Художник-иллюстратор Елена Жуковская, создавшая волшебные иллюстрации к сборнику сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон», рассказала, в чем она находит вдохновение для творчества и как проходила работа над книгой.
— Елена, вы проиллюстрировали сборник сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон». Расскажите, что вас привело к этой книге? Проиллюстрировать ее было вашей инициативой или, может быть, предложением издательства «Речь»?
— Так получилось, что у этой книги была непростая история. Первоначально это был заказ от другого издательства. Мне предложили проиллюстрировать сборник сказок про драконов, и я с радостью согласилась, т.к. тема была «моя» — сказочная, забавная местами, все как надо. Так я нарисовала все картинки, издателям все понравилось, но книжку не печатали, какие-то внутренние проблемы, видимо. Так прошел год. Пришлось искать другое издательство. В «Речь» я пришла с готовой книжкой, и где-то через месяц ее уже напечатали. Вот) Драконы долго ждали этого момента!
— Сочетать в одном издании черно-белые и цветные иллюстрации — это было вашей идеей? Почему произошло такое разделение?
— Не знаю, мне не кажется странным такое сочетание. Вообще, на мой взгляд, легкая линейная графика более органично смотрится в пространстве листа с текстом, играет как бы вспомогательную роль. А основные полосные иллюстрации — цветные, нельзя же отказаться от цвета, если иллюстрируешь сказки про драконов!
— В какой технике создавались иллюстрации к «Ледяному дракону»? В чем особенность этой техники, в чем ее преимущества для воплощения вашей задумки?
— Маленькие картинки — это рисунки простым карандашом + цветокоррекция компьютерная. Цветные картинки — акварель и пастель. Легкая и прозрачная акварель дает возможность прорабатывать мелкие детали, если это необходимо, а пастель задает дополнительную фактуру. И, что важно, все цветные иллюстрации нарисованы на обратной стороне старых советских обоев. На них прекрасно ложится краска, и желтоватый цвет создает общий колорит. Гораздо приятнее рисовать на них, чем на белой бумаге). Одно время я спрашивала у друзей, у кого остались обои, запаслась на несколько лет.
— Расскажите, как именно проходила работа над иллюстрациями, сколько она заняла времени? Как выглядел этот процесс изнутри?
— Сначала сажусь перед макетом книги на экране компьютера и рисую на листочке маленькие прямоугольники — пронумерованные странички. И, зная, сколько на одну сказку нужно сделать полосных иллюстраций, сколько маленьких, я отмечаю, где они у меня будут. В зависимости от того, какой сюжет хочу нарисовать. Потом маленькие эскизики, и все — можно рисовать.
— Образ какого героя дался вам тяжелей всего? В чем была сложность?
— В этих сказках не было сложных для меня героев. Мне хуже всего удаются серьезные героические персонажи. Не могу проникнуть в это качество. Страшные, злые, красивые, смешные — да, но серьезные и пафосные — это сложно для меня. А здесь таких не было
.
— Какому сказочному герою из этой книги вы симпатизируете больше других? Сопоставляете себя с кем-нибудь из персонажей?
— Нет, себя, конечно, не ассоциирую ни с кем, но мне больше всего нравится мантикора и морские котики)) и микро-слоник!
— Как для вас проходила совместная работа с издательством? Довольны ли Вы результатом?
— С «Речью» очень приятно работать! Удивительно все четко, последовательно и понятно. И качество печати меня приятно удивило, искажения по цветам почти нет.
— Как вы считаете, что обязательно должно быть в иллюстрированной книге для детей?
— Я считаю, что в детской иллюстрированной книжке не должно быть каких-то обязательных вещей, но обязательно должно быть что-то особенное. Может быть, это будут рисунки со множеством деталей, которые интересно долго рассматривать, может, яркие экспрессивные картинки, может быть, какие-то затеи. У меня, например, в детстве была книжка, где на каждой страничке можно было открыть как бы дополнительную дверцу и посмотреть, что там нарисовано. И атмосфера, мне кажется, важна в иллюстрациях, и не только в детских. Чтобы можно было легко оказаться там, как бы внутри книжки.
— А когда вы решили для себя, что хотите иллюстрировать детские книги? Как это было?
— Наверное, лет 5 назад более четко оформилось виденье себя как иллюстратора. Точнее, оно и раньше было, но скорей в формате авторских открыток. А еще дочке на день рождения подарили книжку про принцесс с иллюстрациями Ребекки Дотремер, и она меня вдохновила! Прямо как-то раздвинула рамки и границы. А если смотреть шире и дальше, то моим любимым занятием в раннем детстве было смотреть книжки с картинками, и моим кумиром был Юрий Васнецов. Но тогда я еще мечтала делать стеклянные елочные игрушки, так как ничего прекраснее в мире не было.
— В чем вы находите вдохновение для работы?
— Вдохновение в простых вещах. Которые не являются по определению красотой, но в них красоты очень много. В деталях, которые все оживляют.
— Какую детскую книгу мечтаете проиллюстрировать?
— Хочу проиллюстрировать «Королевство кривых зеркал». Хотя, когда появляется задача, появляется интерес. Поэтому много всего хочется попробовать.
Джейн Хисси – известная английская детская писательница и художница, рисующая иллюстрации к детским сказкам о приключениях старого игрушечного медведя и его игрушечных друзей.
— Расскажите немного о том, как Вы начали рисовать? — Я всегда любила писать и рисовать, даже когда была ещё совсем маленькой. После школы я поступила в художественный колледж на курс иллюстрирования и дизайна. Именно там я открыла для себя цветные карандаши, которые использую теперь для всех своих книг. Мне нравится, что можно в любой момент остановится и заняться чем-то иным, а затем снова взять карандаш в руку. Масляные краски слишком быстро высыхают и не так хорошо сочетаются с семейной жизнью, как карандаши, особенно если в доме есть маленькие дети!
— В чём Вы черпаете своё вдохновение? — Я нахожу вдохновение для своих книг и иллюстраций к детским сказкам, когда смотрю, как играют маленькие дети. У меня всегда есть список вещей, которые я бы хотела нарисовать, и я вплетаю их в вои истории. Иногда новый персонаж сам становится источником вдохновения для сказки или даже какого-то предмета.
— Почему Вы рисуете именно плюшевых мишек? — Я рисую плюшевых мишек и другие мягкие игрушки, потому что они знакомы большинству детей. Они вне времени. Я рисую их непосредственно из жизни, представляя каждую иллюстрацию в виде живой композиции. Затем идут многие часы работы над рисунком. Дети не стали бы сидеть спокойно так долго, так что я не могу изображать их, а работа с фотографий никогда не даст того, чего бы мне хотелось достичь. Я никогда их не использую, потому что фотографии не передают нужного света, оттенков и так далее.
— Ваши мишки выглядят как настоящие, у каждого из них — свой характер. Есть ли у мишек реальные прототипы? — Все персонажи моих книг – это настоящие игрушки, которые принадлежат мне, моим детям или друзьям. Старый Мишка, герой моей первой книги, был моим плюшевым медведем в детстве. Моя бабушка подарила его мне, когда я родилась. Сейчас очень старый и потёртый! Некоторые игрушки, которые затем стали главными персонажами моих сказок, я сделала сама, например, Совёнок Ух, Собака Вава и Тюленёнок Плюх. Я также сделала все игрушки для моей последней книги.
— Как Вы относитесь к колыбельным песням? Пел ли вам кто-нибудь их в детстве? — Когда я была ребёнком, бабушка пела мне иногда колыбельные. У ней был хороший голос, и ещё она очень хорошо умела читать вслух. Благодаря ей, время укладывания в постель всегда было для меня особенным. Сама я часто обнаруживала, что пение – единственный способ прекратить плач, когда мои детки были ещё совсем маленькими. И я рада сказать, что это всё ещё работает с моей внучкой, когда я остаюсь с ней.
— Расскажите нам ещё что-нибудь интересное о своих иллюстрациях. — Я люблю рисовать еду для своих книг, и однажды я соорудила огромную груду фруктов, пирожных и других лакомств для пикника. После чего я поняла, что на дворе лето, и мне придётся рисовать очень быстро, иначе всё это успеет испортиться. Я работала всю ночь, чтобы закончить рисунок, а на следующий день мы с детьми устроили пикник, так что ничего из вкусностей не было потеряно зря. Эта иллюстрация находится в конце моей книги «Рисунки обо всём». А однажды я провела много времени, устанавливая сложную группу игрушечных котят для обложки моей новой книги детских сказок. Я вышла из комнаты буквально на пару минут, а когда вернулась, увидела, что наш котёнок забрался в самую гущу этой группы. Он растолкал все игрушки, чтобы уютно устроиться под тёплой лампой на ножке, с которой я обычно работала!
Михаил Бычков — известный петербургский художник, дизайнер и иллюстратор. Редакции сайта Kidreader.ru удалось поговорить с Михаилом об истории создания иллюстраций к сказу Бажова «Серебряное копытце». Художник поделился, как он подходит к созданию макета и как нему приходят образы героев.
— Михаил, расскажите, как вы решились проиллюстрировать «Серебряное копытце»?
— Началось все с того, что я нашел свои детские иллюстрации к «Серебряному копытцу» и мне захотелось нарисовать эту книгу. Это не заказной проект, а мой собственный.
— Сколько шла работа над «Серебряным копытцем»?
— Я придумал макет примерно 5–6 лет назад. Вообще макеты я делаю быстро, за несколько дней. Но макет потом должен полежать, чтобы созрели чувства, ощущения, чтобы выросла техника. «Копытце…» лежало столько времени, потому что, во-первых, я не представлял себе, кому его предлагать, а во-вторых, долгое время не мог просто сесть и начать рисовать для себя. Был этап изучения материала, ведь выяснилось, что я совершенно не знаю Урала. В этом мне очень помогла Изабелла Иосифовна Шенгина — доктор исторических наук и сотрудник Этнографического музея. Я ей позвонил и сказал, что я художник и занимаюсь сейчас «Серебряным копытцем». Она меня тут же пригласила в музей. Во время нашей встречи под ее диктовку на своем макете я написал напротив каждого костюма, кто во что должен быть одет. Я отметил, во что одеты девушки, женщины у колодца, как одевались молодые, а как — старики.
Благодаря Шенгиной, у меня появились фотографии зимних, осенних и летних видов Урала, фотографии всех этих деревушек, поселков с характерными для Урала особенностями. Например, крыши у них не двускатные, а четырехскатные. На моих иллюстрациях все, что касается материального мира, имеет документальную основу. У меня в «Копытце…» все честно нарисовано, есть привязка к Уралу, но я, когда рисовал уральские пейзажи, фантазировал и писал их на основе своих впечатлений от Урала, а не срисовывал реальные уральские пейзажи. Работа над «Серебряным копытцем» дала мне развернуться в этом плане. Я очень хотел, чтобы книга получилась эмоциональной, ведь русская природа — это колоссальная мощь, хотелось передать детям ощущение золотой осени, фантастически красивой зимы! Русский быт тоже имеет свою невероятную прелесть, которую хотелось передать. Тогда у меня остался только один вопрос — охотничье оружие и костюм охотника.
— И как Вы его для себя решили?
— Мне очень помогла встреча с хранителем оружия Этнографического музея Дмитрием Шереметьевым. Поскольку по тексту герои «Серебряного копытца» отправились в лес охотиться, то, естественно, меня интересовала жизнь охотников. Дмитрий Шереметьев мне рассказал невероятно интересные вещи об охотниках, об охоте. Оказалось, что охотником мог быть далеко не каждый. Мы наивно полагаем, что любой крестьянин мог взять ружье и пойти в лес, но это далеко не так, потому что все охотничьи вещи — пули, порох и сами ружья — стоили дорого, даже очень. Охотник для того, чтобы выжить и прокормить семью, должен был попадать в добычу с первого выстрела. Если он попадал только со второго, его жизнь становилась на грани материальных проблем. Настоящие охотники того времени были людьми с метким глазом, с крепкими нервами и здоровьем. То есть получалось, что охотник — исключительно сильный человек потрясающих качеств. Это представление помогло мне нарисовать Кокованю.
— Каким Вы увидели Кокованю?
— Это очень христианский образ, и в процессе работы я понял, что Кокованя… он не кисель, не добряк такой, а очень сильный, крепкий человек, это такое олицетворение русского человека в его лучшем образе. Я придумал не просто седобородого дедушку. Образ Коквани сложился из множества деталей в тексте. Он золото добывал. О чем это говорит? Значит, он должен обладать потрясающим здоровьем, ведь золото тяжелое, а его еще в воде надо промывать — работа непростая. Кокованя выбрал сиротку не потому, что ему скучно было. Сначала мальчика хотел, чтобы пособника из него вырастить, а подумал о девочке, о ее родителях… решил из нее человека воспитать. В процессе чтения для меня весь скрытый смысл стал проступать сквозь текст, ведь и Даренка там вовсе не зайка…
— А какая Даренка?
— Даренка не паинька совсем, а девочка практичная, непростая, с очень сильным, своеобразным характером. Он была «по шестому году», но при этом топила русскую печь, варила кашу, готовила похлебку, носила воду, ей нужно было тяжелым ухватом ставить в печь горшки, ведь детских ухватов не было… В таких условиях дети очень рано взрослеют, начинают понимать, что есть что. У Коковани вот была светлая мечта — просто увидеть Копытце, его волшебство, эти камешки, а Даренка — нет, она веревочку приготовила, то есть практически мыслила поймать это Копытце. Вот какой сложный характер! С самим Серебряным копытцем, кстати, тоже интересно получилось, ведь это совсем не козлик. У Бажова по тексту Копытце ростом не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. Ни на какого козла такое описание не похоже. Я прочитал интересную статью, что на Урале козликами называли именно косуль, и тогда я сразу пошел в Этнографический музей. Там есть косули, и рожки у них как раз такие, как описано у Бажова, то есть удалось установить, что у Бажова не козлы, а именно косули — грациозные, изящные, исключительно красивые животные, и рисовать их хоть и непросто, но очень интересно. И копытца у них совершенно органично смотрятся.
— Расскажите еще про образ Муренки. Что она за персонаж?
— Дело в том, что Муренка — это личность, личность с характером. Это кошка, способная влюбиться. И мне хотелось сделать не просто кошку, а создать интересный образ личности этой кошки. Кошка Муренка все время «выбивается» по тексту — она все время ведет себя не совсем как кошка. Перед нами развертывается история любви Копытца и Муренки, и я это обнаружил еще в своем детском рисунке. Копытце стоит рядом с Муренкой, для нее камешки высекает и с ней беседует. Как ни странно, почему-то меня в детстве поразила не волшебная история, а именно их взаимоотношения.
— Поделитесь, с чем связан переход от техники сказок Шарля Перро к технике «Серебряного копытца»?
— Если есть возможность, если требует тема, я всегда изучаю искусство эпохи, которая отражена в произведении. Когда я делал сказки Перро, я понял, что его сказки требуют какой-то мягкости, требуют нежности, цвета, изящества рисунка и деталей. Я изучил массу материала по графике XVII века, нашел работы невероятно интересных художников того периода, более того — я даже нашел художника, который рисовал бытовые картинки, где все было сказочное, — сказочные столы, сказочные скатерти… Это отразилось на моей технике, для сказок Перро я использовал не только цветные карандаши, но и угольный карандаш (он у меня доминировал) и такую бумагу, на которой карандаш дает мягкие фактуры, близкие по ощущениям к литографии, но при этом более тонкие. Конечно, такая техника не для всего подходит. Вот когда я иллюстрировал Грина, то понял, что для него моя техника совершенно не годится, ведь Грин — психологический писатель, у него мощная энергия, тонкие переживания… Мне нужна была для «Алых парусов» техника, которая давала бы плотный цвет большой фактуры, и я понял, что мне нужна была просто живопись. В той новой технике, которую я разработал для Грина, я работаю и сейчас, она позволяет мне все время что-то менять, поэтому мне интересно в ней работать.
— А для «Серебряного копытца» какое оригинальное решение Вы придумали?
— В макете книги есть полностью текстовые развороты, полностью иллюстративные и есть развороты, на которых полосные иллюстрации. Я придумал написать кистью серо-белый фон так, как будто бы это покрашенная стена, в результате полосы под набором соединились в иллюстрации. Потом у меня родилась идея сделать орнаменты в духе росписей, которые делали мастера на Урале. Репродукции я брать не захотел, ведь книжка рисованная — это было бы неорганично. Я сам придумал декоративные элементы и расположил их на раскрашенных серо-белых полосах рядом с набором. Эти орнаменты я создавал отдельно для каждого разворота, писал в гамме иллюстраций, которые находятся на соседней полосе, поэтому они стали органичным элементом, который создает настроение и наполняет ощущением радости народного искусства, ведь народное искусство очень радостное само по себе.
— При работе над иллюстрациями «Серебряного копытца» у Вас случалось, что, рисуя оригинал, Вы полностью отходили от намеченного эскиза?
— Вообще, когда дело доходит до рисования оригиналов, я откладываю макет и импровизирую на чистом листе. Дело в том, что мои эскизы существуют как самостоятельные графические произведения. Когда я делаю оригиналы, то, конечно, поглядываю на эскиз, чтобы сохранить характер композиции, если он удачный, но дальше для меня идет чистая импровизация. Если я чувствую в процессе работы, что сюжет на эскизе меня не устраивает, то я меняю этот сюжет на оригинале, рисую то, что чувствую. В «Серебряном копытце» у меня был эскиз, на котором я наметил дерево, свободно идущего Кокованю и где-то рядом косулю. Но в процессе работы я понял, что такое расположение далеко от реальности природы. Кокованя по сюжету шел смотреть, где косули пасутся, но на самом деле косули — чуткие, они его видят, слышат, близко к ним не подобраться. Поэтому в итоге косули вышли на передний план, а где-то далеко в тени идет маленький Кокованя.
— Бывает, что Вы работаете сразу над несколькими проектами?
— Нет, я стараюсь так не работать. То есть бывает, но очень редко. У меня бывало, что я делал дизайн книги и работал над иллюстрациями. В дизайне я мыслю полиграфическими формами, а иллюстрации — это другое мышление. Это создание образов, пространств. Такую работу я могу чередовать или сочетать, а две художественные иллюстрированные книги я не могу и не хочу делать одновременно, потому что для меня это два разных мира, два разных пространства.
— Оля, за последние несколько лет ты оформила множество подростковых книг – и состоявшихся мировых бестселлеров, и книг новых авторов, которые стали бестселлерами в твоем исполнении. Насколько мы знаем, Мишель Пейвер открыто признавала, что считает твое оформление ее «Хроники темных времен» лучшим среди всех других мировых изданий своих книг. Скажи, тебя так вдохновляет жанр фэнтези? Что тебя привлекает в нем больше всего?
— Я только поправлю немного: оформление «Хроник темных времен» Мишель Пейвер — это наша совместная работа с Ольгой Клявень, и хороший результат – наша общая с ней заслуга. Меня с детства интересовало и вдохновляло всё чудесное и мистическое, но при этом не совсем детское, – поэтому фэнтези – это, я думаю, лучший вариант для реализации такого мировосприятия, как у меня. Мне нравится возможность изобразить дракона, ангела, фею, волшебные часы, зловещий туман… Мне очень не хватало настоящего волшебства в советском детстве – теперь я пользуюсь возможностью всё это самой придумать и изобразить. И я бы не стала жестко делить фэнтези на подростковое и взрослое: для меня этот жанр привлекателен тем, что он и взрослому интересен. Форма изложения может быть достаточно простой, но идеи в хорошем фэнтези – общечеловеческие, для всех возрастов.
- А есть разница в работе над оформлением книг, уже получивших мировую известность, и книг новых авторов?
— Отличие только в том, что уже раскрученная книга должна быть узнаваемой, а для малоизвестного автора, для новой книги – я в какой-то степени задаю стиль. Но по большому счету для меня разницы нет: я стараюсь к любой книжке относиться как к чему-то особенному, найти в ней интересное и важное – и показать всё это в обложке.
— Как ты работаешь над обложкой книги? Делаешь ли наброски, пока читаешь текст, или стараешься вначале получить полное впечатление, прочитав всю книгу целиком, а потом начинаешь работу над образами?
— При чтении книги я не делаю зарисовок, но стараюсь отслеживать всё то, что представляется мне важным и что можно было бы красиво изобразить. Когда книжка прочитана, я сажусь за компьютер… И обычно я начинаю с поисков в Интернете чего-нибудь похожего на то, что я себе уже начала представлять. Для «Часодеев» я уже насобирала коллекцию часов и шестеренок, для «Зерцалии» – фотографии летучих мышей и бьющегося стекла, для «Элизиума» – отсмотрела плакаты к фильмам Тима Бертона и к «Воображариуму Доктора Парнаса»… Все эти поиски помогают определиться прежде всего со стилем. А дальше я начинаю искать яркий образ к конкретной обложке, и так бывает, сразу понимаешь, что должно быть изображено – а бывает, что долго-долго мучаешься.
— Расскажи подробнее о своей работе над «Элизиумом». Речь идет о первой книге цикла – романе Александра Андерсона «Аликс и монеты», которая одержала победу в конкурсе «Новая детская книга» в 2013 году. Книга уже получила более десятка восторженных отзывов в интернете, теперь и в прессе. А какие впечатления об этой книге остались у тебя самой? Какой эпизод романа «Аликс и монеты» тебе больше всего запомнился?
— Эта книжка мне очень понравилась, мне близка эстетика этой книги, как близка и одна из ее главных идей: единство и борьба противоположностей как один из законов нашего мира. «Росмэн» не планировал делать книгу с иллюстрациями, но у меня есть желание проиллюстрировать эту книгу: очень многие ее эпизоды я сразу увидела как картинки – садись и рисуй. Любимый эпизод – пожалуй, кульминационный момент выяснения героиней, кто же такой и что такое для нее Шут.
— Обложку книги «Элизиум. Аликс и монеты» можно назвать точным попаданием в образы, настроение книги. Как проходила работа над обложкой? Ты сразу поняла, что на обложке должен быть Шут, или рассматривала еще какие-то идеи?
— Я довольно долго мучилась с обложкой, хотя было ясно, что нужно изобразить Шута. После того, как я определилась с лицом-маской, дело пошло быстрее. В общем-то чем выше планка, тем больше усилий прилагаешь – а в данном случае мне очень хотелось, чтобы обложка отразила «странность», загадочность этой книги, ее театральную мрачноватость.
— Что для тебя может стать источником вдохновения, кроме самой книги? Бывает ли, что какие-то образы ты видишь во сне, или, наоборот, встречаешь в повседневной жизни, среди обычных вещей?
— Вся жизнь и является источником вдохновения. Люди, вещи, погода, фильмы, картины, музыка. И сны.
— Что в оформлении подростковой книги важнее всего?
— Важнее всего – искренняя заинтересованность. Она, я думаю, вообще в любом деле важнее всего, — это то, что заставляет расти и развиваться. В данном случае – конечно, нужно помнить себя в детском и в подростковом возрасте – свои тогдашние вопросы и проблемы и свои наивные, может быть, мечты, желания.
Мы с годами становимся опытнее, рассудительнее – но всё это ерунда, если внутри нет яркого, как тогда, ощущения любви и интереса к миру.
— Кого ты считаешь лучшими иллюстраторами фэнтези сегодня, и чьи образы ты считаешь наиболее актуальными, сильными, либо вдохновляющими. Ты упоминаешь Бертона, может, кто-то еще есть. Чем тебя вдохновляет Тим Бертон?
— В России сейчас лучшие обложки к книгам этого направления и художественной литературы вообще — у Андрея Фереза: каждая его обложка — волшебная и в каждой — новая находка. Его работы меня очень вдохновляют. Лучший наш иллюстратор — Владислав Ерко, из западных понравился Бенджамин Лакомб. Тим Бёртон мне интересен умением сочетать страшное и весёлое, бытовое и фантастическое. Приступая к Элизиуму, я обратила внимание на то, как он умеет показать страшную сказку.
— Как изменился жанр иллюстрации фэнтези, если сравнивать иллюстрации советских времен и сегодняшние. В чем, на твой взгляд, отличия, расскажи об образах.
— Трудно сравнивать нынешнее время с советским периодом, потому что тогда фэнтези как отдельного жанра у нас не существовало. Была фантастика вообще, но она, как и многое другое, выходила в коленкоровых обложках со скупым текстовым оформлением и десятком черно-белых внутренних картинок, обычно прямо и просто иллюстрирующих сюжет. У нас много было хороших иллюстраторов, но почему-то они обошли фантастику стороной, и ярких образов в этом направлении у нас не появилось.
Сейчас концепция оформления книги принципиально другая: обложка — это привлекательная упаковка, которая должна заставить покупателя взять книжку, а внутреннее оформление — это только лишние деньги. Поэтому говоря об иллюстрациях к фэнтези, мы чаще всего говорим об обложках. Хороших обложек по большому счету немного: обычно уже экранизированные произведения оформляются кадрами из фильма, а большая часть остального — фотореалистичными сюжетными картинками среднего качества. Но есть ряд интересных в плане оформления серий.
Основное в хорошей современной обложке фэнтези (да и не только фэнтези) — это создание яркого эмоционального и смыслового образа книги или книжной серии. Это может быть всё что угодно: портрет, натюрморт, пейзаж, это узнаваемый логотип серии... Видя такие обложки, мы не узнаем про сюжет — мы узнаем, что книга спокойная или напряженная, страшная или светлая. Несмотря на множество посредственных обложек, хорошего сейчас немало и можно сказать, что искусство оформления фэнтези в России сейчас переживает свой расцвет.
— А наши и западные иллюстрации и образы отличаются? Чем?
— Западные обложки редко доходят до русского читателя в связи с их слишком простым с точки зрения читателя и издателя оформлением. Западные дизайнеры больше экспериментируют со стилем: это часто бывает не очень реалистичное или совсем не реалистичное рисование. Эмоционально же их обложки часто бывают очень спокойными. Для русского читателя такое оформление, как правило, не говорит о жанре и не привлекает эмоционально. Это не значит, что западные обложки хуже — скорее они менее "попсовые", менее штампованные, чем наши.
— Как не надо иллюстрировать фэнтези, можешь ли ты дать советы начинающим иллюстраторам?
На мой взгляд, любой стилистический эксперимент может стать удачным. Фэнтези — это ведь достаточно условное название: оно может одновременно быть сказкой, детективом, экшном, достаточно реалистичным повествованием, философской притчей... Поэтому посоветовать могу стремиться к развитию, к узнаванию чего-то нового. Когда вы иллюстрируете книгу — любите ее. И верьте в себя.
Известный мастер отечественной книжной иллюстрации Анатолий Михайлович Елисеев рассказал о том, как появились иллюстрации к «Золотому ключику» Алексея Толстого и с какими трудностями пришлось столкнуться при их создании.
— Анатолий Михайлович, расскажите, пожалуйста, какие у вас в детстве были любимые книги? Какой, на ваш взгляд, должна быть детская книга? Что в ней главное? — Я очень хорошо помню первую книгу, которая поразила меня в детстве. Жили мы тогда не богато, детских книг с цветными иллюстрациями не было. И вот, однажды, родители пошли в гости к какому-то обеспеченному человеку и взяли меня с собой. Там меня, чтобы не мешался под ногами, отправили в отдельную комнату, где прямо на полу, на ковре лежала большая красивая книжка с картинками. Я ее открыл и на первом развороте увидел рисунок – обезьяны прибивали солнце к небу, а крокодил пытался им помешать. И тут же включился в игру, принял сторону обезьян и начал думать вместе с ними – как же обойти крокодила? Фактически, я стал участником этой истории. На протяжении всего времени, что мы были в гостях, я разглядывал рисунки и фантазировал. Думаю, что это самое главное в детской книге – она должна приглашать в игру, оживлять героев сказок и пробуждать воображение ребенка. Не могу настаивать на этом, так как у всех свое восприятие и свои источники вдохновения. Могу говорить только на основе своих воспоминаний и наблюдений.
— Когда проявилась тяга к рисованию? Как вы поняли, что хотите стать именно художником? — Вряд ли возможно точно ответить на этот вопрос. Творчество всегда витало в воздухе. Начал рисовать еще в школе. Первые шаржи на учителей были обычным хулиганством, не думал, что когда-нибудь стану зарабатывать этим на жизнь. Очень любил уроки литературы, но делал много ошибок в сочинениях, поэтому старался писать покороче. В полиграфическом институте у нас тоже царила особая атмосфера творчества. Вообще, я считаю, что в процессе обучения ни в коем случае нельзя изолировать литераторов и иллюстраторов друг от друга. Потому что только совместная работа, общение могут обогатить и тех, и других. Так формируется особый взгляд на жизнь, пробуждается вдохновение, находятся новые пути самовыражения. Я всю жизнь общаюсь с творческими людьми самых разных профессий. Как тогда, еще в дошкольном возрасте, первая книга с картинками открыла мне целый мир, так и сейчас фантазия может начать работать от любой детали или услышанной где-то фразы.
— Вы достаточно много книг проиллюстрировали вместе с Михаилом Скобелевым. Расскажите, пожалуйста, немного подробнее о вашем сотворчестве. — С Михаилом Скобелевым мы вместе учились. Наш мастер, иллюстратор Виктор Васильевич Пахомов, выбрал нас для работы над одной книгой, и так, с его легкой руки, оно дальше и пошло. Мы некоторое время работали вместе, пока жизненные пути не разошлись. Думаю, что это и к лучшему для нас обоих, потому что, конечно же, каждый художник должен идти по своей дороге.
— С какими сложностями, на Ваш взгляд, сталкиваются современные художники и иллюстраторы? — Посмотрите на картины Яна Вермеера. Думаю, что ни один художник в наше время не сможет передать такую гармонию и покой. Это просто невозможно, потому что покоя нет, прежде всего, в душе людей. Ритм жизни и ее жизненные соки очень влияют на художника. Существует какая-то общая атмосфера, причинно-следственные связи, которые невозможно игнорировать. Перед революцией, когда по Европе «бродил призрак коммунизма», это бурление ощущалось в воздухе. Так появлялись новые художественные течения, о которых ранее никто не мог и помыслить. Сейчас же, по моим ощущениям, в воздухе разлита безнадежность, ощущение раздробленности и потерянности.
— Как родилась идея проиллюстрировать книгу «Золотой ключик, или Приключения Буратино»? — Не сочтите за самонадеянность, но бывает так, что думаешь о книге и понимаешь: «Мое!» Так родилась книга «Конек-Горбунок». И она до сих пор переиздается. Также было со сказками Пушкина. Также случилось и с «Золотым ключиком». Я вообще считаю, что эта сказка – лучшая из авторских. Читаешь ее с чувством легкой зависти к человеку, который смог так талантливо написать. Это замечательная история. И не имеет значения, что она была придумана на основе «Пиноккио». Сказка Толстого все равно, на мой взгляд, абсолютно самобытна и неповторима. Интересно работать над той книгой, в которой есть своя атмосфера и необычные характеры. В этом случае художнику есть, над чем поработать.
— Мешало или помогало то, что книгу иллюстрировало до Вас достаточно много художников? Чьи иллюстрации Вы могли бы отметить? — Перед началом работы никогда не смотрю работы других иллюстраторов. Всегда существует опасность, что какая-то идея осядет в голове, окажет влияние на восприятие. Предпочитаю рассматривать книгу как чистый лист. Вот и предыдущих иллюстраций «Золотого ключика» я не видел.
— Есть ли в этой книге у вас любимый персонаж? Кто из персонажей ближе вам или, может быть, похож на вас? — «Золотой ключик» привлек меня, прежде всего тем, что все герои сказки очень необычны и интересны. Столько ярких типажей! Симпатичный хулиган и обормот Буратино, «светская дама» Мальвина, Лиса Алиса и Кот Базилио… У всех свой характер и мне как художнику было очень любопытно придумать и воплотить этих героев, показать развитие взаимоотношений. Присмотритесь внимательно – в сказке нет однозначно хороших и однозначно плохих персонажей. Толстой смог сделать всех героев абсолютно живыми людьми.
— Поиск какого персонажа этой книги дался Вам трудней всего? — Конечно, Карабаса-Барабаса. Он злодей, но злодей понарошку. Одновременно страшный и забавный. Такой злодей, в которого могут играть дети. Поэтому я постарался передать его злодейство, сохранив саму интонацию «понарошку». Знаете, как в детских играх: «Пиф-паф, я тебя убил». Все не по-настоящему, но взаправду. И интонация «понарошку» сохраняет уважение к ребенку, которому ты предлагаешь эту сказку и этого злодея.
— Расскажите, пожалуйста, об обложке книги «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Вы придумали сделать панцирь Тортилы выпуклым? — Нет, изначально у меня была другая идея для обложки, но в результате мне понравился вариант, предложенный издательством. То, что Тортила получилась такой выпуклой и приятной на ощупь, придает книге дополнительные очки. Я даже не знал, что есть такие технологии и возможности. Вообще, я очень благодарен издательству «Нигма» за их искреннюю любовь к книгам. Книжка пронизана этим чувством. Берешь ее в руки и понимаешь, что она сделана не ради денег, а из-за любви. Эта любовь передается читателю.
— На днях в «Нигме» вышла книга «Король и воришки» с Вашими иллюстрациями. Поделитесь, почему Вы создали именно такой образ для короля? Сразу ли он был для Вас очевиден? — Сложность в данном случае была в том, что образ короля в книге – собирательный, подробности его характера не прописаны. Поэтому я отталкивался не от героя, а от самой ситуации. Почему он повел себя именно так и как сумел перехитрить воришек? Так потихонечку родился этот персонаж.
— Над чем Вы работаете сейчас? — Сейчас иллюстрирую книгу «Теремок» для издательства «Нигма». Придумываю характеры всех героев. Книгу и ее персонажей надо сначала полюбить, почувствовать атмосферу, а уже потом приступать к работе. И тогда даже герои простой детской сказки «Теремок» смогут удивить нас. Это некий сказочный мир, и его обитателей хотелось бы сделать живыми и понятными для ребенка.
— Есть ли у Вас мечта проиллюстрировать какую-либо конкретную книгу? — Я мечтал проиллюстрировать именно «Золотой ключик, или Приключения Буратино», и очень рад, что мечта сбылась. И, конечно же, всегда мечтается, что следующая книга будет лучше предыдущей. Для того и живем. Часто случается так, что я остаюсь полностью доволен новой книгой, но через некоторое время смотрю на нее и вижу, где и что я сейчас сделал бы по-другому. Это постоянный процесс, который невозможно остановить.
облако тэгов
