Владимир Смоленский (1901-1961)

* * *

Будут жить в тесноте — тесной станет земля, как тюрьма, —

Будут знать, что ни Бога, ни ада, ни вечности нет,

Выше туч из бетона и стали построят дома,

И большой дирижабль долетит до далеких планет.

И когда зазвенит над кружащимся миром труба,

И когда над землей небеса распахнутся как двери,

И погаснут огни, и откроются в склепах гроба —

То никто ничего не поймет и никто не поверит...

* * *

Ни смерти, ни жизни, ни правды, ни лжи, ни людей.

Лишь сны в поднебесье, как стаи летят лебедей.

Летят в бесконечность, эфиром небесным пыля,

Из пыли небесной, кружась, возникает земля.

И быстрые тени от крыльев ложатся во мгле,

И тенью от тени живет человек на земле.

Лишь тенью от тени, эфирною пылью дыша,

Рождается, бьется и гибнет во мраке душа.

* * *

Прости, если можешь, — недаром ты плакал ночами,

Недаром томился, недаром надежда лгала....

Лишь смерть не прощает, она за твоими плечами

Косу поднимает и два раскрывает крыла.

Прости, если можешь, измену, прости равнодушье,

Убийцу прости, если можешь, прости дурака,

И страх, и дневную тоску, и ночное удушье,

И черное дуло, что стынет, дрожа, у виска,

О, страшная стужа и жажда в пустыне безводной,

О, крик безответный, похожий на плач или смех!

Прости этот мир безнадежный, бесстыдный, бесплодный,

В котором ты стал бессердечнее, может быть, всех.

Прощая, прощайся со всеми мечтами земными,

Со всеми людьми и с любовью, сгоревшей дотла...

Лишь смерть не прощает, она за плечами твоими —

Печальна, правдива, крылата, бесстрашна, светла.

* * *

                 Георгию Иванову

Тихо, тихо тает высь...

Помолчи и помолись.

У кладбищенских ворот

Молча воскресенья ждет

Друг, его похорони,

Голову пред ним склони,

Помолись о том, чтоб он,

В вечности преображен,

Вспоминая и любя,

Помолился за тебя.

* * *

Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,

Так в чаду догорают последние дни на земле...

Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,

Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.

Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,

Все слова, все стихи — о, как мутная гладь глубока! —

Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,

Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.

И последнею болью, которой названья не знаю,

И последнею ложью, которой названия нет,

Будет тихий, покорный, высокий — как будто из рая,

Твой призыв, — твой далекий, печальный и ласковый свет.

* * *

Ничего не хотеть, ни о чем не жалеть,

Лечь на землю и в черное небо глядеть.

Встала в небе луна и ушла.

Мир уснул, и лягушка рыдает вдали,

Легким инеем звезды на землю легли...

Ты на сердце мне камнем легла.

* * *

Уходи навсегда, исчезай без следа в темноте,

Из которой я вызвал тебя вдохновеньем и страстью,

Я не в силах тебя удержать на такой высоте —

На такой выости разрывается сердце на части.

На такой высоте слишком страшно, и трудно дышать,

Я тебе возвращаю свободу, моя дорогая, —

Так срываются звезды, что больше не в силах сиять,

Так снижается пламя, в ночи ледяной догорая.

Я прощаюсь с тобой, я тебе улыбаюсь в слезах,

Я тебе улыбаюсь, от сердца тебя отрывая...

Ты сияла надеждой в моих безнадежных мечтах,

Я прощаюсь с тобою, любя и уже забывая.

* * *

Ты остался один — не надейся, не плачь, не гордись.

Ты напрасно родился, и сердце напрасно любило,

Над тобою сияет тебя обманувшая высь,

Пред тобою зияет, молчанием вечным, могила.

Наклонись над столом, над бесплодной пустыней листа,

На которой ты думал взрастить небывалые розы,

Здесь от стужи и жажды твоя погибала мечта,

Здесь она, задыхаясь, кричала мольбы и угрозы.

Ради нескольких ангельских слов, ради нескольких строк,

Ради темной мечты и безрадостной, и величавой,

Ты отдал свою жизнь — и уже приближается срок,

И тебе уж не надо ни слова, ни счастья, ни славы.

На земле умирает любовь, в небесах угасают лучи,

Слышишь, ангел поет... — Замолчи, пожалей, замолчи.