Для памяти и коллекции:
цитата
Жил-был молодой писатель Сергей ЛУКЬЯНЕНКО, которого с удовольствием читали любители фантастики. И вот по одной из его книг Первый канал снял фильм «Ночной дозор», и Лукьяненко узнали все, даже те, кто фантастику никогда в руки не брал. Популярность выросла настолько, что ей стало тесно в рамках одной области. Подобное произошло с Жоресом АЛФЕРОВЫМ, лауреатом Нобелевской премии по физике, Федором КОНЮХОВЫМ, путешественником, Валерием ШУМАКОВЫМ, врачом-трансплантологом, и другими. Большинство людей на самом деле понятия не имеют, что такое полупроводниковые гетероструктуры и где находится мыс Горн, но популярности это не мешает.Я решила поговорить не только с Сергеем, но и с его женой Софьей — одной из первых читательниц его книг. Что за человек Сергей Васильевич Лукьяненко? Понятно, что сам он будет рассказывать одно, но что о нем расскажут его близкие? Были заготовлены вопросы, которые сначала задавались Сергею, а затем Софье, при этом ответы друг друга они не слышали, сами вопросы заранее не видели. Эксперимент привел к неожиданному (и скорее приятному) результату: муж и жена отвечали примерно одинаково, а иногда повторяли друг друга слово в слово!
«ДОРОГОЙ, ВЫНЕСИ МУСОР!»
— Какой у вас рабочий график?
Сергей: — В идеальном раскладе, я утром сажусь часов в 9 за компьютер, полчаса-час смотрю почту, может быть, занимаюсь какой-то ерундой, играю в какую-то игрушку, после чего начинаю работать и работаю до вечера, с перерывами, естественно. Но в принципе, работаю часов 8 — 9 подряд, обычно даже не отвлекаясь на еду, поскольку пообедать — это значит тоже сбить весь рабочий настрой.
— У вас обычный рабочий день, только дома. Не отвлекают на домашние дела?
Сергей: — Один наш известный писатель — не буду называть имя — в какой-то момент просто купил рядом со своей квартирой маленькую однокомнатную квартиру в соседнем доме, там поставил стол, стул, компьютер и каждое утро туда уходил работать. Там больше не было, насколько я знаю, ничего, ну, чайник еще стоял, и всё. Это, конечно, очень хороший метод, я тоже иногда о нем размышляю... Телефона там точно не будет!
Софья: — Это обычно называется «нужно мусор вынести». Прежде, по молодости, это доходило до анекдотичности: вроде как муж дома, вот же он, рядом сидит, но его не тронь, и нельзя попросить его сходить за продуктами или вынести мусор, потому что сбиваешь какой-то процесс. К этому надо было привыкнуть, осознать, что он хоть дома, но он не с нами. Я стараюсь сейчас и детям понимание этого донести, потому что раньше бывало, что дверь папиного кабинета распахивалась, и с криком «папа, папа, посмотри, что у меня получилось» или «папа, папа, почини...» туда врывался ребенок. А в ответ раздавалось глухое рычание. Приходилось детям объяснять, что папа хоть и дома, но он работает, его рабочее место — кабинет.
По утрам, после завтрака, Сергей уходит в кабинет и некоторое время, насколько я знаю, просто просматривает почту, новостные ленты. После чего выходит, заваривает себе кофе, и я понимаю, что сейчас начинается процесс, в который уже лучше не влезать. То есть если до этого я еще могу о чем-то попросить, то следующие час-два-три лучше его не беспокоить. Обычно это прекращается само собой — он выходит из кабинета и говорит: «Я сегодня хорошо поработал» или «Не идет сегодня, не получается». И опять же, в зависимости от того, что он говорит, мы строим планы: если оно не идет, хоть тресни, то, как говорится, не надо мучиться, и мы занимаемся какими-то хозяйственными, семейными делами. Ну а если работается, то он продолжает... Это режим каждого дня. У нас нет такого, что папа утром в кабинет не пойдет.
— Многие читатели говорят, что Лукьяненко «уже не тот», исписался...
Сергей: — Ну, конечно я не тот. Странно было бы, если бы толстый 44-летний дядька писал точно так же, как писал романтичный 20-летний юноша с горящим взором.
— Какие цели вы себе сейчас ставите?
Сергей: — Мне интересно сотрудничество с кино. Я надеюсь, что будут дальнейшие проекты, которые будут, может быть, поизвестнее, чем «Дозоры», — основания к этому есть. И мне очень любопытно, как мои книги воспринимаются за рубежом, потому что это другая аудитория и, в принципе, некая возможность влиять на то, как Россию воспринимают в мире. Мне хотелось бы, чтобы ее воспринимали хорошо.
— О вас в Сети пишут очень много негатива. Как вы на него реагируете?
Сергей: — У нас просто есть такое отношение: любой человек, достигая определенной известности, становится раздражителем. Собственно говоря, это раздражитель по принципу «почему я, такой умный и красивый, и весь из себя хороший, сижу весь в говне, а писатель там где-то ездит, о чем-то рассуждает, и у него все вроде как хорошо». На самом деле, для меня настал момент понимания, когда наш замечательный актер Николай Караченцов попал в аварию. Он был в тяжелом состоянии, лежал в больнице, — и я внезапно обнаружил, что в ЖЖ (блог-площадка. — Ю.Р.) создали целое сообщество, где глумятся над тем, как он лежит в больнице, что с ним происходит. Люди туда радостно писали всякую хрень по поводу тяжело пострадавшего актера — причем человека абсолютно позитивного, я ни разу не встречал кого-то, кто сказал бы о нем плохое слово. Собственно говоря, тогда я понял, что, как говорится в одной басне Маршака, был бы мед, а мухи найдутся.
Софья: — Я вообще считаю, что надо ставить внутренние фильтры, раз уж в Интернете их нет, и все сквозь них пропускать. У Сергея был период, когда он реагировал остро, но потом, по счастью, выработался какой-то иммунитет, и сейчас ни он, ни я на это никак не реагируем.
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ — ПИШМАШИНКА, А ДЕВУШКИ ПОТОМ
— Расскажите, пожалуйста, как вы дошли от психиатра в Алма-Ате до писателя-фантаста в Москве.
Сергей: — Ну, на самом деле врачом я был очень недолго именно по той причине, что к моменту окончания института я уже стал писателем, то есть у меня уже выходили книги. Я начал писать на первом курсе института, и когда заканчивал, то уже понимал, что врачом работать не буду. Я прошел интернатуру, отработал по инерции год, но уже понимал, что это не мое.
— А почему именно фантастика?
Серей: — Исключительно по той причине, что я сам с детства любил фантастику. Я ее запоем читал все детство, юность, и, когда мне исполнилось 18 лет, как-то совершенно случайно и спокойно, не размышляя о том, сложно ли это и как этому учиться, начал писать. Оказалось, что у меня это получается. Это было абсолютно необдуманное, естественное решение. Я вдруг понял, что как мне интересно читать, точно так же интересно и писать. Ну, а через какое-то время я обнаружил, что это еще и является работой, что за это платят деньги, что книги публикуют, что они интересны многим.
— Быстро книги стали доход приносить?
Сергей: — В принципе, да, потому что в тот период появились первые негосударственные издательства. В Советском Союзе публикация во многом требовала определенной «выслуги лет». К счастью, у меня была уже другая ситуация, поскольку появились частные издательства, да и государственные, в общем, были уже не так скованы идеологическими установками, они стали публиковать те книги, которые им нравились, которые приносили доход. Фантастика всегда считалась достаточно популярной литературой. Соответственно, уже года через два с момента, как я стал писать, я стал зарабатывать на литературе, причем зарабатывать деньги, соизмеримые с зарплатой начинающего врача, а может быть, даже больше. Я понял, что это может быть профессией, несмотря на большие сомнения родителей, которые воспринимали это как мое хобби.
— На многих начинающих писателей окружение начинает давить: мол, хватит заниматься ерундой, давай зарабатывай деньги...
Сергей: — Это естественно. И я даже не скажу, что это неправильно, потому что из десятков тысяч людей, которые пробуют писать, существовать на это удается десяткам, в лучшие годы — сотне авторов в каждом жанре. Это действительно так, прожить на литературу трудно, если ты не попал в какую-то обойму и не стал суперпопулярным автором.
— Вы познакомились с женой еще в институте, и в тот период, когда начали писать, но еще не зарабатывали литературой, она была с вами. Она вас поддерживала?
Сергей: — Да. Во-первых, я сразу ей сказал, буквально в первый день знакомства, что я пишу фантастику, мне это интересно, и у меня даже есть публикации. И я ее сразу честно предупредил, что учти, как бы у нас с тобой отношения ни развивались, но ты всегда будешь на втором месте, а на первом будет моя пишущая машинка.
— Как она отреагировала?
Сергей: — Она сказала, что тоже любит фантастику и это очень здорово, что я ее пишу. Ну и, конечно, были периоды, когда то, что я писал, не приносило никаких денег, и мы существовали на ее заработки.
Софья: — Он сказал, что помимо меня у него всегда в жизни будет еще один большой интерес — написание книжек. И я понимала, что лишать его этого — потерять его целиком. Когда мы начали жить вместе и, конечно, нужны были совместные деньги, он писал, но он не занимался этим целыми днями. Сначала мы были студентами. Учились мы отлично и получали повышенные стипендии, параллельно оба работали. Потом он окончил университет, интернатуру, но к тому моменту то, что он писал, начало приносить отдачу, в том числе финансовую.
— А вообще ваша жена читает все ваши книги? Высказывает замечания?
Сергей: — Да, конечно. Она и читает, и высказывает свое мнение, и делает замечания. Иногда я их учитываю, иногда, конечно, нет. Иногда подсказывает даже — бывает, что подсказывает какие-то там фразы, идеи. Конечно, это не то, что можно назвать соавторством в классическом понимании слова, но это действительно такая вполне профессиональная поддержка.
Софья: — Я читаю не книгу, которая уже вышла в печати, а то, что написано им непосредственно на днях. Сергей пишет несколько страниц, допустим, пятьдесят, распечатывает, и я их читаю. И понятное дело, что ловлю какие-то ну просто очевидные ляпы, то есть выполняю редакторские функции. Ну и, безусловно, мы обсуждаем и сюжетные моменты. Неоднократно были ситуации, когда после этих обсуждений что-то менялось, вносились коррективы в сюжет.
— Он у вас самый любимый писатель или нет?
Софья: — Наверное, не самый... Я очень люблю Терри Пратчетта, очень хорошо отношусь ко многим отечественным писателям и читаю их во множестве. Скажем так: Сергея я читаю чаще других в силу, может быть, таких обязанностей одного из первых чтецов его книжек, и то, что я читаю, мне очень нравится, поэтому можно сказать, что я являюсь его фанаткой. Может быть, не самой-самой, но...
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОЕКТЫ
— Какая у жены любимая ваша книга?
Сергей: — Трудно сказать. Мне кажется, что ей нравятся «Осенние визиты», «Недотепа» и «Непоседа», «Мальчик и тьма».
Софья: — Вы знаете, тут сложно сказать. Вообще, если говорить в целом, то мне, наверное, у Сергея больше нравятся рассказы, чем романы. Наверно, они мне кажутся более пронзительными, более острыми, эмоциональными.
— А ваша любимая?
Сергей: — Ну, в принципе, я очень люблю у себя «Спектр»; те же «Осенние визиты»; наверное, «Лабиринт отражений»; как ни странно, «Ночной дозор», несмотря на то, что, конечно, он уже набил мне оскомину везде, где только можно; и, наверно, «Непоседу» и «Недотепу» — две самые свежие книги.
— А какой роман считаете неудачным?
Сергей: — «Конкуренты». По сути, это была такая рекламная акция. Существовала компьютерная игра, предполагались съемки фантастического фильма и много-много всего другого. Но потом проект, к сожалению, несколько утратил напор. В результате и книжка осталась всего одна, без продолжения, которое там напрашивалось. Собственно говоря, больше ничего из планов осуществлено не было. Поэтому, конечно, для меня этот проект с коммерческой точки зрения был удачным, а с художественной — нет.
Софья: — Мне не очень нравится «Черновик». Боюсь навести на себя всеобщий гнев, но я не считаю «Ночной дозор» самой лучшей его книгой. Я вообще не считаю серию «Дозоров» самыми лучшими и самыми глубокими, рефлексивными, самыми такими «лукьяненскими».
— Многие задаются вопросом: когда вы будете писать для коммерческих проектов, типа «Сталкера»?
Сергей: — Я не буду писать для проектов типа «Сталкера», мне это абсолютно неинтересно. Мне, естественно, предлагали писать во все существующие проекты, и я вежливо отказался. Я скорее придумаю свой проект и его запущу, чем буду писать в уже существующий. Дело в том, что, за редкими исключениями, все авторы, которые в эти проекты пишут, скажем просто и грубо, вынуждены писать туда ради тиражей и ради денег. Потому что тираж их собственной книги будет 10 тысяч экземпляров, а тираж книги в рамках этого проекта — 100 тысяч. И даже учитывая, что за участие в проекте они получают гораздо меньше, чем за сольную книгу в процентном соотношении, все равно это для них выгодно. Для меня — нет, потому что у меня книга выходит тиражом 200 тысяч экземпляров и потом еще постепенно, год за годом, добавляет и добавляет свои тиражи.
— Как вы вообще относитесь к идее коммерческих проектов?
Сергей: — Грустно, потому что это отвлекает нормальных авторов от самостоятельного творчества. То есть в результате мы получим гору этих «Сталкеров» и не получим оригинальные книги тех же Зоричей, Березина, Васильева и других, и это будет обидно.
Софья: — Тут мне совершенно нечего сказать, потому что я их не читаю. Я даже не уверена, есть ли у нас дома эти книги.
— В последнее время вы почти на каждом «Росконе» (ежегодная литературная конференция по вопросам фантастики. — Ю.Р.) вели мастер-классы для начинающих писателей. Почему вы вообще в это ввязались?
Сергей: — Буквально по одной-единственной причине — это своего рода долг, который я отдаю, потому что сам успел поездить на несколько таких писательских семинаров — в советское время это организовывал Союз писателей. Мне это многое дало. То, что сейчас нет такого крупного мероприятия, — это, конечно, недостаток. Ну хоть в какой-то мере, в какой могут эти маленькие мастер-классы на «Росконе» помочь начинающим авторам, — я стараюсь. Потому что, в принципе, даже пять-десять одобрительных слов для автора могут значить очень многое. А может быть, несколько неодобрительных слов заставят его тоже что-то понять.
Софья: — Я знаю, что Сергей помимо мастер-классов читает очень большое количество присылаемых рукописей. Если это не совсем уж очевидная графомания, то он читает до конца и очень бережен в оценках.
ПУБЛИЧНОСТЬ
— После фильма «Ночной дозор» вы стали для многих единственным писателем в жанре фантастики, которого они знают. Изменилось ли отношение к вам после такой популярности?
Сергей: — Я знаю многих своих читателей, которые восприняли очень неодобрительно эту известность. То есть их точка зрения была примерно такая: раньше мы читали книги Лукьяненко и радовались — это был наш такой секрет, вот какой у нас есть интересный автор, — а теперь его все читают, и мы стали как все. Наверное, изменилось отношение в профессиональной писательской тусовке. Понимаете, всегда существует некий негласный спор за лидерство — кто у нас фантаст номер один. Я же за счет медийности, тиражей и прочего из этого соревнования выбыл за явным преимуществом. Все к этому относятся по-разному, большая часть, в общем-то, нормально, и у меня сохранились прекрасные отношения с коллегами. Ну и есть там несколько человек, которые явно этим фактом огорчены, поскольку они были твердо уверены, что фантаст номер один — это относится к ним...
— Эта вот публичность — насколько она «достает»? (В этот момент у Сергея звонит мобильный телефон.)
Сергей: — Ну вот... достает... извините... (Смеется, отвечает на телефонный звонок.) Вот вам пример. Звонили с РенТВ, сказали, что снимают фильм про коллекции знаменитостей, а я собираю мышей. Спрашивали, можно ли приехать их поснимать. Собственно говоря, вот это очень сильно изменилось. Если в обычной жизни писатель-фантаст дает в год четыре интервью, из которых три — специализированным, не очень тиражным изданиям, а на телевидение попадает только если в пьяном виде упадет с балкона, то у меня, конечно, ситуация другая. Привлекают к каким-то странным акциям, странным съемкам: «Выскажитесь по поводу вулкана Эйяфьятлайокудль, выскажитесь по поводу того, что к Земле летит комета...» Как иронично это назвал писатель Леонид Каганов, «расскажите, дорогой писатель, будет с неграми война?». Это отчасти мешает работать, отчасти достает, но, опять же, жаловаться на это смешно, поскольку очень многие люди с удовольствием бы согласились поменяться со мной местами.
Софья: — Сейчас журналистов значительно меньше. Тяжелее всего было на момент выхода фильма, потому что из информационного вакуума на нас вдруг обрушилось информационное цунами.
— А вы сами как считаете, у вас «звездная болезнь» есть?
Сергей: — Конечно, она должна быть в какой-то мере. Нет, я могу начать сейчас самоуничижаться, бить себя пяткой в грудь и что-то такое говорить, что я плохой писатель и так далее. Но это, собственно говоря, тоже будет проявление гордыни — куда большего греха. То есть на самом деле я прекрасно понимаю, чего я достиг, я понимаю, что в этом очень большой элемент удачи, случайности. Но в то же время делать вид, что я к этому никак не причастен, я бы тоже не стал. Я работал, я писал книги, эти книги стали популярны — вот и все. Мне повезло больше, чем многим авторам, которые точно так же были достойны большей удачи. Но так, к сожалению, всегда в жизни бывает — кому-то везет больше, кому-то меньше...
Софья: — Я думаю, что осознание этого, конечно, есть. Не что «я звезда», а что сказанное слово имеет вес. Популярность — она ведь, в общем, неплохая вещь, если ею пользоваться грамотно. Если на каждом углу кричать «смотрите, какой я крутой», то это глупо. Сергей прекрасно отдает себе отчет в том, что его мнение услышат не десять человек, а десять тысяч, и что оно может стать мнением очень большого количества людей. Мне кажется, он осознает это как ответственность.
ПИСАТЕЛЬ И ПОЛИТИКА
— Вы достаточно часто высказываетесь о разных политических моментах в стране. Насколько вообще вас политика интересует?
Сергей: — Она меня совершенно не интересует. Но я же живу в реальном мире, и то, что у нас в стране происходит, отражается на мне.
— А если бы вы были политиком, то чего бы добивались в первую очередь?
Сергей: — Беда в том, что я бы, наверное, добивался практически того же, чего добивается или, во всяком случае, декларирует, что добивается, нынешняя власть. Мне кажется, основная наша проблема — это борьба с коррупцией. Собственно говоря, это является, пожалуй, основным тезисом президента Медведева. Другой вопрос — я не уверен, что эта борьба, которая у нас сейчас ведется, дает реальные результаты. Смог бы я, будучи политиком, более реально с ней бороться? Не знаю. Потому что коррупция — это у нас такой замечательный дракон, которого победить можно, наверное, только массовыми расстрелами в духе товарища Сталина, а поскольку это, к сожалению, не модно в последние годы, то я не знаю тоже, как с ней бороться.
Софья: — Может быть, это прозвучит пафосно, но я знаю, что Сергей патриот. Поэтому, как патриота, его «цепляют» вещи, которые очевидно оскорбительны в отношении России. В нем есть очень много в хорошем смысле имперских амбиций: не для себя, а для государства. И когда он эти вещи начинает высказывать публично, я вижу, что очень большое количество людей разделяют его мнение, и это радует.