Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Издательство: М.: Э, 2015 год, 4000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 544 стр. ISBN: 978-5-699-83975-9 Серия: Библиотека всемирной литературы
Комментарий: Сборник избранных романов.
«Интересно, интересно жить, Ингер. Сколько страха и красоты! А от смеха иногда помираешь! Плакать же — стыдно.»
Александр Грин «Дьявол Оранжевых Вод».
Роман начинается с важнейшего события в жизни двенадцатилетнего мальчика. Дуглас Сполдинг впервые осознаёт, что он живой. Возможно, если бы младший брат Дугласа Том, без причины набросившийся на него в лесу, не заехал ему по зубам, это знание пришло бы к Дугласу позже, но всё равно пришло бы, все дети так или иначе приходят к этому открытию; но куда интереснее в этом эпизоде поведение десятилетнего Тома. Не следует ли этого мальчика показать психиатру? Отец, который всё видел, только смеётся. Так начинается предпоследнее для семьи Сполдингов счастливое лето. В октябре следующего года страна начнёт затяжной прыжок в пропасть экономического кризиса, и одному богу известно, как переживут его герои романа. Но пока до этого ещё далеко, и только страшная жара в середине лета 1928 года (Дуглас едва не умер от солнечного удара) напоминает, что в любой момент может разразиться гроза.
Бессмысленная драка в начале не единственная странность в этом сильно перехваленном романе. Удивляет полное отсутствие негров в городе с населением 26 тысяч 349 человек*. Они там, конечно, есть, но Автор их сознательно в упор не видит даже глазами детей, почему-то не желая касаться расовой проблемы. Нет у него желания портить чёрными мазками картину, напоминающую радостные и яркие пейзажи импрессионистов. Или такая вот мелочь, как домашние животные. В доме Сполдингов есть собака (ни породы, ни клички), до которой мальчикам нет никакого дела, и вообще в городе нет животных, кроме бездомных собак и лошади мистера Джонаса, попавшего в Гринтаун определённо из мира сказок Андерсена. Неужели Автор не знал о той огромной роли, которую играет в воспитании общение детей с домашними животными? И да, скорее всего, не знал, как не знал и о том, какую роль играет в жизни маленьких городков США церковь. Не может такого быть, чтобы у постели умирающей 90-летней женщины не присутствовал священник, но тем не менее его там нет. Не может быть и того, что в населённом пункте, расположенном на берегу большого озера, никто не ловил рыбу с лодки, каковое занятие, называемое рыбалкой, не могло остаться без внимания со стороны мальчишек, а ведь они в сущности не занимаются всё лето почти ничем, кроме бесконечной беготни с воплями по всему городку и редких разговоров со стариками.
А разве не странно выглядит удивительная напряжёнка в городе по части красивых девушек? Самой красивой считается тридцатитрёхлетняя (!) Лавиния Неббс, реальный кандидат в старые девы, а её подруга, которая могла бы с Лавинией конкурировать, только что найдена в овраге, задушенная маньяком. Но эти общегородские мелочи ничто в сравнении со странностями отдельных персонажей романа. Вот какой совет даёт находящаяся в здравом уме при отличной памяти 95-и летняя мисс Лумис журналисту Уильяму Форестеру (своей только что найденной родственной душе), снимающему комнату в доме Сполдингов, — «... постарайтесь умереть, пока вам не исполнилось пятьдесят.» Понять её можно, ведь она упустила в своей жизни главное — любовь, но на основании какого расчёта она желает этому хорошему человеку ранней смерти? Ведь совпасть во времени в будущей жизни можно только случайно. Или по воле бога, в которого они оба не верят.
Ещё более странным кажется главный одуванчиковый винодел и по совместительству глава семьи Сполдингов, который в романе называется исключительно дедушкой**. Предварительно необходимо сообщить читателям то, чего не удосужился сделать Автор. А именно кто такая тётя Роза. Элементарные соображения приводят к выводу, что это сестра матери братьев Дугласа и Тома и что она не приходится дочерью дедушке и бабушке. Когда тётя Роза внезапно разрушает царящую в доме идиллию***, которая держится главным образом на сверхъестественном кулинарном таланте бабушки (один из немногих элементов фантастики в романе****; как бабушка справляется, совершенно непонятно, она умудряется ещё и подметать и мыть пол на веранде, невестка ей помогает, но очень мало), этот замечательный дедушка инициирует совершенно хамское выдворение бедной доброй женщины из дома прямо на железнодорожный вокзал. Хорошо ещё, что о билете на поезд позаботился. А ведь не нужно быть даже трёх пядей во лбу, не говоря уже о семи, чтобы придумать другой, более человеческий способ улаживания конфликта. В связи с этим инцидентом начинает казаться, что дедушка работает в типографии отнюдь не наборщиком или грузчиком, а едва ли не её владельцем. Есть намёк в романе, что и сын дедушки (отец Тома и Дугласа) тоже человек в городе далеко не последний. Семья очень богатая, что ясно уже из сервировки стола (сплошное серебро) и количества едоков за столом, где кроме кучи родственников присутствуют ещё и мимоходом упомянутые нахлебники (!). И сразу после отъезда тёти Розы в ночь с субботы на воскресенье дедушка откалывает ещё одну выдающуюся шутку. В благодарность за возвращение вышеупомянутой идиллии он преподносит бабушке большой и тяжёлый том Шекспира из домашней (!) библиотеки (бабушка вряд ли знала про этот том, ей последние сорок лет не до библиотеки, вся её жизнь прошла на кухне) со словами: «Бабушка, сделай милость, приготовь нам завтра [на самом деле сегодня, т. к. дело происходит в половине четвёртого ночи — примечание моё] на ужин эту превосходную книгу. Я уверен, завтра в сумерки, когда она попадёт на обеденный стол, она станет нежной, сочной, поджаристой и мягкой, как грудка осеннего фазана». Бабушка приняла дар и заплакала от радости. Юмор Брэдбери здесь, возможно, в том, что, по его мнению (и мнению дедушки), из Шекспира можно приготовить любое блюдо, если талант повара равен таланту этого гения. Здесь дедушка слегка реабилитирует себя в глазах читателей, но лишь слегка, поскольку даже шекспировского уровня юмор не может отменить тот факт, что дедушка, мягко говоря, не джентльмен. Пример для внуков, однако. И в один из пасмурных зимних дней, распивая вместе с дедушкой очередную бутылочку вина из одуванчиков, Дуглас скажет — а ведь это тот самый день, когда мы выпроводили на выход с вещами нашу дорогую тётушку Розу....
Всё, что до сего дня написано об этой книге, это только общие слова о счастливом детстве, о мудрых и необычных стариках и волшебных свойствах вина из одуванчиков. Но всё это лежит на поверхности, хотя, конечно, придаёт книге вполне естественное очарование. Особенно если не помнить, в какой благополучной стране живут братья Сполдинги, в стране, где всего-навсего год назад таким же одуванчиковым летом (23 августа 1927 г.) в штате Массачусетс были посажены на электрический стул двое невиновных рабочих (суд присяжных состоял из таких же обывателей, какими населён Гринтаун). Роман Брэдбери многослойный, и кое о чём, не сразу заметном, я уже рассказал.
И вот ещё некоторые интересные детали. Во-первых, стакан лимонада. Это тот эпизод, где сначала в доме Лавинии кто-то откашлялся в темноте у неё за спиной, после чего на следующий день из её дома был вынесен труп мужчины, заколотого ножницами. Так вот, стакана там, где видит его Лавиния (на столе на веранде) не должно было быть. Перед уходом из дома в кино Лавиния пила лимонад из высокого фужера (см. ниже) и оставила его на столе. А вернувшись из кино, увидела стакан. Но осознать, что из этого следует, не успела, хоть и начала понемногу догадываться. Из этого стакана мог пить лимонад только тот, кто прятался в доме Лавинии, задушив Элизабет Рэмсел и надеясь, что Лавиния не пойдёт ночью домой через овраг. И это мог быть только Душегуб. Мальчишки же убедили себя, что убитый кто-то другой, в противном случае всё лето полетело бы вверх тормашками, ведь при живом Душегубе гулять по городу ночью гораздо интереснее.
Правду знает только самый умный — Том. Действительно, по ходу повествования не остаётся сомнений в умственном превосходстве Тома над старшим братом. Это замечает и журналист Форестер, который рассказывает историю своих отношений с мисс Лумис именно Тому, а не Дугласу, который присутствовал при их знакомстве в аптеке и принёс журналисту весть о смерти этой женщины.*****
Во-вторых, книги пересылаются по почте без упаковки. Это просто поражает воображение того, кто часто (да и редко тоже) отправляет и получает книги почтой. Как же аккуратны и честны должны быть в США почтовые работники и перевозчики почты! Хотите — верьте, хотите — проверьте. Может быть, это так же верно, как и сообщаемая на следующей странице скорость движения земли (напечатано с маленькой буквы) — «шестьдесят триллионов миль в секунду».
Есть в романе и другие загадки. Например, история с наездом зелёной машины на мистера Куотермейна, чему оказался свидетелем вездесущий Дуглас Сполдинг (кстати, отлично изображённый в 1967 году Юло Соостером). Есть основания утверждать, что этот мистер остался в живых, а вот то, что зелёная машина — электромобиль (это в 1928 году), вызывает большие сомнения и отсылает любознательного читателя к истории этого вида транспорта.
Остаётся объяснить, почему судьба Дугласа (только его, не Тома) не кажется мне благополучной, хотя продавец обуви мистер Сэндерсон не согласился бы со мной. «Чтобы стать мужчинами, мальчишки должны странствовать, всегда, всю жизнь странствовать.» Хорошая мысль, правильная. Но, если в представлении Дугласа к школе тянется тропа «заросшая, капризная, извилистая», «а та, прямая как стрела, — к субботним утренникам, где показывают ковбойские фильмы», то какие же предстоят ему странствия? Те, которые больше напоминают бродяжничество? Настоящие странствия доступны только хорошо образованному человеку и только для такого человека они имеют смысл. Надеюсь, эта мысль тоже понятна.
Можно ещё долго говорить об этой, несомненно выдающейся книге (за «кадром» остались такие любопытные личности, как умершая этим летом 90-летняя прабабушка, чинившая велосипеды и ремонтировавшая черепичную крышу каждый апрель, полковник Фрилей, забывший, на чьей стороне он воевал в Гражданскую войну (!), мистер Джонас с его лечебным воздухом в бутылках, более чудодейственным, чем вино из одуванчиков ...) но сказанного достаточно, чтобы те, кто её ещё не читал, поставили бы жирную птицу напротив её названия. Но, пожалуйста, не очень жирную! Есть по крайней мере ещё две команды, которым гринтаунские мальчики проигрывают — это команда Тимура Гараева и команда Тома Сойера.
Несколько замечаний по переводу.
Высокий фужер — это в переводе Кабалевской. В переводе Оганяна в обоих случаях — стакан, что вообще обессмысливает интригу. Стакан был, стакан и остался, чего же тогда испугалась Лавиния, увидев его?
Далее: в переводе Оганяна за столом у Сполдингов сидят не нахлебники, а постояльцы, что неправдоподобно. Чего ради эта большая семья станет обедать вместе с постояльцами (квартиросъёмщиками по нашему) т. е. полностью чужими людьми?
Если добавить к этому то, что у Оганяна прозвище маньяка не Душегуб, а Неприкаянный (что за чушь? чем Душегуб не устраивал?!), то напрашивается мысль — как мало нужно затратить усилий переводчику, чтобы превратить давно уже известное читателям произведение в нечто другое, просто таки вынудив читателя обратиться к оригиналу даже при плохом знании английского.
*) Автор приводит эту цифру, разумеется, не на полном серьёзе. Это выглядит как данные на какой-то конкретный день, поскольку в романе количество жителей города постоянно только уменьшается. О городе Гринтауне кроме численности населения и того, что он выдуман Автором, известно совсем мало. Пожалуй, только то, что он находится на берегу озера Мичиган в 80 милях от города Милуоки (штат Висконсин), чего категорически не может быть, т. к. в этом случае он (Гринтаун) оказался бы на территории Чикаго. И ещё — там растут персики, арбузы и виноград, что не удивительно, ведь штат Иллинойс находится на широте Азербайджана.
**) Имена Брэдбери дал только детям и второстепенным членам этой семьи. Это недействующее лицо дядя Берт, тётя Роза и некий Лео, о котором вообще ничего не известно кроме того, что это не изобретатель Машины Счастья, тоже Лео, но не Сполдинг, а Ауфман.
***) Почему сестра не предупредила Розу, что кухня это табу, Автор не говорит, но легко догадаться, что просто не успела, т. к. не ожидала подобного. Случившееся было огромным неприятным сюрпризом для всех, даже для дедушки.
****) Ещё один такой элемент — Машина Счастья Лео Ауфмана, которая очень быстро перегрелась и за ненадобностью сгорела. Оказывается для счастья никакая машина не нужна, счастье — оно в родном доме, любящей жене и замечательных детях. Ну и ещё упоминавшийся выше адерсеновский персонаж мистер Джонас.
*****) Форестер, естественно, не может открыть Тому тайну голубого конверта, мальчик всё же слишком мал для столь низких истин. У читателя же не остаётся никаких сомнений в том, что в письме мисс Лумис сообщила Уильяму о том, что завещала ему своё немалое состояние, а, судя по тому, что она занималась благотворительностью, оно таки и в самом деле вполне приличное. У неё ведь нет наследников и это была её последняя благотворительная акция. Ничего другого тут просто не может быть. И ещё, хочется думать, она написала, что пошутила, пожелав ему недолгой жизни. Ведь она и в самом деле пошутила. Кончалось же письмо просьбой почаще заказывать лимонное с ванилью.
Всё-таки мне кажется, Форестер обманул, конечно не преследуя корыстных целей, несчастную мисс Лумис. Будь он в самом деле таким романтиком, каким ей представился, разве сидел бы он в 31 год в редакции третьесортной провинциальной газетёнки, да ещё в такой жуткой дыре как Гринтаун? Талантливому журналисту, а к мнению мисс Лумис невозможно не прислушаться, открыты все пути. Не верится что-то в его желание подставляться под пули ночью в Марокко.
Если вы любите Умберто Эко за богатство исторических реалий и глубину аллюзий, Майкла Флинна и Яцека Дукая — за правдоподобные сюжеты из жизни постчеловечества а Уильяма Гибсона — за идеально сходящиеся фракталы сюжетных линий...
Впрочем, вот тут-то есть сложности.
Но по порядку.
Инспектор по фамилии Рыцарь (Нейт) получает задание — тщательно исследовать смерть гражданина страны. По всей видимости, несчастный случай. Одинокая пожилая женщина, чудаковатая библиотекарша и писательница, умерла во время теоретически абсолютно безопасного ментального допроса, который даже неясно, по какой причине и кому понадобился. Ситуация эта абсолютно неприемлема, и нужно предпринять все возможные меры, чтобы ни при каких обстоятельствах этот несчастный случай не мог повториться — и, разумеется, наказать проявивших халатность специалистов.
Инспектор — вопиюще честный и добросовестный человек, которой, пожалуй, еще лучше подошла бы фамилия Паладин, со всей серьезностью приступает к делу — изучает и обстоятельства допроса, и дом погибшей женщины, и, разумеется, требует от Свидетеля — ИскИна, обеспечивающего безопасность общества, полную запись ментального допроса.
...С обстоятельствами допроса что-то нечисто.
...В доме, экранированном от бесчисленных камер Свидетеля, на инспектора неожиданно нападает некто, похожий на плод связи Тильды Суинтон с Дэвидом Боуи.
...Допрос, загруженный в мозг инспектора, раскрывается, как гиперкуб и превращается в потоки сознания сразу нескольких человек... и не только человек. Инспектора разрывает между попытками разобраться в фактических составляющих произошедшего (все более напоминающих изуверское убийство) и необходимостью упасть где-нибудь и просмотреть очередной неконтролируемо всплывающий нарратив (каждого из которых, по уму, хватило бы на небольшую отдельную повесть). Отдельные названия, имена и локации из каждого нарратива начинают тревожно перемелькиваться друг с другом, инспектор, не в силах удержать всю эту махину в памяти, поручает ИскИну проводить гуглеж по историческим источникам и поиск сопряжений... Но все больше, с каждой итерацией, подозревает, что Свидетель — один из соучастников преступления.
В конце концов, когда инспектор падает и засыпает прямо на стуле во время допроса одного из очень косвенных свидетелей, волей-неволей вспоминаешь, что всё — и знание, и ответственность, и окончательное решение — навалены на одного, смертного, ограниченного обычным человеческим телом человека, хотя и избранного... Избранного кем?
Пожилой библиотекаршей с скучным провинциальным английским именем Диана Хантер.
***
Все, все имена и большинство терминов в книге говорящие. Причем в большинстве случаев подразумевается не самый популярный, а чуть более отстраненный смысл. Например, персонажи-кардиналы не кардиналы в том смысле, что они мужчины в красных платьях или красивые красные птички, а олицетворяют собой характеристики математических множеств, сходящихся в искомую точку (пояснений об этом вам в тексте не дадут, придется погуглить или расспрашивать френдов — как сделала я). Никакие солнечные часы в тексте не появятся. Противостояние дионисийского и аполлонического начал вообще ни разу не будет названо прямо — за одного выступит предтеча, за второго вообще всю книгу отдувается сестра. Тем не менее, при всей этой уклончивости и увертках (мне кажется, порой чуть избыточных, но может быть, я просто слишком плохо образована), основной вопрос ставится достаточно ясно.
Кто должен контролировать массовые социальные процессы?
Если мы признаем, что сырой человеческий коллективный уровень нуждается в присмотре — то кто будет присматривать за присматривающими? и как мы должны создать эксперта, достаточно квалифицированного и достаточно этически кондиционированного, чтобы присматривать за теми, кто будет присматривать за тем, кто присматривает за человечеством?
Обеим женщинам, которые в итоге становятся суммарным ответом на этот вопрос, женщине-прокурору и женщине-экзекутору, в итоге очень сочувствуешь. Но, в конце концов, кто-то же должен удерживать баланс между контролем и свободой, порядком и спонтанностью, математикой и тайной — ну в общем, кто-то же должен спасти человечество от вырождения в роботов или коллективного самоубийства. Аполлона и Диониса нельзя примирить, но можно держать обоих в узде. Чем каждый человек, в сущности, всю жизнь и занимается.
С определенной осторожностью хочу заметить, что я не все поняла в истории Константина Кириакоса. Такое ощущение, что его математическая подготовка, его банкирская острая наблюдательность, его жизненная история должны были сыграть что-то большее, чем провести алхимичку и художника из одного, условно, места за ручку, в другое, условно, место. Но то ли автор не стал этот момент подробно проговаривать, то ли что-то гульнуло при переводе, то ли мне не хватило подготовки — в общем, возможно, люди, более сведущие в матанализе финансовых потоков, смогут сказать точнее, а я не берусь.
Точно так же я не поняла, как попал в неприятности военнослужащий Сципион (то есть, как он погиб — это понятно, но почему он? Почему его засосало именно туда и как он оказался в числе нападающих?) И вот эти, а также еще пара более мелких недоумений мешают мне любоваться схождением линий сюжета, как любуешься ими у Гибсона, где каждый зубец шестеренки попадает в нужный ему паз, и часы, отданные случайному маленькому аутисту одним персонажем, вдруг рифмуются с данными о уникальных часах, носимых коварным антагонистом, которого ищет совсем другой персонаж.
Думаю, нам еще предстоит обсудить с другими читателями, КТО ЧТО ПОНЯЛ и попытаться сложить эту мозаику потщательнее.
Пётр Власов, Ольга Власова. Московская стена. – М.: Эксмо, 2019. – 448 с.
Пётр Власов, в конце прошлого года назначенный главным редактором газеты «Культура», в соавторстве с Ольгой Власовой, написал большую и противоречивую книгу, переполненную размышлениями о поисках истинного пути России, о судьбе её народа, о прошлом и будущем страны. Сообщалось, что этим изданием «Эксмо» открыло новую серию «Возможная Россия», но на самой книге я нигде названия серии не обнаружил.
Загвоздка в том, что России в романе нет как таковой, она существует лишь в головах персонажей. Страна просто-напросто исчезла, развалилась, «расползлась по швам на отдельные, не сшитые друг с другом лоскуты-территории», контролируемые в основном бандитами или партизанами, лишь в Казани – что-то вроде мусульманской общины, да за Уралом – Сибирская республика, сохраняющая кое-какую государственность. Часть Москвы, прилегающая к Кремлю и обнесённая почти по окружности Садового кольца тридцатиметровой Стеной, занята евроинтервентами во главе с генерал-губернатором Боссю, французом по национальности. То есть, русские, вечно озабоченные судьбой человечества, «одержимые идеей, что несут ответственность за весь мир, исполняя какую-то миссию», в этом романе свою собственную страну благополучно профукали. Авторы, не объясняя подробно, как такое могло случиться, пишут о глобальном кризисе, перевороте, военном путче и последующей оккупации… Тот же глобальный кризис непостижимым образом снёс с карты мира США и Китай, сверхдержавы волею авторов убраны за скобки, о них в книге ничего не говорится, на события в романе они никакого влияния не оказывают. Реальным мировым политическим весом и организованной военной силой в романе Власовых обладает только объединённая ультраправая Европа. Видимо, такое (по-настоящему фантастическое) допущение сделано для чистоты поставленного авторами литературного эксперимента. Нет сомнений, что с участием Китая и США события развивались бы совершенно по другому сценарию. Кстати, властную евроверхушку в Кремле авторы, применяя ядовитые сатирические краски, показывают как грызущихся между собой мерзавцев и карьеристов, озабоченных исключительно собственным благополучием. Тем не менее, именно европейские вооружённые силы заняли часть территории бывшей России, именно Объединённая Европа по-прежнему пользуется российской газовой трубой, охраняя её (не очень успешно) от партизанских диверсий…
За Стеной на набережной Москвы-реки сохранился действующий Новодевичий монастырь, куда в первой части книги отправятся на экскурсию два человека, во время поездки они подружатся и сблизятся. Один их них – посланник еврокомиссара по делам вооружений штабс-капитан Джон Голдстон, прибывший в Москву с особым поручением, другой – помощница генерал-губернатора Серафима. Любопытно, что Джон родился в Англии, а Симу вывезли из России в Париж совсем ребёнком, оба персонажа жили в Европе, но имеют русские корни и прекрасно владеют русским языком. Подозреваю, что заметная русскость героев задана авторами отчасти из-за того, что этим двоим очень скоро придётся озаботиться возрождением России. А возрождением России должны заниматься всё-таки русские, во всяком случае, русские должны хотя бы маячить на переднем плане при работе над российским ренессансом. Симе и Джону предстоит во второй части романа совершить смертельно опасное путешествие из Москвы в Новосибирск – столицу Сибирской республики, чтобы там определиться с судьбами потерянной родины. Компанию в рискованном квесте им составят физик Быков и командир партизанского отряда Ворон с ординарцем-подростком Колькой. Откуда они взялись? В книге всё пространно и многостранично объяснено. Вокруг Москвы кишат партизаны (сначала страну потеряли, а теперь отчаянно за неё воюют), взрывающие газопроводы и совершающие теракты. Во время одного из них, кстати, Ворон с Колькой чуть не угробили только что прилетевшего в Москву Голдстона. Чуть позже партизаны во главе с Вороном, умело используя подземные московские лабиринты, захватят Кремль и возьмут в заложники всех его западноевропейских насельников. А умный физик Быков явился из прекрасного таёжного города-мечты, где творят технические и научные чудеса учёные, ещё до распада России собранные там чудаком-олигархом. Что-то похожее увлекательно описывал в своём романе «СССР™» (2010) Шамиль Идиатуллин. Быков знает, как возродить Россию, и отправляется с этим знанием к главе Сибирской республики Сергею Лукину, но очень быстро оказывается в контрразведке интервентов, куда его Лукин же на всякий случай и сдал. В романе Быков – один из основных риторов, которые постоянно что-то объясняют: говорунами-краснобаями в этой книге время от времени, когда это нужно авторам, становятся разные люди.
Разнообразных объяснений и размышлений в романе – выше крыши, но идея его от этого яснее не становится. У меня создалось впечатление, что за время длительной работы над «Московской стеной» (книга писалась с 2009-го по 2019 год) авторы несколько раз меняли концепцию. Когда они с придыханием описывали прекрасный белый монастырь и его обитателей, я думал, что Россию будут спасать истинные православные. Когда действием завладел Ворон с партизанами (а Ворон по убеждениям – кондовый большевик), появилось опасение, что спасители страны вооружатся коммунистической идеологией и пулемётами. Как только зафонтанировал научно-философскими идеями физик Быков из «солнечного города», я решил, что будущее России обеспечат талантливые отечественные учёные-технократы. Мусульмане, наводящие порядок в Казани, тоже наводили на разные мысли… Разнокалиберных патриотов в книге хватает, все они желают Отчизне достойной участи, но давно и мудро сказано: «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука…». Описания романтических чувств, всё сильнее охватывающих Джона и Серафиму, давали зыбкую надежду, что мир, а заодно и Россию, волшебным образом спасёт любовь, но авторы, хоть и не обошлись совсем уж без применения чудес, подошли к решению задачи возрождения страны довольно прагматически. Надежда на благополучное будущее России и остатков её населения в романе плотно связана с русским «культурным кодом», с мечтами, действиями и изобретениями главных героев, и всё же воплощать в жизнь свои намерения Джон и Серафима будут с помощью западноевропейских партнёров, которые, оказывается, не все сплошь подлецы и мерзавцы.
Подобный способ «спасения» России идёт вразрез с главенствующими ныне тенденциями, но этим «Московская стена» и любопытна. В конце концов, перед нами – антиутопия, в антиутопиях всякое бывает… А если уж говорить о недостатках книги, то они, на мой взгляд, связаны с избыточностью текста. Подсократить бы! Убрать лишние слова, отшлифовать. Глядишь, и идея книги прорезалась бы отчётливее. Говоря словами физика Быкова: «Проблема человека в том, что границы, в которых он способен познавать мир, несравненно шире тех границ, где он может на этот мир воздействовать... Тоже, если хотите, Стена». Кстати, Стена в романе – это и реальный объект, и видение из кошмаров Голдстона. А ещё – это многозначительный символ и многозначная метафора, которыми авторы жонглируют на протяжении всей книги, по-разному расставляя акценты, заставляя читателя менять углы и точки зрения. Некомфортно, но полезно.
Роман Стивена Чбоски "Воображаемый друг" начинается с того как мать-одиночка Кейт Риз приезжает вместе со своим семилетним сыном Кристофером в провинциальный городок Милл-Гроув, где стремится найти долгожданный приют после череды неудачных знакомств с мужчинами.
Семья потихоньку обустраивается на новом месте и всё идет довольно гладко пока Кристофер не забредает в расположенный неподалеку Лес Миссии, где пропадает несколько дней подряд.
Чудом выбравшись из чащи, мальчик не может вспомнить ничего из того что с ним происходило в последнее время и в том числе как выглядел человек, показавший ему выход из леса. На первый взгляд, этот загадочный мужчина — ни что иное как плод разыгравшейся фантазии испуганного ребенка. Но открывшаяся впоследствии правда о нем оказывается хуже. Гораздо хуже...
В предисловии к роману Чбоски благодарит за вдохновение Стивена Кинга. И действительно, если присмотреться к тексту, то в нем без особого труда можно разглядеть множество мотивов, которые встречаются в произведениях Мастера. Например, молодая женщина, бегущая от бытового насилия и пытающаяся начать жизнь с чистого листа ("Роза Марена"); маленький уютный городок, попавший в сети большого зла и братство детей, которые хотят уничтожить его ("Оно"); а среди них — один особенный мальчик с паранормальными способностями ("Сияние"). Также в наличии богобоязненная молодая девушка со строгими родителями ("Кэрри") и эпидемия необычного гриппа ("Противостояние").
Помимо этого "Воображаемый друг" содержит аллюзии (намеренные или нет, сложно сказать) на сериал "Очень странные дела" (Stranger Things, 2016-), который в свою очередь создавался с оглядкой на творчество Кинга (в частности, в книге присутствует аналог Изнанки, а побочные эффекты от проявления сверхсилы у Кристофера почти такие же как у Оди).
Однако все эти знакомые идеи лишь поначалу подогревают интерес к истории, которая уже к середине заметно сдувается подобно проколотому воздушному шарику под тяжестью нелепых самоповторов и утомительных описаний подробностей ради подробностей. И ты очень быстро осознаешь, что автор вместо того, чтобы побаловать тебя изысканным блюдом, подсунул под нос дешевый полуфабрикат, который щедро нашпиговал знакомыми отсылками в качестве усилителей вкуса.
И ладно бы роман был короткий. Тогда бы и долго мучиться не пришлось, чтобы узнать что там будет в конце. Так нет же, Чбоски выкатил настоящий эпик на семьсот с лишним страниц, видимо желая ни в чем не уступать своему тёзке и по совместительству Королю ужасов. Но если в работах Мастера события, как правило, органично развиваются по нарастающей и тем самым не дают скучать, то чтение "Воображаемого друга" больше похоже на барахтанье в мутной болотной воде. Серьезно, давненько я не встречал книгу, в которой происходит так много всего, но при этом основной сюжет движется к развязке со скоростью полудохлой черепахи.
Усугубляет ситуацию еще и то, что писатель щедро сдобрил свое произведение невнятными размышлениями о Боге, которые благодаря своей навязчивости ничего кроме раздражения не вызывают. В том же "Противостоянии" Кинга (к слову, любимом романе Чбоски, о чем он заявил в ходе одного из своих выступлений перед читателями) тоже присутствовал религиозный подтекст, однако он так откровенно не выпячивался на первый план и не забивал подобно "белому шуму" основное повествование. Это, конечно, замечательно, что Стивен — истовый католик. Правда, мне не очень понятно, почему остальных это должно волновать.
Еще один минус "Воображаемого друга" — это его неприлично "мягкие" ужасы. Несмотря на то, что из-за разгула "супер-гриппа" Милл-Гроув стремительно погружается в пучину хаоса, ты совершенно не ощущаешь никакого накала страстей, никакого, даже слабого, напряжения. Отчасти это связано с тем, что практически никто из жителей городка не умирает, ограничиваясь лишь порезами и ушибами (прошу прощение за спойлер). И хотя Чбоски не забывает объяснить этот сюжетный ход, выглядит он всё равно весьма сомнительно. Как я могу поверить в заявленный автором апокалипсис, если он вместо него рисует мне совсем другую картину?
Ну и отдельного упоминания заслуживает финал "книги, которую ждали 20 лет", старательно размазанный на добрые три сотни страниц. Если кратко, то это полный кошмар! Мало того, что затянутая кульминация — это сплошной экшен без пауз, во время которых можно было бы перевести дух и обдумать прочитанное, так он еще и получился до зубовного скрежета серым и однообразным. Я долго ждал, когда же писатель "родит" хоть одну адреналиновую погоню, хоть одну изобретательную схватку, хоть один действительно неожиданный поворот, переворачивающий всё с ног на голову. Но так и не дождался ничего, кроме раздражающей возни персонажей, повторяющейся снова, снова и снова...
Ума не приложу, что заставило Чбоски публиковать роман в таком сыром виде и куда смотрел его редактор. "Воображаемый друг" — это поражающая своей бездарностью поделка, которая годится только для того, чтобы топить ею печку холодными зимними вечерами. И не более того.
«Когда мне было тринадцать, я поехал на первый в своей жизни научно-фантастический конвент. Когда это было? Так давно, что все, кроме Майка Муркока, явились в спортивных пиджаках.
Почти все авторы научной фантастики раньше были ее фанатами. Они все привыкли не платить долги, а передавать опыт. Я не знаю ни одного другого литературного круга, в котором известные авторы так возились бы с новичками и растили бы себе конкурентов.
Я вернулся с конвента, твердо решив стать писателем. В конце концов, я уже пожал руку Артуру Кларку, так что теперь мне нужно было просто работать…
Первое, что я сделал, закончив писать книгу, – начал писать вторую. Такой план действий предлагал, кажется, Дуглас Адамс, хотя сам он, как известно, не сумел последовать своему совету…
Разумеется, вы постоянно впитываете какую-то информацию. Нет ничего лучше тех сведений, которые вы получаете, когда просто развлекаетесь. На фестивале в Хей-он-Уай я увел из-под носа всех остальных авторов не слишком-то известную «Энциклопедию торговых и деловых анекдотов, содержащую интересные сведения и факты, замечательные шутки и трактовки…» (и так далее, всего шестьдесят четыре слова). Почти на каждой странице встречаются очевидные сокровища: например, в Нью-Йорке был знаменитый финансист по имени Рыбная консерва. Есть там и то, что я назвал бы открытиями второго порядка: например, представьте себе мрачный восторг викторианского автора, который пишет о семье знаменитых немецких финансистов и вдруг натыкается на фразу: «Вскоре в Нижней Саксонии жило множество богатых Фуггеров». И наконец, я смог немного лучше понять людей, для которых деньги – не средство к существованию и даже не средство получить еще больше денег, а просто окружающая среда».
Терри Пратчетт. Опечатки
В книгу (с предисловием Нила Геймана) вошли самые разные статьи, заметки и выступления Пратчетта в библиотеках и магазинах, конвентах и конференциях, посвященные как Плоскому миру, так и роли книги (и фэнтези особо!) в мировой культуре, тому, какие мысли мелькают у писателя, порой обретая плоть в сюжете следующего романа. Ведь «больше половины искусства писать состоит в том, чтобы вытащить книгу из своей головы».
В книге есть и «Советы продавцам книг», в котором рассказывается о том, как проходит книжный тур с точки зрения автора и что именно нужно сделать, чтобы автору было хорошо (хотя бы неплохо) и что стоит ожидать от автора — способен ли он подписать все книги у стоящих с ними в очереди за автографом.
Пратчетт с юмором описывает, как во время проходившего в Англии конвента, посвященного Плоскому миру, в котором приняло участие 750 человек, создали систему гильдий, члены которых соревновались друг с другом и зарабатывали очки, а уже не второй день появились фальшивые деньги и «как будто Анк-Морпорк ожил!». Он рассказывает и о том, откуда берутся идеи для фантастических книг – крадутся из реальности, поскольку «чаще всего она превосходит фантазию». Для того, чтобы писать интересные сцены, создатель Плоского мира использовал технику «долина облаков», когда стоя на краю долины, видишь колокольню, утес, высокое дерево, а все остальное скрыто туманом. Прачетт пишет: «прохожу вдоль долины и понимаю, о чем будет эта книга».
Можно посмеяться над «Инопланетным Рождеством» (год 1987-й), узнать, какова роль школы, и пожалеть, что орангутаны на нашей планете вымирают и спасти их может только чудо. Впрочем, по словам Пратчетта, для жителей следующего тысячелетия и мы будем древностью.
«Жанр не терпит тех, кто не знает историю и не соблюдает правила. Поняв правила, вы поймете, где их можно нарушить. Любой жанр – а фэнтези в особенности – это огромный склад сюжетов, идей, рас, типажей, мифов, приемов и указаний, которые освящены временем. Вы имеете право заимствовать всё, что сделано до вас. В противном случае в мире существовала бы только одна книга о машине времени. Если брать кулинарную метафору, всё это всего лишь ингредиенты. Важно, как именно вы печете свой торт. У каждого хорошего автора должен быть собственный рецепт, а лучшие находят, чего бы еще добавить в тесто.
Создание мира – важная часть написания фэнтези, даже если на первый взгляд мир кажется неотличимым от нашего (вот только Нельсон при Трафальгаре командует флотом огромных дирижаблей). Поговаривают, что во время фэнтези-бума в конце восьмидесятых издатели получали ящики, в которых лежало два-три рунических алфавита, четыре карты основных областей, где происходит действие, руководство по произношению имен главных героев и, на самом дне, – рукопись. Вот до этого доходить не стоит.
Существует термин, которым читатели именуют фэнтези, представляющее собой переделки более ранних и более хороших книг. В таких переделках всегда бывает статичное общество, уродливые «плохие» расы (очень удобно), магия, которая работает примерно как электричество, и лошади, неотличимые от автомобилей. Это ЭФП, экструдированный фэнтези-продукт. Его легко узнать – вы не сможете отличить его от любого другого ЭФП.
Не пишите такого и по возможности не читайте. Читайте не только жанровые вещи. Читайте о Диком Западе (то еще фэнтези), о георгианском Лондоне, о снабжении флота Нельсона, об истории алхимии, часового дела или почтовых карет. Читайте, представляя себя плотником, который смотрит на лес.
Пользуйтесь логикой там, где ею обычно не пользуются. Если вы знаете, что королева фей носит ожерелье из нарушенных обещаний, подумайте, как оно может выглядеть. Если существует магия, откуда она берется? Почему ею не все пользуются? Какие правила вы к ней примените, чтобы история стала напряженнее? Как живет ваше общество? Откуда берется еда? Вы должны понимать, как работает ваш мир.
Это я готов повторять раз за разом. Фэнтези получается куда лучше, если вы относитесь к нему всерьез (еще оно может стать намного смешнее, но это уже другая история). В нем должны быть правила. Если случиться может всё что угодно, откуда возьмется интрига? Свиньи могут летать, но при этом вам придется учитывать опасность для птиц и необходимость постоянно носить с собой прочные зонтики в особо населенных районах. Если без шуток, то именно такие мысли удерживают Плоский мир на плаву уже двадцать два года».
«Капитан Кел Черис. Ранние записи в её досье свидетельствовали, что она компетентна по меркам пехотных офицеров, если не считать одной странности: её способностей к математике. Нирай, фракция, в которой состояло большинство ученых и инженеров гекзархата, пыталась завербовать ее на этом основании. Однако она всей душой стремилась вступить в ряды Кел – Брезан кое-что в этом смыслил, – и, как гласил один анекдот, Кел никогда не отказывали добровольцам.
Что ещё интереснее, Черис была из народности мвеннин, меньшинства, про которое никто даже не слышал. Конечно, в межзвездном государстве, содержащем бесчисленные системы, удивляться такому не стоило, но мвеннин вообще вели себя тихо и избегали службы во фракциях. Брезан не сомневался, что их существование терпят только потому, что их численность ничтожна даже в той единственной системе, где они обосновались, и ещё потому, что при наличии еретиков и чужаков, которые вполне могли оказаться еретиками, у гекзархата и так хватало хлопот. И все же, учитывая происхождение, Черис добилась немалых успехов».
Юн Ха Ли. Стратагема ворона
Роман является продолжением «Гамбита девятихвостого лиса» из цикла «Механизмы империи», поэтому начинается с напоминаний о предшествующих событиях. Дальнейшее действие разворачивается всё в том же необъятном Имперском Гекзархате, под властью которого существует множество обитаемых миров и еще больше народностей в них. Все жители империи в юности вступают в одну из фракций-каст, определяющих их последующий вид деятельности и стиль жизни – от военных до ученых. При всём этом особое значение имеет «высокий календарь» Гекзархата. Это не только отсчет времени, но и целая система, на которой основывается деятельность имперских представителей, работа различных технологий и механизмов, от космических кораблей и целых флотов, до генераторов бурь, множителей силы и календарных мечей. А те, кто желает придерживаться других календарных систем – еретики, подлежащие уничтожению.
Действующих лиц в новом романе заметно прибавилось, и по сравнению с первой книгой действие развивается по большему числу параллельных сюжетных линий. Одновременно автор, видимо, решил, что боевые столкновения и рискованные альянсы – это еще не всё, посему в «Стратагеме Ворона» усилена психологическая составляющая, уделено много внимания сложным переживаниям и тяжелым воспоминаниям героев. В центре событий остается и уже знакомая читателю девушка-офицер Кел Черис. Вернее, не только и не совсем она. Когда-то Черис рискнула обратиться к помощи генерала Джедао — «недомертвеца», разума без тела, но военного гения былых времен, чья блистательная карьера тогда завершилась изрядной жестью в духе friendly fire. Легко догадаться, что при первом удобном случае такой союзник не станет церемониться ни с чьей-то личностью, ни с чужой физической оболочкой.
«Джедао приостановил воспроизведение.
– Они вызвали медиков, – сказал он почти нормальным голосом, – но у мальчика – у всей этой конструкции, как её ни назови – остановилось сердце или что-то в этом роде. Они засунули его в наскоро переоборудованную спальную капсулу, но я не думаю, что есть хоть какая-то надежда.
Кируев смутно предполагала, что Джедао был одним из тех людей, которые не любят детей, поскольку никогда не слышала упоминания о том, что у Джедао были дети. Проблеск страдания в глазах ревенанта заставил ее передумать.
Джедао смотрел вдаль.
– Скажите мне, генерал, с чем, черт возьми, мы сражаемся? Что такого плохого в календаре Хафн, что это их лучший способ создавать разведчиков в больших количествах?»
«Первые гидравлические машины на шелковых фабриках Болоньи появились уже в начале XVI века; количество ручных прядильных станков исчислялось тысячами. Техническому прогрессу помогало патентное право; в Венеции изобретения охранялись законом уже с XV века. За качеством продукции и подготовкой мастеров следили гильдии; они же инициировали меркантилистические ограничения этой торговли. В 1410 году Шелковая гильдия добилась полного запрета на ввоз в Венецию обработанного шелка; зато импорт сырца для переработки всячески поощрялся. То была ранняя стадия меркантилизма: колонии существуют для производства сырья, его переработка должна сосредоточиться в метрополии. Венеция имела монополию на импорт сырого шелка из Персии и Сирии; после переработки в городе готовый товар экспортировался с огромными прибылями. Доставку качественного сырья осуществляли еврейские и армянские купцы на своих кораблях. В XVI веке этот прибыльный бизнес рухнул из-за турецких войн и европейской конкуренции…».
Александр Эткинд. Природа зла. Сырье и государство
Как различные виды сырья (торф, сахара, железо, треска и нефть) изменили цивилизацию? Сырьевые кризисы вели к смене элит, войнам и революциям. В тексте дается анализ использования энергии в доиндустриальную эпоху, использование дров и вырубание лесов, развитие торговли, в том числе – с англичанами по времена Ивана Грозного, и показано, как потребности в сырье и товарах влияли на политику.
Созданная англичанами «Московская компания» (которая первоначально называлась «Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещённых»), чья главная фактория была в Холмогорах, имела столько привилегий торговать в России и с другими странами, что враги называли Ивана английским царем. Но планируемый англичанами Северный путь в Китай так и не был найден, но зато через Двину и Волгу проложили путь в Персию, вывозя караваны шелка. Так Энтони Дженинсон, купец и первый полномочный посол Англии в России (по легенде, одна из его дочерей была невестой Шекспира), хороший знакомец Ивана Грозного, совершил четыре плавания к Белому морю и дважды с русского Севера добирался по Персии, так и не найдя новый путь в Индию.
Но помимо опасностей, связанных с действиями шаек, грабящих купцов, и самоуправством местных властей, у англичан была и транспортная проблема, – как оказалось, вывозить персидский шелк из Каспия по Волге и затем до Двины, — долго, хлопотно и в итоге дорого.
В апреле 1613 года английский король Яков I, сын Марии Стюарт, присоединивший к Англии Шотландию и колонизировавший далекую Вирджинию, обсуждал на Тайном совете решение о создании русского протектората. Британии, развивавшей свой флот, нужно была для изготовления парусины и канатов пенька, которую получали из России. Планировалось отправить на Русский Север от 10 до 12 тысяч английских солдат, и, захватив с ходу Соловецкий монастырь как базу, взять Архангельск и после занять территорию до верхней Волги. Яков хотел сделать наместником протектората своего сына Карла (будущего казненного английского короля). Для выяснения обстановки через несколько дней после заседания Яков I отправил в Московию в качества посла Джона Мерика, сына одного из первых членов Московской компании, и ее видного деятеля.
Мерик прибыл в июне 1613 года в Архангельск с грамотой от Якова I, в которой содержалось предложение к подданным Московского государства принять покровительство английского короля. Но, узнав о коронации в Москве Михаила Романова и завершении Смутного времени, Мерик признал его власть. Проект британской колонизации Русского Севера был английским королем свернут.
«Пройдет еще сто лет, и в 1828 году еще один талантливый прожектер, Александр Грибоедов, предоставит правительству Российской империи проект Закавказской компании. Написанный по образцу британской Компании Восточной Индии, проект Грибоедова предполагал дать новой Закавказской компании права на отчуждение земель, переселение крепостных из Центральной России и освобождение от всех налогов, податей и рекрутской службы на 50 лет. По расчетам Грибоедова, российские купцы тратили огромные суммы, свыше 100 миллионов рублей в год, на покупку колониального сырья – тканей, сахара, красителей, сухофруктов – у британской Компании Восточной Индии; новая Закавказская компания заместила бы этот импорт. Для этого компании надо было аннексировать Батум, выкупить пленных и держать собственную армию… Ка прожектер, Грибоедов разделил судьбу Дефо: самым успешным его проектом стала комедия «Горе от ума».
«Гуугу йимитир (семья пама-ньюнга) — это язык, на котором говорит около 800 человек в деревне Хоп Вейл (Квинсленд, Австралия). Гуугу йимитир является агглютинативным и всецело суффиксальным языком, он характеризуется типичной австралийской системой фонем, эргативностью, свободным порядком слов и достаточно сложной именной и глагольной морфологией. Главной особенностью гуугу йимитир является наличие абсолютной системы референции при практически полном отсутствии других типов референциальных структур. Абсолютная система выражается с помощью специального класса локативных имен. Четыре основных корня кодируют четыре базовых квадранта, которые сдвинуты по сравнению с румбом компаса примерно на 15–20 градусов по часовой стрелке: gungga- ‘северная сторона’, jiba- ‘южная сторона’, guwa- ‘западная сторона’, naga- ‘восточная сторона’. От данных корней с помощью дюжины суффиксов (включая суффиксы некоторых падежей) образовано около 50 основ, которые покрывают всю горизонтальную плоскость пространственных отношений. Эти формы также регулярно используются при глаголах движения. Вместе с системой падежей и несколькими топологическими обозначениями они составляют костяк пространственной лексики».
С. Ю. Бородай. Язык и познание: Введение в пострелятивизм
Кроме той проблемы относительности, которая связана и с именем Эйнштейна, и с фантастикой (как без нее в космических путешествиях!) существует еще проблема лингвистической относительности. Тема, если вдуматься, безгранично увлекательная и ничуть не менее фантастическая, поскольку посвящена тому, какие бывают варианты представления о мире и ориентации в нем у носителей разных языков планеты Земля. Вперед или назад, справа или слева – далеко не единственные варианты обозначения движения и места в пространстве.
В научном издании, рецензентами которого выступили доктор философских наук, академик РАН Андрей Смирнов и доктор филологических наук Максим Кронгауз, проблема лингвистической относительности освещается подробно, как с точки зрения исторического развития этой дисциплины, так и в различных аспектах ее изучения. Особое внимание уделено этнолингвистике и последовательному изучению в ее рамках культуры того или иного народа – от этнографического ее описания к лингвистическому анализу языка и дальнейшему созданию целостной картины с применением всех полученных сведений в комплексе.
Очевидно, что подобный подход применим не только к изучению тех или иных экзотических малых народностей. Потому что автор указывает: язык всегда вовлечен в процесс познания. Причем в реальном времени. Так что для нашей стремительно меняющейся действительности этот подход сулит очень интересные открытия и исследовательские перспективы. Более того, в последнее время получены точные данные о том, как владение несколькими языками влияет на структуру человеческого мозга.
«Проблема нейропластичности рассматривалась также в связи с билингвизмом. В исследовании тестировались англо-итальянские билингвы, а также монолингвы; участники были разделены на три группы: монолингвы, ранние билингвы (усвоили второй язык в возрасте до 5 лет) и поздние билингвы (усвоили второй язык в возрасте старше 5 лет). Анализ показал, что концентрация серого вещества в нижней теменной извилине была выше у билингвов, чем у монолингвов; при этом у ранних билингвов она была выше, чем у поздних билингвов. Данный эффект имел статистическую значимость в левом полушарии и был отмечен в качестве тенденции в правом полушарии. Кроме того, авторам удалось выявить, что уровень владения вторым языком коррелирует с концентрацией серого вещества в данном регионе. Аналогичные результаты были получены в работе, где тестировались английские студенты по обмену, изучающие немецкий язык в Швейцарии. Нейронная организация участников эксперимента проверялась в начале их обучения, а затем сопоставлялась с результатами после 5 месяцев обучения. Авторы выяснили, что уровень знания второго языка коррелирует со структурными изменениями в левой нижней лобной извилине, в частности со степенью концентрации серого вещества в этой области».
«Я СПЛЮ В МАЛЕНЬКОЙ ТЕСНОЙ КОМНАТУШКЕ. Здесь нет окон и темно, как в корабельном трюме. Я лежу у самой стены. Сквозь стену доносится ровный гул. Кажется, что нас, как валуны в горном ручье, обтекают бесчисленные молекулы воды, только еще стремительнее и плавнее. Словно эти частицы несутся мимо, не касаясь нашего судна. Я один. Лежу в голубом спальном мешке, на мне голубая пижама. Я получил ее в подарок на Рождество несколько лет назад и за много тысяч миль отсюда. В комнату проникает — и нарастает — звук. Мы явно куда-то движемся. Стены в помещении изогнутые, они образуют полукруг над моей узкой кроватью. Это корпус «Боинга-747». Если на вечеринке или на званом ужине я говорю, что летчик, меня обязательно начинают расспрашивать о моей профессии. Обычно вопросы касаются строения авиалайнеров, или новые знакомые просят объяснить странное зрелище или шум, замеченные ими на борту во время недавнего полета. Иногда меня спрашивают, по каким маршрутам мне приходилось летать и какие города мои любимые. Однажды меня поставили в тупик вопросом: стал ли мой мир больше или меньше, когда я начал летать? Но есть три вопроса, которые мне задают чаще всего, почти одними и теми же словами. Всегда ли я хотел быть пилотом? Видел ли я «там, наверху» нечто не поддающееся объяснению? И помню ли я свой первый полет? Мне очень нравятся эти вопросы. Они — из тех времен, когда авиация еще не стала частью нашей повседневности. А это значит, что и сегодня, в эпоху массовых воздушных перевозок, для многих из нас полеты не перестали быть чудом».
Марк Ванхунакер. В полете. Мир глазами пилота
Чем отличаются для человека, летящего в самолете и передвигающегося по обычной земной дороге, впечатления от окружающего мира? Об этом может подробно рассказать человек, большая часть жизни которого проходит в небе – пилот авиалиний. В шестнадцать лет — первые впечатления от самолета изнутри, ведь до того видел его только издали, и впервые вот смог прикоснуться к фюзеляжу — и поражающая подростка легкость самолета. И то, что на земле самолет неуклюж, и кажется даже более хрупким, чем обычные автомобили. Каково оно, чувство полета на маленьком самолетике? А потом, уже спустя годы полетов, насколько нужно хорошо знать модель, на которой летаешь? Ту самую, родную, в кабинах которой проводишь дни и ночи. При этом, по словам Ванхунакера, связь с «родной» моделью ощущается у пилота даже тогда, когда он летит в пассажирском кресле. В тексте рассказывается об авиационных терминах, небесных топонимах, и своего рода жестовом языке, который берет свое начало в корабельной семафорной флажковой азбуке, единой для аэропортов всего мира, и неофициальных жестах, которые существуют в авиации. И устаревший термин — выражение «души на борту», до сих пор употребляемый, когда авиадиспетчер спрашивает о количестве людей — пассажиров и членов экипажа — в самолете.
«Когда я просыпался, завтракал хлопьями и апельсиновым соком, садился в машину, самолет уже много часов находился в воздухе. Для него перелет через океан был таким же обычным делом, как для меня ежедневный путь до школы. Теперь мы с папой смотрим на последнее из его многочисленных перемещений в этот день. Самолет выруливает на стоянку. Прилетев из сказочной Саудовской Аравии в легендарный Нью-Йорк, пилот проделывает ровно то же самое, что мои родители по возвращении домой из супермаркета. Все двери и люки самолета задраены. И я представляю себе, что он еще несет в себе частичку прошлого дня. Частичку дня какого-нибудь города с таинственным названием — Джедда, или Дахран, или Эр-Рияд. Названия эти я прочел на глобусе, стоящем в моей комнате. Я попытался вообразить себе Саудовскую Аравию — правда, мои знания о пустынях исчерпываются описанием Сахары в «Маленьком принце». Когда пассажиры этого самолета смотрели из своих иллюминаторов на воды Атлантического океана, штурмующего заснеженные берега Канады или Новой Англии, мы с отцом как раз ехали по старой обледенелой автостраде штата Нью-Йорк, которая никогда не приведет вас в Саудовскую Аравию, если только не доведет до аэропорта, до трапа самолета, похожего на этот…
Конечно, путешествие — это не самоцель. Даже для летчиков. И все же мы живем в счастливый век, дарующий нам на полном хлопот пути редкие часы высоты и легкости, когда можно заново открыть для себя смысл самых старых слов: путешествие, дорога, ветер, воздух, ночь, крыло, вода, земля, город. Из иллюминатора мы иногда глядим вверх, и на мгновение нас завораживают звезды или бездонная синева неба. Но чаще наши взгляды направлены вниз, туда, куда нас тянут мысли обо всем, что мы оставили на земле, и о скорой встрече, — мысли, летящие, словно облака над полузатененным миром».
«С началом войны на Востоке рейхсминистра начали атаковать «национальные правительства», претендовавшие на «освобожденные территории». По указанию Гитлера, Вильгельмштрассе им не отвечало, но один пример заслуживает упоминания. 5 июля Риббентроп сообщил Абецу о послании на имя фюрера от жившего во Франции великого князя Владимира Кирилловича, объявившего себя главой дома Романовых: тот призвал «подданных» сотрудничать с немцами ради освобождения родины. Рейхсминистр сделал вывод, что заявление великого князя «поможет советскому правительству и осложнит действия вермахта, поскольку даст большевистским правителям возможность утверждать в своей пропаганде, что России угрожает возвращение старого царского феодализма, и воля Красной армии к сопротивлению возрастет». Он велел передать «монарху», чтобы тот воздержался от любой публичной деятельности, иначе «Имперское правительство, к сожалению, будет вынуждено его интернировать».
Василий Молодяков. Риббентроп. Дипломат от фюрера
Книга, рассказывающая о судьбе и деятельности дипломата и министра иностранных дел III рейха, участии Риббентропа в различных переговорах и реализации внешней политики рейха. В июле 1936 года Риббентроп был назначен послом в Англию, в следующем году он вел переговоры в Риме по поводу присоединения Италии к Антикоминтерновскому пакту. В начале февраля 1938 года Риббентроп стал министром иностранных дел рейха, и пробыл в этой должности до 30 апреля 1945 года. Затем скрывался, через полтора месяца был арестован, и 1 октября 1946 года приговорен к смерти на Нюрнбергском процессе.
Среди ключевых событий, к которым Риббентроп имел прямое отношение, когда его карьера была в зените, можно вспомнить Тройственный пакт между Германией, Италией и Японией. Он был заключен в Берлине 27 сентября 1940 года. Война уже шла, но тогда еще не было до конца очевидно, что она окажется именно Второй мировой. Впрочем, содержание Тройственного пакта не оставляло особых надежд в этом смысле. А сам Риббентроп осознавал, что пакт будет иметь смысл только если удастся привлечь к нему и СССР.
Советскому правительству о грядущем подписании пакта было официально сообщено накануне. А 12 и 13 ноября того же года в Берлине прошли переговоры Риббентропа и Молотова, и на них СССР было прямо предложено к пакту примкнуть. Молотов аккуратно уклонился от внятного ответа. А потом в Москве германскому послу Шуленбургу были сообщены условия, на который присоединение может рассматриваться, – например, признание региона от Батуми и Баку на юг вплоть до Персидского залива зоной советских интересов. Это не могло быть принято – у Германии на Иран были свои виды, и в смысле стратегического местоположения, и с точки зрения природных ресурсов, прежде всего, нефти. Получив советское заявление, руководство Третьего рейха начало форсировать подготовку к войне против СССР.
На Нюрнбергском процессе Риббентропу не раз задавали вопрос – знал ли он творимых нацистами жертвах, сотнях тысяч и миллионах убитых и замученных? Как выяснилось – знал, но самого Риббентропа, пока еще рейх существовал, больше всего беспокоило то, как же нейтральные страны отреагируют, узнав после освобождения союзниками фашистских лагерей, что вытворяли там нацисты.
«В ходе дальнейших допросов Риббентроп изменил свои показания и заявил, что впервые узнал о творившемся в концлагерях в сентябре 1944 года из сообщений германских представителей в нейтральных странах: «Я собрал эти телеграммы и представил их фюреру. Я сказал, что, если это правда, то невозможно вести никакую внешнюю политику. Он взял все в свои руки и заявил, что меня это не касается. Вот и все, что я услышал». По другой версии, Гитлер двусмысленно заметил, что это «дело Гиммлера и его одного».
Думаю, что рейхсминистр, который, по мнению большинства мемуаристов, к описываемому моменту утратил чувство реальности, отказался верить в то, что узнал, и спрятал голову в песок, подобно страусу. Но был еще один фактор, обычно упускаемый из виду. Первую мировую войну Антанта выиграла не в последнюю очередь благодаря масштабной кампании дезинформации о «немецких зверствах в Бельгии и во Франции»: «младенцы с отрезанными руками», «повешенные священники», «распятый канадец»… Так они уже в первые месяцы боевых действий перетянули на свою сторону бóльшую часть общественного мнения США. После войны британские газетные магнаты и политики приносили Германии извинения, но сделанного не вернуть. Поэтому и во время Второй мировой войны подобные сообщения многими в Германии воспринимались как вражеская пропаганда».
«Свои особенности имела и наземная транспортировка ленд-лизовских грузов через «персидский коридор». О налаживании маршрута через Иран свидетельствовала активная переписка между представителями НКВТ и военного и политического руководства СССР Летом – осенью 1942 г. Об организации транспортировки докладывали начальник Советского транспортного управления в Иране (СТУ) генерал-майор технических войск Королев и военный комиссар СТУ, старший батальонный комиссар Гатилов заместителю наркома внешней торговли А.Д. Крутикову и начальнику штаба Главного управления тыла Красной Армии генералу Миловскому от 18 июля 1942: «Для обеспечения перевозки танков и военных автомашин СТУ провело следующие мероприятия:
1) Совместно с англичанами был пропущен от Бендер-Шахпура до Бендер-Шаха и до Полидехтара пробный поезд с одним груженным танком (предоставленным англичанами для проверки габарита и условий выгрузки Бендер-Шаха.
Результат поездки удовлетворительный. Пропуск танков по габариту обеспечивается. Пробная выгрузка Бендер-Шахом танков краном дала удовлетворительные резульаты.
2) Охрану эшелонов с танками обеспечивают части Красной Армии от портов Персидского залива до места назначения.
3) Соответствующие инструкции по перевозке, по охране, по выгрузке в порту Бендер-Шах СТУ англичанами разработаны и посланы на места.
4) Станция Полидехтар и Бендер-Шах к выгрузке танков и автомашин подготовлены.
5) Прибытие первого поезда ожидаем на днях».
Ирина Быстрова. Ленд-лиз для СССР. Экономика, техника, люди (1941–1945)
В научном издании описывается становление организационных основ и принципов сотрудничества СССР и США в общем контексте ленд-лизовской политики, организация доставки грузов в порты США, их отгрузок и отправки в СССР. Далее приводятся данные о том, как же осуществлялась транспортировка и доставка грузов в СССР и, что именно в нашу страну прибыло, от провианта и боеприпасов до самолетов и танков.
В тексте приводятся данные по номенклатуре, объемам, основным группами динамике поставок по ленд-лизу в СССР. В Приложении приводится Сводный отчет по размещению заказов через Ленд-лиз с 1 октября 1941 по 15 сентября 1945 г. по советской Правительственной закупочной комиссии СССР в США.
И.В. Сталин, А.И. Микоян и Л.П. Берия регулярно получали сводки, в которых содержались сведения о прибытии пароходов и передвижении танков для Красной Армии через Иран. Советские руководители и командующий войсками Закавказского фронта требовали от уполномоченного НКВТ в Иране своевременно сообщать обо всех поступлениях автобронетанкового вооружения в иранские порты.
«Примером комплексной организации доставок грузов может служить работа танкового отдела Инженерного управления НКВТ с 1 июля 1944 по 31 декабря 1944 г. В отчете работников танкового отдела подчеркивалось, что «остатки грузов в Иране имели место в виду того, что не имелось достаточного тоннажа для перевозки грузов по Каспию. Грузы отдела являются грузами-тяжеловесами, требующими соответствующего тоннажа, а наличный тоннаж на Каспии в большинстве своем не может перевозить тяжеловесы, какими являются грузы отдела.
Перегонка же машин своим ходом нецелесообразна, т.к. гусеничные тяжелые машины будут иметь большие износы и потребуют ремонта. Несмотря на такой риск, во второй половине 1944 г. было принято решение перегонять все машины, в том числе полугусеничные, роме танков своим ходом. Таким образом было перегнано более 1000 машин, что дало возможность разгрузить скопление боевой техники в Иране и доставить ее для использования в войска Красной Армии.
В настоящий момент, т.е. на 1.1.1945 г., остаток бронетанковых грузов в Иране составляет относительно небольшое количество, выражающееся в 3 тыс. тонн, из которых требуют тоннажа только 180 тонн, а остальные 2820 тонн являются машинами и перегоняются своим ходом обычным принятым в середине 1944 г. порядком».
«Величайшей империей древности была Персия. Расположенная центре Азии, она занимала огромные территории между Средиземным морем и Гималаями. Такие города, как Персеполис, Пасаргады и Сузы, славились великолепными зданиями, демонстрировавшими богатства жителей Персии и могущество их царей. Персы были известны тем, что тянулись к новому и поэтому перенимали привычки, одежду и кухню завоеванных ими народов. Они стремились заимствовать новинки и по возможности улучшать их. Также персы славились любовью к роскоши».
Питер Франкопан. Шелковый путь
Профессор Оксфордского университета Питер Франкопан анализирует взаимосвязь Востока и Запада, прошлое и настоящее Шелкового пути.
Такое название в истории получил маршрут из Китая в Центральную Азию и дальше к Средиземноморью, по которому купцы традиционно возили на запад шелк, фарфоровую посуду, чай, рис, изделия из красного лака. В обратном направлении доставляли стеклянную посуду, персидские ковры, нефрит, породистых лошадей. Во времена правления Ахеменидов (VI – IV вв. до н.э.) эта торговая трасса лишь начала оформляться, но торговля шелком уже существовала. Китайский миф гласит, что производство прекрасной ткани появилось одновременно с Китаем – легендарный Желтый император основал державу, а его жена научила людей разводить гусениц на тутовых деревьях и превращать коконы в шелковые полотна. В полной мере торговые путешествия по Великому шелковому пути развернулись на рубеже нашей эры. Крепость Бам с ее стенами и сторожевыми башнями была для караванов надежным пристанищем.
Далее рассказывается о монгольских завоеваниях и торговых отношениях в более поздние века, путях в Новый Свет и на Восток. Английская королева Елизавета I устанавливала торговые и дипломатические отношения с разными далекими странами и отправляла своих посланников в Османскую империю. Следующие главы описывают историю Первой и Второй мировых войн, борьбу за нефть и современный процесс глобализации.
«Не была забыта и Персия. Англичане предпринимали серьезнейшие усилия, чтобы вновь завоевать благосклонность персов. Они одаривали ее правителей высокими наградами, например, орденом Подвязки. Британия также представила восточным союзникам большие займы которые обеспечивали властителям страны возможность и дальше купаться в роскоши.
Персия была источником беспокойства прежде всего из-за географического положения. Страна контролировала Персидский залив, а значит, и всю торговлю через него. Кроме того, Персия служила воротами на Запад для Индии и других восточных государств. Британцы нервно наблюдали за попытками русских улучшить отношения с Персией и ее правителями. А затем, в начале XX века, произошло событие, которое сделало Персию еще более важной, чем когда-либо раньше. Разведка недр обнаружила здесь нефть.
Один очень амбициозный молодой британский деятель быстро понял, насколько это важно. 17 июля 1913 года в своем выступлении в парламенте он сказал: «Если мы не сможем заполучить нефть, мы не будем в состоянии заполучить зерно, не сможем заполучить хлопок и мы не сможем заполучить еще тысячу и один товар, необходимые для сохранения экономической мощи Великобритании». Оратор призывал правительство установить контроль над образованной в 1909 году Англо-Персидской нефтяной компанией, которая сейчас известна как British Petroleum (BP). Так, говорил он, мы обеспечим Британии безопасность. Этот молодой человек, которого звали Уинстон Черчилль, не знал, что в мире вот-вот начнется большая война. Но благодаря подземным сокровищам Персии Великобритания оказалась хорошо к ней подготовлена».
«Даурский журавль – исчезающий вид птиц, занесенный в Красную книгу. В нашей стране встречается только на Дальнем Востоке. Журавли живут на заболоченных лугах и в долинах рек. Питаются насекомыми и мелкой рыбой. Журавли очень постоянны: они сохраняют пару на всю жизнь и много лет возвращаются к одному и тому же гнезду. Оно строится на земле, в зарослях осоки. В кладке всего лишь одно яйцо. Зимовать улетают в Азию».
Маша Шебеко. Азбука природы Дальнего Востока
Иллюстрированное издание рассказывает о природе Дальнего Востока, обитающих в тех краях разнообразных животных, рыбах и птицах. Автор текста и рисунков живет во Владивостоке, член Союза художников России, член-корреспондент Российской академии художеств.
В книге описывается хвойно-широколиственный лес Дальнего Востока и лесостепь, в которой можно увидеть березовые и осиновые рощи и разнотравные луга, в которых сурки и суслики и уживаются с лестными оленями, белками, куницами.
Самой обширной природной зоной Дальнего Востока является тайга, в которой растут хвойные деревья: лиственницы, кедры сибирские, сосны и ели. Тайга такая густая, что солнце почти не проникает сквозь ветви. В этих местах обитают волки, лисы, рыси, выдры, кабаны и олени.
Амурский тигр, внесенный в Красную книгу, является крупнейшим представителем семейства кошачьих. Он охотиться на диких кабанов и пятнистых оленей, но практически никогда не нападает на людей, даже избегая схваток с выслеживающими его охотниками.
Не забыты в издании и обитатели местных рек и озер.
«Окунь ауха — крупный хищник, который водится в реках и озёрах Дальнего Востока. Эта красивая рыба с тёмными леопардовыми пятнами по всему телу и яркими оранжево-чёрными плавниками может достигать длины 70 сантиметров и веса в 9 килограммов. Ауха — прожорливый хищник-одиночка. Затаившись, поджидает добычу в укромном месте, а затем совершает стремительный бросок. У окуня огромный рот, поэтому он может съесть рыбу в две трети своей массы. С наступлением морозов окунь засыпает. Верхний плавник у аухи двойной, его передняя часть колючая. Ауха охотится с июня по сентябрь».
облако тэгов
М.: 
