Есть вещи, которые выламываются из границ жанров, переходят границы, смешивают стили.
А есть — вполне «сидящие по фигуре». Вроде и прост жанр/подвид/прием, и мало что в нём сделать можно, но выходят гармоничные поделки.
И прост рецептом супчик, но с душой приготовлен.
Вот попаданчество, стандартное такое, технологически-пророческое, без особой психологической глубины, без уникальных исторических исследований, без гениальных управленческих решений.
Попаданец в еще не убиенного царевича Дмитрия.
Казалось бы, будет очередная полова — персонаж с бензопилой наперевес и «справочником выигранных битв» за пазухой. «Орёл расправит крылья» в стиле «кулаком-в-глаз». Всех согнет в бараний рог.
Но нет.
Что резко снижает качество текста о попаданце? Есть четыре основных проблемы, будто четыре бэконовских идола.
1. Герой быстро превращает ближних своих и дальних в особого рода марионетки, которые использует для воплощения Идеи. Хотя в реальном общении с людьми есть целый ряд ограничений:
а) попаданец сам как личность — не Сократ с Гераклом в одном флаконе;
б) социальный статус попаданца может быть не очень, а даже если и очень — то самовластие имеет свои пределы;
в) социальная структура окружающего общества — инерционная вещь;
г) мышление людей — тоже инерционно.
Что же мы видим в «Последнем князе»?
— герой часто ошибается, и незнание реалий мира, куда он попал, проскальзывает до самых последних глав. Его окружают люди порой и владеющие лучше оружием, и грамотнее, и толковее в административных вопросах и даже истово верующие (неожиданный образ иностранного купца Джакмана — тот верующий протестант и порой сквозь корысть и угодничество проступает фанатизм);
— героя, пусть и брат царя Фёдора (сына Грозного), воспринимают как ребенка. Даже когда он с ближними кое-как налаживает контакты и начинает мастырить изобретения, все равно периодически одергивают. Каждая новая аудитория — требует своего доказательства «взрослости». И даже когда излечивает дочку Фёдора и попадает в любимцы — его желания насчет уделов, потешного войска и прочее исполняются крайне неохотно;
— переделать сословную структуру герой и не особенно пытается, гуманизм проявляет скорее к конкретным людям, да и сама структура общества не дает себя реформировать «с кондачка»;
— крестьяне все его предложения насчет троеполья, веялок и опыления (дельные, подкрепляемые деньгами и привезенной веялкой) воспринимают как блажь, причем не пять минут воспринимают, а несколько лет.
«Мне было крайне интересно, насколько удобна была в работе сооружённая по моим рисункам веялка. Староста долго искал тех, кто зимой провеивал княжье зерно. Явленные работники ничего конкретного сказать не могли, ограничиваясь лишь скупыми ответами.
-Свою рожь кто-нибудь от мякины и сора чистил на этой штуке?- кивнул я на первую сельскохозяйственную машину.
— Вроде Фролка пахнул жита,- почесав в затылке, сообщил сельский тиун.
-Больше никто?- полное отсутствие интереса крестьян к нововведению меня озадачило.
-Вроде нет. Баяли — изломаешь, мол, отвечай потом перед князем. Ну её, придумь сию, от греха подальше.
-Фролка чего ж полез?
— Да от дури своей природной. Говорил, де, семи смертям не бывать, а одной не миновать, дюже любопытственно как хитровина угличская семя веет. Коль он чего напортил, ты уж княже на него не шибко серчай, с малых лет он такой оплазивый,- доверительно сообщил мне девятковский староста».
2. Герой мгновенно начинает научно-техническую революцию. И плевать на физику-математику-химию. «Я паровую машину видал на картинке, а самолет вообще за крыло держал...».
В «Последнем князе» мы видим совершенно другую картину. Герой что-то помнит, но мало. Он медленно налаживает аналог лаборатории, экспериментирует с «землями», рудами, металлами. И очень хорошо показано, что львиная доля открытий на него (человека из будущего) сыплется совершенно случайно. «Кузнец Акинфов нагревая манган в горне с углём, получил корольки из странного лёгкого металла. Опилки его не горели, из этого стало ясно, что найденное вещество не магний. Заметного улучшения металла от добавок этого материала в тигли тоже не происходило. Я решил пока условно считать мангановый камень окисью марганца, и при получении большего количества материала продолжить испытания.» — и так постоянно. Метод научного тыка в разгаре :) «Вполне возможно в руках у нас было какое-то фосфорное соединение. В хозяйстве всё пригодится, поэтому неутомимому экспериментатору были даны очередные поручения:
— С водой остатки выпарьте, на морозе подержите, ещё как растворите, может извлечёте чего»
Нет, автор героя любит и технику уважает. Герой даже конвертерное получение стали умудрился организовать, а перед этим домну поставил.
Но накопление технических знаний на основе эмпирического метода и умеренного знания металлургии — показано весьма фактурно. С неизбежными несчастными случаями, поломками, отходом от сложных «увиденных во сне» технических решений к более простым и т.п. Похожую на булат сталь получили сравнительно быстро, но настоящий булатный клинок выкован за все время лишь один (дорого, долго). Модель паровой машины есть — сделать в металле не выходит.
3. Герой знает будущее во всех деталях. Советует Кутузову, Сталину, Цезарю, предводителю пещерной орды Юмбе и даже мудрому удаву Каа. Герой читал первоисточники :)
В тексте есть пророчества «от высших сил», но более чем умеренного качества. Автор просто называет несколько тогдашних наименований городов и рек на территории современной Финляндии, Эстонии, Ленинградской области — читателю сразу понятно, что он этих названий почти не знает, карту не вспомнит и конкретным советом войску не поможет. Разборки на Кавказе тем более представляются тёмным лесом.
Аналогично и с общегосударственным масштабом предсказаний — точные даты голода, от которого зашатался трон под Годуновым, для героя загадка. Так что его пророчества скорее напоминают прогнозы современных политологов. Какие-то «пророчества» герою удаются блестяще, но автор очень правильно показал читателю сцену, когда фактически три виднейших администратора государства пришли в минуту опасности за советом (назревала уния Польши со Швецией), а герою-то сказать и нечего... Вообще.
4. Герой быстро вводит в оборот современную лексику и главе в пятой персонажи уже болтают или как старички в доминошне, или как лаборанты в курилке. Собственно, речь героя, становится выражением дли-и-и-и-инного приказа автора о построении индустриальной цивилизации. Диалоги — просто способ уточнить приказание.
Не-а.
Язык XVI-го века в тексте, конечно, не сплошняком. И даже не через одну фразу. Но постоянно вылазят новые/старые словеса. «Вратарь», «ералаш», «поминки». Припоминаются старые названия веществ — селитра именуется «ямчугом», серная кислота — «купоросным маслом».
Итого: карандашный набросок правильных пропорций. Красок нет, силуэт есть. Возможно, я под впечатлением текста, но (тут очень имхо), именно такие тексты остаются как эталоны. Чрезмерно полонизированные или http://zhurnal.lib.ru/d/dimych/knyaz.shtml — там уже книги на полторы.
цитировать
свернуть ветку
.
