Он стоит напротив и протягивает для пожатия руку. Секунда долгая, раскатистая, как эхо. Мне немножко страшно. Знаю, что ВИЧ так нельзя заразиться. Но все-таки…
И вот наши ладони сходятся. Золотистые искорки пляшут в глазах Андрея.
— Мы теперь друзья, — говорит он. И я понимаю: проверку прошла.
Идем по Советской. Прыгают в разные стороны солнечные зайчики. Стрелки на Башне лениво дышат, не торопясь двигаться. А мы спешим, размахиваем руками, болтаем. Кто скажет, что ещё полчаса назад толком не знали друг друга.
— У тебя есть «положительные» друзья? – спросил Андрей, когда договаривались по телефону о встрече.
— Все хорошие! – чуть не вырвалось прежде, чем догадалась, что он имеет в виду.
Услышав в ответ, что нет, Андрей пообещал: «теперь будут».
И вот идём, рвутся наружу вопросы:
— Как с этим живется? Давно так? Женат?
Андрей улыбается – темноглазый – совсем ещё молодой.
— Я в 1999 году узнал, что болен ВИЧ. Мне тогда 19 было.
— И как твоя жизнь изменилась с того момента? – Наверное, осторожнее стал?
Он мотает головой: «Нет, агрессивнее». И объясняет:
— В семье переживали очень. За постельное белье, посуду. Как чумного боялись. Тогда ведь только стали появляться первые заболевшие. Ничего о ВИЧ не знали.
Как заразился, спрашиваешь? Думаю, через наркотики.
— Выходит, кололся?-
Андрей кивает, что да. На вопрос «зачем», думает недолго:
— Расслаблялся так. И само окружение подталкивало: определенный круг лиц, общие заботы, как бы достать денег на дозу. В день съедал по 5-6 граммов героина.
Знаешь, это было, как посидеть с друзьями на лавочке. Просто поговорить, отрешиться от всего мира. Только вот счастья не приносило. Сумел уйти от наркотиков. Однако познакомился с «синькой».
— С чем? – переспрашиваю, представляя почему-то краску для волос.
— С алкоголем. Пью понемногу. Так окно в светлое будущее открылось и потемнело, — шутит Андрей.
Смотрю на него: уставший, доброжелательный парень. За плечами тридцать с небольшим лет. Потом в разговоре окажется, что 11 из них он провёл за решеткой.
— В 15 лет в первый раз сел. За драку, — рассказывает Андрей. Слушаю и понимаю, что иначе и не могло быть. Не мог не оказаться в тюрьме. С тринадцати лет жил практически на улице. Кормил себя сам, учился жить по понятиям.
— Сначала я вырос таким, а потом уже ничего не умел, кроме этого. Второй раз сел за грабеж. В колонии для несовершеннолетних переболел туберкулезом.
Господи, чего только не было в его жизни. Только глаза всё еще мягкие, ласковые. Или, может, уже?..
— С начала 2000-х живу другой жизнью. Одно время трудился на трех работах. Ходил в вечернюю школу. Теперь вот бросил учиться, — признается Андрей, — сил не хватает на все.
Женат уже 13 лет! С женой познакомился еще, когда только узнал, что ВИЧ-инфицирован. Её это не испугало.
Андрей рассказывает, как привыкал жить с ВИЧ. Как первые месяца два просто спал, не выходил из дома. Помогли друзья. Вытерпели все его выходки. Ведь мог, находясь, в кругу «своих» встать и сказать: «Тех, кому не нравится моя компания, попрошу на выход». Казалось тогда, что за спиной шушукаются, переглядываются.
— В один момент я понял, что все те, с кем дружу, знают о моей болезни. И это ничего не меняет, вот они – рядом. И не надо сходить с ума и беситься.
— Просто к этому надо было привыкнуть, — признается Андрей.
Дневной свет, словно играет в классики. Прыгают солнечные лучи, отражаются в очках моего нового друга. Как-то спонтанно мы решаем дойти до церкви.
— Там батюшка очень хороший. Он «положительных» всегда поддерживает, — рассказывает Андрей.
И вот идем к маленькому храму, что на Беловке. Внутри него, в небольшом закутке перед самым входом, замечаем бабочку. Она долго бьется об окошко. Наверное, недавно только проснулась, глупая ещё… Помогаем ей вылететь на улицу. Выходим наружу сами и скоро прощаемся. Только не навсегда. Как-нибудь обязательно встретимся. Мы ведь теперь друзья. И мне больше не страшно…совсем.
Что люди? Такие же мотыльки — доверчивые, красивые. Они бьются о жизнь. И счастье, если находят выход из своего одиночества.