Рецензии на фантастические книги

Иррационариум: Толкование нереальности. Антология. М.: Снежный ком М, 2018. С.4-86

Каждый из нас устроен так, что в

одиночку ему не стать человеком. Человек не

существует без других людей, но не потому,

что он от многих зависит и ему многое нужно.

Человека нет в отсутствии других по той

же причине, по какой правого нет в отсутствии левого.

Два ларца, бирюзовый и нефритовый. Китай, 16 в.

Однажды два великих Мастера задумались над метафорой: что случится, если в муравейник попадет жук? Как среагируют муравьи, чем будут защищаться от непонятного пришельца? Так появилась гениальная повесть "Жук в муравейнике". Но "подкидыши" это "человеческое, слишком человеческое", как говорил Фридрих Ницше. Они люди, вполне адекватные и социализированные члены человеческого сообщества. Комкон-2 пугают не они, а та сила, которая за ними стоит — Странники. Вот этих последних Человечество не может понять, не смотря на все свои старания.

Принципиальную невозможность понять космическое явление описал в своем небольшом рассказе "Вторжение" другой великий Мастер — Станислав Лем. Но в его рассказе инопланетная "груша", упавшая на Землю, инертна и никак себя не проявляет. Наоборот, Человечество суетится перед "грушей", пытаясь наделить ее смыслом, но терпит поражение во всех своих попытках объяснения.

Небольшая повесть Ярослава Верова "Горячее лето восемьдесят третьего" объединяет две намеченные линии в один сюжет. Придуманный им феномен "близнецы" так и не получат своего объяснения, не смотря на то, что активно контактируют с людьми.

Впрочем, по порядку. Фантастическое допущение Ярослава Верова — это пара неразлучных людей-близнецов, которые появились из ниоткуда и могут быть только вместе (даже будучи разведенными по разным камерам — удваиваются прямо в камере), один из которых обжигающе горяч, второй — так же обжигающе холоден. Именно в таком образе воспринимают обычные люди этот феномен. Входя по своей инициативе в контакт с людьми, "близнецы" снимают некие внутренние барьеры человеческой психики и наблюдают, как очередной человек бабуинствует.

Контакт с "близнецами" выворачивает человека наизнанку, проявляет, как кислота лакмусову бумажку. Усиливает "главную волевую доминанту", как выразился один персонаж повести. И человек начинает осуществлять самые сокровенные желания, в которых и признаться себе боялся. Пьяница-работяга бросается во все тяжкие и пропивает семейные сбережения; капитан КГБ идет "дожимать" нерадивого агента, не дающего нужной информации; еще один лейтенант всесильного ведомства решает уничтожить чем-то не потрафившую ему семью (ну, из текста понятно, чем именно, прочитаете — догадаетесь); мелкий жулик-"щипач" совершает крупную кражу, чтобы потом придти с повинной и стать на зоне "вором в законе"; медсестра решает искалечить вверенную её попечению пациентку. И только один врач психиатр остается человеком и совершает по настоящему добрый поступок — освобождает содержавшуюся в лечебнице девушку-дессидентку. Итого пять-один в пользу темных...то бишь "холодных" перед "горячими". Причем, во все описанные писателем случаи веришь, настолько они жизненны и реалистичны. Нам, читателям, в пору задуматься: а не слишком ли вопиющ этот счет по очкам?

Но каждый раз контакт "близнецов" с человеком заканчивается одинаково. Они спрашивают его "Кто мы?" и, не дождавшись ответа, теряют к нему интерес. После чего человек возвращается в обыденность. И вот этот простой вопрос: кто мы? на самом деле очень важен. Ведь все контактёры воспринимали "близнецов" по-своему. Работяга видит таких же полузнакомых работяг с правильными рабочими руками, офицер КГБ — смутно знакомых сотрудников "пятерки" (службы наружного наблюдения), врач-психиатр советуется с мудрыми, все понимающими людьми, имеющими какое-то отношение к медицине. И непредвзятому читателю становится ясно, что контактёр просто "отражается" в "близнецах". И лично у меня как читателя сложилось впечатление, что достаточно было человеку признать в них своих, сказать например: "Да вы рабочие из соседнего цеха" или "Да вы первоклассные врачи!" и близнецы до конца бы вочеловечились. Но работяга отвечает холодно: "Да какая хрен разница?" а у психиатра падает сердце: "Пациенты... Что я наделал?!" и он тут же начинает соображать, как избегнуть наказания за свой великодушный поступок. Не доросло человечество до контакта на таком серьезном уровне.

Ну, и конечно, главный герой. Не бывает повести без главного героя. У Ярослава Верова это старший лейтенант милиции Дмитрий Белозёров. Как и положено главному герою, он отличается от остальных персонажей. Хотя бы тем, что замечает "близнецов" первым (то есть инициатива контакта исходит от него, а не от феномена) и всерьез пытается ответить на вопрос кто они. Вот только его оперативно-розыскных мероприятий оказывается явно недостаточно для ответа. И реакция на контакт у него совершенно другая, чем у прочих персонажей повести; как он сам определил: "понесло в оперативно-разыскную степь". Один из героев Ярослава Верова, священник Георгий объясняет это "теплохладностью" Белозёрова и даже цитирует последнему Откровение Иоанна Богослова, гневные слова нашего Господа, адресованные Лаодикийской церкви. Теплохладность, сиречь безразличие — один из главных человеческих пороков в Православии. Но герою это как раз помогло — он самодостаточен, он ни к чему не стремится, ему ничего не нужно. Поэтому он и не "отразился" в "близнецах".

Не в силах разрешить загадку "близнецов" привычными оперативными средствами, герой, вслед за священником, склоняется к теологической версии происходящего. Но это не значит, что они нашли верное объяснение. В прологе повести Ярослав Веров описывает придуманный им феномен как наблюдателя и называет его Наблюдателем. Причем это Наблюдатель с машинным алгоритмом действия. Его внимание перемещается от движущихся неодушевленных предметов к одушевленным объектам, и от растений к животным. И 'контактная зона' привязана к определенной точке — пивной "Ивушка", расположенной под деревом, которое стало последним объектом внимания Наблюдателя, прежде чем он заметил людей. То есть он ищет объект, пригодный для контакта, почти так же, как пришелец в знаменитом советском мультипликационном фильме "Контакт" В.Тарасова и А.Костинского — перебирая объекты. По-видимому, каждое "отражение" контактёра приближало наблюдателя к вочеловечиваннию, по крайней мере, и Белозёров и работники КГБ находят и квартирную хозяйку, у которой "близнецы" якобы жили месяц, и завод, на котором они якобы работали, хотя нам как читателям ясно, что этого не могло быть, поскольку "близнецы" появились в городе всего неделю назад. И это еще одна "непонятка" природы феномена "близнецов". А дальше главный герой отстраняется от происходящих событий, ибо "близнецы" привлекли внимание сильных мира сего. В результате неясной политической многоходовки, которую автор повести оставляет за пределами сюжета, они оказываются в Москве, в окружении нового Генерального секретаря, и начинается перестройка. Опять следует цитата из Откровения Иоанна о траве полынь, но...но я, как читатель, все-таки не могу отрешиться от ощущения "технологичности" "близнецов", пришедшего ко мне с самого начала чтения этой повести.

В любом случае, вопрос "Кто мы?", который "близнецы" задавали людям, люди обязаны были переадресовать самим себе.

Гуларян А.Б.

© 2019

https://universe-tss.su/main/fiction/6581...

http://samlib.ru/editors/g/gularjan_a_b/g...

Этот роман я недавно перечитала во второй раз. И не зря. Сейчас, спустя года три после первого знакомства с книгой, взглянула совсем другими глазами на вопросы, поднимаемые авторами (Ярослав Веров – это два человека, кто не в курсе).

Что ждёт человечество? Каким оно станет? Не через десятилетия, не через века, а через многие-многие тысячи лет. Авторы в своём романе заглянули в очень далёкое будущее. Туда, где даже гуманоидов не осталось. Впрочем, на землян новые жители галактики не похожи, разве что, внешне. Логика же и образ мышления остались знакомыми и родными.

Но всё же – о будущем галактики.

Существует Первая концепция равновесия, при которой человек всячески подстраивает природу под себя, об этой самой природе не особо и заботясь. Знакомая картинка? Да, именно так и живём мы с вами.

Существует Вторая концепция равновесия, при которой галактяне расселились по Галактике и принялись раздавать всем «сестрам по кольцам», в смысле – каждой планете по одинаковой звезде. Почему у одних – голубой гигант, а у других – красный карлик? Непорядок. Надо окраснить звёзды, облунить планетарные объекты, а высвободившуюся энергию распределить между всеми галактянами (взглянем на сегодняшнюю картину всеобщей толерантности и политкорректности).

Уравнять, уравновесить, свести к единому знаменателю, обезопасившись тем самым от неожиданностей, которыми чревато разнообразие в Галактике… Звучит красиво, но по итогу, имеем то же насилие над природой, только в более крупных масштабах.

Так живут герои нашей книги – Фомич и Лукреций.

Жили. Потому что, как это бывает с истинными героями, взбунтовались они против системы и отправились на поиски Третьей концепции равновесия.

Отправились, сами поначалу не понимая, чего они ищут.

Да и Героями стали, как по мне, лишь попав в Мнимый мир – место, где нет материального, только ментальное, и от человека – пардон, негуманоида – остаётся только мыслеформа. Где, лишь немногим удаётся сохранить себя. Где можно либо в полный рост проявить себя, как Личность, либо потерять эту личность навсегда. Если в начале повествования Лукреций с Фомичом видятся мне раздолбаями и алкоголиками, то в Мнимом мире я начинаю по-настоящему уважать сначала Фомича, а потом – и Лукреция.

Дальше: выжившие в Мнимом мире стали своеобразными богами – а на деле, просто свидетелями зарождения – новой цивилизации, воплотившейся из Ментальной сети. Не удивительно, если вспомнить контакты Фомича с «Галактической Ментальной Сетью, факт существования которой науке известен не был», а также – тот факт, что именно Фомича и Лукреция использовала загадочная Радиогалактика У, чтобы остановить насильственное окраснение планет.

Казалось бы – какое дело чужой галактике до нашего окраснения, но... Тут возникает новый вопрос: «Какая же история без любви?» И какая же любовь – без созидания? А если влюбилась не отдельная особь, а целая Радиогалактика У? Сверхразумная – полюбила нашу несовершенную галактику и… В общем, от души полюбила. И родилось от той любви племя Татаунов – сверхразвитая во всех отношениях цивилизация, воплощение Ментальной сети.

И возникла таким образом долгожданная Третья концепция равновесия – при которой трансформируется и совершенствуется не вещественная сфера, а ментальная.

Впрочем, ничего ещё не закончено, однажды следом за Третьей, наступит Четвёртая концепция равновесия, при которой ментальное гармонично объединится с вещественным, потом – Пятая, где Четвёртая объединится с Мнимым миром, и так далее. Концепции сменяют друг друга, как теории Оонора – ещё одного героя романа, способного опровергнуть что угодно и кого угодно, даже самого себя. Итак – Концепция за Концепцией, пока наши далёкие потомки не выйдут на высший пик развития.

И очень радует, что авторы дают надежду на такую перспективу, хоть и в о-о-очень далёком будущем.

Здесь мне вспоминается тетралогия «Гиперион» Дэна Симмонса с его восхождением человечества по Пьеру Шардену. Впрочем, насколько мне известно, когда была написана «Третья концепция…» «Гиперион» ещё не был переведён на русский язык. Поэтому говорить в данном случае можно не о наследии, а о перекличке двух замечательных произведений.

Зато можно отметить аллюзии на Станислава Лема, в частности – на «Звёздные дневники Ийона Тихого». Здесь и переливчатая кожа галактян, и их «резервные копии» на случай физической смерти, и бессмысленная охота на разумных существ, и многое другое… И конечно же – тонкий юмор и языковые эксперименты, свойственные пану Станиславу.

И напоследок – нельзя не отметить ещё одну любовную линию произведения. Тоже очень нестандартную. Любовь Лукреция и Белого Разумного Дерева, единственного во вселенной. И это – не аллегория. Дерево – самое настоящее, пахучее, с гибколучистыми листозами, искренне влюблённое в Лукреция, который украл его из заповедника на чужой планете. И, не исключено, что именно мысли о любимом-белом-разумном и помогли нашему герою выбраться изо всех передряг.

Адреналинкс

Небольшое предуведомление. Я решил поднять этот отзыв из общей ленты по единственной причине: впервые за почти три года, прошедшие с момента выхода повести, нашёлся читатель, сумевший выделить ключевой момент повести и разгадавший одну финальную загадку (в тексте рецензии я выделил от себя эти моменты жирным шрифтом, — ГГ)

Дормиенс, 14 февраля 2013 г. в 13:44

Повесть "Операция "Вирус"" мне понравилась. Вероятно, авторы попали по каким-то моим личным "болевым точкам" восприятия мира Полудня, поэтому мне было интересно — в отличие от — поразмыслить на противоречивые, а местами и откровенно провокационные темы, затронутые Веровым и Минаковым.

Темпоритм развития книги выдержан очень высоким, практически без передышек, и эта скорость (причем не столько скорость физических даже перемещений, сколько динамика эмоционального пласта книги, большое количество разнопрочувствованных событий) действительно очень уплотняет восприятие. Пожалуй, позволю себе не согласиться с мнением о "конспективности" "Операции...": мне показалось, что проблема лежит в жанровой плоскости. Повесть по объему, "Операция..." явно романична по сути, и, ожидая одноплановости и одномерности, присущих меньшему жанру, читатель рискует проскочить мимо таких вещей как соотнесенность сюжетных линий, проблематика мультиверсума, роли личности в истории – иными словами, мимо романического начала.

Наверное, как раз о сюжетике проще высказаться в первую очередь. Бесспорная связующая линия Максима, "Белого ферзя", является важной, но не основополагающей. Саул Репнин, получающий откровение о неведомом мире будущего, — важнейший элемент мироздания Верова/Минакова. Прагматичный и верный идее солдат получает на самом деле два задания, а не одно: он должен не только обучить далеких потомков, но и, в известном смысле, создать их. Потому что мир товарища Саула Репнина — это не тот мир, который даст нам Полдень Стругацких. Почему — повторяться не стану, уже об этом писали, но суть в том, что, как получается, именно попытка к бегству порождает вселенную Максима, КОМКОНа и ГСП. Саул тоже, оказывается, по-своему – "вирус", запущенный Странниками в ткань мультиверсума. И в этом свете фраза Высоколобого приобретает решающий смысл. Да, это, конечно, проходная кульминация для линии одного только Максима, но для обеих линий — уже что-то. Возможно, остается вопрос с недофорсированным эмоциональным компонентом, возможно Маку стоило хоть про себя произнести, что он принимает свой мир даже придуманным, даже ненастоящим, и все же готов его защищать от чертей с рогами и серой. Впрочем, интеллектуальная кульминация как решение показалась мне неожиданной и интересной.

Еще одна сюжетная странность — гибель Абалкина. Нет, конечно, Максим хорошо понимает Экселенца и готов — после музея-то — легко поверить в то, что шеф отдал ужасный приказ. Вот только зачем? Если тот же Сикорски прямо говорит, что для жизни подкидышей новые обстоятельства ничего не значат? Казнь за Лоффенфельда? Не думаю. Желание закончить прерванное? Нет: принял же он, пусть и на время, точку зрения подчиненого.

Вариантов, как мне показалось, несколько. Во-первых, все-таки самоубийство. В конце концов, "кроманьйонское" обаяние Абалкина могло выручить его при наличии желания свести счеты с жизнью. С другой стороны, Гурон лишен мотивации к суициду, судя по общению с Маком. Есть еще вариант со все теми же Странниками: зачистка, замывка. Впрочем, Странниками и без того объясняется немало. И еще одно: откуда у Сикорски детонаторы? Если в "Жуке..." их даже вынести из хранилищ не позволяли? Здесь интересно, почему вдобавок Экселенц подался в отставку. У Стругацких-то он ушел из-за причастности к смерти Льва Абалкина, а у Верова/Минакова этот мотив отсутствует чисто сюжетно. Или нет? Быть может, Сикорски добрался до детонаторов с конкретной целью? С целью посмотреть, как будет работать "программа" при уничтожении детонатора в идеально защищенных условиях спецгоспиталя? Ни лавин, ни каких-бы там ни было предпосылок к несчастным случаям... В этом случае становится ясно, почему Сикорски, получив такой результат, в "Операции..." заговорил и о чертях, и об отставке. Впрочем, авторы — намеренно или нет — оставили эту линию на совесть читателя. Мне было небезынтересно подумать о причинах и следствиях, впрочем, не исключаю, что кому-то – нет.

Побочные сюжетки выдержаны в духе и букве. Линия капитана, отторгнутого преисподней, закрывает картинку ада, начатую Стругацкими: если в "Острове" Максим открыл для себя преступную армию, то в "Операции..." – именно что преисподнюю. Градация нормального общества и "города солнца" эдакого выражена эскизно и экономно, словно чтобы подчеркнуть, что ничего нового мы не увидим.

Проблематика повести хорошо проведена сквозь сюжет: придуманные идеалы, придуманные придумки, придуманный мир. Веров и Минаков показали то, о чем умолчали/сказали обиняками Стругацкие: маска прогрессора страшна и крепка, она подыскивает опоры в личности и пытается из придумки стать – настоящей, навсегда. Маска Мака и маска Абалкина – приговор дихотомии реального и выдуманного. Собственно, это ведь тоже грани того самого единого конфликта. Настоящесть чувств и типажей, индивидуального и коллективного против иллюзии, которая буквально строится на глазах Мака.

В сухом остатке – крепкая вещь. Есть некоторый жанровый зазор, есть — субъективно – некоторый недобор эмоциональной мотивации Мака в выборе стать стражем воплощенной придумки. Но в целом мне понравилось – и уму, и сердцу.