Как всякий порядочный фанат Крапивина я попутно фанател еще и по картинкам Стерлиговой и Медведева, которыми сопровождались публикации в журналах «Уральский следопыт» и «Пионер» (и были эти иллюстрации сильно круче книжных). Медведев, правда, нравился с оговорками, касающимися латентного кубизма и слащавости деталей. Но иллюстрации к «Журавленку и молниям» выглядели просто здорово — особенно после картинок другого художника (не помню фамилии), отрисовывавшего первый блок романа. Но именно эти иллюстрации заставили меня Евгения Медведева резко разлюбить. Конкретно эта:
Виноват, конечно, лично Владислав Крапивин. Который ровно в том же романе несколько номеров спустя нашел место такому диалогу:
"– Да… все то же… – горько сказала Иринка, и Журка вдруг подумал, что ее голос очень похож на голос Веры Вячеславовны. – Опять у него с выставкой… Совсем уже назначили, а теперь переносят на будущий год… Ну, он расстроился. Сидит, ругает киношников. Если уж он начал про киношников, значит, не до работы ему. Как бы опять сердце не заболело. Зимой и так целый месяц в больнице лежал…
– А что за киношники? – скованно спросил Журка.
– Так он их называет… двух своих врагов. Он говорит, что они свои картины с экрана срисовывают.
– Прямо в кино? – удивился Журка.
– Нет. Возьмут киножурнал, где строители или сталевары показаны, выберут подходящий кадр – и у себя в мастерской на экран через фильмоскоп. А потом обводят, раскрашивают. Раз, два – и картина готова. Можно хоть во всю стену…
– Разве так бывает? – недоверчиво сказал Журка.
– Значит, бывает…"
Так вот. Ромка на черно-белом фотопортрете у верхней кромки приведенной иллюстрации — это вообще-то последний кадр художественного фильма про детство Гагарина.
цитировать
свернуть ветку
