Cтанислаус Эрик, граф Стенбок (Stanislaus Eric, Count Stenbock; 12. 03. 1860 – 26. 04. 1895)

Если зайти в какой-нибудь английский букинистический магазин и спросить книги Эрика, графа Стенбока, продавец в лучшем случае пожмёт плечами; большинство антикваров это имя и слыхом не слыхивало, не говоря уж о том, чтобы держать книги Стенбока в руках. Он нечто вроде литературного фантома. Однако, как бы то ни было, при жизни писателя вышли 4 книги:

– Любовь, Сон и Смерть (1881?): томик стихов на 43 страницы, ныне крайней редкости.

– Мирт, рута и кипарис (1883): тоже книга стихов, на этот раз объёмом в 67 страниц. И тоже легендарной редкости.

– Тень смерти (1893): ещё один том стихов, толщиной в 79 страниц, один раз переиздававшийся в серии «Дегенерация и регенерация. Тексты эпохи премодерна» в составлении Йена Флетчера и Джона Стока (1984)

Во многих его стихотворениях отражена страстная одержимость беркширским юношей Чарльзом Бертрамом Фулером, скончавшимся от чахотки в возрасте 16 лет. Современник Стенбока Лайонел Джонсон считал стихи знакомого плохими, но о нём самом отзывался с восхищением.

– Эскизы (этюды) смерти (1884). Эта книга – единственный том прозы Стенбока. Её тоже переиздавали в 1984 году в выше названной серии в качестве репринта, а в 1996 году издательство Дуртро Пресс книгу набрали по-новому, добавив рассказ «Другая сторона» и 2 рассказа Бальзака в переводе Стенбока. Тираж составил 300 пронумерованных экземпляров и ещё 90 также пронумерованных экземпляров в последующем 1997 году.

Наряду с этим в 1883 году вышел чудесный рассказ на тему оборотней «Та сторона» в журнале «Спирит Лэмп» («The Spirit Lamp»), издаваемым другом Оскара Уайльда лордом Альфредом Дугласом и содержащим, кроме произведений самого Уайльда, вещи Макса Бирбома, Дж. А. Симондса и других выдающихся авторов Fin de Siecle; то есть Стенбок оказался во вполне хорошей компании.

Однако, вместе с тем как Бирбом, Дуглас (хотя главным образом из-за скандала, который привёл Уайльда к низвержению с трона бога эстетов), Уайльд и Симондс по сей день очень известны, Стенбок, кажется, впал в забвение. Лишь в последнее время ситуация несколько исправилась, прежде всего с тех пор, как лондонское издательство «Дуртро Пресс» переиздало маленьким тиражом «Этюды смерти», а также опубликовало том с неизвестными рассказами Стенбока под названием «Дитя души и другие истории».

Куда же делись его книги? Известно, что семья Стенбока выразила неудовольствие гомоэротическими чувствами, выраженными в первой его книге стихов «Любовь, сон и мечты», и вполне возможно, что после его смерти оставшиеся экземпляры книг, изданных в основном за счёт автора, были уничтожены. Уцелела лишь их малая часть, на которой и основывалась легенда о Стенбоке.

Так кем же был этот таинственный аристократ? Аутсайдером? Больным? Извращенцем? Декадентом? Гением?

Он был всем этим – одновременно. У. Б. Йетс назвал Стенбока «учёным, знатоком, пьяницей, поэтом, извращенцем, человеком на редкость обаятельным». Артуру Саймонсу он показался «странным, фантастическим, возбуждённым, эксцентричным, экстравагантным, мрачным и извращённым». Как с сарказмом заметил современный критик, его сочинения похожи на «намеренную и истеричную пародию... на юного декадента... безграничная манерность, притворный мистицизм и притворное эстетство, абсурдная мешанина из неоязычества и неокатолицизма... «. Всем необходима вереница эпитетов, чтобы описать необычайную личность графа Эрика Стенбока. За недолгую жизнь он произвёл столь сильное впечатление на современников, что оставшихся в мемуарах легенд и анекдотов о нём гораздо больше, чем откликов на его сочинения.

Станислаус Эрик, граф Стенбок родился 12 марта 1860 года в Тирлестейн-холл (Thirlestaine Hall), Челтенхем. Его родителями были Эрих Фридрих Дитрих Магнус Стенбок, граф де Боргес и барон де Топра, и Люси София Стенбок, урождённая Фрерихс, дочь немецкого коммерсанта, покинувшего Бремен в поисках счастья в Англии. Отец Эрика родился в Нарве, служил в рядах русской армии в Санкт-Петербурге и на Кавказе, в 1857 году удалился в отставку, когда отец передал ему большие фамильные владения в Эстонии.

Небольшой викторианский замок, в котором родился Эрик, Фрерихс построил во второй половине 50-ых годов 19-го столетия.

Брак Стенбоков был, видимо, не безоблачным; Эрих Фридрих был запойным пьяницей и умер уже вскоре после рождения сына, а именно 15 апреля 1861 года, в одном из своих владений в возрасте 27 лет. Люси София была, по словам современников, «сложной» персоной, так что маленький Эрик имел все предпосылки сделаться странным – и эти ожидания подтвердил в полной мере.

В возрасте 4 лет он получил отчима. Робкий и добродушный Фрэнк Моветт работал в казначействе и изрядно отличался от странного недолгожителя-аристократа, каким был его предшественник в фаворе Люси Софии Фрерихс. От брака с последней у него было три сына и три дочери, для которых он был хорошим отцом – точно так же, как и для Эрика, тем не менее не любившего, если не сказать ненавидевшего, отчима.

В 1866 году скончался дед Эрика, Йохан Андреас Фрерихс, оставив внуку большую сумму денег с условием выплаты по достижении двадцати одного года.

В 1874 году семья продала Тирлестейн-холл и переехала в усадьбу Висдин-холл (Withdeane Hall) близ Брайтона. На ближайшую пасху Эрика отправили учиться заграницу, а именно в Визбаден, где проживала двоюродная бабушка по материнской линии, баронесса Теодора фон Кнооп. Позже Эрик получал частные уроки, а в апреле 1879 года поступил в Баллиол-колледж в Оксфорде. Говорят, что часть своего детства он провёл в России; его жизненный путь в это время прослеживается с трудом и не полностью. Далее, он некоторое время прожил в Бад Райхенхалле (Германия), где его дядя с материнской стороны Йозеф Карг фон Бебенбург имел большое имение. Все эти многочисленные пребывания за границей, происходившие по желанию отца Эрика и его семьи, сделали молодого Стенбока чужаком в собственной стране – Англии, стране его рождения. В Бад Райхенхалле он, напротив, чувствовал себя очень хорошо в семье Каргов. Эрик тесно сдружился с обеими дочерьми и сыном Каргов, которые были моложе его более чем на 10 лет. Самым сердечным было его отношение к Габриеле Карг (родилась в 1870 году). Её имя, изменённое на мужской лад, появляется в некоторых рассказах Стенбока (например, в «Другой стороне» и «The True Story of a Vampire»). Эти пребывания заграницей – и, конечно, его связь с Эстонией – причина того, что Эрик, граф Стенбок превосходно мог читать, писать и говорить по-немецки. Однако свои литературные труды он сочинял исключительно на английском языке, который был для него по-настоящему родным.

В Оксфорде он пробыл всего лишь четыре семестра: это место ему не подходило. Там была ещё жива память об Уайльде; во всех углах пахло литературой и искусством. Стенбок тоже испытал себя в этом занятии, написав стихи, вышедшие в конце концов под названием «Любовь, сон и смерть» в 1881 году, когда Стенбок уже покинул Оксфорд. Из этой тоненькой книжечки мы узнаём о скорбящем любовнике, у которого друзья отбили его большую любовь. Сердце любовника не выдерживает насмешек всего света. А в конце мы узнаём, что эта большая любовь – некий молодой человек. Может быть, с этим откровенным намёком на гомосексуальность связан уход Стенбока из Оксфорда? В викторианской Англии гомосексуализм строго преследовался: достаточно вспомнить процесс Уайльда. Может быть, его вынудили уйти?..

Эрик уехал в Эстонию, точнее говоря в Калк (Кузаль), владения покойного отца, которые однажды станут его собственными. Ещё был жив дед, граф Магнус, управлявший гигантскими владениями Стенбоков (Калк или Кузаль, Кида, Кёнда, Нойенхоф). Господский дом в Калке, построенный в 1765 году, был большим, впечатляющим, меланхоличным и радостным одновременно; располагался на опушке протяжённого леса. В огромном доме якобы водились привидения; все Стенбоки верили в это, а один член семьи мог предсказывать смерть других людей… Дыханием чуда и мистики был овеян этот старинный род.

В 1882 году Эрик Стенбок вернулся в Англию; здоровье его было хрупким, и финансовое положение ухудшилось. В 1884 году ему даже пришлось бежать от кредиторов, сначала в Брюгге, потом в Антверпен. Наконец, в 1885 году умер его дед граф Магнус, завещая наследство Эрику. Отныне он был чудовищно богат, и его потянуло в Эстонию.

В страстную пятницу 1885 года Эрик прибыл в Калк. В господском доме жило множество людей:члены семьи, слуги, гувернантки, то есть все те люди, составлявшие большое дореволюционное хозяйство. Одна из кузин Эрика, Карен, без памяти влюбилась в своего родственника, старше её на 10 лет, но её родители запретили брак. Да и Эрик, кажется, не особенно был заинтересован в брачных отношениях, что понятно, если соотнести его ранние стихи и жизнь.

Годы в Калке Эрик превратил в сказку. Он жил вместе со слугой один в анфиладе комнат самого верхнего этажа дома. Просторная комната с четырьмя большими окнами и обоями макового цвета была полностью уставлена оранжерейными растениями и меблирована большим письменным столом, пианино, несколькими стульями и множеством мягких кушеток. На полу лежали шкуры самых разных животных, на стенах висели картины Уотса, Берн-Джонса и Росетти. Странное впечатление, исходившее от этой комнаты, ещё больше усиливалось красной лампой, но самым странным была звериная компания, размещённая тут же. По полу ползали черепахи; туда-сюда прыгала обезьяна по кличке Троша, носившая алую шаль, а змея (питон), иногда выпускаемая из клетки, извивалась среди растений. Её кормили живыми крысами. Кроме того в комнате стоял террариум с жабами, ящерицами и саламандрами. Стенбок был привязан ко всем этим тварям, но испытывал интенсивное отвращение к свиньям и не переносил их даже на вид. По утрам он часто появлялся в своём фантастическом японском халате с живой змеёй вокруг шеи. Он позволял ей заползать в рукав – к великому ужасу присутствующих. Спальня Эрика бесконечно привлекала детей. Она была выкрашена в голубой павлиний цвет. Над мраморной каминной полкой был сооружён большой алтарь, драпированный со всех сторон восточными шарфами, павлиньими перьями, лампами и розовыми венками. В центре стояла зелёная бронзовая статуя Эроса. Постоянно горел крошечный огонь, а ароматическая смола в медной чаше парфюмировала воздух. Пол был устлан толстым ковром из Смирны, а над кроватью помещалась большая пентаграмма, призванная отгонять злых духов (он создал собственную религию, сотканную из буддизма, католицизма и идолопоклонничества). Обычно Стенбок, облачённый в зелёный костюм и оранжевую шёлковую сорочку, возлежал на кровати посередине переливчато-синей комнаты и курил опиум в окружении зрителей: раскачивающегося попугая, целой клетки с голубями и интенсивно пахнущей обезьяны, обосновавшейся на какой-нибудь мебели. Всюду ползали черепахи, мыши носились как угорелые вокруг кровати, на который лежал их повелитель в плену грёз, слишком удивительных и поэтому не поддающихся описанию. Опиумом он увлекался скорее серьёзно, чем для расслабления, и курил его с соблюдением ритуалов. Этот период описан Мери Смит, которая со своим мужем, однокашником Стенбока, однажды навестила его на Рождество: «Обстановка комнат графа Стенбока отличалась особым эстетизмом: лампады перед многочисленными статуями Будды, Эрота и других богов. Он говорил, что во время учёбы в Оксфорде они с другом (в настоящее время безумным) меняли вероисповедание каждую неделю... В своей комнате он держал ручных змей, ящериц, жаб и саламандр, и – что гораздо хуже – собрание мрачных пессимистичных картин Симеона Соломона в духе Россетти. В саду у него был зверинец с тремя оленями, медведем и лисой... «

В Калке Эрик инсценировал театральные постановки – как уже прежде в Бад Райхенхалле – и вместе с кузинами и кузенами основал «Клуб идиотов». Сохранились интересные фотографии клуба. Члены его устраивали сумасшедшие представления; например, однажды напугали семейного врача, разведя огонь на каменном полу входного холла и расположив вокруг костра группу цыган – гостей Эрика. Для Эрика Стенбока это было безумно счастливое время, и совершенно не понятно, почему он внезапно покинул Колк и больше туда никогда не возвращался.

По-видимому, весной 1887 года Эрик вернулся в Англию – как раз вовремя, чтобы пережить начало 90-ых годов, выдающийся период английской литературы и изобразительного искусства. Уолтер Патер, Обри Бердслей, У. Б. Йетс, Киплинг, конечно, Уайльд, Саймонс, Доусон – собралось молодое поколение деятелей искусства, наложившее неизгладимый отпечаток на следующее десятилетие. Стенбок осел в центре этого движения: в Лондоне. Он был богат, заводил знакомства, но всё-таки оставался одинок. Взрывы радости сменялись тяжёлой депрессией.

Он свёл личное знакомство с Бердслеем и даже с Уильямом Батлером Йейтсом, которого однажды пригласил поужинать. Будто бы существует сообщение Йейтса об этой встрече, но, к сожалению, не опубликованное.

Он встречался с молодым поэтом Эрнестом Рисом (Rhys), описывающим Стенбока так: «Он был маленьким, очень симпатичным; мелкие соломенного цвета кудри обрамляли круглое, мягкое лицо с фарфорово-голубыми глазами. Он задерживался в дверях, вытаскивал из кармана маленькую золотистую колбу с духами, увлажнял ими кончики пальцев, проводил пальцами по волосам и только потом приветствовал хозяйку». Трансвестизм был, по-видимому, способом его самовыражения. Его обесцвеченные волосы достигали плеч, он носил яркие шёлковые сорочки и восточные наряды, красил ногти, сильно душился и обвешивался драгоценностями.

В Лондоне, где Стенбок поселился в доме 11 на Слоан-террас (Sloane Terrace 11), он точно так же обставил комнату по своему самобытному вкусу, держал экзотических птиц. Снова горел красный фонарь, на этот раз между статуей Будды и бюстом Шелли, а облака благовоний и духов наполняли воздух. Артур Саймонс описывает обиталище Стенбока как «некий дом, скорее на отшибе, стоящий в ряду домов, где обитало несколько вырожденцев», а самого Стенбока как «одно из самых бесчеловечных созданий человеческих, с какими я только сталкивался; бесчеловечное и ненормальное; вырожденец, наделённый не знаю сколькими пороками». Едва ли Стенбок бывал в Лондоне днём, хотя и свёл шапочное знакомство с поэтами-декадентами и периодически делился деньгами и кровом с неудачливым художником Симеоном Соломоном. Он вёл ночной образ жизни. По природе Стенбок был отшельником и знал, что жжёт свечу с обоих концов. В надежде замедлить саморазрушительную инерцию Стенбок окружил себя миром искусственной, ритуализированной роскоши.

Приглашения Стенбока на ужин немного отклонялись от нормы. Не говоря уж о том, что он предпочитал жареного павлина, порой обстановка была довольно-таки странной. Однажды гости званого ужина обнаружили вместо стола гроб. По мановению Стенбока крышку гроба открыли – под ней была сокрыта изысканная еда. Также говорят, что он принимал пищу, сидя в гробу с ручной жабой на плече. В его доме между бюстами Шелли и Будды горела красная неугасимая лампада, а по комнатам летали длиннохвостые попугаи и ара. В доме было душно от воскуряемого ладана и дыма опиума, а сам хозяин сидел перед пылающим камином, поглощённый своим кальяном.

Ещё существует легенда, по которой однажды Стенбока навестил в лондонской квартире Оскар Уайльд, чьё любопытство было возбуждено эксцентричным поэтом. Уайльд вошёл в помещение с горящей красной лампой между Буддой и Шелли в то время, как Стенбока там не было. Поскольку Уайльд был завзятым курильщиком, его первым импульсом стало подойти к горящей лампе и прикурить от неё сигарету. Как раз в этот момент появился Стенбок и, увидев святотатство, с криком упал в обморок.

Уайльд слегка подтолкнул носком туфли лежащего без чувств хозяина, но так как тот не пошевельнулся, он глубоко затянулся сигаретой и покинул квартиру. Как уже было сказано, это легенда, за которую некому поручиться кроме Рисa, а на него не всегда можно полагаться в таких вещах. Рис был тем, кто уговорил Стенбока перевести несколько историй Бальзака. Вместе с Мо Эйди (More Adey) Стенбок принялся за работу, и в 1890 году вышел их совместный перевод.

Как и в Эстонии, в Англии тоже скоро возник «Клуб идиотов»; есть фотографии его членов, закутанных в простыни, держащих в руках бессмысленные предметы и таким образом вполне соответствующих «возвышенному» названию клуба – освежающая позиция по отношению к так называемой серьёзности мира, против которой Стенбок пытался бороться изо всех сил. Эрик описывал это так: «Мы выброшены из рая, куда больше никогда не сможем вернуться, но ужас и мерзости жизни немного смягчаются способностью к смеху».

В 1890 году переезжает внутри Лондона, а именно на Глостер-уолк, 21 (Gloucester Walk 21), на вершину Кэмден-хилла. Там в саду рос боярышник, к которому он испытывал глубокую эмоциональную тягу. С его здоровьем, и без того неважным, дело обстояло всё хуже и хуже, – одной из причин был алкоголизм: Джонсон жаловался на «дьявольскую» смесь напитков, которую Стенбок ему предлагал. Граф не только ослаб физически, но и был фаталистически одержим смертью. Он всё ещё давал великолепные обеды, сам же не переносил ничего, кроме хлеба и молока. Он перестал развлекать гостей игрой на рояле. Взгляд его был затуманен, появилась смертельная бледность. Видимо, ради здоровья он совершал поездки за границу (куда, неясно, может быть, в Россию), но пользы от этого не было никакой. В 1890 или 1891 году он вернулся в Бад Райхенхалль, также ездил во Французскую Ривьеру и в Истрию; детали этих поездок неизвестны.

Наряду с физическими недугами cтали сказываться последствия его душевных проблем. В Висдин-холле он терзал домашних манией преследования и белой горячкой, и столь запугал юных Моветтов, что их пришлось отселить в дальние комнаты. Он начал страдать бредом преследования, а его сопровождение в путешествиях было более чем причудливым: кроме человеческого эскорта (в основном двух тётушек), там присутствовали собака (что само по себе ещё нормально), обезьяна (до некоторой степени тоже нормально) и… кукла в натуральную величину, бывшая, по непоколебимому убеждению Эрика, его сыном, которую он называл „le petit comte“ (маленький граф). Он должен был видеть её каждый день, а, когда её не было поблизости, справлялся о её здоровье. Её здоровье было очень важно для него. Стенбоки считали, что некий недобросовестный монах – или, возможно, иезуит, – вымогает у него изрядные суммы денег под предлогом оплаты за обучение куклы. Полное мракобесие!

В июне 1893 года вышел его рассказ «Другая сторона» в журнале „The Spirit Lamp“, издаваемом лордом Альфредом Дугласом – любовником Оскара Уайльда – и соответственно ориентированном на гомосексуальные темы. Этот журнал уже тогда пользовался большим уважением. Сегодня за полные номера приходится платить совсем не малые деньги. Впервые произведение Стенбока получило широкое распространение.

В 1893 году вышел его последний сборник стихов, мрачно озаглавленный «Тень смерти», содержащий множество горьких воспоминаний о жизни поэта и предчувствие грядущего конца.

В том же году Стенбок составил завещание – признак того, что он чувствовал приближение конца. Несмотря на странности, его ни в коем случая нельзя было назвать помешавшимся умом. Напротив, он был во многих смыслах очаровательным и остроумным собеседником.

В 1894 году вышли, наконец, «Этюды о смерти. Романтические сказки» – книга, обеспечившая Стенбоку память потомков. Изумительную обложку (фронтиспис) (совы, летучие мыши, могилы и геральдический знак Стенбоков – посох, увитый змеёй) он разработал сам. Но и эта маленькая книга – как прежде его стихи – была едва замечены публикой. Семь рассказов отличает оригинальное воображение и живой стиль, весьма далёкий от меланхолии его стихов.

Между тем Стенбок заболел циррозом печени. Зимой 1894 – 1895 гг. болезнь находилась уже в прогрессирующей стадии. Зима была страшно холодной и задыхалась от снега. Всё же Стенбок пережил её. Казалось, он ещё раз хотел увидеть весну, прежде чем вступить в царство своей опиумной фантазии. 26 апреля 1895 года он умер в Висдин-холле, доме матери. Юные Моветты и их друзья репетировали в этот день весёлую пьеску в гостиной, когда Эрик агонизировал в своей комнате. Поскольку их мать была смертельно больна (опекаемая дочерью Маргарет, она не допускала к себе других членов семьи), должно быть, они просто пытались поднять себе настроение. В день своей смерти Эрик, пьяный и разгневанный, видимо в приступе белой горячки, пытался ударить кого-то кочергой и свалился в камин с кровоизлиянием в мозг, которое положило конец его подточенному циррозом организму. Люси Моветт ненадолго пережила своего сына. Она скончалась в Висден-холле 14 октября 1896 года.

Весной 1895 года Лондон был потрясён трагедией Оскара Уайльда. Процесс нашёл отклик во всех слоях английского общества. Росс и Эйди были, разумеется, заняты поддержкой Оскара.

Вряд ли кто-нибудь принял к сведению конец этой молодой трагической жизни, потому что как раз в этот день начался шумный процесс против Оскара Уайльда – присяжные не пришли к согласию по составу обвинений.

1 мая Эрика Стенбока похоронили на католическом кладбище в Брайтоне; всё-таки некоторые родственники и друзья проводили его в последний путь. Перед погребением из тела изъяли сердце и отправили в Эстонию – туда, где он провёл самое счастливое время своей жизни. Сердце заложили в стеклянную урну и поставили в шкаф, вделанный в стену церкви (церковь Св. Лаврентия 14 века сохранилась до сих пор), ключ от которого хранил пастор. Каждое воскресенье, идя в церковь, дети Калка (ныне посёлок Куусалу) разглядывали сердце. Те, кто в жизни были ему дороже всех, сохранили память о нём и после смерти.

И последнее: в тёмную ненастную ночь дядя и наследник Эрика Михель, граф Стенбок, сидел в своём кабинете в Колке. Тут он услышал чей-то голос. Он отложил перо и выглянул в окно. Он узнал лицо Эрика, прижавшееся к оконному стеклу – бледное и мокрое от слёз. На следующий день граф получил телеграмму с известием о смерти Эрика; он умер в ту самую секунду, в которую показался родственнику в Эстонии...

Добавление: в 1999 году в издательстве «Блитц» вышел немецкий перевод «Этюды смерти», включающий как оригинальный состав сборника, так и рассказ «Другая сторона», выходивший в своё время отдельным изданием. В книге, написанной в лёгком, простом французском стиле, Стенбок изображает ужасы умирания, безумия и сверхъестественного. Особенно интересна история об оборотнях «Другая сторона» и «Истинная история одного вампира», гомосексуальная история о вампире, своего рода ответ на «Кармиллу» Ле Фаню, только с точки зрения мужского гомосексуализма. Рассказ, однако, не достигает эмоциональной интенсивности и психологической глубины произведения ирландского автора.

Музыкант и издатель Дэвид Тибет в своём издательстве «Дартро» издал все написанные произведения графа Стенбока, как выходившие при жизни автора, так и оставшиеся неопубликованными.