9 по 9

Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.

Брахманы с течением времени присвоили себе множество привилегий и направляли мысли индийцев в нужное им русло повиновения, используя для этого суеверие и набожность народа. Они уверяли людей, что только им, брахманам, дано свыше «договариваться» с богами, воздействовать на их решения, касающиеся земных проблем. С помощью аскезы, знания мантр и правильного исполнения ритуалов, утверждали брахманы, они находят общий язык с капризными богами и сохраняют вокруг спокойную, мирную и сытую жизнь. В эти дипломатические способности брахманов люди безоговорочно верили и поэтому снабжали их всем необходимым для жизни, полной покоя и удобств. Исполнение ритуала считалось исключительно брахманской привилегией. Оно представляло собой тщательно, до мельчайших деталей разработанное священнодействие, которое способствовало не только земному, но и вселенскому порядку. Постепенно людская вера в магическую силу ритуала брала верх над верой в мощь богов».

А.Н. Сенкевич. Будда

В книге известного индолога, поэта, писателя, исследователя и путешественника рассказывается не об «историческом» Будде Шакьямуни, но возникновении буддизма (и условиях, в которых это произошло), эволюции буддизма и многих эпизодах истории, связанных с этой религией как в Индии, так на соседних территориях, где развивался буддизм.

Основатель буддизма принц Сиддхартха, из рода кшатриев, был рожден в 566 г. до н.э. По легенде, просветление Будды и позднее смерть, пришлись на тот же день полнолуния. Три даты – рождение, просветление и смерть отмечаются вместе. Мать принца умерла на седьмой день после родов, и его воспитала тетя Пражапати. Следуя традиции, в 19 лет принц женился на двоюродной сестре Язодхаре. Через 9 лет супружества родился сын Рахула. Его рождение заставило принца решиться, наконец, исполнить свое давнее желание – познать тайну бытия и стать отшельником. Ночью, ни с кем не простившись, оставив жену и новорожденного сына, он отправился в путь со своим возничим. После принц дарит ему все свои украшения и просит возвестить родных о решении стать отшельником. Он обрезает волосы, одевается в одежду нищего и идет в царство Магадха, где недалеко от столицы в скальных пещерах живут святые отшельники. У них он надеется узнать тайну смысла бытия. Но миропонимание брахманов не удовлетворяет его ум, и он направляется в леса Урувелла, там живут пять отшельников – строгих аскетов. Следующие шесть лет он опережает их в жестоком умерщвлении своей плоти так, что от известного красотой и силой принца, остается одна тень. Придя в себя после слабости и обмороков, он решает изменить свой путь и принимает пищу, потеряв при этом уважение пяти аскетов. Путь его, полный душевных переживаний, лежит в город Бенарес. На берегу Наиранджары к нему приходит знание и семь дней он став Буддой, пребывает в состоянии просветления под смоковницей – древом познания…

В тексте книги описана колониальная Индия второй половины XIX века – времени проведения археологических раскопок и открытий, связанных с буддизмом. Британская империя времен королевы Виктории – самая крупная в мире держава, контролировавшая свыше 34 миллионов квадратных километров на всех обитаемых материках – это четвертая часть всей земной суши. К тому Британию не зря называли владычицей морей.

Управлявшая Индией британская Ост-Индская компания, ее гражданские и военные служащие относились к индийцам, пренебрежительно, стремясь любой ценой поучить из Индии больше прибыли. Это привело к тому, что за время правления Ост-Индийской компанией погибло несколько миллионов индийцев (большинство – из-за голода и болезней). Англичане относились свысока и к англо-индийцам, рожденным индийскими женщинами от британцев. Индийцы же относились к ним презрительно, и рожденные от смешанных браков занимали низкое положение в иерархии каст.

После поражения восстания сипаев 1857–1859 годов и расстрела схваченных мятежных индийцев, привязанных к жерлам пушек, русский художник-баталист Василий Верещагин написал полотно «Расстрел сипаев пушками в ходе подавления восстания в Индии».

2 августа 1858 года британский парламент принял законодательный акт о ликвидации Ост-Индской компании и перехода управления Индией непосредственно к британской короне. Индия стала частью Британской империи. В колониальной индийской администрации начались реформы – в том числе в области экономики, образования и судопроизводства. На индийской земле стали строить железные дороги и были открыты университеты.

1 мая 1876 года королеву Викторию провозгласили императрицей Индии, а через несколько месяцев, в январе 1877 года, ее императорский титул был подтверждён Делийским дарбаром, собранием индийских махараджей и набобов, лояльных к англичанам.

Среди британцев, занимавшихся изучением индийской культуры, был Александр Каннингем, который в 1833 году в девятнадцать лет, в звании второго лейтенанта прибыл в Индию и прослужил там 28 лет. Каннингем на досуге изучал индийские археологические древности, железную колонну в Дели, обнаружил старинный город Санкасъя (Санкисса), открыл ступы в Санчи, исследовал храм Махабодхи.

В ноябре 1861 года Александр Каннингем обратился к вице-королю Индии Чарльзу Джону Каннингу со служебной запиской, в которой обращал внимание на пренебрежительное отношение колониальной администрации к индийским древностям.

Каннингем предлагал провести каталогизацию всех сохранившихся в Северной Индии памятников старины, в основном — индусских храмах и ступах. После рассмотрения и одобрения служебной записки был создан при колониальной администрации Археологический надзор, руководителем которого был назначен генерал-майор Александр Каннингем, которого прозвали «отцом индийской археологии».

В феврале 1887 года в Лондоне Каннингем был удостоен королевой Викторией (и императрицей Индии) ордена Индийской империи степени рыцарь-командор, а также возведен в рыцарское достоинство.

«Именно с Александра Каннингема началось масштабное и планомерное исследование буддистских артефактов, обнаруженных в результате археологических раскопок в Индии. Не будь Каннингема, ученые, ослепленные и оглушенные преданиями о Гаутаме Будде, до сих пор не увидели бы живого лица Первоучителя.

И еще одно великое событие связано с Каннингемом. Им были опубликованы первые данные о высококультурном мире глубочайшей древности, который чуть-чуть приоткрылся исследователям, — мире Хараппской или Индской цивилизации. Время ее существования занимает период между 3300–1300 гг. до н.э. Ее расцвет приходится предположительно на 2600–1900 гг. до н.э. Этот мир занимал более чем полтора миллиона квадратных километров и простирался от Аравийского моря до Ганга. На этой территории сейчас находятся Индия, Пакистан и Афганистан.

Александр Каннингем был справедлив в отношении прошлого индийцев. Уже по первым находкам он начал понимать, с какой высокоразвитой древнейшей цивилизацией имеет дело. Нам теперь доподлинно известно, что эти люди строили крепости и просторные дома из сырцового и обожженного кирпича, одомашнили лошадей, придумали телегу с четырьмя колесами. При археологических раскопках были найдены первые в мире унитазы и сложные каменные весы. У жителей этого удивительного мира существовало развитое сельское хозяйство, они выращивали пшеницу, ячмень, просо, возделывали хлопчатник. В качестве тягловых животных использовали быков и буйволов. Обнаруженные при раскопках женские украшения из бронзы, серебра и золота, а также небольшого размера культовые статуэтки и прямоугольные каменные печати (найдено более двух тысяч образцов, принадлежавших разным владельцам) свидетельствуют о ювелирном искусстве высочайшего уровня и развитых художественных ремеслах».

Следует помнить, что во времена арбалетов и ранних ружей олени и другие животные не были пугливы, и к ним было легко подкрасться. Дичь и птиц ловили сетями и силками, а также с помощью обученных соколов».

Ральф Пейн-Голлуэй. Книга арбалетов. История средневекового метательного оружия

Пейн-Голлуэй – не просто благородный английский джентльмен (сэр), проведший сто с небольшим лет назад массу времени, изучая старинные трактаты по оружию, но эксперт-практик, сотни раз стрелявший из различных видов луков и арбалетов.

Арбалет – одно из самых совершенных орудий Средневековья, являющееся воплощением талантов художников, граверов, инкрустаторов и механиков. Уже в начале XII в. арбалет стал популярным в европейских армиях, но поскольку раны, причиненные его стрелами, считались варварски жестокими, в 1139 г. Латеранский собор запретил это оружие, как ненавистное Богу и не подобающее христианам. От стрелы, выпущенной из арбалета погиб самый прославленный рыцарь XII века – король Ричард Львиное Сердце. Самым крупным сражением с применением арбалетов стала битва при Креси (1346 г.) – авангард французской армии составляли 15 тысяч генуэзских арбалетчиков.

В Англии пользовался популярностью охотничий арбалет. Чрезвычайная точность при стрельбе на небольшие расстояния, а также тяжелые стрелы делали арбалет идеальным оружием для охоты на оленей из засады. В 1621 г. английский король Яков I поручил комиссии из 12 епископов расследовать смерть Питера Хокинса, смотрителя оленьего заповедника Брэмсхилл в Гэмпшире. Он был случайно убит стрелой из арбалета, выпущенной Эбботом, архиепископом Кентерберийским во время охоты на оленей. Королевское резюме этой истории гласило: «Такое могло случиться и с ангелом».

Многие арбалеты являются настоящим произведением искусства – лучшие мастера использовали для украшения арбалетов драгоценные металлы, слоновую кость и перламутр, жемчуг.

Среди экзотических моделей – китайский арбалет многократного действия. Время его создания невозможно точно определить. Но зато известно, что еще в начале XX в он находился на вооружении в отдаленных районах Китая. Уникальной его особенностью является принцип непрерывного действия, который дает возможность выпустить 10 стрел за 15 секунд.

В старину во Франции и Саксонии существовал обычай устраивать ежегодные открытые состязания арбалетчиков. Победитель получал титул «Короля арбалетчиков» на следующий год. Стать лучшим арбалетчиком было не только почетно и выгодно – его обладатель мог получить покровительство самого короля или, по крайней мере, знатного вельможи.

Даже после повсеместного распространения огнестрельного оружия и исчезновения арбалетчиков как одного из рода войск, сохранились многочисленные турниры и традиции, связанные с арбалетами. В Дрездене долгое время существовала гильдия арбалетчиков – ее устав был вновь подтвержден правительством Саксонии в начале XX в. Регулярно в конце июля — начале августа там проводили состязания. Мишенью являлась большая ярко раскрашенная птица (напоминавшая императорского орла), собранная из 50 деталей, каждое из которых имеет свое название. Арбалетчик, попавший в птицу, получал награду в соответствии с тем, какую деталь сбила на землю его стрела.

«Эта пружинная машина, изображенная в средневековых трудах, была проста по конструкции, хотя, без сомнения, являлась эффективным оружием. Однако все ее средневековые чертежи очень грубы. Они дают представление об общем принципе действия машины, но о подробностях устройства ее механизма остается только гадать.

Движущий принцип пружинной машины можно легко представить себе, если положить деревянную спичку на край стола, чтобы она выступала на 1/2 дюйма (1,27 см), а затем резко ударить по выступающей части лезвием стального ножа, предварительно отогнув его пальцем и быстро отпустив.

В данном случае спичкой является стрела, а лезвием ножа — толкающая ее пружина. Рычаг, или пружина, этой машины была такой тугой, что оттянуть ее можно было только с помощью ворота. Вероятно, что этот рычаг состоял из множества тонких и упругих деревянных пластинок, пропитанных клеем и скрепленных вместе. Я считаю, что стальная пружина была бы слишком тугой, чтобы метать стрелу.

Рычаг был закреплен в прочном каркасе и оттягивался тросом и воротом до такой степени, чтобы обеспечить достаточную движущую силу для метания стрелы. Затем он высвобождался посредством сброса скользящего крюка и наносил мгновенный резкий удар по выступающему концу стрелы. Рычаг натягивался, а затем удерживался в этом положении с помощью скользящего крюка. Стрела располагалась на деревянном блоке с желобом в центре, как на ложе арбалета. Траектория полета стрелы устанавливалась посредством регулируемой стойки. Эта стойка шарнирно прикреплялась к нижней стороне деревянного блока, на котором располагалась стрела.

Не подлежит сомнению, что описанная пружинная машина большого размера была очень эффективной, хотя о дальности ее действия и мощности можно только догадываться».

Архитектор Федор Шехтель. Павильоны, банки, дома, храмы эпохи эклектики и модерна. Автор-составитель Людмила Сайгина

Федор Шехтель являлся не только одним из крупнейших отечественных архитекторов рубежа XIX–XX веков, но и известным театральным художником, оформителем и рисовальщиком. Поэтому в книге приводится авторская графика, исторические фотографии, макеты, образцы керамики и майолики. Так же в издании опубликованы многочисленные архивные фотографии, фоторепродукции, публикации из старых газет, посвященные проектам Ф. Шехтеля, в том числе – коронационным торжествам в Москве в 1896 году. Архитектор декорировал участок от Тверской Заставы до Триумфальной площади. У самой Заставы были воздвигнуты две гигантские колонны, увенчанные золотыми шапками Мономаха. Шехтель возвел на Садовой, у Старых Триумфальных ворот, павильон в древнерусском стиле с шатром – для встречи Николая II и Александры Федоровны представителями города Москвы.

В 1921 году архитектор исполнил проект Болшевского оптического завода, который из-за политических и межведомственных перетасовок так и не был реализован. Среди проектов Шехтеля – Фантастический театр в московском саду «Эрмитаж», описанный А. Чеховым, и ансамбль «Кинь-Грусть» в санкт-петербургском саду «Ливадия». Там из роскошной сцены, юрт, массы бюстов, драконов и колонн, получилась, как писал в мае 1884 года «Театральный курьер», волшебная вилла богатого китайского мандарина. На фасаде особняка Шехтеля в Москве на Большой Садовой «зашифрованы» многие характерные черты «классицизирующего модерна» — во время строительства дома в отечественной архитектуре происходил сдвиг от модерна к неоклассицизму. Для плафона кабинета в этом доме М. Врубель написал свою знаменитую картину «Муза».

«Открытое 29 февраля 1908 года недалеко от храма Христа Спасителя кабаре «Летучая мышь» было создано по инициативе актера и режиссера Н.Ф. Балиева и одного из директоров Художественного театра Н.Л. Тарасова. В начале 1912 года возник вопрос о строительстве собственного здания кабаре на свободном участке, расположенном справа от здания Художественного театра в Камергерском переулке. В течение 1913 года Шехтель по заказу дирекции МХТ спроектировал новое двухэтажное здание «научного кинематографа» с уже запланированным подвалом для кабаре. В композиции симметричного фасада архитектор использовал мотив римской монументальной триумфальной арки. Центром композиции постройки служит крупный витраж, оформляющий вход в здание, поставленное на высокий цоколь. Прозрачность центральной части фасада контрастирует с глухими боковыми объемами, декорированными двойными колоннами коринфского ордера и неглубокими нишами. Центральному архивольту, украшенному рельефом с колесницей Аполлона и летящими Славами, вторят арочки над нишами пилонов. Композиция с обилием лепнины в центре завершается лаконичным фризом и строгим аттиком. Линейная графика вертикалей и горизонталей фасада здания, образующая своеобразный геометрический рисунок, отличает все неоклассические проекты Шехтеля. Строительство «научного кинематографа» и кабаре в Камергерском переулке начать не удалось — 11 марта 1914 года городской управой было отказано в разрешении на постройку по пожарным причинам. К весне 1914 года Шехтель выполнил новый проект четырехэтажного здания, выстроенного к осени этого же года. Неудобный, узкий и значительно вытянутый в глубину участок, не имевший достаточных разрывов со смежными зданиями, продиктовал архитектору оригинальное решение вытянутого вверх фасада, обыгрывавшего тот же мотив триумфальной арки».

А мы считали, что корвет развернется и подойдет к каждому из нас, чтобы взять на борт. Так думали все, так думал и я, находясь от корвета дальше всех…»

Самый памятный день войны. Письма-исповеди. Составители: Н.К. Петрова, Е.М. Болтунова

Автор того самого письма, рассказывающего об опасных буднях Северных конвоях, К. Гомозов, пишет, что на спасшем их корвете, он вместе со старшим помощником с потонувшего корабля, смогли (вместе с ними самими) только 14 человек, а команда насчитывала 36. Командир корвета на вопрос о судьбе остальных советских моряков, оставшихся в воде, ответил, что «мне мой командир приказал никого не спасть, а идти на соединение с караваном, но я, проходя мимо вас, уменьшил ход до малого, сколько успел, подобрал, но возвращаться больше не смог, так как подвергал корвет опасности. А оставшихся, возможно, спасут миноносцы, когда окончится бой». И это вовсе не были отговорки – в случае, если корвет решил бы вернуться или еще застопорить ход и продолжить спасать моряков с потомленного советского судна, он сам мог стать жертвой немецкой подводной лодки. И поэтому командир корвета решил не рисковать, но 22 советских моряка остались замерзать в Ледовитом океане, и на их глазах уходили транспорты и корветы…

В публикуемые в книге письма дают представление о том, как отразилась война на судьбах людей. Письма, написанные в 1961 и 1965 годах, представляют собой коллективный письменный памятник минувшей войне. В издание также включены письма не только бойцов Красной армии, партизан и подпольщиков, тружеников тыла, но и тех, кто был в Великую Отечественную войну ребенком, тех, кто чудом остался жив в период временной оккупации советской территории фашистами, и тех, кому довелось в эти годы быть сыном или дочерью полка.

В текстах писем опущены только описания погоды 22 июня 1941 года и 9 мая 1945 года, а также здравицы в честь руководителей СССР (образцов 1961 и 1965 годов), призывы к борьбе с американским империализмом и слова о скором построении коммунистического общества. Причем в большинстве писем приводятся не рассказы-воспоминания о собственных подвигах, а о боевых друзьях-товарищах, в первую очередь о те, кто не дожил до конца войны, и тех, кто погиб уже после Дня Победы.

«…Лена Лосева, дочь сталинградского рабочего, пришла в военкомат в дни ожесточенных боев с врагом у ворот родного города. Увидев перед собой хрупкую фигурку девушки, почти ребенка, военком начал было говорить о том, что ей еще слишком рано на фронт, что и здесь, в пылающем городе, нужны смелые и мужественные люди. «Фашисты убили моего брата. Он был пулеметчиком. Я комсомолка и должна заменить погибшего брата», — сказала Лена.

В дивизии, куда вскоре прибыла Лена, уступая ее настойчивым просьбам, она была назначена подносчиком патронов в пулеметный расчет. Лена оказалась незаменимым помощником своих боевых друзей-пулеметчиков. Скоро, привыкнув к жужжанию пуль и разрывам снарядов, она не кланялась им и в тоже время не рисковала собой, умея использовать малейшую складку местности, чтобы пробраться с грузом патронов к своему пулемету».

С.Э. Зверев. «Вселить в них дух воинственный»: дискурсивно-педагогический анализ воинских уставов

Текст начинается с анализа воинских уставов Московского государства (1607, 1647 гг.) и Российской империи (1716, 1720 гг.). Следующий раздел посвящен воинским уставам советского государства. Первый устав был утвержден ВЦИК под председательством Я.М. Сверлова в 1918 году.

В ходе Гражданской войны красные, как белые полевые командиры, использовали в своих распоряжениях и переписке (в том числе — с вышестоящим начальством) нецензурные выражения. Так будущий маршал Советского Союза Буденный, а пока в сентябре 1919 года — командующий 1-м конным корпусом Южного фронта на вопрос о положении соседних дивизий, заданный штабом 10-й армии, изволил ответить: «Мать их… с их дивизиями, на месте стоят. Пущай приезжает начальник штаба их за х… тягает!». Спустя полгода, в феврале 1920 года, когда участились случаи грабежей воинами 1-й конной армии в Ростове-на-Дону, и командование фронта и 8-й армии потребовало от Буденного вывести армию из города, ответ Буденного был категоричен: «Пошлите Реввоенсовет-8 к е… матери, а также комфронта – предателя революции вас посылаю к …матери, а если хотите, пристрелю».

Для того, чтобы рассеять незаслуженную «вредную атмосферу», возникшую вокруг Конармии, начальник ее политотдела Вардин выпустил брошюру «Политическое состояние 1-й Конной Красной Армии (15 июня — 15 августа 1920 г.)». В ней указывалось, что, хотя «случаи грабежей нередки, но массового характера они, конечно, не носят», а в результате уже принятых мер «грабежи и насилия будут сведены к нормальному для всякой армии минимуму». По утверждениям руководителей Конармии, бандитизм вовсе не был массовым, потому что «армия с нездоровыми уклонами не могла бы побеждать, а если бы и побеждала, то при первой неудаче она развалилась».

Во второй половине 1920-х Красная армия, ставшая для призывников – в первую очередь из сельской местности — школой политической учебы, воспитывала молодежь в духе советских идеалов. По словам наркома обороны К.Е. Ворошилова, «Красная армия после Гражданской войны стала больше похожа на политико-просветительскую школу для красноармейцев, чем милитаристическую организацию».

«На практике советизацию во всем предпочитали военизации, поскольку режим жесткой экономии, введенной в армии в годы коллективизации и первых пятилеток, никак не способствовал профессиональной подготовке бойцов и командиров». В тексте дается анализ германского устава 1933 года, в котором подчеркивалось необходимость проявления командирами предусмотрительности и способности к оценкам как окружающей обстановки, так и своих сил и противника.

В 1935 году нарком обороны К.Е. Ворошилов на совещании сказал: «В течение ряда лет мы держим народ в напряжении, а войны все нет и нет. Понятно, что известная психологическая реакция в этих условиях неизбежна; мы должны систематически работать над тем, чтобы эта реакция не оказалась большим злом».

В книге также уделено внимание военным уставам Великой Отечественной войны, а завершающая глава посвящена боевым уставам Российской армии (2004-2006, 3012-2014 гг.), и боевым уставам Воздушно-десантных сил.

«Советская государственность после 1929 года обернулась ширмой, за которой удобно скрывалась тирания (по Аристотелю). Полностью узурпируя права народа, государство ничем не ограничивало прерогативы верховной власти. Отсюда проистекала любовь советских пропагандистов к беззаветности масс, ибо заветы, — и Ветхий, заключенный между Богом и избранным народом, и Новый – между Спасителем и человечеством – были актами, подразумевающими двусторонние обязательства. Советская беззаветность по сути означала отсутствие полноценного общественного договора».

На этот раз мне предоставили возможность высказаться, и мое официальное опровержение было опубликовано. Однако у меня накопились сотни статей из газет и журналов (в большинстве случаев их прислали друзья), в которых мне приписываются замыслы и операции на грани фантастики, — и такие мерзкие, что просто изумляешься. В тысячах других публикаций во всем мире распространялись выдумки и наговоры на меня, что было на руку определенной политической системе».

Отто Скорцени. Неизвестная война

Знаменитый диверсант Третьего рейха был одним из тех деятелей Второй мировой войны, кого впоследствии стали воспринимать преимущественно в легендарном ключе. Причем, тон легенд мог быть различным, в некоторых Скорцени предстает непобедимым мастером тайных операций, а в других — неудачником, провалившим почти все свои дела. Но, как минимум, одна спецоперация хорошо известна, это освобождение свергнутого и арестованного Муссолини.

Особое внимание традиционно вызывает история о подготовке Скорцени покушения на лидеров стран антигитлеровской коалиции во время их встречи в Тегеране в ноябре 1943 года. Согласно этой версии известный советский разведчик Николай Кузнецов в октябре (или начале ноября) 1943 года получил информацию, что немцы готовят диверсионную группу для покушения на Сталина, Рузвельта и Черчилля. А руководит этой операцией под кодовым названием «Длинный прыжок» сам Отто Скорцени. Получив такие сведения, советские спецслужбы под руководством Берии смогли нейтрализовать большую часть немецкой агентуры. Именно рассказ о возможном покушении убедил Рузвельта поселиться в советском посольстве.

Скорцени отрицал подготовку покушения на «большую тройку», но признавал: «...мы откликнулись на просьбу кашгарского вождя, способного вести партизанскую войну, которая могла бы задержать в Персии определенное количество дивизий неприятеля, а также отрезать линии снабжения русских, по которым в СССР поставлялось важное сырье: нефть, никель, марганец, а также английские и американские материалы».

По словам Скорцени, был выброшен десант из «двух офицеров и трех унтер-офицеров из моего подразделения в сопровождении перса», имевших при себе кроме необходимого снаряжения охотничьи ружья и пистолеты в дорогом исполнении с золотой отделкой — для подарков вождям племен. Эта операция называлась «Франц», и Скорцени оценивал ее как не слишком успешную — не хватало самолетов для доставки инструкторов. И да, советские спецслужбы выследили немецких агентов, что дало Скорцени повод остановить операцию: «…то обстоятельство, что наш центр в Тегеране был обнаружен, сыграло нам на руку. Только одному из агентов Шелленберга удалось сбежать и добраться до Турции, откуда он нас и предупредил».

Скорцени писал в мемуарах, что в 1956 году встретил в Дюссельдорфе одного из тех вождей, сумевшего покинуть Иран. И он поведал, что бережно хранит подаренный пистолет с золотой рукоятью.

В целом воспоминания Скорцени часто создают впечатление, что автор очень старается оправдаться. Романтических или героических эпизодов там нет. Но возможность взглянуть на события с его точки зрения всё же представляет интерес.

«Спланированная рейхсфюрером СС Гиммлером операция «Ульм» была нелегкой. Речь шла об уничтожении больших доменных печей Магнитогорска, а также одной или двух электростанций, снабжающих электроэнергией громадные металлургические и химические комбинаты этого региона.

Мне никогда не представлялся случай увидеть Магнитогорск, расположенный за Уралом. Наиболее полными данными о советской тяжелой промышленности располагала разведслужба Люфтваффе, которая в 1940–1941 годы, когда наше господство в воздухе было бесспорным, сделала превосходные снимки.

С 1942 года группа VI «С» VI управления РСХА и соответствующие подразделения Абвера осуществляли параллельно со службами Люфтваффе и подразделениями «Иностранных армий Восток», под командованием будущего генерал-майора Рейнхарда Гелена, широко задуманную акцию по сбору информации под условным названием «Цеппелин»….Что касается Магнитогорска, то именно благодаря «Цеппелину» я смог воссоздать план города и главных промышленных комбинатов.

Мне удалось ознакомиться с функционирующими там охранными системами. Например, стало известно, что ночью в Магнитогорске большую роль играли сторожевые собаки. Однако все эти данные не продвигали вперед моей подготовки, так как у меня все равно не было возможности быстрого уничтожения чего-нибудь в районе Урала. Вальтер Шелленберг, прочитав телеграмму с угрозами от Гиммлера, выпытывал меня об операции «Ульм».

Я искренне ответил ему, что она является просто абсурдной. У меня было намерение написать рапорт в этом же духе».

Вождь Крапчатый Хвост получил в подарок сумку с серебряными долларами, а Национальный музей естественной истории в Вашингтоне до сих пор хранит скелет одного из убитых великим князем буффало. Маленький городок в Иллинойсе, носивший имя Александр, был переименован в Алексис после визита великого князя. В Нью-Йорке Алексей посетил театр, который тут же переименовали в «Оперу великого князя». Во многих городках по пути следования великого князя сочинялись не только стихи, но и специальная музыка к его приезду. Так, появилось два разных «Марша принца Алексея», один в Филадельфии, другой в Нью-Йорке. В Бруклине сочинили «Галоп великого князя Алексея», а в Нью-Йорке «Галоп принца Алексея». Филадельфия представила и «Вальс принца Алексея» (мелодии с подобными названиями продолжали писать еще некоторое время и после его отъезда). Гостиницы, в которых останавливался Алексей, долго использовали это событие как главный козырь в своей рекламе. Когда эти дома (и пароходы) спустя десятилетия пускались под снос или сдавались в утиль, газеты неизменно упоминали, что «в этом доме спал (танцевал, смотрел представление) великий князь Алексей».

Иван Курилла. Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США

Как познавали друг друга две эти страны на протяжении двух веков? Множество историй авантюристов и сиятельных особ, побывавших на американской земле, и в свою очередь – американцы, побывавшие в Российской империи или в СССР.

20 апреля 1939 года в Нью-Йорке открылась Всемирная выставка, в которой принял участие СССР. В центре композиции в советском павильоне стала статуя рабочего (без колхозницы), который держал в вытянутой руке красную звезду. Также был представлен десятилетний план реконструкции Москвы с моделью будущего Дворца Советов и точная полноразмерная копия части станции московского метро «Маяковская». Многие американские издания похвалили не только экспонаты советского павильона, но и работавший советский ресторан, а New York Times оценила по достоинству выставленные в павильоне два автомобиля ЗИС, написав, что они «настолько похожи на американские машины, что водитель не обратит на них внимания на дороге».

Две истории в книге связаны с американским послом в СССР Джорджом Ф. Кеннаном, автором одноименной «длинной телеграммы» и идейного отца «политики сдерживания» времен Холодной войны.

Пионеры в Артеке подарили «сделанный ими» из ценных пород дерева герб США Авереллу Гарриману, который приехал к ним на праздник с подарком. В гербе был вмонтирован микрофон (кодовое название «Златоуст»), который в течение восьми лет, при четырех послах, передавал информацию советским органам. В 1952 году по просьбе службы безопасности посольства (которая хотела узнать, на чьей голос активируется микрофон) Джордж Кеннан возле герба прочел текст давней депеши….

В июле 1952 года Кеннану доложили, что проникший (невзирая на милицейской кордон) русский просит о личной встрече с ним. Опасаясь провокации, Кеннан согласился на встречу, но в присутствии свидетеля — советника посольства Каммингс, который и узнал русского просителя, который, по его словам, «несколько раз переводил Ваши встречи в Министерстве иностранных дел».

Кеннану русский заявил, что он – ни кто иной, как сын еще недавно почти всемогущего министра госбезопасности СССР Виктора Абакумова. Теперь бывший министр арестован, а незваный гость в посольство, как несколько его друзей, которые являются детьми еще недавно занимавших важные посты, но теперь репрессированных советских деятелей, считают необходимым для блага страны устранить советскую элиту. Ведь незваный гость и его друзья в курсе всех тайн и входов в Кремль, и если американцы помогут….

В ответ американский посол, поняв, что это провокация, заявил, что «я здесь не для того, чтобы нарушать законы Советского Союза или поощрять кого бы то ни было их нарушать. Вы должны немедленно покинуть эту комнату и здание посольства». Далее Кеннан отказал русскому в просьбе вывезти его незаметно в автомобиле или вывести по какому-нибудь туннелю. В своих мемуарах Кеннан так охарактеризовал это происшествие: «Визит, который мне нанесли, был ответом Сталина. Вот каков его смысл: «Сукин сын, я знаю, с какой целью ты хочешь встречаться с советскими гражданами. Отлично! Я посылаю тебе подходящего парня». Как выяснилось через несколько лет, подосланный в американское посольство русский вовсе не был сыном арестованного министра Абакумова. Это был сын арестованного в феврале 1952 года за «вредительство» маршала артиллерии Николая Яковлева — Николай Яковлев, автор прогремевшей в 1980-е годы книги «ЦРУ против СССР».

Как позже рассказывал сам Н.Н. Яковлев (до ареста работавший в МИД, участвовавший в подготовке издания переписки И.В.Сталина с президентами США и премьер-министрами Великобритании в годы Великой Отечественной войны), что пришедший к нему в камеру генерал Власик, начальник охраны Сталина, и сказал, что «моим единственным шансом выжить было пойти в американское посольство, встретиться лично с Кеннаном, и убедить его в правдивости моей истории». После провала в американском посольстве, Н.Н. Яковлева снова отправили в тюрьму и освободили после смерти Сталина. Существует версия, что Н.Н. Яковлева хотели использовать в качестве «свидетеля» против сотрудников американского посольства в случае проведения в СССР громких политических процессов, связанных с «делом врачей» и теми, кто мог оказаться в списке их «пособников и покровителей».

По поручению ЦК ВКП (б) Константин Симонов, занимавший пост заместителя генерального секретаря Союза советских писателей весной 1949 года составил «План мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды на ближайшее время». В нем предусматривались публикации материалов, «разоблачающих агрессивные планы американского империализма, антинародный характер общественного и государственного строя США, развенчивающих басни американской пропаганды о «процветании» Америки, показывающих глубокие противоречия экономики США, лживость буржуазной демократии, маразм буржуазной культуры и нравов современной Америки» в советских изданиях, а также при участии Союза писателей и Института философии АН СССР, Института экономики Академии наук СССР, других учреждений. В планах были не только издания разоблачающих Америку книг и сатирических плакатов, но создание известными советским драматургами в короткие сроки (3-4 месяца) новых пьес на антиамериканские темы.

«Первая американская выставка в Москве прошла летом 1959 года. Она известна в первую очередь дебатами, состоявшимися между Н. С. Хрущевым и вице-президентом США Р. Никсоном в интерьерах «американской кухни», из‐за чего они и вошли в историю как «кухонные дебаты».

Перед официальным открытием выставку осмотрели Никита Хрущев и прибывший для этого в Москву вице-президент США Ричард Никсон. В СССР их дискуссия не была опубликована, а сам этот эпизод никогда не находился в центре внимания. Начав с предупреждения, что стране, которая склонна к войне, «мы слегка надерем уши», Хрущев пообещал: «Когда мы вас догоним и будем перегонять, мы помашем вам ручкой!» Никсон обратил внимание на технологические достижения Америки: цветное телевидение, стиральную машину-автомат и прочую встроенную технику, способы быстрого строительства дешевого жилья, систему наблюдения, электрический полотер. Хрущев не готов был признать американское первенство: «А у вас нет машины, которая клала бы еду в рот и проталкивала ее дальше? Вы показываете нам много интересных вещей, но они не необходимы для жизни. Это всего лишь штучки. У нас такая поговорка есть: если у вас клопы, вы должны поймать одного и залить ему в ухо кипяток». «А у нас другая поговорка, — ответил Никсон. — Чтобы убить муху, надо заставить ее выпить виски. Но у нас есть лучшее применение для виски». «Мне нравится эта интеллектуальная битва с председателем, — добавил вице-президент. — Он знает свое дело».

В дальнейшей дискуссии спорщики сравнили плановую систему с рыночной, поговорили о политических системах и о международной политике. Вице-президент США сообщил, что американцам не нужны вещи, рассчитанные больше чем на 20 лет, потому что граждане США хотят чаще обновлять дома, мебель, кухни. Хрущев этим возмутился, невольно предвосхищая более позднюю критику общества потребления.

Интересно, что на выставке, которую Советский Союз в том же году привез в США, доминировала продукция тяжелого и среднего машиностроения: корабли и ледоколы, самолеты и турбины… А также достижения в области культуры. И Хрущев, и Никсон описали эту как бы не вполне серьезную пикировку в собственных мемуарах, причем для Никсона она стала одним из «шести кризисов», которые он считал важнейшими пунктами своего вице-президентства.

По удобству жизни Советский Союз Америке проиграл. Хотя именно Хрущев (не без влияния впечатлений от поездки в США, состоявшейся через несколько месяцев после «кухонных дебатов») пытался улучшить быт советских людей. Многие его реформы были сделаны по американским лекалам: от выращивания кукурузы до открытия супермаркетов (магазинов самообслуживания), от строительства подземных переходов и массового жилья (включавшего нелюбимый советскими людьми совмещенный по-американски санузел) до производства доступного автомобиля».

Ишрак №8

Более 20 работ ведущих российских и зарубежных ученых включает в себя этот сборник, охватывающий широкий круг актуальных проблем исламской философской мысли. Среди авторов – директор Института философии РАН Андрей Смирнов, доктор философских наук Ильшат Насыров, Стивен Хиртенштейн (Великобритания), Матьё Тэрье (Франция), Масуд Дахиш (Иран) и другие исследователи. В книге опубликованы материалы на русском, английском и французском языках.

В издании затронуты как общие вопросы современности, так и темы отдельных произведений великих мыслителей прошлого. В статьях рассматривается тема влияния Ибн Араби на суфизм, вопросы буквенного и числового символизма в трудах мудрецов, межкультурные символы. В разделе «Этика и моральная философия» рассматривается биоэтика – понятие, история, факторы развития, основные понятия, а также – отличие биоэтики от медицинской этики, и приводятся четыре принципа биоэтики (принцип автономии, принцип «не навреди», принцип «твори благо», принцип справедливости).

В статье «Очевидная истина» Махмуда Шабистари» Андрей Лукашов рассматривает один из трактатов этого классика суфийской мысли, чья дидактическая поэма «Цветник тайны» для последователей суфизма на протяжении веков была настольной книгой. Автор рассматривает особенности его взглядов путем реконструкции гипотетической дискуссии между Шабистари и Ибн Араби.

«Махмуд Шабистари (1288–1321) считается одним из классиков суфийской мысли. Несмотря на то что сам он был суннитом, к его творчеству обращались многие представители сефевидской философии, в том числе и один из наиболее известных — Мулла Садра (1571–1636). О жизни Шабистари практически ничего не известно. Относительно дат его рождения и смерти имеются разночтения в источниках. Его наиболее известным произведением является дидактическая поэма «Цветник тайны», ставшая на столетия настольной книгой для многих суфиев. Она была неоднократно переведена на европейские языки, ей посвящены научные статьи и монографические исследования.

Трактат «Очевидная Истина…» менее известен в научной среде. Он был издан иранским ученым Самадом Муваххидом в числе других памятников, принадлежащих перу великого суфийского поэта и мыслителя, но в российском исламоведении этот трактат еще не был предметом исследования. Полное название произведения — «Очевидная Истина в познании Господа миров». Она включает в себя восемь глав — по количеству райских врат. Эти главы посвящены основным вопросам суфийской философии».

По слухам, Алексей Толстой во время съемок «Петра Первого» нередко заставлял Симонова ночевать в Летнем дворце. Он верил в таинственную связь времен, людей и предметов. А бывает и так: киновымысел рядом с чем-то подлинным жестоко себя разоблачает».

Виталий Мельников. Жизнь. Кино

В книге известного кинорежиссера и сценариста, снявшего картины «Начальник Чукотки», «Семь невест ефрейтора Збруева», «Здравствуй и прощай», «Старший сын», «Женитьба», «Выйти замуж за капитана», «Царская охота», «Бедный, бедный Павел», «Агитбригада «Бей врага», рассказывается о том, как рождаются фильмы и появляются персонажи, и чем порой оборачивается киновымысел. Мельников приводит наглядный пример – то, что случилось с фильмом «Перед судом истории».

Живой советский киноклассик Фридрих Эрмлер, создатель таких фильмов, как «Обломок империи» (1929), «Великий гражданин» (1937), «Она защищает родину» (1943) и «Великий перелом» (1945), которого также называли «режиссер-чекист», в начале 1960-х годов Эрмлер задумал снять фильм «Перед судом истории». Предполагалось, что это будет фильм-интервью с известным монархистом, членом государственной Думы Василием Шульгиным, который от имени Временного комитета Государственной думы вел 2 марта 1917 года переговоры с Николаем II, после чего тот подписал свое отречение от престола. После разгрома Белого движения Шульгин эмигрировал, позже отошел от политической деятельности, но руководство СССР так и не простило ему прежних деяний – он был арестован в 1944 году в Югославии советскими спецслужбами и отправлен в Москву. Приговоренный к 25 годам заключения (а ему тогда уже шел седьмой десяток) Шульгин был досрочно освобожден после смерти Сталина и поселился во Владимире.

По ходу этого интервью-полемики Эрмлер предполагал разоблачить и обезоружить идейно этого ярого антисоветчика. Картина должна была продемонстрировать всеми миру мощь и безупречность советской державы, а Шульгину предстояло публично признать перед всем народом и также – перед судом Истории – победу коммунистов над всеми недобитыми прежними противниками и оппонентами.

На роль историка, в оппоненты Шульгину, первоначально Эрмлер планировал себя и даже снялся в нескольких сценах, но затем назначил вальяжного артиста – Сергея Свистунова, уже имевшего опыт изображения мудрых ученых. Для разоблачения Шульгина были составлены хитроумные вопросы. На всякий случай – учитывая возраст Шульгина – Эрмлер пригласил на съемки врачей скорой помощи с грелками и шприцами.

– Вы правильно сделали, – сказал Шульгин, – этот старикашка, – показал он на Эрмлера (который был на несколько лет моложе Шульгина), – так волнуется, что долго не протянет.

Шульгин запретил Эрмлеру командовать «Камера!» — поскольку в большевистских камерах он уже насиделся и поэтому это слово больше слышать не хочет.

Шульгина снимали в залах Таврического дворца, где он когда-то был депутатом Второй, Третьей и Четвертой Государственной Думы, а затем – в том самом вагоне, где произошло отречение Николая II.

Когда же в следующей сцене Историк стал перечислять все творимые белыми генералами расправы, то Шульгин ответил. «Да, вы правы, всех не перечислишь, и потому я не буду перечислять всех «красных» командиров, и не буду измерять количество крови, ими пролитой». Триумф кинопропаганды с Шульгиным не получился….

Мельников рассказывает, как проходили сьемки «Женитьбы» с участием Олега Борисова, Евгения Леонова, Светланы Крючковой, Майи Булгаковой. В другой главе воспоминаний режиссер описывает, как им были написаны три сценария, посвященные одному из самых драматических эпизодов русской истории – убийству императора Павла и история заговора против Павла с участием английского посла Уитворта и братьев Зубовых. Именно в третьем варианте сценария была показана трагедия царствования и гибели самого героя. И этот вариант давал возможность серьезно завершить всю трилогию, посвященную российской истории XVIII века – от Петра до Павла.

«Общеизвестно, что доступ к государственным архивам, где хранились документы, связанные с гибелью Павла, был под запретом. Даже авторитет Льва Толстого не помог, и великий старец получил от ворот поворот. Все факты и сведения о происшедшем в ту мартовскую ночь 1801 года и ныне основаны на сообщениях заинтересованных и пристрастных современников или же на исследованиях историков, пишущих часто в угоду чему-нибудь политически злободневному. Затевая это дело, нужно было готовиться морально к опровержениям, возражениями и выдвижению всяческих контрверсий. Либо рассказать историю Павла следовало так, чтобы она взволновала не столько фактической, сколько человеческой, а правильнее, общечеловеческой сутью этой трагедии. Формулировать это как задачу было бы, с моей стороны, самоуверенно. Разве что, как попытку или надежду.

Обращение к литературному первоисточнику – к пьесе Мережковского «Бедный Павел» тоже не облегчило задачу. Пьеса была написана в 1905 году, во времена революционных потрясений и поспешных переоценок. Она тоже была не свободна от некоторой политизации. Диалоги являли собою стилизацию текстов, написанных в веке девятнадцатом, но под век восемнадцатый. Они многословны и тяжеловесны. Произносить и слышать это в кино было бы затруднительно. С другой стороны, любая пьеса предполагает свободу трактовки. Так уж принято. Это отчасти развязывало мне руки в обращении со словом, да и в общем подходе. Я решил сконцентрировать действие, заострить основной конфликт на противостоянии: Павел – Пален. Если предположить, что Пален не просто расчетливый интриган, как это иногда прочитывают в пьесе, а умный, честный человек, пытающийся привычными для его века средствами предотвратить последствия царствования непредсказуемого, неуравновешенного властителя, то поединок предстает уже в ином свете.

У каждого из героев своя правота, своя логика и убежденность, но они антиподы в нравственном, эмоциональном смысле. Холодная логика, целесообразность, даже цинизм – со стороны Палена. Душевный порыв, интуиция, непосредственность – со стороны Павла. Это две непримиримые стихии. Их столкновение всегда трагично и неоднозначно. Мне с самого начала казалось, что идеальным исполнителем роли Палена может стать Олег Янковский. Не только потому, что он хороший актер. В нем, в его манере общения с окружающими была некая человеческая закрытость, которую не сыграешь. Более того, последний вариант сценария я и писал из расчета на его исполнение».