Все отзывы на произведения Грега Игана (Greg Egan)

artm, 16 июля 2012 г. в 14:23

В «Городе пермутаций» (или, может, лучше «анаграмм»?) Грег Иган в развлекательной форме исследует теологические и философские темы своего времени.

«Церковь Бога, Который Ничего Не Значит» — первый намёк автора на деизм — доктрину о боге, создавшем вселенную с её законами и больше не вмешивающемся в её существование: может бог и «значил» что-то, создавая мир, но перестал, создав. Тема развивается с созданием альтернативной вселенной Полом Дурамом — этот новый мир не только не подвластен, но не доступен создателю даже для пассивной инспекции. Наконец, логиское завершение темы деизма — создание Марией мира «Ламбертийцев», вложенного во вселенную Дурама. Когда экспедиции Элизиан в мир Ламбертийцев не удаётся убедить последних, что перед ними — создатели их мира, Мария сама оказывается ничего не значащим богом. Интересный контраст: последователи бога, который ничего не значит верят, несмотря на отсутствие (даже осознанную доктриной невозможность) доказательств его существования; Ламбертийцы же отказываются верить в своего создателя, столкнувшись с ней практически лицом к лицу.

Следующий теологически-вдохновлённый момент романа — вечное наказание, на которое одна копия Томаса Римана обрекает другую, за грех оригинала. Природа этого искусственного ада сродни кошмару — с присущей снам странной логикой, ломаной хронологией и неизбежностью происходящего. Создавая себе ад, Риман берёт на себя функцию, недоступную деистическому, удалённому из мира божеству — функцию судьи и палача. Но каков моральный вес компьютерной модели наказания?

Моделирование сознания ведёт нас к следующей теме — свободе воли — не столько названной явно, сколько подразумеваемой многочисленными уровнями виртуальности, на которых существуют персонажи, описываемые будто равнозначные (хотя — любопытная деталь — не равные перед законом) разумные личности: оригиналы из плоти, населяющие наш мир, их копии, моделируемые — анахронистически применяя современную терминологию — «в облаке», и копии копий, моделируемые моделями облака в клеточном автомате. Если первые модели ещё спасает от окончательного торжества детерминизма их связь с внешним миром, то мир города пермутаций, будучи герметически оторванным от нашей реальности клеточным автоматом, развивается из начального состояния («конфигурации эдемового сада») в соответствии со строгими, предопределёнными в момент создания, правилами — его жители будто смотрят кино, в котором сами играют роль, не в силах отступить от сценария ни на шаг, но в полной уверенности, что движимы своей свободной волей.

Также Иган развивает в «Городе пермутаций» начатую в «Карантине» тему постоянной составляющей меняющейся личности. Одни персонажи изменяют себя по желанию и обстоятельствам, изменяют качества, неподвластные сознательному изменению в человеке из плоти, продолжая быть самими собой, в то время как другие отказывают менять в себе хоть что-либо, боясь исчезнуть, став кем-то иным (собой только старше?) И снова удачная перекличка между уровнями виртуальности — те же сомнения в преемственности «Я» перед лицом собственной изменчивости озвучивают и люди из плоти, меняющиеся куда медленнее и «естественнее» компьютерных копий.

Многие аспекты романа пронизаны замаскированной иронией: так от идеи замедленного исполнения копий по сравнению с реальным временем сквозит издевательством над идеей неизбежного и «экспоненциально ускоряющегося» наступления технологической сингулярности: в мире романа закон Мура, кажется, наконец-таки иссяк в самый неподобающий момент — когда компьютеры вот только-только доросли до возможности симуляции личности. Многократно вложенные уровни виртуальности — это ироническое эхо развивающегося дебата между энтузиастами и скептиками возникновения или загрузки сознания в цифровую ЭВМ. Наконец, эпизодически упоминаемый «Проект Бабочка» по управлению глобальной погодой посредством «прицельных» локальных воздействий переворачивает с ног на голову идеи теории хаоса.

olenellus, 06 августа 2011 г. в 01:51

Не верьте tkatchev'у. Больше науки я встречал только в специальной литературе. Сравнивать Диаспору с фэнтази — это подписываться под собственным невежеством. Скажите, много художественных книг Вы читали, где объясняется глубокая связь топологических свойств вселенной (в данном случае, размерности пространства-времени) с физическими, химическими, биологическими, астрономическими и прочими явлениями? Вот, скажем, все мы с детства привыкли к антропному принципу. Мол, если в нашей вселенной чуть-чуть что-нибудь изменить, то жизнь в ней будет невозможна. Например, если бы пространство-время было не четырёхмерно, то не было бы стабильных эллиптических орбит ни в гравитационном, ни в электрическом центральных полях, а, соответственно, не было бы планетных систем вокруг звёзд, и не было бы атомов в том виде, в котором мы их знаем. А значит, и не было бы жизни в такой вселенной. Иган мастерски указывает на возможную поспешность таких суждений. Да, при изменении размерности пространства-времени с четырёх на шесть не будет планетных систем, так как изменится характер решения задачи двух тел, но одновременно с этим изменится характер решения уравнеия теплопроводности, а также изменится вид условия радиационного равновесия для звезды. И, вуаля, сами звёзды становятся совсем другими объектами — теперь, в принципе, жить можно и на их (гипер-)поверхности. Это всё не противоречит и странной химии в такой вселенной, которая, да, не похожа на нашу, но тем не менее, местные лёгкие лептоны образуют связные системы с барионными ядрами и, благодаря всё той же антисимметричности своего состояния, дают рождение химизму, пусть и отличающемуся от нашего (и по характерным энергиям, и по симметриям). Это Вам не эльфов волшебной дубиной колотить. А много ли н.ф. книжек Вы читали, в которых наглядно «интуитивно» демонстрируется возможность введения плоской метрики на 2-торе путём его вращения и изгибания в 4-мерном пространстве, так сказать, руками?

alex_semenov как-то выдвинул требования, отличающие твёрдую (жёсткую?) научную фантастику от всего остального:

1) Реальная физика. Реалистичный мир. Жесткая научная фантастика не преклоняется перед безграмотным большинством. Если в космосе нет звука – его там НЕТ. Не смотря на все перепития сюжета. И тела там двигаются так, как положено двигаться.

2) Собстевено, фантастика. То есть то, чего пока в реальном мире нет. Вы не должны этим злоупотреблять. Это как асинхронный двигатель. Небольшой зазор между есть и будет тянет сюжет. Но сильком (слишком?) удаляться от реальности он НЕ ДОЛЖЕН.

3) Сюжетная линия может быть какой угодно. Но есть простое общее правило. Жесткая научная фантастика должна быть ЖЕСТКО идеологической. Она должна в конечном итоге вести к одной единственной морали. В этом мире главное – разум и прогресс. Не мамочка с папочкой. Не их дитятко. Не демократические свободы, там... Это все может быть. Но оно – вторично. Производно (если производно). Главное там – религиозная вера в прогресс. Рациональность во главе всех углов, непоколебимая вера в силу здравого смысла – это бог, центр любого хард сайнс фикшен. Наука не должна вам держать декорации. Она должна быть самой сутью произведения. Вы должны узколобо, религиозно до пищиков, свято верить что наука, знание, разум – единственный выход из всех сложных ситуаций.

Так вот, по-моему, этот роман полностью удовлетворяет данным требованиям. Попробуйте для затравки прочесть начало книги, которое можно найти на сайте самого автора

http://gregegan.customer.netspace.net.au/...

По охвату само произведение гораздо шире. Это только начало. И книга, действительно, пропитана религиозной верой в научный прогресс. Главный герой, математик, в процессе развития сюжета сбегает из своего про-математического идеалистического полиса в полис физический, где высоко ценится связь с релальностью. И никакого шлемоглавия (c), варпов. Червоточины есть, но они не работают как сверхсвет — они там в контексте квантовой гравитации. И сюжет там заключается не в том, что «хороший парень застрелил плохого» или «папуасы с палками-копалками съели кока с корабля Кука (Аватар)», а в том, что эта «теория всего» (теория Кожух) оказалась не совсем «всего», и тоже является феноменологической — аппроксимацией чего-то ещё более фундаментального, а это фундаментальное мы, может, никогда и не узнаем, но надо двигаться в ту сторону, чтобы, по крайней мере, выжить. Приключения духа!

В крайнем случае, попробуйте почитать «Ковры Вана» — этот рассказ является единественной частью Диаспоры, переведённой на русский язык. Но я бы не рекомендовал, так как, во-первых, перевод не очень хороший, а во-вторых, сплошные спойлеры. Впрочем, после отзыва iodiot'а это уже не спойлеры

Deliann, 14 мая 2016 г. в 10:01

После продолжительного и глубокого «Отчаяния», я решил залезть в «Карантин». Все-таки книги одного цикла, пусть и условного. Сразу бросается в глаза сходство романов: они словно родственные души, пусть и не пересекающиеся сюжетно.

Итак, у романа есть два основных пласта, которые неравноценны, но существовать друг без друга не могут: сюжет и идеи, – причем второстепенным является именно сюжет. Если берете в руки эту книгу впервые, будьте готовы к тому, что разобраться во всей научной составляющей романа станет первоочередной задачей. А намешано тут действительно много чего. Давайте просто пробежимся по поверхности того, что затронуто в романе и видно невооруженным взглядом:

— вживление в человеческий мозг различных модов (Это привет из киберпанка, и, в целом, идея очень любопытная: представьте, что все полезные утилиты, которые мы устанавливаем на ноутбуки и смартфоны можно установить сразу в голову. Это же научная революция почти во всех областях, связанных с социумом.);

— «Пузырь» как обособленное вмешательство пришельцев в нашу жизнь. (Нечто подобное было в «Спине» Уилсона, но лишь по форме.);

— идеи теологии и теософии, которые уже можно было бы использовать как основу романа, но тут они лишь на периферии;

— идеи, связанные с политикой, миграциями и антропоцентризмом;

— идея «схлопывания», которая здесь правит балом. (Что будет если взять кота Шредингера, «размазать» его на миллион по-разному живых и мертвых состояний, после чего «схлопнуть» его в одно истинное для нас? А если вместо кота взять миллиарды внеземных цивилизаций? Или всю нашу жизнь? Все наши жизни?..);

— эмоции и их влияние на сознание;

— заигрывания с метафизикой;

— социальные эксперименты и эксперименты психологические;

— Фейнмановская формулировка квантовой теории, через которую можно выйти на квантовый алгоритм факторизации Шора и окончательно вывихнуть себе мозг. Или вправить, тут как посмотреть.

Думаете, всё? Как бы не так. Книга как минное поле, где идеи заменяют мины. Не на всех читатель подорвется, но уж если рванет, то рванет как следует.

А теперь давайте вспомним о сюжете, который является проводником между идеями и не более того. Перед нами главный герой Ник, который зарабатывает себе на хлеб тем, что расследует загадочные дела, когда привлекать полицию – не вариант. То есть он кто-то вроде частного детектива. Ника нанимают для выяснения обстоятельств похищения Лауры, девушки с ограниченными возможностями, однако далеко не так просто, как кажется, и незамысловатая детективная схема очень быстро ломается.

Иган рисует очень правдоподобную и продуманную картину мира, основанную на фронтире науки двадцатилетней давности, однако, несмотря на давность, очень сложно сказать, что описанное уже не актуально. Просто человечество пока не вышло на нужный уровень развития, да и не все идеи автора оказались состоятельны с течением времени. Читать книгу интересно, но это очень долгий и кропотливый процесс, а для тех, кому сюжет первичен, и вовсе непреодолимый. Дело в том, что Иган часто отвлекается от непосредственных событий своего романа на научные лекции, в результате чего сам сюжет занимает примерно треть всей книги, все остальное – идеи и размышления.

Рекомендую книгу всем тем, кто не боится твердой НФ и готов потратить свое время и силы для того, что разгрызть гранитный пласт повествования.

Fауст, 06 июня 2017 г. в 22:08

Если однажды исполненный скепсиса к научной фантастике любитель «высоколобой» литературы обратится за советом, способным побороть его предубеждение, «Город перестановок» Грега Игана будет в топ-5 книг, которые порекомендую. Наряду с произведениями Станислава Лема, Питера Уоттса, Брюса Стерлинга.

Причём, приступая к чтению, я подобного эффекта вовсе не ожидал. Прочитанное прежде «Отчаяние» оставило весьма сдержанное одобрение. При неоспоримой эрудиции и стремлении автора потягаться со сложными вопросами из области эпистемологии, социальной футурологии, а также множестве оригинальных находок, тот роман Игана всё же страдает от многих недостатков. От капитальных провисаний сюжета, слегка идеологизированной акцентуации некоторых второстепенных деталей (типа особенностей постгендерного общества), — и от спорных и попросту взятых с потолка ответов на те самые «непростые вопросы», например, философии науки.

Каким-то чудом «Город перестановок», принадлежащий к тому же условному циклу Игана «Субъективная космология», избегает ловушек, в которые угодило «Отчаяние». То ли звёзды так сошлись, то ли мне роман очень уж попал «в настроение», то ли правда получился намного тоньше и продуманней, но интегральное впечатление сильнее на порядок. Причин тому, думается, несколько.

Действие романа происходит в середине XXI века, когда стала возможной «загрузка» — электронное копирование структуры нейронных связей человеческого мозга и запуск полученной программы на мощных ЭВМ. Таким образом достигается некая форма «цифрового бессмертия», и Копии людей могут существовать неограниченно долго в виртуальном окружении, смоделированном в недрах распределённых вычислительных процессов. При этом будущее «Города перестановок» вовсе не выглядит чрезмерно чуждым и фантастичным. При чтении постоянно чувствуешь высочайшую степень правдоподобия и достоверности. Как Иган достиг подобного сложнейшего для hard sci-fi эффекта?

Во-первых, мир «Города перестановок» базируется на ряде очень правдоподобных допущений, показанных со свойственной автору глубиной проникновения в проблему. Закон Мура в описываемой реальности закономерно оборвался с исчерпанием ресурсов полупроводниковой технологии, любой рост вычислительных мощностей сопряжён с массой финансовых и инженерных затрат. Потому ни одна из бессмертных Копий не способна функционировать даже со скоростью обычного человеческого мышления, не говоря уж о том, чтобы запустить программы, человека превосходящие. Сверхинтеллекта нет, и технологическая сингулярность Винджа и Курцвейла безнадёжно задерживается.

Вообще, описываемый мир далёк от утопических прогнозов. Политические и экологические кризисы, растущая безработица – постоянный фон происходящего. Наука занимается, по сути дела, освоением современных нам идей, пусть на другом технологическом уровне, но знакомых, в общем-то, образованному читателю и в наше время.

Роман написан в 1994 году, но и по сей день читается очень современно и актуально. Пока что время подтверждает обоснованность Игановского подхода.

Во-вторых, герои романа – не только узнаваемые типажи, но и уникальные личности со впечатляющим количеством индивидуальных штришков к психологическому портрету. Каждый снабжён букетом личных проблем и бытовых трудностей, никто не прост, но все понятны и психологически достоверны.

Более того, научные работники, как и я, возможно, «словят» при чтении особый кайф от необычайно яркого ощущения «это про нас». Среди героев нет, как иной раз бывает в более шаблонной и безыскусной НФ, абстрактно-обобщённых «гениев всех наук», они — вполне типичные представители научно-инженерной прослойки со всеми узнаваемыми чертами и жизненными неурядицами. Постоянная эквилибристика между интересом к высоким абстракциям и поиском вполне приземлённого заработка, хоть сколько-то близкого к специальности; неуклюжесть в обустройстве быта при витании в эмпиреях.

Кроме того, эрудиция Игана и здесь срабатывает на 100% в пользу произведения. Если кто-то из героев рассуждает о проблемах расчётных методов квантовой химии, то я, занимавшись лет 5 сопряжённой областью, верю, что тот знает, о чём говорит. Или, если речь о некой работе на стыке кибернетики и биологии, то чрезвычайно легко представить, что кто-то из друзей, занятых в той области, лет через сорок мог бы исследовать именно такие вопросы.

Подобный подход позволяет Игану решать сразу несколько задач.

Во-первых, роман приобретает ресурс «прочности» и правдоподобия. Этот ресурс позволяет постепенно заводить рассуждения даже в крайне отвлечённые и абстрактные области без риска сделать повествование слишком фантастичным, потерять внимание читателя. Ведь тот уже на крючке сопереживания вполне понятным и человечным персонажам (даже если те – электронные Копии в симулированном виртуальном мире).

Во-вторых, проработанные психологические портреты – более чувствительный камертон для нетривиальных вопросов о личностных реакциях и глубинных последствиях столкновения персонажей с описанными технологиями и вообще идейным фоном повествования.

Примерно две трети романа (первая часть, «Конфигурация «Эдемский сад»») сюжет развивается весьма неспешно. По сути дела, перед нами экспозиция, которая может показаться затянутой. Обширные флэшбэки, раскрывающие предысторию четверых центральных персонажей и связанных с ними действующих лиц второго плана. Ирония в том, что всё, что можно сказать о достоверной, сколько-то реальной судьбе этих персонажей, насколько вообще может быть достоверной и реальной научная фантастика, с первой частью романа и завершается. В принципе, прочитай кто сразу после неё эпилог, — получит вполне завершённую «реалистичную» историю. Затесавшаяся же между этими фрагментами текста вторая часть («Город перестановок») уводит в принципиально непознаваемые глубины альтернативных реальностей, свободная от рамок верификаций и фальсификаций. Абсолютная непроверяемость и полёт фантазии, и тем не менее всё равно в неком важном смысле «научная», как и прочая фантастика Игана.

По сути, по впечатлениям от первой части можно решить, что перед нами умный, конечно, но не поражающий воображение (да и не стремящийся к тому) НФ-роман о «загрузке». Причём тем менее впечатляющий для сколько-то искушённого читателя, что многие сложные вопросы той же философии сознания, связанные с парадоксами копирования личности, Иган обходит стороной. Вопрос, обладает ли сознанием электронная симуляция личности, «решается» явочным порядком, коль скоро среди фокальных персонажей сразу несколько – «обитатели» компьютера.

Парадокс множественности копий и проблема персональной идентичности тоже почти игнорируются, поскольку по сюжету, в силу возобладавшей в обществе негласной конвенции, большинство персонажей считают свои Копии полноправной частью своей личности, даже если симуляции функционируют параллельно с оригиналом.

Нельзя, однако, не отметить захватывающие экскурсы в квантовую химию, синергетику, климатологию. Совершенно замечательны психологические зарисовки. Все из них касаются вопросов адаптации Копий к электронному существованию и принятия или непринятия людьми самой технологии «сканирования». Одна же из них мрачностью и внутренней напряжённостью навевает ассоциации с Достоевским, на которого ближе к завершению «Эдемского сада» последует и прямое указание. Ну и, конечно же, читателя ждёт одна почти безумная метафизическая теория, в духе термодинамических и статфизических размышлений Хорхе Луиса Борхеса и Станислава Лема о «Вечном Возвращении», напоминающая, к тому же, эвереттику, — монструозная «теория пыли».

Во второй же части вся степенность и выдержанность части первой идёт вразнос, и кто бы мог подумать, что именно самые безумные мотивы из заявленных выше станут ведущими в дальнейшем повествовании. События закручиваются сумасшедшим логическим водоворотом на просторах новых симулированных ab ovo (или уже сотворённых «от камня»?) миров.

Линия «загруженного» миллиардера с тёмным прошлым, Томаса Римана, оборачивается масштабной полемикой с Достоевским. Без шуток. Впервые вижу подобное в научной фантастике, но Иган на полном серьёзе и целенаправленно предоставляет атеистический ответ на концепцию «ада как отсутствия любви» из «Братьев Карамазовых». Вы точно не ожидаете увидеть подобное, но у автора собственный, и весьма последовательный, подход к обоснованию этической эволюции: самоосуждению и искуплению, доступным атеисту или агностику не в меньшей мере, чем (по Достоевскому) человеку верующему. Игановский подход базируется на внутренних этических ресурсах личности. Автор набрасывает вполне убедительный и точно интересный эскиз полностью осмысленной этики «без Творца», что, понятно, идёт вразрез с построениями русского классика.

Читателю же остаётся надеяться, что и эта версия реальности сумеет «собрать себя из пыли».

В то же время, в линии Пира (анархиста среди Копий, представителя «народа солипсистов») – трогательнейшее изображение любви бесконечного самоотречения, выходящей за пределы человеческих возможностей в прямом смысле слова. Любви, творящей во имя своего объекта целые миры и новые человечества, пренебрегая любой личностной заинтересованностью испытывающего её субъекта. Если линия Римана – отрицательное обоснование Игановской этики, то линия Пира – обоснование положительное, созидательное.

Наконец, в линии Марии Делука (молодой программистки) и Пола Дарэма (чудаковатого или даже безумного автора «теории пыли») нас ждёт столкновение «систем мира», эпическое противоборство, диффузия и переорганизация нескольких несовместимых реальностей. Решающей в столкновении будет «логическая обоснованность» миров, и попутно мы встретимся с попыткой уже не этического, а эпистемологического развенчания креационистских концепций. Герои, будучи Творцами миров сами, оказываются «понятийно избыточными» для собственной реальности, — и вытолкнуты за её пределы. Безусловно, здесь наиболее спекулятивная и фантастическая сторона романа. Иган использует множество упрощающих «визуализаций» для красоты и эффектности. Более того, сама исходная концепция эпистемологически избыточна, что охотно признаёт и сам автор устами нескольких персонажей. Однако с некоторого момента начинаешь сомневаться, не является ли и ведомый нам мир всего лишь «упрощающей визуализацией» некой более фундаментальной реальности; и в целом построения Игана оказываются художественно убедительными и определённо не лишёнными смысла.

В результате все «ниспровержения Творцов» оборачиваются гимном творческой способности человека, выводящей за пределы предустановленных возможностей и самой реальности. И художественная сила каждой из трёх линий второй части такова, что способна тронуть до слёз.

Эпилог выступает контрапунктом к величественному визионерству «Города перестановок» — будто граница между сказкой и повседневностью, тот напоминает, где заканчивается непроверяемая спекулятивная реальность и начинается действительность. Возвращение может получиться жёстким, держитесь.

«Город перестановок» — произведение цельное, продуманное, с заботливо развешанными по стенам не сюжетными даже, а философскими и аллюзийно-художественными ружьями, стреляющими через сотни страниц и в мирах, иных, чем те, где были изготовлены. Придётся смириться с некоторой, может быть, суховатостью текста и отходами от канонов НФ-строгости, вполне, впрочем, сознательными и тщательно продуманными автором. Даже если вышеупомянутое – недостатки, всё равно: «Город перестановок» – изумительная творческая удача.

Deliann, 09 июня 2015 г. в 17:33

Наконец-то преодолел «Отчаяние». Я бы, пожалуй, поставил эту книгу в один ряд с «Ложной слепотой» П. Уоттса и «Радугой тяготения» Т. Пинчона. Правда, поставил бы куда-нибудь с краю, потому что понимать идеи Игана все же проще, он более снисходителен к читателю.

Итак, у романа есть два основных пласта, которые неравноценны, но существовать друг без друга не могут: сюжет и идеи, – причем второстепенным является именно сюжет. Если берете в руки эту книгу впервые, будьте готовы к тому, что разобраться во всей научной составляющей романа станет первоочередной задачей. А намешано тут действительно много чего. Давайте просто пробежимся по поверхности того, что затронуто в романе и видно невооруженным взглядом:

— вживление в человеческий организм различных гаджетов (привет киберпанку);

— развитие фармакологии и общедоступность ее наработок (иметь дома фармаблок – это круто);

— идеи био- и генной инженерии, которые уже можно было бы использовать как основу романа, но тут они лишь на периферии;

— идеи антропокосмологии;

— теория всего, которая в центре всего и которую можно понять без специального образования (правда надо приложить определенные усилия);

— гендерная революция (серьезно, откинуть деление на два пола и сделать их аж семь... при этом уделить еще и внимание аспектам любви в таких условиях – это очень и очень здорово);

— остров с новой формой правления «Безгосударство»;

— развитие геоинженерии;

— развитие журналистики;

— социальные последствия почти каждого научного открытия, каждого фантастического допущения, все рассмотрено со стороны не только науки, но и общества;

— философские последствия;

— проблемы сексизма, шовинизма, расизма, да практически любого притеснения одной группы людей другой группой.

Думаете, всё? Как бы не так. Книга как минное поле, где идеи заменяют мины. Не на всех читатель подорвется, но уж если рванет, то рванет как следует.

А теперь давайте вспомним о сюжете, который является проводником между идеями и не более того. Перед нами журналист Эндрю Уорт, который зарабатывает себе на хлеб, снимая различные научные передачи. Ему поручают снять фильм про новую жуткую болезнь Отчаяние, однако он перетасовывает карты, забирая себе задачу снять фильм об одном из ученых, вот-вот расскажущих миру о новой теории всего. Эндрю еще не знает, какая встряска его ждет. Благодаря тому, что наш герой журналист, большинство идей нам так или иначе становятся понятнее, т.к. разбираемся во всем происходящем мы вместе с ним, читая научные статьи, слушая доклады, размышляя и ища информацию.

Иган рисует очень правдоподобную картину мира, основанную на фронтире науки двадцатилетней давности, однако, несмотря на давность, очень сложно сказать, что описанное уже не актуально. Просто человечество пошло немного другим путем и идеи автора получили иное воплощение, а большинство еще только готовятся получить. Читать книгу интересно, но это очень долгий и кропотливый процесс, а для тех, кому сюжет первичен, и вовсе непреодолимый. Но если дочитать до конца, то пласт научных идей и сюжет сливаются в одну, поистине впечатляющую картину.

Рекомендую книгу всем тем, кто не боится твердой НФ и готов потратить свое время и силы для того, что разгрызть гранитный пласт повествования.

stogsena, 21 апреля 2014 г. в 18:24

Все-таки здорово, что находятся авторы, которым удается вырасти их коротких штанишек атомпанка Азимова-Хайнлайна и смотреть в Тардис постсингулярного будущего без защитных очков. Правда, и читателю приходится несладко. Даже переходные лайт-версии вроде Винджевского Конца радуг требуют определенной работы над собой. Да, главное в них – не технические кундштюки и футуристические картинки, а алгоритмы решения вопроса о перспективах человеческой общности и отдельного индивидуума в таком будущем. Однако вторая часть без первой – ничто, поскольку превращение homo sapiens в homo postsingularis идет не от биологии или развития скрытых способностей, пусть даже технологическим путем, как у Уэльбека или Стругацких, а от внедрения новейших цифровых или – дальше-больше – квантовых технологий.

Это убедительно и эвентуально верно. В конце концов, квантовую механику (логику, etc.) придумали боги, чтобы иметь шанс существовать и не умереть от скуки всеведения. Только таким путем можно преодолеть множество парадоксов, научиться создавать камень, который невозможно поднять. Поэтому создатели постсингулярных миров предлагают своим богоперсонажам играть в игры, развивать неочевидные теории, ставить мысленные эксперименты, разговаривать с китайскими комнатами, как Уоттс в Ложной слепоте. Своеобразный апгрейд приема «нечто в темноте», когда это нечто, вроде, и называют, пощупать можно, но от этого оно не становится читателю понятнее и ближе. Роршах в темноте, ужасная живомертвая кошка в обскуре.

Что касается действительно хардовых вещей – любить, так королеву, красть, так миллион – сравнивать-обсуждать, так Лестницу Шильда с Квантовым вором. Действительно, по плотности сайенса на страницу фикшена эти произведения целиком и полностью заслуживают эпитета the hardest перед аббревиатурой жанра SF. Только идут к вершине авторы разными путями. Дело в том, что мир изменился не в 1900г., когда Планк придумал свою постоянную, и даже не в 1935г., когда Шредингер рассказал о коте и ввел понятие квантовой запутанности, мир изменился в 1964г. Именно в этом году Джон Стюарт Белл дал инструмент для проверки самой основы квантовой механики, отрицания принципа локального реализма. Тогда-то мы и стали жить в новом, предсингулярном мире, еще не зная об этом, пока эксперименты по квантовой телепортации не подтвердили нарушение неравенств Белла. Однако многие из нас родились еще в старом, и им приходится привыкать.

Грег Иган – не исключение. Он любит новое и заставляет героев жить по его законам, порой даже в соответствие с принципом квантового бессмертия, как это сделано в Городе перестановок. Однако авторские миры Игана берут начало в детерминистичном вчера, в вычислимой вселенной-компьютере Тегмарка. Там правят бал логика и математика: арифметические аксиомы влияют на физику мира в Темных целых, графы и внедренная информация перестраивают характеристики вакуума в Лестнице Шильда. Эта вычислимость, эти знакомые островки стабильности придают авторским идеям основательность в глазах читателя – пусть Земля уже не плоская, но она еще не трещит по швам и не плывет под ногами. Это достоинство, но это же и минус романа. Громада Лестницы, выстроенная на прочном фундаменте, способна поразить читателя мощью, но вряд ли может влюбить в себя или хотя бы сильно увлечь.

Другое дело – Райаниеми. Он впитал Brave New World с молоком матери, его музыка – Блюз Космограда – реквием по атомпанку, его домашние животные в Голосе его хозяина носят броню из квантовых точек. Его компания, ThinkTank Maths, играет в квантовые игры уже сегодня, разрабатывает стратегии, доказывая на практике, что запутывание выборов участников игры создает эффект координации их действий без всякой связи между игроками. Людьми ли, интеллектуальными агентами – не имеет значения. По гамбургскому счету, мир Квантового вора как раз такая тотальная многопользовательская игра. Играют все: герои, автор, читатели. Игра захватит, автор гарантирует. Пусть пространство вокруг зыбко и изменчиво – не беда, читатель знает, это как бы понарошку, он уже прошел кучу игр до стопиццотого уровня, разгадал гугол загадок, прокачал вагон персов и отлюбил тележку красавиц. И это снова плюс и минус. Игры увлекательны, но подавляющее большинство пока не путает их с реальностью – отсутствует живая плоть.

Нomo postsingularis Игана-Райаниеми – продолжения самих авторов и их вселенных. Герои первого берут начало в классическом мире, просто их отчужденность друг от друга доведена до логического конца – друг другу они случайные попутчики, делящие общее пространство, иногда тело. Им веришь, но не сопереживаешь – слишком далеки они от нас, почти чужие. Герои второго – персонажи на экране, по-своему близки, но плоски в нашем понимании, свободны от любой психологии, кроме психологии персонажа игры. За них можно болеть, но опять же не сопереживать. Возможно, сейчас я говорю про невозможность сопереживания так, будто это что-то плохое. Однако это справедливо: платить за вечность либо памятью, либо одиночеством. Авторы не нашли, но пока и никто не нашел другого решения. Видимо, это имманентное свойство нового мира, когда все запутаны друг с другом, но не спешат вступать в контакт, который может вызвать коллапс волновой функции.

В конце отзыва-сравнения положено раздать оценки авторам или хотя бы назвать победителя спора. Напрашивается вывод, что истина где-то посередине, и хочется выдать равные баллы. Однако мы живем в новом мире, да и писательство – кооперативная игра с ненулевой суммой, где победить могут оба. Поэтому я сейчас выставлю одному произведению 8, другому 9, но обязуюсь время от времени менять одну оценку на другую в соответствие с новыми правилами.

Я пью, но еще не придумал, из двух выбираю одно:

Веселое асти-спуманте иль папского замка вино...

artm, 26 июля 2012 г. в 20:50

«Отчаянье» — книга про инженерное дело.

В отличие от ученого — создающего новое знание об устройстве мира — инженер использует это знание для созидания материальных артефактов. В отличие от произведений искусства, создания инженера имеют непосредственные практические последствия. Очертив таким образом границы инженерного дела, можно отправляться на поиски его в различных слоях романа.

Биотехнологии — центральная тема первых глав романа — помогают исследованию одного из главных вопросов всего цикла «Субъективной онтологии»: что делает человека человеком, личность личностью. В своих мысленных экспериментах Иган меняет различные аспекты своих персонажей, а затем наблюдает за их реакцией друг на друга и на самих себя. Хотя фокус в последующих главах смещается на фундаментальную физику и онтологию, мистику и политику, биотехнологии остаются главным рычагом шевеления сюжета. В романе описывается, упоминается и подразумевается довольно широкий спектр биотехнологий: генная инженерия, создание болезней и лекарств «настроенных» на индивида, экологическая инженерия — создание управляемой экосистемы, искусственный медико-фармакологический интеллект: домашний доктор-аптекарь, био-химическое управление ритмом сна и бодрствования, комплексные гормональные и соматические изменения в телах половых мигрантов, жизнь построенная на альтернативном репертуаре аминокислот, нейро-хирургическая модификация личности и, наконец, киборганический симбиоз человека и машины.

Следующий тип инженерии в романе — социальная. Анархисты, пытаясь создать своё общество на искусственном атолле, строят его с нуля, без предшествующей истории, без социальной эволюции, основываясь лишь на сознательно отобранных принципах. Очевидная аналогия из реальной истории — попытка построения большевистского государства на принципах марксизма-ленинизма, отчего Эндрю, поначалу пытающийся «смотреть на события с точки зрения добросовестного журналиста, заинтересованного в установлении истины», но в конце концов вдохновлённый увиденным и сочувствующий персонажам своих репортажей, начинает напоминать Джона Рида. Замечательной метафорой его «объективности» является Свидетель — вживленный в организм компьютер, способный под мысленным контролем журналиста записывать то, что он видит и слышит. Кровавую же сцену выдирания Свидетеля из живота можно интерпретировать как символ утраты этой — мнимой или реальной — объективности.

Другим примером социальной является инженерия психо-лингвистическая: попытка общества переварить явление половой миграции с помощью нового грамматического рода — нейтральных местоимений «ve, ver, vis». Наиболее очевидным образом новые слова используются применительно к сексуально-нейтральным «асексам», но внимательный читатель заметит, что персонажи используют их во всякой ситуации, где пол описываемой личности ещё не известен (например, из-за недостаточного освещения). Таким образом, мировое (или, по крайней мере, англоязычное) сообщество «Отчаянья» пытается изменить себя через язык, объединяя постулаты феминизма и Сепир-Уорфа.

Наконец, апофеозом инженерии является центральная субъективно-онтологическая идея романа: сотворение мира посредством описания его законов. Соединив поиск законов мироздания с их созиданием, Иган заставляет исчезнуть в личности творца грань между ученым и инженером. В отличие от рекурсивных деизмов «Города пермутаций», деизм «Отчаянья» — герметичный, ибо создатель мира — его Краеугольный Камень — обитает в своём творении и поэтому кроме всего прочего создаёт и самого себя.

Инженерия не представлена в романе исключительно в розовом цвете: изменивший собственную биохимию биллионер-эксцентрик оказывается автором био-террористического заговора, любимым оружием мистических экстремистов являются искусственные болезнетворные организмы, а главным врагом анархистов-идеалистов выступают биотех-корпорации. Тем не менее наиболее заметными антагонистами книги являются иррациональные «культы невежества», противостоящие абсолютному знанию. Подобно Китсу, обвинившему Ньютона в том, что, объяснив природу радуги, тот разрушил её поэзию, они опасаются за судьбу сакральной мистерии мироздания в свете грядущего объяснения всего сущего. На что наука даёт единственный возможный ответ: «вот, поглядите: объяснили, и ничего страшного».

Mickey, 18 ноября 2016 г. в 17:14

Сразу оговорюсь, так писать красиво, как предыдущие уважаемые фанталабовцы я не умею, безо всякой иронии говорю и плюсую всех понравившихся. Для меня фантастика в литературе — это способ получать удовольствие от прочтения книг, а не научный разбор текста, поиск технических ошибок и тому подобное. Наука в фантастике — это как хрустящий наивкуснейший краешек у пиццы, без него это уже не пицца, а блин теста из сотни одинаковых сушипицц с бесплатной доставкой. Это не означает, что мой способ получения удовольствия лучше других, я к тому, что ниже будет отзыв, так сказать… читателя — дилетанта от науки, но очень интересующегося ею.

Диаспора, пожалуй, фантастика в квадрате, нет, в кубе, или лучше так, пятимерная фантастика, нет, фантастика в 16 измерениях. Ну более или менее попал. Просто не знаю, как еще можно назвать такую литературу. Это словно будучи на море, плескаться в голубых и теплых волнах и вдруг вместо нежного моря, ощутить прыжок с высоты ста метров скалы в горный поток холодной воды. Вот точно такое же чувство возникает здесь. Только я читал фантастику Боба Шоу в его Корабле странников или Звёздных дневников Ийона Тихого Лема и сразу после окунулся в бодрящую и сшибающую с ног физику, и математику в, казалось бы, развлекательном романе Игана.

Со своею ролью, как литературы развлекательной, все-таки эта книга справляется. За абзацами или даже главами с перечнем научных описаний не пропадает ритм основного сюжета. Сюжет отличный, мотивации и действия героев интересны. Малое количество этих самых героев, и вообще имен, никак не снижает масштаб взятой книги. А вот масштаб, конечно, невероятный. Что там размеры вселенной, пфф, так однокомнатная квартира в ипотеку, тут уже маячит четырёхэтажная, двадцатипятикомнатная квартира с одиннадцатью санузлами на улице Удальцова (890м²), но не буду создавать спойлеры.

В процессе прочтения, и после, я сформировал некую формулу (ага, да, формулу), точнее совет, понятно дело, что самому себе. Читая подобные книги, главное, не врать себе, не врать, что ты понимаешь все, что написано, да и вообще не обязательно понимать каждое слово, каждую теорию, чтобы получить удовольствие от книги такого уровня. И я живой тому пример! Отдельное спасибо К. Сташевски за перевод и вообще за то, что переводчик также получает удовольствие от своей работы.

Читайте твердую научную фантастику и получайте удовольствие!

Goshak, 11 августа 2011 г. в 18:36

Иган для своей новой трилогии придумал, ни много ни мало, новую физику. Ну ок, может быть не такую уж и новую (она во многом, например, опирается на геометрию Римана), но степень продуманности технической стороны вопроса впечатляет. Первая треть книги фактически полностью посвящена выкладкам из этой альтернативной науки: с кучей графиков, формул и подробных описаний. В определенный момент начинаешь ловить себя на мысли, что это уже даже не научная фантастика. Это фантастическая наука: Иган требует такой высокой концентрации внимания, что очень легко сбиться и потерять нить рассуждений в бесконечных графиках и описаниях. К счастью для основного сюжета это не так важно. А сюжет здесь не менее грандиозен. Группа очень странных инопланетных ученых, живущих в мире без электричества, находит способ запустить в космос огромную каменную гору, превратить ее в пригодную для полета и жизни ракету и разогнать до бесконечной скорости! Вторая часть книги сильно напоминает «Контакт» Сагана: мировое сообщество сплотилось, чтобы построить жуткую машину-ковчег, а в центре событий находится женщина-ученый, которой предстоит отправиться на ракете в неведомое. Только происходит дело не в нашей, а в альтернативной вселенной и пункт назначения не милые пришельцы с обещаниями вечного мира, а конец всего сущего.

Легко – 10 баллов из 10.

maribass, 23 июля 2012 г. в 01:08

«Лестница Шильда», пожалуй, самая жесткая НФ, из читанной мною до сих пор Перед тем как приступить к роману, читателю необходимо иметь некоторое представление о квантовой физике, чтобы оценить собственно сюжетообразующую линию и объект. Возникновение нововаккума, попытки его исследовать, переосмысление области применения фундаментальных законов, революционный взгляд на природу вакуума нашей Вселенной, проникновение через Барьер – всё это настолько захватывает воображение, что невозможно оторваться от чтения.

НФ-идея подавляет художественную сторону произведения: герои – персонажи научно-производственного романа; их характеры схематичны, их истории – наброски на заднем плане; их речи академичны. Наиболее интересен конфликт позиций Добытчиков и Защитников: во всяком случае, меня смутила и заставила призадуматься столь непростая постановка вопроса – остановить или уничтожить вселенскую катастрофу, либо пожертвовать несколькими (десятками/сотнями) миров в надежде когда-нибудь познать *непознаваемое*.

В общем, это действительно умная жесткая современная научная фантастика, увлекательная новизной идей и дающая немалую пищу для размышлений.

DN, 30 октября 2013 г. в 11:30

«Диаспору», в отличие от «Карантина», я честно дочитал до конца, но это было непросто. Во время чтения мне не раз казалось, что я читаю плохо переведенную (смысл периодически ускользает) и избыточно подробную инструкцию к очень интересной, но несуществующей вещи (к примеру, бластеру). С одной стороны, вроде бы интересно (бластер же!), но с другой стороны, утопаешь в немыслимо бессмысленных «технических деталях», и, что самое неприятное, регулярно ловишь себя на мысли, что занимаешься ерундой (какая к черту «инструкция», бластеров не существует, на фига я читаю эту чушь?). Хочется сказать, что у Игана богатое воображение и прекрасная фантазия, но это не совсем так. У Игана много интересных идей, но ему как раз не достает фантазии для того, чтобы изобразить воплощение своих идей убедительно. Скорее всего, его как писателя это просто не заботит. Уже в «Карантине» было видно, что Игана совершенно не интересует «художественная сторона» (что для художественной литературы смерти подобно), и что автору гораздо важнее поделиться с читателями тем, что его интересует, рассказать о своих идеях, а все остальное вторично. Сюжет, персонажи — не более чем фон (в принципе, ненужный и даже отвлекающий от сути), являющийся таким же неизбежным злом, как обертка для конфеты. Именно поэтому персонажи настолько схематичны, взаимозаменяемы (в любой момент Паоло можно заменить на Орландо, а Ятиму на Германа или Карпала и ничего не изменится) и являются просто функциями (персонажи пропадают и появляются без какой-либо логики, просто чтобы сказать или сделать что-то, что может сказать или сделать любой другой). Поэтому же и читать Игана так утомительно — он настолько увлекается демонстрацией своих идей, что забывает о читателе напрочь.   Эрудиция автора, конечно, впечатляет (и почитать Игана как раз полезно для расширения кругозора; да и вообще Иган задает много интересных вопросов — отличается ли принципиально (и чем) абсолютно виртуальная реальность от физической реальности? может ли существовать разум (или даже цивилизация), полностью замкнутый в себе самом и не могущий иметь никакого контакта ни с чем внешним? можно ли считать людьми людей, родившихся и живущих только внутри компьютерных программ?), но, вы знаете, для писателя важно понимать читателя (собеседника). А когда человеку в разговоре с тобой начинает казаться, что ты слишком назойливо, неуместно и непрерывно «блестишь эрудицией», то это значит, что ты выбрал для разговора неверный тон. Иган, безусловно, рассчитывает на «понимающего читателя», которого не смутит ни теория Кожух (Козуч), ни мыслящий полисахарид, ни стереометрия в 22 измерениях — но сильное завышение планки приводит к сильному отсеву. Видимо, я отсеялся.

Zangezi, 29 апреля 2018 г. в 23:39

Может ли спаниель стать апельсином? Ирландка — кардиналом? Австралопитек — ватерполисткой? Легко — нужно лишь переставить буквы. Сквозь эту нехитрую «детскую» игру большой поэт вроде Хлебникова способен выйти к первичной магме языка — подвижной, пластичной, чреватой множеством форм («о бесе и о себе»). А на что годится хороший фантаст? Ни много ни мало на новую, комбинаторную, «перестановочную», теорию мироздания, которая как бы мимоходом решает проклятый вопрос человечества — неизбежность смерти. «Буквальное бессмертие? Возможность пережить вселенную? — Именно таков смысл слова “бессмертие”… Просто не умереть — и точка».

Но начинается роман Игана с бессмертия пока проблематичного, зыбко виртуального. К середине двадцать первого века люди научились делать цифровые копии своих сознаний. Ещё только научились… Перерезали красную ленточку, а за ней — гора недоделок. Компьютерные мощности далеко не всем по карману; ты физически уже умер, а твоя Копия (теперь-то это ты!) лежит в архиве, дожидаясь, пока активы какого-нибудь трастового фонда не поднимутся в цене; или — ура! — ты уже в интернете, но твоё субъективное время замедлено по сравнению с физическим в десять, двадцать, сто раз, и ты чувствуешь, будто подглядываешь за миром в замочную скважину индивидуальной тюрьмы… А в это время в «реале» ещё не определились, может ли Копия иметь какие-то права (да может ли она вообще мыслить?!); а в это время некий странный проект скупает весь цифровой трафик, погружая даже богатые Копии в большущий лаг; а в это время среди Копий ползут страхи, что грядут «тёмные века» и «злые социалистические правительства конфискуют все суперкомпьютеры для управления погодой».

В современных нейронауках, а значит и в фантастике, отчётливо выделяются два взгляда на природу сознания, два подхода к соотношению Я/мозг. Назову их линией Уоттса и линией Игана. Согласно первой, ныне преобладающей, линии, конкретное сознание — это инструмент конкретного мозга, которым тот решает поставленные эволюцией задачи; дальнейшая биологическая эволюция человека вполне может (а Уоттс считает, что даже должна!) продолжаться без этой весьма ненадёжной и устаревшей «палки-копалки». Противники-дуалисты возражают, что это мозг — инструмент сознания; последнее в принципе возможно перенести на другой, например небиологический, носитель; при неизбежных потерях в телесной рецепции всегда будет оставаться неизменное ядро личности, наше саморазвивающее «я». «Для Копии это очевидно: cogito ergo sum».

Впрочем, Иган не традиционный картезианец. Сознание для него не субстанция (и уж, конечно, не гомункул в голове!), а скорее функция, программа, которая программирует самое себя. Значит ли это, что сознание по меньшей мере вторично и нуждается в обязательном материальном субстрате, будь то мозг или компьютер? А вот и нет. Один из героев романа (что немаловажно, Копия) обнаруживает, что продолжает существовать и тогда, когда его не вычисляют процессоры. К нему приходит озарение об истинной природе сознания и вселенной — теория пыли (к слову, название красивое, но слегка неверное, ведь пыль хоть и мелка, а всё ж материальна, здесь же речь идёт о чистых числах). Понятно, что Копии суть двоичный код. Но что есть точка пространства-времени? «Только значение полей элементарных частиц — попросту набор чисел». У мироздания «нет формы, нет законов физики, нет причин и следствий». Лишь «облако случайных чисел», из которых собираются (точнее, осмысленно собирают себя!) такие структуры, как вселенные и сознания. Реальность столь же виртуальна и распределённа, как и компьютерная симуляция; нет ничего абсолютного, что не состояло бы из числовой пыли, которая подвластна единственному закону, единственному воздействию — перестановкам. «Мы — одно из решений гигантской космической анаграммы», не более того, но и не менее. «Всё пыль», но есть пыль самосознающая и самокомбинирующая, и это наше «я».

Следующий ход очевиден: создать мир, который бы не зависел от тех или иных версий «реальности», а прямо вычислялся на числовой пыли. Мир, полностью управляемый, не подверженный распаду, воистину вечный. Рай. «Элизиум». И поселиться там бессмертными сущностями, не привязанными ни к каким конкретным телам и компьютерам, но распределёнными непосредственно по числовой пыли, а значит обладающими воистину космическим сознанием! Существовать в миллионах вариаций, перепробовать всевозможные тела, вплоть до животных и растений (разве не свойственно это олимпийским богам?), настраивать свою психику как заблагорассудится, так что сегодня быть сентиментальным, а завтра (или через тысячу лет?) — холодным ироником… Спаниелем, австралопитеком, ватерполисткой… Это Город Перестановок, здесь возможно всё. — То есть нет разницы между добром и злом? Иган гуманен к своим героям. Его гуманизм даже немного старомоден, из девятнадцатого века. Он верит в совесть, верит, что «дьявол с Богом борется» в сердце, верит в спасительную любовь. Именно любовь даёт силы Пиру и Кейт из Народа Солипсистов не замечать триллионов лет «за окном» персональной вселенной; именно муки нечистой совести не позволяют Томасу наслаждаться божественностью, превращая для него Элизиум в личный ад. И всё-таки есть предел даже для хорошего человека, если он всемогущ и бессмертен, — отсутствие новизны.

Действительно ли вечность — это в конце концов вечность скуки? (О, как спорят об этом фантасты со времен Свифта и его струльдбругов!). У Игана свой ответ. Сознанию нужен вызов в виде… иного сознания — радикально Иного! Иной жизни, иного разума, иного мира с иными законами логики и физики… Сотворить такое готовым нельзя — не будет иным. Значит, оно само должно «собрать себя из пыли» — нужен лишь толчок. Монист ты или дуалист, но в наши дни неэволюционистом быть нельзя. Поэтому в Элизиуме существует подсистема «Автоверсум», которая эволюционирует вот уже пять миллиардов лет… по своему субъективному времени, конечно. Результатом этого непредсказуемого развития становится удивительная раса ламбертиан, роевых насекомых с «нервной системой в десять раз сложнее человеческой». Они не только общаются, но и делают сложнейшие расчеты, строят космологические модели с помощью… коллективного танца. А ещё они обладают непробиваемой уверенностью, что всё, что может быть станцовано, должно быть станцовано ясно. Так они создают столь непротиворечивую картину мира, что в ней их «творцам» попросту нет места. И Элизиум рассыпается, как карточный домик. В споре двух систем, собранных из пыли, побеждает не более «реальная» (таких просто нету), а более целостная, собранная что ли.

Мотив бегства Творца от собственного творения — своего рода усиленный вариант деизма — это ещё одна интересная концепция в богатом на размышления романе Игана. Вызов Иного проблематизирует саму идею Творца, бога, небожителя. «Богов не могло быть и никогда не будет». В череде перестановок, воплощений, метаморфоз — от австралопитека до ватерполистки — сохраняется одно и то же человеческое «я». Бессмертное — и ограниченное своим бессмертием. Есть ли что-то за пределами этого? Иган лишь намечает, намекает дальнейшей судьбою двух главных героев — Пира и Дарэма. Каждый из них приходит к необходимости стать иным даже своему «я», отказаться от самого себя во имя новых перемен. В полном соответствии со словами гуру Народа Солипсистов Лебега: «Моя цель — отнять всё, что почитается в качестве квинтэссенции человека... и обратить это в прах». Но потерять себя в прахе и пыли — и значит наконец найти то, что не участвует в перестановках, не отменяется Иным, не подвержено в равной мере ни смерти, ни бессмертию… Стоило побывать всемогущим Творцом, вкусить нектар вечности, повстречаться с чужим разумом, чтобы обрести то, с чем ты никогда и не расставался, — своё собственное сердце…

FixedGrin, 10 августа 2013 г. в 15:16

Одна из самых смелых попыток описать постсингулярную фазу и постчеловеческую стадию существования земной цивилизации. Сеттинг с научной точки зрения проработан так подробно, что попадаются целые страницы, заполненные популярными лекциями по математике и теоретической физике (о другом своем романе, «Incandescence», Иган впоследствии скажет,что «Зак и Рои [персонажи книги] так же одержимы теорией относительности, как и я сам»).

Это сразу сужает целевую аудиторию, мне случалось наблюдать, как «Диаспора» вызывала стойкую невосприимчивость к твердой НФ (и НФ вообще). Известно, что как стилист и рассказчик Иган не выдерживает критики, он силен безумными, но выверенными до последнего коэффициента в формулах идеями. Здесь текст вдобавок ведет себя так, словно интенции автора ему не указ. Начинается как киберпанк, обильно прослоенный рассуждениями о природе сознания в стиле Марвина Мински, затем переходит последовательно в роман взросления, роман-катастрофу, постапокалипсис, космооперу (чувствуется мощное влияние Нивена) и ... даже трудно подобрать термин; скажу только, что «Диаспора» – самое последовательное со времен «Флатландии» Эббота исследование измерений высшего порядка, какими были бы они доступны восприятию отрастившего дополнительные органы чувств человека (а герои Игана, даром что искусственные или выгруженные интеллекты, остаются людьми, квалия у них не меняется: это общий недостаток всех книг, где фантаст пытается показать иной план реальности, на коем законы физики диктуют отличную от нашей материальную природу жизни).

Иган показывает себя убежденным сторонником принципа сильного ИИ и возможности полноценной оцифровки человеческого разума с отказом от «формы существования белковых тел». Судя по яростным нападкам на христианство и буддизм (стиль их просто восхитителен, это одно из редких в романе мест, где писатель заступает на вахту взамен временно ушедших в гибернацию на досветовом полете математика и физика), наукократия и телеснонезависимая постгуманоидная реализация человека представляются Игану неизбежным и желательным сценарием эволюции нашего вида. Однако лучше всего получились в «Диаспоре» отнюдь не главы, где описывается, как бестелые математики решают головоломные задачи в субъективно ускоренном и синестетически обогащенном окружении, а зарисовки умирающей Земли. Кстати, апокалипсис у Игана намечен на 2996 год, через тысячу лет после выхода книги, классический tongue-in-cheek.

Я понимаю, зачем Иган это сделал. Я только недоумеваю, отчего бы ему при всей эрудиции не сконструировать ключевой для правдоподобия романа момент так, чтоб потом не пришлось специально извиняться в комментариях.

Под конец же «Диаспора», задуманная, кажется, оптимистической трагедией, перерастает – совершенно непроизвольно! – в экзистенциальный хоррор (Кинга и Баркера с Брэдбери и Маккаммоном заверните, перевяжите ленточкой и унесите курить в коридоре). Как от бытописания бессмертных трансгуманоидов, которым нечего больше хотеть, так и от нарастающего чувства, что финал сливается, будучи написан второпях. В «Тринадцатом этаже», он же «Симулякр-3», есть знаменитая сцена, когда герой, выпав из виртуальной реальности, доезжает на машине до поворота дороги и видит, что дальше Вселенная заканчивается (в книге 1964 года) или превращается в схематичную wireframe model (в экранизации 1999 года).

Пробравшись до конца «Диаспоры», вы рискуете обнаружить, что в этом месте у автора кончилась фантазия (что дополнительно оттенено

И это в истории не впервые. «Диаспора» – еще и спор с Данте (на порядок убедительнее соревнуется с флорентийцем Бэнкс в «Feersum Endjinn» и «Surface Detail»). Ну так у Алигьери Ад тоже получился куда красочнее и интереснее Рая.

Снова мимолетно вспоминая Бэнкса, отмечу, что в «Feersum Endjinn» постчеловеческие эмигранты-выгруженцы тоже прозваны Диаспорой, но вышла эта книга раньше. Проблемы выживания на умирающей Земле, утыканной порталами виртуальной реальности, там тоже затронуты, но сделано это так, что ... как бы помягче... термальный криптоанализ не востребован.

Несмотря на отмеченные изъяны и обилие безгендерных местоимений (ve/vis/ver), с которыми авторы нотабеноидного перевода не справились вовсе, «Диаспору» можно рекомендовать как тест Тьюринга на совместимость с твердой НФ XXI века и легкую разминку межушного ганглия перед «Лестницей Шильда», «Заводной ракетой» и «Вечным пламенем», где концентрация математической физики выше и бонусом проходят подробные диаграммы.

Учитывая, что книга создана в 1995 году, неудивительно, что с научной точки зрения она уже немного устарела. Особенно это касается бурно развивающейся физики кротовых нор и (супер)струн. Достаточно упомянуть, что после «Диаспоры» вышли в свет работы Красникова.

Известны два перевода романа на русский язык, из которых берусь судить только о выложенном на Флибусте нотабеноидном; по сравнению с ним «Пламя над бездной» в передаче Левина кажется поэзией вагантов. Отдельно переводилась еще глава «Ковры Вана», но оба варианта плохи, причем версия Мирера – в особенности; скажем, «пришельцы с закороченными червоточинами» преобразились в «существ, которые роют ходы в земле, как черви» (!).

А. Н. И. Петров, 24 марта 2022 г. в 09:57

Роман о пользе общей теории относительности для выживания вакуумных крабов.

Мастер твердой научной фантастики и фантастической науки Грег Иган написал замечательный вариант производственного романа, в котором персонажи заняты строительством не какого-либо материального объекта, а теоретической физики. Книга дает весьма необычный читательский опыт наблюдения за тем, как путем проб и ошибок персонажи выстраивают все более непротиворечивую систему уравнений, описывающих окружающий их мир. Фантастика здесь нужна только для того, чтобы создать условия, способствующие и вынуждающие доиндустриальное общество разрабатывать с нуля общую теорию относительности Эйнштейна.

ДЕКОРАЦИИ:

Чтобы убедительно изобразить задуманное, автору потребовались весьма специфические декорации: изобретать ОТО с помощью камней и проволоки приходится сантиметровым крабикам, живущим внутри искусственного 600-метрового метеорита-ковчега, вращающегося вокруг черной дыры, в ее аккреционном диске. Ковчег построен из особого материала, проницаемого для определенных частот, так что крабикам, приспособленным к вакууму и жесткому излучению, кажется, будто они живут в прозрачном мире, со всех сторон окруженном ярким приятным светом. Красиво придумано, но вместе с тем и хитро: в таких условиях нет ни дня, ни ночи, ни солнца, ни звезд, следовательно, астрономия невозможна. Чистой воды анти-Земля, населенная анти-людьми.

Метеорит находится в приливном замыкании с черной дырой (как Луна с Землей или Меркурий с Солнцем), так что одна его сторона всегда обращена к дыре и больше нагревается от излучения, а другая, наоборот, более холодная. Что более важно, ковчег маленький, то есть собственная гравитация у него крайне низкая, и если на противоположных сторонах на крабиков давит центробежная сила, то в самом центре метеорита они оказываются в состоянии свободного падения. С разгадки этой особенности их мира – почему при приближении к центру вес предметов снижается до нуля? – и начинается путь к общей теории относительности, а возможность проводить эксперименты в вакууме и невесомости значительно упрощает научную работу, компенсируя те преимущества земных исследований, которых персонажи лишены.

СЮЖЕТНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ:

Чтобы в истории было напряжение, Грег Иган ставит крабиков в неопределенно узкие временные рамки: дыра находится в галактическом ядре, где звезды расположены очень тесно, а значит, в любой момент какое-нибудь светило, пролетев слишком близко, может поделиться с дырой своим веществом, и это зажарит членистоногих эйнштейнов заживо. Персонажи узнают об этом не сразу, сначала ими движет лишь некое природное любопытство, поиск объяснений непонятных наблюдаемых процессов (вращение камней по замкнутой кривой в центре метеорита – самый яркий пример), но с ростом знаний растут и их печали, особенно когда неведомая вспышка приводит к несмертельной, но пугающей перемене: плывущий в вечном свете мир начинает периодически погружаться во тьму.

Необходимость спастись от надвигающейся глобальной катастрофы является стандартным сюжетным двигателем в историях Грега Игана. В своих книгах он последовательно продвигает идею, что научные знания о мире – это путь к самозащите разумной жизни от угроз космического масштаба, перед которыми ее естественная природа бессильна. В «Диаспоре» люди убегали сначала от последствий столкновения нейтронных звезд, затем от взрыва сингулярности, в «Лестнице Шильда» боролись с распространением вакуума более низкого энергетического состояния, в «Ортогональной трилогии» защищали планету от удара материи с иной стрелой времени.

Здесь та же история выживания, только куда более камерная: персонажам нужно переместить свой маленький дом на более высокую орбиту, не имея под рукой ничего сложнее кирки и пружинных часов. Читатель, конечно, может быть уверен, что все у них получится, ведь это книга о практической пользе науки, а не о ее бесполезности, но крабики с какого-то момента пребывают в постоянном стрессе. Они знают, что угроза сгореть в очередной вспышке реальна, знают, что могут ее избежать, но пробелы в теории не позволяют им спастись со 100% гарантией. И это заставляет их посвящать совершенствованию местной версии ОТО все время и все силы.

ИНТРИГА И МОРАЛЬ

Чтобы в истории была интрига, Грег Иган добавляет вторую сюжетную линию: мечтающий об открытиях представитель сверхразвитой пангалактической цивилизации Амальгама получает приглашение от цивилизации Отчужденных, замкнуто живущей в галактическом ядре, найти в этом ядре до сих пор неизвестный биологический вид разумной жизни – тех самых крабиков. Герой, с одной стороны, хочет выяснить причины, по которым Отчужденные отказываются контактировать с Амальгамой, с другой стороны, стремится включить в семью видов Амальгамы новый народ. Читателю, в свою очередь, предстоит понять, как именно эти две истории сопряжены во времени и пространстве.

Амальгама — это предел технического развития в нашей физике, улучшенная версия цивилизации из «Лестницы Шильда». Люди и другие разумные виды бессмертны и обеспечены всем, что только могут захотеть, абсолютно защищены, заселили всю галактику и по большей части развлекаются в электронных симуляциях и межзвездных путешествиях. При этом торжествует любимая игановская идея значимости сознания, а не его носителя, так что ради перемещений со скоростью света люди спокойно оцифровывают разумы и передают их в виде зашифрованных пакетов данных в точку приема, разрушая тела (и таким образом умирая) в точке отправки. Заняться в этом скучном технологическом раю решительно нечем, но Игана такие мелочи не интересуют, он фокусируется на этических вопросах цивилизационного контакта. Если метеорит у дыры ему нужен как идеальные условия для разработки ОТО, то Амальгама – как идеальная площадка для рассуждений об этике.

Игана часто упрекают за то, что у него бездушные тексты сплошь из непонятных научных терминов, и редко говорят о том, как важны в его историях вопросы отношения к Другому. Интерес к этой тематике проистекает из того же источника, что и увлечение автора наукой – из того, как высоко он ценит разум. Если судить по книгам, для Грега Игана во всей Вселенной нет ничего важнее разума, а все прочее – просто унылые кирпичи, зачастую опасные, обретающие хоть какую-то ценность только тогда, когда разум обращает на них внимание. Поскольку разум самоценен и принципиально отличен от неразумной материи, с разумными существами невозможно обращаться как с объектами, контакты с ними должны строиться по особым законам, исследование которых занимает автора ничуть не менее, чем изучение законов математики и физики. И во всех его книгах, в том числе в «Накале», совершенным технологиям обязательно сопутствует совершенная этика.

В этом Грег Иган, конечно, идет вразрез с традициями западной фантастики, где принято обществу, вышедшему на высокий технологический уровень, «подарить» какую-нибудь моральную червоточинку – и это как минимум, а лучше погрузить цивилизацию в пучину пороков, чтобы было на чем строить сюжет. Иган признает жизненность подобной социальной логики, но воспринимает ее как простой недостаток развития; киберпанковский стандарт «high tech low life» для него мало чем отличается от первобытно-общинного строя. С таким подходом автора «Накала» стоит рассматривать не столько как фантаста, сколько как реалиста, наследующего творческий метод натуралистической школы XIX века (откуда его суховатость и точность деталей) и идеи эпохи классицизма (вера в силу и ценность разума). Вероятно поэтому многие любители фантастики полагают, что Иган не умеет писать интересные истории, хотя он всего лишь пишет не о том, что обычно интересует любителей фантастики.

Совершенная этика означает безусловное уважение личных свобод любого разумного вида. Неяркий пример в «Накале»: Амальгаме и хотелось бы узнать секрет Отчужденных, но если те не хотят идти на контакт, настаивать не будет. Яркий пример в «Накале»: представитель Амальгамы, найдя наконец метеорит с крабиками, долго не может решить, как к ним подступиться, чтобы не нарушить их право жить своей жизнью. А вдруг крабаны не захотят развивать у себя науки и технологии и присоединяться к Амальгаме? Он не может заставить их прогрессировать насильно, потому что так их отсталая цивилизация будет разрушена, а это неуважительно и неэтично. Более того, неэтично даже симулировать в компьютере крабовую особь по ДНК, чтобы изучить ее психологию, потому что такая симуляция тоже считается живой и создавать ее нельзя без разрешения хозяина ДНК. Поэтому герой записывает свое сознание в ультратехнологичную копию крабика и остается жить в метеорите в ожидании, когда в открытом им виде пробудится массовая страсть к научным знаниям.

НАУКА КАК ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Как всегда у Игана, объем научного моделирования, проделанного для написания романа, колоссален. Не знаю, почему «Накал» называют «скучной лекцией», ведь автор не вываливает на читателя общую теорию относительности в готовом виде, а показывает процесс ее вытесывания из скалы действительности. Это не лекция, а сюжет: сначала у крабика Зака появляются вопросы к реальности и обнаруженным в библиотеке документам, потом он проводит простейшие эксперименты в зоне невесомости, потом вербует в исследовательскую группу крабиху Рои, у которой появляются свои вопросы к наблюдаемым явлениям, они решают уравнения вдвоем, выявляют все больше как закономерностей, так и несостыковок в решениях, затем набирают команду побольше – вопросы, эксперименты, решения и несостыковки множатся, попутно развиваются технологии, так как наука требует все новых приборов, потом происходит катастрофа, частично выведшая орбиту метеорита из аккреционного диска, становится проще вербовать сотрудников и получается выйти в открытый космос, происходит всплеск открытий (я аж подскочил на фразе Зака, в первый и последний раз выползшего на поверхность: «Вижу световую дугу!»), обнаруживается смертельная угроза, начинаются расчеты спасения, но теория все еще неполная и надо продолжать искать выходы из теоретических тупиков, пока очередное облако плазмы не превратило героев в радиоактивные чипсы.

То, чем они занимаются, не очень понятно (местами непонятно вообще), но очень интересно. Научный поиск выглядит как детектив: в поисках законов, управляющих движением их метеорита, герои идут от одной улики к другой, подозревают в истинности то одно уравнение, то другое, регулярно идут по ложному следу, затем возвращаются и пересматривают весь набор показаний – только взаимодействуют они не со свидетелями убийства и окружением жертвы, а с экспериментальными приборами и математическими моделями. Тот же процесс будет доведен Иганом до абстрактного абсолюта во втором романе «Ортогональной трилогии» – «Вечное пламя», где персонажи, запертые в ракете, основываясь на паре простейших экспериментов и математике, полкниги строят непротиворечивую теорию фотоэффекта в иной вселенной с пространственноподобным временем и буквально на кончике пера изобретают perpetuum mobile. В «Накале» все куда понятнее, поскольку об ОТО можно хотя бы прочитать объяснения для чайников.

Книга хороша тем, что при внимательном чтении она отвечает на все вопросы: почему жажда знаний возникла из ничего в обычном крабике, рожденном в инертной среде садоводов? почему крабики обитают в таком неестественном для естественной жизни месте? почему громадная цивилизация галактического ядра блокирует любые попытки контакта с ней громадной цивилизации галактического диска? История не такая живописная, как “Диаспора”, не такая требовательная к физико-математическому образованию читателя, как “Лестница Шильда”, не такая требовательная к воображению читателя, как “Дихронавты”, которых я читаю сейчас, и прямо противоположная “Ортогональной трилогии” по размаху. Сантиметровые крабики просто хотят выжить на орбите черной дыры, и для этого им нужно повторить Эйнштейна, перепрыгнув все предыдущие стадии развития математики и физики.

«Накал» – это небольшой, сфокусированный на одной научной и одной этической темах роман, будто бы завершающий формирование бескомпромиссного творческого метода Грега Игана: писать о науке и ученых, их незаменимости для выживания разумной жизни и их работе, как она выглядит на самом деле (провели эксперимент – теоретизировали результаты – нашли противоречия – провели эксперимент…). Кому нужны драки и интриги в космических интерьерах – извините, тут производственный роман, люди делом заняты. Необычный текст, приятно напрягающий мозги.

Гвардеец, 20 мая 2011 г. в 19:17

Читавшие «Пикник на обочине», думаю, со мной согласятся в том, что это одна из лучших книг у Стругацких, да и в мировой фантастике вообще. Но не было ли чего-то, что вы очень надеялись получить, но не получили в «Пикнике»? Для меня это были хотя бы какие-то намёки на физическое объяснение феноменов Зоны и их прикладное применение у Пришельцев.

И вот «Во тьму» Игана! Вот где настоящий пир для «желающего узнать«!! Думается, что повесть эта не столько писалась, сколько просчитывалась на компьютере и на выходе появилось интереснейшее описание Зоны, подобной Зоне Стругацких, но объяснённая и непротиворечивая с точки зрения законов термодинамики, оптики, причинно-следственных связей! Одна из лучших вещей у Грега Игана, на мой взгляд. Конечно, не такая философски глубокая как «Пикник», но не менее драматическая и конец её особенно!

И всё же и здесь есть о чём пожалеть — уж больно всё быстро происходит, так жаль, что повесть так коротка!

10 баллов однозначно!

iodiot, 21 апреля 2011 г. в 16:42

Так мало отзывов (~0), так мало оценок, многие ли почитатели твердой НФ слышали об этой книге? Вероятно что нет, и причина тому отсутствие перевода на русский язык.

«Диаспору» без преувеличения можно назвать одним из лучших современных научно-фантастических романов. Безграничный кредит доверия Грегу Игану вынудил меня впервые прочитать художественную книгу в оригинале. Стоит ли говорить о том, что я ни разу не пожалел?

Иган выстроил одновременно масштабный и непротиворечивый мир. Повествование простирается от планковской длины до макро-вселенных со случайным количеством измерений, сквозь тысячелетия. В былые времена я с недоверием относился к подобным построениям, так как не верил, что можно убедительно описать человеческую культуру, отношения и быт в далеком-далеком будущем. Но Игану это мастерски удалось, в основном благодаря тонкой и лаконичной организации человеческого существования: в виде граждан виртуальных полисов, глейснеров и старых добрых флешеров наперевес с бриджерами.

Некоторые пассажи просто завораживают. Рядовой глейснер по имени Карпал, живой разум в теле робота, вот уже несколько мега-тау лежит на лунном реголите и любуется звездным небом. Паоло, житель полиса Картер-Зиммерман, покоится в своей церемониальной ванне и медленно приходит в себя (в реальность) после клонирования, колокол должен пробить определенное количество раз, и таким образом просигнализировать кем он является на самом деле: оригиналом или очередным клоном.

Размеренная жизнь заканчиваются после странных событий в далеком космосе. Две нейтронные звезды, вращающиеся вокруг общего центра масс, стремительно сближаются, чтобы в конечном итоге слиться и заполнить окружающее пространство смертоносным гамма-излучением. Это дает начало многим сюжетным линиям: попыткам спасти флешеров на Земле, развитию т.н. теории Кожуха с целью разработки способов моментального передвижения в пространстве, исходу, поискам неуловимых Трансмутеров, которые оставили во множестве миров артефакты и предупреждения.

Философия нового времени — трансгуманизм. Живые люди из плоти и крови (флешеры) давно отошли на второй план и практически не играют никакой роли на заре 3000 года. Homo novus — глейснеры и граждане виртуальных полисов. Иган последовательно и детально описывает новую онтологию: роман начинается с рождения гражданина посредством изощренных генетических алгоритмов, дитя-сирота взрослеет и впитывает базовые импринты и знания. Еще немного и он вступит в первое в своей жизни виртуальное подпространство…

Именно граждане полисов играют ключевую роль в новом мире, благодаря своей гибкости и виртуальности. Среди обычных чудес: клонирование, управление собственным процессорным временем (по аналогии с процессами в ОС), безграничное непосредственное моделирование и так далее. С другой стороны это ведет к острым философским проблемам, таким как солипсизм, вопросам искусства, творчества и просто досуга вне реального физического мира.

Но конек Игана — это конечно же наука, в особенности физика и математика. По широте охвата автор может потягаться с классиками естествознания. Красной нитью через весь роман прошла вышеупомянутая космологическая теория Кожуха, которая кроме всего прочего предсказывает существование некого подобия кротовых нор. Здесь мы становимся свидетелями полноценного научного процесса, в ходе которого разработка теоретических основ плавно перетекает в построение гигантских экспериментальных установок, сравнимых разве что с Большим Адронным Коллайдером.

Третьим столпом «Диаспоры», без сомнения, являются незаурядные внеземные цивилизации, по своей тонкости сравнимые с «Солярисом» Лема. Впервые с ними мы встречаемся в восьмой главе, в «Коврах Вана». Это глава знаменательна и по другим причинам: во-первых это отдельный полноценный рассказ, органично вплетенный в основное повествование; а во-вторых — это единственная глава, переведенная на русский язык. Идеальная возможность для знакомства. Стоит отметить, что ковры Вана являют собой поразительную ВЦ, существующую в кристалла-органической форме в среде без природных врагов. Но впоследствии оказывается, что это лишь в некотором смысле hardware, а все самое интересное происходит глубоко внутри, тем самым обнаруживая удивительные параллели между ВЦ и виртуальными полисами людей.

Помимо цивилизации ковров, далекие потомки людей пересекаются и с принципиально другой ВЦ. Трансмутеры, оставив артефакты по всему Млечному Пути, вынуждают людей пуститься в самое авантюрное путешествие в своей истории, через сингулярность, в т.н. макросферу. И лишь в самом конце, через тысячелетия, будет найден последний недостающий кирпичик теории Кожуха, которая наконец-то придет в единство и даст объяснение многим космологическим парадоксам и проблемам.

miamortu, 13 июня 2015 г. в 10:54

По сути, у этой книги две значимых фишки: заигрывания с квантовой неопределённостью и обход мода верности. Реализация обеих, на мой взгляд, оставляет желать.

То, как главный герой и его товарищи по несчастью путём философских рассуждений, самокопания и подмены понятий преодолели установку верности, было интересно и даже забавно. Нет, правда интересно — я даже восхитился в первый момент. Но, по сути, это огроменная дыра в безопасности, которая должна была быть изначально предусмотрена и заделана. Либо, если её устранение невозможно/нетехнологично, она должна была контролироваться внешне. Например, еженедельные тесты с применением правдосказа.

Неопределённость Гейзенберга же автор трактует следующим образом: на результат наблюдаемого опыта влияет сам факт того, что он наблюдаем человеком. То есть, пока за опытом следит компьютер, у подопытной системы сохраняется весь спектр вероятностей, но стоит к наблюдению подключиться человеку и — эшельме-бешельме — в дело вступает неведомый участок мозга и отсекает все возможные исходы кроме одного. Это было бредово и откровенно скучно. Главный герой в диалогах и собственных мыслях обсасывает эту тему десятки страниц. Одно и то же разными словами. Сам автор невольно дал изумительную характеристику всей этой фантасмагории: «Первая попытка победить физику оканчивается неудачей.»

Теперь о том, чего было слишком мало. Линия жены главного героя, на мой взгляд, обладала громадным потенциалом. Она могла бы совместить глубокое раскрытие персонажей и освещение многий психологических и философских вопросов: одиночество, дуализм человеческой натуры, восприятие нами окружающих и т.д и т.п. Концентрированная вкуснота, но автор просто на неё забил.

Так же лично мне сильно не хватило Детей Бездны. Поначалу казалось, что эти террористы будут принимать гораздо более непосредственное участие в сюжете, и я повёлся. Случись так, это уже была бы совсем другая книга, но тем не менее.

Об общелитературном. Сюжет развивается плавно и равномерно — маршрут его мне не понравился, но динамика выдержана хорошая. Для околодетективной твёрдой нф, разумеется. Герои описаны бледно и безлико. Единственные два броских персонажа (Карен и Лаура) на экране почти не появляются. Мир будущего описан ярко, но однобоко — моды, моды, моды, моды, Нью Гонконг, комар-киборг, моды, моды, моды...

В целом, могло быть и хуже, но, блин, плохо всё.

Bizon, 30 июля 2014 г. в 21:32

Отличная твердая научно-философская фантастика. В основу романа автор положил фейнмановскую трактовку квантово-временной теории. Этот роман не легкое чтиво, не только ввиду серьезной физической основы, но и многочисленных диалектических отступлений от основного сюжета.

Роман начинается как детектив в киберпанковском антураже, но это лишь номинальная завязка, видимо с целью заинтересовать читателя. Философско-социальные парадоксы начинаются с описания возникновения пузыря: здесь представлены все общественные конфессии, от религиозных до террористических, активно выступают анпропоцентричные группировки и различные фанатики видящие в Пузыре начала Конца света.

Далее экшн сходит на нет и повествование превращается в физико-философский трактат, отягощенный многочисленными моральными дилеммами. Плохо ли это? По мне так нет, автор написал то,ч то хотел. Если вы ищите движухи, то этот роман не для Вас.

Все, что касается принципа «схлопывания» все предельно ясно и можно выразить одной фразой: многовариантность временных линий/потоков нивелируется мозгом человека, который в итоге и определяет тот самый единственный выбор. Пока человек не знает об этой своей способности он спокойно живет. А вот Нику пришлось испытать череду моральных угрызений совести за уничтожение иных сущностей и существ (в т.ч. себя самого), возникающих в процессе размазывания вариантов. Трансформация мышления Ника описана гениально. Как он выбирает единственный верный вариант, как определяет какой Альянс истинный — «то что мне кажется Истинным, то и есть правильно».

Отдельно отмечу идею модов, эдаких программ, которые могут регулировать человеческие эмоций, подавляя или наоборот усиливая отдельные качества: если ты охранник то у тебя акцентируются реакция, регулируются биохимические процессы в организме. Если ты секретарь то повышается уровень сосредоточенности и т.д.

Достаточно интересная идея, которая в настоящее решается медикаментозно.

Порекомендовать могу желающим погрузиться в серьезное чтение, требующего внимания и сосредоточенности. Тем кто хочет просто развлечься и убить время лучше выбрать другую книгу.

kolibri, 23 августа 2020 г. в 00:08

не осилил — возможно я не угадал посыл автора...

может я не понял посыл переводчика, который пытался сам понять автора и подавал теорию как мог понять и представить.

Может у романа другой сюжет, но,выйдя из множества идей автора, попав в качестве параметра в функцию перевода и отобразившись в новом множестве, он настолько изменил свои свойства, что функциональная часть моего разума не нашла нужного алгоритма, чтобы транслировать всю периодичность циклов повествования в область дизассемблирования оперативных образов для компиляции целостной программы рационального действия, основываясь на архитектурном комплексе морально-этической файловой структуры. А когда файловая структура ушла в ошибочный цикл — дебагеры смысловых концепций кинули ошибку сборки пакетов при обработке литературного потока...

может запущу эту программу снова, но позднее — когда обновлю базу знаний жизненного опыта и понятийный анализатор литературного программного обеспечения....

osipdark, 16 декабря 2016 г. в 22:44

И как всегда перед началом отзыва на какое-либо произведение, чей перевод сделан «переводчиком из народа» (нужно избавляться от слова «любительский» — подобные бывают получше некоторых переводов в коммерческих изданиях), выражаю свою благодарность его автору — Voyual. Надеюсь, что его силы и старания раскроют для читателя всю трилогию «Ортогональной Вселенной».

Итак, начать хочется с того, что я — не технарь. Чистой воды гуманитарий. Потомственный, сказал бы даже. Не без интереса к физике, но лишь к ее теоретической части, без всех ее многочисленных формул и констант. К самой ее популяризируемой части, я бы сказал. Мне нравится красота различных космологических теорий устройства нашего и, возможно, иных мирозданий, но без углубления в их математическую доказательную суть. Но, как бы это не было странно, для моего разумения одинаково легко даются для понимания и работы из жанра «твердой» фантастики Уоттса без сложных, путанных для языка физических терминов и замудренных для их объяснения предложений, и подобные им по жанровой характеристике произведения Грега Игана. И в чем-то последние мне даже больше нравятся, чем книги Питера Уоттса. Первая причина и объяснение этому, безусловно, оптимистичность в работах Игана. Вера в человечество, которое, даже перейдя в иные плоскости существования, не теряет человечности во всех ее проявлениях. Второй, даже более важный фактор, определяющий лично для меня большую симпатию к творчеству Игана, нежели Уоттса, это материал автора. Материал сложный для понимания обычного среднего человека вроде меня, который он тем не менее способен изложить человеческим языком в интересных сюжетных хитросплетениях со всеми фантастическими красками. Да, не обходится без проявления формул. Да, иногда некоторые моменты приходится еще раз пробегать глазами и перечитывать. Но это не умоляет того факта, что Грег Иган действительно способен понятно и красочно изложить разные любопытные научные модели и концепции современной физики в своих произведениях. И сложность выбираемых идей для изложения шла по нарастающей, пока не дошла до этого романа — «Заводной ракеты».

Итак, перед нами не просто какой-то фантастический мир с иными социальными, политическими устройствами, иной биологией и культурой. Перед нами мир с другой физикой, основанной на римановой геометрии. То есть довольно простой по своей формулировке идее: «а что, если рассматривать время на подобие пространственных измерений». Не просто как дополнительное измерение, коим оно является в современных официальных научных моделях, а именно что воспринимать его в рамках пространственных измерений, применять их правила для временной оси. И отсюда возникает мир «Заводной ракеты», вполне возможно, альтернативный Земле. Здесь небо усеяно звездными шлейфами, растения излучают свет, скорость которого не постоянна и не ограниченна, а жидкостей не существует. Здесь иная и более взрывоопасная химия, и иная биология. Животные формы могут изменять свое тело по собственным нуждам, а размножение происходит при помощи расщепления тела женской особи на несколько «детских» частей. Последнее ставит довольно интересные вопросы в различных областях, которые находят свой след в социальной, политической и духовной жизни мира, где живет главная героиня романа Игана — Ялда, соло, рожденная без парного ей ко, которой уготована значимая роль в грядущей истории своей расы и ее науки. Именно с повествованием истории Ялды читатель узнает и историю ее народа, ее планеты. Но все-таки социальному и всему остальному Грег уделяет незначительное время. Об истории мира Ялды, его политической структуре, более подробных данных о духовной жизни писатель почти ничего не скажет, оставляя подобные темы для фантастов вроде Ле Гуин (тем более, что несмотря на все странности, разумная раса этой книжной вселенной Игана вполне человеческая, что подтверждается регулярно используемыми вполне человеческими терминами и другими подробностями), разве что уделяя внимание женской проблеме, довольно специфической здесь. Основной упор автор, конечно же, делает на объяснение физики «Ортогональной Вселенной», при том же не говоря сразу, что-да-как в ней обстоит. Грег Иган вводит в сюжетную линию рассказ о развитии научных представлениях местных ученых, зарождениях и развитии идей, поиску доказательств для них. И за этим интересно наблюдать, не говоря уже о сюжете, который начинается на диковинной поначалу для понимания планете и заканчивается на борту космического корабля из горы, летящего на бесконечной скорости в Конец Времен для поиска спасения своего родного мира. Подобное не может не увлечь.

В итоге, действительно, как правильно сказал один из отзывистов, вышла самая настоящая «фантастическая наука», в повествовании о которой Иган все-таки не забыл про интересных и живых персонажей с насущными проблемами. Конечно, жаль, что в первой книге трилогии читатель почти ничего не узнает о какой-либо другой сфере жизни данного мира, кроме научной. И что раса вышла какой-то не совсем инопланетной. Но и первое, и второе замечания не есть минусы. Автор постарался и создал удивительное бытие, где окольный путь к звездам реален, пусть и оборачивает он парадокс близнецов вверх ногами.

smykov, 13 июня 2015 г. в 00:37

Сильное произведение, поражающее своим размахом. Иган прогнозирует три параллельных пути развития нашего общества: виртуалы ( живущие в виртуальных мирах, но не теряющие связь с реальным миром, наоборот — при необходимости реализующие самые смелые проекты в «живую»), механический разум и те, кто остался верен материальным формам, хотя с любыми допустимыми вариациями. Но, усмешка судьбы, столкновение нейтронных звёзд, вспышка излучения, и сухая констатация автора — «Век плоти прошёл». Наступил момент для Диаспоры — сотни тысяч копий виртуалов, на космических кораблях, отправились в великую звёздную экспансию. Словосочетание «редко используемые слова» теряет смысл, зачастую только знакомые буквы указывали на то, что текст напечатан на русском языке, количество научных терминов поражает))) Но это не умаляет достоинств романа, в конце концов есть интуитивное восприятие)

P.S. Любителям фэнтези ( хоть белой, хоть тёмной)ни при каких условиях не приближаться к данной книге! Вы сразу поймёте, что Кольцо Всевластия нужно было не уничтожать, а собрать научный конклав и передать этот артефакт знающим людям, на исследование. А явившегося за своим кольцом Саурона, за его явно девиантное поведение, посадить в бокс, оббитый мягким и плотным материалом, и дать в руки Аннигиляцию Вандермеера — дурь дурью вышибают!

Чиксулуб, 21 апреля 2013 г. в 14:41

Грег Иган не очень обласкан российскими издателями и с его творчеством, в основном, можно ознакомиться в малотиражных изданиях. Этому есть объяснение: произведения автора — чтение не легкое.

Фирменный стиль автора — детальные описания научных теорий и гипотез и их воплощения в будущем. Все рассуждения автора базируются на реально существующих современных научных концепциях и тенденциях, которые экстраполируются Иганом на века вперед. В послесловиях к романам автор делает ссылки на мнения тех или иных ученых, дополняет научные теории различными нюансами, приводит нелегкие в восприятии графики взаимодействий математических и физических величин, объясняет некоторые свои допущения. Для пытливого читателя, интересующегося научными концепциями, и взглядами автора на развитие прогресса — это плюс. Но для тех, кто любит стремительное развитие сюжета, так сказать, без долгих рассуждений — это минус, читается довольно тяжело. Поэтому важно знать читателю, впервые берущему в руки книги Игана — надо набраться терпения. Невозможно читать его романы, игнорируя научную составляющую, потому что смысл сюжета выхолащивается, книга становиться пресной, практически невозможно понять о чем идет речь.

Что еще дополняет уникальный код автора — оборотная сторона медали. Иган почти всегда описывает и возможные негативные последствия прогресса — моральные, социальные, экономические.

В этом смысле Distress — роман, посвященный биотехнологиям, частично, космологии и теории влияния информации на человеческое сознание — построен по тем же лекалам, что и другие произведения автора. Захватывающие воображение последствия нано-, био-, инфо-, когнитивной революции: продолжительность жизни, смена пола, создание мощного иммунитета, личная медицина (таблетки на все случаи жизни для индивидуальной терапии), фантастические возможности реабилитации... Но здесь же есть и негативные, местами довольно чудовищные последствия: социальные конфликты, экономический диктат, криминал. Сила и возможности человека будущего словно уравновешиваются его новыми слабостями и болезнями, обусловленными этим самым будущим.

Роман рекомендуется терпеливому читателю.

FixedGrin, 14 ноября 2011 г. в 02:27

В «Теранезии» Иган пробует подвести квантовомеханический базис под старинную, еще к Ламарку восходящую концепцию осознанного вмешательства в естественный отбор.

Идея очень стильная, и неудивительно, что ее естественным развитием в романе выступает

Роман в целом следует расценить скорее как эксперимент Игана, он сделан в совершенно нетипичном для него стиле и не производит того своеобразного hardcore-впечатления, какое оставляют другие его книжки. Впрочем, экваториальные леса с их неисчерпаемым богатством жизненных форм — от бабочек до воинственных инсургентов — и тайн, сопряженных с их деятельностью, оказались почти идеальным «синим экраном», перед которым удобно разъяснять на пальцах эвереттику и вообще многомировую интерпретацию квантовой механики.

Пожалуй, порекомендую тем, кто в восторге от «Карантина». Хотя по сравнению с более поздними романами это очень легкое чтение.

Гвардеец, 04 июня 2011 г. в 23:40

Феерическое разнообразие идей Игана просто поражает. От глобальных космических сюжетов, множественных и виртуальных миров до оригинальных решений в области человеческого сознания!

«Сейф» — очередное остроумнейшее фантастическое допущение.

Просто образец настоящего умного и динамичного сюжета.! 10 баллов!

iodiot, 22 марта 2011 г. в 09:42

Если вы ломали голову в поисках твердого, научного и одновременно фантастического, то считайте что вам несказанно повезло. Грег Иган — это именно то что доктор прописал. Автор интересуется и занимается квантовой механикой, математикой, геометрией и по-честному пытается строить свои миры вокруг различных научных идей и концепций. В данном случае речь идет о фундаментальных принципах квантовой механики. Неопределенность Гейзенберга, кот Шредингера, волновая функция упоминались во множестве романов других писателей, но именно Игану удалось органично вшить эти идеи в сюжет. В итоге — эталон твердой НФ. А в качестве сюрприза вас ждет невероятная и красивая первопричина создания Пузыря.

Kalkin, 19 сентября 2008 г. в 00:46

Замечательный рассказ, несмотря на всю свою специфичность. Наиболее важные для меня его достоинства проистекают как раз из навороченности. Иган представляет нам множество идей и концепций, порой обрывочных и бессвязных, но в любом случае стоящих того, чтобы поломать над ними голову. Из всего пространства продуктов человеческой мысли берутся наиболее подходящие текущему моменту и интерпретируются в соответствии с фантастическим окружением. Мысленный эксперимент становится виртуальной реальностью, граница между реальностью физической и математической размывается до неузнаваемости. Первая проблема состоит уже в том, чтобы увязать противоречивые идеи в целостный мир. Иган неявно предполагает, что описываемый им мир существует, но не определяет его до конца, вместо этого бомбардируя читателя отдельными фактами мироустройства. И хотя составить целостную картину мира по таким отрывкам практически невозможно, я не склонен считать это минусом. Такова позиция автора, такова концепция самого рассказа — как можно больше игры ума! Для проникнувшегося рассказ становится калейдоскопом ярких образов. Чего стоит одна только модель инопланетной виртуальной реальности! Единственное замечание: для адекватного восприятия рассказа необходимо понимать, о чем в нем говорится. Если вы не готовы собирать в уме архисложную мозаику мироустройства, не знаете высшей математики и не имеете представления об основных философских учениях, рассказ лучше просто не читать. Будет скучно.

nto, 04 сентября 2008 г. в 15:29

Замечательно. Понятно, это моя оценка профессионально деформирована, но это правда здорово. Сначала я подумал, что речь идёт о том, что теоремы, которые по Гёделю не обязаны быть ни истиными, ни ложными, в разных мирах становятся аксиомами с разной истинностью, а потом из другой арифметики переопределяются, но всё оказалось много интереснее. Речь идёт о надстройках над разными множествами чисел. Сразу возникла мысль: а если наш мир основан на группе, построенной на огроооомном простом числе. Тогда при уничтожении одной-единственной микрочастички, отображающей единичку счёта (похоже, планковских размеров, т.е. 10 в -33 степени м) мир может распасться на независимые подгруппы, соответствующие разложению на простые числа оставшегося числа. При этом экспериментаторы могут очутиться в замкнутой микровселеноой, состоящей буквально лишь из лаборатории. Множество интересных эффектов, но главное — понимание, что навсегда разрушили весь мир уничтожив лишь микротютельку! Это не хуже бредбериевской «Бабочки».

Уже только за эту одну наведённую идею я благодарен автору.

Комментировать общечеловеческий аспект особо не буду, уже писали. Страшно брать на себя ответственость за весь мир, одновременно вынужденно скрывая это даже от близких. Чем-то это с «Жертвоприношением» Тарковского перекликается. Противник описан скупо, но достаточно ясно — это осторожные существа, не желающие лишних жертв даже в нашей Вселенной, так мало заполненной жизнью по сравнению с их (Скудоземье). Но недостаточно любопытные — легко бросили контакт. Кстати, чисто технически я не понял, почему нельзя общаться через несвязный анклав их мира в нашем — там-то граница никак не может быть плоской.

artm, 04 сентября 2008 г. в 12:40

Наверное, самая «твёрдая» -- правдоподобная в рамках некоторых нынешних научных теорий -- книга, которой я дал такую высокую оценку. Заставляет задуматься об ответственности учёных за свои открытия и их цену. Вскользь рисует пост-сингулярный мир во всём его экзотическом разнообразии. Интересные (мета)физические идеи, ёмкая теория всего, в которую, как оказалось, укладывается даже больше, чем одна вселенная. Написано в почти эпическом стиле, а вторая половина книги — неожиданная сюрреалистическая одиссея...

Спустя четыре года: читая The Whole Shebang Тимоти Ферриса, главу про Андрея Линде, я вдруг узнал пузырь ново-вакуума из романа в идеях Линде про соседние с нами пузыри-вселенные, особенно где он размышляет о возможности обмениваться сообщениями с жителями другого мира, если наши пузыри когда-нибудь соприкоснутся.

А. Н. И. Петров, 21 апреля 2022 г. в 16:07

Роман о вреде времениподобных измерений пространства для разумной жизни

«Дихронавты» – это одновременно и продолжение масштабной «Ортогональной трилогии», и писательский отдых от нее. Продолжение в том плане, что Иган опять экспериментирует с фундаментальными уравнениями и смотрит, какой мир из этих экспериментов получится, а отдых – в том, что персонажи просто перемещаются из одной локации в другую, попадая в связанные с местной физикой передряги, но не занимаются воссозданием законов мироздания с нуля. Множество теоретических вопросов к микро- и макроуровням этой весьма странной вселенной автор оставляет без ответов, впрочем, предложенный мир настолько сложен для воображения, что и без уравнений с графиками и научными терминами чтение выдается непростое.

В «Ортогональной трилогии» Иган предлагал для определения квадрата длины пространственно-временного вектора складывать квадрат времени с квадратами расстояний по трем измерениям (а не вычитать из них квадрат времени, как в нашей вселенной): v^2 = x^2 + y^2 + z^2 + t^2. Так вместо нашей лоренцевой геометрии пространства-времени получалась римановская геометрия, и из этого следовало, что мир должен иметь форму тора, по которому можно двигаться назад во времени, поскольку время становилось пространственноподобным. В «Дихронавтах» он, наоборот, предлагает для определения квадрата длины пространственно-временного вектора вычитать из суммы квадратов расстояний по двум измерениям квадрат времени и еще квадрат расстояния по третьему измерению: v^2 = x^2 + y^2 — z^2 — t^2. У этой геометрии названия нет, а следует из нее довольно много необычного.

Вычитание квадрата расстояния по третьему пространственному измерению из суммы двух других означает, что это третье измерение имеет времениподобные свойства. При этом ни о каких двух временнЫх измерениях, на которые будто бы намекает название «Дихронавты» речи не идет: время там обычное, линейное – а вот с пространством из-за замены одного плюса на минус большие проблемы, потому что по нему невозможно перемещаться так же свободно, как в нашей вселенной. Да что там перемещаться –поворот головы может закончиться серьезными травмами. Это мир, в котором буквально не развернуться, и разумной жизни в нем приходится несладко. Я опишу положение дел простыми словами, а выкладки автора, приведшие его к таким выводам, можно прочитать у него на сайте.

Ужасы 2,5-мерного пространства

Иган решает, что направления вперед-назад и вверх-вниз во вселенной дихронавтов нормальные пространственноподобные, а вот направление вправо-влево времениподобное. То, что персонажи «Дихронавтов» могут свободно ходить вперед-назад и забираться на деревья или спускаться в пещеры, роднит их с населением Арде из «Планиверсума» Александра Дьюдни (где в двухмерном мире тоже были только направления вперед-назад и вверх-вниз) и противопоставляет населению «Флатландии» (где в двухмерном мире нет направления вверх-вниз, а есть вправо-влево и вперед-назад, что для жизни в двухмерном пространстве намного удобнее). Времениподобность направления вправо-влево, насколько мне известно, в фантастике ранее не встречалась, хотя некоторые ее эффекты делают мир «Дихронавтов» сходным по форме с «Опрокинутым миром» Кристофера Приста – однако сходство только внешнее, поскольку Иган подходит к задаче со стороны математики, а не художественной выразительности.

Так вот, из фундаментального уравнения v^2 = x^2 + y^2 — z^2 — t^2 следует, что повороты вправо-влево (по оси z) меняют форму предмета, растягивая его тем сильнее, чем больше угол отклонения от плоскости, заданной осями x,y. Теоретический предел поворота – 45 градусов, при таком угле отклонения предмет растягивается в бесконечность. Соответственно, повороты на 45+ градусов невозможны в принципе. То есть пространство вроде бы и трехмерно, но скорее 2,5-мерно, потому что в третьем измерении двигаться-то можно, но нельзя наклонить тело в бок, не превратив его в длинную плоскость. Кивать «да-да» легко, а мотать головой в стороны «нет-нет» не стоит, как и качать головой «ай-яй-яй», если не хотите удариться лицом в стену или макушкой в потолок.

Однако ходить строго в бок можно свободно, поскольку фундаментальное уравнение накладывает ограничение только на повороты. Получается, что жители мира «Дихронавтов» подобны шахматным ладьям: им разрешено ходить вперед-назад и под прямым углом вправо-влево, а движение по диагонали является нарушением правил. Запрет поворачиваться на 45+ градусов касается не только разумной жизни, но всей материи, что приводит к нескольким непривычным для нашей вселенной и с трудом представимым эффектам.

Если даже свет, отражаясь от поверхностей, не может повернуть вправо-влево больше, чем на 45 градусов, значит, справа и слева от наблюдателя существуют 90-градусные темновые конусы, куда свет попросту не попадает. Следовательно, наблюдатель видит только пространство перед собой и позади себя (если запрокинет голову), а с боков у него непроглядная тьма. На практике это означает, что в мире «Дихронавтов» мало что видно. Периферийное зрение недействительно, и если что-то движется сбоку, вы это не заметите, даже если повернете-растянете голову. Чтобы увидеть предмет справа, надо сдавать назад, пока предмет не выйдет из темнового конуса, а чтобы рассмотреть его подробно, надо еще и сдвинуться вправо, встав точно перед предметом. Поэтому местное население является симбиотическим: в головах людей-ходоков живут похожие на цилиндры поперечники с органами, производящими и собирающими звуковые волны справа и слева, из темновых конусов.

Но темновой конус – это мелкое бытовое неудобство в сравнении с крутящим моментом. Времениподобность направления вправо-влево, запрещая повороты на 45+ градусов, не препятствует поворотам на 44,(9) градусов. Если закрепленный с одного конца предмет движется незакрепленным концом куда-то вбок (например, падает), то на закрепленный конец начинает действовать такая большая сила, что предмет или разорвет крепление, или сломается. Сложносоставные предметы, падающие с отклонением вправо-влево, просто рвутся на части. Теперь вспомните, что такое ваш скелет. В мире «Дихронавтов» неловкое резкое движение рукой вправо или влево может закончиться разрывом мягких тканей, вывихом или переломом. А если попробовать упасть набок, ваше тело не только резко вытянется, но и распадется на мелкие части еще до того, как достигнет запрещенного угла в 45+ градусов.

Теперь о мелочах. Если движение предметов математически зажато между двумя гиперболами (почему отрезок единичной длины и стремится к бесконечности при повороте), то астрономические объекты – планеты и звезды – имеют форму однополостных гиперболоидов, причем теоретически бесконечных размеров. Газы невозможны из-за влияния геометрии на микромир, и вещества присутствуют лишь в трех агрегатных состояниях: твердое тело, жидкость, коническая плазма. Жидкость погуще дихронавты называют водой, жидкость пожиже – воздухом, а коническую плазму – жаром звезды. Звезда-гиперболоид маленькая и вращается вокруг гигантской планеты-гиперболоида, из-за чего получается ситуация, обратная земной: на «экваторе» планеты царит вечный холод, потому что он дальше всего от звезды, а чем дальше от «экватора», тем жарче, вплоть до адского пояса, где плазменное тело звезды вонзается в каменное тело планеты.

Сюжет и зачем он здесь

Но и сама планета крайне медленно меняет свое положение относительно орбиты звезды – именно на этом строится история «Дихронавты». Разумная жизнь постоянно вынуждена мигрировать на юг (то есть ВЛЕВО), поскольку с севера на обитаемую зону наступает чрезмерная жара. Жара высушивает реки, а дихронавты жить без воды не могут, и им приходится периодически перевозить свои города к новым рекам на юге. Реки эти еще надо найти, что не так-то просто, когда нельзя примерно все: нельзя видеть дальше 45 градусов от плоскости x,y, нельзя летать, потому что вас развернет ветром и разорвет геометрией, нельзя подняться на гору, потому что на гиперболоиде их нет, нельзя даже свободно идти в нужную сторону, потому что это влево, а значит, двигаться только строго в бок, опять же, практически ничего не видя. Жуть.

Сюжет здесь выполняет, так сказать, экскурсионную функцию: провести читателя по всем самым интересным местам и ситуациям 2,5-мерного пространства. Поэтому главные герои – ходок Сэт и его поперечник Тэо – записываются в разведчики фронтира и совершают два путешествия на юг, сначала тренировочное, в течение которого Иган знакомит читателя со спецификой вселенной, например с тем, что предметы на склоне меньше 45 градусов движутся вверх, а не вниз (реки текут в гору!), затем первооткрывательское, когда персонажи погружаются в загадочный гигантский провал в земле, подозревая, что добрались до края мира.

Для крупной прозы Грега Игана сюжет географических открытий довольно необычен, поскольку внимание персонажей у него все больше направлено или на астрономические объекты, или на математические расчеты, во всяком случае на нечто грандиозное, а в «Дихронавтах» героям надо просто найти на юге новую реку, чтобы перевезти к ней город. Их действия и мысли как никогда у автора приземлены в буквальном смысле. Небо в этой вселенной пусто, Иган создает всего одну планету и одну звезду без признаков чего-то иного за их пределами, а высоко подниматься вверх хоть и не запрещено, но слишком опасно: подует ветер, воздушный шар начнет вращаться и рассыплется в прах вместе с пилотом. Герои в какой-то момент все-таки изобретут аэростат, чтобы посмотреть на мир с высоты и увидеть как можно дальше вперед, но разведка с воздуха окажется делом смертников.

Местных жителей Иган намеренно делает максимально антропоморфными – две руки, две ноги, прямохождение, билатеральная симметрия, глаза на одной стороне головы – чтобы упростить и усилить читательскую ассоциацию с персонажами. Автору нужно, чтобы читатель представлял себя в 2,5-мерном пространстве и думал о том, почему персонажи совершают те или иные физические действия и каковы их последствия. Ради той же цели провести земных туристов по гиперболоиду в теле ходока и поперечника автор лишает главных героев ярких черт характера, ведь их задача – это «Посмотрите на 10 градусов к югу, видите водопад? Вода достигла уклона более 45 градусов и падает обратно», и они не должны отвлекать экскурсионную группу собственными проблемами.

Автор, по всей видимости, решил, что для рассказа о, возможно, самом необыкновенном фантастическом мире будет достаточно простой истории о путешествии, чтобы заставить читателя шевелить мозгами, и это действительно так. Я очень люблю фактурные моменты в историях: где персонажи находятся, куда идут, в какое время дня это происходит (должно быть, сказывается профессиональный перекос новостника) – и ни в одной другой книге мне не приходилось так много работать над пониманием того, как и в какую сторону сейчас движутся герои. Затруднение вызывают любые попытки представить, как выглядит то, что там происходит. Кажется, будь мир просто двухмерным или персонажи не такими человекоподобными, читать было бы проще: ну идут персонажи куда-то на юг, потом на запад и опять на юг, ну и ладно. Но вот эта почти-нормальность мира и почти-человечность ходоков заставляет мозг моделировать события, разбирать, почему вдруг Сэт и Тео не могут заглянуть в пропасть или боятся песчаной бури.

Вот герои захотели прокатиться по горке – как горка ориентирована в пространстве? Уклон с востока на запад или с севера на юг? Как они ее увидели, когда шли мимо – она попала в поле зрения Сэта или в поле сонара Тео? Если горка ориентирована с севера на юг, выходит, они катились по ней боком, но тогда их же должно было растянуть от наклона – не могли же они весь подъем сохранять строго вертикальное положение! Тогда, значит, горка ориентирована с востока на запад? В таком случае, почему, если герои все время боятся потерять равновесие и упасть (как объяснялось выше, банальное падение может закончиться смертью), они не боятся полета с вершины горки вниз? Целый ворох вопросов возникает к каждому движению персонажей: как они пишут? как они вообще берут предметы, если у них не параллельные плоскости x,y клешни, а ладони с пальцами? как они сшили воздушный шар, если он круглый, то есть ткань повернута по оси z и будет поворачиваться еще при наполнении горячим воздухом!? Да и просто: с какой стороны от Сэта находится это здание? в какую сторону они побежали? куда он наклоняет руку, чтобы дотянуться?

Конечно, все эти вопросы можно игнорировать, как в других романах Грега Игана можно игнорировать теоретическую часть, тогда чтение упрощается до принятия, что персонажи переместились из одной локации в другую, и там с ними что-то произошло или они что-то открыли. В таком случае получается чистый Жюль Верн, только в очень фантастическом мире. Однако, на мой взгляд, подобный режим чтения без представления сильно обедняет опыт «Дихронавтов», лишает вопрос «зачем это читать» содержательного ответа: ну походили герои туда-сюда по городскому ландшафту, по лугам, по пустыням, полетали на воздушном шаре, поплавали по рекам, спустились в пропасть, ну узнали правду об устройстве их мира, порожденного лишним минусом в фундаментальном уравнении, ну и что. Смысл этой истории в путешествии самом по себе, в том, как оно заставляет читателя моделировать у себя в голове физические ограничения, каких в нашей вселенной быть не может.

Иган — художник невозможного

Последовательное, дотошное моделирование того, чего нет и не может быть – одно из достоинств прозы Грега Игана. В «Диаспоре» он рисует пятимерное пространство и его восприятие разумом, привычным к трехмерности. В «Стрелах времени» показывает, как выглядит мир, движущийся с точки зрения наблюдателя из будущего в прошлое. А в «Дихронавтах» предложено пространство, о котором и подумать-то сложно (в отличие от пятимерности и обратной стрелы времени), не то что в полной мере его вообразить. Чтение сочинений Грега Игана дает такой опыт фантастического, который крайне трудно найти в прочей научной фантастике – опыт наблюдения за достоверным невозможным.

В большинстве случаев крайне необычный фантастический мир рисуется с целью поразить читателя, предложить его воображению впечатляющие картины ради развлечения. Реже избыточная нестандартность декораций определяется требованиями столь же нестандартного сюжета или сложной авторской идеи. У молодых авторов перебор с непривычным дизайном почти всегда связан с желанием показать себя. Отличие подхода Грега Игана к экспериментам с мирозданиями в том, что точность ему важнее выразительности. За это ему часто предъявляют претензий, мол, художественности в историях маловато, но у Игана другая писательская задача: не потешить фантазию читателя, а рассказать, как на самом деле выглядело бы невозможное, если бы стало действительным.

Что характерно, фантазии читателя при таком подходе приходится работать намного больше, чем у более развлекательных фантастов. Дело в том, что для успешного развлечения в истории должно быть как можно больше привычных элементов, чтобы читатель, опираясь на них, мог комфортно добавить к ним в воображении элементы удивительные и захватывающие. Если же привычных элементов оказывается слишком мало, а удивительных слишком много, чтение превращается в труд, поскольку конструкцию приходится выстраивать практически с нуля. «Дихронавты» как раз такие: из знакомого тут только антропоморфность ходоков, а все остальное не то что противоположное (противоположное представлять довольно просто), а принципиально иное.

Но это же здорово. Здорово, что есть писатель, с предельной точностью создающий и прописывающий уникальные миры, возможность которых читатель не может даже предположить. Открывая книгу Грега Игана, вы можете быть уверены, что там нет небрежностей и костылей в мироустройстве, что все выглядит и работает так, как должно при выполнении таких-то фундаментальных условий – и что результат поразит и развлечет вас, если вы потрудитесь поработать над текстом хотя бы на 10% от того, как работал автор, сочиняя его. Мне так вообще сны снились в мире дихронавтов, пока я читал книгу, особенно о том, что случилось с персонажами после погружения в пропасть на краю мира.

По этой причине мне непонятны нападки на Игана за якобы недостаточное литературное мастерство. Да, яркие персонажи – редкие гости в его прозе, да, язык его сух и прост, да, сюжеты часто линейны и сводятся к переходам от одного научного вопроса к другому, да, этические темы грешат однообразием (в «Дихронавтах» это проблемы симбиотического сожительства двух личностей – ходока и поперечника, где один может подавить другого, а надо жить в гармонии), да, финалы часто внезапны. Ну и что? Того, что дает читателю Грег Иган, не дает больше никто, и если по каким-то стандартам художки он не дотягивает до нормативов, проблемы для чтения это не составляет. Во всяком случае все составляющие у него на месте: конфликт есть, действующие лица есть, сюжет есть. А поверх этого – редкая возможность побывать в совершенно ином и совершенно достоверном в своей инаковости мире. Даже хорошо, что от такой возможности не приходится отвлекаться на литературные стандарты.

Кстати, концовка «Дихронавтов» поражает. Весь роман автор не только ведет экскурсию, но и приучает читателя к логике 2,5-мерного пространства, за каждой задачей вроде «сейчас мы будем сплавляться по поперечной реке» следует правильный ответ «вот что получится, если вы попытаетесь плыть на лодке все время вбок». А в финале правильного ответа нет, там только постановка задачи: итак, с главными героями по пути из пропасти домой произошло вот это – и точка. И вдруг становится понятно, что целью автора было не просто показать, но научить, а учебный процесс, как известно, завершается проверкой полученных знаний. Поэтому после точки читателю приходится держать экзамен: так что стало с Сэтом и Тео? вернулись ли они в родной город? рассказали ли истину о провале в земле?

Свою трактовку финала я озвучу только тем, кто тоже прочитал «Дихронавтов». С одной стороны, чтобы не спойлерить, с другой стороны, не читавшим просто не будут понятны объяснения. Очень уж тяжелые условия создает времениподобность направления вправо-влево и для жизни, и для разума. Из книги можно даже сделать вывод, как же замечательно жить в мире, где пространство просто пространственноподобно, без завихрений. Я думал, после «Финнеганов» мне ничего не страшно, но, к счастью, оказался не прав.

Seidhe, 13 апреля 2017 г. в 16:51

Заинтересовавшись теорией «многомировой интерпретации», продолжаю знакомиться с литературными произведениями, в которых используются её элементы, и попутно делиться впечатлениями от прочитанного.

Если рассказы 50-80-х годов прошлого столетия, содержащие элементы теории ММИ, были всё-таки больше о людях и их судьбах, то в рассказе Грега Игана «Бесконечный убийца» перед нами — самая настоящая hard SF во всей красе. Уважаемый osipdark, автор единственного на ФантЛабе отзыва на данный рассказ, пишет, что у Игана «получился отличнейший рассказ, нашпигованный великолепным рядом научных идей из квантовой механики и связанных с ее открытиями отраслей науки в должном фантастическом антураже». К сожалению, не могу разделить его восторгов, потому как рассказ именно что НАШПИГОВАН множеством сложных терминов и теоретических выкладок. Это тот случай, когда лезешь читать примечание, чтобы узнать, что такое «канторова пыль», а там тебя ждёт такое вот объяснение: «Фрактальное множество, получаемое из замкнутого интервала [0,1] итеративным удалением открытой средней трети (в оригинальной работе) или вообще средней из N частей (обобщение). Для исходного множества, построенного Георгом Кантором в работе G. Cantor, Grundlagen einer allgemeinen Mannichfaltigkeitslehre, Mathematische Annalen, 21 (1883), 545-591, фрактальная размерность пыли D = In 2 / In 3 = 0.6309 (не путать с топологической размерностью, которая равна 0).» =)))

Так что я предупредил — чтение сложное!

Но даже учитывая, что я далеко не всё понял (страшно далёк я со своим историческим образованием от квантовой физики), рассказ всё-равно производит впечатление. Множество бесконечно изменяющихся миров описаны выше всяческих похвал. Вот это я понимаю — действительно МНОГОМИРОВАЯ интерпретация! Интересен и образ главного героя, который от мира к миру меняется меньше, чем все остальные. Да и S-наркотик, обеспечивающий принявшему «жизнь в любом параллельном мире, где у него есть аналог, человек, с которым у него достаточно много общего в физиологии мозга для паразитического нейронного резонанса», идея, безусловно, интересная.

Таким образом, рассказ можно рекомендовать как поклонникам hard SF в общем и творчества Игана в частности, так и всем, кого интересует теория ММИ. Лично мне читать было сложновато, но это уже только мои проблемы. А рассказ однозначно заслуживает внимательного и вдумчивого прочтения.

Vanya92, 13 ноября 2016 г. в 01:04

Вселенная случайный набор цифр. Нет времени, пространства, необходимости, причин, следствий. Одна квантовая (этот термин автор не использует) флуктуация. Время пространство строится через отношение к сознанию-наблюдателю. Наблюдатель место структурирования реальности, это то что стягивает действительность, выхватывает ее из потенциального в актуальное, сам наблюдатель оказывается так же «собранным» не локализируемым. Главный персонаж эквивалент кота Шредингера, всегда регистрирующий состояние «живой», и потому бессмертный. Вселенная текста романа имеет границы, но не имеет разрывов. Смерть оказывается бесшовным соединением Реальности А с Реальностью Х, однако это не переход, ничего между этими мирами не переходит, они отсоедины друг от друга. «Наблюдатель это то место в котором, непротиворечивом образом, соединяются две или n истории.

Представим себе белый лист. В нем есть потенциально любые траектории: линии, отрезки, геометрические фигуры, или обрывок текста из «города перестановок» Грега Игана, который можно воспринимать как конфигурацию траектории тех же линий, отрезков, геометрических фигур. Однако при таком подходе реальность текста схлопнется, не развернется и здесь важно показать, что реальность не состоит из чего-то фундаментального и основательного. Это означает что мир нигде не заколочен досками. Текст, например, Грега Игана как набор причудливых случайным образом выстроенных линий, распознаваемых при чтении как буквы, отсоединён от реальности линий и точек, но некоторым образом вложен в него, ( и сама двумерная геометрия вложена в плоскость «белый лист», который тоже вложен во что то иное ) это подобно рождению ТНЦ вселенной в сюжете текста, нам не нужно мерить углы между прямыми что бы понять текст. Таким образом устраняется проблема «начала» или «базовой реальности» из которой все строится. Реальности не зависят друг от друга. Это положение в тексте соответствует сюжетному ходу «симуляция внутри симуляции». Нет приоритетного положения. Мироздание прошито разными вариантами реальности.

Линии могут длиться, обрываться, пересекать другие линии. Нет законов, управляющих траекторией. Нет причин и следствий. Есть только точки. Как известно точка не имеет границ не определима и из ничего не состоит. Белый лист. Что в таком случае может выступить как время? Как кажется в романе это один принцип непротиворечия или отсутствие разрывов. Кот не может быть одновременно жив и мертв. Сколько не води, конвульсивно, карандашом, круглого квадрата не получится. Ситуация напоминает куб неккера, где нельзя увидеть куб «как он есть», а можно увидеть два его варианта конфигураций, и это и будет место расщепления, место где две истории мира сосуществуют, но пробиться к ним обоим нельзя. Дизъюнкция. Фундаментальная логическая операция, которая позволяет получить опыт смерти, заглушить шум бытия других реальностей.

Alakuloinen, 24 июня 2016 г. в 22:05

Вот она, фантастика моей мечты! Я-а-азь... простите, И-и-ган!

На самом деле больше удовольствия получаешь от существования этой книги, чем от её чтения. Казалось бы, так легко — читай научные журналы, увлекайся коллайдерами, не забывай университетский матан, и вот он — материал на целый золотой век. Но нет, почему-то все по-прежнему пишут про космодесанты, НЛО и прочее «пыщь-пыщь». И вот берёшь книжку, в которой с первой же страницы до боли знакомая петлевая квантовая гравитация в изменённой, отточенной до блеска форме и при этом абсолютно понятным языком...

А ведь риск писателя не только в новой физике. В современном мире писать о далёком будущем мешает не столько трудность предсказаний, сколько невозможность донести очевидный результат до зашаблоненного обывателя. Так что спасибо Грэгу Игану за то, что он не побоялся раскорячиться между мирами и временами. Получилось ли? Не совсем. Чувствуется, как тяжело автору разрываться между тем, как оно сейчас, и тем как оно должно было быть — да что там, скорее всего будет — через тысячи лет. Все эти классические эмоции, интерьеры, попытки героев «заняться любовью», грустить о доме и прочий реализм как-то очень небрежно вяжется квантовыми графами, с «биологией» ново-вакуума, да и с самой внутренней реальностью, где разумные массивы данных живут тысячи лет, меняют тела как макияж, а после смерти восстанавливаются из бэкапа. А что делать? Кто бы издал книгу без бытовухи и половых органов?

Иными словами, «драматургия» в этой книге не самая сильная сторона. Лучшими деталями напоминает Ефремова, внезапно затёртого аполитичностью, худшими — то самое «пыщь-пыщь». Возможно, её, драматургии, даже слишком много — слишком много героев, характеров и отношений, которые не несут особой эйфории, но отвлекают и затягивают темп, а уж финальные интриги так вообще одноходовые. С другой стороны, опять же — как иначе? Издателю нужно зарабатывать на хлеб, а читателю — окунуться и нащупать привычное дно. А книга, может быть, ещё сослужит предтечей новой «новой волны»...

P.S. Не пытайтесь, даже не думайте читать это произведение в оригинале, на английском, зная язык хуже, чем на advanced! Даже если осилите, потом ещё долго будете пребывать в суперпозиции состояний «понял» и «не понял».

swgold, 12 октября 2015 г. в 09:43

Я наконец-то дочитал «Отчаяние» Игана, хотя он всячески сопротивлялся. Теперь, после двух книжек, могу точно сказать: обвинять автора в том, что он производит сухой картон, а не живое слово — никак нельзя. Да, персонажи Игана не более чем антропоморфные функции сюжета, в которых человеческого не больше, чем в шахматных фигурах, но к этому я худо-бедно привык, в конце концов, большинство ныне живущих писателей-фантастов в детстве протащились от Берроуза, Гамильтона и тому подобной пульпы, и теперь занимаются манифестациями своих детских импринтингов. Но Иган-то не сочиняет тупо беллетризированную футурологию, как многие, на слой сюжета он накладывает ажурную схему псевдопублицистики, в которой последовательно, подчиняя чёткому ритму, излагает естественнонаучные, гуманитарные и философские идеи. Эти два слоя не просто параллельны, они взаимодополняют друг друга, резонируют или диссонируют, и совместно образуют очень своеобразный рисунок бытия. Третьим слоем идёт движение мысли. Точнее, конструирование осознания (читателем? автором? надсюжетным виртуальным персонажем, который смутно подразумевается, но не явлен? — вот это последнее дъявольски интересно ощущается) некоторых особенностей Жизни, Вселенной и Вообще. Научный метод мышления и процесс развития какой-то идеи в качестве литературного приёма — это самое сильное изобретение научной фантастики. Но, к моей досаде, Иган вводит в этот механизм в качестве важнейшей детали метафизику. Меня она не то чтобы коробит, она просто неправильно, на мой вкус приготовлена. Скажем, у Савченко в «Испытании истиной (История Тобольского антиметеорита)» метафизика вполне органично легла в естественнонаучный контекст (возможно, потому, что он не был слишком глубок), у Игана же фантастика слишком твёрдая, чтобы безболезненно скрещивать её с метафизикой, отчего последняя постоянно выглядит притянутой за уши. Притом, как мне кажется, обоснование можно было бы обрядить в какие-нибудь псевдонаучные одежды, несостоятельные для вдумчивой логики, но вполне правдивые с литературной точки зрения. Но Иган этого не делает. Он апеллирует, скажем, к квантовому принципу «измеритель влияет на результат измерения» и считает это достаточной лазейкой для того, чтобы протащить волшебство в сконструированную им картину мира. Я тут вижу некоторое шулерство, которое можно было бы благопристойно прикрыть десятком-другим тщательно подогнанных слов. В общем, читая «Отчаяние» ко мне впервые пришло осознание, что писателю НФ, особенно твёрдой НФ, как никому другому, нужно владеть искусством логического подлога и литературной престидижитации — с тем, чтобы в нужный момент сделать несколько отвлекающих пассов и незаметно засунуть кролика в шляпу. Иначе беспощадная логика, взнузданная и спровоцированная у читателя научным методом мышления, которым наполнен весь предыдущий текст, тут же ухватит автора за рукав — и волшебства не произойдёт. Нет, я не хочу сказать, что всё плохо — наоборот, всё у Игана отлично — кроме пары мелочей. Осадочек некоторой неудовлетворённости, и правда, остаётся, но, по сравнению с «Карантином», в «Отчаянии» Иган вырос на целую голову. Местами это сплошной кайф и фейерверки в мозгу, как будто ребёнка запустили в магазин игрушек или кондитерскую лавку. Иган отлично овладел искусством «сделайте мне разбегающиеся глаза». В отличие от Хайнлайна, который в какой-то момент упёрся в невозможность охватить и осмыслить расширяющийся ареал современной науки, и потому забил на НФ, Иган прекрасно имитирует энциклопедические познания и формирует в тексте ударный фронт интеллектуальной волны (что-то наподобие звуковой волны в музыке, изобретенной Филом Спектром). Он может показаться литературно-кособоким, но это не так. Это не баг, это фича, нужно просто понять, как эта птичка устроена.

primorec, 23 ноября 2014 г. в 07:39

Мне хотелось бы оставить «за кадром» чисто научно-фантастическое допущение о «практическом использовании квантовых состояний для достижения определенных целей». Как и маньяков, стремящихся в очередной раз осчастливить все человечество. Как и рассуждения о моральных аспектах совершаемого нами выбора и последствиях для Вселенной наших ежесекундных действий.

В конечном счете, все на макро и микро уровнях идет так, как положено, задумываемся мы об этом или нет. По большей части, простому обывателю все равно, кто там «размазывается», кто «схлопывается», пока все идет привычным порядком. С этой точки зрения описанный мир — лишь занятное, пусть хорошо прописанное и от того вполне достоверное, но все же фантастическое допущение.

Мне же хотелось поговорить о совсем другой составляющей повествования, которая в нашей с вами реальности уже не кажется такой фантастической, как, к примеру, лет 10-20 назад. Я хочу поговорить о модах — нейропрограммировании, до которого уже рукой подать.

Оно, конечно, чрезвычайно соблазнительно- сделать себя немного лучше. Острее память, слух, зрение, точнее реакции. Получить по-настоящему свободный доступ к информации, без медленных посредников и мучительных опытов овладения методикой, без длительных и утомительных часов обучения и закрепления.

А кто не мечтал о том, чтобы не испытывать скуку и утомление от монотонной работы, выполнения одних и тех же, повторяющихся день изо дня действий, несомненно важных, но таких удручающе однообразных, притупляющих внимание и память? Вспомните, сколько несчастий приключилось и сколько человек погибли только потому, что кто-то потерял бдительность, не выполнил инструкцию или просто устал таращиться на панель управления или в экран?

Или эта непроходящая боль утраты, преследующее чувство вины, отравляющие каждое мгновение жизни, превращающие каждый миг в ад, из которого не вырваться? Почему бы не помочь себе забыть, отодвинуть происшедшее в самые дальние уголки сознания, чтобы продолжить жить, не оглядываясь на перенесенные страдания?

Я думаю, что мы сдадимся сравнительно быстро, добровольно и массово. Уж больно соблазнительный путь, отвечающий нашим самым глубинным желаниям, нам предложат. И, думаю, положительный эффект — безопасность, покой, управляемость- перевесят негромкий предупреждающий шепоток, который будет нудно твердить об опасности. Ведь мы всегда уверены, что контролируем все последствия.

И вот вопрос. Когда мы также добровольно и массово согласимся, что есть ситуации, когда неприкосновенность личности не есть обязательное условие существования общества. Сколько времени потребуется, чтобы согласиться с тем, что вторжение в сознание не есть насилие или преступление. Это ведь так легко оправдать требованиями безопасности, законности и даже милосердия. И что это будет в результате- мягкий вариант азимовской «Профессии» или жесткий вариант «Сытина» Черри?

Вот какой аспект этого романа, который почти теряется на фоне тайны изолирующего человечество Пузыря или масштабной игры героя с вероятностями, мне хотелось бы подчеркнуть. Когда там еще прилетят к нам инопланетяне или ребята из других вероятных Вселенных, когда там на практике сможем применить законы квантовой механики — это будущее еще неопределенно далеко, но другое, то, когда сможем программировать нейроны в своих мозгах — уже вполне видимое. И думать о нем лучше уже начинать сейчас.

Corwin Morgan, 14 февраля 2019 г. в 17:08

Роман оставил очень неоднозначное впечатление. На мой взгляд, его лучше всего сформулировать так : «Город перестановок» — интересная книга с неинтересным сюжетом.

Это произведение – образец одного из тех современных НФ-романов, в которых во главе угла стоят идеи. Именно ради них что-то делают персонажи, и как-то движется сюжет. Герои – просто функции (в тематике данной книги это звучит особенно иронично), их цель проиллюстрировать идею, а дальше их судьба нисколько не волнует автора. То же и с сюжетом – это просто эволюция различных концепций. Самое удивительное, что персонажи здесь довольно подробно прописаны, в отличие от очень похожего, на мой взгляд, «Бытие» Дэвида Брина. Но такая скрупулёзность в проработке героев тоже нужна для развития концепций, а не ради достоверности или на благо атмосфере.   И всё это делало бы «Город перестановок» весьма посредственной книгой, если бы не, собственно, сами идеи.

Прочитав немало фантастической и научно-популярной литературы, всё сложнее наткнуться на какую-нибудь оригинальную, свежую мысль. Но эта книга прямо-таки фонтанирует ими. Она предоставляет интересный взгляд на природу распределённых вычислений, обработку данных, эмоции людей и логику вселенной. За развитием идей наблюдать значительно увлекательней, чем за действием героев . Такого удивительного коктейля из киберпанка, физики и философии я ещё не встречал.

Мои претензии к этой книге, в основном, субъективны. Мне кажется, что роман лишён той самой эфемерной «души», герои неприятны и не вызывают сочувствия, а магистральный сюжет нельзя назвать увлекательным. Но спустя некоторое время после прочтения, всё это забывается, а потрясающие в своей изобретательности идеи – остаются в памяти. А такое удаётся далеко не каждой книге.

.

primorec, 27 ноября 2016 г. в 07:10

Были в фантастике две темы, которые сначала шли параллельными потоками, потом начали иногда пересекаться, потом сближаться, и, наконец, слились в единый мощный поток. Виртуальная реальность и Бессмертие.

Ладно, я в принципе не возражаю против продолжения вечного спора, что же первично- сознание или материя, тем более, в последнее время, тема заиграла новыми красками в свете последних наблюдений за Космосом. Это сулит новые повороты в любимом нами жанре, если кто-то из писателей возьмет на себя труд вникнуть в научную составляющую.

Мне лично абсолютно все равно в виртуальной Вселенной я живу или материальной, кто там главный — законы физики или сознание-наблюдатель, моих проблем это не решит. На работу придется ходить и по счетам платить в любом из возможных вариантов Вселенной. Однако чисто теоретически меня всегда занимал и занимает вопрос о наблюдателях. Вот, к примеру, их несколько и у каждого разное представление, как устроен мир. И что будет, когда две точки зрения/Вселенные столкнутся? Кто будет определять дальнейший ход событий?

Кстати, это самое большое разочарование в «Городе Перестановок» для меня. Будучи редкой книгой, затронувшей эти занимающие меня вопросы, роман практически не развил эту богатую для фантаста тему. Ну, прилетели, поболтали, улетели, проиграли. Почему проиграли? Фантазии не хватило, убедительности или еще чего то? А это «чего то» и было самым интересным, но вся тема столкновения двух виртуальных Вселенных с разными законами мироздания оказалась скомканной до размера того, что было «до Большого Взрыва».

Вообще теме бессмертия в «Городе перестановок» оказалось уделено значительно больше места, хотя до сих пор не пойму, почему она стала так волновать читателей и писателей в последнее время. Люди, вы в курсе, что Вечность — это чертовски долго, чтобы все успело надоесть до смерти, которой и не дождаться? Вы представляете ситуацию, когда не тот человек оказался у заветной кнопки перезагрузки, и это длится ВЕЧНО?

Приятно, что Иган не стал приукрашивать эту часть, и новые бессмертные боги его Вселенной оказываются, по большей части, страдающими от скуки социопатами и психопатами. Трудно не слететь с катушек, когда перепробовал все. Или вечно преследуют демоны прошлого. Или количество скелетов и шкафов бесконечно.

К сожалению, стоит отметить, что и эта тема оказалась раскрытой не до конца, хотя и представляла огромные возможности для реализации разнообразных сценариев. Даже сам Город Перестановок остался почти что разовой декорацией, схематичной и бессмысленной.

Я хочу сказать, что, да, тем затронуто немерено. От исследования причин, которые заставляют нас мечтать о бесконечности, до вечной проблемы первичности бытия и сознания. Каждая достойна, чтобы ее не просто обозначили, а исследовали подробно. Каждая открывает невиданные возможности для фантастического воплощения, грозя породить новые направления и поджанры. Но вот этого как раз и не случилось. В этом случае, как и нашими теоретическими наблюдателями, чтобы родился новый мир недостаточно его просто назвать. Надо еще кое -что, чтобы закрепить результат.

Deliann, 16 ноября 2016 г. в 16:14

«Город перестановок» входит в условный цикл «Субъективная космология» вместе с «Карантином» и «Отчаянием». И если вы думаете, что от романа следует ожидать такого же научного крышесноса, как от остальных книг цикла, то вы правы. «Город перестановок» – это ядреный интеллектуальный сплав разнообразных научных теорий и гипотез.

Итак, у нас имеется несколько сюжетных линий, которые постепенно сплетаются воедино. Пол Дарэм стремится воплотить в жизнь свою полубезумную идею бессмертия при помощи создания дополнительной вселенной. Мария Делука берется за невыполнимый проект по созданию жизни в виртуальной реальности. Томас Риман ищет способ успокоения собственной совести, для чего и решается отправиться в Город перестановок. Пир располагает колоссальным количеством времени и пробует самые разнообразные варианты его коротания.

Если вы прочитали абзац выше и вообще ничего не поняли о сюжете, то прошу прощения. Роман крайне насыщен идеями и мыслями, и рассказать о нем правильно в рамках одного отзыва очень сложно. Обилие информации поначалу просто кружит голову. В книге есть размышления о теологии, сотворении мира, молекулярной физике, альтернативных реальностях, теории вероятностей, рассматриваются различные поведенческие психологии и многое другое. Я попытался написать отзыв максимально понятно для среднего любителя фантастики, не углубляясь в научную терминологию.

Если сравнивать этот роман с другими романами условного цикла Игана, то «Город перестановок» понравился мне меньше остальных. Это более медитативная книга, в ней очень мало действий и очень много размышлений. И самое главное – в ней судьба героев более печальна, нежели в «Отчаянии» или «Карантине». Книга безусловно интересная и сложная, читать ее необходимо вдумчиво, серьезно шевеля мозгами, в награду получая множество идей и философских, а также научных концепций. Но в плане сюжета «Город перестановок» оставляет тягостное впечатление. И дело не в качестве (с этим все в порядке), а в форме и содержании. Это жесткая научная фантастика, жестокая по отношению к героям.

Книгу рекомендую всем любителям твердой научной фантастики, которых не пугает необходимость серьезного обдумывания прочитанного и возможность жестокого обращения с персонажами.

primorec, 08 декабря 2014 г. в 07:53

В фантастике последних лет много о будущем. Об освоении планет, колонизации, звездных войнах. Но, как правило, ничего о том, в каком обществе нам предстоит жить. А если и рассматривается этот вопрос, то предлагаются лишь варианты уже существующих или еще хуже — существовавших — социальных решений.

Это всегда меня смущало — упорное воспроизведение пройденного. Неужели, общественные институты, форма управления, принятия решений и воплощение их в жизнь останутся прежними, когда измениться практически все: технологии и сама биология, отношения между людьми и их взаимодействие? Уже сегодня заметны изменения: сетевые и информационные технологии, биомедицина и другие достижения дают такие возможности, которые еще десять лет назад представить себе было невозможно.

Иган — редкий писатель, берущий на себя смелость рассматривать социальные и философские проблемы, которые порождают научные и технологические достижения. И не просто их обозначает — рассматривает различные возможности и варианты решений, ищет «подводные» камни и расставляет флажки, предупреждающие об опасности.

А их на нашем пути становится все больше. Казалось бы, наука и технологии должны облегчить нашу жизнь. Но они же порождают и новые опасности. «Баланс может разрушиться тысячей разных способов: появятся мутанты, искусственные жизненные формы вытиснятся природными, фаги уничтожат бактерий, климат изменится и покачнет экологическое равновесие. Весь невероятно сложный механизм нужно постоянно проверять. Его нужно понимать».

Об этом понимании во многом и говорится в этом романе. О глобальном — о Вселенной и ее законах, о том, как законы Мироздания влияют на обычную жизнь. О частном — технологиях и их влияниях на все современное общество и жизнь отдельных людей. О том, что есть цивилизация и какие пути открывают перед ней научные достижения, и стоит ли нам упорно цепляться за свое биологическое наследство в виде древних инстинктов и впечатанных в генотип программ поведения. Все это подробно, с различных позиций и точек зрения.

Все это интересно, поскольку описанное «близкое» будущее может наступить значительно быстрее, чем мы ожидаем. Но вот подача материала мне не понравилась совершенно.

Мне оказались глубоко чужды рефлексии, фобии и истерия главного героя, его метания, странные этические решения и муки самоидентификации. Меня не убедил рассказ о перерождении эгоистичного, лишенного четких моральных принципов, избалованного технологиями героя в способного сознательно рискнуть своим благополучием и жизнью «ради блага всего человечества» Создателя целой Вселенной/Большая неудача для Вселенной — Создатель — журналист! А мы то мучимся, почему все такое... э-э-э.. странное, какое оно есть!/. Как и не смогли меня увлечь проблемы взаимоотношений полов, столкновения религиозных и политических сект, терроризма, в основу которого положены философские разногласия. Все это возможно, но выведенное в первые строчки хит-парада стоящих перед человечеством проблем, воспринималось, как то, что обычно определяется, как «с жиру бесятся». Тем более, что только часть из поднятых проблем четко определены. Большинство же лишь обозначено — схематично и кратко.

Но это только часть претензии. В конечном счете, это право автора и его восприятие мира. Но вот с чем не могу согласиться, так это с без альтернативностью решений. Наличие Единственно Возможного Пути, как и Ключевой фигуры в любом ее воплощении, настораживает и ввергает в настоящее Отчаяние. Мне было бы ближе расширение возможностей и открытые пути, чем жестко застывшее и неизменное прошлое, настоящее и будущее. Хотя автор и попытался откреститься от этого — «Воспринимать единую истину ТВ можно по-разному – вариантам несть числа», но опять через абзац — «Ничто не оставалось непонятым. Никаких загадок, никакой магии». И это выход? Или это и есть Отчаяние? По мне, так вопросы порой важнее ответов, путь — достижения цели. Но это уже мое мнение и мой взгляд на Вселенную.

vla-bessonov, 01 октября 2012 г. в 13:36

«Мне снится, что у меня есть имя».

У него нет имени. Вернее, у него много имен, но это чужие имена. Чужие имена, чужие тела, чужие жизни. Он не сдается, он пытается найти если не ответ, то хотя бы намек — кто он и почему такой? Одинокий чистый разум, его существование — невыносимо надоедливый калейдоскоп тел, в которые он вселяется по непонятному и неумолимому закону. А может, его сознание тогда, в детстве, действительно «в отчаянии бросилось за помощью к тысячам детских «я», и они поделились с ним чем могли», и спасли его. Хорошо, если это так. Пусть будет так. Потрясающий рассказ об одиночестве и надежде.

artm, 25 июня 2012 г. в 02:54

На протяжении всего романа Грег Иган играет с читателем в опасную игру. И я не имею в виду посыл на грани квантового мистицизма: сознательный читатель, не забывая, что имеет дело с вымыслом, способен заглушить в себе на время чтения скептика и принять мир, каким его задумал субтворец-писатель.

Нет, опасность, о которой я веду речь — в кажущейся неуклюжести исполнения перспективы главного героя на протяжении большей части книги. Не смотря на то, что повествование ведётся от первого лица, бесстрастная рефлексия персонажа показывает происходящее в нём со стороны, объективируя сознание и делая его не более чем деталью объективной реальности. «Психологизм-то где?» — грозит в любой момент воскликнуть привередливый читатель и списать мнимый недостаток прозы на отсутствие опыта у «раннего Игана».

А зря.

Смелый автор всего лишь готовит издалека контраст между Ником из первых глав и Ником с последних страниц книги. И чем дальше ему удаётся отложить переключение между двумя Никами, тем сильнее эффект, и этим оправдывается риск на который он идёт — риск потерять читателя, который не выдержит невозмутимости героя и бросит читать на полпути к кульминации.

Читал я книгу в первую очередь, как размышление о природе и свойствах сознания. С этой точки зрения становится обоснованным и выбор сомнительной интерпретации квантовой механики — «сознание вызывает схлопывание волновой функции», и объективированное — почти препарированное, готовое к экспериментальному изучению — сознание Ника. Наиболее явным образом природа сознания обсуждается в разговорах Ника с Чунь По Квай, в то время как большая часть романа изучает её мысленно экспериментируя над нервной системой Ника и наблюдая за его реакциями на внешние и, особенно, внутренние раздражители.

Одна из затрагиваемых тем — место эмоций в природе личности — перекликается с рассказом Кордвейнера Смита «Сканеры живут напрасно». Но где Смит выбирает пронзительно истеричные интонации, Иган, избавив своего героя-рассказчика от неконструктивных эмоций, которые были бы помехой в профессиональной деятельности детектива, лишает эмоциональности и голос повествования. Ник — не первый эмоционально уравновешенный детектив: вспомним хотя бы его знаменитого коллегу, Шерлока Холмса, которого Ник «непроизвольно» цитирует — «however improbable» — дважды, чтобы развеять всякие подозрения в случайности.

Что же касается квантовой метафизики, пузыря, размазанности и разумных суперпозиций — я воспринял их как вспомогательные элементы — экзотический фон, помещенный на который наш подопытный детектив вынужден тешить нашу любознательность.

Lipka, 10 октября 2011 г. в 16:47

Почему-то Иган на просторах русскоязычных читателей недолюблен, недооценен, недочитан в конце концов. Того же Ханну Райяниеми, которого называют «новым Иганом», знают чуть ли не лучше.

Я люблю рассказы. Короткие, ёмкие, с лаконичной красивой идеей. Грамотные. Значит в данный рассказ у меня не было шанса не влюбиться с первого прочтения.

Что в нём есть?

1. Биологическая фантастическая идея. Развернутая, понятная, элегантная.

2. Религиозный фанатизм: cоциальная тема, благодатная и актуальная.

3. Научный подход. Да-да. Сердце любого математика ёкает, губы кривятся в ухмылке: если метод решает не ту задачу... надо подправить условие задачи.

Чего в нём нету: ничего лишнего.

Краткость и её брат.

Гвардеец, 06 февраля 2011 г. в 15:54

Счастлива страна, имеющая математиков, которые могут ТАК обыграть свою дисциплину в фантастической повести! Даже я, человек далёкий от математики, был поражён полётом фантазии автора! Не в этом ли и смысл по настоящему НАУЧНОЙ фантастики, чтобы будить в сознании читателя, особенно молодого, участки мозга ответственного за воображение, поиска нетривиальных подходов к решению проблем?

Раньше всё это было и в нашей фантастике, наверное не одно поколение учёных и конструкторов выросло на книгах наших авторов. А сейчас? Какой участок мозга может активировать, к примеру, бесконечная санта-барбара про Ричарда с длинными конечностями? Да и другие авторы берут в лучшем случае хорошим слогом, а о каких-то оригинальных идеях, сдаётся мне, говорить уже давно не приходится...

А Иган молодец! Арифметический телескоп, математические гранаты, сама идея противостояния двух миров, физика которых основана на совершенно разной математике — каким нестандартным и пародоксальным мышлением надо обладать, чтобы просто додуматься до этого! А он ещё и смог облечь своё научно-фантастическое допущение в оболочку острого сюжета! Просто здорово!

Единственное, что мне осталось непонятным в силу своей недалёкости в вопросе, это каким образом первобытная материя Вселенной, по Игану не знавшая математических законов и не имеющая устоявшейся физики, принимала форму той или иной стороны. На странице 50 утверждается, что если где-то были доказаны определённые теоремы информация об этом (и соответственно физические законы) распространяется со скоростью света, смешиваясь и конкурируя с другой информацией. А на странице 79 есть строчка «.. у врага суперкомпьютеры, а у нас каждый атом придерживающийся собственной версии истины уже миллиарды лет».

Получается, что мерилом всего в каждом случае является разумное существо, доказавшее ту или иную теорему, но на Земле разум появился совсем недавно. Следовательно, либо Иган подразумевает наличие во Вселенной «нашей» физики других разумных цивилизаций, либо это просто логическое несоответствие, незамеченное автором.

zmey-uj, 17 октября 2008 г. в 11:57

Написано еще просто и понятно для такого количества и уровня идей. К сожалению, после первого прочтения сюжет может выветриться из памяти, так как не вызывает почти никаких эмоциональных переживаний. Герои слишком непохожи на нас, наверное, и им зарисовка из нашей жизни не была бы близка. Это именно научная фантастика, хотя «наука» и «фантастика» здесь по отдельности, как будто два ингредиента слили в один сосуд, но не перемешали. Ингредиенты, правда, наивысшей пробы, спору нет.

При чтении возникали отдаленные ассоциации с «Городом и звездами» Кларка. И с «Солярисом» — подумалось, что герои Игана смогли бы понять океан.

technocrator, 28 января 2019 г. в 21:04

«Твёрдая» НФ тяжёлыми шагами

Идёт, сметая крепости, с огнём в очах (c)

Первое прочитанное произведение у Игана после знакомства с грандиозной по глубине идей «Космологической» трилогией. В общем-то, было мало сомнений, что и в малой форме может писать отлично (отдельные главы романов иногда сами по себе представляли сильные вещи), что и подтвердилось.

Великолепно! Всего одним фантдопущением и введением всего одного оригинального физического процесса, с ним связанного, автор выводит сюжет играть сразу на нескольких полях.

1) Околоапокалиптическая тема: меры, предпринимаемые человечеством для снижения количества жертв и для исследований в условиях непредсказуемой угрозы глобального характера

2) «Герметичные» приключения (в необычном замкнутом пространстве)

3) Психологический хоррор

4) Философская аллегория

5) Социальная составляющая: взаимодействия персонажей; диалоги, когда только один может слышать. Опять же можно отметить аллегорию, на этот раз менее явную (уловил уже при повторном прочтении):

Как бы в нарушение традиционных канонов, автор не пытается нагнетать неразгаданностью, а почти сразу же выкладывает разумную рабочую гипотезу и основные известные свойства аномалии. При этом нам понятно, насколько серьёзная общая работа людей за этим стоит.

Все разнообразные вытекающие из посылки физическо-информационные эффекты и их следствия прописаны действительно очень тщательно и увлекательно.

Отлично разъясняются моменты из теории вероятностей в приложении к самому главному: шансам на выживание.

Достойно и абсолютно без пафоса подана опасная миссия героя и работа поддержки.

К сожалению, самый драматический момент немного портит перевод: «every time they slip, every time they give ground» почему-то передано как «если догадываются немного отступить». На самом деле, ужасающий образ: представьте себя запертым в ловушке между стеной тьмы и невидимой непреходимой стеной, медленно загоняющей в угол при малейшем движении назад или проскальзывании вдоль неё... Рассказ даёт сто очков вперёд классическому хоррору, причём без привлечения мистики.

Долго колебался с оценкой, и при дополнительном осмыслении поднимаю с 9 (с плюсом) до 10 (с минусом) по совокупности достоинств. Не назову рассказ очень сильно поразившим или вдохновляющим, но это действительно НФ с Большой Буквы.

Огромное спасибо A.Ch за наводку и аплодирую за «гейзенберговскую концовку» в его отзыве :)

mikereader, 24 февраля 2018 г. в 15:09

Если взять интересную идею и обложить ее кучей псевдо-научных занудный текстов (а может и реальных, но ужасно скучных) из энциклопедии, то это еще нельзя считать фантастикой, даже научной. Я удивлюсь людям, которые ставят высокие оценки, ведь 40-50% книги занимает подобный бред:

Понять подобное в принципе невозможно! А как же тогда читать книгу, половина которой написана на другом языке? Автор мог спокойно уложить свою мысль в нормальные слова, но вместо этого принялся жонглировать всеми этими «симплектическими многообразиями моментов свободы».

Что бы это не значило...

aviraen, 29 декабря 2016 г. в 18:07

Хорошо было раньше писать научную фантастику когда наука еще на закопалась вглубь законов мироздания настолько сильно как сейчас. Тогда порог эрудированости читателя был намного ниже и практически каждый мог понять и идею автора и его фантастические допущения.

Сейчас все не так, сейчас физика, в особенности квантовая, настолько оторвалась от реальности и усложнилась что объянить ее и строить на ней сюжет стало практически невозможно. Иган попытался и сделал великолепные книги. Сложные для восприятия но просто великолепные, его квантовая, субъективная космология в трех вариантах завораживает, персонажи на ее фоне смотрятся даже еще более живыми.И при этом не смотря на всю сложность использованных концепций книги все еще остаются на приемлимом уровне для общего читателя.

Рекомендую абсолютно всем поклонникам научной фантастики в классическом виде.

opty, 27 сентября 2014 г. в 03:04

«Отчаяние» это представитель достаточно редкого на текущем книжном рынке жанра — твердой научной фантастики . Грег Иган является одним из лидеров этого направления , и это всего лишь второй официально переведенный на русский язык роман (не считая малотиражек)

Представитель очень достойный . Но ... Возможно это не совсем корректно , но мне достаточно трудно оценить этот роман без сравнения с другим произведением , которое я считаю эталонным в жанре твердой НФ — «Ложной слепотой» Питера Уоттса .

И в том и другом произведении огромное множество идей , причем достаточно сходных — гендерный трансферинг , модификации сознания , биотехнологии пронизавшие все общество , киборгизация и т.п. . Причем взгляд на эти проблемы весьма часто достаточно схож . Я почти уверен что Уоттс был знаком с этим романом и в своем произведении увидевшем свет десятилетие спустя в чем то решил поспорить , в чем то углубить а где то рассмотреть проблему с другой точки зрения . Действие в романе Игана происходит в 50-е годы 21-го века . В романе Уоттса в 80-е . Мне кажется, что если бы не Слияние, мир Игана в конце концов пришел бы к тому что показывается в «Ложной слепоте» , но по желанию автора переход в Технологическую Сингулярность перешел раньше , и в общем достаточно мягко

Но огромное количество идей заложенных в «Отчаяние» сыграло с романом и пару плохих шуток

«Алмаза» не получилось ... Количество не перешло в качество , и вопрос не в том что некоторые идеи не проработаны недостаточно хорошо , просто внимание распыляется между ними , не очень хорошо получается воспринять целостную картину .

Ну и во многом наверное дело в том что роман дошел до нашего читателя почти двадцать лет спустя после написания . При чтении постоянно ловишь себя на мысли что все это , где то , у кого то уже читал . Вопрос даже не в плагиате или в том что кто то позаимствовал идею , а в том что «Отчаянии» этих идей слишком много , и просто из статистики кто то об этом писал (рано или поздно) . Кстати собственно Слияние очень напомнило мне формирование Локона Ампары в последнем романе Сергея Павлова (изданном примерно в то же время) . Вероятность того что авторы были знакомы с произведениями друг друга нулевая .

Не смотря на отмеченные недостатки (а недостатки ли ?) , «Отчаяние» очень достойное произведение и рекомендуется к прочтению каждому любителю твердой научной фантастики

god54, 11 января 2013 г. в 18:44

Всегда интересно читать произведение, которое несет в себе два компонента. Первое — это оригинальная фантастическая идея. Второе — это хорошее литературное исполнение. В данном случае рассказ отвечает всем эти двум условиям. Оригинальная идея, хотя похожие элементы уже встречались в литературе, но их основа была совершенно другой. Литература — совершенно неспешная, почти детальная манера, красивые слова, фразы, точная передача словами чувств и состояния человека. Одним словом не раскрывая содержание можно сказать — это произведение для обязательного прочтения.

FixedGrin, 07 марта 2012 г. в 14:40

С дополнениями переработано в https://bit.ly/3vvHkeU

========================

Хорошая вещь. Посчастливилось найти в бумаге за копейки.

К сожалению, присутствует там один капитальный сюжетный ляпсус, который Иган честно признал.

«Карантин» написан раньше, чем появились работы Шора по квантовым алгоритмам факторизации, а затем Беннеттом и Вазирани было показано: квантовый компьютер, работающий с суперпозицией N квантовых состояний, выдает отнюдь не те же самые результаты, что N классических компьютеров, работающих параллельно.

У Игана

Для разных квантовых каналов коммуникации через моды

Впрочем, для дебютной книги в жанре твердой НФ, написанной математиком и убежденным сциентистом, «Карантин» был бы почти идеален. При условии, что вы готовы смириться с 1) высокоэффективной хроматографической очисткой текста от эмоциональной составляющей и 2) аскетичной камерностью обстановки, где действие, почти как в детективах клаустрофила Азимова, не покидает замкнутых помещений, обставленных однообразной мебелью, а персонажей-людей (особенно зомбированных модами верности) нелегко отличить от роботов.

sk-joker, 22 апреля 2010 г. в 16:23

   «Карантин» Грега Игана является весьма интересным представителем «твердой» НФ. Особых требований к научным познаниям читателя не требуется, но знания основ логики и физики лишними не будут. Автор грамотно рассказывает о квантовой механике, оперирует логическими понятиями — только это уже способно привлечь к себе внимание. Но, к сожалению, у нас издан (насколько мне известно) только один роман этого писателя. И это, честно говоря, меня удивляет.

   Представьте себе фантастический детектив, включающий в себе логические рассуждения и квантовую механику. И все это в мире будущего, в мире нанотехнологий — и это не просто сеттинг. Почему же в будущем, по версии Игана, активно начали развиваться нанотехнологии? Да все просто: гигантская сфера, она же «Пузырь», заключила в себя всю Солнечную систему. И людям, в виду невозможности преодолеть этот барьер, пришлом обратить внимание на более земные проблемы, в прямом смысле этого слова. Итак, главный герой — частный детектив. Анонимный работодатель поручает ему найти некую Лауру Эндрюс, исчезнувшую из психиатрической клиники. Поскольку она сама даже не в состоянии повернуть дверную ручку, то детектив приходит к выводу, что она похищена. Но в ходе расследования выясняется, что Лауре непостижимым образом удавалось сбегать из охраняемой клиники уже дважды... Чтобы найти ее, частному детективу, Нику Ставрианосу, придется приложить немало усилий, пережить множество приключений. А помогут ему в этом его собственный ум и модификации к мозгу, которыми он напичкан (фактически все что ему нужно для работы — есть у него в мозге — прямо-таки реализованный принцип omnia mea mecum porto).

   Первая часть романа похожа на классический детектив, пусть даже в необычном оформлении. Далее же главный герой разгадывает причины похищения. Оказывается, что похищенная женщина обладает некими способностями, на основе которых построен новый мод, не позволяющий «схлопывать» многовариантность событий (это «схлопывание» и было причиной возникновения «Пузыря»). Фактически, носитель мода может выбирать тот вариант событий, в котором нужное действие произошло. Как вы видите, сюжет интересен, но немного усложнен всяческими теориями. Еще один минус — многие интересные нити так и не вывели нас к чему-то, не все вопросы перекрыты ответами автора. А так вполне достойное произведение. Если не прочитаете, то ничего не потеряете, а вот если прочтете — что-то приобретете