Хреновый из меня speaker for the dead, но надо. Мне надо. И, может, не только мне.
Эндрю просто обожал Майкла Муркока. Собственно, мы так и познакомились — еще до Фантлаба и до конвентов: я случайно нашел их с еще одной поклонницей ММ сайт, посвященный Муркоку во всех его аспектах, и мы списались. Рыбак рыбака, да. При встрече фамилия любимого фантаста заменяла нам приветствие и многие другие слова: «Муркок!» — «Муркок!»
И, я думаю, многие в курсе, что Эндрю плотно работал над книгами Муркока, которые издает Денис Лобанов. Я видел, как Эндрю работал, очень косвенно: он несколько раз просил меня перевести наново какие-то стихи (и часть вариантов справедливо забраковал), что-то редактировал и сводил, и тогда мы выясняли, как будет называться корабль «Now the Clouds Have Meaning» или персонаж Original Insect в будущем-потенциальном переводе «Второго Эфира». Кто всё это будет делать теперь, и будет ли — огромный вопрос: таких знатоков ММ, как Эндрю, у нас просто нет.
И это не считая основной работы, ежемесячных рецензий для «МФ», модерирования на Фантлабе и участия в фантлабовских разговорах, мероприятий на «Фантассамблее» и «Зиланте». Эндрю был страшно легок на подъем. И удивительно легок в общении. Он умел быть жестким, конечно. Но только при крайней необходимости.
Как-то мы хотели вместе написать для «МФ» статью про Вечного Воителя. Жаль, не написали. Очень жаль.
Эндрю обожал песни группы «Немного Нервно» (не уверен, что Катя Гопенко в курсе, но). Года два или три назад, когда большая фантассамблейская компания устроила сеанс многочасового пения всего, что только могла вспомнить (то была счастливая ночь, скажу я вам), мы с Эндрю пытались спеть что-то из репертуара «Немного Нервно». Но всякий раз не могли вспомнить слова.
Со словами песен у нас вообще было не очень. В итоге Эндрю доставал телефон и искал слова в Инете. Так мы и гоняли по ночам косяки рыб в мутном пруде «Райволы».
Говорить про фантастику с Эндрю можно было бесконечно. Как-то на конвенте мы с утра пошли гулять к озеру и стали говорить об всём, от переводов «Гипериона» до линейки супергероических телесериалов. Эндрю был в курсе всего буквально.
Мы часто спорили. Никогда друг друга не убеждали. Всегда ржали потом аки кони. Умение спорить одновременно серьезно и несерьезно — редкость. Эндрю обладал им вполне.
Ржали мы и правда почти всегда, когда оказывались в одной локации. С Эндрю было удивительно легко перешучиваться. И, да, это была, по-моему, прекрасная клоунада.
Имя Эндрю есть в списке участником «Фантассамблеи» этого года. Он не увидит Мартина живьем. Но я надеюсь, что его имя в списке останется — просто как память.
Никак не передашь того, что рождалось ежесекундно, как в игре в словесный пинг-понг. Постоянное парирование под острыми углами. «Вот знаешь... вообще-то... нет-нет, подожди!.. знаешь что!.. ну ты сказал!..» Интонации. Улыбка. Смех. Черт подери.
Иногда можно не видеть кого-то и не говорить месяцами, а потом говорить, будто расстались вчера. И надеяться на встречу еще когда-нибудь потом. Потому что.
Вот и сейчас я вспоминаю и улыбаюсь. Потому что. «Муркок!» — «Муркок!»
цитировать
