Все отзывы на произведения Джулиана Барнса (Julian Barnes)

Ta-nusik, 31 июля 2013 г. в 00:21

Последние месяцы заняла себя тем, что читаю лауреатов и номинатов на Букер, и ей-богу, не пойму, то ли со мной что не так, то ли с Букером. Очередное недоумение — «Предчувствие конца». И ведь не просто номинант — лауреат. Может, я наивна и вообще отстала от жизни, но мне всегда казалось, что литературные премии (особенно такая «крутая», как Букер) должны даваться не только за витиеватый стиль, долгие, утомительные описания и отсутствие эвфемизмов. Кроме всех этих замечательных вещей еще должна быть идея. Должны быть открытия (пусть и маленькие), которые заставят читателя забыть моргнуть, забыть вздохнуть, забыть лечь спать. Неважно, на каком языке написана книга — идея прорезает пространство, она вне времени, она вне рамок, культур, вкусов. Она позволяет читать написанное две тысячи лет назад и удивляться, почему так до этого никто и не додумался.

С другой стороны, хочется увидеть живых людей. Сказать c удивлением: да, точно. Это так. Так оно и есть. Ну надо же — я каждый день это вижу, а сказать смог об этом только писатель N. Вот она, жизнь. Вот она, правда.

Вот такой книжный идеализм, воспитанный на классической — что русской, что зарубежной — литературе. Ну и где мы? А мы на «Предчувствии конца». Такое чувство — конца литературы. Я-то думала, что это русская литература в кризисе, это у нас все плохо. Оказывается, я ошибалась. Мировая литература вообще в кризисе, Барнс — признанный классик, обвешанный наградами, как елка — для меня это открыл.

Читая захлебывающиеся хвалебные отзывы на одном из сайтов, я недоумевала. Для меня это вообще книга НИ О ЧЕМ. Вроде поднята проблема «эроса-танатоса», но ее разрешение — просто дичь. What's the point? — спросила бы я, если б Барнс встретился мне на дороге. Да, длиииииииные описания чувств, влючая эротических (побольше подробностей про летящую вниз сперму, а то никто ж не поверит), глубокая патология отношений, истеричная потуга на психологичность. Любовь и смерть превращаются в фарс на фоне неудачной жизни главного героя. Вообще одни неудачники в романе. Такое чувство, что, разменяв 5 десяток, герои так и не вышли из подросткового возраста. И что? Чем должен обогатиться читатель? Какой урок он должен извлечь? О чем должен задуматься? О том, чтобы, пардон за мой французский, не брюхатить девиц, а еще пуще — женщин в возрасте, а если уж забрюхатил, то находить в себе силы жить дальше?

Попытка решить проблему смерти в романе — это просто цирк на конной тяге. Какие-то инфантильные (если не сказать мертворожденные) духовные искания героев свидетельствует то ли о глубокой духовной нищете автора (как отражение мира, который он представляет и из которого вышел), то ли банальной толерастией — боязнью решить проблему в рамках какой-либо из существующих религиозных систем (вдруг кто-то обидится). Без того чтобы затронуть религиозные аспекты, серьезно к проблеме смерти подойти невозможно. Именно поэтому, видимо, все рассуждения Эдриана — это рассуждения духовного Маугли. Может, для англичан это и прорыв, но для нас, извините, с нашим Достоевским и Толстым (я не сравниваю, конечно, просто это те глыбы, на которые равняется каждый уважающий себя писатель, претендующий на психологичность в своих произведениях, но такое чувство, что Барнс о них вообще не слышал) это выступление сельского клуба перед приехавшим в гости Ростроповичем.

При этом, несомненно, автор обладает талантом. Но этот факт не делает книгу лучше. Может, именно талант писателей, не могущих отразить ни правды жизни, ни ее соли, ни ее проблем (пусть даже без решений — для некторых проблем решений прсто нет) — это то самое «предчувствие конца». Если талант, награжденный Букером, выдает пустышку, что ждать от остальных?

mischmisch, 30 марта 2011 г. в 22:45

Жизнь – штука суетливая: бежишь куда-то, общаешься с кем-то… Зачем? Куда? Хочется остановиться и подумать. А еще лучше – взять в руки хорошую умную книгу в надежде, что автор уже подумал за тебя. И правда – подумал. А уж какое отношение его мысли имеют к твоей жизни – это вопрос из вопросов, даже если в книге можно найти ответ и на него, как, например, в «Попугае Флобера» Джулиана Барнса.

Это очень странная книга. Формально она представляет собой любительское исследование жизни и творчества Флобера, состоящее одновременно из массы эссе, биографических справок, отрывков из писем и записок самого Флобера. Таких книг вроде бы пруд пруди: вся серия «Жизнь замечательных людей» на этом построена. Но нет, все это обманка. За биографией писателя скрывается личность рассказчика, пожилого доктора-англичанина, всеми силами хватающегося за иллюзорную соломинку своего «странного увлечения давно умершим иностранцем», чтобы не утонуть в реальном горе после потери жены.

Но и это тоже обман. Под маской рассказчика грустно улыбается автор, стремящийся донести собственные мысли до читателя, но не надеющийся сделать это и вновь повторяющий вслед за Флобером, что «человеческая речь подобна надтреснутому котлу, и мы выстукиваем на нем свои медвежьи пляски, когда нам хотелось бы растрогать своей музыкой звезды».

Elessar, 11 ноября 2012 г. в 19:30

Сижу и думаю, за что и где тут букеровская премия. То ли штука в том, что это мой первый Барнс, то ли я просто слишком молодой и клинически наивный идиот с умильной романтической чепухой в голове, навроде Тони, каким он перед нами предстаёт в самом начале, то ли ещё что. Но так или иначе, ситуация такова: парня-романтика бросает девушка. При этом уходит к его лучшему другу, который для героя что-то вроде иконы/образца для подражания. При этом секса у них не было. От слова совсем. На этом моменте герой решает, что жизнь не удалась и остаётся только лечь и умереть. Умереть, слава богу, не получилось, но вся дальнейшая жизнь оказалась отравлена и вконец поломана. Серьёзные комплексы взаимоотношений, боязнь сильных чувств, все дела. Через сорок лет у вроде бы благополучного уже не юнца Тони, а эсквайра Энтони Уэббстера вроде бы всё уютно и славно, но жизнь не удалась и зря. А потом в размеренное существование Энтони вламывается окровавленный призрак друга-суицидника и больная на голову та самая бывшая и последняя его любовь. И тут начинается драма. Мне физически больно было это читать. Бедный Тони, бедный Энтони. Почему эти твари просто не могут оставить его в покое, а? Почему он сам не остался в стороне, пока была возможность? Они ему сорок лет назад душу живьём вынули и на куски разбили, а он так и не научился ничему. Это что, стокгольмский синдром в терминальной стадии? Или (и тут мне по-настоящему стало страшно, уже за себя) закономерная эволюция всех романтиков?

Роман жесток. И это не показная, антуражная драматичность или стилизация. И даже не грубое тыкание читателя носом в живописания физических страданий и унижений. Настоящую нежность не спутаешь. Ни с чем, и она тиха. Спустя почти век Барнс вытаскивает на наш суд тихую агонию, такую же настоящую и такую же неподдельно узнаваемую. Депрессивно, безысходно и с шокирующими секретами прошлого. Ода растраченной впустую жизни номер сколько-то там плюс довольно занимательные рассуждения о времени. Письмо Тони Адриану — превосходный образец вербального насилия. Про Лагранжа и Витгенштейна хорошо, про Веронику и она-его-сестра — не очень. От впечатления, что это высокоинтеллектуальный пересказ клинического случая, когда неудачные первые отношения ломают веру в любовь и жизнь, спасает опять же явно-неявное цитирование Витгенштейна по поводу и местами даже без. Видимо, такой тренд. Именно все эти необязательные для магистральной сюжетной линии построения на тему логики чувств и спасают роман. Сверхновая эмоций, когда время и память, соединясь, становятся историей, прошлым, бесконечно более далёким, чем тускло мерцающие на мутном сером небе звёзды. Биение времени в унисон пульсу, твоего времени, времени-внутри, времени, превращающего минуты в эоны, разделяющего тебя и счастье километрами холодной безжизненной пустыни. Барнс умён, Барнс безжалостен, Барнс жесток. Стирая и заново набирая эти строки, срываясь на бессвязную высокопарную эмоциональную чушь, язвительным ёрничаньем пытаясь уговорить себя, что «Предчувствие» — всего лишь затянувшееся упражнение в интеллектуальной риторике о времени и больше ничего, я выдаю свой страх. Страх того, что может сделать с человеком жизнь просто за то, что он верит в любовь. Никогда не знаешь, что на самом деле делают с тобой книги вроде «Предчувствия»: то ли предуготовляют к неизбежному, то ли отравляют сомнениями лучшее, что осталось, есть и вообще может быть. Барнс слишком жесток или слишком правдив. И я не знаю, что хуже, и не дай мне бог узнать наверняка.

Siroga, 29 марта 2012 г. в 20:13

Это первое мое знакомство с Барнсом. Прочитал книгу не заглядывая в аннотацию и был приятно удивлен. Это теперь я знаю, что автор трижды номинировался на Букер и в 2011 на четвертый раз, наконец, получил эту премию и что это не лучшее его творение. А еще сейчас я знаю, что «Дикобраз» написан в 1992 и опубликован на русском в 1995 в журнале. Тогда почему-то произведение прошло незамеченным. Видимо, Барнс немного забежал вперед, события были слишком свежи и раны глубоки – непонятно как отнестись к тексту и по какой шкале оценить.

А повесть хороша. Написана отличным языком: образы, сравнения, ситуации – всё близко, узнаваемо, бьет прямо в десятку. Трудно оторваться. Пусть в книге описана не реальная постсоветская страна, а собирательный образ (правда, от Болгарии там больше всего), так даже лучше. Каждый читатель, хоть немного изнутри знакомый со временами перестройки, узнает или мавзолей, или монумент советским воинам «Алеша», или талоны на продукты, или, может быть, плановое отключение электричества…

Да, Барнс написал именно об этой смутной эпохе. В столице некоторого государства после того, что не принято называть революцией, новый генеральный прокурор судит бывшего коммунистического лидера и президента – вот, собственно, и весь сюжет. Какой-нибудь американский сценарист слепил бы из этого однозначную черно-белую политпропаганду. Но нет, для такого продукта Барнс слишком хороший писатель. Он все же сделал конфетку. По ходу повествования автор умудряется заставить читателя сочувствовать то обвинителю, то обвиняемому хотя бы потому, что суд оказывается еще и личным столкновением этих двух человек. Оказывается, у каждого из них есть скелеты в шкафу и на самом-то деле обвинитель Петр Солинский – зеркальное отражение экс-президента — колючего, не дающегося в руки дикобраза Стойо Петканова. У них даже имена почти зеркальные, и итог суда, как ни странно, для обоих практически одинаков.

Слышал о том, что хоть как-то объективно можно оценивать явление по прошествии лет двадцати. По прошествии именно двух десятков лет со времени написания книги, могу заметить, что Барнсу удалось абсолютно адекватно оценить события и явления еще происходившие тогда. Доказательства? Суды над Чаушеску, Ярузельским, Милошевичем довольно похожи на тот фарс, что воплотил в «Дикобразе» Барнс. Воплотил без передергиваний, обобщений и огульных обвинений за что ему отдельное спасибо. Записываюсь в ряды почитателей.

Lion0608, 03 июля 2011 г. в 16:27

Позволю себе наглость, и повторю свой отзыв, уже опубликованный на форуме. очень хочется поделиться впечатлением об авторе, который для меня стал самим олицетворением английского юмора — тонкого и ироничного.

Если бы Вы были удачливым английским бизнесменом и гениальным стратегом, в поисках способа увековечивания своего имени в истории, Вы бы наверняка затеяли грандиозный политико-коммерческий проект. Точно так же поступает и сэр Джек, этакий английский олигарх. Он замахнулся не менее как на создание на острове Уайт (одном из островов близ Англии) нового государства — Диснейленда, в своем роде, эксплуатирующего ту смесь легенд, традиций и черт характера, которые составляют понятие «настоящая Англия». Естественно ему это удается. Остров Утопия не только создан, но и процветает. Именно потому, что не копирует в деталях великую державу. Отнюдь.. Оный Диснейленд основан на стереотипном восприятии Англии среднестатистическим обывателем, на коротеньком списке позиций в 20, куда, конечно, входит королевская семья, Робин Гуд, красные автобусы..). Продается симулятор, комплекс мифов империи! Слоган предприятия — «Вы движетесь — а мы уже пришли!» «Англия, Англия» — сатирическая антиутопия (действие происходит в ближайшем будущем), в которой все английские «традиции» окарикатурены до пародии на самих себя: Робин Гуд у Барнса — расист и гомофоб, бифитеры вымогают у туристов деньги и даже Ее Величество состоит на секретной службе у хозяев фирмы.

Старая замшелая Англия, не выдержав конкуренции со своей молодой соперницей, приходит в упадок и возвращается в век феодализма в отдельно взятой стране. Причем все это происходит в полном согласии партии и народа. В итоге, если первая история выглядит забавным и остроумным курьезом, то вторая полной нелепостью. Вот кажется и антутопия подоспела, на смену так лихо закрученного утопического проекта.

Барнс и в этом произведении остается верен своей, ставшей уже знаменитой барнсовской иронии. Она возникает в результате отстранения — в тот самый момент, когда писатель абстрагируется от общепринятой интерпретации того или иного факта и как будто бы смотрит на мир со стороны. Именно такой взгляд дает ему возможность представить привычное и стереотипное в необычном свете.

Кому может понравиться? Заинтересованным самой Англией, альтернативной историей, игрой в постмодернизм и тем, кто любит слог Барнса.

mischmisch, 07 ноября 2010 г. в 16:52

«В Китае лимон — символ смерти,« — пишет Джулиан Барнс в одном из рассказов, входящих в сборник «Лимонный стол». Зная это, уже сложно радоваться яркости ядовито-желтой обложки книги, украшенной ломтиками этого кислого плода. Прочитав сборник, уже сложно понять рецензентов, пишущих, что каждый из рассказов — «жемчужина неподражаемого барнсовского юмора!» Да, жемчужина. Но называть юмором лимонный сарказм автора — это такая же неподражаемая ирония.

Герои большей части рассказов сборника — стареющие люди или люди, уже перешедшие возраст подведения итогов. Физиология и психология старости отражена автором настолько осязаемо, что даже самые нелепые и смешные поступки персонажей вызывают не улыбку, а оторопь, переходящую в лучшем случае в сострадание и светлую грусть.

Я полгода читала эту книгу, потому что нельзя проглатывать подобные рассказы один за другим. Во-первых, необходимо время для их осмысления. Во-вторых, необходимы силы, чтобы вновь погрузиться в совсем не простую атмосферу этих произведений.

И не даром лейтмотивом последнего рассказа сборника звучит фраза: «Подбодрись! Смерть уже за углом!»

kerigma, 29 августа 2015 г. в 14:51

Насколько мне кажется, обычно такие истории о Проектах — которые поначалу кажутся безумными, а потом внезапно завоевывают дикую популярность — заканчиваются крахом этого Проекта. Взлет и падение, внезапный успех чего-то безумного сменяется обычно либо усталостью самих создателей Проекта, либо накопившимся энтропийным грузом, проблемами в коллективе, неуплаченными налогами, иссякшим творческим потенциалом. И «Сага» Бенаквисты, и «Парк Юрского периода» — примеры в данном случае из одной серии.

С Проектом «Англия, Англия» все должно было случиться именно так, и звоночков на этот счет по тексту множество: и вживающиеся в образ актеры, и «крестьянские восстания» в среде руководства. Все должно было бы развалиться рано или поздно — и, действительно, развалилось, только в другом месте.

Удивительно, как Барнс переходит от довольно занудного рефлексирующего реализма к полнейшей фантасмагории — при этом столь же занудной и рефлексирующей, умудряясь ни в чем не изменить первоначально взятому тону. Его слог остается столь же спокойным, в тексте столько же шагов влево и вправо, фрейдистских экскурсов в детство героев и рассуждений и в то время, когда Марта Кокрейн еще только устраивается на работу, и в то время, когда экономика и политика современной Англии окончательно рушится. Не то чтобы некоторое занудство и рефлексия в данном случае были недостатком: учитывая писательский талант Барнса и прекрасное чувство юмора (а также отличный перевод), это скорее достоинство. Чтение его текста доставляет удовольствие как процесс, и дело не столько в красотах слога (если брать для сравнения Набокова и тд, к примеру), сколько в уме. Барнс очень умный и наблюдательный автор, этого не отнять, причем наблюдает он, видимо, за собой — поскольку из наблюдения за другими нельзя сделать настолько точные и суровые выводы в классической области самокопания и рассуждения о собственной жизни. С несколько мрачным юмором, но общим принятием себя. Это ужасно мило даже вне контекста какого-либо сюжета.

Хотя сюжет и сам очень хорош. Некий могущественный английский бизнесмен решает развивать направление туризма, но не на пошлом местечковом уровне отелей и туров, а глобально. Приобретает остров Уайт и начинает строить на нем эрзац-Англию, которая объединяет все традиционные английские достопримечательности в одном флаконе и на шести сотках. Как бывалый путешественник, готова признать, что идея не лишена привлекательности — мне бы лично очень хотелось посмотреть на Миланский собор так, чтобы при этом не иметь дело с миланским метро, а также толпами афроитальянцев, которые атакуют тебя каждые пять метров со своим бросовым товаром. Все достопримечательности в одном месте, и место это полностью создано для удобства туристов, а вокруг — не обычные местные обыватели, которые спешат на работу, в гробу видели этих туристов и вешают свои трусы нечеловеческих размеров сушиться на веревках, протянутых через главную улицу. Вокруг (предыдущее предложение вышло слишком длинным) — специально обученные актеры, представляющие на забаву туристов различные жанровые сценки, причем все в интерактивном режиме. Честно говоря, мечта просто, а не Проект. Но вот тут-то и начинается фантасмагоричность, потому что Проект не просто удалось реализовать — а еще ровно так, как задумано его самоуверенным создателем. Истинная же Англия, потеряв основной источник своего дохода, пришла в полнейший упадок и вернулась если не к новому Средневековью, то к новому Новому времени. Деиндустриализация, «рожь, вот это все» (с). А эрзац -Англия, Англия процветает.

Очень хорошо в романе то, что, хотя сюжет базируется на становлении и успехи Англии-проекта. в тексте куда больше человеческой составляющей, чем можно ожидать. Не в смысле каких-то особых гуманистических достижений, а в смысле, что Проект показан глазами очень живых, очень несовершенных людей, на взаимодействие которых интересно посмотреть. История главной героини, Марты, больше, чем история Проекта — и вот в ней-то как раз формально есть «взлет и падение», но в человеческом измерении становится уже совершенно неоднозначно, была ли точка взлета (когда Марта возглавила Проект) настоящим взлетом, и наоборот.

Наконец-то у меня дошли руки до Барнса; что скажешь, он очень хорош — и куда более хорош своим слогом, чувством юмора и манерой повествования, чем единичным сюжетом, кажется.

Хойти, 03 ноября 2011 г. в 21:52

Книга более чем странная, но талантливая необыкновенно. Это редкий случай «надтекста», а не сборник новелл, как кажется на первый взгляд. Будь объём более впечатляющ, можно было бы назвать мега-романом. Не то... Отдельные новеллы рифмуются между собой, как строчки в стихотворении; звякают звоночки сквозных образов: море, Ноев ковчег, древесные черви... Чисто постмодернистский «Безбилетник» сменяется псевдодокументальным рассказом «Гости» (о современных пиратах-террористах), а он, в свою очередь — стилизацией под средневековый документ о суде над животными... Мне больше всего понравились «Кораблекрушение» (почти искусствоведческое исследование о плоте «Медузы» и картине Жерико) и «Вверх по реке» (мини-роман в письмах о человеке, меняющемся при погружении в дикую природу; финальный «твист» вышибает слёзы).

Удивительная книга!

ivan2543, 08 марта 2013 г. в 19:05

Автору, конечно, виднее, но «История мира в 10 1/2 главах» все же, скорее, сборник рассказов, чем роман. Единого сюжета у него нет – едина только тематика. Причем, это не просто история мира – это история мира, увиденная через миф о Всемирном Потопе.

Вообще, нужно сказать, что само словосочетание «истории мира» у Барнса наполнено негативным смыслом. Он вкладывает в него смысл негативного опыта человечества; синонимом «истории мира» в этом случае могли бы стать «всемирный закон подлости» и «энтропия». Герои Барнса – это люди в борьбе с историей, противящиеся тому, как было, обычно бывает и будет происходить в дальнейшем, если ничего не менять.

Исток этого зла Барнс видит безжалостном мифе о Великом Потопе – этот миф становится для автора иллюстрацией принципа «наказания невиновных, награждения непричастных» — то есть того, что в большинстве случаев происходит в человеческой истории (и особенно в общественной жизни). Отталкиваясь от жизненных впечатлений, он рисует Ноя своего рода мистическим карьеристом и приспособленцем (глава «Безбилетник»), ведь выживают в человеческом обществе далеко не самые достойные (глава «Три простых истории»). Исход ветхозаветного сюжета видится автору страшным обманом – слишком много мы знаем о несправедливости, чтобы надеяться на ее поражение. Ироничен и намек, что, если бы Ной и правда был святым, то современное человечество унаследовало бы его черты; это, конечно, скорее мрачная шутка, но в ней есть и метафорический смысл.

Наследие «логики Потопа» по Барнсу – фашизм (глава «Три простых истории») и терроризм (глава «Гости»), глумливое насилие сильного над слабым и подлое насилие слабого над сильным. Логика тотального искоренения ведет к эскалации насилия и втягиванию в него множества людей, никакого отношения к этим конфликтам не имеющих и иметь не желающих.

Важна в романе и экологическая проблематика – ведь логика потопа применяется и к природе. Животные интересуют человека, только если приносят пользу или эстетически приятны (глава «Безбилетник»), в противном случае человечество легко может их обречь на вымирание – или хотя бы попытаться, если не имеет подходящих средств (глава «Религиозные войны»). Ну, а уж когда средства появятся, то и полезность уже не помеха для машины уничтожения – ведь радиоактивное мясо можно «толкнуть» на рынке подешевке (глава «Уцелевшая»). Ну, а что будет с теми животными, которым на корм пошли радиоактивные олени, и что будет с людьми, носящими мех тех животных – какая же разница? Ведь после нас всегда будет Потоп.

Ковчег для Барнса – это и модель общества, ведь вся наша планета – своего рода Ковчег. Пожирание сказочных животных на Ковчеге Ноя перекликается с каннибализмом на плоту «Медузы» (глава «Кораблекрушение»). А отвергнутые евреи на «Сент-Луисе», обреченные вернуться в Европу, накрытую тенью нацизма – это уже Ковчег в Ковчеге, которому нет спасения, ибо законы Истории мира действуют повсюду.

Повторение истории по Энгельсу – еще один мотив «Истории мира...» Лоренс Бизли – жалкое подобие мифического сверхприспособленца. Причем повторение скрывает в себе другое повторение – Бизли тоже дважды совершает подлог. Один раз – чтобы сбежать с «Титаника» настоящего, второй – чтобы проникнуть на «Титаник» киношный (глава «Три простых истории») То есть трагедия не просто дублируется фарсом – она перерождается в фарс, который вновь может стать трагедией. Что и происходит со съемочной группой в Амазонии – несостоявшаяся трагедия на реке лишь перенесена на несколько веков (глава «Вверх по реке»).

Религиозный фанатизм, как разрушительная сила Истории мира – еще одна тема романа. И в его основе лежит все та же логика Потопа – наказания, никак не соразмерного преступлению. Для фанатика справедливость – это уничтожить целую деревню со всеми обитателями и монастырь в придачу только за то, что они дерзнули пить вино из запретных виноградников Ноя (глава «Гора»). И здесь трагедия оборачивается фарсом – останки безумной мисс Фергюссон, в конце концов, современный юродивый всерьез считает останками Ноя; из паломника она невольно становится объектом паломничества (глава «Проект «Арарат»).

Иона во чреве кита – другой сюжет, парадоксально напоминающий сюжет о Ковчеге и зловеще пародирующий его (глава «Три простых истории»). Один человек в утробе чудовища, отрезанный от мира, но спасшийся, в конце концов, из бездны – как и Ной. И китов в романе вроде бы три, как и положено – кроме ветхозаветного, «Титаник» и «Сент-Луис». Но чем не кит – плот «Медузы», переваривающий своих жертв? И лодка, уносящая одинокую женщину от цивилизации навстречу Природе – это кит, который заставляет ее разум вариться в собственном бреду, или Ковчег, с которого начнется новая жизнь? (глава «Уцелевшая») Где зло и гибель – на борту или за бортом?

Ковчег-оборотень, чудовищный кит – вот что такое История мира. Современный человек знает, что окружающее может быть не тем, чем оно кажется – и парадоксально нагромождает все новые и новые иллюзии вокруг себя. Что-то приобретая, мы всегда что-то теряем. Актеру-путешественнику индейцы кажутся простыми и бесхитростными людьми; но он не в силах представить, какие извращенные результаты может дать эта простота в столкновении с европейской сложностью (глава «Вверх по реке»). Инсценировка и трагедия меняются местами, и события становятся только репетицией грядущего кошмара. Вывод – нельзя жить бесконечным повторением прошлого, уподобляясь живущему на кладбище.

Противопоставлена Истории мира любовь – сила, противодействующая разрушению, направленная только на созидание. У Барнса даже неразделенная любовь спасает человека (глава «Уцелевшая»). Почему же только в загробном мире он не видит места любви (вопреки Данте)? Не это ли рано или поздно приводит души к самоуничтожению (глава «Сон»)?

О главе «Сон». В ней упоминаются герои предыдущих глав, но мотивы романа несколько ослабевают – посвященная не жизни и истории, а смерти и вечности, она стоит особняком. Пожалуй, это наиболее эффектное воплощение идеи о том, что человек не видит смысла в жизни без трудностей и опасностей. И, несмотря не несколько примитивный подход, эта глава оставляет очень сильное впечатление.

Достоинства произведения:

оригинальная композиция (признаюсь, романы в рассказах – это моя слабость);

серьезное философское содержание;

психологизм;

интересная образная структура, символы и метафоры, как связующая сила произведения.

Недостатки:

слабая связь глав-рассказов, все же это скорее цикл рассказов или сборник, чем роман;

очень скучная «Интермедия», философия в чистом виде, помноженная на мутные личные воспоминания особенно плохо воспринимаются после увлекательной главы «Вверх по реке».

Итог: «История мира в 10 1/2 главах» – до некоторой степени, богоборческий роман. Барнс, разрушая мифологию Ветхого Завета, невольно повторяет то, что делал Христос, возвещая торжество Благодати над Законом. Атеистам и верующим можно спорить, где здесь фарс и где – трагедия. Реалисты же помнят, что во дни Потопа с Ковчега бежать некуда.

ivan2543, 01 февраля 2013 г. в 01:09

«Религиозные войны» — презабавнейшая стилизация под протокол средневекового судебного заседания. Автору еще при написании рассказа «Безбилетник» не давала покою мысль о том, как на Ковчег попали и как там выжили очевидно вредные для человека животные. По Барнсу, древесные «червячки» попали на Ковчег нелегалами, и, невидимые, развивались в деревянные конструкциях. Но спасение от Божьего гнева и человеческого прагматизма оказалось временным, люди вновь ищут религиозное оправдание своему потребительскому отношению к Природе.

Сам рассказ – замечательный риторический поединок между обвинителем и защитником «козявок». Начинается он с апелляций к Библии и ироничных воззваний к здравому смыслу противника, а заканчивается едва ли не взаимными обвинениями в ереси. По нему видно, как средневековый человек пытается понять Природу, применяя к ней те же категории и понятия, что и к человеческому обществу; неудивительно, что этот подход приводит к печальному результату. Изменилось ли что-то в наше время?

Итог: «Религиозные войны» — отличный пример литературной стилизации. Стилизация здесь не является самоцелью (как в недавно прочитанной «Дочери Сов» Нила Геймана), она только позволяет показать преемственность и традицию, создает переход от эры мифов («Безбилетник») к эпохе бюрократизованной религиозности. И это средство здесь подходит вполне.

kagury, 27 октября 2022 г. в 22:07

Пусть вас не вводит в заблуждение уютная картинка с обложки, изображающая уходящую куда-то в глубину полей дорогу, сразу за деревянными воротами в типичной невысокой каменной ограде (ну прямо иллюстрация к добродушным рассказам Хэрриота). Этот кусочек «старой доброй Англии» имеет примерно такое же отношение к содержимому книги, как тарелка с овсянкой к современному Лондону.

В двух словах суть рассказанной истории такова. Жил был некий талантливый бизнесмен сэр Джек Питмен, не без странностей, но в целом дядька вполне приемлемый. Он глава довольно крупной корпорации, и может позволить себе массу разных капризов и выпендрежей. Однажды он решает создать необычный туристический проект – собрать на небольшом пространстве все, что ассоциируется у людей со «старой доброй Англией. Все эти ассоциации (50 штук) приводятся в виде длинного списка, где под №1 идет королевская семья. Сэр Джек подбирает неплохую команду, лидером которой довольно быстро становится «штатный циник» — Марта Кокрейн. Эффектная, умная и наглая. Впрочем, с этой девушкой мы познакомимся еще в первой главе, где она была милым и немного несчастным ребенком, половину детства перебиравшим пазл «Графства Англии» и раздумывавшей о том, подонок или тряпка был бросивший их отец.

Сказано – сделано. Куплен небольшой островок в районе Ла-Манша, построен Бекингемский дворец в половинном масштабе, переселена туда королевская чета, которая (или их дублеры – все равно никто не видит разницы) каждое утро появляется на балконе, чтобы помахать ручкой всем желающим; на острове завели собственного Робин Гуда, его стрелкам выдали настоящие луки, по дорогам запустили двухэтажные автобусы и кэбы, в пабах за настоящие железные монетки можно получить пинту правильного пива, а заодно поболтать об урожае с местным пастухом, который вот только что пас коров невдалеке. Интересующиеся историей могут в любой момент рассчитывать на беседу с талантливым рассказчиком – историком Максом в сопровождении чая по девонширски (правда, почему-то успехом пользуется только чай) и т.д. и т.п. Маленькая копия большой Англии. Эдакое государство в государстве. Практически построенное только на экономических началах и лишенное всего, что может помешать развитию бизнеса (например, детей, стариков и прочих иждивенцев выселили с острова чуть ли не в первый день; больниц здесь нет – все нетрудоспособные граждане быстренько отправляются в госпиталь, т.е. – вон с острова). Процесс создания этой Англии, Англии сопровождается небольшими эссе о роли копий и подделок в современном мире, уместности наличия женщин в команде Робин Гуда, и прочими рассуждениями на бесконечные темы, то с философским, то с историческим акцентом, и даже чаще любопытными, чем занудными. Время от времени текст оживляют довольно-таки хорошо написанные эпизоды взаимоотношений Марты с Полом (еще одним сотрудником сэра Джека – ловцом его случайных мыслей).

Казалось бы, неплохой сюжет, достойная начинка: немного философии, капелька любви, блеск изящных фраз, умело разбросанных по тексту …. Но как ни странно, при всем этом, в целом книжка скорее унылая, чем увлекательная. Реализация замысла навевает стандартную фразу «тема не раскрыта». Словно в дешевую пластиковую оправу натыкали драгоценных камней. Есть очень неплохие места, но нет цельности. Несмотря на небольшой объем, читается не без труда. Подозреваю, что отчасти такое восприятие связано с не очень хорошим переводом, но почему-то больше похоже на то, что не только Остров – подделка под Англию, но и книжка — подделка под талантливую прозу.

sindefara, 02 октября 2022 г. в 03:16

В этой документальной книге три основных персонажа — удалой бонвиван, гинеколог и любитель женщин врач Поцци и два гея — граф Робер де Монтескью и князь Полиньяк. Их объединила светская дружба и общая поездка в Лондон. Название книги — от заказанного Поцци английскому художнику Сардженту портрета Поцци в роскошном алом халате. Вообще тема отношений Англии и Франции — одна из ключевых: Барнс высмеивает национальные предубеждения, стереотипы, связанные с «развратными» французами и «уродливыми» англичанками. В основном этим «Портрет мужчины в красном» и запоминается (а также стойкой ненавистью Барнса к Оскару Уайльду))

Для меня самой интересной в книге была фигура Робера де Монтескью, прототипа героя романа Гюисманса «Наоборот» Дез Эссента и персонажа «В поисках утраченного времени» Пруста — барона де Шарлю. Мне понравились рассуждения автора о взаимоотношении Монтескью и с книгами, где был увековечен его образ, и с их авторами (в частности, с Прустом, которого он знал чуть ли не с детства). Увлекательно обрисован вечный соперник Монтескью и завистник, романист Жан Лоррен.

В целом как нонфикшн — имхо, очень средне. Барнс пытается дать картину светского общества «Прекрасной эпохи» до Первой мировой, но ничего особенного как в нарисованной им картине, так и в мыслях автора по поводу биографического жанра здесь, на мой взгляд, нет.

А для романизированной биографии у Барнса слишком мало эмоциональных точек соприкосновения с Поцци. Ведь доктор Поцци старался сделать как можно более комфортным пребывание женщин в гинекологических клиниках, делать лечение более доступным, сохранять жизнь как можно большему количеству пациенток с помощью и усовершенствования гигиены, и более отточенной техники операций, и послеоперационного ухода. (Кстати, граф Монтескью в обмен на оказанную услугу попросил Поцци бесплатно принимать пациенток, которых он к нему пошлёт: великодушный поступок, особенно если вспомнить, что граф был геем).

Барнс же к рассказу о достижениях Поцци в медицине почему-то постоянно примешивает фантазии о романах докторов с пациентками и прочие рассуждения, которые даже повторять не хочется. В целом, на мой взгляд, «Портрет мужчины в красном» оказался не самой удачной книгой для знакомства с Джулианом Барнсом, и я вообще не поняла, зачем он его написал. Пошутить про англичан и французов? Сказать сто раз, что многого об исторических деятелях нам знать не дано? Загадка, в общем.

vfvfhm, 26 октября 2018 г. в 23:47

Могучий роман скромного объема!

Первая книга Барнса, которая привела меня в восторг. До этого читал его ранние романы, не особо впечатлившие. Ну, хороший писатель, мало ли таких...

А это шедевр политической мысли! Просто не верится, что в начале 1992 года можно было написать и опубликовать такую книгу. Это даже трудно комментировать, нужно просто читать. Каждая строка не в бровь, а в глаз. Либеральный фашизм, предательство партийной верхушки, Горбачев, Перестройка, психология масс Восточной Европы эпохи крушения Варшавского договора, лицемерие и хищничество Запада и тд и тп. Тут каждая страница настолько плотно насыщена идеями, психологией, историей, что просто шапкой пот утираешь, читая. Все эти темы настолько точно и правдиво стали обсуждаться только после 2008 года, а Барнс все понял сразу и сумел сформулировать четко, ясно, емко.

Они предали советскую власть потому, что она заставляла созидать, а хотелось воровать и валять дурака. Горбачев продал свой народ и братские народы за фото на обложке Тайм. на смену коммунизму всегда приходит фашизм, Ельцин фашист (почти за два года до октября 1993 года диагноз поставлен!) и тд и тп.

При этом роман строго полифонический, от себя Барнс ничего не вещает. Все проговаривают герои, которые настолько точно выписаны, настолько все эти мнения им имманентны, что это потрясает глубиной.

И — главное. В эпоху мирового крушения левой идеи Барнс открыто и громко заявляет о неизбежной победе коммунизма и о неизбежном же крахе капиталистической системы. Как такое могли напечатать в либерально-ельцинистском ИЛ в 1995 году, ума не приложу! Не удивительно, что три книжные публикации последовали только в 2010-х, когда даже до тупых вроде меня дошло, какой исторический шанс мы про... проморгали. Единственно, что утешает, финальные мысли бывшего Генсека Стойо Петканова. Это был только первый прыжок до неба, будет и другой — победный!

Всем людям левых убеждений читать и читать! Роман подводит важные итоги и вселяет надежду.

roypchel, 14 февраля 2017 г. в 22:22

Букеровская премия 2011 досталась живому классику английской литературы Джулиану Барнсу. И это очень спорный выбор. Очень короткий роман на тему чего-то упущенного, потерянного, некой детали, без которой пазл распадается, и что-то важное ускользает от тебя. Снова.

Главный герой книги — Тони Уэбстер, ничем не примечательный англичанин на седьмом десятке лет, вспоминающий свою юность и яркие эпизоды своей жизни. В школе у Тони было трое друзей, среди которых самой яркой личностью и интеллектуалом был Адриан, а в институте Тони встречался с неординарной девушкой Вероникой. После расставания с Вероникой Тони узнает, что она начала встречаться с Адрианом, который через некоторое время кончает жизнь самоубийством. Попытка разобраться что к чему приводит к странному микрокатаклизму: время словно начинает течь вспять — как вода в реке во время прилива. Прошлое, надежно похороненное на заднем дворе памяти (или вовсе стертое), вдруг возвращается; старость оказывается не надежной психической гаванью, а беспокойным, дискомфортным, хуже юности, возрастом.

«Предчувствие конца» — одна из тех редких книг, которые помимо того, что неинтересны по содержанию, еще несут и определенную псевдо-философскую нагрузку. Кроме того, Барнс пишет легко, лаконично и красиво, отчего производит впечатление льющейся воды. Вот это желание прыгнуть выше головы (извините), сдобрить якобы интеллектуальными размышлениями на высокие темы — очень видно и очень раздражает. Книга для автора посредственная, а «Букер» больше за общие заслуги.

MarchingCat, 13 июня 2016 г. в 19:15

Не буду говорить о замечательном языке и ироничной манере письма Барнса. Об этом все в курсе, в романе всё это в наличии. Скажу о другом.

Помнится, когда читал в первый раз, будучи молодым и не шибко начитанным — просто понравилось. Кстати да, как раз-таки ироничностью текста. Ныне вот перечитываю книги Барнса и уже с высот тысяч прочитанных книг и сотен написанных себе на память отзывов на разные книги, хочется сформулировать чуть шире, чем просто «мне это нравится».

Кроме названных иронии и языка автора, в романе очень и очень цепляет форма подачи и получившийся результат. Ведь что такое постмодерн, ну по-простому если сказать? Неформат. Вот. Более неформатной биографии реального лица я в своей жизни не встречал. Барнс подаёт нам жизнь Флобера через набор самых неожиданных призм. От попугаев, которых Флобер встречал на жизненном пути до роли железных дорог в жизни автора. Вплетает по ходу повествования авторские рассуждения о критиках Флобера, личные впечатления, жизненные параллели Флобера и его коллег, ироничный анализ фрагментов произведений с переносом их на события в жизни автора, и многое другое.

В книге много Флобера. Несмотря на то, что Барнс почти не противоречит строгим формальным биографиям Флобера, восприниматься тот начинает по-другому. Более живым что ли. Даже что-то из его текстов перечитать захотелось. Не потому что когда-то понравились (как раз, наоборот, мне Флоберовские вещи в своё время «не покатили», лишь через силу, для самообразования), а чтобы взглянуть на его тексты теперь через призму такого живого рассказа Барнса.

И, конечно, в книге много и самого Барнса. Для биографии другого автора — даже, возможно, слишком много. Через его иронию, через возражения и упрёки критикам, через оценку событий (выражаемую не прямо, а тональностями и степенями иронии), мы чётко видим отношение автора к... нет, не к Флоберу. К жизни. К чёртовой прорве жизненных явлений.

Финал с музеем попугаев замечательно подводит под всем этим черту. Лично мне при сегодняшнем прочтении финала сразу вспомнилась строка из «мэрфологии» — «Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который поймет вас неправильно.». И это действительно так. Где-то я Барнса не понял. Где-то я с ним не согласен. Где-то даже категорически несогласен (ну например там, где он иронизирует над преподавателем Оксфорда, критиковавшем Флобера за неточность к деталям — хотя, возможно, что и тут именно тот случай, когда я не понял истинную мысль Барнса). Но я благодарен автору за время, проведённое с этим романом.

И не смотрите под спойлер. Там не спойлер. Там хуже. :)

evridik, 02 сентября 2013 г. в 14:13

«Англия, Англия» – следствие заикания? Нет, всего лишь уточнение: не просто Англия, а уж такая Англия, что прямо Англия, Англия.

Кому, как не Джулиану Барнсу, писать о родной стране в полусерьёзном, ироничном стиле? Кому, как не Джулиану Барнсу, показывать читателям, что есть такое эта страна? История её, масштабно и локально (на примере главной героини), претерпевает в произведении этом такие изменения, какие можно встретить только в альтернативке, право слово, и, изначально кажущийся серьёзным, роман этот превращается в сатирично-ироничный пробный образец. Образец мира, где нет Великой Островной Державы – старой Англии.

Разве мы задумываемся до конца, что есть Англия? У туристов (ну, не у самых притязательных туристов), когда они слышат название этой страны, перед глазами встают образы Тауэра, Биг-Бена, Стоунхенджа, Вестминстера и Ливерпуля, а у читающих туристов – образы Остин/Бронте, Шекспира и мастеров детективного жанра Кристи/Дойля/Честертона. Вряд ли кто-нибудь из туристов узрит образ морального упадка или задавленного грузом собственной истории народа. Бог с вами, какой упадок, какой груз?

Ну вот, а эти два товарища – груз и упадок – со слов Джулиана Барнса имеют место быть, и не просто в альтернативе, а в самом что ни на есть настоящем времени. В какой-то степени роман «Англия, Англия» – это попытка сбросить груз, посмотреть на страну без налёта стереотипов, узнать, а сможет ли страна, некогда властвовавшая на половине земного шара, прожить без Робина Гуда и Королевской Четы? Смогут ли туристы принять географически любую местность со всеми признаками Англии (вышеперечисленными достопримечательностями) за Англию как таковую? Эксперимент занимательный, ироничный. Герои, участвующие в эксперименте, харизматичные и ошибающиеся. Последствия – с какой стороны посмотреть.

Осторожно, присутствуют эротические подробности!

+8

gaid, 15 июня 2013 г. в 00:36

Можно ли исправить ошибки молодости, когда тебе за шестьдесят, ты бесконфликтный, пытаешься со всеми ладить, проживаешь жизнь просто ради самой жизни? Нет жены, любимой работы, друзей. Жизнь просто катится вперед и ты вместе с ней. Это сложно, очень. Тем более, когда ты сталкиваешься со своей первой любовью. Любовью, которая поломала, оставила только горечь. В принципе книга об этом.

Единственное, что привлекло, это философия Адриана. Я с ней не согласен, но она имеет место быть. Философия логичности, попытка найти логику во всем, даже в отношениях, в любви. Попытка не удачная, ведь чувства, которые они вызывают (любовь, привязанность) не подвластны законам, а проявляют себя спонтанно, независимо от переменных и констант.

Минусы: резало ухо попытки Тони и его друзей постоянно говорить, используя философские термины, показывая тем самым свою крутость. Первая часть книги наполнена «философологизмами», которые вставляются к месту и нет. Характеры героев, их мотивы раскрыты слабо. Вероника, ее родители, друзья Тони — все, за исключением самого Тони описаны вскользь, без глубоко проникновения во внутренний мир героев. Вероника так вообще — «взрыв мозга».

В общем, мне не понравилось, странные поступки, странный конец. Все при своих, так к чему было начинать.

mischmisch, 25 июня 2010 г. в 16:53

Удивительно русский рассказ англичанина Барнса, заставивший меня еще раз обратиться к личности известного отечественного писателя, увидеть его иными глазами. Имя русского классика раскрывается в конце, хотя догадаться можно сразу. Но мне это удалось только к середине рассказа : совсем не ожидала, что так плохо знакома с его творчеством и личной жизнью. В центре повествования история последней (как я предполагаю ) любви уже пожилого человека и молодой талантливой актрисы (я погуглила — ее имя Савина Мария Гавриловна ).

Написано, как впрочем все у Барнса, ярко и тонко. Русское название рассказа «Вспышка» — по одной из метафор, использованных в произведении. В оригинале же он называется более внятно — «The Revival» («Возрождение»), что более соответствует его сути.

detuned radio, 01 марта 2019 г. в 00:45

Если честно, вообще не понимаю причитаний по поводу Букеровской премии. Не дотягивает? А что из шот-листа того года потянуло бы? И почему?

Вкратце скажу так: история добротная. Нужно только держать в голове: Букер — это не премия за лучший роман тысячелетия, это тусовка Великобритании и бывших колоний, а выбор жюри не отражает ничего, окромя мнения жюри.

Это не совсем роман. Это дрифт по мутным водам памяти. Об этом и вся история. Здесь писали, ей не хватает философской глубины, а почему — не знаю. Парадоксы памяти тесно связаны с искаженным восприятием действительности и вопросами исторической достоверности. Оставим за скобками остроты с цитатами Ницше и Камю, да и старческие рассуждения о смерти — они несут совершенно иную функцию, и с философской точки зрения это самоочевидно.Но вернёмся к теме.

Всю книгу нам предстоит нырять в воспоминания Тони Уэбстера, пытаясь разобраться, какую же роль он сыграл в античной трагедии сорокалетней давности. Но путь важнее конечной цели.

Нужно только только держать в голове, что это не остросюжетный детектив, не любовный роман и не сборник ультимативных откровений. Что это человеческая, слишком человеческая история от первого лица, и герой здесь только один (сам рассказчик), а остальные — фантомы из его воспоминаний. Собственно, поэтому о них невозможно судить однозначно — что творилось в их головах мы не знаем, а рассказчик не вполне надёжен (впрочем, он признает это и сам).

История как будто банальная: взросление, учеба, первые неловкие отношения, зрелость, разочарование и ещё много такого, о чем написан не один роман. Но написано изящно — нельзя не признать.

Самая скучная судьба, но на склоне лет выясняется, что средний по всем параметрам Тони оставил след странной истории, и это автоматически придает метаниям юности новую глубину. А значит и его весьма скромную персону приподнимает до уровня... Виновника трагедии? Мстительного пророка? Звена в странном стечении судеб? Всю книгу он будет пытаться это выяснить.

А выяснить необходимо: ответ напрямую определяет степень его вины. В конце концов, за свои поступки придется отвечать — пусть даже перед самим собой. И в этом водораздел между тем, кто прожил неконфликтную жизнь и тем, кто накарябал «мама, прости», ну или витиевато отказался от «непрошеного подарка»: история — это память очевидцев, и по кускам соберётся пазл, даже мёртвому будет нечего добавить. А ещё окажется, что разгадка несравнимо прозаичнее тайны.

В качестве заключения скажу, что роман довольно короткий и, может быть, он действительно ничему не учит, но вопросы ставит ребром (о природе памяти, ответственности и вине, о поисках правды о себе и других), а ответы героя — это не истина в последней инстанции, а одна из возможных точек зрения. Хорошо бы об этом помнить.

Тиань, 21 декабря 2017 г. в 18:13

Затянувший в начале роман в финале вызвал недоумение, напомнив басню о горе, родившей мышь. Как же сильно отличаются люди разных стран! Даже в обычном, житейском.

Герой данного роман в юности совершил некрасивый поступок. Некрасивый, не более того. Это не было что-то ужасное, преступное, совершенно аморальное, что нужно скрывать от семьи и близких. Просто поддался человек дурному чувству, обидел друга, бросил тень на девушку. Так бывает. А по прошествии сорока лет прошлое неожиданно заявило о себе.

«До тебя так ничего и не дошло», — презрительно бросает Вероника в лицо растерявшемуся мужчине, с которым не виделась сорок лет. И я прекрасно понимаю этого мужчину, потому что то, что выяснилось в финале, до меня тоже не дошло, пока открытым текстом не сказали. А вот когда сказали, вся ситуация развернулась в несколько иной ракурс.

Человека грызла совесть за совершенный, может быть, где-то и подленький поступок. С годами всё отошло на дальние планы бытия, забылось, пригладилось. А тут снова вернулось в первозданной безобразности. Стыдно человеку и перед теми, кого обидел, и перед самим собой. Постаревшая обличительница ведет себя так, как будто он виноват. И он соглашается с этим. И я как читатель тоже соглашалась, что виноват, хотя столь трагических последствий нельзя было предугадать. А получается-то совсем другое. И возникает вопрос: с какой стати женщина из прошлого в чем-то обвиняет его. Именно его, а не кого-то другого, чьи поступки гораздо ближе в свершившейся трагедии. Если, конечно, здесь вообще уместно кого-то обвинять.

Судьба некоторых героев оказалась не совсем обычной. Не все они проявили себя как люди безукоризненной нравственности или душевной силы. Хотя в целом каждый из них — обыкновенный человек, в котором хорошее и дурное перемешано примерно поровну. Просто так сложилась жизнь, что кто-то прожил относительно благополучную судьбу, а кому-то выпало испытание. Претензии Вероники к герою выглядят совершенно нелепо. Его самоедство — тем более.

Без финальной рокировки — да, есть за что винить себя. Пусть невольно, но повлиял на жизнь других людей, может быть, даже навредил, хотя это не факт. А когда прочитана вся книга, возникает удивление. Воспоминания, переживания, упреки, сожаления, — и всё это перед кривым зеркалом. Искажением и недомолвками можно показать возможные последствия какого-либо поступка, но ведь это лишь возможность, одна из многих. Она не изменяет того, что произошло на самом деле.

И получается, что большую часть книги герой переживал (или пережёвывал) заблуждение. Интересно, со вкусом, с множеством отступлений в философию, историю, литературу, сравнительную психологию, рассуждения на разные темы общего плана, но оперируя при этом существенно искаженными вводными. Как читатель, я чувствую себя обманутой. Хотя и провела время с этой книгой не без удовольствия, потому что она интересна как источник авторского текста и размышлений героя вне связи с сюжетом и конкретными судьбами.

prouste, 09 января 2017 г. в 21:42

Очень достойная краткая полухудожественная биография Шостаковича, которая напомнила «Кеплера» Бэнвилла, который, правда, более ярко написан. Талант публициста Барнс уже демонстрировал и в «Попугае Флобера» и в «Артуре и Джордже», здесь тоже не подкачал. Весьма приятно, что без клюквы и со знанием дела изложены сталинские реалии, ну а воссоздание атмосферы страха и неуверенности художника носит универсальный характер. Читал, конечно, Барнс и «Защиту Лужина» — образ несколько не от мира, заложника системы и проч. новаторским не является. Барнс, в принципе, занимается( м.б. невольно) своего рода реабилитацией Шостаковича за всякого рода сомнительные акции, которые были следствием необходимости выживания. На фоне огромной по масштабам такого рода реабилитации, предпринятой Быковым в отношении Пастернака, у Барнса все куда как сдержанней — очевидная мотивация не выдается за единственно возможную стратегию гения на все века. Парочка забавных подробностей — относительно того, как обгадился Тихон Хренников, а легендарный Бобров обвинил игрока в том. что он югославский приспешник — были ранее неизвестны. Барнс человек весьма ответственный — склонен доверять. Ну и как водится у англичан, все в порядке с оттенками иронии и насмешливости.

igorgag, 20 июня 2016 г. в 21:47

Чтобы передать впечатление от этого романа, наверно, надо начать издалека. Кстати, применительно к этому сочинению такой подход более чем уместен — Барнс поднимает здесь тему несовершенства или, во всяком случае, прихотливости человеческой памяти. Мол, спустя какое-то время мы видим случившееся с нами — так, а немного погодя — этак. А ещё позднее — и вовсе как-то растак.

Мой путь к первой прочитанной мною книге Барнса — а «The Sense of an Ending», «Предчувствие конца» первое более-менее крупное произведение, которое я прочитал у лауреата Букера и многих других премий, — был что-то очень уж долгим, как ни патетически это звучит. Ещё в середине нулевых я перебирал в книжном магазине его сборники — внушившие мне мысль, что у Барнса в России печатают полное собрание его сочинений, всё-всё, что он написал, без каких-либо изъятий. Потому как Барнс входит в правящий триумвират современной британской литературы — эту фразу я вычитал в каком-то ином томике, другого автора, уже ни имени, ни названия не помню, но фраза тем не менее отложилась в моей несовершенной и прихотливой памяти.

Где-то примерно в это же время увидел Барнса в одной из передач BBC World. Величина! Не так часто там писатели мелькали. Только Гарольда Пинтера ещё помню — почему-то с забинтованной головой. Так ему тогда как раз Нобелевку отвалили. Ну и...

Ну и только два года назад прочитал какой-то рассказ Барнса, в котором герой познакомился с бывшей гедеэровской спортсменкой. Название не запомнил. Прихотливая память.

И вот теперь — «Предчувствие конца». Много хвалили. И в ожидании я представлял... представлял что-то иное.

В романе — пусть и коротком, в оригинале всего 100 страниц — оказалось немалое количество рассуждений о жизни, о смерти, о уязвлённой гордости. Вот это резонёрство мне сразу не понравилось.

Вообще роман показался похожим на сценарий к фильму — персонажи подобраны умело, не отнимешь, акценты их отношений расставлены тоже не новичком, но вот картинка как бы минималистская.

Действие тоже развивалось не скучно, вовсе не так вяло, как я пытался уверить себя — поначалу. Я был захвачен изложением событий, уже в первый день я заглотил наживку более чем наполовину. Потом один день для чтения у меня был потерян, выпал; я снова подхватился только через день и уж пытался наверстать. И... и всё-таки ловил себя на мысли: однако же мотором сюжета является старое-банальное «так чем же всё это кончится? как же загадки-то разъяснятся?» Для по-настоящему сильного произведения этого маловато, на мой взгляд. По-настоящему сильные вещи — это те, в которые хочется погружаться. Хочется вбирать там подробности... переживать за героев... а вопросы «кто виноват?» и «что делать?» могут и вовсе не стоять на повестке.

И ещё. Раз уж роман претендует на какую-то философичность, чуть-чуть про эту его сторону.

Прежде всего дружба четырех героев, показанная в начале, показалась несколько не убедительной. Эдриан, превосходство которого признают остальные трое, ходульный какой-то. Читает и цитирует Камю, ну и что с того? Это в СССР 60-х было одно-единственной издание Камю, да и то художественное, да и то быстро стало раритетом. Это для советского юноши цитирование «Мифа о Сизифе» могло быть неким показателем. В Грейт Бритн того же времени, полагаю, приобщиться к мудростям французского экзистенциалиста было неизмеримо проще — была б охота.

Да и по большому счету всё это звучит очень подростково — если ты читаешь Рассела и Витгенштейна, то уступаешь тому, кто читает Камю и Ницше. В конечном итоге, как сказал тот же Ницше, если не ошибаюсь, из книг мы вычитываем то, что уже знаем. Так что не в именах философов дело — а в головах тех, кто читает и при этом усваивает умные мысли.

И то, что главный герой — рассказчик и сорок лет спустя с таким пиететом вспоминает об Эдриане, в этом я усмотрел тоже только какой-то неизжитый подростковый комплекс. Хотя по-человечески понятно. Не мною сказано, что людей, которые были старше нас по рождению, мы воспринимаем таковыми и много лет после их смерти — для нас они всё равно остаются старшими, хотя их земной путь и оказался короче нашего.

Опять-таки коллекцией заблуждений показались мне и другие рассуждения Энтони Уэбстера, героя-рассказчика, которым он предаётся в своём уже почтенном возрасте. Да, по-человечески многое понятно, объяснимо... Но это не делает эти мысли какими-то откровениями, чем-то по-настоящему глубоким. Может быть, отчасти из-за формы — того сухого скучного резонёрства, в виде которого они преподносятся. Сумел бы автор расцветить эти же мыслями другими красками — может, по-другому бы и заиграло. Но автор не сумел...

И про мораль сочинения. Потому что — хотел автор или не хотел — но концовка романа очень легко подвигает читателя сформулировать некую, вполне определённую мораль. Однако мораль эта оказалась тоже какой-то плоской, одноразовой, не пригодной для длительного размышления и вчувствования — потому что сенсационностью отдаёт, больше подходящей для боевика-детектива.

evridik, 11 февраля 2013 г. в 09:33

Безусловно, каждый поклонник дедуктивного метода Шерлока Холмса хотел бы знать, действенен ли этот метод в реальности и как с этим справлялся бессмертный автор бессмертного героя. Однако узнать это на примере романа Джулиана Барнса «Артур и Джордж» оказалось не так-то легко.

Из одного только названия уже рождается подозрение, что одним из действующих лиц будет сам создатель гениального сыщика – Артур Конан Дойль. Подозрение это подтверждается ещё и потому, что так сказано на заднем форзаце издания. Второй – Джордж – должен появиться либо по ходу дела, либо сразу, но каким-то образом он должен оказаться связан с Артуром.

Как бы не так! Добрых полромана две непересекающиеся сюжетные линии развиваются автономным образом. Это вначале вводит в недоумение, так как подсознательно на каждой странице ждёшь, что герои вот-вот встретятся, а потом привыкаешь к тому, что они встретятся нескоро. Если не задумываться об этом, то каждая сюжетная линия сама по себе достаточно интересна. Каждый персонаж рождается, растёт и добивается своего (или не добивается) в самостоятельной атмосфере, и автор очень часто перескакивает от описания одного героя к другому, атмосфера скачет туда-сюда, слежение за жизнями героев напоминает настольный теннис. Главное – не упустить мяч, иначе можно запутаться, о каком из героев сейчас идёт речь.

Как я уже сказала, это самостоятельное развитие продолжается на протяжение доброй половины романа, и хотя с героями случилось, кажется, уже предостаточно всего, в результате чего они могли бы встретиться, всё-таки автор доводит читателя до безумия. Когда уже все надежды потеряны, и сами герои, кажется, растеряли весь азарт, автор их соединяет, причём это происходит, скажем так, весьма навязчиво. Человек, три года из семи отсидевший в тюрьме, пишет известному автору детективов и создателю знаменитого сыщика письмо с просьбой разобраться в его истории. В чём навязчивость, спросите вы? Да в отсутствии надлежащей подготовки! Артур просто взял письмо и – бац! – занялся этим делом, причём его уверенность в успехе и невиновности Джорджа граничит с чванством.

Ну ладно, встретились они наконец. К этому моменту мы уже понимаем, что, в принципе, импонируем и тому, и другому, причём Артуру просто потому, что он – Артур Конан Дойль (а не потому что он такой хороший человек), а Джорджу потому, что он вроде как не виновен. Хотя и здесь кроется добрая дюжина подвохов. Виновен или не виновен, так в итоге мы и не поймём, потому что уж слишком всё подозрительно, много улик, которые сначала берутся в расчёт, а потом отбрасываются, и причины двух криминальных происшествий сначала вообще не рассматриваются, а потом оказываются далеки от ожидаемых и вообще не связаны с известными людьми.

Понравился ли мне роман, в котором я сначала не могла дождаться, когда встретятся главные герои, а потом понять, виновен ли Джордж или нет? Читать с точки зрения психологии – безусловно и интересно, и полезно. А вот как детектив – не советую. Как образец мастерского авторского письма – да, но как воплощение Шерлока Холмса в жизнь – нет.

Рекомендую только поклонникам творчества Барнса и готовым к «пшику» любителям Холмса.

+8

Buka-Ol, 30 сентября 2012 г. в 13:18

Роман — воплощение идеи о том, что современная культура мыслит симулякрами. Человечество ХОЧЕТ верить не в образцы, единственные в своем роде, а в копии. Весь современный мир есть копия. При чем копия далеко не идеальная, а стереотипная, основанная на неглубоком, недалеком знании предмета действительности. И страшно именно то, что современное общество, называемое громко «информационным», не стремится к обладанию информацией, его представления об истории, культуре очень скудны; истина не нужна, «верно то, что знаю я». Но на каждого умника найдется свой богатый папик, который воплотит все обывательские представления в реальность.

Роман — ироническая утопия, которая, являясь по сути антиутопией, порождает утопию: от современной Англии (классического пазла из графств, сельскохозяйственных ярмарок-выставок, дружной семьи мама-папа-я) через новую Англию Англию (один остров, общество потребления, свободные отношения) к доиндустриальной Ингленд (добродушной, отделенной от мира и потому радостной, светлой, но так ли уж счастливой в своем единении?

majj-s, 22 июля 2022 г. в 11:24

Она была светла

«У нее была особая манера речи: лукаво-ироничная, а оттого совершенно не обидная и лишенная всяческой покровительственности. Она как бы убеждала: «Не принимайте на веру провозглашенные ценности своего времени».

В прошлом году на церемонии награждения премии «Ясная поляна», на соседнем кресле сидел Сергей Полотовский — один из соавторов, переводивших лауреата — «Нечего бояться» Джулиана Барнса. Я спросила, какая у него любимая барнсовская тройка. Он ответил «Сотворение мира в 10,1/2 главах», еще две вещи назвал, которых теперь не вспомню, в ответ осчастливила его своей, хотя он не спрашивал: «Глядя на солнце», «Одна история», «Предчувствие конца».

Это к тому, что у неповторимого Барнса я больше люблю историю, чем эссеистику, «для сердца», а не «от ума», хотя не могу не признать, что ему органично удается сплавлять повествование с рассуждениями. «Элизабет Финч» скорее относится к числу вторых. Это очень барнсовский роман. В нем есть история жгучего интереса одного человека к другому, интереса, основанного больше на ментальном, чем на физическом притяжении, на благодарности за тот свет, который входит с этим другим в его жизнь, меняя ее.

Есть изначально заданное объективными причинами отсутствие возможности быть вместе, что само по себе не трагедия (мы помним из «Одной истории» как бывает. когда люди, вопреки всему, соединяются). Есть традиционное для Барнса культурологическое исследование, на сей раз посвященное раннему христианству и императору Юлиану Отступнику, который пытался повернуть время вспять и возродить политеизм. Есть столь же традиционные для автора антиклерикальные мотивы. Но в целом — это ода наставничеству. Тем, кто учит нас думать.

Элизабет Финч читает курс «Культура и цивилизация» слушателям, которые, в соотнесении с нашими реалиями, на заочной или вечерней форме обучения. Студентам от «за тридцать» до «за сорок», по возрасту преподаватель скорее ровесница им. Однако блеск ее эрудиции, интеллект, спокойная доброжелательная уверенность — все это возносит ее над студентами на недосягаемую высоту. и они скорее склонны принимать это. Моя личная персонификация образа Э.Ф. — Екатерина Шульман, все время, пока читала, видела ее.

Для рассказчика, который сам себя называет человеком проваленных проектов: не слишком удачливый актер. дважды разведенный муж, не лучший отец — она воплощает фигуру идеального наставника. Учителя от Бога (сколь бы скептически агностик Барнс не относился к последнему).

Пересказывать не буду, если вы любите Барнса, то не пропустите этого романа, если ищете модной книжки от букеровского лауреата — может оказаться, что это не совсем ваше (хотя может влюбитесь в него, — не попробуешь, как узнаешь?)

evridik, 08 марта 2018 г. в 18:55

Барнса люблю за тонкую иронию, которую он нет-нет да и использует в конце абзаца. Люблю за то, что он не приукрашивает ни жизнь персонажей, ни их самих. Мне привычно, что в его романах нет супергероев, или дегенератов, или сложных натур, в чьём душевном нижнем бельё читателю приходится копаться. Всё это мне нравится у других писателей, да, но не у Барнса. Мне кажется, он не потянет всю глубину человеческой трагедии, как, например, Исигуро (сравним на примере «английского» романа японца – «Остаток дня» даст фору любому произведению коренного англичанина), да и не того склада, кажется, этот писатель. Барнсу бы поиронизировать, Барнсу бы кокетливо пообнажать, тут же изображая печаль. Вот он и. Поэтому если вы сюда за психологизмом высочайшего уровня, предупреждаю – он тут не глубже чем по колено.

«Предчувствие конца» – роман с вопрошающим героем. Он постоянно спрашивает у читателя: не правда ли, верно ведь, точно? Как будто то, что происходит в романе, таким образом может стать нам ближе, понятнее, как будто мы ему со своей стороны книги кивнём, услышав вопрос. Роман повествует об отношениях, что случились в жизни главного героя, причём как о дружеских, так и любовных, и тут, казалось бы, чему кивать? Чужая жизнь потёмки. Но Барнс – как будто он не Барнс вовсе, а Макьюэн какой-нибудь – тянет сюжет из прошлого в настоящее, из учебной максималистской юности героя в одинокую рефлексирующую старость, и вытягивает так, что рот разеваешь. Да, я разинула рот. Я не ожидала. От кого угодно, но не от Барнса. «Предчувствие конца» – это когда конец вообще не предчувствуешь.

Время, говорит Барнс – штука непростая: в одном возрасте оно прозрачно, а через десять лет уже кажется мутным. Оно играет с нами тогда, когда уже ни на что нельзя положиться, и крутит такие фортели, что при взгляде назад краснеешь от стыда. Странное свойство имеет время, не правда ли – делать человека стыдливым? (Вот и я вопрошаю, как герой романа). Точнее, оно напоминает нам о том, что мы сделали что-то, повлёкшее за собой этот стыд. И герой романа сделал, уж будьте уверены, но выясняется это не сразу, ведь Барнс скачет по разным эпизодам юности своего подопечного, так что иной раз и не поймёшь, уже надо чувствовать конец или ещё нет. На каждой странице автор иронизирует, но это совсем не смешной роман. Местами он даже трагичен. А кому-то он покажется скучным – потому что ни главный герой, ни второстепенные, ни сам сюжет романа не открывают чего-то нового для читателя, не ошарашивают (не все же такие наивные, как я), не читают нотаций. «Предчувствие» апеллирует к простым чувствам – доверию, совести, любви, а время подкладывает герою свинью в виде охлаждения, зависти, злости. Простые люди в простом от корки до корки романе.

И однако же – неожиданный, как порез о край бумаги, финал. И вспоминаешь, ворошишь весь роман – где же я пропустила это предчувствие, почему не услышала его мерный шаг?

Вот ещё заковыка: роман удостоен Букера/2011, а это, как ни крути, налагает на него отпечаток читательских ожиданий. То есть вот скажи кому, что есть такой роман, но без наград, и наверняка почитателей у него было бы больше. А так – обязан соответствовать. Признаться, даже с моей симпатией к простым вещам я не совсем понимаю, за что тут дана столь высокая награда. На одном финале роман не выезжает, уж простите, а психология в нём чуть ли не бытового уровня.

Рекомендую ли я роман? Нет. Но любителям Массаротто, Хоффман, ну и Барнса, конечно, можно заглянуть.

+7

Adiga-man, 30 августа 2014 г. в 17:57

Я думал, что в этом романе, сэр Артур Конан-Дойль выступит больше в роли литературного персонажа, чем реальной личности. Оказалось, что этот роман полностью основан на реальных фактах и автор просто придал художественную форму событиям, которые имели место быть в жизни Артура и Джорджа.

Я как поклонник творчества сэра Конан-Дойля был хорошо знаком и с его биографией и потому с событиями, описываемыми на страницах романа, я тоже был знаком и мне вдвойне было скучнее читать.

Книга, мне показалось скорее скучной и немного нудновато-тягучей. Первую половину книги мы наблюдаем за взросление и становлением двух главных героев по отдельности. Во второй половине книги они, наконец, встречаются, но детективной истории, которую я так ожидал, так и не появилась. Была бесконечная судебная тяжба, которая невольно напоминала мне эти шоу по главным каналам страны типа «Суд идет», от которых хотелось спать. И в итоге книга кончилась ни чем. Так и не стало понятно, кто же был главным преступником.

К автору, претензия предъявить трудно, так как он просто придерживался реальных фактов и он просто пересказал жизнь Артура и Джорджа в целом и в частности их общую историю.

ivan2543, 08 марта 2013 г. в 19:00

Как странно, все же, проводит время герой рассказа в вечности – чревоугодие, спорт и секс. Да еще общение со знаменитостями (да еще и подглядывание за ними). Неужели больше ничем нельзя заняться, если можно ВСЕ? А если можно не все – это уже не рай.

Собственно, это и не рай вовсе – это рай для обывателей, поп-ремикс ангельских хоров. Это только представления о рае, которые могли бы возникнуть у современного человека, потребительская идиллия.

Что касается меня, то я, наверное, из тех, кто был обитателями старого рая, в котором многие так и не устали жить. Я бы уж точно знал, чем занять вечность при условии, что я могу абсолютно все, что захочу.

Для начала я бы сотворил мир...

ivan2543, 05 марта 2013 г. в 00:42

Три истории, объединенные вместе одним мотивом. Иона возвращается из чрева кита; пассажир бежит с Титаника; евреи пытаются покинуть страну, желающую их уничтожить. История трех странных побегов из морской пучины: один человек спасся, чтобы спустя много лет пережить все снова. Другой был спасен и устрашен случившимся. Третьи вместо спасения вернулись в раздираемую противоречиями Европу – и некоторые из них нашли там свою смерть.

И вновь автор продолжает рассуждения о закономерностях, управляющих человеческим обществом. Выживает не самый умный и не самый сильный, а самый приспособленный – в этой печальной истине нет ничего нового. Увы, общество устроено так, что можно, не обладая никакими выдающимися качествами, совсем неплохо в нем устроиться. В то время как другие работают, не покладая рук или рискуют жизнью, обыватели-приспособленцы не брезгуют никакими способами ради своего благосостояния – и очень часто обходят по уровню жизни и карьерному росту действительно выдающихся людей. Возможно, эта закономерность уже сказывается на развитии человечества не лучшим образом…

В части, посвященной Ионе, Барнс вновь критикует Ветхий Завет за непоследовательность Бога и рассуждает об архетипе морского чудовища, проглатывающего людей. Он удивляется живучести этой истории; на мой взгляд, ничего удивительного в этом нет. Море само было для древнего человека монстром, способным пожрать кого угодно и что угодно – вспомнить хотя бы символическую пасть Харибды из гомеровского эпоса. Неудивительно, что этот монстр персонифицируется в сказках и легендах. Скорее всего, это легенда, зародившаяся среди мореплавателей, и возвращение из чрева кита означает счастливое возвращение моряков на сушу. Что до истории с Ионой, в нее действительно не верится, как и в ее позднейшие интерпретации.

Наконец, последняя история – пример того, как практические соображения мешают политикам оставаться людьми. Целый народ находится под угрозой геноцида, людей вышвырнули из родной страны и им некуда бежать. Но все правительства думают только о выгоде и экономии, и если это выгодно – запросто отправят евреев обратно, навстречу концлагерям и газовым камерам. История кажется кафкианским кошмаром, однако, такие истории – реальность мировой политики и по сей день. В этом плане мрачной иронией выглядит отсылка ко второй главе романа – «Гости», где речь вновь идет об агрессии в отношении евреев, на этот раз со стороны арабских террористов. Эскалация конфликта началась десятилетия (а, может быть, уже и столетия?) назад, и последствия решений, принятых когда-то американцами, причудливым образом поместили их, в конце концов, в один Ковчег с гонимыми евреями.

Но все же, автор немного слукавил: уместить свою интерпретацию истории мира в 10 ½ глав у него не получилось. Вот и пришлось три сюжета объединять в один; причем вышло это очень неорганично. Единого повествования и даже более-менее внятной концепции в «Трех простых историях», если их рассматривать в отрыве от самого романа, не наблюдается – все на уровне полунамеков, и даже с другими рассказами-главами у этих историй пересечений больше, чем между собой.

led-zeppelin, 09 февраля 2013 г. в 11:42

Рассказ, в отличие от первых 4-х в романе, написан на основе реальных событий.

Разделен на 2-е части. в 1-ой описывается не столько кораблекрушение, как несчастья последовавшие за ним. Первая часть на 9.

А вторая посвящена анализу картины написанной по мотивам того кораблекрушения.

Насколько интересной показалась мне 1-я половина, настолько угнетала унылая вторя часть. Я не имею степени по искусствоведению и мне совершенно не интересно было читать о композиции картины, количества действующих лиц на ней, положения горизонта по вертикали, напряжены или нет спины персонажей, размера бабочки и корабля и т.д. Скука смертная, еле дочитал. Вторая часть на 6.

Мой совет (возможно он будет дан поздно, и прочитавшие отзыв, уже прочтут к этому времени рассказ) посмотрите в Википедии картину «Плот Медузы» и держите ее перед глазами когда будете читать вторую половину рассказа. Наверняка это поднимет оценку рассказа.

Последую и я своему совету ........ пойду перечитаю.

ivan2543, 01 февраля 2013 г. в 01:05

Этот рассказ является по совместительству первой главой романа «История мира в 10 ½ главах». Довольно странно начинать историю мира со Всемирного Потопа, хотя в этом и есть определенная логика – то, что было до Потопа, к нашему миру имеет слабое отношение.

В этом рассказе можно усмотреть два смысловых плана. Первая идея лежит на поверхности – это шутливая критика Ветхого Завета. Для меня, несмотря на то, что я считаю себя православным человеком, Ветхий Завет всегда имел второстепенное значение; отчасти я даже считаю его довольно опасной книгой и жалко, что некоторые христиане придают ему даже большее значение, чем Евангелию. Так вот, история Потопа в детстве произвела на меня очень гнетущее впечатление. Я, как и автор, не мог понять таких масштабов жестокости; ведь у всесильного Бога нет никаких мотивов поступать, как затравленный террорист, карая правых и виноватых без разбору. Впрочем, в детстве я об этом не задумывался; детям свойственна жестокость. Скорее в то время меня поразили масштабы бедствия, и то, что истинный праведник нашелся только один – а значит, Бог может просто уничтожить человека за малейший грех – не все же на Земле, кроме Ноя, были подлецами и злодеями. Иными словами, в ужас меня привело то, что ветхозаветный Бог мог бы не признать моего права на существование – не безгрешен же я, в конце концов?

Так что автора я понимаю прекрасно. Отчасти его нападки на Библию вызвали поначалу некоторое раздражение; уж слишком модно в последнее время скептически относиться ко всему религиозному и мистическому. Впрочем, Барнс к этой тенденции отношения не имеет – роман написан в 1989 году. В целом же его отторжение к этому мифу вполне понятно.

Второй смысловой план – проекция современной экологической политики человечества на библейский сюжет. Барнс предполагает, что если человек не научился ценить природу сейчас, в древние времена он тем более был на это способен. Особенно гротескно выглядит в роли распоясавшегося потребителя-браконьера ветхозаветный праведник Ной. Ной у Барнса как бы олицетворяет человечество, которое он возродит – ему свойственны все человеческие пороки (а некоторые показаны на примере его сыновей). Впрочем, об общечеловеческих достоинствах автор умолчал; проистекает это из его мизантропии, или же рассказчики (личинкам древесного жука, которые нелегально проникли на Ковчег) представляют свое субъективное мнение? (За что древесным паразитам любить человечество, веками пытающееся их искоренить?)

Так или иначе, автору удалось жестоко высмеять людей, которые наплевательски относятся к любым животным и растениям, не имеющим практической пользы. Особенно он беспощаден к тем, кто переносит на Природу человеческие представления об эстетике, и, восхищаясь красивыми птицами и могучими хищниками, с садистским удовольствием истребляет «некрасивых» пауков и насекомых. В Природе все хочет жить и ничто не случайно; все живое и здоровое по-своему прекрасно своей естественностью и жизнью.

7 баллов – хотелось бы все же побольше критики человеческих нравов безотносительно религии. Да и экологическая тема намечена, но раскрыта слабовато.

kuart, 16 апреля 2012 г. в 12:06

Здорово!!!

История Всемирного Потопа, глазами «безбилетника» на Ковчеге Ноя.

Сатира в самом своем бестрашном проявлении, сатира над самим Творцом и его идеей очищения, класс!!!

А уж, то как показан Ной, с его «тараканами» в голове, вообще выше всяческих похвал.

То, что произведение завставляет что-то там переосмыслить, тут пожалуй, нет, но..... она даёт пищу для фантазии, а ведь, действительно, «как» и «почему», и «что из этого стало» вот тут можно постебатся и дальше над Устройтсвом Мира по Библии.

Хотя....

«Безбилетник» отвечает на вопрос, о Вере (ну немного так, но отвечает), с полной и безграничной Верой в Бога, можно все преодалеть, ей можно все объяснить, и несмотря на то что ты из себя представляешь, ты получаешь, только по Вере своей!

mischmisch, 06 ноября 2010 г. в 12:03

Банальнейшая история: папа бросает маму и уходит к женщине, моложе его на 15 лет. Сын очень переживает, особенно когда узнает подробности происходящего. Грустно. Но не все так просто: это воспринимается совершенно по-иному, если знать, что «юной искусительнице» 65, а маме с папой за 80. Наверное, если бы по рассказу был снят фильм, то это была бы комедия. А если бы был хороший режиссер, то люди над ней бы смеялись сквозь слезы. Я бы точно плакала.

elninjo_3, 24 октября 2023 г. в 23:31

Проницательный текст Барнса, получивший Букеровскую премию. Трудно сказать, нужно ли до него дорасти или возможно читать просто как печальную историю или «детектив без преступления». По всей вероятности, житейский опыт тут необходим. Стоит прожить жизнь, чтобы понять, что эффект бабочки — это не иллюзорная вещь, которая важна только для вас.

Раньше мне казалось, что все эти встречи с девушками, друзьями, незнакомыми и знакомыми людьми оставляют след только во мне, формируют мою личность, а для окружающих они не играют сколько-нибудь значимую роль. Однако подобно главному герою, в последние годы ко мне начинают стекаться ручейки информации, отзвуки прошлого, из которых я с удивлением узнаю, что все эти полузабытые люди, лица которых в моей памяти затерты, помнят эпизоды, о которых я абсолютно забыл. И эти эпизоды с моим участием для них важны. Они тоже формируют их личность.

Замечали, как дети запоминают сущую ерунду из детства? Как вы подарили ему какого-то старого солдатика, тут же забыв об этом навсегда. А вырастая, уже взрослый парень, вдруг рассказывает вам об этом, утверждая, что из-за него он подрался с одноклассником, сменил школу и нашел там свою любовь. А этот солдатик, он до сих пор стоит у него над телевизором. А вы забыли. И никогда не думали о значение этого события.

Вот об этом этот роман. В нем есть интересные мысли, которые лежат на поверхности, но о которых не думаешь до поры до времени.

«С уменьшением числа очевидцев становится все меньше доказательств твоей жизни, а потому и меньше уверенности в том, кто ты и кем был».

Так и есть. Наше прошлое — это воспоминание о картинке. Иллюзия в квадрате, все больше стирающаяся со временем. Поэтому любой архив из прошлого или человек оттуда способен в одночасье изменить всё. И не стоит это недооценивать.

Достоин ли роман премии? Вполне. В нем описан только один эпизод, но этого достаточно, чтобы донести мысль автора. И донести ее интересно. Я прочитал эту книгу залпом и, пожалуй, она запомнится.

majj-s, 13 января 2021 г. в 13:29

Гул затих. Я вышел на подмостки

Life is not a walk across a field’: it was also the last line of Pasternak’s poem about Hamlet. And the previous line: ‘I am alone; all round me drowns in falsehood.’ «Жизнь прожить — не поле перейти». Это последняя строка пастернаковского «Гамлета». И предыдущая «Я один, все тонет в фарисействе»

Трудно поверить, что впервые услышала о Джулиане Барнсе четыре года назад. Теперь кажется, что знала его всегда. И тем не менее, раньше начала две тысячи семнадцатого, когда Настя Завозова поделилась книжными итогами предыдущего года, этого просто не могло быть, потому что книга написана в две тысячи шестнадцатом. Прочла тогда ее обзор, и мысли не допустив о возможности читать книгу. Потому что где я, а где Шостакович?

Нет, решила, «Шум времени» не для меня, но имя писателя, которого лучший книжный обозреватель назвала любимым, запомнила. Взялась слушать аудиокнигу «Любовь и так далее», да так и не сумела. Опыта слушания аудио у меня тогда почти не было, а чтение Ирины Ерисановой, при всем уважении к Ирине Александровне, без ускорения и теперь воспринимать не могу. И нет, не оставила попыток читать Барнса, чему теперь только рада. Потому что «Историю мира в 10, 1/2 главах» одолела уже полностью.

А потом было «Глядя на солнце», и я влюбилась. Просто насмерть, раз — и рухнула в любовь и после уж много всего читала, некоторые вещи в оригинале. Когда дочь спросила, как мне Барнс и знаю ли «The Noise of Time», она по учебе читает — ответила: мой, но на книгу про Шостаковича до сих пор не решилась. А давай мне тоже, — говорю. И взяла на английском. Знаю, что перевод Елены Петровой очень хорош, но захотелось прочесть именно так, как написано.

И нет, любовь к «Шуму времени» не выскочила передо мной как убийца из-за угла, большая часть этой небольшой книги воспринималась спокойно. Вот биография необычайно музыкально одаренного вундеркинда, шедшего к своей музыке, невзирая на трудности революции, гражданской войны, разрухи с настойчивостью и упорством. Вот работа тапером в кинотеатре, первая любовь и первый оглушительный успех, а вот первая травля за «Леди Макбет Мценского уезда».

Странно, я была уверена, что «Катерина Измайлова» писалась под вокальные способности Галины Вишневской, а ей в тридцать втором, когда Шостаковича травили за «Леди Макбет», было шесть лет. И первый страх: за себя, за близких, которые легко могут сделаться родственниками врага народа. Случись такое, жену отправят в лагерь, детей в спецдетдома. Как это в нас глубоко сидит. А после уж ничего не оставалось, кроме как наступить на горло собственной песне и приводить свое творчество в соответствие с ленинской максимой «Искусство принадлежит народу».

Это как, умея летать, самому себе обрезать крылья. Которые отрастают время от времени и нужно снова резать, раз за разом. Жизнь как качели: новый виток травли, очередное «поздравляю, прогнувшись», высочайшая похвала и премия, опять рискнуть позволить себе быть собой, новый виток травли, и все по кругу. Каждый раз оставляя на прутьях окровавленной клетки куски своего дара, которых уже не вернуть. И остается переживать, что Славе Ростроповичу позволено купить «бьюик», а ему, Дмитрию Дмитриевичу только «Победу», разменивая дар божий на очередную порцию кинояичницы.

Барнс лучший, к финалу книги тебя размалывает жерновами государственной машины давления и подавления в мелкую труху. Но таки да, масштаб музыкального гения Шостаковича был немыслимым. Прочитав, обменивались с дочерью впечатлениями, она спросила, что мне больше всего понравилось в романе, и пока я формулировала мысль о прокрустовом ложе, в которое тоталитаризм и деспотия укладывают творца, сама ответила: «Мне как ему в Америке кричали«Шости, прыгай в окно!»

Возможно, смелость подобна красоте. Старея, красивая женщина видит то, что ушло; другие видят лишь то, что осталось. Его поздравляли с выдержкой, с отказом подчиниться, с твердым ядром под истерической поверхностью. Он видел только то, что потерял.

Perhaps courage was like beauty. A beautiful woman grows old: she sees only what has gone; others see only what remains. Some congratulated him on his endurance, his refusal to submit, the solid core beneath the hysterical surface. He saw only what was gone.

prouste, 10 ноября 2020 г. в 22:07

Вслед за « Попугаем Флобера» Барнс вновь обратился к французским литературным кругам — на этот раз периода « прекрасной эпохи». Про Поцци в книге не так уж и много: да, автор ему симпатизирует, видит его трезвым среди пьяных ( еще бы, при сравнении врача с декадентами), но не так, чтоб Барнс совершил прямо интересную реконструкцию образа. Основное место как раз посвящено картине нравов французской богемы и ее слиянию с аристократий — словом, это историко- культурное введение в мир эпопеи Пруста, который и упоминается неоднократно и создал картину куда как более впечатляющую, чем т.н. « реальную», реконструкцией которой занят Барнс. Именно в контексте соотнесения описываемого Барнсом с эпосом Пруста для меня главный интерес к этой книге.

Уйма анекдотов, апокрифов, неприятных подробностей из жизни селебрети, английскую публику представляет Уайльд, которому Барс сильно не благоволит. Барнс плохо писать не умеет, но эта работа очень прикладная — ну как у Морриса « Мир блистательного принца» предназначена именно в соотношении с Повестью о Гэндзи.

MarchingCat, 13 июня 2016 г. в 20:49

Неожиданно скажу. Не сложилось у меня с этим романом. Многое у Барнса с удовольствием читаю по второму-третьему разу, а «Англию» перечитывать не хочется.

Лично для самое лучшее в романе — пролог, детство Марты. Пусть тут даже и без иронии Барнса — но всё так правдоподобно и искренне...

А сам роман... Я честно пытался понять, что же мне не понравилось. Сноб пишет сатиру на снобов? Именно так. Ирония в книге слишком часто переходит в сатиру, что обычно Барнсу менее свойственно. Обманутые ожидания? И это тоже. Отлично помню ощущения от первого прочтения. Очень хотелось почитать «а какая она, Англия, взглядом изнутри» да языком ироничного эстета, а получил МОДЕЛЬ Англии с предельной концентрацией всего, что Барнсу кажется негативом. Плохо то, что чаще всего, весь этот негатив оказывается обычными человеческими качествами и свойствами, а не чисто английскими. Ну и да, лично на мой вкус — слишком много гиперболизированности буквально во всём. И образ автора Проекта, и сам проект, и показ его реализации и всё названное, повторюсь, не столько смягчается юмором, сколько усугубляется сатирой.

Да, чтение Барнса — это удовольствие от процесса вне зависимости от сюжета, что уж не раз отмечалось в отзывах. Но в случае с этим романом, повторить процесс далее пролога у меня не получилось.

ivan2543, 05 марта 2013 г. в 00:38

Рассказ посвящен тому, как одно и то же событие преломляется в сознании людей в зависимости от их мировоззрения. Ключ к пониманию произведения кроется в словах о щелкающих жучках. Если вам кажется, что в чем-то скрыт высший смысл – это еще не значит, что его там нет. Просто он может оказаться иным, чем вы ожидали.

Собственно, рассказ очень интересен с психологической точки зрения и имеет пересечения с первыми тремя главами романа в рассказах «История мира в 10 ½ главах». В нем Барнс снова возвращается к проблеме религиозного фанатизма, искажающего картину мира и заставляющего гоняться за фантомами, но при этом напоминает – на примере отца главной героини и ее же подруги – что сознание простого обывателя ничуть не меньше засорено стереотипам, не позволяющими воспринимать очевидные вещи.

Ну, и конечно, автор вновь ставит под сомнение миф о Всемирном Потопе – превращая мисс Фергюссон в «уменьшенную копию» мстительного ветхозаветного Бога, когда она на пике успеха своего паломничества, уже практически взойдя на Арарат, находит в своей душе потребность злорадствовать по поводу «божьей кары» землетрясением, обрушившейся на «неправедный» монастырь и деревню. Впрочем, это еще и хорошая иллюстрация того, как убеждения утверждаются таким способом, который противоречит самим этим убеждениям – очень характерный для истории человечества случай.

ivan2543, 05 марта 2013 г. в 00:34

В этой(м) «главе»-рассказе проявляется постмодернизм романа. Ведь Барнс представляет нам не историю кораблекрушения, а историю символа кораблекрушения в культуре на примере картины Жерико. К тому же, мы видели и притчу («Безбилетник»), и реалистическую психологическую прозу («Гости»), и стилизацию под средневековый документ («Религиозные войны»), и психоделическую фантасмагорию («Уцелевшая») – пришло время эссе.

Однако, несмотря на принадлежность к документалистике, «Кораблекрушение» не выбивается из темы романа – это еще одна точка зрения, еще одно воплощение архетипа, еще один Ковчег.

Автор мог бы написать подробнее о самой катастрофе, дать ее интерпретацию, сделать из нее художественный образ – вместо этого он представляет нам уже существующие трактовки этого события, в свою очередь, интерпретируя их. Картина – не столько рассказ о событии, сколько определенный вывод из случившегося, воплощенный на холсте; еще это попытка проекции этого события на общество; и, без сомнения, картина сама по себе является событием. К тому же, в соответствии с требованиями эпохи, произведение Жерико не изображает реальные события, а только основывается на них.

Анализ картины в этом эссе – весьма полный, от предыстории и истории создания, до разнообразных толкований. Добавить к нему мне нечего, признаться, картина мне показалась не столь интересной, как рассказ о ней.

ivan2543, 01 февраля 2013 г. в 01:09

В эмоциональном отношении этот рассказ очень силен. Более напряженную и страшную ситуацию, чем захват заложников, сложно себе представить. Шок от прерванного внезапной опасностью отдыха, бессмысленная жестокость террористов по отношению к отдыхающим, напряженное ожидание и неопределенность – все это передано очень убедительно, тем более, что главный герой является одним из немногих, у кого есть реальные шансы спастись. Но среди пассажиров есть женщина, которая ему небезразлична…

Единственное, чего я не понял – крайне негативное отношение любовницы главного героя к его поступку. Ведь то, что он сделал, даже формально нельзя назвать пособничеством террористам. Что изменилось бы, если бы он отказался? И так ли ужасен его поступок?

То есть непонятно, почему же Триция сочла поступок Франклина аморальным. Кто знает, может быть, его выступление даже спасло кого-нибудь. В любом случае, БОЛЬШЕ жертв в результате его выступления точно не стало.

Итог: а в целом рассказ очень хорош и представляет собой просто эталон психологического триллера. Тема чудовищности втягивания ни в чем не повинных мирных людей в вооруженные конфликты раскрыта чуть более, чем полностью. Автор не расставлял акцентов, давая читателю возможность понять всех участников событий и оценить их мотивы и поступки. А эмоциональная напряженность текста, как и обязывает сюжет, предельна. Конечно, рассказ немного простоват (и, как выяснилось позже, немного не вписывается в роман, частью которого является), но 8 баллов заслуживает вполне.

majj-s, 19 сентября 2021 г. в 11:44

Жизнь и так далее

«Бог есть, но Он знает об этом не больше нашего

Жюль Ренар»

Джулиан Барнс эссеист и он же рассказчик — это все-таки сильно разные ипостаси потрясающе талантливого писателя. Восхищаясь им в первой роли, отдаю предпочтение второй.   На самом деле, провести четкую границу не так просто: художественная проза Барнса изобилует размышлениями, рассуждениями и разного рода дополнительными сведениями, в то время, как нон-фикшн включает множество историй, которые можно расценивать как готовые рассказы.

«Нечего бояться» не исключение. Разговор о смерти, о Боге, о семье в форме автобиографии, которая таковой не является (как не раз в продолжении книги подчеркнет автор, что не колеблет, читательской убежденности — она и есть). Мне кажется, дело тут не столько в желании оградить ближний круг от слишком пристальных досужих взглядов, сколько в понимании, что ничего из происходившего в прошлом, не удается описать с безупречной правдивостью. Всякий судит о нем со своей точки зрения, оценивает субъективно, наполняет смыслом в соответствии со своим миропониманием и жизненным опытом.

Автор исходит из посыла о двух вещах в основе человеческого бытия: понимания, что смерть неминуема и надежды, что там, за чертой, все не завершится окончательно. Вплетая размышления об экзистенциальном ужасе осознния смертности в рассказ о семье, об отношениях между бабушкой и дедушкой, отцом и матерью, собой и братом. Вводя в повествование примеры из жизни известных представителей творческой элиты: Флобера, Золя, Стравинского, Шостаковича, Тургенева, Чехова (да-да, Барнс русофил, у него есть повесть о Тургеневе и роман о Шостаковиче).

Значительную роль в повествовании играет французский писатель и драматург, Жюль Ренар, соединенный с автором узами отдаленного родства, и более всего известный автобиографическим романом «Рыжик», о бесприютном сиротском детстве. Отец его покончил с собой, разрядив в голову дробовик, а мать сидела на краю колодца и вдруг. на глазах девятилетнего мальчика, опрокинулась навзничь. Когда ее подняли, на ней не было ни царапинки, она была абсолютно окончательно мертва. К истории Ренара Барнс возвращается на протяжении повествования особенно часто, возможно воспринимая ее как антитезу собственному, относительно благополучному детству в обеспеченной интеллигентной семье.

Немалое место занимают размышления о вере. Выросши с отцом числившим себя агностиком и мамой атеисткой (она упрекала мужа в недостаточной радикальности и едва ли не заигрывании с церковниками), братья лишены были естественного восприятия религии, кроме прочего, дарующей утешение возможностью жизни вечной. Не суть, веришь ты в райские кущи, Валгаллу, череду перерождений или некий Абсолют, с коим сольешься, закончив земной путь — вера строит вокруг человека стены, без которых стоишь беззащитный на семи ветрах, ожидая приближения черной бездны.

Не то, чтобы Барнс ощущал в связи со своим неверием недостаток чего-то, среди множества восхитительных сентенций книги, есть предположение, что ожидать со вклада пятидесяти-восьмидесятилетней праведной жизни здесь процентов вечного блаженства там как-то чересчур смело, ни один банк не работает на таких условиях. Но танатофобия, явившаяся причиной создания книги, говорит за себя.

А в выигрыше мы, читатели, кому его обнаженная чувствительность подарила умную элегантную горько-нежную барнсову прозу.

Писатель — это тот, кто ничего не помнит, но по-своему манипулирует разными версиями забытых им событий.

strannik102, 03 июля 2021 г. в 19:05

В чужой монастырь со своим уставом да ещё и с советами?..

Очень неоднозначная книга. Т.е. восприятие её и оценка могут сильно зависеть от национальности читателя и его патриотических и политических взглядов и убеждений.

Объясняю. С литературной точки зрения к книге претензий и вопросов практически нет. Материал излагается автором весьма убедительно, доходчиво, красочно, эмоционально, с глубокой проработкой фактологии жизни главного героя, а также и с погружением в неофициальную информацию вокруг и около имени самого Шостаковича, ну и некоторых других персон и персонажей, в романе упоминаемых. И читать эту книгу вполне интересно.

Но! Для человека русского и имеющего патриотические взгляды и убеждения она вполне может попасть в список книг, неприятных по эмоциональной составляющей. Потому что не секрет, что с некоторых пор стало модным всячески ругать и хулить СССР и Россию, и освещать все события, связанные с ними, только лишь с негативной критической стороны. Просто это уже тренд такой — сказал/написал худое про нашу страну — ты молодец, возьми с полки пирожок. А если ты пытаешься быть русским до конца, если исповедуешь принцип «моя страна может быть и не права, но это моя страна», то ты ватник и кремлёвско-пригожинский прихвостень. Короче, геть и москаляку на гиляку! И привет от Коли с Уренгоя!

Но коли вопрос ставится именно так, то тогда я ватник. И колорад! И не надо мне указывать, где и что именно было нагорожено в нашей стране, и кто и в чём ответственен и какую долю вины он несёт — сами с усами, разберёмся. Вы там повспоминайте, чего сделали с индейцами североамериканскими (как-то один из мелькающих на политических ток-шоу американцев журналист Майкл Бом заявил, что если бы они — американцы — тогда поступили в своей истории иначе, так и Америки бы не было; т. е. типа в этом смысле мы — американцы — всё делали правильно) да с рабством и расизмом до конца вопрос решите. И с ирландцами-шотландцами, со всякими опиумными и прочими войнами, со своим великобританским колониализмом разберитесь — нам тоже есть чего вам припомнить…

Но если уйти в сторону от эмоций, то книга какие-то события и ситуации открывает читателям с некоторого неожиданного и потому интересного ракурса. А совсем приятным дополнением к прочитанному основному тексту стало чтение примечаний, которые составили в романе едва ли не больше пятой части — вот это было по-настоящему интересно и увлекательно.

Я ж говорю — неоднозначная книга.

prouste, 05 ноября 2020 г. в 12:12

Меланхоличный ноктюрн от Барнса, печальная история распада. Разность в возрасте между рассказчиком и героиней, в общем, изначально влекла невозможность совместного проживания на длительной дистанции. Барнс показал динамику угасания любви и, в общем, тягость заботы о стремительно стареющем и пьющем родителе, когда с ним живешь вместе. Все предсказуемо, но точность деталей, авторская элегичная прустианская манера ( при куда более демократичном синтаксисе) определенно возвышают историю. Не то, чтоб в минус, но в плане и фабулы и предопределенности при изначальной расстановке фигур все уж совсем однозначно, фатально, предсказуемо и без вариантов. Мелодрама в ее незамутненном и чистейшем виде, депрессивная вещь о том, что каждый помирает в одиночестве. Для Пруста это сто лет назад было более чем очевидно.

vesnyshka, 12 декабря 2017 г. в 13:52

За этот роман автор получил Букера, — прочла я в аннотации. А значит повествование будет философским, интеллектуальным, наполненным размышлениями, символами, — подумала я и не ошиблась. В небольшом по объему произведении автору удалось раскрыть множество философско-обыденных вопросов: что есть целью нашей жизни? прощается ли действие, совершенное в юношеском запале ревности? какие мы на самом деле — такие, какими знаем себя сами или какими запомнили нас наши друзья-знакомые из прошлого? что есть история: ложь победителей? память выживших? или «уверенность, которая рождается на том этапе, когда несовершенства памяти накладываются на нехватку документальных свидетельств»?

Не могу сказать, что эта книга заняла своё место среди моих любимец, но читать мне было интересно. Барнс очень ловко играет со временем, перебрасывая нас из юношества героев в их пенсионный возраст и умело показывая, что «разница между молодостью и старостью заключается, среди прочего, в том, что молодые придумывают для себя будущее, а старики — прошлое.» Именно в этом прошлом героя остались некие тайны, которые обрушиваются на него вот только сейчас. С этого места читать роман стало в разы интереснее, влекла интрига и почти детективные нотки. Я пыталась угадать, что таит в себе дневник одного из героев, который покончил жизнь самоубийством в далеком прошлом... кто тот сумасшедший парень, с которым столкнулись герой и его бывшая возлюбленная... что, в конце концов, происходит)) Не могу сказать, что в финале я для себя расставила все точки, но играть в детектива мне понравилось.

lubar, 13 марта 2016 г. в 13:07

Захватывающий и страшный рассказ. Держит фокус внимания и во время спокойного плавания и во время страшный событий.

В рассказе как мне показалось два главных героя Франклин и глава террористов.

Франклин симпатичен автору и поэтому симпатичен читателю (по крайней мере мне). Он конечно не образец морали, но человек идёт по жизни весело, и всегда равен сам себе и честен сам с собой.

Глава террористов тоже оказался умным и проницательным товарищем. И оставаясь отрицательным героем, он при этом сильный игрок, партию за жизни людей Франклин проигрывает.

Если лекция про арабо-израильский конфликт является частью просветительской действительности Барнса, то она слабенькая. Если же как часть антуража, то вполне. По большому счёту видно, что Франклин не переходит на сторону террористов, но показывает их взгляд, который вполне выглядит ошибочным. Возможно именно поэтому Триция отвернулась от Франклина. Если бы он использовал всё красноречия в защиту террористов, то пассажиры и Триция могли бы получить Стокгольмский синдром и Триция не стала бы осуждать Франклина за переход на сторону убийц.

Очень сильная история про обезьяну с ребёнком на руках на полу под напряжением.

Связь с романом «История мира в 10 1/2 главах» выглядит немного натянутой. Да есть «ковчег» и «отделение чистых от нечистых». и есть есть некоторая безропотность. Как пассажиры подчинились убийцам, так животные подчинились Ною.

lubar, 04 марта 2016 г. в 18:51

Рассказ безусловно стоит, что бы прочитать. Как часть Истории Мира является завязкой для всего романа. Как самостоятельное произведение вызвал смешанные чувства.

С одной стороны рассказ интересный, живой и под необычным углом. С другой в целом уровень религиозного юмора напоминает Таксиля, что хорошо скорее для 19 века, а для 21 немного наивно. С третей мне не понравилось, что рассказ стал слегка затянут в конце.

Безбилетник естественно не обязан любить ни Ноя ни Б-га, который позволил не взять в Ковчег его и сородичей. Это была отдельная интрига угадать, кто-же этот таинственный безбилетник. По контексту получалось, что скорее змей, который как выяснилось, тоже был вынужден ехать «зайцем».

История Ноя была подвергнута некоторому рационализаторству. Действительно в тексте который вошёл в Библию мало упоминается о том, как собирали тварей, которые могли жить весьма далеко и как реагировали на это местные жители. Получилось более жизненно, чем в тексте Библии. Забавны истории про Хама и его жену. Вполне вериться в потерю части флота и детей Ноя.

История с потерей провианта и как следствие уменьшение жителей ковчега тоже логична.

Главный герой книжки — осёл!

lubar, 29 февраля 2016 г. в 01:16

Забавная книжка. Подарили на день рождения.

Читать стоит, но главы действительно разные. Некоторые читаются лучше некоторые хуже. У меня всё-таки в цельную картинку книга не сложилась, хотя конечно все новеллы дополняют друг-друга.

Книга это немного о любви, немного о религиях, много о человеке, но без чётких ответов зачем всё ( и рассказы и человеческая жизнь) это.

Книга взрослая. В ней много насилия, много взрослых шуток.

Первая глава сатирическая,как взгляд на человечество со стороны, задаёт некий настрой на отношения к человечеству и его Б-гу. Сатира злая, долго думал что рассказчик змей, а не моя с детства любимая мебельная мошка. Конечно можно считать , что все главы книги связанны с первой, но мне показалось, что лучше всего она связанна с главой “Религиозные войны”.

Глава с какого-то момента показалась скучной Много повторов. Как бы переливание из пустого в порожнее. Возможно для ввода в тему.

Вторая глава очень динамичная и интересная, но очень страшная глава. Всё-таки людей жальче, чем василиска. Кроме того там была интриги, а тут неизбежность. Сильнее всего связанна с третей историей из главы “Три простых истории”.

“Религиозные войны” читать интересно, приятное юридически-сатирическое произведение да ещё и на основе реальных событий.

“Уцелевшая” — интересная и динамичная глава с экологическим и психологическим уклоном.

“Кораблекрушение” — для меня глава оказалась сложной. Читается тяжело. С одной стороны история намного более страшная чем Титаник, но читать интересно, а вот разбор картины Теодора Жерико мне показался профессиональной критикой, что для простого читателя сложно.

“Гора” и “Проект Арарат” мне показались частью одного произведения. Тут органичной одно перешло в другое, хоть и разделяют их две главы.

Три простых истории мне тоже показались слабо связанны между собой, хотя они конечно перекликаются с первой главой.

“Вверх по реке” — одна из самых сильных и интересных глав. Читать очень интересно, концовка правда весьма сурова.

Интерлюдия напомнила Эпилог Войны и Мира. Автору как видно очень хотелось написать своё отношение к любви. Правда здесь же для непонятливых сделана попытка объяснения какое отношению имею главы книги к такому громкому названию. В любом случае это самая сложно читаемая глава.

Ну и конечно вишенка на торте получилась глава “Сон”, для меня она перекликается с “Расторжением брака между небом и землёй” Кэррол Льюса. Модель загробного мира очень интересна, но главный герой её какой-то уж очень потребитель, да и сам загробный мир построен как сфера услуг.

ivan2543, 01 февраля 2013 г. в 01:11

В основе рассказа – старый сюжет о философе, которому снится бабочка, и он думает, кто он на самом деле: философ, которому снится, что он — бабочка, или бабочка, которой снится, что она – философ. Так и здесь – главная героиня одновременно умирает от лучевой болезни на необитаемом острове в постъядерном мире и лежит в психиатрической клинике.

Вопрос состоит в другом – обречено человечество или еще нет? Что нужно делать – ждать, пока оно образумится, бить в набат, или уже думать только о том, чтобы спастись самому? Как далеко зашло коллективное безумие людей, насколько цивилизация готова к самоуничтожению? Свое беспокойство и неуверенность в завтрашнем дне человечества автор выражает в образе безумной молодой женщины, спасающейся бегством от ядерного кошмара. Это отчасти горькая ирония; он также хотел бы, чтобы его опасения были всего лишь нервным расстройством. Может быть, еще рано бежать из городов, но если не задумываться над этим, то может стать слишком поздно.

Кроме темы ядерной войны, Барнс затрагивает и тему экологической опасности, еще более злободневную. Люди зачастую наносят природе огромнейший вред, даже не задумываясь о том, что делают – если это сопряжено с получением выгоды. И это отношение к окружающему миру может привести человеческую цивилизацию к краху – медленнее, но куда вернее гипотетического глобального военного столкновения.

Итог: псходелическая новелла, отражая взаимопроникающие слои одной личности, живущие в разных мирах – по сути, отражение полуосознанного страха автора за будущее людей.

led-zeppelin, 31 января 2013 г. в 20:02

Замечательная, пронзительная в своей документальности и безнадежности история.

Рассказ повествует о захвате террористами туристов, путешествующих по средиземному морю. Простыми словами без описания сцен насилия, природных зарисовок, детальных прорисовок характеров и т д, автор в коротеньком рассказе сумел передать сильнейшие эмоции: предательство, ужас ожидания смерти, ненависти.

Рассказ вторая часть романа, название которого «история мира в 10 1/2 главах». Здесь автор повествует о причинах и взаимоотношениях сионистов с арабами. И о том, что конца вражды совсем не видно, да и не будет.

mischmisch, 24 июня 2010 г. в 18:16

Почти стейнбековский рассказ в лучших реалистических традициях первой половины двадцатого века. История любви, превратившаяся в легенду, но так и не ставшая реальностью. Выстрелы, которые, даже не прозвучав, вызвали эхо...