Клеонт. Так подогрей же мою досаду и поддержи меня в решительной битве с остатками любви к ней, дабы они не подавали голоса в её защиту. Пожалуйста, говори мне о ней как можно больше дурного. Выстави мне её в самом чёрном свете и, чтобы вызвать во мне отвращение, старательно оттени все её недостатки.
Ковьель. Её недостатки, сударь? Да ведь это же ломака, смазливая вертихвостка, — нашли, право, в кого влюбиться! Ничего особенного я в ней не вижу: есть сотни девушек гораздо лучше её. Во-первых, глазки у нее маленькие.
Клеонт. Верно, глаза у неё небольшие, но зато это единственные в мире глаза: столько в них огня, так они блестят, пронизывают, умиляют.
Ковьель. Рот у неё большой.
Клеонт. Да, но он таит в себе особую прелесть: этот ротик невольно волнует, в нем столько пленительного, чарующего, что с ним никакой другой не сравнится.
Ковьель. Ростом она невелика.
Клеонт. Да, но зато изящна и хорошо сложена.
Ковьель. В речах и в движеньях умышленно небрежна.
Клеонт. Верно, но это придаёт ей своеобразное очарование. Держит она себя обворожительно, в ней так много обаяния, что не покориться ей невозможно.
Ковьель. Что касается ума...
Клеонт. Ах, Ковьель, какой у неё тонкий, какой живой ум!
Ковьель. Говорит она...
Клеонт. Говорит она чудесно.
Ковьель. Она всегда серьезна.
Клеонт. А тебе надо, чтоб она была смешливой, чтоб она была хохотуньей? Что же может быть несноснее женщины, которая всегда готова смеяться?
Ковьель. Но ведь она самая капризная женщина в мире.
Клеонт. Да, она с капризами, тут я с тобой согласен, но красавица всё может себе позволить, красавице всё можно простить.
Ковьель. Ну, значит, вы её, как видно, никогда не разлюбите.