Тематическая колонка, как это следует из названия, посвящена польской фантастике. Здесь будут появляться обзоры новинок, выходящих в Польше -- и переводов этих книг на русский и украинский; интервью, рецензии, новости, репортажи с польских конвентов. Будем рады авторам, которым есть что сказать о Леме и Сапковском, Зайделе и Дукае... Присоединяйтесь -- и сделаем мир чуточку разноцветнее. ;)
Этнографическая фэнтези. Действие происходит в затерянной в горах глухой Волчьей Долине, названной так потому, что некогда в ней правили волкары (wilkar) — продвинутая и разумная версия волкодлаков (точнее, волкодлаки – это одичавшая версия волкаров). От волкаров остались лишь развалины крепости, но жизнь в долине по-прежнему опасна и необычна — в ней вполне реально существуют разнообразные существа из славянской мифологии, в большинстве своем не слишком дружелюбные по отношению к людям, и языческие божества тоже вполне реальны. Чтобы выжить в таком окружении, люди долины выбирают опекуна — человека обладающего определенными знаниями и способностями, который стоит между деревней и упомянутыми сущностями. Главная героиня — юная девушка, травница Венда, приемная дочь как раз такого опекуна. Опекун погибает в схватке с какой-то нежитью, и вся деревня смотрит на Венду, как на потенциальную опекунку, но самой девушке вовсе не хочется взваливать на свои плечи столь нелегкую ответственность. Она слишком малоопытна, а в долине происходят все более странные и зловещие события. И не у кого спросить совета – свою самую важную книгу опекун куда-то спрятал, а живущая неподалеку злобная старая ведьма только насмехается над юной травницей. И лишь спутник ведьмы — загадочный желтоглазый незнакомец — вроде бы хочет как-то помочь Венде...
Действие развивается неторопливо, автор много внимания уделяет описанию разных сущностей, обрядов, поверий и прочих этнографических деталей. О внешнем по отношению к долине мире говорится очень мало, в основном ближе к концу книги. Кроме того много внимания уделяется любовным отношениям между различными (во множестве смыслов) персонажами.
Оценивать книгу, пожалуй, не стану. Во-первых, это отчетливо "не моё" (хотя читалось, в принципе, с интересом), а во-вторых, в конце выясняется, что книга — лишь первый том, экспозиция чего-то более глобального, а я предпочитаю высказывать суждения о законченных вещах.
Могу рекомендовать любителям этнографической фэнтези с сильным любовным компонентом, владеющим польским языком.
Небольшой роман или большая повесть. Вторая книга цикла "Пожизненное владение" (Dożywocie). Лирико-ироническая женская городская фэнтези (сверхъестественные существа есть, но магии за одним исключением не наблюдается). Украинские литературоведы, скорее всего, отнесли бы это произведение к категории "химерна проза", а люди, далёкие от фантастики, к ироническим дамским романам с большой мистической составляющей.
О сюжете: главный герой, Конрад Романчук, писатель, эгоцентрик, холерик и невротик, живший в доставшемся ему по наследству уединенном сельском доме, после пожара вынужден вместе с толпой сверхъестественных существ, там обитавших, вернуться в родные края и поселиться в большом бестолково спланированном доме на окраине большого города (как я понимаю — Кракова). Романчук чувствует себя на новом месте, как в гостинице. Все и всё его раздражает, ничто не радует. Единственная отдушина — еженедельная поездка в круглосуточный супермаркет "Теско" за покупками. Именно во время одной из таких поездок происходит встреча, которая меняет всю жизнь героя и его домочадцев, причем поначалу отнюдь не в лучшую сторону...
Вообще же вся книга посвящена превращению жилища в дом. Дом не как жилое здание, а в смысле "home sweet home" — место симбиотического обитания самых разных сущностей, объединенных в нечто вроде племени или семьи, как это любит изображать Иоанна Хмелевская или её подражательница Донцова: весёлый бедлам, смачное бурление жизни, в котором у каждого есть своё место и никто не лишний. Правда, путь к этому конечному состоянию тернист (благодаря, вынесенной в название книги низшей силе, которая суть антипод силы высшей). Но в конце все поженятся всё будет как надо.
Написано, несомненно, хорошо. Автор пишет смачно, активно использует игру слов, многозначительные шутки, поговорки, отсылки к реалиям современной польской жизни (от бытовых до политических), даже сленг косплееров. Это, несомненно, затрудняет восприятие книги читателем-иностранцем. Некоторые места даже пришлось перечитывать по два, а то и три, раза, чтобы более-менее понять точный смысл написанного. Может, поэтому, а, может, по причине благодатного ощущения всепобеждающего бурления жизни, что чаще всего удаётся именно авторам-женщинам, некоторые из которых способны описать приготовление обычного обеда, как великое таинство, меняющее судьбы мира... Что-то меня занесло, очевидно под влиянием длинных смачных перечислений столь любимых автором. В общем, книга запомнилась, хотя именно это обилие перечислений и, главное, изобилие уменьшительно-ласкательных суффиксов делают её явно "не моей". Впрочем, я явно не дама.
Рекомендую любителям произведений такого рода (см. Хмелевская и пр.), владеющим польским языком.
Пара цитат (осторожно, могут слишком рано раскрыть то, что должно выясняться постепенно!):
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Внезапно из Тура словно вышел весь пар, он расслабил напряжённые плечи, выпрямился, и опустил руки вдоль грузного тела. — Нет, братец, — тихо сказал он. — Низшая сила. Прозаичная и приземлённая, измеряемая числом бессонных часов, выглаженных рубашек или разваливающихся пельменей в испорченном борще. Иначе говоря, так называемая жизнь.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Видишь ли, Тур, я тоже когда-то был такой суммой. Конрадом Романчуком, мужчиной своей женщины, сыном, внуком и так далее, писателем, копирайтером, холериком и тупой п...й. Кормильцем достаточно странного семейства. Опекуном пожизненных подопечных. Но в результате определённого стечения обстоятельств, который ты в своё время назвал низшей силой, а также собственной глупости, я начал определять себя не суммой, а только одной, единственной составляющей.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
... читал когда-то, что только рождение и смерть делают дом настоящим домом.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Они дружно посмотрели на Тура, который поднял руки. — Спасибо, я пацифист. — Воистину аллилуйя! А мне без колебаний заехал! — Потому что я неортодоксальный пацифист.
Августовский номер 1992 года (26-й «Новой Фантастыки» и 119-й, если считать ab ovo), делает сложившаяся к № 23(116) редакционная команда. В списке постоянных сотрудников числятся: Адам Холлянек/Adam Hollanek, Яцек Инглëт/Jacek Inglot, Лех Енчмык/Lech Jęczmyk, Анджей Качоровский/Andrzej W. Kaczorowski, Славомир Кендзерский/Sławomir Kędzierski, Аркадиуш Наконечник/Arkadiusz Nakoniecznik, Анджей Невядовский/Andrzej Niewiadowski, Яцек Родек/Jacek Rodek, а также Denuncjator, Karburator, Kunktator, Negocjator, Predator, Sekator и Wibrator. Тираж – 100 тысяч экземпляров. В оформлении передней обложки использована работа польского художника РИШАРДА ВОЙТЫНЬСКОГО/Rysiek Wojtyński. Внутреннюю сторону передней обложки занимает все та же реклама журнала для подростков «10/20». В «Галерее» этого номера представлен своими работами японский художник ХАДЖИМЕ СОРАЯМА/Hajime Sorayama (стр. 17-23), о котором рассказывает в небольшой сопровождающей статье Анджей Бжезицкий/Andrzej Brzezicki. Напомню, что наши постоянные читатели впервые познакомились с художником около десятка лет назад – и тогда это было великим событием. Внутренняя сторона задней обложки занята рекламой дочернего журнала «Komiks», на внешней стороне задней обложки напечатана реклама готовящегося к изданию в издательстве “Phantom Press” романа Самюэля Дилэни.
Далёкая планета Мидгаард, заселённая разумными живыми существами, похожими на людей. Контакты и вмешательства запрещены. Да и слишком рискованны: любая электроника перестаёт здесь действовать, а без неё землянам не выжить.
И всё-таки исследовательская станция из восьми человек проработала здесь несколько лет -- пока вдруг не перестала выходить на связь. Спасать своих отправляется Вуко Драккайнен, человек с непростым прошлым. Он обнаруживает на станции поразительные вещи -- и вскоре отправляется на поиск тех землян, которые всё ещё могли выжить.
А в это время на другом конце континента юный принц молодой династии учится управлять государством и ещё не подозревает, какие испытания уготовила ему судьба...
Польские авторы уверенно маршируют по издательским портфелям, прилавкам книжных магазинов и читательским форумам в России. Анджей Сапковский, Яцек Дукай, Роберт Вегнер, а также анонсированные Кшиштоф Пискорский и Цезарий Збешхковский. И конечно же, Ярослав Гжендович, знакомство с которым начинается для русскоязычных поклонников фантастики с романа "Ночной странник", первой части тетралогии "Владыка ледяного сада". Завязку истории можно описать в нескольких предложениях. Обнаружение низкоразвитой цивилизации, осторожная разведка, электромагнитные аномалии на планете, секретная спасательная миссия и путь в неизвестность, который предстоит пройти главному герою Вуко Драккайнену. Получается оригинальный микс из фэнтези и научной фантастики, средневекового быта и культур, ярких сражений и поединков, запутанных поисков и шокирующих открытий. Но обо всем по порядку.
В каком-то смысле Гжендович создал почти идеальную книгу про "попаданца" из высокоразвитой технологической цивилизации в общество, застывшее на уровне Средних веков и активно оперирующее понятиями "магия" и "боги". Казалось бы, какие могут быть проблемы у спецагента с самым передовым снаряжением? Однако есть два фактора. Во-первых, начальство стремится всеми силами избежать серьезного вмешательства и влияния на аборигенов. Поэтому огнестрельное оружие или экзоскелет отпадают. А во-вторых, планета — Мидгард — убийственно воздействует на электронику. Процессоры сходят с ума, дисплеи выходят из строя, даже лампочки и часы вырубаются. Поэтому рассчитывать Вуко может лишь на имитацию аутентичного снаряжения из современных материалов — сверхпрочных, облегченных и предельно функциональных, и также бионические системы, например, передатчик — радиолярия или цифрал — вспомогательная система, имплант. Именно цифрал дает фору герою перед аборигенами, ускоряя реакцию и движение, обостряя органы чувств, переводя диалекты и... лишая страха. Совсем.
Автор регулярно иронизирует над неожиданными затруднениями, когда Вуко вынужден обходиться без электронных помощников, без удобств и привычных вещей. Когда оказывается, что герой лишь благодаря сверхсовременным устройствам и усиленным тренировкам может сравняться с местными жителями, которые обходятся примитивными орудиями, зато привычны к тяжелому труду и уже наработали сноровку. Когда разница культур настолько велика, что даже аналогиями не воспользуешься и приходится действовать наощупь. Его задание — сбор информации и эвакуация. Его оружие — мозг и кое-какие высокотехнологичные игрушки. Есть лишь одна серьезная трудность. Странные и загадочные феномены, с которыми Вуко сталкивается вскоре после высадки и не может объяснить с научной материалистической точки зрения. Свежие птичьи трупы возле давно разгромленной станции. Смертельно опасные и невероятно быстрые странные хищники. Зловещий и непонятный холодный туман. С каждым днем и ночью Вуко задает все больше вопросов, а вот с ответами напряженно.
Практически с первых строк перед нами разворачивается стильная мрачная натуралистичная атмосфера жестокого и кровавого Средневековья. Средневековья, где пробуждаются голодные чудовища, оживают ужасы с полотен Босха и продолжается война богов. Разведка превращается в экшен, экшен в триллер, триллер в иронические или бытовые зарисовки, а затем история заходит на новый круг, повышая градус напряжения, подкидывая новые вопросы и пугая все сильнее. Вуко ищет пропавших ученых, а находит вновь и вновь нежданные и опасные приключения. Цифрал подавляет страх или панику, но одновременно ослабляет инстинкт самосохранения. Поэтому герою приходится поднапрячься, чтобы в очередной раз выбраться из переделки. Также автор иногда переключается на еще одного героя, на воспоминания о детстве сына императора, владыки Амитрая. Пока что можно лишь догадываться, где и как сплетутся их судьбы. В целом, Гжендович рассказывает отличную историю, увы, обрывающуюся в первом томе ровно на полусло...
Итог:роман-странствие по мрачному и жестокому миру.
Июльский номер 1992 года (25-й «Новой Фантастыки» и 118-й, если считать ab ovo), делает сложившаяся к № 23/116 редакционная команда. В списке постоянных сотрудников числятся: Адам Холлянек/Adam Hollanek, Яцек Инглëт/Jacek Inglot, Лех Енчмык/Lech Jęczmyk, Анджей Качоровский/Andrzej W. Kaczorowski, Славомир Кендзерский/Sławomir Kędzierski, Аркадиуш Наконечник/Arkadiusz Nakoniecznik, Анджей Невядовский/Andrzej Niewiadowski, Яцек Родек/Jacek Rodek, а также Denuncjator, Karburator, Kunktator, Negocjator, Predator, Sekator и Wibrator. Тираж – 100 тысяч экземпляров. В оформлении передней обложки использована работа испанского художника ВИСЕНТЕ СЕГРЕЛЛЕСА/Visente Segrelles. Внутреннюю сторону передней обложки занимает реклама журнала для подростков «10/20». В «Галерее» этого номера представлен своими работами французский художник комиксов ФРАНСУА БУРЖОН/Francois Bourgeon (стр. 17 -- 24), о котором рассказывает в сопровождающей статье Войтек Бирек/Wojtek Birek. На стр. 20-21 в «Галерею» вклинилась неизвестно откуда почерпнутая статья (в переводе МИХАЛА МАЛИНОВСКОГО/Michał Malinowski –вероятно, из какого французского все же источника) «Tajemnicze zwerzę z Tollund/Таинственный зверь из Толлунда», иллюстрированная отчасти также выдержкой из комикса БУРЖОНА. Внутренняя сторона задней обложки занята все той же рекламой дочернего журнала «Komiks», на внешней стороне задней обложки напечатана реклама готовящегося к изданию в издательстве “Phantom Press” романа Роджера Желязного.
Содержание номера следующее.
Czytelnicy i “Fantastyka”
Listy 2
Opowiadaniа
Nancy Etchemendy Świątynia nad rzeką 3
Charles Pellegrino i George Zebrowski Och, Miranda! 12
Powieść
Robert A. Heinlein Obcy w obcym kraju (4) 25
Z polskiej fantastyki
Andrzej Sapkowski Okruch lodu 43
Film i fantastyka
Dorota MalinowskaSpilberg kontra Cameron 57
Dorota MalinowskaCzłowiek, który zdecydował sie dorosnąć 60
Maciej ParowskiCo siedzi w człowieku? 62
Wśród fanów
Wojtek SedeńkoKrótkie dzeje fanzinu polskiego 65
Krytyka i recenzje
Recenzje 68
Bibliofil – Kinoman
Jacek InglotFantastyczny wyciskacz szmalu 71
Nauka i SF
Zbigniew SołtysMatematyka a leworęczni alergicy w okularach 72
Альтернативная история, параллельные миры, стимпанк, славянская мистика и прочая и прочая — автор не сдерживает буйства фантазии, а воображение у него весьма живое (см., например, мой отзыв о романе Пискорского "Край времени (Krawędź czasu)"). Кратко о сюжете и мире/рах, где происходит действие. В 1812-13 гг. был открыт способ выделять из вакуума эфир — источник огромной энергии. Создана масса паровой техники использующей энергию эфира, но главное — в ходе извлечения эфира открыт способ перемещаться между параллельными мирами. Естественно тут же начинается делёж иномирных колоний между великими державами и весь ход мировой истории радикально меняется. Главная героиня, Элиза Змиевская, последняя жрица языческого культа солнечного бога Змея, участница восстания 1830 г. (в этой истории польское восстание произошло на год раньше), член тайного общества, направляется в Лондон, чтобы исполнить смертный приговор, вынесенный повстанцами одному из своих бывших товарищей. Прямая дорога из Парижа в Лондон затруднена и героиня путешествует через Землю2, намереваясь попасть в Лондон через тамошний Лондон2. По дороге она приобретает весьма своеобразных попутчиков, а в самом Лондоне всё оказывается не совсем так, как казалось из Парижа. Между тем на дворе 1844 год и в Европе назревает Весна Народов (в нашей истории — в 1848 г.) в событиях которой героиня несомненно примет активное участие...
Названием романа служит отрывок из, пожалуй, самой загадочной фразы Адама Мицкевича "A іmię jego będzie czterdzieści i cztery" (А имя его будет сорок и четыре) из поэмы "Дзяды". О смысле этих слов польские литературоведы спорят до сих пор, а Пискорский в своём романе даёт ему не меньше трёх толкований, связанных с историей описываемого мира и судьбой персонажей. Вообще Адам Мицкевич незримо, а в конце и физически постоянно присутствует в романе, что неудивительно, ведь XIX век — столетие, когда над умами властвовали поэты. Кстати, тайное общество, в котором состоит Элиза возглавляет поэт Юлиуш Словацкий, а в Лондоне она сталкивается с лордом Байроном, который, как вы, вероятно уже догадались, также возглавляет тайное общество. Вообще в книге фигурирует множество исторических лиц, как широко известных, вроде названных выше, так и менее известных, вроде основателей Скотланд-Ярда. Автор даже счёл необходимым написать нехарактерное для него послесловие, где перечисляет многих из них. И даже при этом я полагаю, что многое упустил, поскольку роман насыщен явными и неявными цитатами, отсылками, намёками и прочим, для улавливания чего необходимо знание польской литературы и истории в объёме большем моего. В общем, подготовленных любителей изюминок такого рода ждёт роскошное пиршество. Как и любителей шифров, загадок и пр.
Хотелось бы написать о романе ещё многое — он того заслуживает, но отсутствие времени и жанр отклика не располагают к этому. Не уверен, что роман переведут на русский (хотя автор не поддаётся искушению переиграть историю и весьма корректен), так что всячески рекомендую любителям необычной фантастики и альтернативной истории, владеющим польским языком.
P.S. Роман номинирован на две самые престижные польские премии в области фантастики: премию им. Зайделя и премию им. Жулавского. Голосование по премии им. Зайделя ещё впереди, а я, не прочитав всех номинированных романов, воздержусь от прогнозов, но если "Сорок и четыре" победит это будет вполне заслуженная победа. Пискорский явно проявляет черты восходящей звезды польской фантастики.
Пара цитат (осторожно, спойлеры!):
цитата
Кса'ру с интересом взглянул на Элизу и что-то коротко прощёлкал.
— Что он сказал? — спросила она.
— Кса'ру хочет узнать, что такое поэт, а я затрудняюсь ему объяснить. У вас есть какое-нибудь простое определение, которое бы он понял?
— Поэзия это искусство облекать мимолётные впечатления в мысли, а те, в свою очередь, в слова на бумаге, — ответила Элиза.
Кса'ру не выглядел удовлетворённым.
— А попроще? — жалобным тоном спросил Митчелл.
— Распложение слов таким образом, чтобы другим они казались весьма мудрыми и красивыми. Так, чтобы они воздействовали на слушателей.
Кса'ру резко защёлкал. Митчел перевёл:
— Он говорит, что в его культуре особей, которые так поступают, называют манипуляторами. И отгрызают им головы
.
цитата
— Прошу прощения, — шепнул шотландец. — Его [Кса'ру ] всё здесь удивляет и он спрашивает, все ли наши города так выглядят.
— Скажите ему, что ни один. Это место уникально в своём уродстве.
Фактически Лондон2 не напоминал столиц старого света. Он был городом свободы. Вырос без правил и регулирования, поскольку Лондонские строительные акты, которые начали внедрять в Англии после катастрофического пожара парламента 1666 года тут не имеют силы. Вместе с первой группой картографов, исследователей и первопроходцев в Англию2 прибыло множество мелких предпринимателей, спекулянтов, жуликов. Они быстро начали превращать Лондон2 в ад на земле, обосновывая каждое своё действие магическим словом "свобода".
Таким образом внутренности домов были свободны от помещений высотой больше взрослого человека и лестниц более широких, чем его плечи. Комнаты — свободны от солнца, поскольку во многих помещениях ради экономии не было окон. Впрочем, те, в которых окна имелись, также были свободны от света, поскольку свобода позволяла строить стены непосредственно возле стен соседа, так что многоэтажные дома затеняли друг друга как растения в джунглях, которые в борьбе за жизнь тянутся вверх к солнцу. Свобода от ненавистных чиновников и регулирования позволяла выбрасывать мусор прямо в маленькие тёмные дворики, так что в домах роились крысы и тараканы. Тараканы обитали также в трещинах стен, которые трескались, поскольку были свободны от раствора так же как перекрытия — от добротных балок. Всё это потому, что строители были свободны от ответственности и ничего не теряли, если дом разваливался через несколько лет после окончания строительства. Необразованные, убогие жители Лондона2, которые всё же обладали свободной волей, могли проверить дом перед тем, как снять комнату а также прочитать свободные от какого-либо правового регулирования многостраничные декларации, которые им приказывали подписывать.
Поначалу, правда, пара ремесленников и архитекторов старой закалки пробовали защищать проверенные способы строительства, но их обозвали антисвободным синдикатом и выдавили с рынка низкими ценами
.
цитата
Император заболел в 1819 году. В то время он находился на пике могущества, Французская Империя правила половиной Европы, а его положение не поколебали даже поражения в войне с Россией, случившиеся во внемирных колониях. Для французов Наполеон был богом, создавшим самую большую державу в мире; пророком эфира, благодаря которому распространились изобретения, основанные на энергии пустоты. Всем казалось, что он будет править десятилетиями. Однако этого не случилось
цитата
[...]Всё, что люди искусства считают вдохновением, это исключительно приглушённое эхо дальних миров
облако тэгов
Кшиштоф Пискорский (Krzysztof Piskorski)