то посторонние картинки. Саша Бачило и компания вывесили свой, альтернативный вариант «гимна РосКона», на мотив не то «Трёх танкистов», не то «Трёх поросят», но инициативу никто не поддержал, а вскоре рукописный текст куда-то испарился. Признаться, жаль, — смешная была фишка.

В буфете обнаружился пан Сапковский, которого усиленно отпаивали минералкой. Было очень душно, цветомузыка мерцала, как в японском мультике, но зато хоть здесь мне удалось поговорить с ним с глазу на глаз и даже взять небольшое интервью. Впрочем, вскоре примчался Андрей Самойлов, весь в коже как мотоциклист, и поволок Анджея, как он выразился, «расслабляться дальше». Однако далеко уйти им не удалось: в фойе столовой пану Анджею попался на глаза малюсенький «когтёнок», польский мэтр расчувствовался, сгрёб животное в охапку и принялся оборонять его от окружающих, крича, что мы все — монстры, и только кошки – существа, достойные любви. Котёнок таращил глаза, полузадушено разевал рот и жалобно мяукал.

В кулуарах меня всё время ловил Володя Ларионов, жал руку и требовал передать привет Запольскому. Ловил он меня раз пять и с каждым разом был всё более настойчив. Обычно после этого он хвалил нас за разборчивый шрифт и удалялся в бар разминаться красненьким. Помню ещё, что соображал я после вчерашнего плоховато, и почти все свои автографы датировал двухтысячным годом, а один — аж 20001-м. То есть, единицу я таки проставил, но и про ноль не забыл. Такие дела. А вы говорите — «машина времени»…

Тилибом и тарарам

После ужина, когда стемнело, народ собрался в клубе, где вручали Булычевскую «Алису». Вручала премию сама Алиса, то бишь, Наташа Гусева: Булычёв вручать премию «имени себя» категорически отказался. «В данном случае, — сказал по этому поводу Игорь Всеволодович, — «Алиса», о которой идёт речь, то есть — премия, которую мы здесь хотим вручить, это создание в первую очередь двух моих друзей режиссёров — Романа Качанова и Паши Арсенова. Они оба умерли, в общем, рано и как-то очень трагически. Поэтому я прошу, чтобы Наташа вручила этот приз как Алиса, от имени тех людей, в первую очередь — Арсенова, который всё это сделал». Наташа тоже сказала пару слов, на тему, мол, пишите больше для детей, ибо у неё самой подрастает дочка, и вручила приз. Награды удостоился Андрей Саломатов. Сама премия представляла собой латунную статуэтку рахитичной девочки с раскинутыми руками, чем-то похожую на очень уменьшенные творения Зураба Церетели. Андрей в ответном слове поблагодарил Наташу и Игоря Всеволодовича, как он сформулировал: «За что? За всё!».

Потом слово взял Геворкян. Он посетовал, что «РосКон» мог состояться и пораньше, если б не известные события 98-го, рассказал, как был образован фонд развития фантастики третьего тысячелетия, как этот фонд работает (ключевые слова — «неспешно и без рекламы») и как он организовал свою премию — «Золотой шлем», после чего предоставил слово В. Баканову. На сцене появился оный приз — покрытый сусальным золотом хоккейный шлем, каких, как было сказано, «всего четыре в СНГ». Шлем этот с помпой и фанфарами торжественно вручили В. Головачёву, которого назвали «самым противоречивым современным фантастом». Василь Василич сразу нацепить награду постеснялся, но спустившись в зал, не утерпел и увенчал таки своё чело. Фотографы забегали вокруг, снимая с разных ракурсов золотую голову. При взгляде на Головачёва меня терзали смутные сомнения: на «Звёздном Мосту» — чёрный берет, на «РосКоне» — золотая каска… Симптоматично, однако. Коль так пойдёт и далее, лет через пять-шесть у него скопится такая коллекция головных уборов — принц Чарльз позавидует. Что ему подарят в следующий раз? Стетсон? Пожарную каску? Может, имеет смысл отоварить его на следующем конвенте стойкой для шляп… Тоже — позолоченной.

Премию «Большой РосКон» вручили Анджею Сапковскому. Андрей Синицын объявил об этом так: «Этот приз мы вручаем самому русскому из нерусских писателей. Я думаю, вы все поняли, о ком идёт речь». Народ сие известие встретил бурными аплодисментами. Сапковский статуэтку принял, возражать не стал, лишь удивился: «Первый раз пригласили, и — сразу же приз… Ну, что сказать… Хотел бы ещё второй».

Сразу после этого были зачитаны списки произведений, прошедших во второй тур голосования (я приведу его целиком в конце). Как и следовало ожидать, список оказался достаточно предсказуем. К сожалению, организаторы в своём стремлении к тотальной демократичности свалили в одну кучу все произведения, без деления на повести, рассказы и крупные формы. Номинаций же было всего три. В результате у рассказов или повестей не оказалось ни единого шанса, это стало понятно сразу. А жаль: достойных вещей во всех трёх категориях было достаточно, в списки же прошла всего одна повесть — у Саши Громова («Вычислитель»). Благими намерениями…

После этого народ собрался и дружно двинулся на север, в диско-бар, где был обещан диспут и концерт. Сразу скажу, что никакого диспута я там не обнаружил, концерт же состоялся без особых осложнений, разве что поющей девушке (которая «Феличита») ужасно плохо «поставили» звук — слов совершенно не было слышно. Народ активно налегал на пиво и халявную закуску, кто хотел — отпаивался в баре кофе или «Хванчкарой» и трескал лупоглазые креветки. Наконец Феличита отпела своё, и гитарой завладел любимец публики Ю. Буркин. Он долго и с большим успехом пел свои песни, как старые, так и новые, причём на этот раз фонограмма звучала на редкость хорошо. Потом началась дискотека. В промежутках между песнями я поймал за локоток Наташу Гусеву и расспросил её о жизни и о творческой судьбе. Как оказалось, мы с ней коллеги (Наташа — биолог, как и я, только занимается иммунологией). «Значит, тот фильм хоть немного, да повлиял на ваш выбор профессии!», — воскликнул я. «Может, и так», — улыбнулась она. Мы сфотографировались вместе с обоюдным (я надеюсь, что с обоюдным) удовольствием и продолжили веселиться. По залу шныряли телевизионщики, ужасно датые и совершенно запутавшиеся. В итоге в выпуске вечерних новостей показали крупным планом Кира Булычёва и подписали бегущей строкой: «писатель-фантаст Сергей Лукьяненко». Народ просветлился: «Так вот, оказывается, кто книги Лукьяненке пишет!». Было сумбурно, но довольно весело. Под старые хиты 80-х плясали все. Краем глаза видел, как одна Ирина в середине вечера учила в уголке другую, как плясать фламенко. Запомнился мичман Харитонов, в танце хватавший девушек за талию и всё время падавший на шпагат, и один представитель издательства (имён не называть!), тоже всё время падавший. Не на шпагат.

Помню ещё, как господин Сапковский в разгар вечеринки, когда народ вышел проветриться, объявил, что холод — ерунда, что он ведьмак, и что ему всё пофиг, и усвистал с разбегу в тёмный лес, где и исчез среди качающихся сосен. Народ слегка перепугался, но призрак ведьмака таки оставил пана Анджея, и вскорости тот сам вернулся. Все вздохнули с облегчением, поскольку уже представляли себе аршинные заголовки, что, де «в Подмосковье, на конвенте насмерть заморозили великого польского писателя…» и т. д. Это сейчас смешно, а тогда мне было вовсе не до смеха!

Чуть позже я заперся у себя в номере с Лёшей Бессоновым и взял у него давно обещанное интервью. Лёша после этого всю ночь шатался по коридорам и ломился в комнату к Олегу Дивову, на сто процентов оправдав свой псевдоним. Олег открыть не пожелал, а скорее всего — просто ничего не услышал.

Дребеденьги

Утром следующего дня, сразу после завтрака я побывал на встрече представителей издательств с молодыми авторами, уяснил политику сегодняшнего книгоиздания, и решил, что всё не так плохо, как казалось. «АСТ» представлял Николай Науменко, «Эксмо» — Леонид Шкурович. Как всегда эти два издательства выглядели респектабельнее всех. Но и «Центрполиграф» порадовал — он, наконец, разобрался с долгами и теперь собирается даже выплачивать всем публикующимся авторам реальные гонорары. Правда, не всегда и не за всё. Журнальный мир тоже не собирается сдаваться — и «Если», и «Звёздная дорога» смотрят в будущее весьма оптимистично, «Если» с февраля приятно потолстел на двадцать страниц и стал больше по формату, а «Центрполиграф» анонсировал новый толстый ежеквартальный альманах «Наша фантастика». Очень славный сборник «Слепой василиск» издали в Харькове под патронажем В. Бычинского, профессиональный и сбалансированный, хоть и в мягкой обложке. Без отсылок на моё участие, процент удачных вещей там очень высок. Вопрос сейчас стоит только с его распространением. Хороших начинаний немного, но хоть старые проекты не умерли. Разве что — «Фантом», который всё-таки налетел на рифы, но уж тут они сами виноваты: экипаж в портовых кабаках в наше время набирать уже не принято. В общем, опубликоваться новому талантливому автору в наше время сложно, но вполне реально. Другой вопрос — за сколько.

Параллельно встречам проходил второй тур голосования. В клубе раздавали отпечатанные бюллетени. По-прежнему работал книжный лоток. С удовлетворением отметив, что количество «Лавок» на нём значительно уменьшилось, я так и не решился ничего купить (финансы поджимали). А там, между прочим, была пара-тройка интересных изданий — какие-то покеты, труды Д. Володихина, и большая зелёная книжка страниц на 700 в мягких корках (называлась она то ли «Сакральная фантастика», то ли как-то похоже), как я понял — труды «Бастионовцев». Я бросил заполненный список в урну для голосования, чудом увернулся от длинноволосого подвыпившего типа (того самого) и двинулся в столовку.

Тип этот, кстати говоря, попадался мне на дороге весь конвент, то тут, то там. Без бэджа и вообще безо всяких опознавательных знаков, он являл собой извечную загадку фэндомовского бытия (на любом конвенте всегда можно встретить одного такого человека). Два слова связать он ещё мог, но на трёх уже спотыкался. Удалось лишь выяснить, что это, якобы, корреспондент одной Московской газеты. «Кавказскую пленницу» помните? Как там: «Помедленнее, п'жалста, я запис'ваю…», «Кто это?», «Прэсса», «А, прэсса!..» Именно так. Один-в-один.

Вообще как я заметил, те, кто не злоупотреблял спиртным, остались конвентом довольны. Кто хотел, встретился с представителями издательств, обговорил условия и подписал контракты. Помню, как Ладыженский утром радовался вслух: «Как хорошо, когда не пьёшь! Как много мы успели сделать! Встретились с теми-то, выловили тех-то, подписали то-то и то-то…» Некоторым выплатили гонорары. Мне, например, привезли авторские экземпляры «Лиса» и «Сумерек», каковым событием я был весьма обрадован. Очень плодотворно поработал Иваницкас (впрочем, он как иностранец был вхож в самые высшие круги). В общем, устроители «РосКона» сделали акцент на работу, и с этой стороны конвент определённо удался. Что касается досуга, проживания и прочего, то тут наличествовали э-ээ… небольшие неувязки. Иногда я просто недоумевал: Американских каскадёров пригласили, это ж надо! Нешто наших не нашлось?!

На обед была традиционная для данной местности варёная колбаса и опостылевшая гороховая похлёбка. Нет, не поймите меня неправильно: гороховый суп они варят здорово, великолепно, но разнообразием меню не страдало. Вспомню прочие конвенты, — вроде, там с этим было получше. А вообще, если серьёзно говорить, за плаченные 75 баксов кормить могли бы и получше, но что делать — то была типичная армейская столовая с её казарменными порядками, общими кастрюлями на каждом столе, пудовыми литыми чайниками с киселём и вазочками (!) со сметаной. Сразу вспомнилась армия, ну, там: «К приёму пищи приступить», «Лечь-встать», «Вспышка справа» и всякое такое прочее. Вася Владимирский, который нынче исполняет свой гражданский долг, чувствовал себя немного неуютно, вздрагивал и, отобедав, спешно из столовой убегал.

Вообще, если подумать, то с деньгами и взносами творилось что-то непонятное. Про очередь вначале, холод в гостинице, тьму египетскую в ванной и про солдатскую кашу я уже вам говорил. Но ладно бы только это! Помню, позвонили ребята из Москвы и спросили у организаторов, можно ли им просто — приехать, без питания и без проживания. И что же? С них стребовали долларов, этак, 10 или 15! Спрашивается: за что? За проход на территорию военного санатория? Угадайте с трёх раз, приехали они после такого заявления, или нет.

По дороге в актовый зал я наткнулся на бильярдную. Запертую, разумеется. Рядом, на стене висели правила пользования. Наповал меня убил последний пункт, гласивший: «Запрещается использовать потолок в качестве мела для кия». Вот уж воистину: «Умом Россию не понять…»

Ещё на открытии «РосКона» Олди заявили, что привезли эксклюзивный тираж компакта Лукина «Дым отечества», записанного в Харькове нынешним летом — 30 «саморезов» на элитных болванках. Я немедленно пошёл и приобрёл сей раритет, ибо по Перми о нём уже полгода ходят слухи, которые, признаюсь вам не без стыда, я сам же и распустил. Тут же, очень кстати мне встретился и сам Лукин, которому я сразу подсунул диск на подпись. Попутно встретил Юлика Буркина, у которого уже третий год пытаюсь выпросить компакт, и тоже расколол его на новый диск («Метод», записан летом в Томске, на «Урании»).

Ближе к вечеру, но ещё засветло приехал Соболев, которому помешали успеть к началу кона семейные неурядицы, привёз охапку свежих «Семечек» и раздарил их с быстротой такой молниеносной, что ко мне прибежал уже с пустыми руками, одну из которых (правую) я с уважением пожал. А что ещё мне оставалось делать?

Окружай сфероида!

К четырём часам я заглянул на семинар по фэнтези, к той самой Ольге Елисеевой. Докладов намечалось три. Сначала Наталья Мазова — своеобразная девица печального образа — долго распространялась по поводу «женской фэнтези». Она выделила «три этапа становления писательницы» охарактеризовала все три, и под конец посетовала, что де много всякого хорошего у них в загашниках лежит (перечислялись Васильева, Некрасова, Ипатова, Немирова, прочих я не запомнил), а подлые издательства женскую фэнтези замалчивают, затирают и не издают. Я не выдержал и попытался возразить, что нет на самом деле никакой «женской» или «мужской» фэнтези, есть просто — хорошая и… гм… не очень хорошая, но на меня накинулась куча народа и совместными усилиями заставила замолчать. Особенно усердствовал Слава Гончаров (он же — Ульдор Проклятый). Елисеева стучала по столу и призывала к порядку. Вообще, семинар вёлся из рук вон плохо. Эх, Логинова бы на них — вот мастер вести разумную и корректную полемику, а так в лице Натальи я, похоже, нажил себе идейного противника. В который раз я убеждаюсь, что непонимание — наш злейший враг. Второй доклад был у Марии Галиной. Он тоже касался фэнтези, но тему, признаться, я так и не смог для себя уяснить. Третьей выступала Августа Косарева и долго говорила о преломлении идеи Ницше о сверхчеловеке в современном герое фэнтези. Тема интересная и такая же спорная (тянет на хорошую диссертацию), но, к сожалению, время, отведённое на семинар, уже заканчивалось и прения пришлось отложить на потом.

В это же время Дмитрий Володихин проводил семинар по фантастоведению. Что сей термин означает, осталось для меня загадкой. Народ предположил по этому поводу следующее: берётся среднестатистический писатель-фантаст (желательно в запущенной стадии, чтоб был со всеми рецидивами, прострелами и метастазами), после чего производится вскрытие и изучение пойманного экземпляра, и это есть фантастоведение. Народ развеселился, стали предлагать кандидатуры, благо, выбирать было из кого, но по счастью до смертоубийства не дошло. Но я не персонаж из Маяковского, раздваиваться не умею, и на семинар к Володихину уже попасть не смог. Зря, наверное.

На втором этаже, в холле сидел профессор Шмалько и с увлечением читал какую-то книгу. Оказалось, то был труд некоего Валентинова — «Вернусь не я» с припиской снизу «Диомед, сын Тидея». Второе имя было напечатано с ошибкой — не «Тидея», а «Тедея», по какому поводу Шмалько то плакал, то смеялся. Впрочем, книга, кажется, ему понравилась. (Ужас, как хочется поставить здесь смайлик, но я не буду ставить. Всё-таки, у нас не всюду интернет).

Пока шёл конвент, всю дорогу мне встречались молодые ребята с надписью на бэдже: «Проект «Семь». Оный проект приехал на «РосКон» всем кагалом — человек пятнадцать. Презентовали они книгу «Эра Водолея» — первую ролевую настольную игру на русском языке. Большую часть времени эти странные люди сидели где-нибудь за столиком в гостиной и бросали кубики. Попросту говоря, играли. В собственную же игру. Причём, оторвать их от этого процесса было не так-то просто. Поступая так, они с одной стороны сами себя изолировали, с другой — вряд ли бы они смогли обеспечить лучшую рекламу своему детищу (разве только если б продавщицы в книжных магазинах, заигравшись, забывали обслуживать покупателей, но это уже нереально). Книжка продавалась тут же, на лотках, но я бездарно протянул время и торговлю закрыли. В итоге экземпляр её мне принесли прямо в номер, чем я и воспользовался, чтобы поговорить с ребятами подробно и всерьёз.

Плюшечное курощение

Близилось закрытие. Народ неторопливо стягивался в зал. Особых слов по делу сказано не было; просто без лишней суеты развернули бумажки и зачитали список победителей. В разделе «Критика, литературоведение и история фантастики» было всего два приза (вручал их Николай Науменко). Серебряный «РосКон» получил Эдуард Геворкян, за статью «Последний Бастион», Золотой вручили Синицыну и Байкалову (как было объявлено — «Супербизонам русского фэндома») за статью «Ровесники фантастики». «Я знал, что на наш конвент приехали очень хорошие, умные, квалифицированные люди», — так прокомментировал это событие Синицын, после чего оба изобразили с призом «Рабочего и Колхозницу» и уселись обратно.

Бронзовый «РосКон» в номинации «Художественное произведение» получил «Олдисей» (хи!). Серебряный взяла «Алая аура…» Е. Лукина. А первое место и Золотой «РосКон» получил «Дневной дозор» Васильева и Лукьяненко. Ответную речь от победителей держал один Лукьяненко, Васильев на сцену выйти категорически отказался. Видимо, то был отзвук известных событий позапрошлого года. Так или иначе, Воха продолжает свой молчаливый демарш, постепенно переходящий в сидячую забастовку. Наверное, зря он так, но у него свои соображения. И Лукьяненко был абсолютно честен, когда сказал, что приз роману «Дневной дозор» — победа именно его, Вохи.

Потом вручали прочие награды. Группу «Бастион» представляли Ройфе, Геворкян и Володихин. Группа эта работает уже полтора года, объединяет писателей, историков, этнологов, философов, критиков (как было заявлено, — людей «векторного конструктивизма»). «Мечом Бастиона» наградили Вячеслава Рыбакова. Меч больше походил на кортик, но блестел, как настоящий. Диплом «Бастиона» был вручён Дмитрию Янковскому. По уже сложившейся традиции второй из дипломов вручается не фантасту, а представителю гуманитарной сферы. В этом году его вручили историку Ольге Елисеевой. Третий получила журналистка Ирина Станкова. Вадим Сидорович сказал несколько слов, похвалил организаторов и зазывал всех приезжать на «Интерпресскон». Зал вежливо похлопал.

Далее началась одна сплошная хохма. На сцену взобрались Николь Харт и Майк Сахота — те самые супруги-каскадёры из Америки, выволокли большой сундук и начали махать руками. Она — крепкая ширококостная блондинка ирландских кровей, он — жгучий брюнет с демоническим лицом и бородкой испанского гранда. Парочка ещё та. Как я понял, основное их занятие — позирование для обложек литературы фэнтези и съёмка в эпизодах костюмированных фильмов. В остальное время они ездят по стране и выступают на подобного рода конвентах. Со свойственной американцам манерой кричать в зал и всё разжёвывать, они пинались, падали и кувыркались, попутно объясняя, как и для чего всё это делают, причём, лупила исключительно она — его. Вот она, политкорректность! Думаю, что если б Майк случайным образом её ударил или поцарапал, жена тут же подала бы на него в суд за сексуальные домогательства. Впрочем, было весело, особенно когда влюблённая парочка вооружилась мечами, дагами и принялась греметь железом. Особенно валили зал приколы переводчика (имён упоминать не будем). Помню, как Николь пространно объясняла, что на самом деле бьёт она супруга не в лицо, а по руке, а тот для полноты картины сгибается и кричит: «А-а!». В переводе это звучало, как: «…а он сгибается и говорит: «Твою мать!». Зал просто рухнул. Николь растерялась: ни в Европе, ни в Америке, эта фраза не вызывала такого успеха. «What can I say?» — спросила она. Переводчик махал руками, кашлял, нагонял табачный дым: мол, всё в порядке, продолжайте. Зал лежал. Но к чести американцев надо сказать, что товар был качественный: всё было подано профессионально, зрелищно, стоящих рядом людей не задело, железки вылетали из рук и ловились, когда надо, и со сцены не упало ни микрофона.

Вместо официального банкета был длиннющий стол a-la фуршет с наструганными фруктами, колбасами и овощами. Всё смели довольно быстро, мгновенно выпили вино и налегли на водку. Там и тут на столах маячила «Олдёвка», привезённая угадайте, кем. Чтобы два раза не ходить, я нагрузил себе в тарелку снеди и нацедил полнёхонький стакан, и поступил, как выяснилось, совершенно правильно — когда чуть позже я бросил взгляд на столы, «Олдёвки» и след простыл. В тусовочном водовороте я бродил по залу где-то полтора часа, поговорил с Бурносовым и Брониславой Громовой, потом завис у Майка и Николь. Я по-английски говорю неважно, факт, и в этом деле мне очень кстати помогли Алёна Цапенко из «Проекта «Семь» и некий молодой человек с серьгами в обоих ушах, имени которого я, к сожаленью, не запомнил. Но обоим я очень обязан. Американцы оказались очень милыми общительными людьми, смело дегустировали перцовку и водку, а Майк напоследок признался, что в нём течёт русская кровь. Пан Сапковский то и дело проходил по залу, шипел и показывал когти. Запомнилось, как развесёлый Саломатов подъехал к каскадёрше с распростёртыми объятьями, та перепугалась, закричала: «No! No! No-o-o!» и мы с друзьями долго её успокаивали, уверяя, что всё это была не более чем хохма. Так сказать, «silly joke».

— Для того чтоб приехать в Россию, нужна большая смелость! — подытожил я, вытер пот со лба и предложил выпить для успокоения нервов.

Все согласились и немедленно выпили.

Выше бала

Вечером гостиница гудела, словно улей. Вновь на третьем этаже собрался всяческий народ вокруг Сапковского. Дивов и Бессонов затащили к себе Иринку Шрейнер и долго пьянствовали в обществе Евтушенко, Злотникова и Миши Гитуляра, перемежая празднество рассказами о том, о сём. В разгар процесса Лёша вдруг внезапно взбунтовался и стал требовать, чтобы Роман доставил сюда Машу Симонову. Он достал из рукава сколько-то долларов и предлагал всем делать ставки, что Злотникову, де, слабо решиться на такой великий подвиг. Роман мрачнел всё больше, потом внезапно вышел и исчез минут на десять, а когда вернулся, он мало того, что тащил на плече брыкающуюся Машу, но и вёл за руку… Наташу Гусеву. Бессонов онемел. Народ с радостным гулом полез в комнату фотографироваться, а Ена как сомнамбула ходил по коридорам, горбился и хватал всех за рукава.

— А Злотников-то монстр, — сообщил он мне доверительно. — Ты так и напиши, слышишь? — «Злотников – монстр». Ну, что Машу, это ещё куда ни шло, но — Наташу Гусеву привесть!.. Это же надо! Вдумайся, фотография: я и рядом — она! Офигеть! Это же секс-символ нашей юности!

Остаток ночи Лёша несколько раз ловил меня то в комнате, то в коридоре и предлагал мне пойти и совместно с ним побить Злотникова. Якобы после этого Роман набьёт нам барабаны, и я пойму, какой на самом деле Злотников крутой. Он грузил меня до полвторого, совершенно трезвый долго вёл приватные беседы с разными людьми, два раза бегал в ларёк за шампанским, порывался отыскать средь ночи снегоход, чтоб показать, что управление у «Икара» клинит влево, ломился к Дивову, который снова заперся, и, наконец, заснул под утро со счастливым выражением на лице. И этот человек ещё утверждает, что он совершенно чужой в фэндоме!

Спать я ушёл к Кайлу, у которого в номере как раз была свободная кровать.

Туманным утром я вошёл в гостиный холл, где обнаружил Шмалько, Бобкова и того подвыпившего типа, о котором я уже писал неоднократно. Длинноволосый дремал. Шмалько читал «Вернусь не я». Роман разыскивал потерянную трубку и страдал не хуже Тараса Бульбы. Трубка была вересковая, сработанная на заказ и Рома очень сокрушался её безвременной утратой, грешил на Иру Ясиновскую, как на девушку, охочую до сувениров, и пытал входящих, не видал ли кто его пропажу. Между тем постепенно собирался народ. Что-то обсуждали и беззлобно спорили. Саша Громов читал юморные хокку. Наконец поддатый тип вдруг пробудился, с грацией Вия приоткрыл глаза, мутным взором обвёл всех собравшихся и выдавил: «Послушайте, что я скажу». После чего умолк на полминуты, потом привстал и с грохотом выронил из кармана Бобковскую трубку. Роман взревел и встал медведем на дыбы, но вроде, всё обошлось.

Автобусы уходили в два рейса — в полдень и в четыре. Наверху, в импровизированном баре кучковался народ. Я налетел в дверях на Сашу Громова и не придумал ничего лучшего, кроме как брякнуть: «Саш! Подари книгу!» Тот опешил: «Да у меня одна осталась». «Так и я же один!» — воскликнул я. Сражённый этим доводом, Громов сдался и книжку подарил, за что я ему очень благодарен. Честно говоря, мне очень жаль, что его повесть «Вычислитель» не прошла номинацию — недотянула лишь чуть-чуть. Володихин посчитал это победой (мол, теперь-то ясно, сказал он, что повести вполне способны конкурировать с романами), я же считаю, что это лишний раз показывает порочность выбранной системы. Я понимаю, что шесть призов гораздо проще заказать и сделать, чем двенадцать, но всё равно — нельзя валить в одну кучу романы, повести и рассказы, нельзя! Dixi.

Запомнился Вершинин. Очень грустный и усталый, Лев Рэмович ходил по коридору, ловил нужных людей и предавался долгим разговорам. Был он совершенно трезв, одновременно красен и как будто бледен, — так подкосил человека перелёт из иорданской жары в русскую зиму. Я подарил ему свои «Сумерки» из авторских и очень надеюсь, что моя книжка хоть немного, да исправила его плохое настроение. «Воистину, — подумал я, — поэт в России — больше, чем поэт. Неладно что-то в королевстве датском…»

Когда я уезжал, на лестничной площадке второго этажа стоял длинноволосый тип. Уже не пьяный — совершенно трезвый после душа, с распушившимися волосами; он тёр ладонями виски и повторял как заведённый: «Ё-моё… Ё-моё… Ё-моё…» На сей раз на груди его таки болтался бэдж с именем и должностью, но… Как говорят в народе: «поздно пить боржоми».

Скальпель, спирт, огурец

Ну что тут скажешь… Пациент, скорее, жив, чем мёртв. Вселенная фэндома понемногу расширяется. Это отрадно. Эхо большого взрыва ещё очень даже слышно, звёздочки горят, планеты вертятся, туманности туманят, чёрных дыр не видно. Даже если «РосКон» останется разовой акцией, он всё равно запомнится. Если смотреть с рабочей стороны, ехать на «РосКон», без сомнения, стоит. Необходимо только прежде уяснить для себя, зачем ты туда едешь и заранее договориться с нужными людьми; Москва — удачное место для встреч, удобно расположенное. А вот отдохнуть не удалось. Наверное, время года подкачало. Всё-таки середина февраля — неподходящая пора для подобных встреч. Я часто вспоминаю слова Олега Дивова, сказанные им в последнее утро перед отъездом. «Всё, — задумчиво проговорил он, лёжа на кровати, с бутылкой пива, — пожалуй, я завязываю ездить по конвентам. Вот если б Вершинин организовал очередной «ФанКон» в Одессе, я бы на него поехал даже с женой; я бы пьянствовал, она — на пляже жарилась, и все были бы довольны. А так…» Я с ним согласен. Холодно, товарищи, холодно. Из-за этой хмурости погодной многие хорошие впечатления сгладились и притупились.

Что касается самой тусовки, то тут тоже тревожных симптомов нет. Но кризис сделал своё чёрное дело — новая генерация русскоязычных фантастов выросла в отрыве от старой. Для меня, например, между ними и нами так и осталась полоса анизотропного шоссе протяжённостью в восемь лет. В последнее время наблюдается некоторое «расслоение» фэндома, связанное с омоложением писательского и читательского состава и с оформлением мощных писательских, так сказать, «группировок» — столичной, Питерской, Волгоградской, Харьковской… Правда, и в них наблюдается брожение. С одной стороны это приятно — атмосфера стала более… приятельской, что ли. Можно найти себе компанию по душе. Всё в целом напоминает многоцветный коктейль — вроде все в одном стакане, а друг с дружкой не смешиваются. Общие посиделки вытесняются кучкованием по номерам, между которыми снуют отдельные бродяги-одиночки. С другой стороны это чревато либо тотальным расколом на отдельные фракции, либо — грядущим объединением (о чём нас, кстати говоря, предупреждал А. В. Шмалько). Всё зависит от того, куда мы попадём — в миксер или в сепаратор.

Время движется. У поколения постарше уже формируется традиция приезжать на коны с жёнами, мужьями и даже — с детьми, что опять-таки должно заставить организаторов продумывать вопрос досуга. Хотя бы — нормального бара с соками, газировкой и кофе по умеренной цене, а не того убожества, которое теснилось наверху в двухместном номере. Выставить десяток упаковок пива, ящик водки и мешок с гамбургерами — это ещё не всё. В этом смысле организаторам стоит поучиться у харьковчан, проводящих свои мероприятия в театральном антураже, с ненатужным юмором, организованно и в срок.

Неплохо было бы организовать где-нибудь поблизости компьютер-другой, какой-нибудь настольный ксерокс, платный принтер и, как выразился один дядька, «соску в интернет» — в наш бурный век высоких технологий и сетевых коммуникаций нам без этого как без рук и даже хуже — ни информацию переслать, ни дискету записать, ни написанное перекопировать. А в этом Боровом, между прочим, даже и телефона-то нормального не было. Во всяком случае, я его не нашёл.

Отрадно, что у фэндома снова появляются средства, находятся спонсоры и люди, желающие заниматься организацией подобных мероприятий. Появляются какие-то аналоги реальных премий в денежном эквиваленте, каковой, к примеру, наградили В. Головачёва (шлем не в счёт). Приятно, что порой на огонёк заглядывают мэтры от фантастики, книгобоссы от издательств и прочие э-ээ… знаменитости. Радует появление таких организаций, как группа «Бастион», хоть деятельность её и освещается из рук вон плохо. Ну, и вообще всё в таком духе.

Но проблем всё равно — разливанное море. Шмалько назвал лишь малую часть, я перечислю ещё. Фэндом раздроблен — «Тысяча осколков на тысячу лет», цитируя Буркина. Нет системы семинаров, постоянно действующих чтений, творческих мастерских. Опыт их ведения практически полностью утрачен. В итоге литературы много, читать — нечего. Политика издательств ориентирована, в основном, на сбыт, реклама книг скупа и отдаёт детсадовской наивностью — аляповатые листки в вагонах метро, скупые строчки на обложках: «Читайте книги такого-то! Он хороший!». Практически нет дешёвой литературы (не в смысле – чтива по определению, а дешёвой по цене). Народ активно отгораживают от процесса чтения. Почти совсем перестали печатать фантастику в формате «покетбук» — только детективы и только в «Эксмо», но и там большие проблемы с их распространением (по поводу этого, кстати, больше всего страдал Ульдор). Тиражи книг маленькие, сами книги баснословно дорогие. Претендующие на элитарность дорогие серии «твёрдых покетов» «Азбуки» и «Амфоры» («Новый век», «Наша марка» и проч.) в этом смысле выглядят особенно вызывающе. Читающий народ не в силах их приобрести, а издают ведь только то, что покупают. В итоге гребёнка вырывает спутанные волосы вместо того чтоб их расчесывать: самобытность пишущих индивидуальностей всемерно гасится и глушится. Приветствуется либо сознательное апологетство, либо — откровенная коммерция. До сих пор вздрагиваю, увидев на прилавке все эти «Секретные материалы», в которых увязли многие замечательные писатели… Почти никто не ищет молодых талантов. Нет никакого способа их поддержки, даже самого мизерного — в виде гонораров за опубликованный рассказ. Пробиваться им приходится самим, что нередко кончается тяжёлой истерикой и моральным суицидом. Многое зависит от везения и пробивных способностей. В центральных городах ещё туда-сюда, провинция же была и остаётся в этом смысле сплошным белым пятном; все как-то позабыли, что чистые родники бьют, в основном, в лесах, а вовсе не в столицах. Наконец, в эпоху интернета просто удивительно, насколько плохо организована связь между КЛФ и творческими группами. Институт критики медленно стареет. Информации категорически не хватает. Никак не может выйти, скажем, энциклопедия покойного Халымбаджи, порушены традиции издания фэнзинов, да и два полноценных фантастических журнала на такую огромную страну — это тоже чертовски мало. Плохо обстоят дела с рассылкой книг по почте. Смята, разрушена и задавлена налогами система букинистической торговли…

Что будет дальше? Я не знаю. Вскрытие покажет.