Как издавали фантастику

Роберт Антон Уилсон в «Космическом триггере» описывает свою реакцию на различные события как реакцию Автора, Скептика, Мудреца, Невролога, Шамана и других персонажей. Разумеется, всё это — сам Уилсон, а не тот случай «множественной личности», который получил известность благодаря доктору Мортону Принсу в начале этого века; всё это — разные стороны единого человеческого существа, а не множества отдельных сущностей.

Кто внутри вас спокойно наблюдает, как вы впадаете в ярость, или погружаетесь в экстаз, или завоёвываете публику? Вы, как и многие, понимаете под этим кем-то «маленького человека, который наблюдает» или «часть меня, которая всегда наблюдает, но никогда не участвует»?

(И почему многие описывают этого наблюдателя как маленького человека? Я иногда подозреваю, что мой как раз большой — может быть, даже больше меня.)

Вот такие вопросы — вопросы-провокации — ставит Владимир Савченко и его потрясающий роман, ибо в основе повествования — проблема самости и личностной идентичности. Кривошеин, блестящий молодой экспериментатор в области кибернетики, герой романа, открывает способ дублирования людей и, работая тайно, выпускает в мир множество версий самого себя.

Так что вы встретите здесь много Кривошеиных; но они никоим образом не идентичны. Это не клонирование и не то дублирование, которое описал Эрик Темпл Белл в «Четырёхстороннем треугольнике»*, и не то невероятное, что использовал я в повести «Когда заботишься и любишь…». Это нечто совсем иное и, насколько я знаю, уникальное. Это управляемая компьютером биологическая матрица, если хотите, разумная жидкость, способная организовывать, связывать, балансировать органические субстанции. Прибавьте сюда новый концепт — голографическую модель применительно к функциям мозга, в которой каждая ячейка секции, похоже, содержит все функции этой секции, точно так же, как каждый сегмент голограммы содержит все части изображения, — и вы приблизитесь к пониманию научных достижений Кривошеина. Выписано увлекательно и с таким реализмом, что возникает соблазн подать заявку на грант, сконструировать эту штуку и испытать её.

Подать заявку на грант. Савченко вплёл в своё повествование восхитительный и сокрушительный анализ внутренней политики крупного исследовательского центра, занимающегося фундаментальной наукой, постичь которую у политиков нет ни шанса, но однако ж, научное сообщество должно обращаться к ним за финансированием. Затем следует точно такая же ужасная ситуация, которую столь блестяще описал — разоблачил? — Лео Сцилард, забрав лучших учёных из лаборатории и поместив их в администрацию, где они должны работать плечом к плечу с администраторами, которые в лаборатории были бы совершенно беспомощны. Миллионы слов написаны о различиях в обычаях, культурах, политических системах, философиях; как удивительно видеть, насколько похожи симптомы этой чумы, где бы она ни разразилась! Невежество — это невежество, напыщенность — это напыщенность, и самовозвеличивание — звучит одинаково на всех языках, так же как и фрустрация. Кто, читая роман, не узна́ет администратора Гарри Хилобока или, например, внешне сварливого, но внутренне чувствительного Андросиашвили, тот никогда и нигде не был знаком с внутренней работой крупных исследовательских центров.

Давно замечено, что писатель пишет, как правило, об одном и том же, повторяя его вновь и вновь, вне зависимости от того, насколько широк спектр его тем и сюжетов или сколько различных художественных приёмов он использует. Я, к сожалению, не знаком с другими работами Савченко, но здесь направленность его творчества выглядит вполне ясной. Позвольте привести несколько цитат:

«Человек — самая сложная и самая высокоорганизованная система из всех нам известных. Я хочу в ней разобраться целиком: как всё построено в человеческом организме, как связано, что на что влияет…»

«— Видите ли… когда-то было всё не так. Зной и мороз, выносливость в погоне за дичью или в бегстве от опасности, голод или грубая нестерильная пища типа сырого мяса, сильные механические перегрузки в работе, драка, в которой прочность черепа проверялась ударами дубины, — словом, когда-то внешняя среда предъявляла к человеку такие же суровые требования, как… ну, скажем, как сейчас военные заказчики к аппаратуре ракетного назначения… Такая среда за сотни тысячелетий и сформировала «хомо сапиенс» — Разумное Позвоночное Млекопитающее. Но за последние двести лет, если считать от изобретения парового двигателя, всё изменилось. Мы создали искусственную среду из электромоторов, взрывчатки, фармацевтических средств, конвейеров, систем коммунального обслуживания, транспорта, повышенной радиации атмосферы, электронных машин, профилактических прививок, асфальтовых дорог, бензиновых паров, узкой специализации труда… ну, словом, современную жизнь. Как инженер, и я в числе прочих развиваю эту искусственную среду, которая сейчас определяет жизнь «хомо сапиенс» на девяносто процентов, а скоро будет определять её на все сто — природа останется только для воскресных прогулок. Но как человек я сам испытываю некоторое беспокойство…»

«Эта искусственная среда освобождает человека от многих качеств и функций, приобретённых в древней эволюции. Сила, ловкость, выносливость нынче культивируются только в спорте, логическое мышление, утеху древних греков, перехватывают машины. А новых качеств человек не приобретает — уж очень быстро меняется среда, биологический организм так не может. Техническому прогрессу сопутствует успокоительная, но малоаргументированная болтовня, что человек-де всегда останется на высоте положения. Между тем — если говорить не о человеке вообще, а о людях многих и разных — это уже сейчас не так, а далее будет и вовсе не так. Ведь далеко не у каждого хватает естественных возможностей быть хозяином современной жизни: много знать, многое уметь, быстро выучиваться новому, творчески работать, оптимально строить своё поведение…»

«[Я хотел бы] изучить как следует вопрос о неиспользуемых человеком возможностях своего организма. Ну, например, отживающие функции — скажем, умение наших с вами отдалённых предков прыгать с дерева на дерево или спать на ветке. Теперь это не нужно, а соответствующие нервные клетки остались. Или взять рефлекс «мороз по коже» — по коже, на которой почти уже нет волос. Его обслуживает богатейшая нервная сеть. Может, удастся перестроить, перепрограммировать старые рефлексы на новые нужды?»

Какая удивительная, какая захватывающая концепция! В стремлении к «совершенному человеку» Савченко, конечно, не оригинален; оно уже многие годы процветает в научной фантастике, в том числе в той, что называется мейнстримом, оно питает нынешний бурный поток самореализации и самоактуализации; оно существует у Шекспира и Стейнбека, будь то примеры благородства или суровые образы несовершенных и порочных людей. По-настоящему поражает идея Савченко извлечь и перепрограммировать то, что в человечестве присутствует, но действительно устарело, а не то, что могло бы функционировать, но просто бездействует.

И он сопротивляется такому reductio ad absurdum; посмотрите на этот причудливый обмен репликами:

«— Так! Значит, мечтаете модернизировать и рационализировать человека? Будет уже не «хомо сапиенс», а «хомо модернус рационалис», да? А вам не кажется, дорогой системотехник, что рационалистическим путём можно превратить человека в чемодан с одним отростком, чтобы кнопки нажимать? Впрочем, можно и без отростка, с управлением от биотоков мозга…

— Если уж совсем рационалистически, то можно и без чемодана, — заметил Кривошеин».

Кривошеин и Савченко слишком влюблены в человечество, чтобы пойти на это.

Научную фантастику называют лекарством от футурошока, шока будущего. Футурошок — это чувство дезориентации, вызванное стремительным ростом числа изобретений, воздействием технических новинок, развивающихся бесконечно быстрее, чем тело и мозг обычного человека. Интересно, читал ли Савченко Элвина Тоффлера (который придумал этот термин)**, хотя и понятно, что в этом нет необходимости: явление и его последствия вполне очевидны для любого, кто захочет взглянуть. Писатели-фантасты и их всё более многочисленные и пристрастные читатели — это и есть те, кто хочет взглянуть. Они опытным взглядом смотрят не только на то, что есть и что будет, но и на завораживающую бесконечность того, что могло бы быть: альтернативные миры, альтернативные культуры и нравы, экстраполяции известного, будь то космические полёты, трансплантация органов, социальное обеспечение, экологическое сознание или любое другое течение, идея или сила в вечно движущейся Вселенной: если это будет продолжаться, то куда оно приведёт? Ибо застой, и только застой, неестественен и недостижим, и терпит неудачу каждый раз, когда человечество испытывает искушение испробовать его. Сама природа научной фантастики заключается в том, чтобы осознать это и признать, что единственная безопасность — в динамическом равновесии, как у чайки в полёте, у планеты на орбите, у сбалансированно вращающихся галактик… и, конечно, очевидный факт, что клетки вашего тела и молекулы, из которых они состоят, совсем не те, что были в тот момент, когда вы взяли в руки эту книгу. Будущее может шокировать только тех, кто зациклен на застое.

(К слову, писатели-фантасты не застрахованы от футурошока, хотя он может выражаться в непреодолимом желании дать себе пинка. Пример: до самого недавнего времени, насколько я знаю, не было ни одного научно-фантастического рассказа, в котором фигурировало бы устройство, подобное наручным часам, какие носит моя жена, которое показывает время, день недели, дату, настраивается на месяцы различной продолжительности, служит секундомером и регистратором прошедшего времени, а также имеет солнечную батарею, которая поглощает любой доступный свет и заряжает аккумулятор. Разработка этих микроэлектронных устройств, ныне довольно распространённых и недорогих, была просто немыслима для профессионалов научной фантастики, и это далеко не единственный пример технологического квантового скачка, который охлаждает наше высокомерие. Всем заинтересованным сторонам выгодно, когда властители умов время от времени подскальзываются и садятся в лужу.)

Такие лужи, или их повествовательный эквивалент, вполне присутствуют и в этой книге, ведь Савченко обладает отменным чувством юмора и прекрасно понимает, что такое эпатаж. Представим, например, что вы — блестящий, но не слишком привлекательный мужчина, которого мало волнуют всякого рода удовольствия и которого любит прекрасная и всепрощающая дама. В ходе своей работы вы создаёте живую, дышащую версию себя, которая физически прекрасна как Адонис и которая, кроме того, чётко помнит каждое слово, каждую близость, которая когда-либо была между вами и этой женщиной.

И вот они встречаются, и он ей нравится.

Как вы себя почувствуете?

И почему?

А вот Онисимов — бедный, преданный, верный долгу Онисимов — сыщик, в чьих жилах течёт сущность Кистоунского Копа***, — сталкивается с делом, имеющим вполне рациональное решение, которое он совершенно не в состоянии раскрыть — и вовсе не потому, что не может его понять, а потому, что просто не может в него поверить.

А вот и обидчивый Хилобок, к сожалению (как было сказано выше), не совсем пародия, но объект нередких случаев неудержимого паясничанья Кривошеина/Савченко, и Старик Вахтёрыч — конечно же, Розенкранц и Гильденстерн в одном лице, — и прекрасная россыпь улыбок среди каскадов сложных идей.

Однако над всем этим — над умопомрачительными идеями, неожиданными поворотами повествования, широким спектром характеристик, юмором, саспенсом — сияет любовь автора к человеческому роду и вера в него. Когда он говорит через своего главного героя, он говорит не о человеке, а о человечестве. И в конце, в самых последних словах романа, звучит эта вера и этот оптимизм.

Сейчас, кстати, не стоит открывать последнюю страницу и смотреть на эти последние слова. Они не будут иметь для вас какого-либо смысла, пока вы не прочитаете роман.

—Теодор Старджон, Лос-Анджелес, 1978

===============================================================================

* Ошибка Т. Старджона: имя автора «Четырёхстороннего треугольника» Уильям Ф. Темпл.

** Т. Старджон не замечает, что допускает анахронизм: фундаментальная работа Э. Тоффлера Future Shock увидела свет в 1970 году — три года спустя после первой публикации романа В. Савченко. (Уточнение.)

*** «Кистоунские копы» — вымышленные гротескно-некомпетентные полицейские, показанные в немых комедийных фильмах, снятых Маком Сеннеттом и его кинокомпанией «Кистоун» в период с 1912 по 1917 годы. (Примечания переводчика.)

Когда 22-летний студент Московского энергетического института Владимир Савченко принёс в редакцию журнала «Знание—сила» свой первый научно-фантастический рассказ, можно ли было предположить, что рассказ этот тут же будет принят редакцией журнала и немедленно опубликован? И тем не менее звёзды, навстречу которым летел герой рассказа, сошлись столь удачным образом, что дали путёвку в жизнь одному из самых известных советских фантастов.

Если всмотреться в эту ситуацию чуть более пристально, окажется, что ничего такого уж чересчур удивительного в ней нет. Середина 1950-х годов — время интенсивного развития советской космической программы. И, хотя фантасты «летали» в космос задолго до этого времени, лишь в пятидесятые космические полёты стали темой фантастики «ближнего прицела».

Журнал «Знание—сила» печатал фантастику регулярно, но главным его содержанием всё же был рассказ о достижениях современной науки. В № 10 за 1954 год журнал опубликовал ряд вопросов к читателям на тему полёта в космической ракете (как будет изменяться вес пассажиров, ход маятниковых и ручных часов, показания ртутного и пружинного барометров и т.п.), а в № 11 опубликовал ответы на них. В №№ 7 и 8 за 1955 год вышла большая статья Эммануила Зеликовича «Превращения веса», где в популярной форме рассказывалось о базовых положениях космической механики.

И тут — какая удача! — в редакцию поступает рассказ, который, с одной стороны, содержит все необходимые атрибуты «ближнего прицела» (космический полёт в близком будущем, шпион-диверсант), с другой же стороны, в основу его сюжета положены самые передовые научные знания и даже вытекающие из них парадоксы (в данном случае — основанный на теории относительности знаменитый впоследствии «парадокс близнецов»).

Рассказ был иллюстрирован запоминающимися рисунками А. Александрова, один из которых помещался на цветной вклейке. А по окончании рассказа был опубликован (как это частенько практиковалось в журналах и антологиях) научный комментарий к нему, написанный всё тем же Э. Зеликовичем.

Примечательно, что с точки зрения науки существенных сюжетных ошибок в рассказе автор статьи не обнаружил, и, таким образом, рассказ оказался отличным поводом для редакции журнала продолжить популяризацию современных научных достижений и перспективных разработок применительно к программе космических полётов. (Напомню, до запуска первого искусственного спутника Земли оставалось ещё два года!)

Так что, повторюсь, ничего удивительного в том, что центральный журнал с ходу напечатал дебютный рассказ совсем ещё юного писателя, нет.

Удивительное началось дальше.

Прошло буквально четыре месяца — и рассказ В. Савченко был опубликован в переводе на немецкий язык в восточно-германском еженедельном журнале «Neue Berliner Illustrierte». Рассказ получил в переводе название «Wo sind Sie, Iljin?» («Где вы, Ильин?») и печатался с продолжением в номерах с 12 по 16 (март—апрель) 1956 года с выразительными иллюстрациями Тео Томаса.

В том же 1956 году рассказ вышел в переводе на чешский язык в номерах 4 и 5 (апрель—май) пражского журнала «Věda a technika mládeži». Это была полная перепечатка из журнала «Знание—сила» вместе с научным комментарием Э. Зеликовича. Рассказ сохранил оригинальное название «Hvězdám vstříc» («Навстречу звёздам») и имел оригинальные иллюстрации неуказанного художника (некоторые иллюстрации шли фоном, на котором был напечатан текст).

В 1957 году немецкий перевод рассказа был перепечатан в журнале «Utopia Science Fiction Magazin» (№ 6).

В 1958 году началось ещё более удивительное.

В серии брошюр «Kleine Jugendreihe» берлинского издательства «Verlag Kultur und Fortschritt» вышло уже третье по счёту издание рассказа на немецком языке. Рассказу вернулось оригинальное название «Навстречу звёздам» — в переводе на немецкий «Den Sternen entgegen». А Тео Томас свои иллюстрации специально для этого издания перерисовал. (Вторым рассказом, опубликованным в брошюре, стал «Межпланетный репортаж» Глеба Голубева.)

В том же 1958 году рассказ вышел отдельным изданием в бухарестском издательстве «Cartea Rusă» в переводе на румынский язык вместе с научным комментарием Э. Зеликовича. (Забавно, что обложки и немецкого, и румынского изданий представляют собой перерисованную — в меру сил — цветную иллюстрацию А. Александрова, с которой началась данная статья.)

Но ещё более массовая публикационная эпопея началась в том же 1958 году и продолжилась в следующем, 1959-м.

Издававшийся советским посольством в Вашингтоне журнал «U.S.S.R.» опубликовал рассказ в переводе на английский язык под названием «Flight to the Stars» («Полёт к звёздам»). Впервые текст рассказа подвергся при переводе существенным сокращениям, в частности, была безжалостно выброшена вся сюжетная линия со шпионом-диверсантом. В качестве иллюстраций использовались аляповато перерисованные неизвестным художником работы А. Александрова.

И это было только начало!

Был в те далёкие годы такой международный журнал, который издавался на тринадцати языках в разных странах мира и носил в каждой из этих стран собственное название. Русская версия журнала называлась «В защиту мира», французская — «Horizons», немецкая — «Revue rund um die Welt», польская — «Widnokręgi» и т. д. Главная штаб-квартира журнала размещалась в Париже, а его главным редактором был Пьер Кот — один из организаторов «Движения сторонников мира», член Бюро Всемирного Совета Мира, лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» (1953).

Именно во французской версии журнала — «Horizons» — на французском же языке в № 96 (май 1959) была опубликована сильно сокращённая, избавленная от всяких излишеств нехороших версия становящегося всё более популярным и издаваемым рассказа. За основу явно был взят подход журнала «U.S.S.R.» и даже искажённое имя автора перекочевало оттуда. Плюс название при переводе в очередной раз поменялось: рассказ теперь назывался «La fusée ne répond plus» («Ракета не отвечает»). Публикация была оформлена двумя иллюстрациями, выполненными в примитивистском стиле художником Креспи.

А дальше — флешмоб!

В советской версии журнала «В защиту мира» (№ 97, 1959) рассказ был напечатан в обратном переводе с французского, но с возвращением ему оригинального названия «Навстречу звёздам», а автору — родного инициала «В.»! Увы, публикация была без иллюстраций.

В берлинском «Revue rund um die Welt» (1959, № 9) вышло уже четвёртое издание на немецком языке и с третьим вариантом заглавия — «Die Rakete antwortet nicht». Проиллюстрировал публикацию художник Клаус Похе.

В польском «Widnokręgi» вопроизвели один к одному публикацию во французском «Horizons» с теми же иллюстрациями:

(Дальше, честно говоря, энтузиазм моих поисков иссяк, и разыскивать публикации на остальных девяти языках международного журнала я не стал. Если у кого-то из уважаемых подписчиков будет желание продолжить поиски и найти публикации на арабском, бенгальском, китайском, португальском и прочих языках, буду только рад.)

И только после всего этого, т.е. через пять лет после первой публикации, о рассказе вспомнили в Советском Союзе. В 1960 году рассказ вместе с двумя другими написанными к тому времени и уже опубликованными рассказами был напечатан в переводе на украинский язык в авторском сборнике «Назустріч зорям». В том же 1960 году вышел и первый авторский сборник на русском языке — «Чёрные звёзды», в котором к трём рассказам добавилась одноимённая повесть. (Пять лет спустя этот сборник в полном составе вышел в переводе на сербохорватский язык в белградском издательстве «Нолит».)

В сборнике «Чёрные звёзды» рассказ вышел под названием «Где вы, Ильин?», и эта версия рассказа существенно отличалась от первоначальной. Вместе со шпионской линией вивисекции подверглась и лирическая, зато в дневник космонавта было добавлено популярное изложение некоторых положений специальной теории относительности.

На этом издательский бум рассказа «Навстречу звёздам» закончился. Более сорока лет он не переиздавался на русском языке (и около сорока лет — вообще ни на каком языке). И только в 2003 году при издании 3-томника избранных произведений Владимира Савченко в серии «Классика отечественной фантастики» редакция издательства АСТ уговорила его включить рассказ в это собрание. Причём автор предпочёл опубликовать его в сопровождении комментария, который начинался так:

цитата Владимир Савченко

Мне до сих пор непонятен феномен успеха этого рассказа. Самый невзыскательный читатель легко определит, что против других в этой подборке он не очень-то читается. Он и не мог быть другим — мой первый, написанный третьекурсником МЭИ и напечатанный в «Знании — сила» (одном из двух журналов Советского Союза, которые тогда публиковали фантастику) в октябре 1955-го, когда я перебрался уже на 4-й курс. Что я тогда в этом понимал!

А заканчивался так:

цитата Владимир Савченко

Я очень скоро перестал считать сей рассказ своим достижением. Последний раз помещал его в сборники в 1960 году — в «Чёрные звёзды» и «Назустріч зорям» (укр.). После 12 апреля 1961-го перестал включать по понятной причине: там первый старт человека в космос отнесён — ха! — аж на 1977 год. В этот том включаю по предложению издателей. Хотя, по-моему, ныне «Навстречу звёздам» (он же «Ракета не отвечает» и «Где вы, Ильин?») больше относится к истории нашей фантастики, нежели к фантастике.

И — это единственный мой опус со шпионом; первый и последний.

Так что те читатели, коим рассказ не покажется, да воспримут его вместе с этим комментарием.

Ну, а надлежащие выводы из всей этой публикационной феерии каждый волен сделать для себя сам...

Шестая и последняя часть обзорной статьи о советской фантастике была опубликована в тридцать третьем выпуске «Клуба любителей фантастики» от 31 июля 1990 года — в газете «Октябрьская магистраль».

В первой половине 80-х годов фантастика в СССР, конечно же, продолжала выпускаться. Изданий по-прежнему было мало, а их качество оставляло желать лучшего. Когда оглядываешься на это время, вооруженный нынешним знанием, становится ясным многое из того, что тщательно маскировалось, скрывалось от глаз рядового читателя.

Пять-десять лет назад я, например, не мог понять, почему одновременно выходят в свет и катастрофически слабые произведения, и довольно хорошая литература. Почему наряду с «кастрированной», политически приглаженной и прилизанной фантастикой имеют шанс быть выпущенными достаточно острые работы. Теперь, на мой взгляд, причина ясна — это существовавшее в последние годы «застоя» странное сочетание принципов естественного и противоестественного отбора литературных произведений. Негативная тенденция так и не смогла окончательно возобладать. Наряду с аппаратными играми издательские планы определял порой и художественный уровень фантастики.

Посмотрим, какие же интересные произведения смогли просочиться в 1981-1985 годах через «сито» бюрократического отбора. Нашумевший, спорный роман В.Орлова «Альтист Данилов» при всех перепевах булгаковских идей и настроений стал литературным событием. Сказочная, сатирическая фантастика сочеталась в нем с прекрасными страницами, посвященными Музыке, психологии музыканта, имеющего дар божий. Роман заключал в себе наряду с веселыми описаниями хулиганских приключений небожителей и ядовитую критику бюрократической системы.

В свою очередь, лирико-юмористическая повесть К.Булычева «Царицын ключ» высмеивала мелкие человеческие пороки, особенно ярко высвечиваемые идиотизмом российской провинциальной жизни, и отнюдь не покушалась на столпы общества. Доброе отношение автора к северной природе, к укладу жизни народа, к подвижникам — сельским интеллигентам — так и сквозит при этом из каждой ее страницы.

Приятной неожиданностью стало появление на литературной арене О.Корабельникова, вынесшего на суд читателей сразу же целую обойму произведений. Он выступил продолжателем сибирской традиции лирической, психологической фантастики, заложенной В.Колупаевым. Обладая энергией неофита и опытом сложившейся личности, писатель поднимает вселенские, вечные проблемы бытия, не боится выхода на философские обобщения. Воссоединение с природой, борьба за возвышение духа человеческого — вот чем наполнены повести «Башня птиц», «И распахнутся двери», «Несбывшееся, ты прекрасно».

Традиционная антивоенная тема очень по-разному раскрыта в повестях Э.Геворкяна «Правила игры без правил», А.Шалимова «Стена» и К.Булычева «Агент КФ». Геворкян создал прекрасный фантастический детектив, посвященный разоблачению спецшколы, подготавливающей земных наемников для межзвездных войн. Шалимов дорабатывал поднятую в рассказе «За огненной чертой» проблему выживания людей в зоне локальной ядерной катастрофы, людей, думающих, что весь остальной мир погиб. А человечество же, в свою очередь, уверено, что в районе катастрофы никто не мог уцелеть. Булычев же «сделал» добротный космический боевик, показав, к чему может привести попадание современного оружия в руки людей с дофеодальным мышлением, как они приспосабливаются к цивилизации, черпая из нее лишь то, что помогает им реализовать варварские идеи клана.

Человек, открытие и его последствия — тоже достаточно привычная тема. Неостановимую и трагическую тягу ученых к познанию неведомого, пусть даже путем разрушения самих основ мироздания, описал В.Бабенко в повести «Проклятый и благословенный», а Г.Бальдыш в романе «Я убил смерть» чрезвычайно правдоподобно и при этом, не сбиваясь на лекторский тон, показал историю поисков механизма бессмертия.

И, наконец, скажу о двух повестях, объединенных попыткой показать мир будущего. В.Генкин и А.Кацура в повести «Лекарство для Люс» развили интересную гипотезу о превращении всей Земли в огромную школу-полигон, где дети на реальных ситуациях прошлого и настоящего будут знакомится с миром, нарабатывать жизненный опыт, одновременно воспитывая свое человеческое «я». В основе всего — глобальная система игровых исторических моделей, полная самостоятельность обучающихся.

Братья Стругацкие порадовали нас в те годы лишь повестью «Волны гасят ветер», которая продолжает линии «Обитаемого острова» и «Жука в муравейнике». В ней в детективном ключе описывалось возникновение в недрах земного человечества нового разумного вида — люденов. Всемогущество и трагедия этих сверхчеловеков оказались неразделимы.

Комментарии

1) Фантастическое повествование в двенадцати новеллах «Жизнь как год», впервые опубликованное Виктором Колупаевым в 1982 году как целостное произведение, стало одной из вершин его неповторимой лирической фантастики.

2) Владислав Крапивин, который в начале 80-х продолжал успешно публиковать фантастику «для взрослых и детей», издал в 1981 году один из лучших своих сказочных романов — «Дети синего фламинго» (из цикла «Летящие сказки»).

3) В 1983 году вышла в свет вторая книга романа Сергея Павлова «Лунная Радуга» («Мягкие зеркала»). Первая книга была опубликована семью годами ранее («По черному следу»). При всех недостатках это была впечатляющая масштабом действия космическая фантастика.

4) В 1983 году был опубликован, возможно, лучший сборник Андрея Балабухи «Люди кораблей», объединяющий произведения океанской и космической тематики.

5) В 1984 году увидел свет сборник Сергея Другаля «Тигр проводит вас до гаража» — весьма неплохой образец экологической фантастики.

6) Написанный в жанре магического реализма роман Евгения Евтушенко «Ягодные места» впервые вышел в свет в полном варианте в 1981 году.

7) В 1984 году было опубликовано одно из лучших произведений Анатолия Кима — роман «Белка», тоже относящийся к магическому реализму. Некоторые критики считают его культовым.

8) Повесть Святослава Рыбаса «Зеркало для героя» была издана в 1983 году. Эта социально-психологическая хроноопера показалась мне весьма интересной. Гораздо логичнее была бы ее публикация в годы «перестройки».

9) Лежавшую в столе с 1973 года философскую сказку Фазиля Искандера «Кролики и удавы» в 1982 году напечатали в Энн-Арборе (США). Когда с ней смогли познакомиться советские читатели, они в полной мере оценили достоинства этого произведения, написанного на стыке сатиры, притчи, социально-философской фантастики и сказки.

10) Нельзя проигнорировать роман Тимура Пулатова «Черепаха Тарази», изданный в 1985 году. Его иногда называют «Собачьим сердцем» наоборот.

11) В этом же году в Париже была опубликована «трагедия» Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора». На самом деле это остросюжетная постмодернистская комедия, которая, по мнению некоторых критиков, не менее гениальна, чем «Москва — Петушки».

12) Именно в эти годы на Западе возникла новая мода — на пиратские издания произведений братьев Стругацких. С 1983 года было выпущено немало книг — якобы в Нью-Йорке, Лос-Анжелесе, Мельбурне и даже на Фиджи. Где именно и кто пиратствовал, лично для меня так и осталось загадкой. Понятно, что это были наши бывшие соотечественники. Данной теме был посвящен ряд материалов на Фантлабе, в том числе https://fantlab.ru/blogarticle30344.

13) В это пятилетие продолжали активно печатать эмигрантскую фантастику. В Энн-Арборе стал активно издаваться Василий Аксенов. В 1981 году там были опубликованы альтернативно-исторический роман «Остров Крым», пьеса «Цапля» (в авторском сборнике пьес «Аристофаниана с лягушками») и подборка рассказов «Право на остров» (в альманахе «Глагол»). Там же в 1984 году была опубликована пьеса Иосифа Бродского «Мрамор», а годом ранее — роман Константина Вагинова «Гарпагониана», ожидавший своей очереди целых полвека. В Париже в 1984 году вышла в свет антиутопия Анатолия Гладилина «Французская Советская Социалистическая Республика», которую через год перепечатали в Нью-Йорке. В 1982 году в Энн-Арборе был издан роман Игоря Ефимова «Архивы Страшного суда». В Лозанне в 1985 году увидела свет повесть Александра Зиновьева «Иду на Голгофу». Сборник Владимира Марамзина «Тяни-толкай» был напечатан в Энн-Арборе в 1981 году. Повесть Виктора Некрасова «Саперлипопет, или Если б да кабы, да во рту росли грибы» увидела свет в Лондоне в1983 году. Роман Саши Соколова «Палисандрия» в полном виде вышел из печати в Энн-Арборе в 1985 году. В том же году в Париже опубликовали постмодернистский роман Владимира Сорокина «Очередь». По некоторым данным, детективный роман Эдуарда Тополя «Чужое лицо (Submarine U-137)» увидел свет в 1983 году в США. В начале 80-х издавались и произведения Бориса Хазанова: роман «Я Воскресение и Жизнь» (Нью-Йорк, 1981) и «московский» роман «Антивремя» (Тель-Авив, 1984).

Пятая часть обзорной статьи о советской фантастике была опубликована в двадцать восьмом выпуске «Клуба любителей фантастики» от 27 февраля 1990 года — в газете «Октябрьская магистраль».

С минусовой отметки 1975 года температура советской фантастики немного поднялась к началу 80-х годов, но восстановить утерянные позиции ей так и не удалось. Наступление полного паралича фантастики стало теперь уже невозможным — не то время. Однако ее развитие в 1976-1980 годах происходило черепашьими темпами.

Чрезвычайно популярны были авантюрно-приключенческие сюжеты. И в основном правили бал именно приключения тела, а не духа. Охотно печаталась в конце 70-х фантастика, бичующая исключительно «родимые пятна капитализма». Одни авторы, пользуясь эзоповым языком, пытались таким способом нанести удар по тоталитарной системе. Другие же действительно включились в идеологическую игру, затеянную чиновниками от литературы. Теперь уж трудно отделить «овец от козлищ».

Наиболее интересными антиутопиями такого рода были повести А.Шалимова «Приобщение к большинству», З.Юрьева «Дарю вам память» и Ю.Тупицына «В дебрях Даль-Гея». Диктатура поголовного усреднения, усечения всех тех, кто на голову выше среднего уровня, была описана Шалимовым. Юрьев показал строго иерархическое общество, разделенное на множество каст, где пирамида власти держится на стравливании их друг с другом. Тупицын нарисовал картину жизни планеты, которая пережила катастрофу и попала под власть всесильной врачебной мафии. При этом в Даль-Гее существовала дискриминация по генетическим признакам.

Существенно меньшей социальной заостренностью, но зато некоторой психологичностью отличалась повесть К.Булычева «Журавль в руках». Весьма убедительно были показаны переживания рядового советского горожанина, неожиданно вставшего перед выбором: с риском для жизни бороться за чужую свободу или уйти в сторону.

Агрессию безжалостной галактической цивилизации описал А.Мирер в романе «Дом скитальцев». Юный читатель, не отрываясь, прочтет историю спасения Земли от захватчиков, а затем отправится на перенаселенную планету Мыслящих, чтобы следить за освобождением ее от злых сил. Космические путешествия, приключения наполняют повести Е.Войскунского и И.Лукодьянова «Незаконная планета» и К.Булычева «Перевал». Тот же самый Булычев произвел довольно оригинальное погружение в русскую историю в повести «Похищение чародея». Любители фантастики скоро смогут посмотреть вторую по счету ее экранизацию. Надо отдать должное и повести Е.Гуляковского «Сезон туманов». Автор пытался проследить, как перерождается сознание при трансформации человека в существо другого разумного вида, воссоздал безвыходную ситуацию видового противостояния, когда война практически неизбежна.

Образцами чисто психологической фантастики конца 70-х могут служить повести Д.Романовского «Честь имею представить — Анна Каренина» и В.Бабенко «Переписка». Инъекция личности героини романа в «выбеленное» сознание реальной женщины, мучительное столкновение ее гибридного «я» с реалиями современного мира; трагедия семьи, разорванной межзвездным перелетом, разрушительные метаморфозы человеческой психики, вызванные многолетней разлукой, – вот проблемная основа этих произведений.

К периоду 1976-1980 годов относятся и последние лирические рассказы В.Колупаева. Среди них «Газетный киоск», «Лагерный сад», «Какие смешные деревья». Социальные проблемы гармоничного будущего раскрывал И.Росоховатский в рассказах «Учитель», «Что такое человек». Автору удалось не попасть в ловушку мнимой бесконфликтности будущего и одновременно не утерять из своей палитры светлые краски. Позитивные картины грядущего были в те годы в большом дефиците. Мало у кого из писателей еще оставались иллюзии…

И, наконец, о работах братьев Стругацких. Действие повести «За миллиард лет до конца света» происходит в наши дни. Ее Всемогущество Природа, как из пушки по воробьям, бьет по ученым, посягнувшим на основы мироздания. И они отступают один за другим, но все-таки сдаются не все… Проблемы, поднимаемые в повести фантастами, были вовсе не политическими, а общечеловеческими, однако это не помешало властям и здесь искать крамолу. Стругацким даже пришлось давать пояснения компетентным органам.

Вторая их повесть — «Жук в муравейнике». На первый взгляд, это увлекательный фантастический детектив XXII века, но по сути —серьезное социальное исследование. Авторы изучали взаимоотношения индивидуума и государства в условиях вполне демократического общества. Трагедия личности, приносимой в жертву интересам безопасности государства, как выясняется, относится к разряду вечных. Соответственно, и проблема защиты личности от этого Молоха — столь же непреходяща.

Комментарии

1) Поистине замечательный роман Владимира Савченко «Должность во Вселенной», написанный в 1976 году, был опубликован лишь спустя шестнадцать лет — уже в совсем иную эпоху. На мой взгляд, это одно из лучших фантастических произведений о науке и раскрытии тайн мироздания. И как бы он обогатил и украсил советскую фантастику конца 70-х!..

2) Лично у меня противоречивое отношение к творчеству Владимира Щербакова, но я обязан отметить лучший сборник его рассказов — «Красные кони» (1976), создающий некую общую, неповторимую атмосферу.

3) Почему-то мне запомнилась и вроде бы неброская повесть Ольги Ларионовой «Сказка королей» (1976), открывающая новые грани у одной из ключевых проблем фантастики — проблемы Контакта. Еще одно произведение о Контакте — «Быстрые сны» Зиновия Юрьева (1977). Это весьма своеобразный фантастико-приключенческий роман, который читается на одном дыхании.

4) Повесть Виктора Колупаева «Фирменный поезд «Фомич» (1979), написанная на стыке классической фантастики и сюрреализма, показалась мне неровной, местами едва ли не провальной, но она явно была ни на что не похожа и в ней несомненно присутствует какая-то живинка.

5) В 1977 году вышел в свет роман Сергея Снегова «Кольцо обратного времени», завершающий грандиозную трилогию «Люди как боги». Лично я считаю его слабейшим из трех романов, однако он все равно представляет значительный интерес для любителей фантастики в целом и космооперы в частности.

6) Нашумевший роман Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» («И дольше века длится день…») впервые был опубликован в 1980 году и с тех пор выдержал множество переизданий. С точки зрения фантастики текст показался мне чрезвычайно слабым, но это не помешало роману стать литературным событием.

7) Эмигрантская фантастика в 1976-1980 годах была представлена весьма богато. Одной из причин этого стал отъезд за рубеж целой плеяды талантливых авторов. В 1980 году в Энн-Арборе вышел «роман с формулами» Василия Аксенова «Золотая наша железка» (1973). В том же году в Нью-Йорке были изданы повести Юза Алешковского «Николай Николаевич» (1970) и «Маскировка (История одной болезни)» (1978). Во Франкфурте-на-Майне в журнале «Грани» в 1976 году была напечатана пьеса (мистерия) Николая Бокова «Наташа и Пивоваров». В 1978 году в Париже вышла в свет повесть Бориса Вахтина «Одна абсолютно счастливая деревня» (1965). В 1976 году в Лозанне был напечатан знаменитый роман Александра Зиновьева «Зияющие высоты». В 1976 году в Париже вышел в свет рассказ Владимира Марамзина «Тянитолкай» (1966), а в 1979 году там же был опубликован его сборник рассказов и повестей «Смешнее чем прежде». В 1976 году в Мюнхене была издана последняя прижизненная книга Ирины Сабуровой «Королевство», а в Нью-Йорке — сборник Владимира Самарина «Теплый мрамор», куда вошли фантастические «Необычные рассказы». В 1980 году Андрей Синявский опубликовал в Париже рассказ «Крошка Цорес». В Энн-Арборе издавали романы Саши Соколова: в 1976 году — «Школу для дураков» (1973) и в 1980 году — «Между собакой и волком». И наконец в Иерусалиме в 1976 году вышла в свет повесть Бориса Хазанова «Час короля».

Четвертая часть обзорной статьи о советской фантастике была опубликована в двадцать четвертом выпуске «Клуба любителей фантастики» от 14 ноября 1989 года — в газете «Октябрьская магистраль».

Продолжаем разговор о публикации фантастики в СССР. Период с 1971 по 1975 год стал переломным в истории отечественной фантастической литературы. В других творческих сферах и направлениях «оттепель» закончилась на несколько лет раньше, но благодаря самоотверженным усилиям прогрессивно мыслящих издательских работников волна тотального запретительства докатилась до фантастики с некоторым запозданием. После ухода со сцены таких людей как Сергей Жемайтис вопрос «кто кого» был окончательно решен.

О ситуации тех лет в издательстве «Молодая гвардия» рассказала Б.Клюева (его бывший редактор) в газете «Железнодорожник Поволжья», открыв 1 марта 1989 года рубрику «Мир фантастики». Именно смена руководства сделала поворот издательской политики необратимым.

К 1975 году во много раз сократилось количество выпускаемых книг, претерпела резкие изменения тематическая направленность произведений, существенно сменился и авторский состав. Целая когорта третьесортных сочинителей прочно угнездилась на страницах немногочисленных сборников. Наступление на фантастику шло по всем фронтам.

Посмотрим, как же сказался этот перелом на творчестве крупнейших советских авторов. Начало 70-х оказалось одним из наименее продуктивных периодов в жизни братьев Стругацких. Социально-психологическая заостренность фантастики окончательно потеряла право на существование, и за «Гадкими лебедями» и «Улиткой на склоне» продолжения не последовало.

Кир Булычев был одним из немногих авторов, кто успешно публиковался в те годы. Происходило это благодаря тому, что писатель практически не пытался отразить в своих произведениях суровые реалии нашей жизни. Исключение составила повесть «Глубокоуважаемый микроб», пролежавшая в столе почти два десятилетия.

Немало авторов перестали писать, распалось несколько литературных дуэтов. Так произошло с Абрамовыми, которые повторно применив в романах «Селеста-7000» и «Все дозволено» свои собственные фантастические открытия и сюжетные ходы, оказались в творческом кризисе. Надолго сменили жанр Войскунский и Лукодьянов; перестала существовать плодовитая спарка Емцев-Парнов. Можно составить длинный список литературных неудач и преждевременных смертей, последовавших именно в начале 70-х.

Вне всякого сомнения, лучшим произведением тех лет стала повесть братьев Стругацких «Пикник на обочине». Ее герой Рэдрик Шухарт по праву считается наиболее психологически достоверным и глубоко проработанным персонажем фантастики. Конечно же, авторов интересовали не сами по себе следы посещения Земли инопланетянами, а его социальные последствия, высветившие, словно в луче прожектора, немало явных и скрытых пороков современного человечества. Место действия повести перенесено на Запад — это было непременное, но отнюдь не единственное условие публикации любого «негативного» произведения в годы застоя.

Целую россыпь глубоко лиричных рассказов опубликовал молодой тогда еще томич В.Колупаев, открыв новое направление в советской фантастике. Среди них надо отметить такие как «Город мой», «Зачем жил человек?», «Весна света», «Самый большой дом». Вместе с Колупаевым к так называемой «сибирской волне» принадлежал и Г.Прашкевич. Именно за Уралом еще продолжалась генерация новых имен.

Кир Булычев открыл новую плодотворную тему — о городе Великом Гусляре, он продолжал много писать и о приключениях девочки Алисы. Наиболее интересными оказались цикл рассказов «Чудеса в Гусляре» и повесть «Марсианское зелье». У автора было немало и других удачных образцов юмористической и сказочной фантастики. К сожалению, сегодня эти темы совершенно затасканы.

В 1971-1975 годах активно работал и Д.Биленкин, занимавший относительно безопасную тематическую позицию. В своих произведениях он в основном решал сугубо конкретные технические, биологические или психологические проблемы, не замахиваясь на обобщения. Автор если занимался человековедением, то исключительно фрагментарно (как в рассказах «Последний экзамен» и «Место в памяти»). Но это никогда не было следствием конъюнктуры, а порождалось спецификой творчества автора. Я считаю Биленкина одним из первооткрывателей экологического направления в советской фантастике. Отмечу рассказы «Поездка в заповедник», «Недотрога» и «Ничего кроме льда».

Эти отдельные успехи ни в коей мере не могли изменить общей картины. Небосклон фантастики был надолго затянут тучами.

Комментарии

1) Повесть братьев Стругацких «Гадкие лебеди» (1967), о которой я упоминал в третьей части статьи, была впервые опубликована во Франкфурте-на-Майне в 1972 году. Произошел грандиозный скандал, и писателям пришлось выступить в «Литературной газете» с заявлением, что они не давали разрешения на публикацию. Целиком эта повесть была впервые выпущена в СССР лишь в 1986 году — под названием «Время дождя».

2) В 1972 году Стругацкие закончили роман «Град обреченный», который был целиком опубликован лишь в 1989 году. Это интереснейшее произведение относится одновременно к социальной, психологической и философской фантастике. Там описывается некий таинственный мир, куда из нашего мира (из разных времен) попадают самые обычные люди. И над ними производится глобальный Эксперимент.

3) Стоит отметить сборник рассказов Владимира Михайлова «Ручей на Япете» (1971) — одну из наиболее симпатичных книг о космосе, изданных в 70-х годах.

4) Лично я не испытал восторга от романов Владимира Михайлова, изданных в 70-х годах, однако они были замечены критикой и в какой-то мере стали знаковыми. Роман «Сторож брату моему» (1975) открыл цикл о капитане Ульдемире, а в 1974 году был издан еще один нашумевший роман Михайлова — «Дверь с той стороны» (1971) из цикла «Антимир».

5) Было бы неправильно проигнорировать, пожалуй, лучший сборник Ильи Варшавского — «Тревожных симптомов нет» (1972). У редакции «Молодой гвардии» получился отличный томик избранных произведений талантливого ленинградского писателя.

6) Не могу сказать, что повесть Виктора Колупаева «Качели Отшельника» (1972) — шедевр советской фантастики, но это редкий образец советской хронооперы и потому заслуживает нашего внимания.

7) В эти годы Зиновий Юрьев снова доказал, что является мастером приключенческой фантастики, действие которой было благополучно перенесено на Запад. Роман-памфлет «Белое снадобье» (1973), повесть «Люди и слепки» («Человек под копирку») (1974) и роман «Полная переделка» (1975) читатель принимал на ура.

8) Хочу отметить и первый авторский сборник Владислава Крапивина, где была ярко представлена его знаменитая «мягкая» фантастика, — «Далекие горнисты» (1971).

9) За рубежом продолжали издаваться произведениями Николая Бокова. В 1971 году во Франкфурте-на-Майне (в журнале «Грани») была напечатана повесть «Город Солнца» (1969) — под псевдонимом Дмитрий Эвус, а в 1972 году в Париже (в газете «Русская мысль») — пьеса (мистерия) «Чудеса химии».

10) Эмигрантская фантастика этого периода была представлена сатирической повестью Анатолия Величковского «Богатый» (Париж, 1972) и произведениями Владимира Марамзина (повесть «История женитьбы Ивана Петровича» (Париж, 1975) и «взаимная» повесть «Блондин обоего цвета» (Энн-Арбор, 1975)).