9 по 9


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Алекс Громов» > 9 по 9
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

9 по 9

Статья написана 7 марта 2018 г. 23:23

Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.


«В последние полвека в разных местах долины Инда обнаруживались печати с необычными знаками, вызвавшие большой интерес во всем мире. Однако лишь в 1924 году археологический департамент правительства Индии предпринял первые систематические раскопки древних руин, сегодня известных под названием Хараппа и Мохенджо-Даро, в которых было найдено множество текстов. В последующие годы еще больше надписей аналогичного характера обнаружилось в Чанху-Даро. На этих раскопках были извлечены на свет памятники культуры глубокой древности, о которых, как ни странно, индийская традиция ничего нам не говорит. Их до сих пор не расшифрованная письменность состоит примерно из 250 знаков, встречающихся в коротких надписях на печатях, керамике и медных табличках. Датировка этой протоиндийской письменности установлена при помощи сравнительной стратиграфии на основе сопоставления с месопотамскими находками. Письменность возникла во второй половине третьего тысячелетия до н. э. и после недолгого существования в течение нескольких веков исчезла так же внезапно, как и появилась. Происхождение и развитие критского письма лучше всего иллюстрируют эпиграфические находки, сделанные около шестидесяти лет назад сэром Артуром Эвансом в Кноссе на Крите. Другие раскопки на Крите (Малия, Агиа Триада и т. д.), в Греции (Микены, Орхомен, Пилос, Фивы, Тиринф и т. д.), а также на островах Эгейского моря дали эпиграфический материал, весьма полезный для заполнения пробелов в наших знаниях, реконструированных на основе кносских находок. Хотя критское письмо пока расшифровано лишь частично, мы можем довольно уверенно проследить основные этапы его развития. Печати с изображениями предметов и живых существ впервые появляются на самых древних стадиях раннеминойского периода».

Игнас Джей Гельб. История письменности. От рисуночного письма к полноценному алфавиту

В первой главе – «Письменность как система знаков» — рассматриваются способы передачи идей и данных («счетные палочки», письмо кипу инков, вампумы североамериканских индейцев, ракушки каури йоруба).

Геродот описывает, как скифские вожди отправли к Дарию посланца с дарами, передав персидскому владыке птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Когда же персы спросили посланца значение этих даров, тот сказал, что если они достаточно умны, то поймут сами. Дарий решил, что скифы тем самым признают его власть и не будут сопротивляться. А один из мужей, присутствовавших на совете, возразил – если персы не повернут обратно, улетев как птицы, или зарывшись как мыши в землю, или как лягушки, скрывшись в болоте, то будут поражены стрелами.

Другая история – из Восточного Туркестана – повествует о любовных посланиях от местной девушке к юноше. Она передала ему мешочек с предметами, которые должны были ему иносказательно поведать о ее чувствах.

Далее идет подробное определение письменности, и что революционным поворотом стала фонетизация письма. Древнейшие восточные системы письма были полностью фонетическими, используя условные знаки с определенным словесным или слоговым значением. Рассказывая об эволюции письменности, автор книги, как он сам подчеркивает в предисловии, не ставит перед собой задачу создания исчерпывающей истории письменности, и описывает только те ее виды, которые являются типичными образцами или имеют большое значение для понимания определенных тенденций.

Рассматривая письменность и язык, письменность и искусство, письменность и религию, Гельб переходит к анализу будущего письменности. Одна из самых интересных глав книги – «современная письменность примитивных народов».

«Наибольший интерес представляют различные письменности, которыми пользуются эскимосы Аляски. Из примитивной семасиографии незадолго до конца XIX века развилось словесное письмо с рисуночными и линейными знаками. Со временем письмо приобрело определенные черты фонетизации, хотя эскимосы так и не разработали полноценного фонетического силлабария типа черокского. Несколько видов эскимосской письменности распространены в разных частях Аляски, и в некоторых из них присутствуют определенные тенденции к алфавитизации.

Обратимся теперь к Африке. Первое возникшее там письмо появилось у негритянского народа ваи в регионе Сьерра-Леоне и Либерии. Согласно одному источнику, незадолго до 1848 года туземец по имени Букеле разработал из примитивной семасиографической системы пиктографическое словесное письмо, а затем и слоговую систему. Некоторые слоговые знаки были производными из соответствующих словесных знаков, другие он изобрел произвольно. С годами рисунки постепенно утратили пиктографический характер, а количество словесных знаков настолько сократилось, что на своей конечной стадии письмо ваи насчитывало примерно 226 слоговых знаков плюс совсем небольшое число словесных».


«Кто для нас Палладио? Он не просто последний зодчий Ренессанса, не просто сверхархитектор, он — родоначальник целой архитектурной религии, носящей его имя: палладианство. Шутка ли сказать, Палладио сумел предложить столь богатый арсенал идей и матриц, что архитекторы по сей день черпают из него без устали и обеими руками — отталкиваясь от него, оглядываясь на него, заимствуя из него снова и снова. Почти 500 лет европейские архитекторы говорят преимущественно на созданном им универсальном языке зодчества, как на некоем эсперанто. Так палладианский стиль создаст характерное и повсюду узнаваемое лицо европейской цивилизации Нового времени.

В биографии Андреа Палладио есть что-то от сказки про Золушку. Да, юный каменотес простучал бы молоточком всю жизнь, если бы в один прекрасный день на стройке виллы в Криколи высокородный владелец поместья, граф Триссино, не отметил его среди множества других рабочих. При каких обстоятельствах произошла эта судьбоносная встреча, история умалчивает. Мы вольны представить себе, как наш герой, отбросив резец, восклицает в адрес проходящего мимо графа: «Да кто ж так строит!» — «Да? — останавливается граф, хрустнув щебнем. — И вы знаете секрет как надо, молодой человек?».

Глеб Смирнов. Палладио. Семь философских путешествий

В изысканно оформленном цветном фолианте рассказывается о творениях одного из великих зодчих, «архитектора всех времен и народов», Андреа Палладио (хотя на самом деле это творческий псевдоним, под которым он вошел в историю, появился он на свет как Андреа ди Пьетро делла Гондола).

В 1492 году генуэзец Колумб отправился в путь к берегам Индии. Для того, чтобы обойти венецианцев (Венецию называли Владычицей Морей), которые почти три столетия господствовали на восточном побережье Средиземного моря, контролируя приносящую огромные прибыли торговлю с Востоком, нужно было приплыть в Индию с другого конца света…. Португальские корабли, обогнув Мыс Доброй Надежды, достигли Малабарского побережья и доставили в Европу драгоценные пряности.

После открытия «Новой Индии» — Америки Венеция лишилась большей части своих значительных доходов от морской торговли и стала развивать новые производства, связанные с обработкой сырья в готовую продукцию: стекло, зеркала, буранские кружева, доспехи, искусные ткани и кожаные изделия. Далее в книге идет обзор исторической обстановки того времени, анализ венецианской модели республиканской аристократии и начавшегося ажиотажа строительства усадеб.

Именно Палладио дал вилле классическое оформление, предложив пять возможных эталонных прототипов загородного дома. Каждая из созданных им вилл – уникальна, в них органично сочетались практичность и безупречная красота.

Издание подробно рассказывает о традициях той эпохи, объясняя как социально-этический смысл существования дворянина, так и изменившиеся экономические условия и возрастания интереса к античности и ее сюжетам.

«Только в одной Виченце, ставшей родиной его таланта, Палладио возвел десяток зданий. Он строил городские палаццо, загородные виллы, мосты, триумфальные арки, церкви, монастыри и театры. В совокупности на его счету более сорока объектов. Издал три книги и учебник по архитектуре. В этом опубликованном под конец жизни трактате «Четыре книги об архитектуре» (в дальнейшем будем называть его для краткости Трактат, поскольку книга-то одна, только в 4 разделах) он собрал все свои проекты, в частности, и несостоявшиеся, закинув их тем самым в будущее. И действительно, многие из них будут осуществлены его последователями. Так, проект моста Риальто в Венеции, некогда отвергнутый заказчиком, обрел жизнь две сотни лет спустя вдали от Италии благодаря русскому архитектору — в Царском Селе…

Что же касается жизни Палладио, то о ней известно, что у него было пятеро детей, и что к концу профессиональной карьеры, когда ему было 62 года, он осуществил сокровенную мечту любого зодчего того времени — стал главным архитектором Республики Святого Марка, то есть Венеции. (Правда, на этом посту маэстро чуть было не снес «варварский» Дворец дожей, когда предложил реконструировать его после пожара в 1577 году в своем коронном классическом стиле.)

Судя по всему, искусство он не ставил на службу корысти: имея в заказчиках богатейших людей эпохи, сам Палладио жил скромно и состояния не нажил. Этот сверхархитектор даже не имел собственного дома и всю жизнь провел на съемных квартирах.

Еще меньше, чем о жизни маэстро, мы знаем о его характере (и это странно, учитывая моду Ренессанса на «анекдоты из жизни художников»). Говорят, он был равно учтив и любезен со всеми — от простолюдинов до князей. Но дружбу предпочитал водить с гуманистами и, кроме Триссино, состоял в близких отношениях с Даниэле Барбаро и Альвизе Корнаро, светлейшими умами того времени.

Но велика ли беда, что мы так немного знаем о жизни Палладио и даже все три сохранившиеся его портрета предположительны? Нисколько. Счастливчик, он избежал печальной участи многих художников быть изучаемым в свете своих привычек, темперамента, сплетен о своих склонностях и странностях. Есть такая не совсем чистоплотная тенденция в популярном искусствознании: желать прикоснуться к художнику в обход его произведений, подбирая «ключ к творчеству» в бытовой фактологии и пересудах о его патологиях, со слов каких-то бездельников и прочих сторонних людей.

Должны ли мы вытягивать какую-либо другую правду о художнике, кроме той, которая, причем в самом конденсированном виде, вот она, перед глазами? Говоря о Палладио, мы будем говорить только о его творениях».


«Сталин, боясь ослаблений органов государственной безопасности после смерти Дзержинского, в конце июля 1926 г. пишет: «Быстро редеющие, вследствие трудной и напряженной работы, ряды чекистов требуют пополнения. Между тем, нередки случаи, когда местные парторганизации – без согласования данных с руководством ОГПУ – перебрасывают сотрудников на партийную и советскую работу. Эту практику надо решительно прекратить. Местные парторганизации обязаны в деле пополнения органов ОГПУ соответственно выдержанными и стойкими партийцами оказать ОГПУ всемирное содействие».

Позже, в связи с 10-летием смерти Ф.Э. Дзержинского, 19 июля 1936 года, Политбюро ЦК ВКП(б) постановило: 20 июля в «Правде», «Известиях», «За индустриализацию», «Комсомольской правде» и других газетах широко осветить жизнь и деятельность Феликса Эдмундовича; на площади его имени в Москве установить памятник Дзержинскому».

Олег Мозохин. Сталин и органы государственной безопасности

В монографии (подготовленной при участии Центра экономической истории Института российской истории Российской академии наук) описана деятельность органов безопасности и роль Сталина в управлении ими. Отвечая на вопрос неоднократно задаваемый вопрос – а знал ли сам Сталин о развернувшихся репрессиях, в тексте книги приводится множество архивных документов, в том числе – писем вождя народов наркому Ежову и прочим руководителям органов с конкретными указаниями.

В книге прослеживается, как менялось участие Сталина в контроле на органами госбезопасности – от фрагментарного в период деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии, до проведенной в июле 1934 года по инициативе Сталина реформе органов госбезопасности, курировании репрессий в годы Большого террора, и послевоенной перестановке в руководстве спецслужб. В книге также рассказывается о борьбе за власть, развернувшейся после смерти Сталина, аресте и суде над Берией.

Один из самых драматичных конфликтов произошел между СССР и Великобританией. 12 мая 1927 года в лондонском помещении советской торговой делегации «Аркоса» (ул.Мургет, 49) — русско-английского акционерного торгового общества, по личному распоряжению министра внутренних дел Англии, полиция произвела обыск (в том числе – личный служащих), в ходе которого изъяла ряд документов и почту и шифры советского торгового агента. Спустя несколько часов поверенный в делах СССР в Лондоне обратился к министру иностранных дел Англии Остину Чемберлену (лауреату Нобелевской премии мира 1925 года «За свою роль в локарнских переговорах», с ним также связан лозунг «Наш ответ Чемберлену») с нотой протеста.

Через пять дней последовала нота НКИД правительству Великобритании в связи с налетом английской полиции на советско-английское АО «Аркос», в которой говорилось: «Желает ли английское правительство дальнейшего сохранения и развития англо-советских отношений, или оно намерено и впредь этому противодействовать?».

23 мая 1927 года в английской газете «Манчестер Гардиан» была напечатана статья о том, что «Письмо Зиновьева», сыгравшее большую роль в победе английских консерваторов на выборах в октябре 1924 г., было изготовлено в Берлине. На следующий день в Палате Общин британского парламента обсуждался вопрос об обыске в «Аркосе», доклад о котором сделал премьер-министр С. Болдуин, заявивший после окончания дебатов, что британское правительство аннулирует торговое соглашение с СССР, требует отзыва советской торговой делегации из Лондона и отзывает британского посла из Москвы.

26 мая 1927 года была отправлена директива ОГПУ пограничным округам: «В связи с разрывом англо-советских отношений необходимо учесть оживление диверсионной и террористической деятельности, инспирируемой англичанами. В Москве уже сейчас нами установлена террористическая группа, связанная с одним из сотрудников английской миссии. Возможны также и попытки провоцирования столкновений на границе...»

Английское правительство выпустило «Белую книгу», в состав которой включены 17 документов, свидетельствующих о подрывной деятельности СССР против Великобритании, среди которых были и документы, захваченные при налете на посольство СССР в Пекине.

27 мая 1927 года министр иностранных дел Англии О.Чемберлен вручил поверенному в делах СССР ноту английского правительства, где утверждалось, что обыск в помещениях англо-советского акционерного общества «АРКОС», произведенный английской полицией 12.05.1927, «доказал, что из дома N 49 по улице Мургет направлялись и осуществлялись как военный шпионаж, так и разрушительная деятельность на всей территории Британской империи».

На основании доказательств в совершении этих действий, правительство Великобритании заявило о разрыве дипломатических отношений с Советским Союзом, и предложило всему персоналу советского посольства покинуть пределы Англии в 10-дневный срок.

На следующий день последовала нота НКИД английскому правительству: «Для всего мира совершенно ясно, что основной причиной разрыва являются поражение политики консервативного правительства в Китае и попытка прикрыть это поражение диверсией в сторону Советского Союза, а ближайшим поводом — желание британского правительства отвлечь общественное внимание от безуспешного бессмысленного полицейского налета на «Аркос» и торговую делегацию».

30 мая 1927 года была отправлена телеграмма Главного управления погранохраны и войск ОГПУ пограничным округам об усилении охраны государственной границы СССР в связи с разрывом англо-советских отношений. В ней подчеркивалось, что «не исключена возможность усиления, при субсидировании и поощрении англичан, диверсионной работы в нашей пограничной полосе на европейских границах, роста и оживления басмаческих и бандитских выступлений на советско-афганской, советско-персидской границах и на нашей границе с Западным Китаем». 1 июля 1927 года появилось обращение ЦК ВКП(б) ко всем парторганизациям, рабочим и крестьянам в связи с угрозой военной опасности.

«В преддверии войны Сталин хотел, чтобы была нейтрализована и английская агентура на нашей территории. 23 июня 1927 г. в ответе на письмо В.Р. Менжинского об арестах английских агентов он указывал, что, по его мнению, агенты Лондона сидят глубже, чем кажется, и явки у них все же сохраняются. Он предлагал поэтому использовать повальные аресты с целью разрушения английских шпионских связей для вербовки «новых сотрудников из арестованных по ведомству Артузова и для развития системы добровольчества среди молодежи в пользу ОГПУ и его органов». Сталин предполагал «дать один-два показательных процесса по суду по линии английского шпионажа, дабы иметь официальный материал для использования в Англии и Европе».

По мнению Сталина, публикации о шпионаже приобретут особое звучание, если их обставить умело, а авторами статей выдвинуть известных юристов, адвокатов, профессоров, которые обратят особое внимание на шпионаж в военведе, авиации и флоте».

«В ходе Гражданской войны Политическое управление Красной армии создало «информационный отдел», собиравший данные по военным подразделениям по всей стране. В этом отделе составляли графики, отражавшие «настроение» солдат, «дисциплину», «уровень сознательности», «отношение к Советской власти» и «отношение к коммунистам». В случае пораженческих настроений предлагались различные их причины — от «недостаточного продовольственного снабжения» до «слабой политической работы». Как и в случае с перлюстрацией писем, советские доклады о настроениях населения создавались при помощи прежних методов работы и руками прежних служащих. Изменились только политические цели.

В скором времени коммунистическая партия создала и собственный аппарат надзора. К 1919 году информационный отдел ЦК партии регулярно составлял доклады по губерниям об отношениях между населением и местными партийными организациями. Доклады о суждениях и настроениях жителей составляли не только партийные органы, но и ветви правительства. Наркомат внутренних дел, Российское телеграфное агентство, ВЧК — все они регулярно подавали доклады партийному руководству. Поток докладов от растущей советской бюрократии может показаться чрезмерным, но на самом деле он отражает то, до какой степени советские руководители были одержимы желанием понимать, о чем думает народ и каковы его политические пристрастия. В августе 1918 года Ленин потребовал, чтобы доклады о настроениях рабочих и крестьян в различных местностях приносили ему лично, и на протяжении всей Гражданской войны партийные деятели получали соответствующую информацию. Советские руководители стремились узнать чувства населения не для того, чтобы им соответствовать: тех, кто выступал против их власти, они объявляли «отсталыми», «политически несознательными» или «контрреволюционерами». Они желали узнать, о чем думают люди, чтобы «просветить» их и преобразовать. В годы Гражданской войны от этого зависело само выживание советского государства, не говоря уже о более широком проекте интеграции людей в новый, социалистический общественный строй».

Д. Л. Хоффманн. Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм. 1914–1939

Американский исследователь рассматривает социальную политику Совеского Союза до начала Второй мировой войны как стремление переделать общество и мобилизовать народ на промышленный труд и массовую войну. При этом Хоффманн обращает внимание на изучениие как «позитивной», так и «негативной политики советского партийного руководства. При этом многие проявления социальной политики Советского Союза, как показано в данном исследовании, были спланированы и осуществлены учеными, которые, не будучи марксистами, вместе с тем разделяли их взгляд на необходимость рационального переустройства общества». А само стремление к переустройству общества стало распространяться еще в XVIII веке, инициированное трудами деятелей французского Просвещения, котрые стремились применить науку и разум к лучшей организации челоческой жизни.

Большевики после прихода к власти заинтересовались евгеникой и в 1920 году при Наркомате здравоохранения стало работать Русское евгеническое общество, а через несколько месяцев было открыто Бюро евгеники в составе Российской академии наук.

В главе «Государственное насилие» рассказывается о коллективизации и паспортизации, массовых и национальных операциях. Именно в 1930-е годы советская паспортная система стала механизмом, позволяющим проводить чистки населения, отделяя от лояльных граждан чуждых групп, всевозможных социальных изгоев, которые изгонялись с улиц советских городов, в первую очень – крупных, которые должны были стать наглядными образцами неоспоримых преимуществ социализма. Таким образом проходила социальная классификация и социальное отсечение «чуждых элементов». Также в книге рассматриваются темы советской медицины, воспитания детей и пропаганды материнства, физической культуры, социальной гигиены прочих аспектов жизни граждан страны Советов

«Раз возникнув, паспортная система стала неотъемлемой частью советской системы охраны общественного порядка и чистки населения. Местными отделениями милиции были учреждены паспортные бюро, которые совместно с областными паспортными центрами и главным управлением советской тайной полиции создали картотеки, в которых была карточка на каждого получателя паспорта, хранившая информацию о его прежнем местожительстве, судимостях и т. д. Участковые милиционеры должны были собирать дополнительные сведения (от швейцаров, продавцов в магазинах, официантов и других работников сферы услуг) о людях, въезжающих и выезжающих в их районы, и вносить изменения в картотеку. Кроме того, милицейские паспортные бюро должны были регистрировать лиц без паспорта — кулаков и преступников — в целях их идентификации и выселения. С января по апрель 1933 года работники милиции выдали 6,6 миллиона паспортов и отказали в выдаче паспорта 265 тысячам лиц, в том числе 67 тысячам тех, в отношении кого было установлено, что они являются бывшими кулаками. В теории паспортная система предоставила средство, позволявшее зарегистрировать всех городских жителей и выселить из городов лиц, вредных для общества.

На практике паспортный режим оказался непригоден к систематическому функционированию, поскольку участковые отделения милиции не располагали ни временем, ни ресурсами для его всестороннего поддержания. Идея Ягоды, желавшего осуществлять профилактический контроль на основе универсальной системы регистрации, не была осуществлена, несмотря на неоднократно повторявшиеся распоряжения ужесточить выдачу паспортов и временных удостоверений. Тем не менее паспортная система стала важнейшим компонентом массовых полицейских операций: милиция проводила облавы в жилых кварталах и арестовывала лиц без паспортов. Эти облавы часто были нацелены как на социальных изгоев, так и на классовых врагов — алкоголиков, бездомных, на мелких воришек и бывших заключенных, а также на бывших нэпманов или кулаков, бежавших из спецпоселений. Милицейские чины считали, что подобные облавы в сочетании с системой паспортов и временных удостоверений являются эффективным средством, позволяющим устранить опасные группы городского населения».


«История несчастного управдома Никанора Ивановича Босого из романа «Мастер и Маргарита», у которого при обыске по доносу Коровьева обнаружили валюту в вентиляции, вероятно, как это часто бывает у Булгакова, вдохновлена реальными событиями. В 1925 году арестовали и судили председателя правления жилищного товарищества дома № 10 по Большой Садовой, тридцатилетнего Николая Зотиковича Раева, члена партии, служащего, заведующего складом Госбанка. В 1924 году он жил в квартире № 33 с женой Пелагеей Ивановной Раевой — тезкой супруги Никанора Ивановича в романе… В апреле 1924 года Николай Зотикович Раев был избран председателем правления. Секретарем стал 19-летний Александр Павлович Хрынин из квартиры № 29. Но уже в следующем году Раев был смещен с должности в результате скандала и последовавшего за ним уголовного дела. Председателя пытались уличить в растрате. Ревизионная комиссия нашла несоответствия в расходовании собранных денег на сироту Шукаева из квартиры № 3, на гонорар артистам, выступавшим на «комсомольской пасхе» в клубе, на похороны жителя дома Кузнецова, на установку радио для клуба и прокат пианино, а также на приобретение собрания сочинений Ленина».

Дмитрий Опарин. Большая Садовая, 10. История московского дома, рассказанная его жителями

В этом знаменитом доме жили или бывали в гостях М.А. Булгаков, П.П. Кончаловский, В.И. Суриков, Г.Б. Якулов, Н.П. Рябушинский, С.А. Есенин, В.В. Маяковский, А. Дункан, А.Б. Мариенгоф, А.В. Луначарский, А.А. Белый, М.С. Сарьян. В книге, посвященной более чем столетней истории, как самого строения, так и его обитателей, рассказывается о семьях игитов, Соколовых, Гордонов, Костаки, Володарских, Королёвых-Кустиковых, в том числе – об изменениях, которые происходили в их быте, а порой даже в именах, фамилиях, отчествах, зафиксированных в различных документах.

В книге, содержащей множество старинных фотографий и уникальных материалов, из архивов и воспоминаний, бережно и беспристрастно воссоздается история небольшого уголка страны, пережившей две войны и революции, сталинские репрессии и многочисленные реформы. В этом доме – в разные советские времена в разных квартирах – собирались поэты, писатели, художники, артисты и скульпторы.

Одна из историй посвящена сквоту в фасадной части дома, существовавшему с 1986 до 1997 года. Его центром была квартира № 5. В сквоте художник Влад Маугли устраивал джем-сейшены, в которых участвовали, помимо ставших позже известными музыкантами, тувинские шаманы и аргентинские панки. А в квартире № 11 в 1995-1996 годах проходили съемки художественного фильма «Место на земле» о коммуне хиппи. Также в «университете хиппи» на занятиях преподавали такие дисциплины, как «Эстетика и теория бедности», «Поэзия и богоявление», «Мифы и притчи».

Далее идет история музея М.А.Булгакова, находящегося в квартире № 50, где он жил с 1921 по 1924 год. В 1984 году под вставки была выделена самая маленькая комната квартиры, там и на черной лестнице стали устраивать концерты и читать стихи, помимо хиппи появлялись литературоведы и однажды даже пел русский хор из Америки. В 2007 году в квартире возник первый государственный музей М.А. Булгакова.

В книге рассказывается не только об архитектуре дома и истории его незнаменитых жителей, но и об окружающих дом местах: саде «Аквариум», Триумфальной площади, Патриарших прудах, Военном университете.

«В 1920-е Александра Семеновна, как «вдова бывшего фабриканта», была лишена избирательных прав. В 1930 и 1935 годах семья направляла ходатайства на восстановление Машистовой в избирательных правах. Оба раза Александре Семеновне было отказано. Тогда ее сын Борис Алексеевич Воробьёв, уже старший научный работник Научно-исследовательского института полиграфпромышленности, обратился напрямую к председателю ЦИК СССР Михаилу Ивановичу Калинину. В качестве одного из аргументов он писал: «Происходит она из семьи крепостного крестьянина, ее ремесло – портниха. До второго замужества мать зарабатывала средства к существованию собственным трудом». В январе 1936 года Александра Семеновна была восстановлена в избирательных правах».


«Следует также подчеркнуть, что в 1920-е годы западные страны развернули яростную пропагандистскую компанию против СССР, грубо искажая его внутреннюю политику, приписывали его внешней политике агрессивный характер. Все это наносило заметный ущерб международному престижу Советского Союза, мешало развитию его внешних связей, торгово-экономических отношений. В организации и проведении этой компании ведущую роль играли спецслужбы западных стран, использовавшие в этих целях свою агентуру, действовавшую в нашей стране, а также белогвардейские организации.

В январе 1923 года первый заместитель председателя ГПУ Иосиф Уншлихт для организации борьбы с пропагандой противника предложил создать специальное бюро по дезинформации».

В.С. Антонов. Эйтингон

11 января 1923 года на заседании Политбюро предложение Уншлихта были обсуждены, в них внесены соответствующие уточнения и в результате были принято решение о создании Особого бюро по дезинформации (Дезинфбюро). Эта структура, в модифицированном виде просуществовавшая в СССР до последних дней советской власти, занималась реализацией обмана государственного значения, умело используя дезинформацию.

Первым информационным противником оказалась Польша, и были подготовлены для советских центральных газет – «Известий» и «Правды» материалы для публикаций, в которых сообщалось о готовящемся нападении Польши на Германию.

Но «первый информационный блин» оказался комом и последующее предложение Уншлихта о размещении следующих публикаций о Польше и Румынии не было реализовано и в дальнейшем Дезинфбюро публиковало ложную информацию уже не в советской официальной прессе (что ее дискредитировало в первую очередь на Западе), а в европейских (позже – и в американских) газетах и журналах (и на радио). Документы, посвященные деятельности Дезинфбюро, хранящиеся в Президентском архиве РФ, указывают, контроль над бюро осуществлялся под руководством И.В. Сталина, который получал и утверждал особо секретные материалы.

В 1923 году в белой эмиграции соратники Великого князя Кирилла Владимировича добивались его признания местоблюстителем российского престола. Советским органам, заинтересованном в раздробленности монархической эмиграции, это было невыгодно, и поэтому было проведена мастерская операция по дискредитации великого князя Кирилла Владимировича, для чего в баварских газетах (князь тогда обитал в Баварии) появились многочисленные публикации, содержащие провокационную информацию, удавившую по имиджу великого князя и лишившего его поддержки части союзников, в том числе – германских финансистов.

Далее в послужном списке Дезинфбюро — операции «Трест» и «Синдикат-2», нанесшие удар по русской эмиграции. Среди несомненных удач Дезинфбюро – путешествие в Советский Союз известного монархиста Василия Шульгина, оказавшегося в СССР под чужой фамилией при поддержке лжезаговорщиков. Продемонстрировав в положительном свете произошедшие в стране изменения, профессионалы информационного фронта сагитировали Шульгина написать книгу, в которой он убеждал всех в победе большевиков и невозможности реставрации царского режима.

Наум Эйтингон после окончания в 1925 году восточного отделения Военной академии РККА работал в иностранном отделе ОГПУ за границей, затем в Москве в Управлении специальных операций, затем руководитель секции нелегальных операций ИНО ОГПУ. Занимаясь диверсиями и террором против врагов советского правительства, руководил похищением генералов А. П. Кутепова и Е. К. Миллера во Франции и участвовал в разработке успешного убийства Л. Троцкого.

20 июня 1941 года Берия дал личное указание майору государственной безопасности Эйтингону о создании Особой группы для проведения диверсий в тылу вероятного противника. Для этого Эйтингон должен был, установив связь с Генштабом Красной армии и отечественными пограничным округами, договориться о совместных действиях против врага.

5 июля 1941 года Берия подписал приказ НКВД СССР № 00882, предписывающий создание Особой группы НКВД СССР для выполнения специальных заданий. Эйтингон был назначен заместителем начальника.

28 октября 1951 года Эйтингон был арестован по «делу о сионистском заговоре в МГБ». Освобожденный из тюрьмы 20 марта 1953 года — через несколько дней после смерти Сталина, Эйтингтон по приказу Берии был восстановлен на службе в органах государственной безопасности, а также – в партии, ему были возвращены и правительственные награды.

30 мая 1953 года по инициативе Берии был создан 9-й (разведовательно-диверсионный) отдел МВД СССР, возглавил который Судоплатов, Эйтингтон стал его заместителем. После ареста Берии отдел был упразднён. В середине июля 1953 года Эйтингона уволили из органов, а в августе 1953 года — арестовали как член «банды Берии» и приговорили к 12 годам заключения.

«В середине 1930 года руководитель нелегальной резидентуры в Стамбуле Георгий Агабеков стал на путь измены. Он прибыл на пароходе во Францию и обратился к местным властям с просьбой предоставить ему политическое убежище. Предатель сделал ряд антисоветских заявлений, которые были опубликованы во французской и эмигрантской прессе, выдал французской и британской контрразведкам все известные ему сведения о деятельности советской внешней разведки, в том числе на Среднем и Ближнем Востоке. В результате бегства Агабекова только в Иране, где он раньше работал, было арестовано свыше четырехсот человек, четверо из которых были казнены. В июле 1931 года иранский меджлис принял специальное решение, в результате которого коммунистическая партия была объявлена вне закона, а национально-освободительное движение в стране разгромлено.

Вскоре в Берлине Агабеков выпустил книгу под названием «ГПУ. Записки чекиста», в которой назвал Эйтингона резидентом советской внешней разведки».

«Вопрос о том, чтобы американский президент остановился на время конференции в советском посольстве, заранее обсуждался участниками тегеранской встречи. В конечном счёте его решили, исходя из соображений безопасности. Американская миссия в Тегеране находилась на окраине города, тогда как советское и английское посольства непосредственно примыкали друг к другу. Достаточно было с помощью высоких щитов перегородить улицу и создать временный проход между двумя усадьбами, чтобы весь этот комплекс образовал одно целое. Таким образом обеспечивалась безопасность советских и английских делегатов, поскольку вся территория надёжно охранялась. Если бы Рузвельт остановился в помещении миссии США, то ему и другим участникам встречи пришлось бы по поскольку раз в день ездить на переговоры по узким тегеранским улицам, где в толпе легко могли бы скрываться агенты третьего рейха».

Валентин Бережков. Тегеран 1943

Книга принадлежит перу человека, который имел доступ в святая святых международных отношений во время Второй мировой войны – он был переводчиком Сталина, в том числе и во время Тегеранской конференции.

Бережков подробно описывает, как шли предварительные переговоры между представителями СССР и союзников. По мнению автора, трудно было найти более несхожих между собой людей, чем три лидера антигитлеровской коалиции – профессиональный революционер, выходец из бедноты Сталин, «искушённый в тонкостях управления сложной машиной американской буржуазной демократии» Рузвельт и британский аристократ Черчилль. У каждого из них было собственное отношение к истории своей родной страны и всего мира, равно как и представление о будущем человечества. И вот трем таким разным и неординарным руководителям выпало сообща бороться против общего врага, при том, что Черчилль был яростным противником коммунистического движения, а Сталин – лидером коммунистической партии. Как им удалось договориться и принять в Тегеране важнейшие решения?

Даже само место встречи обсуждали и согласовывали долго. Сталин выдвигал условие, чтобы она состоялась поближе к советской территории, поскольку ему, Верховному главнокомандующему, нельзя надолго покидать свою воюющую с захватчиками страну. Рузвельт в свою очередь напоминал, что ему как президенту США. конституция не велит долго отсутствовать. Черчилль выражал готовность прибыть, куда угодно. В итоге выбрали Тегеран – от районов боевых действий далеко, при этом в Иране уже находились советские и английские войска. И вот советник наркомата иностранных дел Бережков вместе с экспертом по ближневосточным проблемам профессором Миллером вылетели из Внуково через Баку в Тегеран. Там в тот период обитало немало состоятельных европейцев, искавших спасения от войны, и их жизнь была сравнительно благополучной. Впрочем, для участников конференции в этом обилии беженцев таилась опасность.

«Гитлеровцы заранее позаботились о том, чтобы сохранить в Иране свою тайную агентуру. Ею руководили опытные офицеры секретной службы. Один из них, Шульце-Хольтус, занимая пост германского генерального консула в Тавризе, в действительности был резидентом «абвера» (военной разведки). Когда правительство Ирана приняло решение о высылке из страны представителей гитлеровской Германии, Шульце-Хольтус не репатриировался вместе с другими немецким дипломатами. Он скрылся и на протяжении нескольких лет жил на нелегальном положении. Отрастив бороду, покрасив её хной и напялив одежду муллы, Шульце-Хольтус рыскал по стране, вербуя агентов в среде местных реакционеров. Летом 1943 года, когда Шульце-Хольтус обосновался у кашкайских племён в районе Исфагани, к нему была сброшена группа парашютистов с радиопередатчиком, что позволило Шульце-Хольтусу установить двустороннюю радиосвязь с Берлином. Это были люди из специальной школы Отто Скорцени. Они привезли с собой большое количество оружия, взрывчатку и золотые слитки для подкупа местной агентуры».

«Ноуруз, который в лексическом отношении означает «новый день», символизирует начало нового солнечного года. С астрономической точки зрения, в иранской культуре приход этого дня знаменует собой начало весны как первого сезона в солнечном году, и этот переход (конец предыдущего года и начало следующего) обозначается термином «смена года» (перс. тахвил-е саль). Представляя собой одну из уникальных черт иранской культуры, этот праздник отмечается уже более 3000 лет и в своей основе восходит к обычаям и традициям зороастризма... Другая его сторона состоит в том, что он является красивой и поэтической традицией для всех иранцев. В этом смысле Ноуруз представляет собой праздник начала весны как той поры, когда солнце вновь обретает свою силу и одерживает верх над холодом и мраком уходящей зимы, когда природа вновь оживает и преображается».

Бахаре Сазманд. Навруз: праздник, объединяющий народы

Обширное и увлекательное исследование посвящено празднику Навруз, который издревле отмечается весной в Иране и прилегающих к нему странах Центральной Азии. Это и начало нового года, и день открытия сезона полевых работ, и особое семейное торжество, ради которого все стараются вернуться к родному очагу даже из дальних краев. Недаром по решению ООН с 2010 отмечается Международный день Навруз, призванный напомнить о значимости семейных уз и добрососедства. Появление этого праздника принято связывать с именем легендарного царя Джамшида, который, как гласят предания, изобрел искусство мореплавания, огранки самоцветов, изготовления шелковых тканей, и эпоха его долгого правления была «золотым веком» всеобщего благоденствия. С Наврузом также связаны многие легенды о более поздних и суровых временах. В них сохранены напоминания о взаимовыручке и тесной дружбе, о том, как в окруженном врагами городе люди собирали скудные запасы муки и вместе с последними горстями отсыревшей и проросшей пшеницы клали в общий котел, чтобы приготовить пищу для воинов, обороняющих крепость. Теперь в память о том люди накануне Навруза сообща готовят особое праздничное блюдо из проростков и муки.

«Согласно расхожим в народе представлениям, сумаляк не только представляет собой полезное для здоровья блюдо, но и содержит в себе тайну благополучия и процветания семьи, успешного сева и урожая. Мужчинам не дозволяется участвовать в приготовлении сумаляка и даже запрещается. По мнению женщин, поскольку сумаляк является священным блюдом, он не терпит присутствия мужчины и может быть испорчен. В ночь приготовления сумаляка женщины принимают участие в развлекательных мероприятиях. Одни из них рассказывают сказки, другие – бьют в бубны, третьи – танцуют, четвертые – поют песни, а пожилые женщины читают трактат (рисала) о сумаляке и рассказывают о нем, чтобы никого из женщин не начало клонить ко сну».


«Твердо уверена в одном: ни за что не хотела бы оказаться на месте членов Общественного жюри, решавшего, кому из актрис вручить Премию российских деловых кругов «Кумир» по итогам 1998 года. Выбирать из Алисы Фрейндлих, Натальи Гундаревой, Марины Нееловой, Зинаиды Шарко и Елены Сафоновой?! Задачка посложнее, чем была в свое время у Париса с его всего лишь тремя претендентками. Зал Театра им. Моссовета, где происходило награждение победителей конкурса, штормило от переполнявших эмоций. И вот долгожданный момент: представитель жюри называет имя победительницы… Под гром аплодисментов она поднимается на сцену и, нарушая прижившуюся у нас голливудскую традицию сладких прочувственных слов в адрес папы-мамы, жены-мужа и спонсоров, произносит совершенно неожиданное, что кроме родителей и друзей благодарна врагам, которые подстегивали ее и заставляли лучше работать. Так сказать могла только Наталья Гундарева, которая при всех своих талантах обладает необыкновенной способностью вызывать к себе любовь и поклонение и наживать недоброжелателей.

Как определить степень популярности или «звездности» актера? Числом сыгранных ролей или все-таки явных актерских удач? Может быть, количеством интервью, данным газетам и журналам, частотой появлений на тусовках и в телепрограммах? Есть все же рейтинг, в который попасть сложно, поскольку он составляется из оценок профессионалов такого класса, чье суждение, как приговор без права обжалования, да еще из мнений собратьев по актерскому цеху — самых строгих и безжалостных судей. В этом рейтинге Наталья Гундарева уже много лет стойко удерживает место в первом десятке выдающихся актеров нашего театра и кино.

Ее имя в титрах фильма или на афише спектакля — гарантия того, что зритель на них пойдет. Потому что кого бы она ни играла: разбитную деревенскую бабеху, умницу-интеллигентку с незадавшейся судьбой, нелепое и жалкое существо социального «дна» или даму что ни на есть «голубых кровей» (а хоть бы даже и императрицу!), — везде она такая разная, но одинаково любимая большинством россиян…»

Людмила Соколова. Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис

Каковы были судьбы тех, кем восхищались и завидовали? Истории одиннадцати отечественных актрис (Нине Гребешковой, Натальи Гундаревой, Светланы Дружининой, Татьяны Конюховой, Аллы Ларионовой, Ларисы Лужиной, Нинель Мышковой, Руфины Нифонтовой, Галины Сергеевой, Светланы Тома, Элеоноры Шашковой) – это вовсе не рассказ о советских Золушках, чудесным образом обретших популярность и при этом — не имевших недоброжелателей. Скорее, это истории таланта и труда, удачных (и порой – прославленных) картин и спектаклей и даже «простоев», ожиданий, отчасти – так и не сбывшихся надежд.

В книге рассказывается и о съемках многих замечательных фильмов, прославленных режиссерах и актерах и непростых буднях отечественного кино. В тексте рассказывается и стереотипах, связанных с актрисами. Среди них и такой – у Гундаревой была самая завидная и удачная творческая судьба. А сама говорила, что «после 26 лет работы серьезно можно говорить лишь о трех-четырех…». В издание включены и уникальные фотографии, в том числе – из архивов самих актрис.

Фильм «Семнадцать мгновений весны», ставший главным кинособытием того времени, принес актрисе Элеоноре Шашковой славу «жены Штирлица».

«Режиссер Татьяна Лиознова, ранее известная как создатель бытовых лирических лент, таких как «Евдокия» и «Три тополя на Плющихе», поставила непривычный фильм о войне, где основные «боевые» действия разворачивались не на полях сражений, а в тиши кабинетов, в жарких схватках интеллектов, интригах в ставке Гитлера, умело использованных талантливым русским агентом.

Фильм «Семнадцать мгновений весны» стал главным событием года, со временем не устарел и оказался обречен на бессмертие. И не только потому, что в основу сценария лег бестселлер Юлиана Семенова, а тема о бойце невидимого фронта была благодатной, — Татьяна Михайловна собрала уникальную творческую команду, каждый член которой вложил в работу не только свой талант, но и частицу души, чтобы получилось грандиозное, во многом новаторское киноповествование, ставшее культовым фильмом. В нем одинаково важны щемящая музыка Микаэла Таривердиева, вокал Иосифа Кобзона, закадровый голос Ефима Копеляна, блестящие актерские работы таких звезд, как Ростислав Плятт, Евгений Евстигнеев, Олег Табаков, Юрий Визбор… и, конечно же, — Вячеслав Тихонов.

Этот фильм открыл зрителям новые имена, которые с той поры срослись в народной памяти с их экранными героями. Так, Леонид Броневой навсегда остался Борманом, хотя сыграл немало ролей в кино и театре. В этой картине достаточно было сыграть в эпизоде, чтобы тебя запомнили и полюбили. Великолепная Нина Ульянова на целых десять лет вплоть до «Покровских ворот» помнилась как «подвыпившая дама с чернобуркой», которая «в любви Эйнштейн»…

Элеонора Шашкова появляется в этом фильме на экране всего в одном эпизоде продолжительностью всего семь с половиной минут. Именно столько времени длится встреча Штирлица с женой в кафе «Элефант». И хотя никто из них не произносит ни единого слова, эта сцена по степени драматизма стала одной из самых сильных в фильме».





1352
просмотры





  Комментарии


Ссылка на сообщение8 марта 2018 г. 12:11
«История письменности» очень старая книжка, чуть ли не довоенная. Упрощает там все автор до простоты.


⇑ Наверх