7. В рубрике "Встреча с писателем" напечатано на стр. 66-67 интервью, которое Тадеуш Литвиньский/Tadeusz Litwiński взял у Кира Булычева и которое называется:
Тадеуш Литвиньский: Вашим первым НФ-произведением был рассказ, написанный в спешном порядке для литературного журнала «Искатель». Однако в библиографии вашего творчества содержится информация о том, что вы дебютировали литературным произведением еще в 1965 году. Это был рассказ «Девочка, с которой ничего не может случиться», напечатанный в альманахе «Мир приключений». Ну и кто тут прав?
Кир Булычев: Сам для себя я подразделяю Булычева на Булычева «детского» и Булычева «для взрослых». Первый действительно фантастический рассказ был напечатан в «Искателе». Еще раньше в журнале «Азия и Африка сегодня» опубликовали рассказ, написанный мною под псевдонимом Маун Сейн Джи – “Большая Борода” в переводе с бирманского, так меня звали в Бирме.
Тадеуш Литвиньский: Список ваших литературных произведений имеет изрядную длину, одних только книг там уже около четырех десятков (в Польше издана 21 книга). Однако во времена СССР вы не состояли в Союзе писателей СССР. Почему?
Кир Булычев: И в партию, и в Союз писателей я не вступал потому, что считаю бесчестным состоять в организации, идеологии которой не приемлю. Меня и сейчас удивляет то, что «прогрессивные» писатели вступали в Союз писателей, хотя отвергали коммунизм и социалистический реализм. Живя в СССР, я был уверен в том, что в СССР и помру. Я по натуре своей не диссидент и не революционер, поэтому был лояльным по отношению к государству. Но я не делал ничего сверх того, что было необходимым для жизни в государстве – то есть не связывал себя с его идеологией.
Тадеуш Литвиньский: В советское время было трудно чего-либо достичь, не вступая в партию; на многих людей оказывалось давление, вынуждавшее их подать заявление о вступлении. Как вам удалось избежать вступления в КПСС без каких-либо негативных последствий?
Кир Булычев: То, что без вступления в партию ничего нельзя было достичь, это глупость, выдуманная теми, которым партия нужна была для карьеры. В Польше ситуация была той же самой. А поскольку я не собирался делать карьеру ни в администрации, ни в партии, мне никто не мешал оставаться беспартийным. В первой половине моего жизненного пути меня настойчиво уговаривали вступить в партию, но я отвечал на это, что не считаю себя достойным такой чести. Ну хорошо – я не стал ни директором института, ни секретарем Союза писателей. А зачем мне это?
Тадеуш Литвиньский: Вы известный ученый, востоковед, доктор исторических наук, член многих научных обществ. Как вы сочетаете исполнение научных обязанностей с занятием литературой?
Кир Булычев: Я сейчас довольно-таки пассивен в науке и работаю в институте только потому, что мне не хочется признаться самому себе в том, что я состарился. У меня есть тема, на меня давит начальство, но востоковедению я посвящаю теперь не более 10% своего времени. А раньше да, раньше меня это занимало.
Тадеуш Литвиньский: В Польше вы известны как мастер короткой формы, прежде всего как автор рассказов о Великом Гусляре. В вашей библиографии до 1988 года крупных произведений очень мало. Но затем вы принялись писать длинные повести и даже романы. Чем была вызвана такая перемена?
Кир Булычев: С годами, разумеется, почти все сочинители переходят к написанию чего-то более крупного, чем рассказы. И вот же диво, оказывается, что писать такое легче. Рассказы требуют живости и изобретательности, а с этим становится все хуже. Я пишу уже не только романы, но и вовсе циклы романов. Первый из них – «Река Хронос» -- это попытка рассказать о паре молодых людей, которые путешествуют по нашему столетию, сохраняя молодость, а в каждом томе сюжет развивается как в ходе действительных исторических событий, так и в рамках альтернативной истории. Из печати вышел первый том (более 1000 страниц) о 1913-1917 годах, в следующем томе речь пойдет о 1932-1939 годах. Цикл не закончен, и я пока еще не знаю, буду ли его дописывать. Второй цикл содержит несколько ироничные романы о Коре Орват, агенте Интергалактической полиции. Их действие развивается в будущем, отстоящим от нынешних времен примерно на 100 лет. Опубликованы три тома, четвертый печатается. Я взялся также за написание еще трех томов приключенческой фантастики, взял даже (впервые в жизни) аванс, но к работе над ними еще не приступил. А в Польше меня после 1989 года печатать перестали, и я стал там, у вас, кем-то вроде мамонта, который кроме рассказов ничего не пишет.
Тадеуш Литвиньский: Вы часто вспоминали о своих связях с польской культурой, некоторые из ваших произведений были напечатаны в Польше раньше, чем в СССР. Может быть, и на формирование вашего творчества польская культура оказала какое-то влияние?
Кир Булычев: Мои связи с Польше довольно-таки многообразны. Начну с того, что моя жена – Кира Сошинская – полька, ее прадеда после восстания 1863 года сослали в Крым. Сам я – литвин по происхождению, а это почти то же, что поляк. С Польшей связывает меня также мое хобби – я специализируюсь в изучении польских военных наград 1914-1939 годов, даже написал и издал каталог этих наград. У меня также лучшая в России коллекция польских наград и отличий. Я люблю Польшу и все, что с нею связано.
Тадеуш Литвиньский: То есть вы, помимо всего прочего, еще и фалерист?
Кир Булычев: Именно так, я коллекционер-фалерист, пишу книги на эти темы и составляю каталоги. Вот, например, книжка «Беседы о фалеристике/Gawędy o falerystyce», где описана история наград, я составил также каталог «Польские награды/Polskie odznaczenia», каталог «Польские военные знаки отличия (награды) (1914-1939)/Polskie odznaki wojskowe 1914-1939». В сравнении с любым польским каталогом (хотя поляки могут с этим не согласиться) мой лучше: больше по объему и содержит более подробные описания. Последняя моя книга на эту тему – «Должностные знаки Российской империи/Odznaki służbowe Imperium Rosyjskiego», в ней есть глава о польских наградах до 1917 года… Сейчас я пишу новый вариант монографии «Польские военные награды 1914-1939».
(Вероятно здесь речь идет о следующих книгах:
«Материалы к фалеристике Польши. Часть 1. Награды». М., 1986;
«Определитель польских военных знаков (1908-1939)». М., 1987;
«Беседы о фалеристике» (под псевдонимом И.В. Всеволодов), М., 1990;
«Должностные знаки Российской империи» (в соавторстве с Т. Мельник), М., 1993);
«Награды». М., 1998. W.)
Тадеуш Литвиньский: Читаете ли вы польскую фантастику? Отметили ли в ней кого-либо еще, кроме Лема? Знаете ли польские журналы, публикующие фантастику?
Кир Булычев: Не забывайте о том, что после 1989 года наш разрыв с Польшей был полным. Мои польские приятели (за исключением коллекционеров и нумизматов) забыли о моем существовании. Мой единственный верный друг Тадеуш Госк умер. Никто мне, разумеется, не присылал из Польши ни книг, ни журналов. А ведь раньше я с польскими фантастами «Выборову» пил…
Тадеуш Литвиньский: Каковы источники вашего творческого воображения? Можно ли их свести только к наблюдению за происходящим в действительности?
Кир Булычев: Дать ответ на этот вопрос почти невозможно. Однако русская фантастика, в отличие от американской, которая изобретает и строит новые миры, всегда решала наши современные проблемы, независимо от того, какое название им давалось и на какой планете дело делалось.
Тадеуш Литвиньский: В СССР издать что-либо, написанное от души, было из-за цензуры практически невозможно. Не случалось ли так, что под таким цензурным давлением вы поддавались искусу коммерциализации? Стыдитесь ли вы чего-либо из того, что раньше написали?
Кир Булычев: В отличие от многих других писателей, я писал также для себя – «в ящик стола». Большая часть таких текстов сейчас уже опубликована, хотя я не питал никаких надежд на то, что увижу их напечатанными. По одному из таких моих «ящичных» рассказов даже фильм поставили. Так что никакому такому давлению я не поддавался, а писал то, что хотел – если имел желание написать что-то, способное пройти цензуру, посылал рукопись в издательство, если хотел чего-то другого, писал для себя и для своих друзей. Я не ощущал нужды в коммерциализации, потому что имел возможность выбирать. Однако, если я получу интересный (в коммерческом отношении) заказ, то приму его, если это не вступит в противоречие с моими принципами и правилами. Пожалуйста, не забывайте о том, что я не считаю себя настоящим писателем. Я всего лишь ремесленник высокой квалификации. Памятников мне после моей смерти не поставят, так что я могу позволить себе писать в свое удовольствие. Потому-то я и опасаюсь возвращения коммунистов, которые в первую очередь преследуют таких, как я, людей. Раньше я антикоммунистических произведений не публиковал, лишь хранил их в ящике своего стола, но теперь-то они их уже прочитали и сделали соответствующие выводы. А наши коммунисты – мерзкие типы, ваши коммунисты по сравнению с нашими просто белые овечки.
Тадеуш Литвиньский: Расскажите хотя бы вкратце о ваших столкновениях с цензурой.
Кир Булычев: С цензурой мне приходилось сталкиваться чаще всего из-за фильмов. В случае литературных текстов конфликтов с цензурой почти не было, потому что я не показывал ей того, чего она не пропустила бы. Случались годы, когда я занимался исключительно наукой. Если цензура вновь объявится, я займусь исследованием польских военных наград. Другой проблемой тогда, раньше, были доносы коллег-писателей, коммунистов. Это они мне мешали жить и это из-за них мне воздуха не хватало.
Тадеуш Литвиньский: Компьютер ныне превратился у литераторов в подручное средство при работе. Однако вы, насколько я знаю, все еще печатаете свои тексты на обычной печатной машинке. Почему?
Кир Булычев: Пишущей машинкой я пользуюсь с детства, с тех самых пор, как занялся журналистикой. Темп, комплекс движений, внесение исправлений – все это вошло у меня в привычку, которую я не хочу менять. Экран монитора с буквами не приносит мне такого же удовлетворения, как белый лист бумаги с напечатанным на нем текстом.
Тадеуш Литвиньский: Благодаря общественно-политическим переменам 1991 года и ликвидации цензуры развитие фантастики в России обрело чуть ли не взрывной характер, появляются новые авторы, увидело дневной свет то, что скрывалось ранее в нижних ящиках письменных столов, печатаются все новые и новые тексты. Какова, по-вашему, эта новая, нынешняя русская фантастика?
Кир Булычев: Еще рано оценивать новую фантастику. Новых, действительно хороших авторов считай что и нет. Все нынешние авторы в той или иной мере занимались написанием фантастики и пять лет назад. Появились умелые подражатели американским писателям. Они-то, будучи самыми плодовитыми и самыми деятельными, и формируют нынешний облик литературы.
Тадеуш Литвиньский: До 1991 года фэнтези и киберпанк были у вас в стране под запретом. Ныне их присутствие в русской фантастике считается нормальным явлением. А вы не собираетесь написать фэнтези в русском стиле?
Кир Булычев: Ну и что за чудак выдумал, что фэнтези в СССР была под запретом? Или тот же киберпанк? Да кто в наше стране знал о киберпанке десять лет назад? Сущий вздор! И Толкина переводили уже десять лет назад, а после Толкина ни появилось ни одной достойной внимания книги фантези, если не считать произведений Урсулы Ле Гуин – я переводил их и издавал пятнадцать лет назад. Тот, кто представляет себе Советский Союз, как империю зла, забывает, что все было намного более сложным. В стране жили тогда те же самые люди, что живут и сейчас, и вкусы этих людей были самыми разными. Все великие произведения русской литературы, написанные после 1917 года, были опубликованы в СССР до 1990 года. И «Иван Денисович» Солженицина, и «Мастер и Маргарита» Булгакова… Я не люблю коммунизм, никогда ему не симпатизировал, но не стоит наивно повторять чьи-то глупые россказни о том, что фэнтези здесь запрещали. Ровным счетом наоборот. Фэнтези – это прекрасное средство отвлечения человека от суровой действительности. Киберпанк годится для этого еще больше. Используя лексикон коммунистов, можно сказать, что эти литературные направления – опиум для широких народных масс. Так с какой стати коммунисты стали бы их запрещать?
Коммунисты прекрасно относились к американской фантастике, если в ней не шла речь о борьбе великолепных хитроумных американцев с узкоглазыми тупыми славянами. Ведь американская фантастика в большинстве своем была эскапистской литературой. Поэтому в нашей стране самыми популярными авторами были Кларк, Азимов, Брэдбери, Саймак и прочие. Позже также и Толкин. Наши коммунисты на протяжении многих лет больше всех других писателей на свете любили Станислава Лема. Но разлюбили, когда он перешел на публицистику. Так что не надо переворачивать все с ног на голову. Коммунисты были людьми ловкими и смекалистыми, почему и держали верх столько лет и, вероятно, вновь придут к власти, как это случилось в Белоруссии или Болгарии. Если в Польше и Чехии коммунизм в прежнем облике вернуться не сможет, потому что народ этого не допустит, то у нас иная картина – чувствуется тоска по утраченной империи, и даже рядовые граждане мечтают о ее возврате. Здесь-то и кроется главная опасность. А коммунисты будут одной рукой расстреливать, а другой – издавать фэнтези и киберпанк, вернейших своих союзников. Русская фэнтези никогда не появится – у фэнтези свой набор игрушек: от драконов до Мерлина. Наш фольклор ничего такого предложить не может.
Тадеуш Литвиньский: После 1991 года стали появляться русскоязычные НФ-журналы, из которых ныне остались, видимо, только московский журнал «Если» и белорусский журнал «MEGA». Что вы можете сказать об этих журналах?
Кир Булычев: У нас есть единственный профессиональный НФ-журнал: ежемесячник «Если». Его купил владелец фирмы видео, и журнал сменил свой облик, стал походить на “Analog”.
Тадеуш Литвиньский: В настоящее время в России существуют несколько премий, которыми отмечаются литературные достижения в фантастике. Старейшая из них, престижная некогда премия «Аэлита», единственная такого рода литературная премия времен СССР, ныне обрела сугубо провинциальный характер. Свои премии присуждает, пожалуй, каждый из российских конвентов. Премию «Бронзовая улитка» присуждает Борис Стругацкий лично. Жюри этих премий состоит преимущественно из авторов фантастики. Вы также состоите в жюри одной из таких премий: «Странник». Как по-вашему, не приводит ли такая многочисленность премий к обесцениванию самой идеи премии?[
Кир Булычев: «Аэлиту», как мне кажется, уже не стоит брать в расчет. Существуют еще три или четыре премии в Санкт-Петербурге, все родом из окружения Бориса Стругацкого. То есть в России нет ни одной настоящей НФ-премии. В присуждении «Странников» я давно уже не участвую, поскольку жюри этих премий состоит из писателей, которые сами же позже эти премии и получают. Я счел это неэтичным и отказался от дальнейшего участия.
Тадеуш Литвиньский: Влияет ли каким-либо образом новая экономическая ситуация на ваше творчество?
Кир Булычев: Я чувствую только, что нужно работать, а не жаловаться на то, что все вокруг плохо. Вот, например, я вернулся в Москву и пришел к себе в институт. А там коммунисты давно уже вовсю хозяйничают, а со мной и говорить не хотят. Поначалу я понять не мог – почему это. Позже нашел объяснение. Дело в том, что мне перед моим отъездом позвонили из «Огонька» и спросили о том, что я думаю о ситуации в стране. Я ответил примерно следующее: «Вы ожидаете от меня стандартного ответа, поэтому я вам скажу, что мы переживаем трудные и ужасные времена. Вскоре я начну ковырять в зубах, чтобы достать оттуда зернышки икры, которые там застряли…» И наш главный коммунист сказал мне: «Я знаю, что это ты нас имел в виду, когда говорил об икре. Мы это тебе припомним».
Минусы сводятся к тому, что таким, как я, людям приходится в какой-то мере идти на поводу у коммерческих издательств. Приходится откладывать «на потом» то, что хотелось бы написать для узкого круга. Но здесь уже все зависит от таланта. Ведь Хемингуэй, Маркес или Борхес также работали в условиях капитализма.
Тадеуш Литвиньский: Польша, отказавшись от опеки со стороны СССР, идет своей дорогой и предпринимает определенные шаги для того, чтобы вступить в НАТО. Как вы относитесь к этому, поддерживаете ли наши стремления?
Кир Булычев: Я считаю, что Польша имеет право делать все, что считает нужным. Вступление в НАТО формально переносит Польшу во враждебный России лагерь. Однако Польша и Россия редко когда дружили. Я думаю, что ваше вступление в НАТО – это чисто политическая проблема. Если бы Россия захотела бы когда-нибудь напасть на Польшу, то США защищали бы Польшу не зависимо от ее членства или не членства в НАТО. Из русского сателлита Польша превратилась в сателлита американского. Я предпочел бы, чтобы военные блоки вообще прекратили свое существование. Польша – великая страна и без блоков. Но если вы хотите стать передовой линией обороны США в Европе – это ваше дело.
Тадеуш Литвиньский: Ваша профессия историка отчетливо отражается в ваших новейших произведениях. Там заметно ваше желание исправить сфальсифицированные и укоренившиеся за многие годы в таком виде свидетельства прошлого. Вы не хотели бы написать правдивую историю СССР?
Кир Булычев: И без меня найдется множество желающих это сделать. Но вы только представьте себе, какая гигантская это работа – существуют ведь тысячи архивов и документов… Я могу осмысливать историю в рамках моих произведений, но писать ее мне не хочется. Вообще-то во всем мире не написано пока честной истории ни одного государства.
Тадеуш Литвиньский: Переводятся ли ваши книги на Западе? Как вас там принимают?
Кир Булычев: В последнее время, вместе с прекращением издания моих книг в Восточной Европе, количество издаваемых за рубежами России книг уменьшилось. В прошлом году в Мюнхене вышел из печати мой роман, в Греции напечатали детскую книгу, в Китае – несколько книжек; вот, пожалуй, и все. А как принимают? Да, в общем, никак особенно. Меня там знают – не более того.
Тадеуш Литвиньский: Расскажите о своих планах на ближайшее будущее. Не хотите ли вы написать что-нибудь остросюжетное технико-фантастическое?
Кир Булычев: Я противник рамок, названий и терминов. Напишу то, на что у меня хватит сил и что у меня получится.
цитировать
свернуть ветку
