Владислав Былинский (наст. имя — Владимир Игоревич Бычинский) родился в Житомире 7 марта 1954 г. В 1971 переехал в Харьков, учился на физфаке ХГУ.

По словам самого Былинского, проявив нелояльность и вольнодумство, он был отмечен комсомольским взысканием и двухгодичной командировкой в Советскую Армию. Освободившись, восстановился на физфаке, где с чистой совестью проявлял политическую нелояльность и дисциплинарное вольнодумство, удивляясь отсутствию последствий. «Горбатого могила исправит», решили в университете — и отступились.

В 1979 году В. Бычинский получил диплом по специальности «астрономия» и, после кратковременной работы учителем физики и математики в сельской школе, навсегда был изгнан из педагогических сфер (в связи с нелояльностью и вольнодумством). С 1980 по 1985 гг. трудился в Харькове, в ИРЭ АН УССР, занимался обработкой космических снимков, проявлял нелояльность и вольнодумство и стал своим в этом рассаднике демократических свобод. Начиная с 1985 года примкнул к армии программистов. С горя начал писать фантастику, “плохую, но интересную”: её публиковали стенгазеты и заводские малотиражки. В 1988 году покинул Большую Землю, чтобы работать и зарабатывать на Крайнем Севере. Семь лет спустя возобновил сочинительство — вновь стал писать фантастику, “хорошую, но неинтересную”.

Рассказы и повести Владислава Былинского появлялись в журнале «Порог» и нескольких сборниках. В том числе — в сборниках, составителем которых стал сам Былинский (“Весы” (1999 г.), “Слепой василиск” (2000 г., совместно с В.Пузиём)).

Молодой (нет и пятидесяти!) автор постигал бытие на конвентах и фестивалях фантастики, осознал бренность публикаций и тщету усилий — и забросил это неблагодарное занятие. Впрочем, ненадолго. После неожиданной, хотя и несколько запоздавшей публикации первого романа («Локальный мир воина Ловича», 2002 г.), Бычинский вернулся с Крайнего Севера на Большую Землю, заставив Былинского вновь засесть за клавиатуру.

В настоящее время Владимир (Владислав) живёт в Киеве, занимается внедрением программных продуктов, принимает участие в работе Клуба любителей фантастики «Портал» и обо всём имеет собственное мнение — бывает, нелояльное, зато вольное. А также ждёт публикаций своих новых романов, надеясь, что они окажутся и хорошими, и интересными.

Для творчества В.Былинского характерны обращение к “вечным темам”, но всегда с точки зрения современного человека или — чаще — человека будущего, который, по Былинскому, отличается от своих предков прежде всего более развитой духовной/душевной составляющей. Герои Былинского воспринимают мир не только — и не столько — с помощью пяти чувств, но благодаря некоему над-чувствованию. Житейская мудрость, накопленная предыдущими поколениями, в них органично соединяется с современными веяниями и реалиями, обозначается в терминах нынешней “продвинутой молодёжи”.

При этом сама реальность “здесь и сейчас” трансформируется, проявляет метафоричность; впрочем, в этом — ещё одно свойство прозы Былинского: она всегда наполнена яркими образами, сравнениями, краткими и ёмкими афоризмами. Фабула его произведений может прочитываться сразу на нескольких уровнях: как ряд событий, приводящих к вполне логичному (хотя и порой неожиданному) финалу, и как цепь метафор, сравнений, этакая притча в футуристическом антураже.

Например, в рассказе “Пускай себе гремит, пускай себе играет” главный герой в некоем посткатастрофном мире заперт в многоэтажке, в комнате без дверей. Внизу беснуются чудовищные твари, у героя есть всё необходимое для жизни и для творчества. Этакий вариант башни из слоновой кости, как бы мечта любого писателя: уют, обеспеченность, возможность творить. Но и здесь не всё так просто...

В ранних рассказах Былинского сюжет иногда не очень чётко обозначен, словно отдан на откуп идеям, мировоззренческим концепциям, буйству образов и сравнений. Наверное, именно отсюда и восприятие собственных рассказов как “хороших, но неинтересных”.

Сомнения в правильности выбранного пути Былинский озвучивает в том же “Пускай себе гремит...”: “Не подвержен я модным мутациям. Иммунитет. Не у меня одного, конечно, только где они, другие? Где эти лобастые гуманисты, высокие благородия? Нет их среди живущих. А кто остался, кто решил и посмел стать Отшельником, тот ныне за тридевять земель, под светилами иного спектра, куда таким, как я, путь заказан.”

Впрочем, уже в ранних же рассказах писателя вполне чётко прослеживается желание не просто запереться в башне/уютной комнате из слоновой кости и поплёвывать на всех-прочих свысока, но найти единомышленников, вдвоём, вместе с читателем, поразмышлять над тревожащими автора вопросами.

Наверное, поэтому ещё одно свойство прозы Былинского: её доверительный, часто — нарочито разговорный характер. Даже если его произведения не написаны от первого лица, в них всегда присутствует интонация рассказчика, иногда, сознательно или нет, сливаясь в читательском сознании с образом самого автора. Рассказчик этот может быть подчёркнуто грубоват (“Вот и сказочке конец, а кто слушал, дай три рубля, сами мы нездешние, голов у нас много, а девки и шашлыки ой как недёшевы!”), а может и просто, без пафоса говорить о вещах довольно серьёзных (“Так и живут они — в трудном раю, в безмятежности переселенцев, познавших Исход”).

Очень часто Былинский трансформирует и переосмысливает фольклорные или мифологические мотивы. (Вообще элемент мифопереосмысления и мифотворчества играет в его произведениях значительную роль). Это и привычные нам мифы о Боге-Создателе (“Старик с дудочкой”, “День шестой”), и миф о Диане/Артемиде (“К саду дальнему”), и сказка о трёхголовом Чуде-Юде и трёх братьях, сражавшихся с ним, (“Сказочка о Чуде”), и пушкинская “Сказка о рыбаке и рыбке” (“Сказка о мертвяке и Рыбке”)...

Несколько особняком (в обоих смыслах этого слова) в творчестве Былинского стоит рассказ “Отвоёванный дом”, где грань между т.н. “реалистической прозой” и собственно фантастикой поначалу крайне условна. Львиная доля рассказа посвящена описанию будней вполне обычного, казалось бы, дома. И лишь постепенно сквозь уют, кажущуюся устроенность начинает прорастать “изменённая реальность”, она настолько захватывает обитателей дома и читателя, что даже прибытие на землю космических пришельцев воспринимается лишь как некий необязательный фон, информационный декор и не более того. А в итоге: “ Когда восторженно поехала крыша и выполз из нее наружу яркий, громовым выхлопом распустившийся бутон, люди охнули: там, на столбе пляшущего дыма, подсвеченного изнутри красными и синими нитями, взметнулись ввысь две необыкновенные бабочки. Две крылатые феи огня, роняя на них тихий целительный смех, уступчиво обходя лучи и прерывистые трассы бьющих снизу установок, оказались вдруг в поднебесном просторе, где расправили юные крылья свои и замерли в восходящем спиральном движении. Их полет, стремительный и завораживающий, упредил прицелы, опередил отяжелевшую вдруг руку начальника зенитно-ракетного подразделения, обогнал всякие мысли и предположения, — только изумление оставил он людям, только первый общий вздох и последующую немоту.”

После перерыва в несколько лет Былинский возвращается в фантастику с новыми идеями, пытается экспериментировать с формой и содержанием. Он — автор с уже сложившимся, вполне узнаваемым стилем, однако теперь, подобно всё тому же отшельнику, возвращается, чтобы поделиться пережитым, осмысленным с читателями.

Первой книгой В.Былинского стал первый же его опыт в работе с крупной формой: роман “Локальный мир воина Ловича” (в том же году был выдвинут на соискание престижных премий “Интерпресскон” и “Бронзовая улитка” в номинации “дебют“). Во многом это — попытка соединить наработки двух достаточно разных “школ” фантастики: питерской и харьковской. В романе Былинского явственно прослеживаются мотивы, художественные приёмы, проблематика как прозы братьев Стругацких (“Пикник на обочине”, так и книг Г.Л.Олди (“Бездна голодных глаз”), — казалось бы, если и не противоположных, то во всяком случае сложно соединимых творческих подходов.

По определению самого автора, “Локальный мир...” относится к жанру философского боевика, то есть, в равной степени содержит в себе и динамичный, лихо закрученный сюжет, и достаточно глубокую философскую подложку, в данном случае — целый ряд космогонических идей. При этом антураж романа, казалось бы, типично “сталкеровский”: на планете Протея существует таинственная лесная “зона”, Глухомань, где творятся разные чудеса, приятные и не очень (в основном как раз “не очень”). Статус кво между человеческой цивилизацией колонистов и Глухоманью по неизвестным причинам оказывается нарушен — и молодой “сталкер” по имени Лович вынужден выяснять, что же вызвало эти изменения. В процессе выяснения он переживает и гарантированную порцию головоломных “приключений тела”, и не меньшее количество “приключений духа”, изменяясь и изменяя окружающий мир.

Лишь на первый взгляд — точнее, при чтении первых страниц — книга кажется простой: для затравки В.Былинский, разумеется, начинает не с философских пассажей, а именно с приключений, написанных в духе и в декорациях упомянутого “Пикника”. Однако постепенно читателю, который уже “втянулся” в процесс, начинают “скармливать” более сложные фрагменты текста, где речь идёт не о прыжках-пробежках-стрельбе, а о метаморфозах души человеческой, взаимоотношениях человека с судьбой и т.п. Соединение приключенческих и философских эпизодово, возможно, не всегда является органичным, но писательский талант, умелое стилевое решение и небанальные идеи заслуживают внимания читателей. При этом роман построен так, что для его понимания “Локальный мир...” следует прочесть хотя бы дважды: в первый раз отслеживается сюжетная последовательность событий (изложенных с щедрым использованием ретроспекции), а лишь потом — увязывание их в цельную картину. Причём, добавим, картина эта окажется только в определённой мере цельной — ведь “Локальный мир...” является составляющей частью масштабного гипертекстуального полотна, первым романом из цикла “Башня иллюзий”.

К этому же циклу относятся повесть “Конструктор сущностей” и несколько пока не опубликованных романов Былинского. К моменту выхода данного справочника в московском издательстве “Форум”, в серии “Другая сторона”, должен увидеть свет “Последний день Протеи” — первый из двух стержневых для “Башни иллюзий” томов, который не только обрисовывает причудливую, полную чудес и изобильную оригинальными идеями вселенную В. Былинского, но и во многом разъясняет события “Локального мира...” и “Конструктора сущностей”... [К сожалению, по независящим от автора причинам книга так и не была издана «Форумом» -- и, видимо, уже не будет. -- В.П]

Остаётся пожелать автору и его читателям новых публикаций, новых бесед о самом сокровенном и таинственном: о человеческой душе. Тем более, что Былинский в таких беседах знает толк!