Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Настоящий детектив отвечает хотя бы на один из трёх вопросов: «Кто? Как? Зачем?» И не важно, где и когда происходит действие: в паропанковской Британии, в современной России, которой правят вампиры, или во Франции девятнадцатого века. Будь ты хоть галактический полицейский, хоть германский ландскнехт — пока не отыщешь ответы на эти «вечные вопросы», преступника тебе не найти.
Десять увлекательных историй от лучших фантастов нескольких поколений. Десять головоломок, действие которых происходит в невообразимых мирах. Только новые рассказы, написанные специально для этого сборника. Вперёд, читатель! Игра начинается!..
Многие из нас мечтали в детстве стать детективами. Ведь тех окружает ореол загадочности и некоего тайного знания. Они безупречно точны, уверенны в себе и с легкостью вычисляют преступника. Любитель скрипки и дедукции Холмс, внимательная миссис Марпл, неуклюжий и близорукий отец Браун. Они непохожи друг на друга, но их объединяет умение вычленить главное из вороха деталей, задать нужные вопросы в нужное время, сложить пазл из разрозненной мозаики. Фантастический же детектив требует, чтобы допущения и вымысел были органично встроены в сюжет, что еще сильнее усложняет задачу автора. Но в любом случае, начинается все с вопроса...
...Кто? Чей коварный ум создал ловушку? Сыщик стоит перед остывшим телом и перед ним простирается бескрайняя равнина неизвестности. Хотя в рассказе "С другой стороны" Владимира Серебрякова убийца известен с самого начала, а у Владимира Покровского в "Возрастных войнах" интрига строится скорее вокруг модели общества, в котором старики воюют с молодыми, в остальных историях героям придется подозревать всех и каждого. Авторы не поленились наделить сразу нескольких персонажей возможными мотивами и подозрительными намеками, например, у Святослава Логинова в "Кто убил Джоану Бекер?" возможными убийцами по очереди оказываются кучер, дворецкий и бедолага садовник. Сюжет становится похож на шахматную партию, где любой ход может стать роковым. Ведь помимо имени виновного, надо знать...
...Как? Каким образом было совершено убийство? Фантастический детектив часто упрекают за то, что автор на ходу выдумывает причины и многое списывает на внезапно возникающую магию, лишая читателей возможности самостоятельно решить задачу. Часто таким образом маскируют грозди роялей, объясняя все проницательностью сыщика. Тем приятнее, что участники антологии постарались аккуратно разместить улики, аккуратно замаскировав их среди декораций. Иногда необходимые разъяснения даются в самом начале, иногда читатель собирает информацию вместе со следователем, но в любом случае решение не берется из воздуха. И хотя в "Запахе" Владислава Женевского или "Стойком оловянном солдатике" Леонида Кудрявцева авторы прибегли к пространным пояснительным лекциям, это обусловлено композицией рассказа. Тем более что фундамент истории был заложен заранее и сводится он к вопросу...
...Зачем? Что сподвигло человека, инопланетянина или некое иное существо на совершение преступления? Быть может, виной всему банальные и вечные месть, зависть и гордость. Ведь зло и добро остаются таковым, хоть в далеком будущем, хоть в Средние Века, пусть и альтернативные как у Сергея Легезы в повести "Семя правды, меч справедливости". И можно ли вообще говорить о преступлении, когда речь идет о совершенно ином разуме, который оперирует неясными для нас понятиями? Вопрос ключевой, ведь именно грамотно подобранный мотив формирует образ противника. Заставляет нас сопереживать вершителю самосуда или же ненавидеть подлого предателя. И следить за тем, как детектив пытается построить психологический портрет преступника, иногда не менее интересно, чем наблюдать за раскрытием загадок. Но ведь не зря в названии указано слово "фантастический"...
...поэтому в каждом рассказе созданы оригинальные декорации, играющие ключевую роль в сюжете. И так ли важно, происходят ли события в Системе, виртуальном мире, где кибернетика и программирование неотличимы от магии, как у Щёголева в киберфэнтези "Код рыцаря". Или же в фэнтезийном мире, как у Золотько в рассказе "Выбор", где следователь и рыцарь ищут преступника во дворце. Главное, что создана увлекательная история, от которой трудно оторваться. Жаль, что рассказ Аренева, действие которого происходит в мире, где властвует особая книжная магия, получился таким маленьким, и антураж в нем лишь очерчен. Впрочем, "Рапорт сыскаря" и так получился вполне поучительным. Средний уровень рассказов довольно высокий, пожалуй, лишь "Контроллер" Чигиринской выбивается из общего ряда из-за слабого идейного наполнения. Остальные же тексты более чем соответствуют заявленным в предисловии тематике и требованиям.
Итог:хорошая подборка красочных детективов с интересными головоломками.
XXII век. СССР не погиб на пике своего могущества. Великая социалистическая держава триумфально вышла в космос и вот уже два столетия несет увенчанное серпом и молотом знамя в отдаленные уголки марсианских пустошей и астероидного Пояса. Но не дремлют и могущественные враги — Космический Рейх, Европейский Альянс, Сфера Сопроцветания и Соединенные Штаты. По расчетным орбитам движутся Звезды Смерти, крошат гусеницами марсианский грунт бронеходы Гудериана, вгрызаются в изъеденную метеоритами лунную поверхность мехкомплексы артиллерийской поддержки… И все же нет таких крепостей, которых не смогли бы взять десантники в силовой броне с алыми звездами, простые советские парни и девчонки, бойцы Ракетно-Космической Красной Армии.
Все мы родом из СССР вне зависимости от нашего желания. Именно Советский Союз штурмовал Берлин в годы Второй Мировой, отправил в космос первый спутник и первого же космонавта, именно Союз сформировал культуру, заложил основу современной России. И хотя СССР уже давно и окончательно распался, это не мешает писателям фантазировать о его возможном будущем. Антология "Парабеллум" полностью посвящена различным отражениям Союза в зеркальном зале альтернативных веток будущего. По большей части авторы ставили перед собой задачу не кропотливого моделирования воображаемого развития истории, а создания яркого и колоритного батального полотна, посвященного далекой космической эре человечества. Героический пафос, вой сирен, сражения эскадр — вот основная палитра антологии.
Сергей Игнатьев известен как мастер стилизации, однако вычурный антураж не всегда сочетается с удачным сюжетом. Впрочем, в рассказе "Виски-Фокстрот и Чиан-Ши" ему удалось совместить стильную картинку, высокую концентрацию идей и динамичный экшен и, что особенно ценно, малую долю психоделичности. Смесь получилась гремучая, но оттого лишь еще более удачная. В отличие от него, Татьяна Кигим с "В Америке секса нет" избрала путь гротеска и пародии. Балансируя на грани абсурда, она изобразила прекрасный СССР и загнивающее США, доведя до предела все советские штампы. Тупые американские граждане, обожающие жвачку и не умеющие мыслить; умные, сильные и преданные родине десантники; Сферы Мира против Звезд Смерти и прочие многочисленные отсылки. Абсурд получился кипучим и ядреным, но в большом количестве быстро приедается и навевает тоску.
И все же экспериментов в антологии не так много. Часть авторов обратилась к традициям соц-реализма с его вниманием к психологии коммунистов в самых трудных условиях и непременным подчеркиванием стойкости советских бойцов. По этому пути пошел и Юрий Бурносов в "Черные звёзды, золотое небо", где подробно описана неказистая история простого лейтенанта, и Евгений Гаркушев с рассказом "Имя для эсминца", в котором команда отважно принимает бой, несмотря на тяжелые обстоятельства. Однако обоим не хватило интересных ходов и насыщенного сюжета. Причем у Гаркушева я до конца надеялся на камерное решение загадки, а не скоротечную развязку с внешним решением. Зато Михаилу Лапикову в "Ведре с болтами" удалось найти несколько удачных неожиданных ходов, которые скрасили простую завязку. А может, свое влияние оказал масштабный космический бой.
Если вспомнить о пафосе, то здесь вне конкуренции Юрий Погуляй с шикарным боевиком "След Капеллана". Товарищи, знакомые со вселенной "WarHammer 40.000", оценят аутентичную атмосферу, а остальные получат в меру закрученный сюжет, философские дилеммы и хороший экшен. Хороший рассказ "Кумачовая планета" получился у Александра Сальникова, который интригующе сыграл на отступлениях в прошлое и постепенно складывающейся мозаике событий, чтобы расцветить обычную историю о специальном задании особой важности. Если речь пошла о спецоперациях, то стоит отметить и Игоря Вереснева с его "Круизом «Дженнифер Энистон»". Помимо противостояния террористов, экипажа корабля и русских десантников в рассказе также сплетен узор многослойной интриги, который проявляется постепенно, по мере развития событий, срывая маски и выворачивая наружу все интриги.
Я не зря упоминал о Второй Мировой. Во-первых, в нескольких рассказах Рейх дожил до космического будущего и уже тогда схлестнулся в схватке с СССР, как у Игнатьева и Сальникова. А во-вторых, рассказ "2142: Битва за Марс" Константина Ситникова, по сути, является попыткой соединить дух противостояния Второй Мировой и декорации Марсианской войны. Нарочито ретроградный антураж с артиллерией, танками и землянками, с политруком и портретами Сталина. Однако весь антивоенный посыл оказался сведен на нет анекдотичной кульминацией. В рассказе же Майка Гелприна и Натальи Анисковой"Мой человек из СССР" фашизм не называется по имени, но подразумевается в идеологии и атмосфере диктатуры. Психологический слой соавторы разыграли как по нотам, однако вопросы к мотивам действий СССРа ослабляют впечатление.
А на сладкое в антологии припасены две полу-сказки, полу-притчи. Альберт Гумеров в своем "В гостях у сказки" рассказывает историю о судьбе и выборе, о долге и человечности. Небольшие допущения скрадываются доверительным тоном повествования, но вот скачки от одних к воспоминаний к другим стоило бы оформить более четко, чтобы создавать путаницы. Второй же подобный рассказ, "«Домбай» и «Эрцог»"Сергея Волкова, больше похож на байку у костра, притчу старого ветерана, коей он, впрочем, и является. Легкая доля иронии, колоритные декорации и описания. Речь звездного бродяги, стэлмена, пересыпана и жаргонизмами, и выдуманными словами, однако это лишь дополняет историю, делая ее живее. Даже ставить вопросы по достоверности не хочется, потому что рассказ совсем о другом. Не о заклепках или железках, а про людей, про обычных героев.
Узкотематичность подборки рассказов — это и достоинство — для тех, кто любит космос в стиле советского милитари или тоскует по фантастике с советской идеологией — и недостаток — для тех, кто предпочитается широту мотивов и жанров, точное моделирование будущего или придирчив к малой форме. Однако в целом средний уровень рассказов достаточно высок, поэтому поклонникам темы "Военный СССР в космосе" стоит ознакомиться.
Итог:космос, советские десантники, пилоты и дипломаты в узком спектре боевой фантастики.
В 2009 году издательский дом St. Martin’s Press принял решение закрыть фундаментальную серию «Лучшее за год: Фэнтези. Хоррор», которой Эллен Датлоу и её коллеги посвятили двадцать лет жизни. Эстафету приняло калифорнийское издательство Night Shade Books, поручив заслуженному редактору новую линейку антологий — «Лучшие ужасы за год». Как и следовало ожидать от профессионала, Датлоу справилась с задачей. Достаточно сказать, что в июне текущего года вышел пятый выпуск серии, который уже может похвастаться именами Стивена Кинга и Питера Страуба на обложке. Тем временем на русском появилась первая антология, где «ужасы» перелицованы в «страхи».
Выискивать тенденции и лейтмотивы в жанровом ежегоднике — занятие увлекательное, но неблагодарное: любое обобщение будет отражать не столько реальную картину, сколько убеждения самого рецензента. И всё же нельзя не отметить, что многие сюжеты сборника построены на столкновении человека с великой загадкой смерти. Прежде всего это повесть Лэрда Баррона, с характерной для автора экстравагантностью озаглавленная «Лагерштетт». В палеонтологии этот термин обозначает залежи особо хорошо сохранившихся окаменелостей, у Баррона — некое посмертное бытие, где души людей (или их зловещие подобия) застывают, как насекомые в янтаре. К этому образу привязано галлюцинаторно-вязкое повествование о женщине, которая переживает страшную потерю и стремительно теряет себя саму. Зыбкая поволока ужаса, окутывающая повесть, и хирургически тонкий психологизм свидетельствуют, что Баррон не зря считается одним из столпов современного хоррора и полноправным наследником Лавкрафта.
На этом фоне незатейливо выглядит «Река разливается» Дэниела Кайсена — своего рода парафраз «Шестого чувства», где героиня то и дело «видит мертвецов» — но все ли из них мертвы? «Груз» Е. Майкла Льюиса повествует о военных, которым в 1978-м выпало перевозить тела людей, ставших жертвами печально известного массового самоубийства в Джонстауне. Трогательно, добросовестно — но и только.
Именитый Глен Хиршберг в «Эсмеральде» предлагает неожиданный вариант «сумеречной зоны» — заброшенные книгохранилища. А где зона — там и сталкеры… Из этого зыбкого материала возникает эмоциональная история о человеческих утратах и дыхании иных миров. И дыхание это отдаёт смертью.
Как и «Эсмеральда», большинство рассказов сборника тяготеет к психологической ветви жанра — той, что в России принято называть «мистикой». В «Пингвинах апокалипсиса» Уильяма Спенсера герой противостоит самому настоящему алкогольному демону — и мастерство автора не располагает к шуткам о белочках и зелёных чертях. «Loup-garou» Р. Б. Рассела посвящён традиционной для современного хоррора теме утраченной идентичности, поданной по-английски отстранённо. «Человек с вершины» Адама Голаски демонстрирует, как беззащитна обыденная реальность перед вмешательством тёмных сил; впрочем, больше всего упомянутый в названии человек походит на метафору подсознания. В сюрреалистическом «Бельэтаже» Миранды Сименович доведена до ужасающего предела ещё одна метафора: весь мир — театр.
Жемчужиной сборника можно назвать «Лазы» Саймона Бествика, где автор играет на нескольких страхах одновременно. То, что начинается как триллер о горстке учителей и детей, переживших ядерный взрыв, постепенно перетекает в классический экзистенциальный хоррор, оглушающий читателя клаустрофобией и кошмарами неевклидовой геометрии. И всё это служит лишь подкладкой для ещё одной безнадёжной истории о живых и мёртвых.
Есть в антологии и рассказы попроще, не требующие глубокого погружения. Страшилки на любой вкус: от людоедства и киднеппинга до городских легенд и мифологических монстров. Особняком стоит «Девушка в нарезке» — остроумное нуар-фэнтези в исполнении Грэма Эдвардса. А Джо Р. Лансдейл в «Выброшенном на берег» дарит читателям чарующе жуткую притчу о людях и море, настоящую поэзию в прозе.
Как водится у Датлоу, в книгу включена и пара стихотворений — одно чуть получше, другое похуже, но места в вечности не видать обоим. Как, вероятно, и «Гузке» титулованной Марго Ланаган — сомнительному варианту сказки о Гензеле и Гретель. Если каннибализм присутствовал в этом сюжете изначально, то тема педофилии едва ли себя оправдывает.
Итог: не привлекая самых громких имен, Эллен Датлоу собрала довольно симпатичную и сбалансированную антологию, которая разочарует разве что любителей кровавого, экстремального хоррора. Всем остальным книга доставит немало приятных минут.
цитата
«Я обернулся. Будь это рассказ М. Р. Джеймса, я увидел бы, как из листвы выглядывает призрачное обезьянье лицо с закрытыми глазами. Через мгновение оно бы исчезло — возможно, со зловещим хлопком. А если бы это был рассказ Стивена Кинга, то из-за пальмы выскочила бы живая обезьяна и отгрызла мне лицо!»
Юэн Харви, рассказ «Гарри и обезьяна»
Рецензия впервые опубликована в журнале "Мир фантастики" №3, 2013
«Ужасы тела. Не каких-то там мертвых тел. Ужас в вашем собственном теле. И что-то идет совсем не так… внутри вас. Ваше тело изменило вам – а поскольку это ваше тело, то не получится даже убежать». Слова, которыми Стюарт Гордон – надо ли его представлять? – открывает антологию, неплохо описывают суть представленного в ней направления (пожалуй, рановато называть его жанром). До поры до времени «телесные» ужасы оставались удобным термином, применимым к некоторым образцам хоррора независимо от способа их воплощения – в кино, литературе, видеоиграх и т. д. Выход и относительный успех межавторского сборника, целиком посвященного этой теме, сигнализирует, что боди-хоррор как явление окончательно определился и обособился – или вот-вот это сделает. Там, где прежде режиссеры и писатели искали наугад, появляются идейно подкованные люди, которые знают, чего хотят и как этого добиться. В теории страх перед фокусами собственного тела имеет больше шансов пронять потребителя, чем классический страх перед неведомым или внешней угрозой. Ночь прошла, взошло солнце – вот и нет неведомого, а изменчивое тело – всегда с тобой. Честно говоря, оно и есть ты – каких бы вершин духовности ты за собой ни числил. Пол Кейн и Мари О’Риган (к слову говоря, законные супруги) не впервые работали над антологией с уникальной концепцией: в 2009 году увидел свет томик Hellbound Hearts, посвященный миру «Восставшего из ада». Публикация была весомая: предисловие написал сам Клайв Баркер, введение – Стивен Джонс, послесловие – Даг Брэдли. Среди авторов оказались как новички (например, Барби Уайлд, знакомая аудитории как женщина-сенобит из второго «Восставшего»), так и мастера жанра, в том числе Конрад Уильямс, Сара Пинборо, Нил Гейман и Тим Леббон. У публики книга нашла теплый прием, критика также не злобствовала. А в 2012-м, уже после антологии боди-хоррора, вышел «Карнавал хоррора» (A Carnivále of Horror) – коллекция историй о темной стороне ярмарок и цирков. Тут, конечно же, не обошлось без Рэя Брэдбери, к которому скромно примкнули Джо Хилл, Уилл Эллиот, Джон Коннолли и другие. Впрочем, это повод для отдельного разговора – а сейчас вернемся к ужасам, «явившимся изнутри» (примерно так назывался в американском прокате ранний фильм Дэвида Кроненберга, более известный как «Судороги»).
Антология построена по хронологическому принципу: сначала «классика» боди-хоррора, затем кучка репринтных рассказов от современных авторов, а в замыкающих – полдюжины текстов, написанных специально для этого издания. Кавычки на слове «классика» не случайны. Именно здесь кроется проблема, которая для менее терпеливых читателей может оказаться решающей – и книга отправится в дальний угол, на кладбище недочитанных томов. Открывает сборник «Превращение» Мэри Шелли – высокопарная романтическая история, эксплуатирующая затасканный ныне сюжет о «похитителе тел», проще говоря – обмене разумов. В новелле имеются: а) порочный, но небезнадежный в итоге главный герой; б) его возлюбленная – воплощение невинности, красоты и других достойных качеств; в) злобный карлик-колдун (в эпоху Тириона Ланнистера этот штамп воспринимается с трудом). Множество ненужных подробностей, сомнительных нравоучений, увесистая мораль в финале – и, как несложно догадаться, ни намека на боди-хоррор… если только вас не пугают люди аномально низкого роста. Следом идет «Сердце-обличитель» Эдгара По. В отличие от предшественницы, эта новелла за полтора с лишним столетия нисколько не растеряла своей силы и остается образцовой хроникой сумасшествия, а концовка ее с каждым прочтением жалит только больней. И все же хочется усомниться, есть ли «Сердцу» место в подобной антологии – думается, тошнотворная «Правда о том, что случилось с мсье Вальдемаром» подошла бы гораздо больше. То же касается и «Герберта Уэста, реаниматора», порожденного воображением великого (и молодого еще) Лавкрафта. Единственная причина, по которой рассказ присутствует в антологии – это, очевидно, желание угодить Стюарту Гордону, чей «Реаниматор» сослужил большую службу и автору рассказа, и жанру ужасов в целом. Это не затеняет той простой истины, что история о Герберте Уэсте – это история о зомби (поэтому она прекрасно смотрится в соответствующей антологии Стивена Джонса – в компании «Вальдемара», кстати говоря). На ее место куда удачнее и без всяких оговорок могли бы встать «Сияние извне» (оно же «Цвет из иных миров») или «Холодный воздух» – произведения, целиком посвященные неприятным физиологическим метаморфозам. Череду классических текстов продолжает «Кто ты?» («Кто идет?») легендарного Джона Кэмпбелла. Здесь тоже сыграла роль нашумевшая экранизация (речь, само собой, о фильме Джона Карпентера, а не о ходячей морковке образца 1951 года) – но и здесь эта роль недобрая. В «Нечто» камера непрерывно следит за происходящим, фиксируя кошмарные мутации персонажей до последней детали. У Кэмпбелла те же превращения описываются одной-двумя скупыми фразами, а то и вовсе игнорируются. Кроме того, диалоги героев чаще всего представляют собой обмен мини-лекциями на заданную тему. Первопроходцам современной фантастики это простительно, но с жанром ужасов такой подход несовместим. Вообще же, случай удивительный: совпадая на 75% сюжетно, повесть и фильм производят совершенно разное впечатление и служат совершенно разным целям. К сожалению, с целями антологии «Кто ты?» согласуется неважно. Первым точным попаданием становится «Муха» Жоржа Ланжелана, также пережившая два воплощения в кино. В этом случае более верной оригиналу оказалась первая экранизация, снятая в 1958 году Куртом Нойманном. Сращение человека и мухи происходит в рассказе мгновенно, хотя и подается в ретроспективе – как сюжетная загадка, подлежащая раскрытию. Дэвид Кроненберг в 1986-м идет по иному пути и показывает мучительный процесс трансформации от начала до конца (кроме того, случившееся получает у него более правдоподобное объяснение). И все же – благодаря стойкости самой идеи – версия Ланжелана работает, хотя старомодный стиль и снижает градус напряжения. Более современные тексты, представляющие боди-хоррор как таковой, легко делятся на несколько смысловых групп. 1. Философские этюды, где изменения тела служат в качестве метафоры или следуют за изменениями души. Так, «Наследство Чейни» (The Chaney Legacy) Роберта Блоха – традиционная мистическая история, отдающая дань памяти великому голливудскому мастеру перевоплощений – Лону Чейни, «Человеку с тысячью лиц». Сюжетно рассказ близок к написанному несколько ранее «Гриму» Роберта Маккаммона, но воплощен с большим изяществом и фирменной грустью. Образы калек и чудовищ, сыгранных некогда Лоном Чейни, навсегда запечатлелись в некоем принадлежавшем ему предмете и не собираются так просто уходить в небытие… В «Ранах» (Walking Wounded) Майкла Маршалла Смита порезы и ссадины, словно бы ниоткуда возникающие на теле героя, скрывают за собой трагическую тайну – как и всегда у Смита, чреватую болезненным нравственным уроком. Внешне меланхоличный и неторопливый, рассказ до предела насыщен эмоциями и не предназначен для равнодушных. «Другая сторона» (The Other Side) Рэмси Кэмпбелла представляет собой ярчайший образец психологического хоррора, невероятным образом сочетающий тривиальные декорации (спальный район с не самым благополучным населением) и тягучую сюрреалистическую жуть; особо тяжко придется читателям, которые побаиваются клоунов. Метаморфоза, происходящая с героем, кажется тем ужаснее, что ее легко не заметить. В грязном и вязком «Конъюнктивите» (Sticky Eye) Конрада Уильямса банальное глазное заболевание становится ключиком, открывающим двери в прошлое – и за дверями этими кроется мрак. Наконец, «Бабочка» (Butterfly) Аксель Кэролин дает шанс на перерождение непоправимо изувеченному юноше. Впрочем, хоррора в этой милой притче намного меньше, чем в тематически сходном «Превращении» Рэя Брэдбери. 2. Социальные этюды. В этом случае мутации и модификации тела – повод пофантазировать о том, что ожидает человечество в далеком и не очень будущем. «Время превратиться в студень» (‘Tis the Season To Be Jelly) Ричарда Матесона – легкомысленная история о постъядерном мире, где форма и строение человеческого тела не отличаются ни постоянством, ни предсказуемостью. А людям хоть бы хны – живут и даже женятся. В «Переменах» Нила Геймана у долгожданного средства от рака обнаруживается пикантный побочный эффект – смена пола. Постепенно медицинские свойства препарата отходят на второй план, а род людской делает прыжок в новом, неожиданном направлении. Кошмар гомофобов и традиционалистов становится нормой жизни. В «Стиле» (The Look) Кристофера Фаулера мишенью становится высокая мода. Стремясь к модельной карьере, юные девушки готовы подгонять собственные тела под неестественные стандарты и ложиться под нож хирурга. В рассказе эта тенденция получает логическое продолжение: при достаточно развитых технологиях предела совершенству нет – и тело модели становится всего лишь заготовкой, из которой художник-модельер может слепить все что угодно, была бы фантазия. И разумеется, у куска мрамора не спрашивают, хочет ли он превратиться в модернистскую статую. А человеческий мрамор, увы, не просто хочет этого – жаждет. 3. Паразиты и захватчики. Одна из самых благодатных тем в боди-хорроре, пользующаяся заслуженной популярностью. «Плодовые тела» (Fruiting Bodies) Брайана Ламли выдают сильное влияние Лавкрафта (которое автор никогда и не скрывал). Описание заброшенной деревушки, приходящей в упадок под натиском странного грибовидного организма, живо напоминает о называвшемся уже «Сиянии извне». Рассказ развивается неторопливо, но точность деталей и яркий – хотя и ожидаемый – финал делают его увлекательным чтением. «Остаток» (Residue) Элис Хендерсон начинается как археологический триллер, переходит в леденящий боди-хоррор (с отвратительными крючками, выпирающими из кожи героя) – и заканчивается жирным штампом, ради которого не стоило и огород городить. Иное дело «Полип» (Polyp) все той же Барби Уайлд (которая, похоже, всерьез озаботилась литературной карьерой) – хулиганская, вульгарная, неправдоподобная, но странно обаятельная история о кишечном полипе, который по неведомым причинам обрел разум и пустился во все тяжкие. Это самый кровавый рассказ в антологии; если бы намечалась экранизация, то идеальным режиссером стал бы молодой Питер Джексон – и ему бы понадобилось очень, очень много литров бутафорской крови. «Дурной вкус» – это и о «Полипе» тоже. 4. Про уродов и людей. Нэнси Коллинз в «Шоу уродов» (The Freaktent) погружается в мир ярмарочных страшилищ – и становится ясно, что это тоже бизнес. А в бизнесе не всегда есть место гуманности… «Другие» (Others) покойного Джеймса Герберта – фрагмент одноименного романа, явно включенный в сборник по принципу «а пусть будет». Текст стартует с произвольной точки и заканчивается на полуслове; середина отведена под экскурсию некоего персонажа по подземной тюрьме, населенной всяческими мутантами. Зрелище, безусловно, впечатляющее, но с сюжетом было бы веселей. 5. Доктор твоего тела. Ряд рассказов так или иначе связан со странностями науки (медицины) и ее служителей. Дэвид Муди в «Почти навеки» (Almost Forever) рассказывает о поисках бессмертия, завершившихся крайне неудачно и для самого исследователя, и для окружавших его людей. Впрочем, тело тут почти ни при чем… Грэм Мастертон в «Собачьей жизни» (Dog Days) демонстрирует литературный класс, создавая высокую трагедию из сюжета, который в менее умелых руках превратился бы в убогий анекдот. Талантливые хирурги могут быть не только полезны, но и опасны – прежде всего для самих себя. Что из этого применимо к герою классического рассказа Стивена Кинга «Тот, кто хочет выжить» – большой вопрос. Неоспоримо лишь то, что эта небольшая вещица занимает уникальное место в литературе и четко делит человечество на тех, кто ее прочел, и тех, кто нет. Если вы из последних, то не обещаю, что она вам понравится – но вот запомните вы ее наверняка. Выживание – штука хитрая. Особенно если единственное средство для этого – собственное тело… Несколько текстов не укладываются ни в какие категории. Среди них, что неудивительно, и «Восстание» (оно же «Политика тела») великого оригинала Клайва Баркера. Сюжет рассказа основан на абсурдной предпосылке (части тела восстают против своего хозяина) и при желании может быть расценен как юмористический, но это лишь одна из возможностей. Другая, которая хорошо работает с впечатлительными читателями, – это животный ужас и несколько дней ни с чем не сравнимой паранойи. «Восстание» – боди-хоррор в истинном смысле слова, вот только лепить с него копии невозможно: как и «Тот, кто хочет выжить», это единственная в своем роде история. И совсем уж особняком идут три рассказа, задевающих жанр разве что по касательной (из них, что характерно, два написаны по заказу составителей – вероятно, отказываться от готового продукта было неловко). «Воспарившие мертвецы» (The Soaring Dead) изобретательного Саймона Кларка могут быть прочтены и как сюрреалистический хоррор, и как история психоза – но эффект гарантирован в обоих случаях, а центральный образ рассказа нескоро выветрится из памяти. «Царство плоти» (Region of the Flesh) Ричарда Кристиана Матесона повествует о необычной одержимости. Купив кровать, на которой жестоко убили мужчину, герой каждую ночь видит расправу во сне – и понемногу впадает в зависимость от этих грез, становясь их активным участником. Рассказ мог бы состояться, если бы не характерная для Матесона-младшего склонность к абстракциям и линейная манера изложения, не предлагающая читателям ни ловушек, ни загадок. «Черный ящик» (Black Box) Джеммы Файлс тоже характерен для своей создательницы – сумбурное повествование о медиумах и зловещих астральных двойниках, не имеющее никакого отношения к ужасам тела. Судя по еще нескольким антологиям, соответствие заданной теме — непосильная для Файлс задача. Итак, составителям «Большой книги боди-хоррора» (не такой уж, кстати, и большой – всего 24 рассказа и 1 повесть) не удалось избежать некоторых типичных ошибок, и назвать их детище бесспорной удачей было бы преувеличением. Вместе с тем у Пола Кейна и Мари О’Риган получилось показать, что боди-хоррор – реальное направление в литературе ужасов, способное порождать разнообразные сюжеты, окрашенные во все возможные тона – от черного юмора и трэша до тонких психологических зарисовок. Вместе с высоким уровнем отдельных рассказов это позволяет надеяться, что забвение сборнику не грозит.
Практически каждый раз, когда речь заходит о межавторских антологиях, приходится говорить, что какие-то произведения сборника не дотянули, не доросли, мало связаны с заявленной составителями темой, а то и вовсе брались только для объема. К счастью, выпущенная в серии Ruthenia phantastica антология "Формула крови" входит в число счастливых исключений из данного правила. Во-первых, все представленные в книге работы так или иначе обыгрывают заявленную тему, а во-вторых, ни одно из произведений не опускается ниже достаточно высоко установленной планки качества.
Открывает антологию повесть польского фантаста Яцека Дукая"Сердце мрака". Уже по заглавию и эпиграфу становится понятно, что автор собрался обыграть в своем произведении элементы сюжета и атмосферы классической работыДжозефа Конрада и не менее классического фильма Френсиса Форда Копполы "Апокалипсис сегодня".
Однако Дукай не просто перенес время и место действия в будущее, он создал целую альтернативную реальность, в которой Третий Рейх победил во Второй мировой войне и теперь борется с американцами, русскими и японцами за влияние не только на родной планете, но и за ее пределами, в том числе на отдаленной планете Мрак. Официальное имя небесного тела отличается в документах каждой из сторон, однако все колонисты вынуждены согласиться в одном — на поверхности царит постоянный мрак, и ни один солнечный луч никогда не достигает земли.
Но, как и у Конрада, настоящая тьма таится совсем не в дебрях населенных множеством разнообразнейших созданий джунглей Пекла, а в сердцах и душах людей, как арийских солдат, так и отправляемых туда у-меньшей. И с этой тьмой бороться куда труднее. И вот здесь, на психологическом уровне и производимом на читателя впечатлении, Дукай-то своему знаменитому соплеменнику и проигрывает. Несмотря на буйство красок (даже у темноты есть свои разнообразные оттенки) и богатство воображения, на фоне волшебного и пронзительного "Сердца тьмы" повесть молодого фантаста смотрится бледно и далеко не так выразительно.
Следующая за "Мраком" повесть Владимира Аренева"То, что в его крови" — прямая противоположность предшественнице. Если "Сердце" было мрачным, тяжелым и каким-то безнадежным, то произведение Аренева до краев наполнено оптимизмом, светом и какой-то неудержимой легкостью. По духу повесть напоминает лучшие образцы советской фантастики. В наличии есть и добрые пришельцы, и торжество науки, и молодые герои, получающие в свое распоряжение невиданные ранее возможности. Однако при дальнейшем рассмотрении все оказывается гораздо сложнее. И пришельцы оказываются не настолько альтруистичными, и у светил науки есть свои скелеты в шкафу, да и молодые герои больше думают о прекрасных девушках, чем о предоставленных возможностях.
История охватывает всего лишь один месяц из жизни главного героя, который успел за это время несколько раз серьезно измениться. Повесть затрагивает обычные темы, такие как юношеская влюбленность, жажда приключений, но Аренев делает акцент именно на человеческих взаимоотношениях, что и подкупает больше всего. Ну и написано, конечно, прекрасно. Увлекательно, с любовью к героям, науке и образованию. Читается на одном дыхании и оставляет читателя в ожидании чего-то светлого, доброго и обязательно оптимистичного, поскольку дальше с оптимизмом будут проблемы.
Повесть Анны Китаевой"Отродье" — самое настоящее темное фэнтези. Анна исследует тему наследственности и влияния окружения и прошлого родителей на судьбу молодого поколения. Главный герой произведения — сын темного властелина, совсем недавно поверженного с огромными усилиями. Юноша воспитывается дедом со стороны матери и живет в неведении касательно своего происхождения. Но вот все окружающие прекрасно представляют себе личность отца мальчика и со временем вынуждают его отправиться по пути предка.
Вот и приходится герою выяснять, все ли предопределено в его жизни, или каждый человек сам творец своей судьбы. Сюжет развивается достаточно предсказуемо, пусть и с парочкой небольших сюрпризов, но привлекает повесть совсем другим — стилем, атмосферой и краткими интерлюдиями, работающими на придание миру объема. Кроме того, очень радует тот факт, что Анна смогла уместить в сто страниц историю, которую некоторые любители сериалов умудрились бы растянуть на десять толстеньких томов.
Следом идет легкая и оптимистичная повесть "Летчик и девушка" от Ольги Онойко. Произведение состоит из двух частей, связь между которыми остается непонятной до самой последней страницы, когда все ранее описанное предстает совсем в новом свете. Сначала же читателям предстоит прочесть достаточно необычную и довольно интересную историю о летчике, который собрался долететь до неба неподвижных звезд. Затем же внимание автора переключается на телепата Лизу, медиум-медсестру, живущую в нашем времени. Разница между двумя частями настолько сильна, что первые страницы вызывает недоумение, однако как только становится ясен изначальный замысел автора, все сразу становится на свои места. Удивительно добрая и светлая история.
Завершает антологию повесть Павла Амнуэля"И сверкнула молния". Как и Яцек Дукай, Амнуэль обыгрывает в своем произведении замысел классического рассказа Рэя Брэдбери"И грянул гром". Исходная предпосылка в обоих произведениях понятна — "кто-то сошел с тропинки, и мир изменился", но если классик американской фантастики описывает сам момент ошибки, то Амнуэль знакомит читателей с ее последствиями. Ну и заодно нагромождает текст множеством научных подробностей, физических терминов и своей излюбленной теорией о многомирье. Читается интересно, но после легкости произведений Аренева и Онойко возникает ощущение, что чего-то не хватает. Возможно, как раз легкости.
Резюме: Одна из сильнейших антологий, выпущенных за последний год. Перед Сергеем Пальцуном и Сергеем Лапачом хочется снять шляпу за проделанный труд и пожелать и дальнейших творческих успехов.
К слову, антологию можно приобрести на проходящем в эти дни фестивале "Звездный мост".
облако тэгов
