|
эта невесть с какого неба упавшая загадка, ЭТА ТВАРЬ НЕИЗВЕСТНОЙ ПРИРОДЫ – второй роман Сергея Жарковского, живописующий зону интенсивных аномалий и всё многообразие её обитателей, живых и павших, антропогенных и не слишком, пейзаж, натюрморт, портретная галерея. Действие отделено от событий первого (но позднейшего в хронологии мира, создаваемого Жарковским) романа и временем и пространством: рудиментарные признаки, связывавшие произведение с вдохновившей писателя компьютерной игрой окончательно отброшены, зато литературные — в ходе этой эволюции только преумножены (и даже странно, что нет ни одной кинематографической реминисценции при таком обилии аллюзий литературных – сиречь не упомянут Тарковский), Чернобыль сменился Капустиным, а Россия недалёкого будущего Россией недавнего прошлого. Это значимо. Всё, что происходит в книге видится «гадательно, как бы сквозь тусклое стекло» — в закатных отблесках умирающего СССР и в утренних сумерках РФ, самособирающейся на его руинах, как самособирается новая небывалая жизнь на руинах придуманной Жарковским КЗАИ. В отличие от двух предыдущих (я не беру ещё две ранние и беспомощные, на мой взгляд, ученические работы) цельнолитых произведений этот роман композитный, составной — но не по-неумелости, а сознательно: перед нами сплетение, точнее даже взаимопереплетение нескольких историй, проложенных дневниковыми записями, интервью и воспоминаниями очевидцев с грифом «получателю сего опубликовать лет через дцать». Калейдоскоп точек зрения, неясный, но далеко не бессмысленный. При внимательном чтении становится понятно, как эти разные истории диффузируют, как прорастают одна в другую, как второстепенные персонажи одной становятся главными героями другой. Но основная фигура – это не бывший контрактник, а ныне ходила (в книге очень много скрупулёзно сконструированного авторского жаргона и не меньше различных жаргонов вполне реальных, повествование многоязычно во многих смыслах) Фенимор, со своими сложными счётами, трагедией и прошлым. Главная фигура в книге – это фигура умолчания. Саму Зону – эту тварь неизвестной природы, это место кровопролитных чудес – мы или видим очень мало или не видим вообще, зато мы видим (и слышим, Жарковский очень чуткий на ухо писатель) людей, её окружающих, ей взращённых, ей – зачастую – губимых и погубленных. Как Бог авраамических религий проявляется в своём Промысле, так Зона – местное божество, уже вполне языческое — видится через судьбы тех, кто с ней эти судьбы связал. И, как всякое языческое божество, она взыскует жертв. Хотя и одаривает по-барски. «Хорошая фантастика пишется про реальность» — и фантастическая книга Жарковского крайне реалистична: из идоложертвенного мрака перед нами возникает череда постсоветских военных, постсоветских бандитов, торговцев, врачей, провинциального бюргерства in toto — вдвойне достоверных потому, что вся их жизнь, так или иначе, связана с невероятным. Всё это создаётся и прописывается, вспоминается автором подетально, мастерски и, я бы сказал, любовно. При этом цель автора, явственно, не в какой-то исторической ретроспекции – все детали гармонизированы и осмыслены, они нужны, чтобы должным образом организовать оперативное поле, где заурядные-нормативные-«пыль земная»-"быль земная"- люди работают с небылью. Они нужны чтобы показать повседневность фантастичного. Это, конечно, не единственная «силовая линия» питающая роман. Со временем становится очевидна серия этических дилемм, пронизывающая всю анфиладу историй (ходила, скурмач, проводник, контрактник, бандит и так далее), почти каждый из героев сталкивается с неким выбором (возможность предательства, возможность убийства, возможность лёгкой поживы дорогой ценой) и этот выбор становится жребием, он предопределяет судьбу. Эта тварь неизвестной природы нежданно обретает природу вполне известную – природу пробирного камня, поверяющего качество человеческого материала. В этом смысле её пробирный камень, низвергнутый небом, мало отличим от других, от веку довлевших земле – тех армии и той зоны, что были знакомы героям и до того, как начались чудеса, а каждый рукотворный кусочек металла в КЗАИ стал источником смертельной угрозы и обещанием неслыханных богатств. «Всё должно измениться, чтобы всё осталось по-прежнему». В романе нет катарсиса, нет очевидного финала, точки в конце, сумерки остаются сумерками. Но разглядеть в них можно интереснейшие вещи – если не бояться напрячь глаза.
Один из лучших фантастических романов последних лет и, безусловно, лучший фантастический роман на русском, по крайней мере из написанных в прошедший год.
|
цитировать
