Новый обзор, опубликованный на Озоне
Издание, проиллюстрированное старинными фотографиями, посвящено не только самому знаменитому дому, который помнит в качестве своих жителей или гостей Булгакова, Сурикова, Рябушинского, Есенина, Маяковского, Луначарского, но и его окрестностям. А также — судьбам менее прославленных жильцов (семьи Пигитов, Соколовых, Гордонов, Костаки, Володарских, Королёвых-Кустиковых).
«Вместе с Булгаковым и его женой в квартире № 50 жили еще 16 человек – торговка пирожками, рабочий хлебопекарни, наборщик профтехшколы, торговец в лавке, несколько безработных и т.д. Все они постоянно сорились, ругались, дрались, писали друг на друга кляузы и пытались выжить соседей с жилплощади… Первые месяцы непрописанного Булгакова тоже пытались всеми правдами и неправдами выжить из квартиры, чтобы захватить его большую и светлую комнату».
Как же жили в том самом доме? В книге рассказывается о том, что в интервью жители дома упоминали одни и те же школы, магазины, театры, места игр, прогулок и потасовок, и поэтому в издании сделана попытка составить историческую карту района, описав пространство, которое сформировалось вокруг уже ставшего знаменитым дома за прошлый век. Так, жильцы ходили за продуктами на ближайшие рынки – Тишинский и Палашевский, отоваривались в магазине «Грузия», находившемся в здании филармонии, а также в китайской кулинарии гостиницы «Пекин». Большинство детей, живших в доме № 10 после войны, учились в школе № 112 на улице Остужева.
Расположенный по соседству с домом сад «Аквариум» получил это имя в 1898 году, но еще до того здесь проходила Первая московская электрическая выставка с павильонами в средневековом и мавританском стилях, а потом проводились «вечера огня» с фейерверками. Облик Триумфальной площади стал складываться в начале XX века, когда появился театр варьете и оперетты Шарля Омона, цирк братьев Никитиных, а в 1913 году Александр Ханжонков открыл тут кинотеатр.
Завершает книгу автобиографическая повесть Софьи Георгиевны Тадэ «Дом Пигит».
Предисловие к этому изданию написала Наталья О’Шей (Хелависа), кельтолог и солистка группы «Мельница». В тексте приводится классический перевод текстов саг, сделанный известным филологом А.А. Смирновым, который в вступительной статье рассказывает о кельтах, древнем ирландском эпосе, его сюжетах, друидах и бардах. Выиграв после падения друидов, барды, которые были поэтами, певцами и музыкантами, переняли роль учителей, и школы бардов просуществовали еще несколько столетий.
Один из самых популярных сюжетов подвиги героя Кухулина, среди персонажей саг – сиды, полубоги, которым присуща способность изменять свою наружность или становиться совсем невидимыми. Сиды часто вмешивались в дела людей.
«Совершенно особым видом колдовских поверий были у ирландцев так называемые гейсы. Это – своеобразные запреты, лежащие на определенных лицах. От сходных религиозных запретов, встречающихся у других народов (табу), они отличаются тем, что носят обычно персональный характер. Они чрезвычайно разнообразны. Некоторые из них, без сомнения позднейшие, имеют как будто исключительно моральный характер: например, один из гейсов Кухулина повелевал ему не отказывать в помощи ни одной женщине. Другие выдают свое тотемическое происхождение, например, гейс того же Кухулина – не вкушать мясо собаки. Некоторые, наконец, связаны с культом природных сил; так, например, на короле Конайре лежал запрет – не выходить из дома после захода солнца. Эти гейсы придают особенно фантастический, причудливый характер сказочному элементу, столь обильному в ирландских сагах».
Среди иллюстраций: старинный бронзовый котел, кельтские мечи и топоры, рогатый бронзовый шлем и колесницы, круглый щит и золотая шейная гривна, лодка-долбленка древних ирландцев и «дом пота» в Тиркане – каменная парилка.
Сказочная страна богатств и чудес Индия издавна привлекала внимание наших соотечественников. Еще в XV веке тверской купец Афанасий Никитин совершил в эту страну и в своих «Записках о хождении за три моря» правдиво описал обычаи и нравы ее обитателей, их одежды из красочных тканей. В последующие столетия ученые, художники, путешественники делились своими впечатлениями об Индии, привозили оттуда украшения из серебра, бронзы, слоновой кости, костюмы из дорогих тканей, в том числе и сари — женскую одежду, подобную той, что носили еще пять тысячелетий назад.
«Танцующие с Богами» — первое в России полное энциклопедическое издание, посвященное искусству индийского танца и танцевальным костюмам; языку жестов и музыкальным традициям; украшениям и драгоценностям; легендам и древнеиндийским трактатам; ароматическим средствам и секретам любви. Автор раскрывает секреты настоящего индийского гламура, покорившего мир с первыми караванами, увозящими экзотические ткани и специи, рассказывает об истории, традиционных искусствах,
«На изображениях, найденных в руинах, присутствуют слоны, тигры, львы и др. животные, которые некогда обитали в обширных лесах, орошаемых обильными дождями. Жители городов освоили ремесла, умели добывать металл из руды и методом ковки придавать ему форму, пряли хлопок и шили одежду… Язык печатей и знаков Мохенджо-Даро и Хараппы до сих пор не расшифрован, он неизвестен науке. Мастера, кроме печатей, делали различную керамику, украшения, реалистичные статуэтки, таблицы...».
Описаны одеяния и обычаи самобытных племен, традиционное оружие, пирсинг, временные тату хной, влияние индийской цивилизации на современный мир.
Казалось бы, легендарный создатель психоанализа и предтеча практически всей современной психологии и психотерапии знаменит настолько, что факты его биографии изучены до мелочей. Однако на самом деле многие архивные источники и документальные свидетельства, имеющие отношение к жизни прославленного ученого, только недавно стали доступны для исследователей. Известный французский философ, историк, специалист по психоанализу Элизабет Рудинеско в своей книге представляет не просто обновленное жизнеописание доктора Фрейда, но и объемную картину мира, систему ценностей, на основе которых формировалась его личность, фон эпохи, которая позволила появиться его учению. Показано, как повлияли на него искусство романтизма и литературные традиции.
«Огромный успех получила в психоанализе разработка Фрейдом системы толкований аффектов души, в основу которых легла обширная нарративная эпопея, которая участвовала больше в расшифровке загадок, а не психиатрическая нозография. На кушетке этого оригинального ученого, тоже страдавшего телесными недугами, в окружении роскошной коллекции предметов, трогательно красивых собак каждый мог почувствовать себя героем какой-нибудь театральной сцены, где мастерски играют свою роль принцы и принцессы, пророки, свергнутые короли и беспомощные королевы. Фрейд рассказывал сказки, резюмировал романы, читал стихи, воскрешал в памяти мифы».
В книге также рассказывается об отношениях Фрейда с друзьями, учениками, пациентами, собственными родственниками, а также известными людьми из числа современников, о том, как его учение воспринималось в разных странах.
Современному человеку часто бывает свойственно жаловаться на то, что, вращаясь в беличьем колесе стремительной жизни, совсем нет возможности остановиться, бросить взгляд вокруг, ощутить радостное единение с безбрежным и прекрасным миром… И дело не только в том, что в действительности мир, зачастую, далёк от идеальности, а наша повседневность переполнена различным негативом. Люди так увлеклись погоней за миражом жизненного успеха, что утратили вкус к самой жизни.
Автор книги, опираясь на обширный опыт собственных переживаний и осмысления неординарных событий, происходивших с ним, размышляет, почему так происходит. Что побуждает человека отбрасывать искренние чувства ради мимолетных удовольствий, пренебрегать вечными ценностями в угоду стереотипам общества потребления – и все это лишь для того, чтобы в редкие минуты просветления ужасаться пустоте и бессмысленности своего существования…
Есть ли выход из этого рокового круга? Один из главных подходов к решению этой проблемы сформулирован в книге очень образно: «Это должен быть рецепт какого-то блюда жизни, конкретный рецепт от тебя… Разогретая на углях консервированная гречка с мясом станет для тебя настоящим деликатесом в холодном лесу, и ты будешь бесконечно счастлив, что догадался пробить две дырки в банке, прежде чем поставить её в костёр разогреться. Банку не разорвало, и в то же время каша была защищена от углей и золы. Это был твой рецепт! Хотя до тебя его уже изобрели многие, но нет повода расстраиваться, ведь ты точно не первый человек на Земле».
Ответы на большинство актуальных вопросов скрываются в наших собственных душах, равно как и корни житейских неурядиц, и источник большинства страхов. Усмирение внутреннего хаоса – первый шаг к обретению мира с окружающим и с самим собой, верный шанс на то, что жизнь заново раскроется перед нами во всей полноте радости.
В книге рассказывается не только о съемках известных картин, вошедших в историю отечественного кинематографа, прославленных актерах и режиссерах, с которыми довелось работать Татарскому, но и самой кинообстановке, в том числе – тому, что происходило за кадром. В главе «Живые легенды кино…» о том, как режиссер «культовых» в то время фильмов «Дело Румянцева» и «Дама с собачкой» Иосиф Хейфиц снимал в «Городе С», а Татарский был у него ассистентом, как простые люди, телезрители, узнавали снимающегося в картине Анатолия Папанова, каким был Олег Даль – в жизни и на съемочной площадке.
Рассказывая о фильме «Джек Восьмеркин», Татарский описывает, как спустя почти четверть века после съемок показал этот фильм студентам кафедры режиссуры Гуманитарного университета. Они смеялись над гэгами и были равнодушны к той социальной сатире, над которой смеялось предыдущее поколение. А вот «Принц Флоризель», по мнению Татарского, не стареет, потому что понятен любому поколению.
В тексте описана и последняя встреча Олегом Далем, сыгравшего того самого принца, — актер показывал Татарскому потайную дверь в своей квартире, ведущую из прихожей в кабинет и сделанную виде книжного шкафа. Так Даль прятался от излишнего внимания…
«Когда мы снимали кинопробы для «Колье Шарлоты», я решил сделать пробы так же, как я снимал на «Золотой мине». Жанр будущего фильма позволял снимать куски из фильма, но из этих кусков сделать другой, маленький фильм, ничего общего с сюжетом будущего фильма не имеющий, но зато интересный экшн на 20 минут: милиция куда-то несется, машины разворачиваются, кто-то за кем-то бежит, кто-то кого-то обыскивает, кто-то в кого-то стреляет…
«Колье Шарлотты» снимали в Ленинграде и немного на Кавказе. Финал – в пельменной на Исаакиевской площади. Пельменная закрывалась в 12 часов ночи, и нас выставили за дверь. Но к этому времени мы уже закончили. Это был последний съемочный день и, сделав последний кадр, мы выпили по рюмке водки и закусили пельменями».
В книге описывается, как долгое время киноначальники не хотели принимать и показывать уже отснятого «Принца Флоризеля», заявляя, что «советскому зрителю не нужен принц – положительный герой!».
В тексте уделено внимание съемкам «Тюремного романса» с Александром Абдуловым и Мариной Нееловой, сериям «Ментов» и «Убойной силы», детективному сериалу «Ниро Вульф и Арчи Гудвин».
О чем думает творческий человек, достигший вершины успеха? Этот захватывающий и одновременно многоплановый, глубоко психологичный, роман, по которому в ближайшее время ожидается оригинальный мюзикл, начинается с того, как знаменитый музыкант готовится принять престижную награду за свой талант. И вроде бы нет сомнений в успехе, в том, что вскоре его имя прозвучит на весь мир в церемонии вручения важнейшей из профессиональных премий. Но не так все просто.
«Маэстро знал, почему сидевший напротив человек завладел его вниманием сразу и бесповоротно. Он был материализовавшейся мечтой Скрипача. Его представлением о самом себе, идеальным образом успешного во всех своих начинаниях представителя творческой и интеллектуальной элиты мира. Признанным гением науки или культуры, а может быть – того и другого одновременно».
И вот музыкант неожиданно для себя самого рассказывает незнакомцу о том, чего он больше всего боится в этом мире – забвения своего творчества. А тот сначала возражает, говоря о заслугах Скрипача и его несравненном таланте. Но внезапно, сменив учтивость на грозную властность, требует, чтобы музыкант… отдал ему свой самый главный страх. Но понимает ли сам Скрипач, чего он больше всего боится, действительно ли того, что публика забудет его произведения? С необходимостью назвать по имени свой самый главный страх сталкиваются и другие герои романа — несчастная женщина с разбитым сердцем, озлобленный террорист, мятущийся безумец. Каждому из них ради обретения себя придется набраться храбрости и посмотреть в глаза своему самому заветному желанию и самому тяжкому страху, заглянуть в собственную душу.
Историческое исследование, выпущенное к 200-летнему юбилею Института востоковедения РАН, повествует о древнем государстве, которое со второй половины III века по начало VII века располагалось на юго-западе современного Ирака, то есть совсем рядом с могущественной Персидской державой. Правители рассматриваемого в книге царства – династия Лахмидов, — были вассалами персидских владык-Сасанидов, фактически их наместниками на своих землях. Однако самим Лахмидам был подвластен ряд арабских племен, обитавшие на Аравийском полуострове.
Все это делало лахмидских царей значимыми фигурами в персидских событиях. Так, после смерти шаха Кавада началась борьба за власть между его сыновьями Хосровом и Кавусом. «Эта борьба завершилась в середине следующего года победой Хосрова. Именно на его стороне выступал, насколько можно судить, аль-Мунзир. У нас нет конкретных данных, указывающих на это, но высказанный тезис подкрепляется рассмотренной выше легендой о том, что Хосров хотел сделать аль-Мунзира царём арабов и, придя к власти, привёл своё намерение в исполнение».
При этом Лахмиды играли заметную роль и во взаимоотношениях Персии и Византии. «Хотя Хосров, судя по всему, изначально видел в Византии врага, на тот момент он ещё не имел возможности начать против неё крупномасштабную войну: его отвлекали задачи борьбы с Кавусом и укрепления вновь обретённой царской власти в среде сасанидской знати. К концу марта 533 г. Хосров заключил с Юстинианом мирный договор. Эту мирную передышку аль-Мунзир использовал для консолидации своих позиций среди арабских племён». В книге подробно описаны крупные битвы, оказавшие заметное влияние на все окрестные страны, а также дипломатические и торговые контакты.
Отправившись после окончания университета в Китай, Мидлер провел там несколько лет, консультируя компании-импортеры в налаживании взаимоотношений с китайскими производителями, став не только переговорщиком, но и инспектором, и контролером.
Книга представляет собой как описание правильного ведения иностранцами бизнеса в Китае, так и подробное изложение на языке коммерции общих механизмов и принципа устройства жизни в этой стране. В тексте уделено внимание китайским уловкам и уверткам, особенностям взаимоотношения китайцев с оппонентами, стратегии и тактике переговоров.
«Китайские производители делали нашу жизнь дешевле, предлагая производить товары недорого. Однако если вам доводилось присутствовать на переговорах импортеров с китайскими производителями о ценах, ваше представление о том, на чьи плечи ложится основной груз борьбы за удержание низких цен, стало бы иным. Производители использовали низкие цены как приманку для привлечения крупных клиентов, но затем они постепенно повышали цены, проявляя при этом завидную смекалку… Рост цен отчасти объясняется неудачами импортеров за столом переговоров. Производители были невероятно умелыми переговорщиками».
В тексте описано, как в ходе длительных и пока бесплодных переговоров, состоявших, в том числе, из множества препирательств, китайская сторона проводила свои фокусы с ценами, чтобы получить стратегическую информацию. При этом китайские производители часто добивались успеха, даже не зная досконально английский язык, но полагаясь на анализ чужих эмоций и собственную интуицию. При этом китайские производители пытались вывести импортеров из равновесия, оказывая эмоциональное давление. Старинная китайская поговорка гласит: «Замути воду, а уж потом пытайся нащупать рыбу». Поэтому на переговорах так была важна невозмутимость и возможность использования запасных вариантов для производства.
Кинематограф – сравнительно молодой вид искусства, тесно связанный с техническим прогрессом. Однако некоторые аспекты роднят его, например, с классической живописью, в том числе пути раскрытия сакральных тем в произведениях авторов разных времен. «Изображение святых претерпело немало изменений на протяжении истории. Эта эволюция показывает, что изменение рациональных и эмоциональных взглядов и подходов людей к религиозным убеждениям неизменно сопровождалось изменением роли и места святых в их глазах, и вслед за этим менялось изображение святых, что свидетельствует об уровне связи людей с их религиозными убеждениями. Историческая эволюция человеческой мысли показывает, что с эпохи Возрождения на Западе, начавшейся в XV веке, и до наших дней взгляды людей на дольний и горний миры и на своё место в них постоянно развивались».
Автор этой книги подробно анализирует ряд голливудских кинолент и фильмов иранских кинематографистов, построенных вокруг событий жизненного пути святых и пророков. Исследователь критически отзывается о тех кинолентах, в которых Моисей или царь Давид предстают преимущественно обычными людьми, подверженными страстям и слабостям, которым уделяется больше внимания, нежели высокой миссии. Религиозная тема в голливудском кино показана на примере картин от «Десяти заповедей», поставленных в середине ХХ века, и «Послания», снятого в 1977 году, до сравнительно недавних. Знаменитый фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» оценен весьма положительно: «Мессия в работе Гибсона очень величав и степенен…». Иранский кинематограф представлен фильмами «Пророк Аййуб», «Ибрахим — друг Аллаха», «Христос», «Царство пророка Сулаймана», «Пророк Йусуф». Помимо анализа отдельных лент описаны и характерны тенденции в целом.
цитировать
свернуть ветку
