цитата

— Стремление вывести обратно в мир и овеществить свое представление о нем присуще всем — стоит только взглянуть на детей. Творчество — естественная форма работы развивающегося сознания. Другое дело, что области сознания, через которые наиболее успешно происходит выплеск, у каждого свои. У тебя словесность, у меня вот — биоспектралистика… Мы их называем конструктивными областями. У Аськи, наверное, любовь… Именно конструктивная область связывает личность с миром, через нее срабатывают обратные связи. Но… Я не очень занудно говорю, ты не устал?

— Пока нет, — сквозь зубы ответил Вербицкий, — но скоро.

— Вот. Если, однако, каждое движение, например, руки доставляет боль, в подсознании быстро возникает устойчивый блок: не шевели рукой, нельзя… То же и здесь. Бывает, что внешние факторы долго блокируют творческий выход. Чаще всего он запрессовывается неверным воспитанием, конечно. Не дают творить, хоть тресни! Мы называем это синдромом длительного унижения — СДУ. Тогда, стараясь приспособиться к миру, сознание отторгает конструктивную область. Вокруг нее воздвигается кордон стереотипов мышления и поведения, который подсознание, стремясь уберечься, создает, чтобы убедить сознание в ненужности творческого взаимодействия с миром. Обычно кордон основан на неадекватном занижении собственной значимости: ничего не могу, плетью обуха не перешибешь, оставьте меня в покое. Или, наоборот, завышении: я гений, все канальи, никто мне не судья. Но задача одна и та же, единственная: разорвать обратные связи. Потому что из мира по ним постоянно течет невыносимая боль. А отталкивая конструктивную область, сознание отталкивает мир в целом. Это понятно? Отношения сознания с конструктивной областью мы назвали векторными эмоциями, — Симагин все время деликатно говорил «мы», имея в виду лабораторию, ибо с его легкой руки эти термины действительно прижились, хотя высшими эмоциями он занимался лишь от случая к случаю, вне плана. — Хочу — не хочу, приемлю — не приемлю, интересно — не интересно. Пока есть обратные связи и сознание развивается, доминируют эмоции типа «верю», «интересно», «люблю», которые отражают стремление сознания к расширению деятельности. Когда конструктивная область отторгается, развитие прекращается и личность разом теряет двуединую способность усваивать ново" из мира и привносить новое в мир. Остается лишь более или менее беззастенчивое употребление мира. Использование того, что уже в нем есть. Доминировать начинает «не верю», «не люблю»… Интенсивность эмоций субъекта Икс по поводу объекта Игрек — а объект здесь все что угодно: государство, книга, работа, женщина, сын — можно грубо представить в виде отношения изменений, вызываемых в "Я" субъекта объектом, к изменениям "Я" Икса в целом, — Симагин огляделся и, зацепив с подоконника салфетку, торопливо написал на ней карандашом:

L x(y) = _Я x(y) / _Я x.

— Видишь? Здесь числитель всегда меньше абсолютной величины знаменателя, но ни в коем случае не отрицательное число. Во-вторых, знак знаменателя — а знаменатель отрицателен при регрессе сознания — определяет знак всей дроби. И, в-третьих, если знаменатель стремится к нулю, то, каким бы мощным ни было воздействие Игрека, оно не вызовет интенсивной реакции… — Симагин осекся и смущенно махнул рукой. — Черт, я тебя совсем заболтал. В общем, что я хочу сказать-то? Что контакт, например, личностей с разнонаправленными векторами невозможен. Тот, кто развивается, увидит, скажем, в бестактной назойливости — преданность, в злой издевке — дружескую шутку… потому что все накладывается на собственные фоновые процессы, на знаменатель. А тот, чье конструктивное взаимодействие с миром прервано, наоборот, увидит в преданности — назойливость, в шутке — издевку… Именно тут и расцветают всякие комплексы и мании. Если бы научиться раскрывать кордон и вновь менять знак векторов! — Симагин мечтательно уставился во мрак мимо окаменевшего в снисходительной усмешке лица Вербицкого. — Ведь ты подумай, как обидно: чем выше потенциал сознания, тем отторжение вероятней…

Больно, думал Вербицкий. Больно, больно, больно… Сволочи, они и сюда уже добрались со своими формулами. И это омерзительное, привычно-высокомерное ученое «мы». Мы, Симагин, царь всея Руси… Все, пора атаковать.

цитата old_fan

Это высказывание — чистый 100%й троллизм

цитата Blackbird22

Неоткуда было сдуваться, убедился в этом прочитав "Гравилёт"

цитата Рахметов

Удивительно неприятные книги

цитата prouste

Водораздел появился, наверное, на "Гравивлете", где в альтернативной истории все-таки не без тенденденциозности появились имперские амбиции

цитата Рахметов

Причем даже не как автор, а как человек, заочно. Так и представляется измученный постоянными запоями, самодовольный и надутый интеллигент советского еще разлива, который рефлексирует по всякому поводу, ноет, плачется всем в жилетку, рассуждает, какие все вокруг плохие и непонятливые, и при этом пытается всех поучать. Спорить не буду, просто такое впечатление сложилось от прочитанных "Очага на башне" и "Дерни за веревочку".

цитата Нил Аду

не вполне корректный комментарий

цитата glaymore

Рыбаков действительно всю жизнь пишет про страдания никем не понятых советских интеллигентов, которых окружает чёрствый и жестокий мир, полный врагов

цитата Нил Аду

убрать свой не вполне корректный комментарий

цитата spax

быть патриотом России сейчас не модно

цитата

Я вдруг понял: у России больше нет языка. То есть слова этого языка значат уже совсем не то, о чем врут словари. Они обросли новыми значениями, совершенно исключающими возможность адекватного диалога.

Сказать: «Я люблю свою страну» значит сказать: «Бей жидов» или «Я одобряю спецоперацию в Чечне».

Сказать: «Я не верю Березовскому» значит сказать: «Я поддерживаю Путина» или «Я одобряю зачистки».

Сказать: «Наших обидели на Олимпиаде» значит призвать к возвращению в советские времена, попутно пригрозив жидам.

Сказать: «Кучма не убивал Гонгадзе» значит сказать: «Я куплен ФСБ».

Сказать: «Я государственник» значит расписаться в том, что человеческая жизнь для вас ничего не стоит.

...Ну и так далее.

Дмитрий Быков, "Дисквалификация"