Анджей Сапковский отвечает на вопросы (Дни фантастики в Киеве, 2010-й год), часть III

Из аудитории: Пан Анджей, вы говорили, что вы любите котов, а собак не очень. А почему вы не хотите ввести какого-нибудь персонажа — кошака такого.

А. Сапковский: (Начало фразы неразборчиво.) Я же написал даже рассказ про кота, (в) котором кот — первый персонаж. Но вы запомнили «Золотой полдень»? Это же кот — нарратор этого рассказа! Я котов — обожаю, просто обожаю. Я сам кот, был в первой жизни котом. (Протяжно мяукает.)

Из аудитории: Простите, а что это означает: «вы были в первой жизни котом»?

А. Сапковский: Я был в первой жизни котом.

Из аудитории: Вы верите в реинкарнацию (это первый вопрос)?..

А. Сапковский: Верю, верю, верю, абсолютно верю.

Из аудитории: ...а во-вторых, какие черты есть, которые определяют в вас кота?

А. Сапковский: Мбр-ряу-у... (Смех в аудитории.)

Из аудитории: Скажите пожалуйста, вы говорите, что все ваши персонажи идут от любви, от переживаний... — а не жалко было в третьей части всех этих вылюбленных, выпестованных персонажей убивать?

А. Сапковский: Когда вы читаете книгу, вы должны понимать направление к ним: они идут к смерти. Не чувствуете этого? Если нет — так я плохо написал это. Я их посылал к смерти. Там есть персонажи, которые — ты видишь — они идут к смерти. Только. Есть некоторые, которые идут вверх. История же такая, которая должна показать: все падаем, все падаем носом вниз. Ничто не получится. Что там делать? Самая, самая эта малая, которая чему научилась: убивать? А ведьмак — чему научился?.. — и уже руки падают. Я же специально про вас написал эту сцену, когда едят эти... эти... как там?.. улитки. Читали? Не читали?! Какая там ностальгия западает... Нет? А вы спрашиваете, зачем я их убиваю? А потому я их убиваю, чтоб показать. Если я бы этого не сделал, история бы не получилась такая, какой была.

Из аудитории: Я не о ведьмаке, я о Рейневане спрашиваю. Просто когда сначала умирает Ютта, а потом умирают все, всё заливает кровью — и выхода нет...

А. Сапковский: Тоже. А там и тоже. (Пауза.) Когда я прочитал... Фродо когда зашёл... в порт, когда там отъезжает судно, где-то там... — мне плакать захотелось, да. Я потом сказал: я (...) тоже так напишу, чтоб вам плакать захотелось. (Смеётся.) Я профессионал! Чтоб вам не захотелось? Если не захотелось — мать!.. Я ещё раз напишу. (...) Нет, плакать не захотелось?

Из аудитории: Захотелось.

А. Сапковский: А-а! Вот! Вот это да! Профессионал!

Из аудитории: Пан Анджей, я хотела спросить: трилогия о гуситах, первая часть, там любовная сцена между Рейневаном и Аделью, Рейневан цитирует Песнь песней — это отсылает читателя к Умберто Эко, «Имя Розы», или это просто сцена, не имеющая никакого намёка в себе?

А. Сапковский: (Смеётся.) Вы спрашиваете про то, как это делается, да? Я вам этого не скажу. Это же тайна. Это тайна, это работа. Пальцы, как на клавиатуре. Это работа, это профессионалы так делают. (...)

Из аудитории: Как вы относитесь к фанфикшен? Потому что люди берут ваших персонажей и... (дальше неразборчиво).

А. Сапковский: (Смеётся.) Я всегда к ним относился абсолютно положительно, потому что... Пусть пишут себе, плевать, мне всё равно!.. Но потом стал поумнее. Они же исчерпывают мои ресурсы!

Из аудитории: Как?

А. Сапковский: Ну если я захочу про что-то, а тут написано уже. Все скажут: «Э-э, Сапковский, ты вторичный, ты по фанфикшен». (Смех в аудитории.) (...) Продолжаю: я никому никогда не скажу, что он не должен или что в суд пойду, нет, пожалуйста, делайте, что хотите. Я открыт. Я открытый человек.

Из аудитории: (Спрашивают по-украински и неразборчиво, про то, консультирует ли Сапковский разработчиков игр.)

А. Сапковский: Ох, я знал, что наконец дойдём и до компьютерных игр. Не хочу с этим иметь ничего совместного. Абсолютно, не хочу.

Из аудитории: Ну хорошо. Сериал вы не любите, с играми не хотите иметь ничего общего... я уже боюсь спрашивать... а люди, которые ролевые игры по «Ведьмаку» делают... (Смех в аудитории.)

А. Сапковский: Ну есть такие. Просто есть такие.

Из аудитории: У присутствующих здесь Олди, кажется, не было ни одной встречи, когда не спрашивали бы, как вы пишете вдвоём. А вот как вы пишете один? У вас никогда не бывало желания с кем-нибудь в соавторстве, например?

А. Сапковский: Нет, нет. Писатель — человек... одинок. Он — сам. Кроме него ничего нет больше. Я не соображаю даже, не поверил бы никогда, что можно с кем-то. Нет, я сам, я сам, только я сам... Ночью, глубокой ночью, пива захотелось... пиво — плевать, виски захотелось! И ночь. А кот приходит, ложится на клавиатуру... кота ласкаю (изображает, как мурлычет кот, которого ласкают) — и только одни с котом. И с моим талантом.

Из аудитории: Пан Анджей, вопрос: как зовут вашего кота?

А. Сапковский: Мурка.

Из аудитории: Кошка, да?

А. Сапковский: Кошка, Мурка.

Из аудитории: А какой породы?

А. Сапковский: Ну... она мурка.

Из аудитории: Пан Анджей, последние лет пятнадцать польские авторы-фантасты у нас почти неизвестны, ну кроме Сапковского. А по-вашему, среди современных польских писателей фэнтези, фантастики — достойные люди есть? интересные люди? И кто тогда?

А. Сапковский: Они есть, абсолютно есть, но я не знаю, буду ли я называть имена, потому что выращивать змей на... на... (Смех в аудитории.) Но они есть. Есть многие. Пусть буду выращивать змею — но есть Феликс Крес, это псевдоним, есть (не разобрал фамилию), есть Анна Бжезиньская. Они неплохие авторы. Тех назову, тех назову, потому что я их люблю. И они мои друзья. Других я называть не буду.

Из аудитории: Пан Анджей, вы, наверное, знаете, что Станислав Лем после экранизации «Соляриса» очень долго не соглашался экранизировать свои произведения, потому что ему не понравилось, но всё равно потом много лет спустя к нему пришли ребята из Голливуда, и американцы сняли свою версию «Соляриса». Вот представьте, что к вам сейчас придут ребята из Голливуда и скажут: «Мы хотим в Голливуде снять голливудского «Ведьмака»». Что вы им ответите?

А. Сапковский: Хм... Ну конечно, вы знаете — теперь в Польше писатель нищ. Он нищ. И деньги, которые платят теперь писателю в Польше — это деньги ничтожные. Я очень хорошо понимаю, что если придут... Потому что когда Лема снимали в России, ему, может, заплатили там сто долларов. А если пришли к нему из Голливуда — заплатили ему пять миллионов долларов. Разница есть или нет? Она есть. Я, конечно, тоже бы не отказал. (Смех в аудитории.) Не отказал бы, не потому, что я нищий, — потому что мне там всё (неразборчиво) ...я переживу. Но: пять миллионов долларов... — а столько платят за экранизацию в Голливуде — это же деньги не ничтожные! Надо их брать, да или нет? Надо их брать. Я бы их тоже взял.

Из аудитории: Скажите пожалуйста, если б вам пришлось экранизировать «Ведьмака» из Голливуда, какой «Ведьмак» вам будет роднее, польский или американский? (Смех в аудитории, кто-то кричит что-то про «заплатили».)

А. Сапковский: Да! Да, это зависит от того, что заплатили.

Из аудитории: Ну, немножко закончить тему: есть ли у вас кто-нибудь из актёров на примете, кого бы вы теоретически хотели видеть в голливудской экранизации ведьмака?

А. Сапковский: Кевин Костнер! (...)

Из аудитории: Тогда вдогонку: Вильгефорц — Джонни Депп?

А. Сапковский: Не знаю, не знаю.

Из аудитории: Можно вопрос? При таком знании иностранных языков вы вычитываете немецкие переводы, русские?..

А. Сапковский: Конечно!

Из аудитории: ...даёте добро на что-то, указываете переводчику...

А. Сапковский: Добро давать не приходится, потому что меня никто не спрашивает об этом. Это жаль, жаль.

Из аудитории: Я спрашиваю: до издания вы не вычитываете?..

А. Сапковский: Дали мне в руки английский перевод, я его прочитал и там поправлял многое, многое, очень многое. Ко мне пристала эта самая переводчица: «Что вы так? Что вы так? Американец, что ли?» — «Я не американец». — «Но вы же не понимаете английского языка!..» Но если кто-то ко мне так придёт — пожалуйста. Если бы ко мне пришли с русским переводом... братцы, мой русский — как хотите, но он намного получше этих переводчиков.

Из аудитории: Пан Анджей, как у вас рождаются идеи, которые вы вкладываете в произведения?

А. Сапковский: Ха! Идеи!.. Откуда у меня идеи, а? От первой жены. (Смех и аплодисменты в аудитории.)

Из аудитории: А сколько у вас жён?

А. Сапковский: Много. Много... Ну конечно же, я шучу. Мужики да бабы. Я шучу, это не так. Я просто пошутил. Давайте ещё один вопрос.

Из аудитории: (Что-то спрашивают, не слышно.)

А. Сапковский: Них-хрена вас там не услышал.

Из аудитории: Будет ли хороша книга в любом переводе, независимо вообще от языка, если она сама по себе хорошая вещь?

А. Сапковский: Будет ли у меня хорошая книга? Спасибо, будет. Будет она переведена хорошо? Не знаю!.. Что мне ответить на этот вопрос? Будет. Конечно, будет. Я ж не умер ещё. Посмотрите: жив.

Из аудитории: (Спрашивают по-украински, общий смысл: как так, шляхтич — и за пять миллионов «Ведьмака» готов продать? )

А. Сапковский: Вопрос трудный... Но что делать, бизнес — это бизнес. (...) Да, если приходят и говорят: «Любим твою книгу. Твоя книга нам понравилась настолько, что мы за неё заплатим тебе пять миллионов долларов...» Ну что... Я не скажу «нет»! Ну как мне говорить: «нет»? Неправда, нет, нет, я скажу: «да»! Абсолютно.

Из аудитории: Скажите, пожалуйста, что вы читали в последнее время?

А. Сапковский: Вопрос интересный — но надо будет отказать... Честно? Ну, я отвечу честно:  (...) двое авторов, которых я очень люблю и которых я читаю: это Питер (sic, на самом деле Патрик) Ротфусс и Джо Аберкромби. Я их читаю теперь. Джо Аберкромби — особенно, после «Первое Право» («Первый Закон» в русском переводе), я прочитал трилогию «Первое Право», теперь читаю его новую книгу, “Best Served Cold”, это надо перевести как «Месть вкусна холодной». Очень хорошая книга. Я бы вам сказал так: далеко, далеко отошли мы от Толкина. Но книга очень хороша. Ну, конечно, есть ещё мастера как Гейман, есть другие. Но теперь я обращаю ваше мнение (sic) на Питера Ротфусса и Джо Аберкромби. А вы должны мне поверить, я специалист по фантастике. Я знаю. Даже камешек упадёт — я знаю, где он упал. Прочитайте, «Первое Право», Джо Аберкромби, и потом — “Best Served Cold”, «Месть по вкусу, если холодная», да? Так надо перевести?

Из аудитории: Продолжение вопроса: какую литературу вы предпочитаете: современную — или что-то из классики?

А. Сапковский: Каждую. Я эрудит.

Из аудитории: А как вы относитесь к русским фантастам? Лукьяненко, Никитин, Олди...

А. Сапковский: Честно? Есть такие, которых люблю, есть такие, которых не люблю.

Из аудитории: А какие вы любите? Русские фантасты, фэнтези...

А. Сапковский: Это вы слишком много хотите. Есть хорошие русские фантасты, есть нехорошие. Есть такие, которые пишут очень хорошо, и у них сюжеты получаются бриллиантными. Есть такие, которые идут по западным... по межам. Незачем смеяться над ними. Есть такие, тоже.

Из аудитории: Скажите, пожалуйста, когда вы начинали писать «Ведьмака», первые строчки, — вы знали, чем всё закончится?

А. Сапковский: Ну как мне было это знать? Не было такой возможности, чтоб это знать.

Из аудитории: Ваша последняя книга, «Змея», — там очень резко меняется тематика и стиль по сравнению с вашим обычным. Почему? Что вас натолкнуло на такую тему, на, в общем-то, страшную тему и тему очень неоднозначную, скорбную, конфликтную?

А. Сапковский: Вы про «Змею»? Как вам ответить на эту тему... Может быть, я взр-р-рослею? Может, нет? (...) Я ищу, всё время ищу: есть ещё возможность найти у читателя, чего у него ещё нет. Может быть, он всё знает, читатель, он всё знает. И как его... сказать ему: «сюрприз!» — каким образом? Это же моя проблема: как?!. Он же не знает... Я писатель, он же читал, он всё знает — но как сделать ему сюрприз?

Из аудитории: То есть вы открываете себя для читателя с новой стороны? Сюрприз?

А. Сапковский: Да! Так хочу!

Из аудитории: Скажите, у вас есть друзья-читатели, которые первыми читают ваши книги, до издания?

А. Сапковский: Никогда. Никому не показываю, никому. Даже жене моей. Первый, который видит книгу, — это издатель.

Из аудитории: А кот?

А. Сапковский: Кот? Кот — он всегда со мной. Мр-рау. Сидит со мной кот... Вы не шутите, кот — самая великая персона!

Ведущий: Вопросы ещё? Так, благодарим пана Анджея. (Громкие, продолжительные аплодисменты, все встают.)