Известно, что по ходу работы над разинской темой у В. М. Шукшина крепло ощущение прямой, почти, так сказать, потомственной связи с участниками крестьянской войны: связи эти он прослеживает начиная даже не с Алтая, а именно — от разинских мест: «…Завидую моим далеким предкам,— пишет В. М. Шукшин в 1973 году,— их упорству, силе огромной. Представляю, с каким трудом проделали они этот путь — с Севера Руси, с Волги, с Дона на Алтай…»

Новейшие архивные разыскания показывают, что В. М. Шукшин имел для такой генеалогии реальные основания. По сообщению В. Гришаева («Несколько слов в биографию Шукшина».— «Сибирские огни», 1983, № 4), прадед Василия Макаровича, Павел Павлович Шукшин (отец Леонтия Павловича, дед Макара Леонтьевича), переселился в Сростки в 1867 году из Самарской губернии, и из Самарской же губернии тридцать лет спустя, в 1897 году, переселился в Сростки дед — Сергей Федорович Попов, отец Марии Сергеевны.

Таким образом подтверждается поволжское происхождение автора, на которое есть намек в романе «Я пришел дать вам волю»: «— Ты родом-то откуда?..— А вот почесть мои родные места, там вон в Волгу-то, справа, Сура вливается, а в Суру — малая речушка Шукша…»

Однако осознание прямого преемства с разинцами и причастности к разинской эпопее приходит к В. М. Шукшину не сразу и возникает лишь на определенном этапе.

Как предмет любви Степан Разин входит в жизнь В. М. Шукшина со школьных лет: с момента, когда он впервые слышит песню «Из-за острова на стрежень» и слова Д. Н. Садовникова воспринимает в качестве народных; существует рассказ матери В. М. Шукшина о том, как он переписывал себе эти слова (рассказ вошел в фильм А. Заболоцкого «Слово матери», снятый в 1978 году). Разин, народный заступник, становится для В. М. Шукшина самой притягательной фигурой мировой истории; как уже говорилось выше, он сложно совмещается при этом с детскими воспоминаниями об отце.

Как объект писательского осмысления Степан Разин входит в творчество В. М. Шукшина с начала 60-х годов; в 1962 году опубликован рассказ «Стенька Разин»; с тех пор имя Разина лейтмотивом проходит через творчество В. М. Шукшина: через прозу, драматургию и публицистику его — как символ выстраданной народной совести и мстящей силы.

Как герой специально посвященного ему обширного программного произведения Степан Разин появляется в замыслах и творческих планах В. М. Шукшина в середине 60-х годов — с завершением первой книги «Любавиных». История крестьянской семьи требует «предыстории»; роман о Крестьянской войне XVII века возникает в сознании В. М. Шукшина как необходимый этап исследования современного крестьянства. В бумагах В. М. Шукшина сохранилась рабочая запись, отражающая это отпочкование исторического сюжета от сюжета семейно-родословного:

«О романе. Хотелось бы (если хватит сил, времени и еще кое-чего) проследить историю крестьянства (сибирского) до наших дней. В традициях реализма.

Всякое явление начинает изучаться с истории. Предыстория — история. Три измерения: прошлое — настоящее — будущее — марксистский путь исследования общественной жизни».

(Архив В. М. Шукшина)

Задумав написать «предысторию» современного крестьянства, В. М. Шукшин углубляется в специальную литературу; он собирает целую библиотеку по Разину, начиная с известной статьи К. Маркса «Стенька Разин», с книги Н. И. Костомарова «Бунт Стеньки Разина», с фундаментального собрания документов «Крестьянская война под предводительством Степана Разина» и тома иностранных свидетельств об этой войне и кончая статьями и сообщениями исторических журналов по весьма специфическим и узким аспектам темы. В. М. Шукшин изучил, например, «Дело о патриархе Никоне», изданное в 1897 году археографической комиссией по документам синодальной библиотеки,— Никон был предметом его особого интереса, о нем В. М. Шукшин хотел написать роман.

Сохранившийся в архиве В. М. Шукшина список литературы насчитывает 60 названий; материалы он пополнял с помощью музейных работников Астрахани, Волгограда, Загорска, не говоря уже о московских хранилищах. Особенно прочные связи — с Новочеркасским музеем истории донского казачества. Характерный факт: вначале музей помогает В. М. Шукшину (его консультирует Лидия Андреевна Новак), а затем уже сам музей просит его о помощи — предоставить собранный В. М. Шукшиным материал для выставки.

Фундаментальная осведомленность В. М. Шукшина в предмете будет оценена историками, но сам он исходит в своей концепции не только из эмпирического материала истории — он взаимодействует с образом, живущим в народной памяти. Этот образ не совпадает с историческим; попытка соединить эти две стороны имеет для шукшинской концепции крестьянского вождя решающее значение; ведет его в этом выборе собственная внутренняя тема — дума о крестьянстве.

Первоначально оформляется замысел фильма. В марте 1966 года В. М. Шукшин пишет заявку на литературный сценарий «Конец Разина». Это первый по времени документ, зафиксировавший работу писателя над образом Степана Разина:

«Написано о Разине много. Однако все, что мне удалось читать о нем в художественной литературе, по-моему, слабо. Слишком уже легко и привычно шагает он по страницам книг: удалец, душа вольницы, заступник и предводитель голытьбы, гроза бояр, воевод и дворянства. Все так. Только все, наверно, не так просто. (Сознаю всю ответственность свою после такого заявления. Но — хоть и немного документов о нем — они есть и позволяют увидеть Степана иначе.)

Он — национальный герой, и об этом, как ни странно, надо „забыть“. Надо освободиться от „колдовского“ щемящего взора его, который страшит и манит через века. Надо по возможности суметь „отнять“ у него прекрасные легенды и оставить человека. Народ не утратит Героя, легенды будут жить, а Степан станет ближе. Натура он сложная, во многом противоречивая, необузданная, размашистая. Другого быть не могло. И вместе с тем — человек осторожный, хитрый, умный дипломат, крайне любознательный и предприимчивый. Стихийность стихийностью… В XVII веке она на Руси никого не удивляла. Удивляет „удачливость“ Разина, столь долго сопутствующая ему. (Вплоть до Симбирска.) Непонятны многие его поступки: то хождения в Соловки на богомолье, то через год — меньше — он самолично ломает через колена руки монахам и хулит церковь. Как понять? Можно, думаю, если утверждать так: он умел владеть толпой (позаимствуем это слово у старинных писателей). Он, сжигаемый одной страстью „тряхнуть Москву“, шел на все: таскал за собой в расписных стругах „царевича Алексея Алексеевича“ и „патриарха Никона“… (один в это время покоился в земле, другой был далеко в изгнании). Ему нужна была сила, он собирал ее, поднимал и вел. Он был жесток, не щадил врагов и предателей, но он и ласков был, когда надо было. Если он мстил (есть версия, что он мстил за брата Ивана), то мстил широко и страшно, и он был истый борец за Свободу и предводитель умный и дальновидный. Позволю себе некий вольный домысел: задумав главное (вверх, на Москву), ему и Персия понадобилась, чтобы быть к тому времени в глазах народа батюшкой Степаном Тимофеевичем. (На Персию и до него случались набеги. И удачные.) Цель его была: на Москву, но повести за собой казаков, мужиков, стрельцов должен был свой, батюшка, удачливый, которого „пуля не берет“. Он стал таким.

Почему „Конец Разина?“ Он весь тут, Степан: его нечеловеческая сила и трагичность, его отчаяние и непоколебимая убежденность, что „тряхнуть Москву“ надо. Если бы им двигали только честолюбивые гордые помыслы и кровная месть, его не хватило <бы> до лобного места. Он знал, на что он шел. Он не обманывался. Иногда только обманывал во имя святого дела Свободы, которую он хотел утвердить на Руси.

Фильм предполагается двухсерийный, широкоэкранный, цветной».

Тогда же, в 1966 году, В. М. Шукшин замечает в «Автобиографии»:

«Сейчас работаю над образом Степана Разина. Это будет фильм. Если будет. Трудно и страшно… Гениальное произведение о Стеньке Разине создал господин Народ — песни, предания, легенды. С таким автором не поспоришь. Но не делать тоже не могу. Буду делать».

Очевидное противоречие этой записи и выше цитированной заявки раскрывает внутреннюю драматичность шукшинского замысла: он одновременно и прикован к народным легендам, и хочет вопреки этим легендам восстановить трагедию Разина-человека, и от этого дерзкого замысла ему «трудно и страшно».

В ту же пору газета «Молодежь Алтая» публикует (1 января 1967 года) следующие размышления В. М. Шукшина, где он вновь возвращается к противоречивости своего героя:

«Меня давно привлекал образ русского национального героя Степана Разина, овеянный народными легендами и преданиями. Последнее время я отдал немало сил и труда знакомству с архивными документами, посвященными восстанию Разина, причинам его поражения, страницам сложной и во многом противоречивой жизни Степана. Я поставил перед собой задачу: воссоздать образ Разина таким, каким он был на самом деле.

Сейчас я завершаю работу над сценарием двухсерийного цветного широкоформатного фильма о Степане Разине и готовлю материалы для романа, который думаю завершить к трехсотлетию разинского восстания А несколько раньше на экраны выйдет фильм, к съемкам которого я думаю приступить летом 1967 года.

Каким я вижу Разина на экране? По сохранившимся документам и отзывам свидетелей, представляю его умным и одаренным — недаром он был послом Войска Донского. Вместе с тем поражают противоречия в его характере. Действительно, когда восстание было на самом подъеме, Разин внезапно оставил свое войско и уехал на Дон — поднимать казаков. Чем было вызвано такое решение? На мой взгляд, трагедия Разина заключалась в том, что у него не было твердой веры в силы восставших.

Мне хочется в новом фильме отразить минувшие события достоверно и реалистично, быть верным во всем — в большом и малом. Если позволит здоровье и сила, надеюсь сам сыграть в фильме Степана Разина».

Роман о Разине, который В. М. Шукшин решил написать после сценария, ему действительно удалось завершить к трехсотлетию разинского восстания. Фильм ему не удалось снять вообще. Сценарий фильма был напечатан в журнале «Искусство кино» в 1968 г. (№ 5 — 6). Параллельно писался роман.

Роман завершен в 1969 году. В нем две части. Для первой В. М. Шукшин долго ищет название («Помутился ты, Дон, сверху донизу»; «Вольные донские казаки»; «Вольные казаки»); вторая часть называется неизменно: «Мститесь, братья!» Третья часть («Казань») оформляется в окончательной редакции позднее, в 1970 году.

Судьба рукописи наиболее подробно описана биографом Шукшина В. И. Коробовым в его работе «Шукшин. Годы и творчество» (журнал «Волга», 1981, № 9).

В. И. Коробов пишет:

«Роман „Я пришел дать вам волю“ был отдан… журналу „Новый мир“… „Новый мир“ тянул с окончательным решением, и это очень беспокоило Шукшина, так как он связывал с публикацией романа его кинематографическую судьбу. В начале мая 1970 года по пути в Сростки Василий Макарович зашел в Новосибирске в редакцию („Сибирских огней“.— Л. А.) и передал рукопись „Разина“ с условием прочитать и решить вопрос о публикации как можно скорее, желательно к его возвращению в Москву…»

Как рассказывал В. И. Коробову Н. Н. Яновский (тогда заместитель главного редактора «Сибирских огней»), «Шукшин сразу спросил: не смутят ли редакцию такие обстоятельства — роман лежит в „Новом мире“, тема его и материал не сибирские, какая-то часть книги уже была напечатана в виде сценария „Искусством кино“? Яновский заверил его, что не смутит. Роман сибиряками был прочитан быстро, решение было единогласным — публиковать».

Стало быть, на этот раз, сравнительно с прохождением «Любавиных», разногласия между автором и редакцией не возникли.

В 1970 году намечаются две публикации романа: одна — в журнале «Сибирские огни», другая — в издательстве «Советский писатель». В сибирском журнале роман быстро готовят к печати, в московском издательстве не спешат.

Задержка эта связана с тем, что внутренние рецензенты издательства обнаруживают кардинальные расхождения в оценке текста, причем литераторы сплошь оказываются оппонентами историков. Грубо говоря, литераторы роман отвергают, историки принимают. Второе обстоятельство чрезвычайно любопытно для нас: оценивая исторический роман В. М. Шукшина, именно специалисты — историки (А. Зимин, А. Сахаров, а еще раньше — В. Пашуто и С. Шмидт, рецензировавшие сценарий для «Искусства кино») становятся на сторону автора. Они отчетливо видят внутреннюю свободу, с которой В. М. Шукшин создает художественный образ Разина, однако единогласно признают, что концепция автора безусловно укладывается в рамки научно подтвержденной исторической истины. Эта поддержка со стороны ученых важна для В. М. Шукшина в его дальнейших усилиях.

Передав роман издателям, он делает новую попытку продвинуться вперед в работе над фильмом. В. М. Шукшин охотно беседует с корреспондентами газет о планах, представляющихся ему вполне реальными. Некоторые аспекты этих разговоров с корреспондентами интересны с точки зрения того, как шлифуется в сознании В. М. Шукшина замысел разинской эпопеи.

Корреспондент «Литературной газеты» И. Гуммер:

— Как случилось, что Вы вдруг обратились к далекой исторической теме?

В. М. Шукшин:

— Не вдруг. В «Степане Разине» меня ведет та же тема, которая началась давно и сразу,— российское крестьянство, его судьбы. На одном из исторических изломов нелегкой судьбы русского крестьянства в центре был Степан Разин. Потому — Разин. К истории я уже обращался в романе «Любавины». То была первая попытка, не столь сложная по материалу и не столь далекая по времени: в «Любавиных» речь шла о начале 20-х годов нашего века. Но тема та же, и не случайно: я по происхождению крестьянин.

Как только захочешь всерьез понять процессы, происходящие в русском крестьянстве, так сразу появляется непреодолимое желание посмотреть на них оттуда, издалека. И тогда-то возникает глубинная, нерасторжимая, кровная связь — Степан Разин и российское крестьянство. Движение Разина — не «понизовая вольница», это крестьянское движение, крестьянским соком питавшееся, крестьянскими головами и крестьянской кровью оплаченное. И не случайно все движение названо «Второй крестьянской войной».

Не менее глубокой проблемой был для меня и сам Степан Разин. Кто он, что он, каков он — не внешне, а по сути своей, по глубине — на это надо отвечать.

С высоты 300 лет фигура Разина гораздо сложнее, объемнее, противоречивее. В своем неудержимом стремлении к свободе Разин абсолютно современен, созвучен нашим дням. При всем том он остается человеком своего века. И не хочется сглаживать, вытаскивать его оттуда в наше время.

— Как известно, о Разине писали Чапыгин и Злобин, до войны был фильм с Абрикосовым в главной роли…

В. М. Шукшин:

— …Добавьте еще ленту 1908 года «Понизовая вольница» — первый художественный фильм на Руси. Но ma, пожалуй, вовсе не в счет. Только обратите внимание: первый художественный фильм — о Разине.

В смысле фактологическом дать что-либо новое о Степане Разине почти невозможно. О нем меньше известно, чем о Болотникове или Пугачеве. Правда, недавно вышел в свет объемистый многолетний труд Академии наук, в котором собраны все документы о Разине. Но и тут, к сожалению, не так много нового. В художественных произведениях неизбежны домыслы. Мои домыслы направлены в сторону связи донцов и крестьянства. Я высоко ценю прежние произведения о Разине, особенно роман Чапыгина, хорошо их знаю и не сразу отважился на собственный сценарий и роман — да, и роман — он будет печататься в журнале «Сибирские огни». Успокаивает и утверждает меня в моем праве вот что: пока народ будет помнить и любить Разина, художники снова и снова будут к нему обращаться, и каждый по-своему будет решать эту необъятную тему. Осмысление этого сложного человека, его дела давно началось и на нас не закончится. Но есть один художник, который создал свой образ вождя восстания и которого нам — никогда, никому — не перепрыгнуть,— это народ. Тем не менее каждое время в лице своих писателей, живописцев, кинематографистов, композиторов будет пытаться спорить или соглашаться, прибавлять или запутывать — кто как сможет — тот образ, который создал народ…

Это интервью напечатано 4 ноября 1970 года. С января 1971 года роман о Разине публикуется в «Сибирских огнях». С 1972 года в печати появляются отклики.

Отклики доброжелательные. Высказывается, впрочем, областная печать, центральные газеты и журналы молчат. В некоторых рецензиях подмечена связь противоречивой, мятущейся натуры Разина с духовными исканиями самого В. М. Шукшина, но этот аспект не углублен: критики воспринимают роман о Разине прежде всего как произведение исторического жанра, рассматривают его не столько в контексте творчества В. М. Шукшина, сколько в контексте других произведений о Разине — прежде всего романов А. Чапыгина и Ст. Злобина. С этим связан несколько «академичный» тон откликов (лучший из разборов — статья В. Петелина «Степан Разин — личность и образ. Три романа о Степане Разине» — журнал «Волга», 1972, № 3).

Журнальная публикация романа благожелательно встречена критикой, а отдельное издание застопорилось. В дальнейших планах и мыслях В. М. Шукшина в связи с разинской темой и о его психологическом состоянии в эту пору могут дать представление письма, сохранившиеся в его архиве. Одно из писем адресовано жителю поселка Трудфронт Икрянского района Астраханской области Г. И. Родыгину.

Г. И. Родыгин обратился в газету «Известия» с просьбой прислать ему описание разинского струга — мастер резьбы по дереву задумал изготовить по этому описанию макет струга в подарок Астраханскому краеведческому музею. Из «Известий» письмо переслали на консультацию В. М. Шукшину. Он набросал ответ, в котором дал волю чувствам:

«Чтo тут сказать. Был я в Астрахани — собирал материал, готовился к фильму о Разине. К сожалению, раззвонил я об этом — о будущем фильме — широко (помогли корреспонденты), а дела пока нет. Пользуюсь случаем, отвечу разом всем, кто пишет лично мне и тоже спрашивает о фильме: нет, пока фильм не делается. При чина? Одна из них такая: у моего кинематографического руководства есть сомнения в правильности решения мной образа Степана Разина в сценарии. А так как постановка такого фильма — это деньги, и немалые, то, значит, и вопрос стоит серьезно. Теперь к письму. (Поначалу, как взял письмо, у меня даже пальцы слегка задрожали — подумал: уж не известно ли кому о Разине что-то такое, чего никто не знает?) С удовольствием отвечаю вам.

Мне вспомнилась одна встреча на Дону. Увидел я на пристани в Старочеркасске белобородого старца, и захотелось мне узнать: как он думает про Степана? Спросил. „А чего ты про него вспомнил? Разбойник он… Лихой человек. И вспоминать-то его не надо“. Так сказал старик. Я оторопел: чтобы на Дону и так… Но потом, когда спокойно подумал, понял. Работала на Руси и другая сила — и сколько лет работала! — церковь. Она, расторопная, прокляла Разина еще живого и проклинала еще 250 лет ежегодно, в великий пост. Это огромная работа. И она-то, эта действительно огромная работа, прямиком наводит на мысль: как же крепка благодарная память народа, что даже такие мощные удары не смогли пошатнуть ее, не внесли и смятения в душу народную — и образ Степана Тимофеевича живет в ней — родной и понятной. Что ж, что старичок не хочет вспоминать? Значит, уж очень усердно бился лбом в поклонах — память отшибло. У меня даже досады на него не нашлось. А как подумаешь, что — ничего ж не смогли сделать! — помним, так радостно. Конечно, Разин был не агнец с цветком в руке, рука его держала оружие и несла смерть. Но мы и с той поры крепко запомнили: заступник найдется! Предводитель сыщется. И пусть он будет крепким.

Вы, товарищ, спрашиваете: не имеют ли ученые люди рисунка или чертежа стружка, на котором плавал Степан Разин? Мы нашли такие рисунки… Тоже так же вот искали ученых людей и нашли. Я могу выслать чертеж и фотографии рисунков. Я вышлю. Только зудится на языке спросить: а зачем уж так точно-то? Ну, будет несколько не так, как надо в музее, ну и что? Тут дороже — как самому захотелось, как бог на душу положит. Странный совет, понимаю, но — подумайте. Резон есть. Точно по рисунку да по чертежу — это как-то сухо, казенно. Не все же — музей да историки! Послушайте, как Шаляпин поет „Из-за острова…“ — и делайте. Точно будет. А рисунки я Вам вышлю. Желаю удачи! Если потом пришлете фотографию Вашего стружка, буду благодарен. С уважением, Шукшин».

Это письмо, опубликованное одиннадцать лет спустя в книге В. М. Шукшина «Вопросы самому себе», к сожалению, не стало объектом интереса критиков, между тем оно — замечательное выражение мучительных метаний В. М. Шукшина между исторически достоверным Разиным и тем героем, которого жаждала его душа; грезившийся ему образ В. М. Шукшин по-прежнему то противопоставляет народной легенде, то старается опереть на нее,— хотя неоднозначность народного отношения к фигуре Разина вопиет уже из самой ситуации, когда один сельский житель не хочет «вспоминать» о Разине, а другой сельский житель хочет своими руками увековечить его память.

Между тем В. М. Шукшин продолжает работать над текстом романа. Один из этапов этой работы означен записью, сделанной женой писателя Л. Н. Федосеевой-Шукшиной 11 января 1974 года:

«Последняя ночь переписки седьмого раза романа о Разине.

— Кончил сегодня… и как будто ушел… Хороший мужик он. Жалко даже». (Архив В. М. Шукшина.)

К этому же времени относится свидетельство Л. Н. Федосеевой-Шукшиной, записанное и опубликованное В. М. Коробовым:

«Шукшин писал последние страницы… Попросил: „Ты сегодня не ложись, пока я не закончу казнь Стеньки… я чего-то боюсь, как бы со мной чего не случилось…“ Лидия Николаевна, уставшая от домашних дел, часам к двум ночи сама не заметила, как заснула. Пробудилась же в половине пятого от громких рыданий, с Василием Макаровичем была нервная истерика, сквозь стенания едва можно было разобрать слова: „Тако-о-гo… му-жи-ка… погу-у-били… сво-ло-чи…“

В такие моменты и становится ясно, сколь глубоко совпадает у В. М. Шукшина образ Разина с его собственным миром: и с образом отца, и с лирическим „я“ писателя.

Весной 1974 года, закончив фильм „Калина красная“, В. М. Шукшин возвращается к мысли о разинской киноэпопее. Он подает на имя генерального директора киностудии „Мосфильм“ Н. Т. Сизова следующую заявку:

«Предлагаю студии осуществить постановку фильма о Степане Разине.

Вот мои соображения.

Фильм должен быть двухсерийным; охват событий — с момента восстания и до конца, до казни в Москве. События эти сами подсказывают и определяют жанр фильма — трагедия. Но трагедия, где главный герой ее не опрокинут нравственно, не раздавлен, что есть и историческая правда. В народной памяти Разин — заступник обиженных и обездоленных, фигура яростная и прекрасная — с этим бессмысленно и безнадежно спорить. Хотелось бы только изгнать из фильма хрестоматийную слащавость и показать Разина в противоречии, в смятении, ему свойственных, не обойти, например, молчанием или уловкой его главной трагической ошибки — что он не поверил мужикам, не понял, что это сила, которую ему и следовало возглавить и повести. Разин — человек своего времени, казак, преданный идеалам казачества,— это обусловило и подготовило его поражение; кроме того, не следует, очевидно, в наше время «сочинять» ему политическую программу, которая в его время была чрезвычайно проста: казацкий уклад жизни на Руси. Но стремление к воле, ненависть к постылому боярству — этим всколыхнул он мужицкие тысячи, и этого у Разина не отнять: это вождь, таким следует его показать. Память народа разборчива и безошибочна. События фильма — от начала восстания до конца — много шире, чем это можно охватить в двух сериях, поэтому напрашивается избирательный способ изложения их. Главную заботу я бы проявил в раскрытии характера самого Разина — темперамент, свободолюбие, безудержная, почти болезненная ненависть к тем, кто способен обидеть беззащитного,— и его ближайшего окружения: казаков и мужицкого посланца Матвея Иванова. Есть смысл найти такое решение в киноромане, которое позволило бы (но не обеднило) делать пропуск в повествовании, избегать излишней постановочности и дороговизны фильма (неоднократные штурмы городов-крепостей, передвижения войска и т. д.), то есть обнаружить сущность крестьянской войны во главе с Разиным — во многом через образ самого Разина.

Фильм следует запустить в августе 1974 года…»

Решение о запуске фильма было принято дирекцией «Мосфильма» в сентябре 1974 года. В. М. Шукшин в эту пору снимался на Дону в картине С. Ф. Бондарчука «Они сражались за Родину». В последних числах сентября В. М. Шукшин узнал о положительном решении студии.

В ночь на 2 октября 1974 года он умер от сердечного приступа.

Поздней осенью в издательстве «Советский писатель» роман «Я пришел дать вам волю» вышел отдельной книгой.

На этот раз реакция критики — всеобщая, бурная и яркая. Выход книги совпадает с потрясением, вызванным неожиданной смертью В. М. Шукшина. Образ Степана Разина, его внутренняя противоречивость, поиски правды и oщущение вины, трагическое чувство бессилия, драма, которая заключалась в отходе казачьей вольницы от векового крестьянского дела, само ощущение горькой неотвратимой беды, которую предвещает раскол народной души,— все это осмысляется теперь в критике не как страница художественной истории XVII века, а как прямая исповедь — свидетельство мучительных исканий самого В. М. Шукшина. Роман о Разине встает в творческую биографию автора как своеобразное завещание.