Участковый терапевт выслушала мои жалобы и посоветовала вызывать «скорую». Похоже на аппендицит, тут лучше перестраховаться. И «скорая» увезла меня из дома. К моим двадцати двум годам на тот момент, я впервые – роддом не считается – попал в больницу.
В приемном отделении на меня мельком глянул врач и отправил в душевую брить живот. Потом я пешком поднялся на пятый этаж, в палату. Но в палате я сидеть или лежать не смог. Меня вот-вот должны положить на операционный стол, а я себе даже приблизительно не представляю, чего ждать.
В коридоре у столика медсестры было несколько больных, так что я отправился за информацией.
…Да нет, не больно! Да чего там… Если не будет заражения, то бояться нечего… Не больно… Не так, чтобы очень…
Мимо столика пробежал парень в белом халате. Медбрат из студентов. Влетел в ту палату, которая моя, потом в соседнюю. Потом – в следующую.
-Не меня ищет? — по наитию уточнил я у медсестры.
-Если бы тебя, то спросил бы, — резонно возразила та, но медбрата все-таки окликнула. – Кого ищешь?
-Больного на операцию, — ответил медбрат.
-Может, он вышел?
-Да не мог он выйти, у него острый аппендицит, — сказал медбрат и назвал мою фамилию.
-Это я, — признался я, начиная осознавать, что происходящее со мной и вокруг меня имеет некую важность и значимость, а я веду себя как-то неправильно и не соответствую моменту.
-Что ж ты молчишь? – обиделся медбрат, и мы пошли на первый этаж. Пешком.
Главная проблема для меня в тот момент заключалась в абсолютном исчезновении боли или других каких симптомов. Ни-че-го! А если ничего не болит, то зачем делать операцию, правда? Не нужно. Сейчас только вот скажу врачам, что все прошло, и меня отпустят.
В предбаннике операционной мне предложили раздеться. Из самой операционной как раз везли какую-то девушку, которая что-то возмущенно высказывала врачам и требовала, чтобы ей вернули тапки.
-Ну и уходи, раз ты такая! – провозгласил ей вдогонку врач, а бабуля, толкавшая каталку, подхватила с пола какие-то тапочки и сунула их под простынь девушке.
-Заходи! – гостеприимно произнес врач, глядя на меня из-за повязки. – Ложись на стол.
Я быстренько разделся, нацепил на ноги бахилы и лег на стол. В голове одна мысль – как помягче сказать доктору, что в его услугах я не нуждаюсь. Было как-то неловко вот так сразу, с порога, разочаровать человека в белом халате, который, судя по всему, очень рассчитывал сделать эту операцию, поэтому я тянул с обращением, тянул…
Мне закрепили ноги на операционном столе. Левую руку медсестра устроила, выпрямив ее влево, правую прикрутили вдоль туловища.
Вот сейчас, думал я. Вот сейчас я скажу…
Стали мазать живот йодом.
Вот прямо так – я лежу, смотрю на свое тело, а его мажут йодом. Врачи о чем-то переговариваются в стороне, а медсестра живенько тонирует мне плохо выбритый низ живота. Тут бы мне и потребовать отпустить меня, но вместо этого все свободное место в голове заняла одна мысль – мне лицо чем-то закроют? В смысле, исключат меня из очевидцев операции? Или мне вот так лежать и смотреть, как будут резать и вынимать?
Подошли врачи.
Сестра, наконец, задернула перед моим лицом шторку из белой тряпочки. За ней зазвенело железо, врачи то ли точили скальпель, то ли выбирали инструмент побольше. А у меня ничего не болит! Совершенно не болит, а я понимаю, что уходят последние секунды возможности соскочить с этого поезда. В смысле – со стола. То есть, проситься на выход после надреза в животе как-то неловко, это я понимал даже в том момент.
-Сейчас будет укол, — предупредил врач.
И действительно чем-то уколол меня в живот. Человек слова, чего там.
Вот сейчас, подумал я. Последний шанс прекратить все это.
-Сейчас снова будет укол, — сказал врач.
И снова уколол. Но через несколько секунд эта штука, которая меня вроде как уколола, стала двигаться из стороны в сторону, и я заподозрил, что меня жестоко обманули, что это не игла шприца, а вовсе даже скальпель, что меня вскрыли и бежать уже поздно.
Скажу честно – на слух вроде ничего и не происходило, не было треска разрываемой плоти или бульканья крови.
Чувство, которое я испытал, было похоже на отчаяние. Вот будто уронил вазу, она в дребезги и ничего уже не поделать. Все. Обратной дороги нет. Остается расслабиться и дожидаться окончания процесса.
И тут оказалось, что мне совершенно нечем заняться. Когда сидишь в стоматологическом кресле, так там можно вцепиться в подлокотники. А тут…
Мне потом знакомый врач сказал, что многие начинают болтать на столе, возможно, от страха. Но страшно мне не было, мне действительно было скучно. Меня режут, сейчас там где-то внутри меня чужие пальцы что-то щупают и передвигают, а я вот так просто должен лежать?
Я задал наводящий вопрос врачу. Если бы он мне не ответил или попросил заткнуться, я бы замолчал. Наверное. Но он ответил что-то поощрительное, и я пустился в болтовню. Вспомнил анекдот, как мне тогда показалось – вполне уместный. Что-то про врачей, надо полагать. Про медицину. Кто-то что-то забыл в больном после операции. Врачи засмеялись, и я, воодушевленный, рассказал следующий анекдот, потом следующий, потом еще один…
В операционную вошел тот самый медбрат:
-Завотделением спрашивал – это у вас какой?
-Девятый, — не отрываясь от меня, ответил врач.
-Сказал – быстрее заканчивайте, размывайтесь и идите писать отчет.
-Хорошо, — спокойно ответил доктор, — мы быстро.
Я, не дрогнув (надеюсь) голосом, перешел к следующему анекдоту.
Медбрат вышел на минуту из операционной, потом вернулся с электрочайником в руке:
-Тут у вас есть розетка? – спросил он.
-Посмотри в соседней комнате, — посоветовал врач.
Судя по моим ощущениям, он как раз что-то из меня тянул, но голос звучал ровно и доброжелательно.
Дверь в соседнюю операционную была как раз напротив моей головы, справа. Там было сумрачно, свет не горел, поэтому, когда за дверным проемом из конца в конец операционной проскочила искра, я ее очень хорошо рассмотрел. Загремел чайник, а медбрат, кажется, что-то энергично сказал.
-Нашел розетку? – спросил врач, не оборачиваясь.
-Да, — сказал медбрат вышел из операционной.
У меня стало складываться впечатление, что операции пора бы уже подходить к финалу. Во всяком случае, я уже явственно ощущал все движения добрых рук врача у меня в организме, становилось немного больно. Но команды прекратить травить анекдоты никто не давал, и я продолжал.
Похоже, в тот день я был в ударе, врачи, во всяком случае, смеялись. Один даже предложил (надеюсь, в шутку) не зашивать. Пусть, мол, еще порассказывает.
В операционную вошел еще один врач.
-Это у вас сегодня какой? – спросил он, подойдя к столу.
-Девятый, — ответил тот врач, что меня оперировал.
-Значит, вы его по-быстрому заканчивайте, размывайтесь и отправляйтесь писать отчет.
-Ага, — сказал тот, что оперировал.
Пришельца, видимо, что-то внутри меня заинтересовало, он облокотился о мою грудную клетку и заглянул через плечо коллеги.
Обезболивающее уже явно заканчивало свое действие, мне становилось на самом деле больно, я позволил себе застонать.
-Чего это он? – удивился посторонний врач, и на всякий случай убрал свой локоть у меня с груди.
-Да мы его уже минут сорок мучим, у него аппендикс глубоко был.
-Ну-ну, — подбодрил то ли меня, то ли врачей пришелец, и ушел.
А я начал стонать уже несколько активнее. Меня вроде начали зашивать. Сил у меня осталось только на шутку, что я теперь понимаю одежду, которую штопают.
-Теперь подумаешь, прежде чем начинать штопку, — поддержал меня врач.
В операционную вошло несколько человек. Все в белых халатах, впереди был, по-видимому, завотделением.
-Что тут у вас? – начальственным голосом осведомился он.
-Это у нас девятый, мы его сейчас быстро заканчиваем, размываемся и идем писать отчет, — отрапортовал врач, продолжая работать иглой.
-Хорошо, — одобрил завотделением. – Правильно.
И покинул операционную вместе с сопровождающими его лицами.
А врачи и вправду закончили через пару минут после его ухода. Что-то сказали о внешнем виде и цвете моего аппендикса, повернулись и вышли. Я так полагаю – размываться и писать отчет.
Я остался лежать на операционном столе. На дворе был сентябрь, но не очень жаркий. Так что, мне хотелось убраться отсюда в какое-нибудь теплое место. Медсестра, чтобы развлечь меня, показала мне мой аппендикс, я одобрил его внешний вид, хотя, если честно, этот худенький обрезок кишки особого впечатления на меня не произвел. Сестра занялась какими-то своими делами.
-Отвяжите меня, — попросил я.
-Не могу, у меня стерильные руки, — ответила сестра. – Сейчас за тобой приедут из отделения.
Такие дела, подумал я и стал аккуратно выпутывать свою правую руку из привязной системы. Получилось. Освобожденной конечностью я отцепил левую руку и радостно сообщил об этом медсестре.
-Можешь отвязывать ноги, — разрешила медсестра.
-Я, пожалуй… — начал я, но тут в операционную прибыли две бабушки, остановили каталку в полуметре от операционного стола и предложили мне перебираться. Запас шуток и анекдотов к тому моменту у меня закончился, я не смог сразу адекватно отреагировать на предложение, но тут одна из бабушек спохватилась, сказала, что он ведь после операции, и каталку подкатили поближе.
В свою палату на пятом этаже я попал через лифт, ночью самостоятельно отправился в туалет – просить у медсестры утку было очень неловко. Через три дня я выписался.
И только получив больничный лист на руки, узнал, что фамилия моего врача была Варвар.
В незнании есть свои положительные моменты, все-таки. Я полагаю.
цитировать