Серия остросюжетных исторических романов
...................................................... ........................
« Через годы, страны и моря!..»
.......................................... ...................................
Николай Бичехвост
« ЗВЕЗДА АТАМАНА ДЕНИСОВА»
* * *
Издательство, Волгоград, 2009 г.
Об атамане Войска Донского Андриане Денисове упорное молчание хранили многие десятилетия. Сын донского казака, он стал Георгиевским кавалером, генерал-лейтенантом. Боевые вехи его — крепость Измаил, жестокие русско-польские кампании, триумфальные победы с казачьими полками в Италии над французскими войсками, легендарный переход с Суворовым через Альпы. Авантюрный поход на Индию, грозные сражения в Пруссии и на Дунае с турецкими янычарами.
Придво рные интриги и кровавые битвы, слава и происки завистников переплелись в яркой и мужественной жизни Денисова. Он был сподвижником и другом Суворова, Кутузова, Потемкина и Багратиона, атамана Матвея Платова. Его хорошо знали императоры России, жители городов и равнин Европы, его любили донцы. Это первая художественная биография А.Денисова, опубликованная на основе редких старинных материалов. Книга моя заслужила премию на конкурсе «Летопись поколений -2010».
Роман был использован донскими казаками при решении вопроса о возведении памятника А.К. Денисову в Ростовской области. ПАМЯТНИК УСТАНОВЛЕН!
...................................................... .......................................
...................................................... .......................................
Это глава из повести «Звезда атамана Денисова».
...................................................... ...........................................
На Измаил! Бей басурманов!
...................................................... .........
1790 год… Зима. Холода. Измаил грозен и неприступен. Турки ликовали, отбив дважды штурм русских полков и видя проигрыш войск Григория Потемкина при осаде крепости. Бесстрашные казаки и солдаты решили лечь костьми, но наконец-то взять твердыню. А это было совсем не просто.
Огромная крепость, отменно укрепленная заграничными инженерами, с громадными валами и страшно-глубокими рвами снисходительно посматривала на копошившуюся у её подножья русскою армию. Всего-то тридцать тысяч человек, из которых тысяч десять каких-то казаков! И это перед ее непробиваемыми стенами
высотой в 25 метров, крепчайшими бастионами, сытым гарнизоном, считай в 42 тысячи прокаленных воинов, яростных янычар с конницей, подкрепленных 265 рявкающими пушками.
Куда до неё этим нечистым христианам, полуголодным, почти околевшим от холода, не имевшим осадных орудий, слабо вооруженных деревянными пиками.
Сам начальник крепости, храбрый паша Айдос–Мехмет неудержимо хохотал, получив от неудачника главнокомандующего русской армией Потемкина предложение — сдать его любимый и мощный Измаил!
А неверный гяур Суворов тот просто, ну, измывается над его непобедимым войском, угрожая:
«Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать
четыре часа на размышление — воля; первый мой выстрел — уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение».
Екатерина Вторая из далекого пышного Петербурга пристально наблюдала за этими операциями и видела во взятии Измаила явное средство к победоносному завершению войны с Турцией.
Политик опытный и хитрый, она понимала, что Османская империя веками угрожала и точила ятаганы на российские рубежи и сопредельные с ней южные страны. Она нехотя признавала, что Турция обладала такой военной мощью, что могла запросто потягаться с любой европейской державой, и посему нахраписто
утверждалась на славянских Балканах, изничтожая их.
Григорий Потемкин, от которого императрица требовала скорейшего и успешного окончания войны, приказал полководцу Суворову поспешить под стены цитадели мусульман. Неприятно, конечно, но его сробевшие генералы отступились штурмовать эту неприступную твердыню.
Сиятельный князь, полюбовавшись игрой своих перстней, макнул гусиное перов чернильницу и отписал Суворову: «Измаил остаётся гнездом неприятеля… Моя надежда на Бога и Вашу храбрость».
А Суворов понимал, что сейчас на карту поставлена судьба всей русско-турецкой кровавой войны, его слава непобедимого полководца и жизнь тысяч и тысяч людей. Да, надменный Измаил должен взят и разрушен,и он сделает всё невозможное для этого.
«Генералитет и войска к службе ревностию пылают», — сообщал он Потемкину. Но добавляет: «Обещать нельзя, Божий гнев и милость зависят от Его провидения».
По приказу Суворова в войсках зачитывался заносчивый ответ турок из Измаила: «Скорее Дунай потечет вспять и небо упадет на землю, чем Измаил спустит знамена», чтобы ревностнее воспламенить солдат, казаков и матросов.
11 декабря в 3 часа ночи взвились сигнальные ракеты, и в половине шестого утра в густом тумане колонны двинулись на небывалый штурм. И он был ужасен!
Наступали лавиной шесть колонн с суши и три десанта с кораблей на реке.
Вначале следовало под огнем неприятеля преодолеть крутой ров шириной в 12 метров и 8 в глубину, взять с ходу оборонительный вал длиной в 6 верст с 7 бастионами, и высотой до 8 метров.
Итак, вперед, на приступ!
Особенно тяжело пришлось четвертой и пятой колоннам, составленных из спешенных казаков с укороченными пиками и малоопытных донцов. Пятой колонной командовал Матвей Платов, а четвертой — бригадир Василий Орлов. В этой штурмовой колонне сражался со своим полком Андриан Денисов.
До нас дошло не так много письменных воспоминаний участников штурма, воспроизводящих без прикрас и с подробностями эту баталию. Ибо зачастую мемуары известных лиц кочуют беззастенчиво частями из одного сочинения в другое, мало чего добавляя уму нашему и сердцу. Посему интересно обратиться к подлинным запискам Андриана Денисова.
Повержение османов
...................
Итак, Орлов колонной в две тысячи казаков ринулись на захват укрепления у Бендеровских ворот, где требовалось преодолеть глубокий ров и вал.
Денисов вспоминает:
«Наша колонна скорым шагом побежала ко рву, не доходя которого была встречена картечными выстрелами, чем многие были убиты и ранены… Колонна наша несколько поколебалась, но скоро оправилась, достигла рва, и близ Бендерских ворот многие казаки, я, войсковой старшина Иван Иванович Греков, по лестнице
полезли на батарею, скоро взошли на оную.
Но никак не могли прорваться через туры, из которых устроены были амбразуры.
Большая часть из нас были побиты и, хотя все почти полковые начальники к нам подоспели, но не могли взять батарей, и были почти сброшены с оной, избитые и раненые.
Я был оглушен из рук брошенным ядром, которое ударило между плечьми, два раза меня ткнули дротиком в платье, и банником получил несколько ударов в голову.
Первый удар весьма сильно во мне от ядра подействовал: я сполз с батареи и все другие оную оставили, …услышал, что мы отрезаны сзади и неприятель всех режет и убивает. Выскочил изо рва и пошел… Пули меня сопровождали.Пройдя несколько, увидел во рву, довольно глубоком..., много казаков, к которым и примкнул.
После скоро увидел тут же моего начальника бригадира Орлова и секунд-майора Краснова; полка моего ни офицеров, ни казаков тут не нашел, из которых, бывши во рву, еще видел многих убитых.
Бригадир Орлов подошел ко мне и в большом сокрушении сказал, «что он весьма сожалеет, что слава донских казаков сим случаем погибнет», и спрашивал: «нельзя ли исправить?».
На что отвечал я, что ежели он хочет, то стоит с сими остатками храбро
наступить — и батарея наша, и что я готов еще действовать. Тогда он очень меня просил, чтобы неудачу нашу исправить, на что ответил я:
-Командуй казаками, а я иду вперед.
С сим словом я вышел изо рва и, обнажа саблю, вскричал: «Друзья, вперед!» и пошел к крепости. Казаки многие меня опередили и со стремлением полетели; но мы… по ошибке шли против Бендерских ворот, где весьма много находилось турок, и сильною из ружей стрельбой много моих казаков побили.…
Тогда, рассмотрев лучше, я повел казаков на батарею, на которую прежде всходили.
Казаки вскарабкались на оную с геройским духом и сильно наши турок побили.… Сделавшись победителем батареи, я несколько утешился, но смерть братьев моих и многих офицеров весьма меня сокрушала. Тут через посланных узнал я, что родной брат мой жив, но весьма опасно ранен.
В крепости на обеих сторонах я видел ужасный бой.… Тогда я увидел Кутузова и Платова в городе, к которому послал сказать, что сделал и где я. В самое это время от Бендерских ворот турки до 300 чел., с противной стороны меня атаковали, но были усмотрены,и, все почти раненые, в ров казаками сброшены, где от подоспевших казаков и побиты».
Неистовый штурм изображается в уникальном труде дореволюционного историка А.Ф.Петрушевского «Генералиссимус Суворов».
Описывая тяжелый захват М.И. Кутузовым турецкого бастиона, он подчеркивает, что особенно трудно пришлось четвертой и пятой колоннам казаков.
Когда часть четвертой колонны взошла на вал, а другая оставалась за рвом, соседние Бендерские ворота вдруг отворились — и масса озверелых турок, бросившись в ров,ударила во фланг атакующим.
Колонна оказалась разрезанной пополам, положение находившихся на валу становилось очень опасным. Здесь, вне крепости и произошла ожесточенная рукопашная схватка. Сражавшиеся смешивались в темноте. Крики «Ура!» и «Алла!» беспрестанно сменялись, указывая, какая сторона одерживала верх.
«Казаки несли страшный урон и гибли под саблями турок почти безоружные, с перерубленными пиками. В это время пятая колонна, двигавшаяся невдалеке от четвертой, встретила глубокий крепостной ров, наполненный водой по пояс человеку. Перейдя ров под сильным перекрестным огнем, казаки стали взбираться навал, но услышали вправо от себя громкие крики турок и затем шум широкой свалки, произведенный вылазкой.
Они остановились в недоумении, стали колебаться, и тот час же были сбиты с вала в ров. Суворов, находившийся неподалеку от 4-ой колонны, извещенный о дурном у нее обороте дела, тотчас послал подмогу…
Турки, оставшиеся вне крепости, погибли почти все под штыками и саблями. Обе колонны опять пошли на штурм, после тяжелых усилий утвердились на валу при содействии присланного Кутузовым батальона».
Добавим, что когда пятая казачья колонна была сбита в ров и начала отступать, и турки бесновались, чувствуя победу, то «случилось, словно знамение Божее».
Неожиданно для всех священник полка Трофим Куцинский поднял крест и бросился вперед на врага, увлекся за собой атакующих. Он стал первым в России священником, награжденным Георгиевским крестом.
И еще. Сброшенные в ров казаки столпились во рву, раненый в руку генерал-майор Илья Андреевич Безбородко, передал командование Матвею Платову.
Платов с лестницей в руках ринулся к стене с кличем: «С нами Бог и Екатерина! Товарищи, за мной!», первый полез на стену, казаки бросились за ним гурьбой. Обе колоны оказались на валу. На связанных штурмовых лестницах они карабкались на стены крепости, под самое небо.
А сверху озверевшие турки метали огнем из пушек, лили кипяток, расплавленный свинец и смолу. Денисов и Платов с казаками вступили в ужасную сечу, где люди нещадно убивали, кромсали,изничтожали друг друга сотнями, тысячами тысяч. Казаки гибли и побеждали.
— Вот он, гярой! — вскричал Орлов, когда на вершине бастиона
Измаила появился весь в дыму и пламени, едва держась на ногах от
сильной контузии Андриан Денисов. И над поверженным бастионом взметнулся российский стяг…
Рассветало. В восемь часов утра ограда крепости находилась в руках русских. Турки свирепо оборонялись на улицах и в домах города. Шли такие кровопролитные бои, с которыми ночной штурм не мог идти ни в какое сравнение.
Каждая площадь была полем жуткого сражения, изо всех домов и из-за углов в русских летели пули; большие строения брали с помощью лестниц, разбивали вдрызг пушечными выстрелами.
Дрались остервенело даже турчанки, вооруженные кинжалами. По пылающим улицам, сметая всех на пути, носились табуны выпушенных из конюшен обезумевших лошадей.
Но живое кольцо вокруг отчаявшихся турок неумолимо сжималось. Хотя давалось это с большим уроном. Особенно терпели казаки вышеназванных колонн. Будучи неважно вооруженными, они не могли биться со свойственной им смелостью. Турецкие ятаганы враз обращали пики в щепы. Порою безоружные пешие казаки выхватывали ружья у турок и остервенело дрались штыками.
На одной площади целый отряд казаков был окружен осатаневшими янычарами. Казаки грудами гибли под ударами турецких ятаганов, не имея шашек, а их пики турки рубили взмахами клинков. Погибель была неминуемой, если бы не выручила
их регулярная пехота и Черноморские казаки с флотилии.
Храброму коменданту Измаила Айдос-Мехмету не удалось пережить этот кровавый день, он умер от многочисленных ран, воздетый на штыки русских.
Андриан Карпович видел, что солдаты, обозленные двукратной неудачей под Измаилом, осадными невзгодами, потоками крови,сильно рассвирепели.
«Под их ударами гибли все — и упорно оборонявшиеся и безоружные, и женщины и дети; обезумевшие от крови победители криками поощряли друг друга к убийству. Даже офицеры не могли удержать их от бесцельного кровопийства и слепого бешенства.
За убийством и в параллель с ним шел грабеж — прискорбное знамение времени. По улицам и площадям валялись груды, чуть ли не холмы человеческих трупов, полураздетых, даже нагих; торговые помещения, жилища побогаче стояли полуразрушенные; внутри все было разбито, разломано, приведено в полную негодность.
Грабеж продолжался 3 дня, согласно заранее данному Суворовым обещанию… На другой и третий день продолжались еще случаи насилия и убийства, а в первую ночь сплошь до утра раздавалась трескотня ружейных и пистолетных выстрелов…»
Кутузов стал комендантом Измаила. Было совершено благодарственное молебствие при громе выстрелов орудий. Много было неожиданных, радостных встреч между людьми, считавшими друг друга убитыми.
По окончании штурма Денисов заботится о своих раненых братьях, офицерах и казаках. Он разыскивает лекаря и платит за их врачевание из своих небольших денег. Ведь офицерам уже несколько месяцев не выдавали жалование, и они обносились так, что не имели нижнего белья.
Андриан Карпович нашел брата Логина Карповича едва живым, с пулями в левой ноге и перебитой надвое рукой, но был и этому безумно рад. В этой же палатке оказался и его двоюродный брат,генерал-майор Федор Мекноб, тяжело раненый двумя пулями.
«Слава тебе, Господи,- крестились братья,- теперь не стыдно и домой возвращаться». Логин Карпович по указу императрицы был отправлен залечивать раны на Царицынские минеральные воды.
Денисов видел, как много было тщетных разысканий товарищей и близких,упокоенных навеки. Тела убитых русских бойцов свозились за город, их предали земле по уставу церковному.
Неприятельских трупов было так много,что от смрада возникла опасность повальной заразы. Трупы, в количестве более 20 тысяч,бросали шесть дней в Дунай, и только тогда Измаил был очищен.
Пленных турок, числом 9 тысяч, сопроводили под конвоем казаков в Николаев.Часть пленных, мужчин и женщин-турчанок, разобрали офицеры по разрешению Суворова.
Тщеславный Суворов занизил в докладной данные о потерях своих войск. Россияне в действительности оставили на валах, бастионах и улицах до 4 тысяч погибших сынов, 6 тысяч получили ранения. Но особенно велики оказались потери командного состава, идущего смело впереди всех на прорыв. Горько, но из 650 офицеров и генералов, в строю осталось лишь 250 человек.
В этом приступе, который в мировой истории не имеет себе равных, даже тяжело раненые офицеры и казаки не покидали место боя и продолжали сражаться до победного конца, как Андриан Денисов, Иван Греков, Петр Грузинов и многие другие.
Суворов был восхищен героями измаильского штурма. За отважного Денисова он лично ходатайствовал перед Екатериной Второй:
Аттестат
«Войска Донского полковник армии г. премьер-майор Андриан Денисов во время взятия штурмом крепости Измаильской прошлого 790-го декабря в 11-й день, находясь со вверенным ему полком при четвертой колоне г-на бригадира и кавалера Орлова, достигши до рва, взошел первый на бастион, где поступая с отличной храбростью и мужеством, был примером подчиненным, завладел…
с оными пушками, почему свидетельствуя его Денисова таковые неустрашимые подвиги, нахожу достойным от высшей команды всякого награждения.
Дан за подписанием моим и с приложением герба печати. Февраля 11 дня 1791 года…
Граф Александр Суворов-Рымникский».
И на мундире Денисова «за отличную храбрость, оказанную при взятии приступом крепости Измаил», заблистал орден св. Георгия 4-ой степени. Ему было всего 26 лет! Отсюда пошло имя его как казачьего начальника. И именно тогда ярким светом засияла полководческая звезда Суворова.
Сообщил Суворов императрице и о Матвее Платове:
«Бригадир Платов, поощряя подчиненных своих к порядку и твердости под сильными перекрестными выстрелами, служил примером, с неустрашимостью влез на вал…. был он, Платов, сам повсюду примерам храбрости».
Матвей Платов был награжден орденом св. Георгия 3-й степени
«во уважение на усердную службу и отличную храбрость, оказанную при взятии приступом города и крепости Измаила с истреблением бывшей там турецкой армии, командую колонною». Конечно, высокой наградой отметили и Василия Орлова.
Отрадно было узнать Андриану Карповичу, что принявший участие в штурме Измаила земляк его премьер-майор Войска Донского Никита Астахов
«за отличную храбрость, оказанную при взятии приступом крепости Измаила» был удостоен Георгиевской награды.
А сын его, Емельян, уйдя с отцом на турецкую войну в 16 лет из родной Усть-Хоперской станицы, за храбрость при штурме самим Суворовым получил чин капитана и знак отличия за взятиеИзмаила.
Отец и сын были счастливы, и более того — что остались живы для будущих баталий и побед!
Весьма уважая И.К. Краснова,(которого Денисов в своих записках часто
называет «храбрый Краснов»), он был рад и за него. И не только потому, что секунд – майор Краснов шел впереди пеших казачьих сотен при штурме. Ведь именно бесстрашный и ловкий Краснов перед этим, был направлен Суворовым разведать, крепостной ров, наличие волчьих ям, ловушек и других неприятных сюрпризов для штурмующих колонн.
Под командой Краснова были захвачены на крепостном валу три стреляющих артиллерийских орудия. По представлению Суворова Екатерина Вторая пожаловала храбрецу именной похвальный лист. Он стал премьер-майором, и получил второй Золотой крестна Георгиевской ленте «За Измаил».
И шла зима… Императрица, помешивая угли в камине, изрекала вельможам:
— Мы весьма довольны непростой победой Суворова!
А Турции впредь не надо играть с огнем русским!
..................................................
Дипломаты почтенно сообщали ей:
— Великосветские дворы Европы шокированы, что гордый и великий Измаил пал под сокрушительным ударом русских.
И чуть ли не шепотом добавляли:
— Султанская Турция пребывает в ужасе. Ведь уничтожен оплот на Дунае против христиан, и османы в панике бросают дома и бегут в глубь страны.
На что в ответ слышался смех хитроумной императрицы.
А вот лавры победы достались больше приближенному к Екатерине Второй светлейшему Григорию Потемкину, чем строптивому полководцу Суворову. Хотя решиться на штурм Измаила можно только раз в жизни, так сказал однажды Суворов.
Андриан Карпович видел, что в Измаиле в руки оставшихся в живых и израненных воинов попала несметная добыча. Груды золотых и серебряных монет, индийские жемчуга, ожерелья и каменья, роскошные знамена и куски нежного шелка, обвернувшись которыми солдаты щеголяли на руинах крепости.
Хвалились друг перед дружкой дорогостоящим оружием, изукрашенными алмазами кальянами и прочей восточной невидалью. Не брали только ленивые, да не взял ничегошеньки Суворов.
Когда офицеры подвели ему арабского коня чистейшей крови, в богатом уборе, и просили взятьего на память о штурме, Суворов возразил:
— Нет, не нужно мне его. Донской конь привез меня, донской и увезет.
Спустя несколько дней победитель покинул Измаил на дончаке и уехал в сопровождении казака, который держал под мышкой длинный палаш Суворова и узелок с его мундиром и регалиями.
Покончив с Измаилом, поредевшие казачьи полки, и с ними Андриан Денисов, выступили дружно на зимние квартиры к Пруту.
Сквозь пепел лет дошли до нас стихотворные слова донского сочинителя А. Леонова о войне с турками:
Вы узнали нашу лаву,
Наш казачий дружный гик-
И воспомнили отраву
Смертоносных наших пик.
Отчего ж вы, басурманы,
Не обернитесь лицом,
Отчего же в ятаганы
Не ударите с копьем?
Оттого, что ваши деды
Вам твердят про казаков,
И про наши встарь победы,
И про старый ваш Азов.