В этой рубрике мы станем публиковать статьи только о редких и коллекционных изданиях. Разумеется, для таких статей особое значение имеет визуальный ряд, поэтому просим авторов не забывать снабжать свои тексты иллюстрациями.
В середине 1980-х гг. в Англии издательство Xanadu была затеяна серия книг "100 лучших..." фильмов, книг, пьес, балетов, и т.п.. Специалисты в области искусства отбирали лучшие по их мнению произведения искусства, и писали об этом справочники. Часть книг имеет непосредственное отношение к фантастике, часть — лишь косвенное, как справочник по фэнтези и справочник по хоррору, некоторые эти справочники внесены в библиографическую базу данных "Лаборатории Фантастики". Данные книги можно рассматривать как рекомендательные списки, адресованные не только новым читателям, но и читателям искушенным, ибо как правило из ста книг в каждом списке — некоторая часть труднонаходима, а четверть даже не переведена на русский язык, но тем не менее это весьма важные (по мысли составителей) книги, составляющие основу жанра. Сегодня мы публикуем эпизод, связанный с Кларком Эштоном Смитом.
Позиция в списке номер 44:
КЛАРК ЭШТОН СМИТ
Вне пространства и времени
(Out of Space and Time)
Второй большой сборник, изданный «Аркхэм-хауз», включает разнообразные фантастические произведения, написанные для «Вирд тейлз» калифорнийским поэтом, которого подтолкнул к созданию ужасов и научной фантастики Г. Ф. Лавкрафт. Действие рассказов Смита разворачивается в различных причудливых, фантастических местах: Зотика, далекий континент будущего (описанный в духе «Арабских ночей»), очень похожий на более позднюю «Умирающую Землю» Джека Вэнса; Аверуан, населенная ламиями провинция в средневековой Франции, сотворенная по образцу «Пуактесма» Джеймса Брэнча Кейбелла; Гиперборея, континент воображаемого прошлого, предположительно соседствующий с Хайборией Роберта Ирвина Говарда, где широко распространено поклонение Жабьему богу Тсатоггуа (позднее этого бога позаимствовал Лавкрафт). В издании «Вне пространства и времени» («Аркхэм-хауз») есть восторженное предисловие, в котором Август Дерлет и Дональд Уондри выражают свое отношение к автору. Последующие сборники Смита включают «Затерянные миры» (1944), «Гений места и другие истории» (1948) и «Мерзости Йондо» (1960).
***
Он так и не написал ни одного романа, хотя фрагмент объемом в двенадцать тысяч слов, оставшийся от предполагаемого крупного произведения «Адская звезда», начатого и заброшенного в феврале 1933 года, до сих пор лежит неопубликованным во тьме — возможно, в каком-нибудь сыром подземном склепе под стигийскими водами и затопленными черными пещерами, в которых ползают толстые белые отвратительные черви. Или, может быть, рукопись просто хранится в сейфе в отделении «Банка Америки» в Сан-Франциско.
(Одно прикосновение к запретному плоду его короткой прозы — и я подавлен, поглощен, переполнен. Я чувствую себя пьяным от неподражаемого языка; я наслаждаюсь построением фраз, которые полны бесстыдных барочных выходок и невероятных синтаксических оборотов; они настолько богаты и насыщены визуальными образами, что это граничит с логореей. Стиль кажется пурпурным — настолько, что переходит в ультрафиолетовый спектр. От такого стиля Хемингуэй весь покрылся бы мурашками.)
Смит был поэтом, художником, резчиком по камню и отшельником. И хотя он написал более сотни рассказов, разбросанных по десятку сборников — почти все они были созданы менее чем за десятилетие яростной работы, с начала Великой Депрессии в 1929 году до 1938 года. Его произведения тесно связаны с традициями По, Бирса, Флобера и Бодлера, и хотя Смит был одним из членов выдающегося триумвирата, который доминировал в «Вирд тейлз» (двое других — Роберт И. Говард и Г.Ф. Лавкрафт), но сегодня он практически неизвестен за пределами круга читателей, любящих мрачные рассказы ужасов.
Даже его имя, как и имена его персонажей, кажется, содержит намек на Омара Хайяма и изысканное изобилие эпох, лежащих по ту сторону Времени, мест, лежащих по ту сторону Пространства — Кларк Эштон Смит. Волшебные земли, созданные им, несут в своих именах отзвуки снов о далеком, которые мы сохранили со времен Всемирного Потопа: Зотика, Гиперборея, Посейдонис, Ксиккарф и, конечно же, Атлантида. Теперь его рассказы, как безмолвные песни, недоступны современным читателям, обреченным читать прикрытую бумажными обложками болтовню множества авторов «ужасов», которые воровали из тайника трудов Смита, но запутались в словесной жвачке и Оксфордском словаре; они тщетно и нелепо пытались использовать наименее претенциозные и коммерческие слова, чтобы заменить «урны для кремации», «неназываемое» и «погребальные одеяния асфальтового цвета». Поставщики утомительных клише, неизящных слов и выражений, настолько далеких от изысканности, что они поставили бы в тупик даже самого примитивного вестгота.
Таким образом, наши критические способности систематически искажали кинофильмы, смонтированные как рок-видео, и мы не можем прожить и пятнадцати минут без автокатастрофы. Мы также были сломлены десятилетиями коммерческой писанины ниже уровня Доктора Сьюса, основанной на тезисе: чем проще — тем лучше. (Эйнштейн однажды заметил: «Вещи должны быть как можно более простыми, но не проще»). Ошеломленные, околпаченные, испорченные не смогут насладиться прозой Смита — и об этом можно только пожалеть. Его изысканный стиль и сибаритские, извращенные фантазии для них — то же самое, что Вивальди для подростка, который балдеет от Run D.M.C.: просто белый шум, в лучшем случае непроницаемый.
А жаль, потому что голос Смита был необычным и неотразимым. Я уже писал в другом месте о моей первой встречи с его замечательным «Городом Поющего Пламени». Это встреча, которая глубоко повлияла на мое собственное творчество и ощутимо повлияла на мою жизнь. Был 1950 год, мне исполнилось 16, и я нашел рассказ в антологии Августа Дерлета в школьной библиотеке в Кливленде, штат Огайо… впечатление было настолько сильным, что я украл книгу и не вернул её по сей день. «Семеро сбежавших» Фредерика Прокоша и «Процесс» Кафки убили мою невинность в отношении того, что нужно, чтобы стать писателем, достойным чтения, а рассказы Кларка Эштона Смита выбили из меня всякую невежественную чушь о границах языка.
Я, скорее всего, не стал бы сейчас работать в кино, если бы не получал от Смита урок за уроком о том, как писать визуально. У него есть жуткий способ добиваться миметического эффекта даже в самых загадочных сценах (Странно, что в его работах очень мало слуховых и тактильных ощущений. Я вижу все это, но в тишине.)
Возьмем, к примеру, этот фрагмент из «Последнего иероглифа». Старый и не очень талантливый астролог получил приказ пророков — следовать за ужасным проводником, мумией по «миру душных подвалов и грязных, мрачных, закисших коридоров». Охваченный страхом, астролог отрывается от мумии и пытается вернуться по своим следам через катакомбы.
«Он наткнулся на огромный череп без надбровных дуг, лежащий на земле с глазницами, обращенными вверх; а позади черепа находился покрытый плесенью скелет этого чудовища, преграждавший путь. Ребра зажали сужающиеся стены, как будто чудовище доползло сюда и застряло. Белые пауки с головами демонов и размерами с обезьяну, сплели свои паутины в пустых арках костей. Скелет, казалось, дрожал и шевелился, отвратительные пауки роились над ними, собирались в бесчисленные множества и покрывали каждую косточку. Нюшен со своими спутниками устремился назад; вернувшись к развилке пещеры, он последовал по другому ответвлению».
Даже тот, кто увлекается рэпом и автокатастрофами, может увидеть этот ужас в темном коридоре.
Приведенный выше отрывок взят из одного из двадцати рассказов «Вне Пространства и Времени», первого крупного сборника Смита, опубликованного издательством «Аркхэм-хауз» в 1942 году. Мне было разрешено выбрать только одну книгу Кларка Эштона Смита. Это тяжело. Я выбрал этот сборник, потому что он содержит «Город Поющего Пламени». Одна из моих самых любимых историй, как я говорил ранее. Но там нет «Затерянных миров», и «Мерзостей Йондо», и еще множества того, что восхищает и мистифицирует. Я выбрал «Вне Пространства и Времени», потому что эта книга выбрала меня — прошло более тридцати лет с тех пор, как я впервые прочитал ее — и я её выбрал как символ того, что мы имеем в виду, говоря: «Она создала миры и чувства, которых я никогда не мог найти нигде больше».
Чистой воды чудо, особенно во времена, наполненные белым шумом.
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
Перевод печатается с любезного разрешения А. Сорочана
Источник: Ким Ньюман, Стивен Джонс "Хоррор: 100 лучших книг" (Horror: 100 Best Books, 1998)
Эдвард Льюис Ферман (Edward Lewis Ferman, 1937 г.р.) — американский издатель и редактор, с января 1966 по июнь 1991 выпускал журнал «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» (F&SF).
С 1969 по 1972, четыре года подряд, журнал F&SF получал премию "Хьюго", в 1981-83 сам Ферман становился лауреатом в номинации "лучший редактор". Ферман печатал Роджера Желязны, Дина Кунца, Дж.Типтри-мл., Джона Варли, Льюиса Шепарда, Курта Воннегута. "Страсти по Лейбовицу" Уолтера Миллера-младшего и первая часть "Темной башни" Стивена Кинга вышли именно в этом журнале. Не смотря на то что обложки делали лучшие фантастические художники (Эд Эмшвиллер, Ханнес Бок, Джек Гоэн), внутренности были всегда серыми – в журнале практически никогда не было никаких иллюстраций, даже на титулах произведений, и этим он проигрывал всем другим журналам. В 1991 году Ферман уступил редакторское кресло Кристине Кэтрин Раш, а за собой оставил коммерческие функции издателя.
В июне 1982 года Чарльз Плэтт посетил Корнуолл, штат Коннектикут, и побеседовал с издателем легендарного журнала.
Интервью с Эдвардом Льюисом Ферманом
Небольшое двухполосное шоссе змеится, уходя вверх по утопающей в зелени долине. Округлые склоны холмов, густо поросшие деревьями, подернуты маревом летнего зноя. Время от времени мелькает река Хаусатоник, бегущая по мшистым камням, или вам навстречу возникает деревянная вывеска «АНТИКВАРИАТ», а за ней стоит маленький деревянный домик с выставленной на лужайку старой мебелью. Затем растительность снова обступает вас с обеих сторон, такая густая и пышная, что вы даже можете почувствовать запах древесного сока.
Еще один дорожный знак сообщает: «Корнуолл, основан в 1740 году». Дорога разделяется, на треугольнике травы стоит маленькая старая ржавая пушка, магазин керамики, мотель «Хитч Пост» (с американским флагом снаружи), добровольная пожарная служба Корнуолла, Национальный железный банк, Корнуоллский банк, магазин. И это все, что есть в центре Корнуолла, штат Коннектикут.
Сворачиваю направо и продолжаю движение по берегу небольшой речушки под названием Фернес-Брук, в сторону холмов; вновь поворачиваю направо, и вот он, спрятан среди деревьев, прекрасный викторианский дом. Журнал Fantasy and Science Fiction редактируется и издается вот в этом загородном убежище.
F&SF, как его обычно называют для краткости, — это такой базовый ресурс в области научной фантастики, что читатели и писатели воспринимают его почти как нечто само собой разумеющееся. За десятилетия, прошедшие с 1950 года, он ни разу не нарушал ежемесячный график, несмотря на зловещие изменения в судьбе других журналов. Раньше этот журнал был средоточием жанра, где все известные писатели дебютировали и зарабатывали себе репутацию. Сейчас, несмотря на такие успешные издания, как Omni и журнал Isaac Asimov's Science Fiction Magazine, рынок журналов сжался, а многие из них прекратили существование. Поскольку Ферман был редактором и издателем F&SF более шестнадцати лет, — дольше, чем любой другой нынешний редактор в этом бизнесе, — я прошу его сделать обзор.
«Что касается качества рукописей, которые я получаю, думаю, их стандарты столь же высоки, что и всегда, или даже выше. Что меня беспокоит, так это снижение грамотности, наблюдаемое среди людей, читающих научную фантастику.
«Не знаю, видели ли вы наш июньский номер, но мы опубликовали результаты опроса нашей читательской аудитории, основанный на ответах на 10 тысяч анкет, которые мы разослали.
«Меня сильно беспокоит резкое изменение возрастного распределения. Десять лет назад двадцать три процента наших читателей были моложе восемнадцати, а пятьдесят три процента — моложе тридцати. Сейчас моложе восемнадцати только пять процентов. Меня мучает вопрос, означает ли это, что подростки больше не читают. И я получил несколько писем от людей, которые считают, что так и есть. Шерри Готлиб, например, владелица магазина научно-фантастических книг «Смена Хоббита» в Лос-Анджелесе, написала, что заметила, что сейчас среди ее покупателей почти нет подростков, тогда как раньше это были в основном школьники и студенты колледжей. Предположу, что все дети играют в видеоигры, сидят в кино, или чем там они сейчас занимаются. Они не читают научную фантастику».
Ферман разговаривает со мной в своем кабинете на верхнем, мансардном этаже большого старого дома, где он живет и работает. Он сидит за старинным столом, возле окна, выходящего на широкую лужайку и высокие ивы. Из комнаты внизу доносится слабый стук пишущей машинки Selectric, пока его жена и еще одна женщина занимаются корреспонденцией и подпиской. Затем набор текста прекращается, и вновь наступает безмятежная тишина.
Я спрашиваю, как изменился сам журнальный бизнес за последнюю пару десятилетий.
«Раньше нас всегда распространяла компания American News Company. Но они ушли из бизнеса, в результате чего не осталось никого, кроме ряда независимых оптовиков, которые, по сути, оказались монополистами в каждом районе страны. Если вы хотели распространять свой журнал, скажем, в Чикаго, там был всего один оптовик. И это по-прежнему примерно так. Да, без конкуренции», — он пожимает плечами и морщится.
«Тем временем, небольшие газетные киоски и магазины канцелярских товаров по всей стране прекратили свое существование, и их место заняли крупные аптеки и сети супермаркетов. Именно там сейчас продается большинство журналов, и у этих больших сетей есть так называемые «ограниченные списки»: им нужны только те журналы, которые продаются в большом количестве экземпляров. Им нужны подростковые журналы про любовь, мужские или женские журналы. Им не нужны маленькие журналы, и поэтому в эти сети трудно попасть.
«Когда-то мы продавали семьдесят пять процентов наших экземпляров в газетных киосках, остальное по подписке, а теперь дела обстоят с точностью до наоборот. Нас это не убило, потому что мы больше сосредоточились на продвижении подписки, и теперь у нас почти 50 000 подписчиков. Но наличие большого числа подписчиков требует от нас гораздо больших усилий, чем продажа оставшегося тиража в газетных киосках, где национальный дистрибьютор берет на себя сбор выручки и каждый месяц присылает нам один большой чек. Правда, большой чек теперь превратился в очень маленький чек».
Эдвард Ферман не выглядит мрачным, когда описывает эти проблемы, хотя они довольно серьезны и способны поставить под угрозу существование его издательской деятельности. Более того, упоминая о неприятностях и ошибках, он смеется, как будто отказывается позволить деловым заботам стать центром его жизни. У меня складывается впечатление, что он считает, например, что в космических масштабах хорошая партия в теннис куда более важна, нежели беспокойство о цифрах продаж.
Этот аккуратно одетый, дружелюбный мужчина, который, должно быть, самый воспитанный — давайте не будем смягчать слова! — и самый нормально выглядящий редактор научной фантастики мужского пола, которого я когда-либо встречал. Но с другой стороны, в отличие от остальных он никогда не был фанатом научной фантастики. Он пришел в нее не потому, что был одержим ею; он попал в нее волею обстоятельств.
«Мой отец в 1950-х годах купил издательство Mercury Press. В 1949 году они уже начали издавать фэнтези и научную фантастику. Так возникла моя связь с журналом. Чисто через кумовство! Я вырос с издательством, располагавшимся по всему дому, но не Fantasy and Science Fiction — это лишь часть того, что там издавалось. Они также издавали журнал Ellery Queen’s Mystery Magazine и The American Mercury, давший название Mercury Press, и в то время это был очень престижный журнал, такой как сегодня The Atlantic или Harper’s.
Обложки журналов Ellery Queen’s Mystery Magazine:
«Я поступил в колледж, где специализировался по английскому языку и экономике, что оказалось верным выбором, поскольку это позволило мне стать одновременно редактором и издателем. Наверно, в глубине души я всегда мечтал заниматься издательским делом.
«Я не был ярым фанатом фэнтези или научной фантастики (за исключением книг, которые читают все, например, «Чужак в чужой стране»), поэтому сначала я пошел работать в издательство учебников Prentice-Hall, где редактировал скучные школьные учебники. Издание учебников было медленным, нудным и кропотливым делом, поэтому я перешел оттуда в Dunn and Bradstreet, где писал отчеты о компаниях, занимающихся напольными покрытиями, и прочие нелепые вещи. Когда примерно в 1961 году редактором F&SF стал Аврам Дэвидсон, мой отец сказал, что я должен приехать и изучить бизнес в качестве помощника издателя и помощника редактора. Затем Аврам захотел переехать в Мексику и продолжить редактировать журнал оттуда. Но он нам нравился, и мы решили попробовать. Каждую неделю мы отсылали рукописи в Мексику, и он отправлял их обратно. Они приходили все мятые и вонючие — это почти не работало. В конце концов Дэвидсон уволился, и я взял журнал на себя, а в 1969 году мы решили переехать из Нью-Йорка в сельскую месность. И с тех пор все работало очень хорошо».
Я спрашиваю, владеет ли Mercury Press еще какими-нибудь журналами.
«Нет. Мы запустили несколько проектов, но они потерпели ужасный крах! — Он откидывается на спинку кресла и весело смеется. — Возможно, вы помните научную фантастику издательства Venture, которую мы пробовали дважды: один раз в 1950-х годах и один раз в 1960-х. И почти добились успеха, но, хм, не совсем. Затем в 1960-х мы выпустили три номера ностальгическего журнала. Назывался он «P.S.», это было глупое название. — Он снова смеется. — Его следовало назвать «Ностальгия», но оно показалось нам слишком простым. Мы провели долгий пьяный вечер, пытаясь придумать название. Это была жуткая бомба, но это был хороший журнал, и чрезвычайно преданная читательская аудитория — около 2500 человек.
«Затем мы взялись издавать журнал про разные оккультные и сверхъестественные вещи, вроде журнала Fate, под названием Inner Space. Мы выпустили один номер, который тоже оказался провальным.
«Есть еще одна вещь, которую мы попробовали, — это наша программа книгоиздательского дела. Идея сводилась к следующему. — Он умолкает и усмехается. — Давайте относиться к этому позитивно. Идея до сих пор состоит в том, чтобы публиковать совместно с издательством Чарльза Скрибнера небольшую линейку научно-фантастических книг в твердом переплете, которые будут образцом того типа произведений, которые издает F&SF. Я хочу публиковать авторов, чьи имена оказались на слуху совсем недавно, авторов-дебютантов. Поскольку сейчас не так много издателей книг в твердом переплете занимаются подобными вещами, я надеюсь выпустить несколько очень хороших книг. Я все еще думаю, что в долгосрочной перспективе это сработает. Для книжного бизнеса сейчас не лучшие времена. Я чувствую, как все немного отстраняются и ведут себя крайне осторожно, и в каком-то смысле и мы тоже. Но если никто не опубликует ни одного первого романа, то фантастику как жанр ждут проблемы. Мне бы очень хотелось, чтобы некоторые из этих авторов были изданы в книгах в твердом переплете и доступны в библиотеках.
«Я думаю, что на данный момент у меня немного больше энтузиазма, чем у Скрибнера, поскольку я хочу начать, даже если у нас, возможно, нет идеальной книги. Однако они должны ее одобрить, потому что мы делим расходы пятьдесят на пятьдесят. Между прочим, это произошло благодаря редактору Scribner's, который живет здесь, в Корнуолле. Я знал его много лет. Мы просто решили собраться вместе и попробовать».
Учитывая его издательский опыт, считает ли он возможным на данный момент открыть новый научно-фантастический журнал?
«На мой взгляд, издание журнала — очень рискованное и довольно сложное дело, поэтому всякий раз, когда я вижу какое-либо объявление о новом журнале, я склонен думать, что он провалится. — Он пожимает плечами. — Большинство журналов действительно терпят неудачу. С другой стороны, большинство новых научно-фантастических журналов, которые потерпели неудачу за последние десять или пятнадцать лет, издавались людьми, которым не хватало опыта. Журнал Айзека Азимова успешен, или, по крайней мере, до сих пор был таковым, потому что его издавал Davis Publications. Он ничуть не лучше, чем, скажем, журнал Дэвида Хартвелла Cosmos, но он выжил, потому что его издает настоящий профессионал, который точно знает, что делает».
«Я был совершенно ошеломлен. Более того, я до сих пор не уверен, что это успех. Мне говорили, что это так, но с другой стороны, они, вероятно, продолжали бы его публиковать, даже будь это не так. Так что кто знает?»
Omni пытается перетянуть к себе лучшие научно-фантастические рассказы, платя писателям по доллару за слово — в десять раз больше, чем Ферман может себе позволить. И все же рассказы, которые публикует Ферман, получают награды. Я спрашиваю, как такое может быть.
«Сравнивать нас с Omni не совсем справедливо, потому что они публикуют не так много художественной литературы, как мы. Но это правда: за эти годы наши рассказы получили больше наград, чем те, что были опубликованы в других журналах. Думаю, все редакторы ищут одно и то же: действительно хорошо продуманную, увлекательную историю, которая к тому же красиво написана. Таких не так уж и много, поэтому приходится идти на компромиссы. Большинство редакторов идут на компромисс в отношении качества текста, но я предпочитаю говорить, — и это всегда было традицией этого журнала, — что я опубликую рассказ, который пусть не слишком оригинален, а его сюжет хромает, при условии, что он хорошо написан.
«Изначально этот журнал задумывался как более литературный, нежели другие ему подобные. Это не значит, что он жутко литературен, вовсе нет! Но он более литературен, чем другие. И нет смысла менять то, что работает на нас».
Сам Ферман получил награду как лучший редактор 1981 года. Но, конечно, он отказывается воспринимать это всерьез.
«Лучший редактор. Боже, что за смехотворная награда! Прежде всего, как читатель может узнать, кто лучший редактор? Почему они должны это понимать? Это просто глупая награда, я всегда против нее возражал, а теперь, когда наконец-то ее получил, думаю, могу так сказать! Единственные люди, которые имеют представление о том, кто лучший редактор, — это некоторые писатели и некоторые другие редакторы».
Когда он выбирает рассказы, покупает ли он то, что нравится лично ему, или то, что, по его мнению, понравится его читателям?
«Конечно, я не читаю все, что приходит. Энн Джордан читает материалы от людей, которых мы не знаем, а это от семидесяти пяти до ста рукописей в неделю, несмотря ни на что. Я не перестаю удивляться тому, что рукописи продолжают поступать. Они никогда не прекращаются, и за все годы, что я руковожу журналом, их всегда было одинаковое количество.
«Она передает мне все, что считает хорошим, плюс я получаю десять или пятнадцать рассказов в неделю от профессионалов или литературных агентов. А вообще я просто покупаю то, что мне нравится. Я люблю читать хорошо написанные вещи, но не люблю читать настоящую чушь вроде книг Артура Хейли, понимаете? С другой стороны, мне обычно не нравятся слишком требовательные или заумные жанры художественной литературы. Думаю, у меня вкусы типичного представителя среднего класса. — Он смеется. — Возможно, высшего слоя среднего класса».
Хотя в названии его журнала фигурирует слово «фэнтези», похоже, он никогда не публикует его разновидность «меч и магия», которая так популярна сейчас.
«Я пытался прочитать пару таких книг. И не смог их осилить. «Меч Шанарры». Я правильно запомнил название? Ужасная книга. Если вы прочитали одну такую, какой смысл читать остальные? По сути они все одинаковы».
Есть ли у него какие-либо идеи относительно того, почему подобного рода фэнтези так хорошо продается?
«Думаю, что люди в целом стали гораздо более доверчивыми, чем раньше. Они готовы верить почти во всё, поэтому писатели, как мне кажется, дают им то, что они хотят. Редакторы же настроены менее требовательно и перестали строго выпалывать всякие литературные сорняки. Это не имеет никакого смысла. Мне кажется, люди действительно хотят верить в летающие тарелки и полтергейст».
F&SF всегда публиковал большое количество женских произведений. Чувствует ли Ферман какую-то разницу между женскими текстами и текстами, написанными мужчинами?
«Только в той мере, в какой некоторые из них зациклены на феминизме, и эта зацикленность, естественно, находит отражение в их творчестве. Я готов время от времени публиковать подобные вещи, потому что, в конце концов, каждый автор при случае стремится высказать свое мнение, и меня это не слишком беспокоит.
«Должен сказать, что в современной литературе феминизм стал настолько сильным, что захватил огромное поле. Лично я нахожу большую часть литературы, написанной женщинами, поистине нечитаемой. Если вы думаете, что в научной фантастике все плохо, значит вы не читали таких авторов, как Мардж Пирси! Она меня просто бесит. Эти книги просто не предназначены для читателей-мужчин. Жаль, потому что многие женщины пишут намного лучше, чем мужчины».
Что он читает для отдыха?
«Я почти никогда не читаю научную фантастику, кроме той, которую мне приходится читать по работе, а также время от времени книги писателей, чьи произведения мне всегда нравились. Для удовольствия я читаю таких авторов, как Джон Апдайк, Маламуд, Чивер, Джон Фаулз. Я читаю детективы таких авторов, как Дональд Уэстлейк, Дик Фрэнсис, Джон Д. Макдональд. И крутые саспенс-триллеры. Качество текста там очень разное. Я, например, не могу читать Роберта Ладлэма. Но Джон Фаррис вполне хорош.
«Я тоже обычно читаю много книг, близких к научной фантастике, чтобы посмотреть, что они пишут. Именно с таких вещей начинал Стивен Кинг. А еще я читаю немного научно-популярной литературы. Некоторые политические книги, такие как мемуары Киссинджера. Я интересуюсь политикой, возможно, чуть выше среднего. Я активный член демократической партии в нашем городе и работал в комиссии по планированию и зонированию, пока не проиграл выборы. Я демократ, а это республиканский город».
Похоже, жизнь Фермана больше вращается вокруг маленького городка Корнуолл, чем маленького мирка научной фантастики.
«Мне нравится большинство авторов научной фантастики, с ними интересно общаться, хотя мои первые контакты с ними были отчасти пугающими. Мой первый опыт произошел на каком-то конвенте, когда я еще учился в колледже, и на мой взгляд это было какое-то дикое, необузданное сборище. Мой отец представил меня и мою девушку Азимову, который вместо того, чтобы пожать ей руку, схватил ее за левую грудь.
«Я до сих пор посещаю пару научно-фантастичес-ких тусовок в год. Но будь целая группа писателей-фантастов моими лучшими друзьями, я бы чувствовал себя обязанным покупать любую чушь, которую они мне присылают, поэтому я предпочитаю не смешивать бизнес и общение. Хотя я работаю дома, здесь я начинаю работу утром около девяти тридцати и обычно заканчиваю около пяти. И обычно я не работаю по вечерам или в выходные».
Из его слов, я подозреваю, что Ферман не чувствует необходимости, чтобы его помнили как редактора, посвятившего жизнь научной фантастике и сформировавшего ее по своему вкусу?
«Нет, я не из тех, кому никогда не сидится на месте Таких было очень мало: Кэмпбелл или, может быть, Деймон Найт. Я лишь хочу и дальше издавать этот журнал и, надеюсь, немного нарастить тираж, чтобы платить авторам чуть больше. Возможно, когда-нибудь я заработаю достаточно денег, чтобы меня заменил другой редактор, а я бы мог просто быть издателем. Видите ли, я по натуре довольно ленив, и поэтому мне достаточно работать всего шесть-восемь часов в день».
Подозреваю, что он несколько преувеличивает, но даже если принять во внимание эти слова и его упорную скромность, становится ясно: научная фантастика для него — работа, а не увлечение. Возможно, ему легче сохранять эту трезвую отстраненность, когда он живет в таком отдаленном, спокойном месте Новой Англии. Мы выходим к его машине — пыльному черному «Вольво», выглядящему так же скромно и ненавязчиво, как и хозяин машины. Он устраивает мне короткую экскурсию по местным туристическим достопримечательностям.
«Не пропустите это дерево впереди, — говорит он, когда мы въезжаем в ближайший сосновый лес. — Это местная достопримечательность. Можно сказать, это Статуя Свободы Корнуолла, штат Коннектикут. Посмотрите, как оно вырастает из вершины вон той большой скалы».
Я восхищаюсь этим чудом природы и спрашиваю, как к ней относятся местные жители.
«О, — говорит он, — мы называем его Дерево на Скале».
Чуть дальше он указывает на дом, где когда-то жил Джеймс Тербер. В Корнуолле когда-то обитали авторы журнала New Yorker, некоторые художники и журналисты до сих пор живут здесь. Но теперь город стал точкой притяжения для нью-йоркских юристов и бизнесменов, имеющих здесь загородные дома, которыми они пользуются только по выходным и во время отпуска. Наша экскурсия заканчивается у местного почтового отделения, белого сарая с серой крышей в двух минутах ходьбы от дома Фермана.
«Одна из лучших особенностей нашего местоположения, — заявляет он.
«Надеюсь, это интервью было полезным, — добавляет он, прежде чем мне уехать. — Я с самого начала предупреждал вас, что не считаю себя идеальной темой».
Это добавляет еще больше скромности. И все же, вряд ли можно ожидать, что человек с таким беспристрастным и трезвым взглядом на важность научной фантастики в реальной жизни будет смотреть на вещи иначе.
Перевод любезно предоставил Александр Викторович Бушуев
Писатель фантаст Кейт Лаумер (1925-1993) служил в военно-воздушных силах США (1944-45, 1953-56, 1960-65), и после отставки сохранил страсть к полётам на всю жизнь. Перейдя на дипломатическую работу и переехав в Бирму (1956-59), он перестал пилотировать самолеты, но занялся авиамоделизмом и начал строить простенькие модели летающих аппаратом с микроскопическими бензиновыми двигателями. Отслужив три года в госдепартаменте в Бирме, Лаумер вернулся домой.
Кейт Лаумер жил на крохотном полуострове площадью два акра (80 соток), на озере в округе Эрнандо (Hernando County) недалеко от Вики-Вачи (Weeki Wachee, штат Флорида), который достался ему от отца, скупавшего болота и неугодья в 1940-х годах.
Лаумер рассказывает мне (Ч.Плэтту), как он поселился здесь. Его отец после Второй мировой войны очень дешево купил большие участки земли во Флориде и стал миллионером на рынке недвижимости. Когда Лаумер решил, что хочет построить дом своей мечты, его отец предоставил ему идиллический участок в нетронутой цивилизацией сельской местности, окруженный с трех сторон озером. Здесь, практически на острове, Лаумер руководил строительством по своим чертежам — он получил образование архитектора. За каждым окном вода, а за ней дикая местность.
Примерное месторасположение показано стрелочкой, севернее Тампы.
Кейт Лаумер, имея в распоряжении пространство, сарай, инструменты, деньги, страсть к творчеству и рукоделию, сначала строил собственный дом, потом занимался ремонтом автомобилей (Чарльз Плэтт рассказывал что 1982 году насчитал у Лаумера 38 однотипных машин Mercury Cougar образца 1968 года, ржавых и поломанных, которые Лаумер восстанавливал), потом строил лодки. Одним из самых ярких его увлечений было авиамоделирование.
Он живет в дикой, пустынной местности. Я еду по грунтовой проселочной дороге, усеянной мелкой бледно-серой пылью, среди чахлых деревьев и болотной травы. На телефонных столбах протянут единственный провод, и на нем сидит одинокая птица. Наконец я сворачиваю на подъездную дорожку, ведущую к его дому. И вот странное, загадочное зрелище: вход почему-то отмечен двумя помятыми автомобилями «Мерькюри Кугар» 1968 года выпуска, брошенными здесь со спущенными шинами, с порядковыми номерами, начертанными черной краской на ржавых крышах.
Ближе к дому — это современное здание на просторном участке земли — я обнаруживаю еще несколько таких же старых «Мерькюри Кугар», припаркованных сбоку от подъездной дорожки; плюс еще несколько в гараже на три машины; и еще больше — на лужайке позади дома. Всего там никак не меньше тридцати машин, все одного года выпуска и одной модели, все ветхие и пронумерованные черной аэрозольной краской.
... десятки брошенных «Меркюри Кугар», которые он собрал, являются странной частью этой одержимости совершенством. Он довольно туманно рассказывает о том, как и с чего началась эта коллекция, но определенно знает, что собирается делать с ней. Как только он восстановит силы, он починит их все до единого. Они у него будут "как новые или даже лучше". Он говорит мне, что всего здесь тридцать восемь машин, и показывает мне несколько эмблем с капота и накладку приборной панели, которые он уже снял и заново хромировал. "Это позволяет чем-то занять свои мысли, когда я не думаю..."
В период с 1956 по 1962 годы Кейт Лаумер опубликовал два десятка проектов в журналах Air Trails, Model Airplane News, Flying Models, British Aeromodeller. В 1960 году он опубликовал книгу на эту тему: "How to Design and Build Flying Models" (Как проектировать и строить летающие модели). Более поздние проекты представляли собой в основном свободно летающие самолеты с двигателем и обладали причудливым шармом и соответствующими названиями, такими как "Близнец Лиззи", "Лулла-Би". Его чертежи до сих используются любителями для постройки действующих самодельных самолётиков.
Обложки журналов по авиамоделизму тех лет. Нечто вроде аналогов "Моделист Конструктор" и "Юный техник" с приложением "ЮТ для умелых рук", только с более узкой тематической специализацией:
Обложка книги Кейта Лаумера с чертежами моделей самолетов:
Приложение: файл 11.zip содержит десять схем разных моделей самолетов в ПДФ, и перепечатку книги, сделанную в 2015 году. Все материалы на английском языке.
В 1973 году московское издательство "Изобразительное искусство" выпустило комплект почтовых открыток с репродукциями картин художников Алексея Леонова, Андрея Соколова под названием "В глубинах Вселенной". Тираж набора 150 тысяч экземпляров, и встретить его у букинистов несложно. Но тем не менее можно наткнуться и на современный цветной репринт, сразу выделяющий излишней белизной бумаги и более плотным картоном открыток, из-за чего пачка новодела в три раза толще старого родного оригинала.
При ближайшем рассмотрении выясняется что репринт, изготовленный на новой технике, значительно уступает оригиналу полувековой давности как в части цветопередачи так и по не менее важному параметру — детализации изображений. Причем разница настолько бросается в глаза, что её можно узреть даже на простейших домашних фотографиях, представленных ниже.
Три набора, слева направо, 1 и 2 — оригинальные, 3 — новодел. Надо конечно признать что и у оригинальных наборов цветоперадача весьма пляшет от экземпляра к экземпляру.
Картинка "Старт "Востока"". Цвета старых откыток блекловаты, но детализация более мелкая, это видно по разведенным фермам стартового стола. У новодела ажурные конструкции прости слиплись в единый черный монолит.
Картина "Утро в космосе". Открытки 1973 года отличаются по сочности цветов, номер 2 существенно ярче номера 1, но новодел номер 3 — цвета хоть и яркие, но плоские, без полутонов, как в дурном флэт-дизайне.
Открытка ""Полдень" планеты двух солнц". Номер 1 темнее номера 2, а номер 3 — темнее старых открыток до такой степени что даже пропадает гало от правого солнца, а в тени кристалла морозобойные ячейки застывшей лавы-чешуи вообще сделались невидимыми. Может для сканирования была использована открытка по качеству как номер 1 а не номер 2.
"В кратере Марса". Новодел я вообще убрал из сравнения, потому что даже на исходниках 1973 года видны сильные различия. Верхняя открытка бледновата, нижняя сочнее, но за счет перелива краски на нижней открытке смазаны все мелкие детали — кактусы, скафандры, гусеничные траки вездехода.
Вывод неутешительный. Даже для любительских изданий требуется не просто хорошее сканирование старых открыток и альбомов, а тщательный выбор из нескольких экземпляров одного и того же издания, по той причине что многотиражная полиграфия прошлого века давала большой разброс по качеству воспроизведения. Для изданий же профессиональных необходимо фотографирование непосредственно оригиналов картин. Право слово, бесполезно делать например альбом репродукций, отталкиваясь от крошечных открыточек размером 6 на 9 сантиметров, тогда как настоящая картина — размером метр на полтора.