цитата
Артемис перевернулся на спину и уставился на звезды. Он часто так делал, и взгляд вверх обычно заставлял его мечтать о том, как бы он мог добраться до планет, вращающихся вокруг этих светящихся булавочных головок, и что он встретит на этих планетах. Этим же вечером звезды просто заставляли его чувствовать себя крошечным и незначительным. Мир вокруг него был обширен и могуч, и, в конечном итоге, он проглотит его, даже саму память о нем.Йон Колфер «Парадокс времени»
В детстве я думал, что фантастика — это космические корабли «Восток», бороздящие просторы вселенной, находящие непременно враждебную форму жизни и ведущие с инопланетянами ожесточенную борьбу.
То, что инопланетяне могут быть добрыми — считалось советской утопией и идеализацией предстоящего нам контакта с внеземной цивилизацией.
Пришельцы обязаны были быть с большими, желательно зелеными, головами, с черными фасеточными, точно у стрекоз, выпуклыми глазами, без половых знаков отличий. Они должны были принести нам бластеры и новые технологии, но, посвящая нас в тайны технического прогресса, они непременно хотели в итоге сделать нас рабами. 
Наверное, поэтому, когда Булычевская Алиса ворвалась в нашу школьную жизнь с экранов стареньких черно-белых телевизоров, мы буквально все заболели путешествиями во времени. И многие тогда открыли для себя миры настоящей фантазии.
Время шло. Программа настоящих космических исследований разочаровала всех. Речь шла не о земной экспансии, а о том, что многие жили верой в возможность контакта с иными формами жизни. Почти каждый второй видел летающие тарелки и поражался как это они, инопланетные корабли, противореча законам аэродинамики, вообще, поднимаются в воздух. Но почему-то одновременно никто не удивлялся, как на тонких крыльях летает такой бомбовоз — майский жук.
Мы смотрели в небо с надеждой. И совсем разучились глядеть под ноги.
Все знали, что у фашистов были летающие тарелки, но упорно считали, что на таком чуде техники сбежавшие нацисты летать не могут, что правят дисками непременно зеленые человечки с маленькими рожками.
Мы по-прежнему были средневековыми детьми, не понимающими, что большая голова — это просто скафандр. Вернее, мы не хотели, чтобы было именно так.
А еще нам непременно нужно было увидеть людей из других галактик. Существ, шагнувших из мирового пространства нам навстречу.
Выросшие в атеистическом государстве, мы и подумать не смели, что все эти звездолеты летят к нам не сверху, а снизу — из-под земли.
Популярная теория, что радио, телевидение, интернет были изобретены именно под землей и внедрены в человеческое общество для сбора о нас информации, для выработки у нас компьютерной зависимости — эта идея так и не нашла своих ярых сторонников в среде писателей.
Ну не представляли мы бесноватого демона, продумавшего как всех нас подсадить на Windows, чтобы потом одним ударом или зомбировать основную массу населения, или уничтожить ее. Не могли мы представить и кентавра в шапочке из фольги, управляющего мирами из-за своего монитора. А сегодня любой любознательный подросток с ноутбуком может развязать атомную войну. И вот уже не фантастика.
Если подумать, то иной цивилизации, там, под землей, после нашей информационной войны, которая непременно кончится ядерным конфликтом, стоит лишь переждать, пока радиация рассеется — и можно подниматься осваивать наш мир.
Нет, в это мы не могли поверить. Это антинаучно. Это как теория полой земли — мы просто не могли свыкнуться с мыслью, что в нашем мире возможно все, а не только то, что мы способны себе представить.
Мы выросли мечтателями. И вот тут мир для многих из нас стал с ног на голову. Старые ценности вдруг превратились в труху, в пыль. И мы оказались растерянными не повзрослевшими детьми, ждущими кто Алису, кто Терминатора.
Европейцам в этом отношении было легче. У них фантастика всегда делилась на НФ и фэнтези. Мы же отказывались верить во множественность миров, если она не доказана научной формулой, а была взята аксиомой из древнего гриммуара.
Мир, стоящий на слонах и на ките, — эта версия не просто никогда нами не рассматривалась, она подвергалась осмеянию.
Но время расставило точки над «i», и выяснилось, что духовно бедными оказались мы, дети советских трущоб.
Собственно, мы так и не приняли в свою культурную среду фэнтези — как полноправный литературный жанр. Для нас она была и остается Золушкой, о которой принято говорить уничижительно.
Да, к фэнтези часто предъявляют претензии, мол, там не нужно продумывать мир. Автору захотелось, чтобы эльфы были с рогами, питались червяками и девяносто пятым бензином, значит, так оно и есть. Не знает писатель, почему нечисть не может войти в дом без приглашения — имеет право выдумать что угодно — попробуй его упрекни, услышишь, что это — полет фантазии. 
Все так.
Но в любом жанре есть книги хорошие и плохие, скандальные и знаковые, модные и умные, интересные и поучительные.
Давно упал железный занавес. А мы все льем воду на жернова науки ради науки. Мы, как гномы, твердо верим в свое мастерство. Да, мы умеем шлифовать камни слов и виртуозно подгонять их в стены замков наших книг. Мы научились писать качественную фэнтези. Мы заселили эти миры гоблинами и эльфами, ведьмаками и ведунами, но мы так и не смогли принять идею, что угроза может идти и снизу. Дивьи люди, Дый — все, что связано с жизнью под землей в нашей фэнтези как-то стушевано.
Более того, мы, если и знаем славянский пантеон языческих богов, то относимся к нему отстранено, как к чужому. Зато Одина с валькириями мы готовы носить на руках. Впрочем, у нас всегда считалось, что там, за бугром, и вода чище, и солнце краше, и нечисть могущественнее, и даже писатели умнее. Преклонение перед Западом имеет давние традиции. Стоит просто принять это как факт.
Западная фэнтези обычно заселяет леса и поля — эльфами и онтами, а не лешими и полевиками, горы — великанами, а не горовиками, а подземелья — гномами. И вот что удивительно: в славянской фэнтези нет устойчивого архетипа некоего жителя нижних миров.
Обычно подземелья связаны в сознании наших авторов с тюрьмами, шахтами и каторжными работами. Тот же Волкодав «срок мотал» под землей, горбатясь на колдуна и родственника по крови, но никто там настоящим подземным жителем не был. Вот ангелы с крыльями, живущие высоко в скалах — это нам ближе и понятнее. Рожденный летать, ползти не хочет. 
Может быть, потому сейчас так популярен Люк Бессон с его «Артуром и минипутами», что он заново открывает всем нам старую тему о существовании цивилизации под нами. Он использует стандартный типовой набор: злодей рвется к мировому господству, но наш парень — пропаданец + возвращенец непременно станет ему костью в горле! Ничего нового или очень уж оригинального здесь нет, просто мы вдруг направили телескопы от звезд к мантии земли.
Да, нынче все стали задумываться, а кто же может быть под нами?
Странно, что об этом наше общество никогда не говорило раньше.
Нет, ну в Советские времена, там все понятно. Если мировые религии населяют подземелья бесами, то, само собой, этих миров просто не может быть. И любой роман, в котором появляются черти, рассматривался как скрытая пропаганда антисоветчины.
Над демоническими мирами, как и над фашистами, можно было только смеяться. Но это был смех бессилия. Фэнтези у нас просто не существовала. В подземельях не было даже гномов. В лучшем случае это была среда обитания потерявшегося в тоннелях Тома Сойера.
В последнее десятилетие многое изменилось, кроме одного: культура подземелий по-прежнему интересует, в основном, именно западных писателей. Наши авторы все еще находятся в странном пост-советском ступоре. Табу нет, а феномен страха остался. Не в обиду будет сказано, но мы все еще живем с оглядкой. Хорошо усвоенные уроки истории заставляют нас быть осторожными. Президенты и политические устройства меняются, а мы остаемся. И нам нужно выжить в любой формации.
Мир подземелий — это еще и христианская тема, поскольку апостолы и первые служители культа скрывались в пещерах и вместо креста рисовали рыбу. Наши авторы не так хорошо плавают в волнах религиозных ассоциаций, они еще не настолько свободны, чтобы писать без оглядки на политический строй государства.
А вот европейцы и американцы — разрабатывают тему по полной программе. Впрочем, американская культура это плагиат всех культурных информационных и материальных ценностей, смягченный умелой переработкой. Нет в Америке своего фольклора, вот и приходится им вечно крошить в свои романы мифы всех народов, создавая винегреты, а не фундаментальные базисные миры.
В Америке все легко. Алан дин Фостер — это забавно, но перечитать уже не тянет. Литература настолько прогибается под вкусы средне-статичного читателя, что возникает ощущение неприятия. Они не выдумывают миры, а сначала на калькуляторе просчитывают вероятность успеха и вероятность денежного вознаграждения прежде, чем сядут за компьютер. 
Возможно, это правильный коммерческий подход. Но именно это и отталкивает от американской фэнтези. Вот как ни верти, а бог в этих мирах один: Господин ревнитель Доллар, причем единственный и на века!
Да, многие американские авторы, такие как Суэнвик (Сванвик) вызывают чувство восторга; иные, как такие как Фриц Лейбер, исподволь втягивают в свои вымышленные миры и пленяют сразу и навсегда. Но факт остается фактом. Фэнтези на сегодняшний день создается примерно как валовой национальный продукт, у нее есть свой ГОСТ и жесткие правила приемки, она неумолимо превращается в традиционный жанр, ограниченный со всех сторон условными запретами.
Фэнтези в Америке это уже традиционный, устоявшийся жанр, от которого никто не ждет чего-то сверхъестественного. «Фэнтези не может править умами, а научная фантастика на это способна»! – Этим лозунгом критики загнали фэнтези на свой вершок окончательно. 
А вот английская и немецкая традиция в создании вымышленных миров продолжает пленять некоей магической первоосновой.
Консерватизм, викторианство, верность традициям — это в английской версии.
Стремление к иронии над английскими нравами и ценностями — это выдает ирландские корни писателя.
Мрачный, готический мир, в котором добро равносильно злу и может даже не выиграть дуэль с наступающим ото всюду мраком, — это немецкие сказки.
Слить воедино эти тенденции и написать воистину что-то уникальное пока не удается. Возможно, и не нужно.
В общем, на сегодняшний день национальное лицо любого фэнтезийного романа легко просматривается. Я оттолкнулся от этого и стал искать модель подземных миров, отсекая вещи компилятивные, то есть в основе своей принадлежащие перу американцев.
Да, я искал попытки осмысления подземной жизни именно в Европейской традиции. И если считается, что Толкиен и Говард примерно одновременно закладывали фундамент жанра, то два вечных соперника: Толкиен и Льюс вызывают больший интерес. Они кажутся более живыми, нежели Говард.
Удивительно, но действительно талантливые и сверхпопулярные миры фэнтези по-прежнему англоязычные. Причем Великобритания постоянно вырывается вперед, оставляя Штатам второе место.
Мне кажется дело в том, что английская сказочная традиция одна из самых устойчивых. К примеру, каждое новое поколение считает своим долгом наваять что-нибудь о великом Мерлине.
У нас же, в России, к примеру, такого устойчивого интереса к мифическим героям прошлого нет. Далеко не каждый навскидку вспомнит, к примеру, какого именно богатыря поглотила гора. А три богатыря из Владимирского цикла — мы все знаем про них, но почему-то отгораживаемся. И потом, нет среди них обязательного чародея. Былины получаются, а не фэнтези.
В общем, как за уши не притягивай, но на данный момент миры подземелий в нашей стране куда как более активно разрабатывают именно фантасты, а не писатели фэнтези.
«Черная молния» – машина, летящая из прошлого из недр похороненной научной станции, да знаменитое «Метро-2033» – вот, собственно, и все, что приходит в голову. Конечно, если покопаться, всегда можно чего-нибудь нарыть, да только это мартышкин труд.
В российской фэнтези миры подземные освещены стандартным светом, и угроза может исходить от гномов, если у них люди украдут камни. Примерно, такой расклад.
Мы давно и упорно ищем уже не столько врага, сколько место для побега в случае глобальной катастрофы. Нам пророчат конец света, а улететь мы никуда не сможем. Остается одно: захватить и обустроить миры Метро, подземных бункеров, природных пещер. Отсидеться, пока уляжется пыль радиационных бурь.
Да, именно страх перед будущим, заставляет нас безотчетно искать выход из возможных катаклизмов. А подземелья — до сих пор самое неизученное место.
В глубине души нам хочется надеяться, что никто не встанет у нас на пути, ведь мы стремимся спрятаться, а не захватывать чужое добро. Но куда бы люди не пришли, они всегда сталкивались с иной формой жизни или разума. И люди уничтожали редкие, но опасные для них виды животных, аборигенов, всех, кого встречали на своем пути.
Можно не сомневаться, что если в мантии земли есть жизнь, человек ее уничтожит. Сколько бы мы ни камлали о торжестве разума, «однако всемирная история говорила об обратном: человек ни с кем не способен ужиться, даже с самим собой». (Йон Колфер «Артемис Фаул»)
Еще одна причина пристального внимания к подземельям и прочим уединенным местам кроется в особенностях человеческой психики. Мы почти все стали людьми публичными. Начиная с детского сада, мы живем на глазах у всех, но каждому из нас нужны потаенные, недоступные всем остальным миры только нашей личной фантазии. Собственно, «люди не могут жить в гармонии даже с самими собой». (Йон Колфер «Секретные материалы»). А так хочется иногда сбежать в мир грез!
Кроме того, тенденция последних лет вглядываться в разломы земли имеет под собой и другие, вполне видимые и обоснованные причины. В календаре Майя значится, что 2012 год станет для нас последним. Эту идею не обыграл только ленивый писатель. И раз угрозы сверху до сих пор не видать, то, может быть, стоит присмотреться к тому, что происходит в земных глубинах?
Европейская и американская мысль тоже устала от бесконечного ожидания космических гостей. Чужие и хищники, зубастики и аборигены из «Космических войн» — они просто превратились в пародию на самих себя. Все это давно уже не страшно.
А что нас может ждать под землей? Сверхтехнологичная, но бездушная цивилизация, изучающая нас, людей именно потому, что у нас есть эти самые пресловутые души? Или там резервации, куда бежала в панике вся нечисть?
В начале 90-ых, когда наш с вами советский мир рушился как скорлупа под ударами вылупляющегося наружу цыпленка свободы, информация о том, что в шахты спускали микрофоны и записали звуки, похожие на крики и стоны, вызвала бурную реакцию. «Ад есть! Он под землей»! – Вопили вчерашние преподаватели научного атеизма. Это не аллегория. Мне пришлось учиться у некоторых из этих оборотней, которым все равно, о чем вещать с горящими глазами.
Наверняка, под землей есть жизнь, вопрос в том насколько она разумна. Это в первую очередь интересует писателей. Есть ли там, в глубинах, «АЦЦКИЙ САТАНА» – это уже почти никого не волнует.
Йон Колфер далеко не первым принялся за тему жизни под землей. Девиз его книг «Интеллект против волшебства» предполагает, что преступный мозг Артемиуса младшего могущественнее чародейства волшебного народца. Однако не все так просто. Совершенно не магические технологии самих изгнанников являются источником, из которого земляне откровенно воруют все идеи. Получается, что весь наш человеческий интеллект изначально нацелен не на то, чтобы придумать что-то новое и оригинальное, а где бы это изобретение «дюзгнуть» и почивать потом на лаврах. Самое грустное, что Колфер прав. Культура людей не просто допускает воровство, оно сделало его своей составной частью. 
Но что будет, если у волшебного народца люди выкрадут все их технологии ясно, как божий день. Начнется очередная священная война. Сначала падут пикси, гномы, кентавры. Потом дойдет очередь до демонов другого измерения. И апофеозом войны с нежитью станет взаимное и массовое истребление людей.
Современное человечество напоминает подростка, того самого Фаула: наглого, самоуверенного, остроумного, гениального, но… Но — подростка. И буйство гормонов может погубить всю наземную цивилизацию «на раз».
Кстати, сам Артемиус просто архетип нового поколения людей, которые даже влюбляются сквозь магическое преломление жидкокристаллического монитора. Артемиус и компьютеры — это не просто составные части друг друга, это единое целое. Что будет, если лишить Фаула телохранителя Дворецки и отобрать у него все новомодные электронные игрушки? Перед нами окажется худой, костлявый мальчишка, у которого не было детства, который растратил жар души на преступления, при помощи которых он спасал жизнь сначала отцу, а потом и матери.
Назвать Фаула бездушным язык не поворачивается. Но и душевным, добрым и отзывчивым — тоже явный перебор. Он любит родителей, семью, родовое имение, преступления, но в тоже время он так долго прятал за маской интеллектуала свое лицо, что он сросся с этой маской, он стал ею.
От романа к роману Артемиус взрослеет, но это почти не меняет его сути. Вечное внутреннее противостояние самому себе, возникшее в конце первого романа не отпускает Артемиуса.
В «Темной фэнтези» мировому тотальному злу обычно противостоит зло поменьше. Но вот что интересно: Фаул не олицетворяет собой вообще никакого зла в принципе. Хотя сам Фаул так не считает. Его мучает совесть, ему кажется, что он беспринципен и жесток. «Я пытаюсь измениться к лучшему, – напомнил он себе. – И вот как судьба меня награждает. Преступная жизнь неизмеримо проще». (Йон Колфер «Парадокс времени»).
Так ли это на самом деле? Думаю: нет. Бездушные люди не снаряжают экспедиции за отцом, пропавшем без вести, они предают все вокруг себя, и родителей в том числе, и родину, и всех, кто был рядом. А еще бездушные никогда не мучаются, плохо ли они поступили или нет. Им просто все равно.
А у Артемиуса на чашах весов справедливость и добро начинают медленно перевешивать зло во имя добра. Эта эволюция, динамическое развитие человека показано очень даже достоверно. Если смотреть в корень вещей, то вся история Артемиуса это «напоминания о том, что в душе каждого человека, даже самого хитрого и коварного, горит искорка порядочности. Главное – не дать ей погаснуть. (Йон Колфер «Миссия в Арктику»)
Итак, юный гений отнимет золото у волшебного народа, и это ему удается. Если бы это произошло на самом деле, что было бы? Скажем, что предприняло бы правительство США, если бы злодей из какого-нибудь Ирана или Пакистана увел бы из федерального банка электронной почтой несколько миллиардов? Правильно, для защиты демократии во всем мире страну стерли бы в порошок, потому что там срочно бы нашелся главный террорист, посягающий на общечеловеческие ценности! Цинично? Зато честно. 
А все эти гномы, пикси, кентавры — что сделали они? Нанесли ли они ракетный удар по особняку. Нет. Возможно, военные силы США в аналогичной ситуации просто бы струсили. Возможно, но волшебный мир подземелий покорился закону, а не просто бежал с поля боя. Платье Моники Левински — это истинный символ честности и принципиальности американских президентов, и потому человеческой демократии до порядочности нечисти — расти и расти.
Ну и кто же, в конечном счете, настоящая сволочь: человечество или волшебный народец?
Эльфы ушли в подземелья. Их вытеснили так же беспринципно, как индейцев в резервации. И вот что интересно: такому повороту событий веришь сразу и безоговорочно.
Они летают на поверхность земли на шаттлах. Это не удивляет. Наоборот, начинаешь думать, когда именно американцы подослали в тоннели блестящего агента 007, который выкрал чертежи и даже название.
Вообще, экономическое, политическое устройство жизни под землей так нам близко и понятно, потому что представляет собой кальку с человеческого устройства общества. Архетипы не несут в себе ничего демонического. Даже великий демон-маг Кван, видимо, положивший начало Квантовой механики, и тот более очеловечен, чем сам Фаул.
Вот и получается, что история войны человека с нечистью не просто переворачивается с ног на голову, а просто освещена с другой точки зрения.
А чтобы нам не так было противно в зеркало смотреться да на рожу пенять, Колфер вводит в повествование старую новую расу. С одной стороны это не гопники хобгоблины, не хоббиты, не мурдлодролии, а всем известные гномы. Вот только это не коротышки, роющие землю кирками и лопатами, а гигантские кроты, пропускающие землю сквозь собственный кишечник.
Возможно, в этом есть ирония и даже юмор, но, да простят меня олимпийские боги, засранец, он и в Африке такой же. А целая нация гномов, пукающая, летающая на реактивных струях собственных газов, выделяющая специфическую слюну, использующая все свое тело как набор взломщика супермена, может вызвать тень улыбки ну раз, ну два, но когда гном Мульч появляется в каждом романе, становится немного грустно. Это ведь показатель того, в кого превращаемся мы, потенциальные читатели. Нам дают то, что хочет абсолютное большинство. А массе людей кажется смешным, что можно пердеть и быть при этом национальным героем.
Согласен, в жизни такое случается сплошь и рядом. Но все-таки с гномами и их штучками в сериале перебор. Это уже даже не смех над шпионскими глупостями, это просто печальная констатация: да, это есть и в литературе, и в жизни, но зачем же из-за этого стулья ломать?
Создав гномов, Колфер уравновесил волшебный мир и общество людей. Два мира стали похожими друг на друга, словно кривые, но отражения. Что наверху, то и внизу.
И вдруг во всей этой забавной фантасмагории, в который эльфы и лепреконы прячутся, а алчные людишки ищут их горшки с золотом, проступает другой, зловещий смысл.
Йон Колфер отвечает на наш вопрос, что же там, на самом деле, под землей, под пластами застывшей магмы. 
Мы найдем там сами себя. Все эти параноидальные Жеребкинсы и специальные полицейские отделы — все это наше, человеческое. Мы настолько хотим увидеть в пещерах что-то понятное нашему разуму, что даже если там есть разумная плесень, к примеру, мы ее просто никогда не заметим. Мы будем искать гномов и бесов. И найдем, в лучшем случае, шахтеров. Все остальные проскользнут у нас между пальцев.
Человек не готов мириться с иной формой сознания, живущей даже в человеческом теле, а уж тем более не примет разумных фей и лепреконов. Человек не сможет смириться с мыслью, что особый отряд кольцевых червей по интеллекту может превзойти Эйнштейна! Люди еще согласны признать фей, сбежавших от людей под землю, они даже смогут принять землю Санникова, и птеродактилей, живущих под кровлей земли и снегов, и даже фашистские города под Антарктикой.
Но человек не в силах сознаться самому себе, что две тысячи лет он соседствовал не просто с разумными дельфинами, но и со стихиями как формой бестелесного разума.
Создавая мир подземелий Колфер следовал негласной традиции: враг должен быть умным, но не смертельно опасным. Иначе людей просто давно уже не существовало как вида.
Мы соседствуем с миролюбивыми представителями волшебного народа. Демоны тоже не составят нам конкуренции. В общем, там, под землей, нет ничего страшного.
Но так ли это?
В детстве мы часто летом залезали на крыши и смотрели на звездное небо, опрокинувшись на спину и положив руки под голову. Нам тогда казалось, что звезды летят нам навстречу. Но иногда возникало странное ощущение, что наш мир переворачивался, точно хрустальный шар и теперь уже мы сами падали в бескрайнюю бездну неба.
Полицейские части ЛЕППРЕКона летают на шаттлах к нам, к верхним жителям. Мы для них жители рая и небес. А куда летают наши корабли, если мы все еще не можем достигнуть Марса? Кто искривляет траекторию наших полетов, кто не пускает нас в космос?
Возможно, мы сами не хотим нести к звездам тот первобытный ужас, который пылает в нашей груди. А что если нет?
А вдруг там, в пещерах Шамбалы все-таки кто-то есть. Не Жеребкинс, конечно, но, может быть, и не человек?
Январь 2011