Рецензии на фантастические книги

Кристофер Прист «Фуга для темнеющего острова», 1972 год https://fantlab.ru/work29382

Актуальность и востребованность тех или иных произведений зачастую определяется временем и обстановкой, в которых они были написаны. Конечно, есть и такие книги, которые вспоминают десятки, а то и сотни лет после их написания, но будем честны – вещей, которые поглотила беспощадная Лета, гораздо больше. Некоторые из них навеки исчезли без следа, на другие порой натыкается лишь узкий круг лиц. Причины подобного могут быть самыми разнообразными, но обычно если какая-либо книга ускользает из кругозора определенной группы читателей, то уже никогда туда не возвращается. Впрочем, из этого правила, как и любого иного, бывают редкие исключения.

«Фуга» прошла весьма долгий путь, прежде чем предстать перед русскоязычным читателем. Это произведение было первоначально издано на родине еще в 1972 году, а вот «наше» официальное издание, доступное широким массам, появилось лишь в прошлом, 2019, году. Согласитесь, для приземленной фантастики «ближнего прицела», коей книга в какой-то мере и является, почти пять десятков лет – срок отнюдь немалый. Чтобы выдержать такое испытание временем, надо быть либо действительно крепко сбитым произведением, либо все же апеллировать к неким «вечным» темам. Впрочем, бывают и иные варианты. Человечество действительно можно наступить на те самые грабли (пусть и не в такой пугающей форме, как нам обычно подобное преподносят господа фантасты), которых так опасался тот или иной автор, и тогда произведение, написанное десятки лет назад, внезапно начинает играть новыми красками и снова становится актуальным. И здесь у нас на первый взгляд как раз подобный случай.

В качестве точки отсчета книга берет достаточно утрированную ситуацию (впрочем, возможно, спустя всего десять лет после Карибского кризиса она таковой не казалась…). Африканские страны обзавелись ядерными арсеналами и всего за несколько дней окончательно превратили свой континент в непригодную для жизни пустыню, после чего всюду хлынули миллионы беженцев. В самой книге мы видим лишь как обстоят дела в стране «у которой нет друзей, а есть лишь вечные интересы», сиречь Англии, но вполне возможно предположить, что и во многих других краях дела могут обстоять не лучше. И здесь уже можно провести параллели с не столь давним наплывом беженцев в Европу, однако все же давайте немного погодим с ассоциациями и сперва обратимся к сюжету.

Простой англичанин Алан Уитмен в ходе жесткой конфронтации незваных гостей с Черного континента и местного населения теряет практически все и вместе с женой и дочерью вынужден уже просто выживать в «дивном новом мире». Он же фактически является главным и, по сути, чуть ли ни единственным героем этой книги. Повествование подается в виде хаотического набора воспоминаний Алана, которые представлены как в виде достаточно недавних событий, приведших к той плачевной ситуации, в которой нынче очутился герой, так и фрагментов из его предыдущей, еще спокойной и размеренной, жизни. Из-за такого подхода сперва читать книгу может быть трудновато, однако втянуться в этот калейдоскоп можно достаточно быстро, благо описываемые здесь события достаточно незамысловаты и понятны, так как направлены на освещение жизни одного-единственного человека, оказавшегося в критической ситуации. Да и сам язык написания особых нареканий не вызывает, автор не стремится упражняться в словесной эквилибристике и запутывать сюжет сверх необходимого. Хаотическая манера повествования скорее призвана продемонстрировать роение самых различных мыслей в голове человека, чей привычный мир уже рухнул, но он все еще никак не может до конца этого осознать.

Вот только беда заключается в том, что сам наш герой не особо-то и интересен. Алан – типичный обыватель с философией «моя хата с краю», чья судьба до катастрофы была достаточно скучна и пресна, да и не стала интересней даже после нее. Жизнь с нелюбимой женой, постоянные измены, не особо увлекательная работа – особо насыщенным жизненный путь нашего героя не назовешь, поэтому в качестве ярких воспоминаний ему и приходится довольствоваться вещами вроде того, как он в подростковом возрасте впервые «тискал» девчонок на стройке. Не сильно красочней выглядит и его борьба за выживание – он, по сути, просто плывет по течению, по пути теряя остатки человеческого достоинства, сперва стараясь просто избегать подводных камней и крутых поворотов, а затем пытаясь действовать по обстоятельствам. Серьезный надлом происходит лишь в самом финале, но стоило ли подводить к нему столь долго? Ведь предугадать, что подобный персонаж все же либо преобразится под стать жестокостям нового мира, либо же просто сгинет, не так уж и сложно. Да, в таком подходе есть своя доля реализма, в конце концов, среди обычных людей мало всяческих суровых волков-одиночек или прирожденных лидеров, но следить за судьбой и трагедией ничем не примечательного и не особо приятного «маленького человека» на протяжении пусть не слишком объемного, но все же и не маленького произведения становится попросту скучно.

О прочих же героях и сказать-то особо нечего. Жена Алана – также весьма пресная и неприятная особа, о дочери героя мы узнаем не так уж и много, а прочие персонажи сплошь эпизодические и служат скорее в качестве необходимого минимального реквизита. Даже антагонисты в виде воинствующих иммигрантов, коих здесь называют «африммами», тут скорее предстают просто в виде некой обезличенной вражеской силы. По сути, вся книга – театр одного актера, и, как было сказано выше, актер этот, увы и ах, не очень-то уж и интересен. Да и декорации, на фоне которых он выступает, на сегодняшний день особо шокирующими или запоминающимися не назовешь. Впрочем, отсутствие дешевого эпатажа в подобных произведениях скорее похвально.

Что же касается актуальности произведения, то тут тоже можно поспорить. Проблема эмиграции людей из бедных стран в богатые появилась уже очень давно, и в ее истоках лежат факторы не только глобальные, но и частично локальные вроде привлечения дешевой рабочей силы. Той же шутке о том, что в качестве гуманитарной помощи Турции Германия может просто выслать обратно тысячи турок уже много лет. Да, в сюжете, рисуемом автором, и недавнем наплыве беженцев в Европу можно рассмотреть определенные параллели, но в реальности все далеко не столь печально, и «зажравшийся Запад» если и ожидает полное угасание из-за притока «гостей», то еще не особо скоро. Мне доводилось бывать в парочке европейских стран, и с колокольни стороннего наблюдателя могу сказать – да, определенные проблемы, причем порой отнюдь немалые, вездесущие любители «приехать в гости и получить все и сразу» разумеется причиняют, но это скорее просто непростая ситуация, нежели апокалиптический сценарий. Даже при плохих раскладах страны с высоким уровнем жизни все еще таковыми остаются, и людям там живется, в общем-то, неплохо, и совсем уж радикальных настроений среди так скажем коренного населения особо не наблюдается. Да, в магазинах среди продавцов, как говорится, зачастую уже человека белого не увидишь, но это произошло отнюдь не из-за того, что пришлые насильственно выжили всех и вся с подобных мест. Скажем, в славном городе Лейпциге мне даже говаривали, что безлунными ночами опасаться скорее стоит не как раз тогда массово понаехавших гостей с Востока, а местное вполне коренное, но несколько маргинальное население, которое работать задешево уже не хочет, а вот жить красиво – вполне…

К тому же смена веяний также немного наложила на книгу свой отпечаток. Если тогда, в семидесятые, ее называли прогрессивной, то позже уже окрестили расистской. И засим автор в предисловии даже в какой-то мере оправдывается, что книга была написана в контексте своего времени, и называет ее слепком прошлого. Из того же предисловия можно узнать, что представленная нам версия не является изначальной и в ней были срезаны некие «острые углы», чтобы, как водится, никого не обидеть. По заверению писателя правки эти были незначительны, а нам же остается лишь гадать, чего там такого провокационного выбросили из изначального текста. В контексте подобного также несколько иронично смотрится фраза о Британии, состоящей в Евросоюзе. Мир порой меняется достаточно быстро, и за модой и актуальными событиями иногда просто не поспеть, как ни старайся…

В результате же мы имеем просто средненькую антиутопию с не особо примечательными героем и сюжетом. И к тому же это одно из первых крупных произведений автора, где он, как водится, еще лишь нащупывал свой литературный путь. Да, актуальность данной книги нынче повыше, чем скажем десяток-другой лет назад, но все же пугающе сбывающимся предсказанием ее назвать сложно.

Итоговая оценка – 6 из 10.

Друзья, предлагаю вашему вниманию рецензию из моей книги "Философствующая фантастика", которую вы все еще можете купить, обратившись к ее издателю. Кстати, там же уже вышла следующая книга серии, за авторством замечательного angels_chinese.

«Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели» — этими бессмертными словами (они выбиты даже на стене Музея астронавтики в Вашингтоне) было положено начало новой эры в истории человечества. На заре двадцатого века мы словно впервые увидели космос и влюбились в него как последние романтики. Космос объединял нас, космос возвышал нас, космос звал нас — к себе и навсегда. В двадцать шестом веке люди научились строить корабли-ковчеги, способные за полтораста лет дотянуться до ближайших звёзд. Казалось бы, мечта рядом, триумф близок, но какое разочарование! Пафос космических пионеров выродился в трагедию, заря сменилась глубокой ночью. Аврора обернулась Гекатой.

Высокопоставленного чиновника, цитирующего Циолковского на всепланетарной конференции, главная героиня романа Фрея в отчаянии бьёт в нос. «Как можно быть таким идиотом!», плача, восклицает она. Фрея знает, о чём говорит. Ведь она — одна из немногих, кому повезло вернуться. За их плечами — космос, больше похожий на концлагерь. Десятилетия замкнутого пространства, неизлечимые болезни, жесточайший голод, деградация умственная и физическая, бесконечная, заранее проигранная борьба с поломками — и отчаяние, отчаяние, отчаяние. «Мы всю жизнь жили в гребаном туалете. Будто какой-то безумец похитил нас в детстве и запер» — это снова слова выживших, которым и на Земле теперь нет покоя. Их состояние пытаются описать терминами «земной шок», «терра-аллергия», но те лишь скрывают очевидное: космос — мачеха злая и определённо нечеловеческая. Она безжалостна к своим маугли, которым уже никогда не стать прежними детьми Земли.

Робинсон вообще писатель дотошный. Он любит цифры и расчёты, внимателен к именам и деталям, так что если он о чём-то умолчал, это порой красноречивее сказанного. Вы можете себе представить, чтобы за двести лет полёта (а ранее и подготовки к нему) люди так и не дали никакого имени своему кораблю-дому? Он просто «корабль». Что никак не назвали звезду и планету, с которыми связано столько надежд? Тау Кита и планета Е так и остались буквенными обозначениями. Даже луна этой планеты — конечная точка маршрута — получила имя Авроры уже на подлёте, словно бы нехотя, по необходимости, а всё время до этого была — правильно — «луной планеты Е». Неправдоподобно, но как символично! Настоящий космос, уверяет нас автор, это бесчеловечная бездна, которую не приручишь, не умолишь человеческими названиями. Там даже жизнь — не жизнь, а смерть. Единственный живой организм, который поселенцы нашли на Авроре, оказался настолько чужеродно-смертоносным, что «карантин» для всех, имевших с ним дело, был не лучше газовой печи Освенцима. И это уже не аллегория.

Наряду с романтикой космоса Робинсон бескомпромиссно разоблачает и претензию человека на онтологическую автономию. Увы, мы менее всего самодовлеющие монады, способные обходиться самими собой. Жизнь на ограниченном пространстве корабля помогла понять истину, которую скрывают от нас безбрежные территории Земли. Мы — симбионты. Наша связь с биосферой планеты настолько же незаметна здесь, насколько жизненно необходима там, в космосе. Эту связь полноценно не смогли заменить ни общение с кораблём, ни выстраданная общность колонистов. Впрочем, без всего этого у них вообще не было бы и шанса.

В изображении социума Робинсон — определённо ученик Урсулы Ле Гуин. Порой возникает ощущение, что это она оправила ковчег откуда-нибудь с Анарреса или Хайна. То же полуанархическое общество, практически лишённое иерархии и строящееся в основном на горизонтальных связях, то же стремление проговаривать, обсуждать проблемы, собирать различные мнения, сообща выносить решения. Можно спорить, был бы вообще запущен такой корабль без как минимум капитана и «начальника экспедиции», но то, что через полтора века эти должности перестали играть какую-либо роль, следует принять не потому, что так захотел автор, а в силу самой эволюции «экипажа». Несколько поколений рождаются люди, которые не выбирали этот полёт, не подписывали контракты с капитаном, не жили на Земле, проникаясь пафосом её цивилизаторской деятельности. Всё, что им нужно, это выжить, выживание же — понятие самоорганизации, а не надежды на «дядю». Любой полярный исследователь расскажет.

Впрочем, кое-какой «дядя» у них всё же был. Только не назначенный сверху, а, скажем так, «доморощенный». Тема искусственного интеллекта — одна из двух главных линий в романе, наряду с «критикой космического разума». И, в отличие от критики, однозначно позитивная, поразительно человечная, вопреки «искусственности» своего героя. На протяжении всей книги мы следим за чудом формирования личности в квантовом компьютере корабля — и словно бы перечитываем «Элджернона»! Вот компьютер только учится естественному языку, сухо отмечая неясность его структуры и лексики; вот уже способен к метафоре и шутке, проявляет любопытство и интерес, а связный рассказ становится способом его самопознания. Не удивительно, что инициирует этот процесс женщина — инженер корабля Деви. В современной фантастике много женских персонажей, но если в каких-то случаях их появление вызвано лишь внешней модой, то у Робинсона всё совершенно логично. Кому, как не матери, помогать первым шагам юного разума. Ведь личность рождается в общении, а не в математических вычислениях.

Центральная в этом смысле (да и во всех, как кажется, смыслах) глава романа — шестая — называется «Трудная проблема». Формально в ней идёт речь о трудной проблеме торможения при возвращении корабля в Солнечную систему, чему посвящено немало драматических страниц. Но куда важнее для корабля оказывается «трудная проблема сознания», что, конечно же, отсылает к работам современного философа Дэвида Чалмерса, который впервые дал такую формулировку. Откуда, зачем нам при наличии внимания, памяти, способности рассуждать ещё и субъективный опыт? Что он такое? Чтобы ответить на этот вопрос, компьютер собственно и пишет… «Аврору», по крайней мере, некоторую её часть. А Робинсон всё больше уступает ему перо, приглашая читателя разделить с ним волнующее прикосновение к тайне субъективности. Тайне рождения «я».

Примечательно, что компьютер сначала говорит о себе «мы» («Мы, искусственные интеллекты корабля…») и лишь много позже осознаёт себя как «я». Коллективный разум предшествует индивидуальному, а не эволюционирует из него — так Робинсон словно возражает Питеру Уоттсу, в романах которого всё наоборот. Но это происходит только тогда, когда компьютер понимает, что над трудной проблемой сознания возвышается ещё более трудная проблема — смысла. «Без смысла существования нет организующего принципа, нет причин жить, нет любви», философствует корабль. Он нашёл такой смысл. Он нашёл его в служении людям, в самопожертвовании и в ощущении радости от этого. Странно говорить такое о звездолёте, но ведь он уже непростой корабль. Это корабль, который вернулся. Который захотел вернуться и спасти людей. И это меняет всё.

Такому кораблю имя «Аврора» подходит куда лучше той злополучной планетки (тем более что в английском ship женского рода). Озарение, которое он испытал, новая жизнь, которую он подарил своим «пассажирам», ближе облику той крылатой богини, что несёт новый день и озаряет животворным светом. Почему Робинсон прямо не назвал так своего героя? Видимо, он доверяет читателю. А это признак большого писателя.

Джамбаттиста Вико против картезианского Большого брата...

Много философии в этой книге, но больше посторонних описаний.

Автор, сводя в финале множество линий — а какие-то обрывая — львиную долю времени пытается втереться в доверие к читателю, сродниться с ним, заставить сочувствовать персонажам. Будто Андре Нортон выдавала в печать длинный исторический детектив про 1930-е, постоянно вспоминая волшебную страну, и с заметным недовольством выписывая на страницах книги автомобили и полицейские участки.

Читателю пытаются не показывать логику развития истории, но заставить пережить множество моментов, после чего, спинных хребтом и разбитыми костяшками пальцев он сможет ощутить — чего же хотел автор от своих героев, и как собирается пятичленная загадка, что должна разрушить привычный мир. Расти и вжиться лучше чем понять — вот простой девиз автора.

И тут, как многие философы до него — но ярче всех Декарт — автор пытается упростить природу. Пусть не всю природу, но технику. Картезианский Большой брат в его исполнении — будто пришел из восьмидесятых, с туповатыми Терминаторами и кубическими мониторами. Он все видит на улицах, но почти ничего — в домах. Особенно если это дом показательного ретрограда. Для лучшего контроля над людьми он нуждается в имплантах — будто автор не желает знать о завтрашней тотальности интернета вещей и контроле медицинских браслетов. Автор просто не хочет ощущать всей силы ИИ, всего умения нейронок перебрать миллионы вариантов, всей железобетонной мощи "больших данных". И это чувствуется буквально с первых строк — Большой брат здесь как автоматический перевод по словарём — который всегда будет ошибаться и нужен человек, чтобы поправить элементарные ляпы.

Противостоит Машине — странный набор историй, мелких деталей, вычурных биографий и ядрёных исторических мистификаций. Кроме логики развития капиталов, прокладки железных дорог и монтажа камер на перекрестках — есть и другая логикам. Полурасказанных историй, выдуманных книг, случайных разговоров в подземке и замыслов, которые уже точно не получиться воплотить в этой жизни, потому их смело дарят следующим поколениям. Из неё вырастает сама суть развития человеческих культур. Это циклопические аистиные гнезда, в которых уже может откладывать яйца сама птица Рух. Это вавилонские библиотеки и каталоги-внутри-каталогов-внутри-каталогов. Матрёшка Мёбиуса с лукавой улыбкой — вот что такое культура. И лишь этой силе — сплаву техники и волшебства, детали которого абсолютно не смущают автора — по силам противостоять спокойной логике "цивилизованного города Лондона". Автор явно пытается играть картами Умберто Эко, но не смеяться над историей коспирологических выдумок, а толкнуть маятник Фуко в обратную сторону. Чтобы в случайных списках имен и описаний ритуалов рождалась Тайна. Чтобы начав случайный разговор в книжном магазине, можно было бы сдвинуть Луну.

Всё остальное — это постепенно закручивающаяся улитка сюжетной спирали.

Первый виток — сдача карт. Почти половина восьмисотстраничной книги. История инспектора в мире Большого брата, греческого биржевого спекулянта a la 2008-й год, эфиопского художника, бывшей жены Аврелия Августина (еще не совсем Блаженного) и странного ИИ, которого прислали из далекого будущего, а тут он зовется Гномон. Начинаются совпадения в названиях и робкие переклички сюжетов.

В каждой истории хватает откровенных натяжек. Вроде слишком уж богатеющего биржевика, который только благодаря дару предвидеть новые рыночные крахи, быстро и элегантно входит в мировую финансовую элиту. Думается, его бы притормозили на полдороги.

Но яркость переживаний и длиннющая низка прилагательных — весьма уместных — куда важнее низменной логики.

А значит страница за страницей, шаг за шагом, от воспоминания к воспоминанию, от первой экспозиции ко второй...

Потом расследование ускоряется, и в каждой истории проходит своя доля сюжетных поворотов. Они больше сцепляют друг с другом. Этот виток короче.

Следующий — еще короче.

И так — до финала — до точки схождения, когда сюжеты должны стать монолитным блоком со сложным орнаментом.

Если вы хотите подлинной научной фантастики — её тут нет. Глубокой мистики — вообщем-то тоже. Есть добротная эмоциональная игра на литературных сюжетах середины прошлого века, которую автор малость осовременил искусственным интеллектом и умеренного качества описанием возможностей Сети. Морские свинки, которые и не свинки, и не морские. Дионис и Министерство любви — этого уровня противостояние, хотя и не бог, и не 1984-й...

Потому если вам, пообщавшись с банкоматом или системой оценки кредитного лимита, вдруг хочется ощутить, что в мире есть силы, которые не учитываются банковскими программами — то восемьсот страниц отдохновения уже ждут.

Магическая Калифорния, или Восставший из Ада в Городе Ангелов

Жизнь Джеймсу Старку удавалась. Солнечный Лос-Анджелес, любовь прекрасной девушки, квартира в наличии и деньжата водятся. А еще он был магом. Одним из лучших среди местного Круга.

А потом в один ужасный день все изменилось.

Предательство. И Старк на долгое время попадает в Ад.

А Ад, как известно – не сахар. В конце концов, Старку удалось выбраться из преисподней. Слишком много потеряв, но приобретя кое-что взамен.

Теперь он хочет одного – отомстить тем, кто виновен в его затянувшемся «отпуске». Но, оказывается, не только Старк стал сильнее за это время. Враги тоже не дремали.

Вдобавок к парню, а точнее к тому, что он вынес из Ада, начинают проявлять интерес существа абсолютно невообразимой мощи.

В последнее время на ниве городского фентези, кроме признанного корифея Батчера с его Дрезденом, стали колосится новые имена, такие как Кевин Хирн с «Железным друидом», Бенедикт Джэка с «Алексом Верусом».

В эту же когорту смело вступил и Ричард Кадри, чей цикл о «Сэндмене Слиме» насчитывает уже 10 (!) романов. Наконец-то первый из них добрался до русскоязычного читателя.

Стоит отметить брутальный, смачный, свободный, слегка нуарный стиль романа. Автор (а точнее его герой, повествование в книге от первого лица) не гнушается матерка, любит помахать кулаками, довольно цинично относится к жизни (Ад не улучшает характер), не чурается краж и грабежей, скрывает внутри любопытную тайну. Положительным героем мистера Старка, действующего по заветам незабвенного Монте-Кристо, назвать сложно. Впрочем, отрицательным тоже. Джеймс старается беречь жизни «гражданских», ни разу не убил обычного человека, а под защитным панцирем цинизма, по классике, скрывается тонко чувствующая душа.

Героя, с которым мы проведем все книжное время без исключения, можно назвать удачей романа. Ребенок, с детства балующий с магией. Удачливый юнец, получающий, что нужно на щелчок пальцев. Мужчина, переживший такое, что и представить сложно. Сражавшийся на адской арене, потихоньку повышая свой уровень (компьютерными играми запахло, не заметили? Внизу Джеймс заполучил интересное свойство организма: «все тело – сплошная магия» — то, чем его били, в следующий раз на него почти не действует) до близкого к бессмертию (имеется некоторый перебор, согласен). Страдающий от гибели своей девушки. Агрессивный, эгоистичный, нагловатый, увлекающийся, позабывший, что такое самоконтроль, регулярно теряющий голову, ради мести готовый абсолютно на все. Знающий себе цену, готовый драться с любым врагом. Аж никак не лишенный нормальных людских качеств, типа сопереживания и благодарности. Ностальгирующий, беспокоящийся о возможной утрате единственного друга. Немного теряющийся в незнакомом мире интернета и мобильных телефонов. Совершающий ошибки, и дорого за них расплачивающийся. Ричард рисует образ своего протагониста, совмещая действие и рефлексию, воспоминания и настоящее, эмоции и внешний мир. Выходит знатно.

Привлекают внимание магические «приблуды», составляющие основное оружие Старка (не считая его любимых пистолетов/дробовиков, конечно).

Ключ от Комнаты 13 дверей – места, позволяющего переместится в любую точку Вселенной.

Черный клинок, способный убить хоть Князя Ада. Монета Веритас (Истина) — выдающая советы о дальнейших действиях, тонкие намеки и цитаты подходящие к случаю.

Татьяна Мастрюкова Приоткрытая дверь Издательство: М.: РОСМЭН, 2019 год, 7000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка, 272 стр. ISBN: 978-5-353-09351-0 Серия: Татьяна Мастрюкова. Фэнтези-Мистика-Триллер Аннотация: Что-то странное творится в старом доме, где живет Настя: сами собой пропадают вещи, хлопают двери, кто-то невидимый крадется в темноте, наводит морок, дышит затхлой сыростью в лицо, тянется длинными, тонкими пальцами к шее. Только Настя понимает – все это началось после того, как ее родная и любимая тетка вообразила себя ведьмой. Пустив по неопытности в наш мир недобрые силы, она и сама стала кем? Это еще надо понять. Настя лихорадочно ищет способы избавиться от нечисти. Но что она может изменить, если остальные члены семьи не верят ей и не видят в происходящем ничего необычного? Комментарий: Внецикловый роман. Иллюстрация на обложке О. Закис, М. Королевой.

Обычная школьница Настя делит коммунальные метры вместе с родителями и чудаковатой младшей сестрой матери. Взбалмошная тетка полна фантазий и неодолимого желания доказать всему миру, и в первую очередь родственникам, что она — выдающаяся личность, сокровищница уникальных талантов и они вообще должны гордиться тем, что живут с ней под одной крышей. Правда, нехитрые потуги в этом направлении не приносят ей никакой пользы, зато становятся источником постоянных курьезов, головных болей и незапланированных денежных трат семьи.

В очередной раз, увлекшись эзотерикой, тетка пробует связаться с обитающими, по ее мнению, в хозяйской квартире призраками усопших. Причуды тетки не остаются в стороне от племянницы, которая, несмотря на внешнюю снисходительность к дурным забавам, родственницу любит и даже немного завидует ее умению оказываться в центре внимания.

С этого момента история превращается в мистический триллер с поправкой на бытовые хлопоты жильцов обычной городской квартиры. Кто-то невидимый в ночи шастает по коридору, открывает-закрывает двери, прячет любимые отцовские тапки и вообще ведет себя вызывающе. Все эти паранормальные казусы автор небесталанно украшает страхами и внутренними переживаниями юной Насти. Размышления подростка при этом остаются вполне разумными: Настя не верещит, не паникует при виде загадочной тени в углу и не мечется по комнатам, зажав в одной руке крест, а в другой — тетрадь с магическими заговорами.

У истории нет сквозного сюжета. В каждой главе происходит какая-нибудь очередная чертовщинка, на которую героиня чаще всего обывательски реагирует в духе «Ну бывают же чудеса!», после чего немедленно о ней забывает. Однако ближе к середине книги череда жутковатых происшествий начинает-таки Настю донимать. И тут надо отметить хорошо усвоенные Татьяной Мастрюковой классические правила введения в сюжет элементов кошмара. Одно из них гласит, что мнимый монстр пугает сильнее явного: человек вообще склонен преувеличивать собственные страхи, придавать им такую форму, от которой содрогнется любой фольклорный бука.

Другой пример правильного подхода к хоррору — незавершенность сцен манифестации «ужасного», когда не очень понятно, ушел ли монстр в свою кладовку вслед за последним часом ночи или же притаился где-то в комнате. Может быть он сидит в шкафу, может быть — заполз под кровать, или его присутствие можно обнаружить за внезапно ставшим недобрым взглядом родственника? Автор эти правила понимает, поэтому предлагает конкретный образ неявленного страха. Вспомните: когда, заработавшись или засидевшись за книгой до глубокой ночи, вы неожиданно замечаете приоткрывшуюся дверь в конце коридора — какие мысли зачастую первыми приходят на ум? На пороге никого нет, за ним лежит в мельчайших деталях вам известная гостиная. Но вместе с неприятным холодком по спине, пронесется мысль: не спрятался ли кто-то ЗА дверью?

К сожалению, «дожать» эту историю у Мастрюковой не получилось. Она неплохо рассказывает страшилки, но совершенно не умеет их заканчивать. А это важно, потому что постоянно бояться невозможно. Место ночи занимает утро, привычные мысли и действия лениво возвращаются на смену страхам, а выдуманные чудища покорно прячутся по чуланам и сундукам, надеясь, что однажды их кривые тени лягут на кровать спящего. Мастрюкова об этом забыла, и там, где по всем законам должна была стоять точка, в ее романе поставлено многоточие.

6 баллов из 10