Леонид Панасенко Надо ...


  Леонид Панасенко: «Надо просто жить, дышать, писать»

© Л. Милина


Творческая биография прозаика Леонида Панасенко внешне ничем не примечательна. Родился в 1949 году в селе Перковичи, что на Волыни. Учился в школе-интернате, воспитывался в детдоме. Затем закончил факультет журналистики Киевского госуниверситета, работал в редакциях районной, молодежной, городской газет, в книжном издательстве...

Леонид Панасенко — автор книг, которые получили широкое признание в Крыму,в ближнем и дальнем зарубежье. Его рассказы и повести публиковались в журналах«Уральский следопыт», «Техника молодежи», «Вокруг света», «Природа и человек», «Искатель», «Советская литература», сборниках «Фантастика», «Мир приключений». Произведения писателя переведены на десять языков мира — болгарский, чешский, польский, немецкий, венгерский, французский, английский, японский, испанский, арабский. Он дипломант международного конкурса фантастов. Его роман-утопия«Садовники Солнца» в 1984 году отмечен премией имени Г. И. Петровского. А за роман «Не от мира сего» писатель удостоен Государственной премии Крыма. Накануне юбилея писателя, вступившего в пору физической и творческой зрелости, с ним беседует наш корреспондент.

— Леонид Николаевич, роман «Садовники Солнца» вызвал бурную полемику?

— Да, о романе спорили (в частности, участники полемики на страницах «Литературной газеты» — «Какие звезды светят фантастике?»), высказывая диаметрально противоположныеточки зрения. Естественно, мне дороги суждения тех читателей и критиков, которые поняли и приняли главную концепцию романа — добро должно быть активным.

— Ваши «Танцы по-нестинарски» в самом деле «полуфантастическая история»- так вы обозначили жанр новой книги.

— Речь идет о современном образе жизни, который герой романа сравниваетс танцами болгарских нестинарок на раскаленных углях — нельзя не то что остановиться, но даже замедлить движение, — не дает нам права на компромиссы с совестью. Последствия нравственно уродливых решений — необратимы. Их ни в коем случае нельзя списывать на обстоятельства. Да, сейчас и думать, и действовать надо быстро. Однако мир стал таким, что нравственная ошибка одного человека наносит подчас непоправимый урон не только личности, но и обществу, всей социально-экологической системе, которую еще можно назвать Человечеством. В конечном итоге речь, как вы понимаете, идет об ответственности. Мне, как писателю, близок замечательный мастер слова Рэй Брэдбери. Не могу не вспомнить очень давний его рассказ, в котором случайно раздавленная в прошлом бабочка буквально изменила к худшему все грядущее. В мире в самом деле все предельно взаимосвязано.

— Вы, говорят, знакомы с Брэдбери?

— Да, познакомились в 1980 году, благодаря публикации в журнале «Советская литература» моего рассказа «Следы на мокром песке», прототипом которого послужил ... Брэдбери. Он не только великий писатель, но и человек, которого называют «совестью Америки», чьи книги, в частности «451о по Фаренгейту», сжигали мракобесы в отдельных штатах вместе с другими «вредными» книгами. Еще в первом письме ко мне Рэй Дуглас Брэдбери писал: «...Как бы мне хотелось,чтобы наши страны могли бы дружить как Вы и я, согласны? Две руки соединены в крепком рукопожатии, две души соединились в обоюдной любви к Вселенной в ее Особое Время». Эта же мысль настойчиво повторяется и в другом письме:«...Прилагаю свое Рождественское стихотворение, чтобы послать Вам свое приветствие и надежду, что наши страны вместо того, чтобы отходить друг от друга, в Новом году сходились бы все ближе! Благословляю Вас, Леонид.Огромные объятия от Вашего американо-марсианского друга».

— В новой книге «Сентябрь — это навсегда» много реального. Даже жанр ееопределен как «полуфантастические истории». Что это значит: уход от «чистой» фантастики или закономерный результат ваших поисков Нового человека в толпе современников?

— Скорее всего — второе. Пишу и «чистую» фантастику, и сказки. Однако я давно утвердился в мысли, что фантастика — не самоцель, а способ выражения, литературный прием. Жизнь идей и приключения разума все-таки должны быть фоном, средой, в которой обитает обычная живая человеческая душа. Для меня первейшие фантасты Данте и Гомер, Гоголь и Бальзак с его «Шагреневой кожей», Булгаков и Маркес, Кобо Абэ и Уильям Голдинг... В последние десятилетия к фантастике, как приему, обратились многие современные писатели, в прошлом «чистые» реалисты. В этом списке уже десятки очень интересных имен. Они пришли к фантастике, как приему, от реализма, я — наоборот. Сугубо формально получился тот же результат.

— В похожей на нашу беседе Булат Окуджава, которого вы, знаю, любите, сказал: «Я понимаю, что печатание — это право на известность, на удачу, на выход в свет. Но главное — безумство творчества, стремление создать, а не опубликовать, жажда выразить себя, выкрикнуть что-то свое». Вы можете присоединиться к этому утверждению?

— Безусловно.

— Поход за мечтой продолжается?

— Воображение, наверно, можно сравнить с лупой или телескопом, которые приближают к нам неведомые миры, открывают их тайны. Иметь послушное воображение это все равно, что быть волшебником. В последнее время все чаще думаю о том, где взять такие слова, чтобы передать беседы с отцом, которые запустили, будто бумажного голубя, мое воображение в полет. Такие слова, по-видимому, нашел только мой «американско-марсианский друг» в своей бессмертной книге «Вино из одуванчиков». И все же... Раз я взялся за труд быть волшебником, то должен находить эти заветные слова и выводить их к людям из немоты, как принцессу из заколдованного царства. Как это сделать? А уж этого, по-видимому, не знает ни один писатель в мире. Надо просто жить, дышать, писать.

 

источник: Газета "Крымская ПРАВДА", № 76 от 27.04.1999 г.


⇑ Наверх