Джо Аберкромби

Полвойны

Прежде чем в дом

войдешь, все входы

ты осмотри,

ты огляди, —

ибо как знать,

в этом жилище

недругов нет ли.

Старшая Эдда, Речи Высокого^[1]

Joe Abercrombie

Half a War

Copyright © 2015 by Joe Abercrombie Ltd.

Иллюстрация на обложке Анатолия Дубовика

Часть I

Слова – это оружие

1. Гибель

– Нас разгромили, – произнес король Финн, не поднимая глаз с кубка эля.

Он прав – Скара окинула взглядом пустой чертог. Прошлым летом здесь крыша ходила ходуном: герои наперебой бахвалились жаждой сечи, горланили боевые песни да швырялись зароками одержать победу над сбродом Верховного короля.

Как часто бывает у мужчин, их речи оказались куда воинственнее мечей. Несколько месяцев пролетело в праздности, и они, один за другим, слиняли прочь, не стяжав ни добычи, ни славы. Лишь горстка невезучих осталась у главного очага, чье пламя низко поникло, совсем как удача Тровенланда. Прежде в многостолпном чертоге, названном Лес, располагалось без счета воинов, ныне здесь насельничали одни только тени. Толпились горькие разочарования.

Их разгромили. Мало того – безо всякого боя.

Ну, конечно, мать Кире смотрела на это иначе.

– Мы заключили договор, государь, – поправила она, обкусывая мясо, точно привередливая кляча – охапку сена.

– Договор? – Скара в порыве гнева ткнула ножом свою нетронутую еду. – Мой отец погиб, но удержал Мыс Бейла! А вы отдали праматери Вексен ключ от его крепости без единого взмаха меча. Вы пообещали воинам Верховного короля свободный проход через наши земли! На что ж тогда, по-вашему, похож разгром?

Невозмутимый взгляд матери Кире просто бесил.

– Ваш дед – в кургане, женщины Ялетофта рыдают над телами своих сыновей, на месте дворца – головешки, а вы, принцесса, в рабском ошейнике прикованы к трону Верховного короля. Вот на что, по-моему, похож разгром. А мы заключили договор.

Лишенный державной гордости, король Финн обмяк, точно из-под паруса выдернули мачту. Скара всегда считала, что дедушка несокрушим, словно сам Отче Твердь. Видеть его таким, как сейчас, – невыносимо. А может, невыносимо помнить о детской вере в деда.

Сейчас она смотрела, как дед жадно льет в себя эль и пихает золоченый кубок – чтобы снова его наполнили.

– Что скажешь ты, Синий Дженнер?

– На советах высокородных мужей, государь, я стараюсь больше молчать.

Синий Дженнер, старый, пронырливый попрошайка, был скорее разбойником, чем купцом. На его выдубленном ветрами лице морщины словно секли зубилом – оно напоминало голову чудища на носу старого корабля. Будь на то власть Скары – такого не пустили бы даже в порт, не говоря о столе ее совета.

Ну, конечно, мать Кире смотрела на это иначе.

– Капитан – тот же король, только правит не страной, а кораблем. Ваш опыт пойдет принцессе Скаре на пользу.

Опыт по части унижений.

– Ага, пират обучит меня делам государства, – пробубнила под нос Скара, – вдобавок пират-неудачник.

– Хватит брюзжать. Неужто зря я убила столько часов, натаскивая вас изъясняться, как подобает принцессе? Как подобает королеве? – Мать Кире вскинула подбородок, и ее голос вольно зазвенел, отражаясь от потолочных балок: – Раз вы считаете свои слова достойными внимания – произносите их гордо: пусть они летят на весь зал, пусть ваши устремления и надежды переполнят дворец и пронзят сердце каждого, кто их услышит! А если вы стыдитесь собственных мыслей – пожалуйста, промолчите. От улыбки с вас не убудет. Вы что-то сказали?

– Такое, значит, дело… – Синий Дженнер поскреб в седых волосках, пока не отвалившихся от черепа, огрубелого от непогод и в жизни не знакомого с гребнем. – Праматерь Вексен подавила восстание в Нижнеземье.

– Руками своего пса, Йиллинга Яркого, который поклоняется не богам, но самой Смерти. – Дедушка сдернул со стола кубок – невольник еще не закончил наливать, и эль выплеснулся на столешницу. – Говорят, дорогу на Скегенхаус он сплошь огородил виселицами.

– Верховный король обратил взор на север, – продолжал Дженнер. – Ему не терпится приструнить Атиля и Гром-гиль-Горма, а Тровенланд…

– Лежит на его пути, – закончила мать Кире. – Не горбьтесь, Скара, это неприлично.

Скара ответила злобным взглядом, однако поерзала плечами, стараясь принять ту насквозь неестественную позу – спина прямая, как доска, шея вытянута, – о которой пеклась служительница. Сиди так, будто к твоему горлу приставили нож, – вечно твердила она. – Разнеживаться – не для принцессы.

– Я – человек свободолюбивый, и я не сторонник ни праматери Вексен, ни ее Единого Бога, ни ее законов – тем паче поборов. – Синий Дженнер уныло потер скособоченную скулу. – Но когда Матерь Море раздувает шторм, капитан всеми способами должен спасать то, что можно. Мертвецу не надо свободы и даром. А от гордости и живым толку мало.

– Мудрая речь. – Мать Кире наставительно покачала пальцем Скаре. – Сегодня побили, значит, выиграешь завтра. А мертвый – проиграл навсегда.

– Трудновато бывает отличить мудрость от трусости, – огрызнулась Скара.

Служительница заскрипела зубами.

– Клянусь, я учила тебя лучшему поведению, нежели оскорблять гостей. Благородны не те, кого почитает знать, а те, кто готов уважить простых людей. Слова – это оружие. С ними нужно уметь обращаться.

Дженнер скромным жестом отмел любые мысли о нападках.

– Несомненно, принцесса Скара вправе так судить. Я знавал многих куда храбрее меня. – Он невесело улыбнулся, обнажая кривой ряд зубов с дырами в строю. – И повидал, как одного за другим их зарывали в землю.

– Долголетие и отвага – обычно плохие супруги, – произнес король, снова осушая кубок.

– Короли и эль – тоже не лучшая пара, – возразила Скара.

– У меня, внучка, кроме эля, ничего не осталось. От меня ушли мои воины. Меня бросили союзники. Их клятвы были клятвами ясного неба: крепки, как дуб при свете Матери Солнца, но подзавяли, когда сгустились тучи.

Ни для кого не секрет. День за днем Скара бегала на причалы, горя нетерпением своими глазами увидеть, сколько кораблей из Гетланда приведет Железный король Атиль, сколько бойцов из Ванстерланда будут сопровождать знаменитого Гром-гиль-Горма. День за днем, пока листья сперва проклевывались из почек, потом покрывали траву пестрой тенью, а потом бурели и отпадали. Никто так и не появился.

– Верность – черта собак. Людям она обычно не свойственна, – заметила мать Кире. – Лучше отказаться от замысла, чем строить его на людской преданности.

– На чем же тогда его строить? – поинтересовалась Скара. – На трусости?

Старым казался дед, когда повернулся к ней с влагой на глазах и пивным духом. Старым и разбитым.

– Ты всегда была храброй, Скара. Храбрее меня. В твоих жилах – Бейлова кровь.

– И в твоих, государь! Ты учил меня, что звон мечей – это лишь полвойны. А другая половина ведется здесь. – И Скара прижала кончик пальца к виску – так сильно болела голова.

– Ты всегда была умницей, Скара. Умнее меня. Ведомо богам, ты и птицу уговоришь слететь с неба, коли захочешь. Что ж, берись за эту половину войны. Прояви хитроумие, которому будет под силу повернуть вспять воинство Верховного короля и избавить нашу землю и наш народ от меча Яркого Йиллинга. Вот тогда ты спасешь меня от позорного договора с праматерью Вексен.

Скара опустила взгляд на покрытые соломой полы, лицо горело от стыда.

– Как бы хотелось мне быть на такое способной. – Но она была девушкой семнадцати лет, и, текла ли кровь Бейла в ее жилах иль нет, достойных героя решений в голову не приходило. – Прости, дедушка, мне так жаль.

– Мне тоже, дитя. – Король Финн устало поник на сиденье и махнул, чтобы несли еще эля. – Мне тоже.

– Скара.

Из тревожного сна ее выбросило в темноту. Лицо матери Кире призрачно маячило в мерцании одинокой свечи.

– Скара, вставай.

Спросонья она отпихнула меховые одеяла. Снаружи невнятный шум. Крики и хохот.

Она протерла глаза.

– Что такое?

– Ты должна пойти с Синим Дженнером.

Тут Скара заметила и купца, притаившегося на пороге ее покоев. Черная, косматая фигура, прикован к полу.

– Что?

Мать Кире потянула ее за руку.

– Пора идти, немедленно.

Скара уже собралась спорить. Как обычно. А потом разглядела выражение лица служительницы и подчинилась без единого слова. Ни разу прежде она не видела мать Кире напуганной.

Шум снаружи больше не походил на смех. Рыдания. Безумные голоса.

– Что происходит? – сумела выдавить она.

– Я совершила страшную ошибку. – Глаза матери Кире перебегали на дверь и обратно. – Я поверила праматери Вексен. – Она скрутила с плеча Скары золотое обручье. То самое, что в давнюю пору Бейл Строитель надевал перед битвой. Рубин на золоте играл при свече темно-алыми, словно пролитая кровь, гранями.

– Это вам. – Она протянула обручье Синему Дженнеру. – Если вы поклянетесь довезти ее невредимой до Торлбю.

Разбойник вскинул смущенный взгляд.

– Клянусь. Клянусь солнцем и луной.

Мать Кире до боли крепко сжала обе ладони Скары.

– Что бы ни случилось, ты должна выжить. Это теперь твой долг. Ты обязана выжить и вести выживших за собой. Сражаться за Тровенланд. Встать на защиту народа, если… больше его защищать будет некому.

От страха у Скары перехватило горло, и она едва вымолвила:

– Сражаться? Но…

– Как тебя учила я. Учила старательно. Слова – твое оружие. – Служительница вытирала слезы со щек Скары, а та даже не поняла, что плачет. – Твой дед прав – ты умна и отважна. А теперь ты должна стать сильной. Больше ты не дитя. Не забывай – в твоих жилах струится кровь Бейла. Иди же.

Дрожа в легкой сорочке, Скара поковыляла босиком за Синим Дженнером – в темноту. Уроки матери Кире укоренились так глубоко, что даже в страхе за жизнь она беспокоилась, подобающе ли одета. Пламя за узкими окнами роняло на присыпанный соломой пол кинжальные тени. Слышались крики паники. Собачий лай – внезапно он оборвался. Тяжелый стук, как будто валят могучее дерево.

Как будто топорами по двери.

Они тишком пробрались в гостевые покои, где пару месяцев назад плечом к плечу вповалку спали воины. А теперь валялось лишь протертое до дыр одеяло Синего Дженнера.

– Что происходит? – прошептала она, не узнавая свой надтреснутый голос.

– Йиллинг Яркий нагрянул со своими Сподвижниками, – сказал Дженнер, – погасить долги праматери Вексен. Ялетофт уже полыхает. Прошу прощения, принцесса.

Скара вздрогнула, когда он что-то продел вокруг ее шеи. Ошейник из плетеной серебряной проволоки: негромко звякнула изящная цепочка. Наподобие тех, какими перевязывают волосы девушки инглингов.

– Отныне я рабыня? – прошептала она, когда Дженнер прицепил конец цепи на свое запястье.

– Вы должны ею казаться.

От грохота снаружи Скара съежилась. Забряцал металл, и Дженнер прижал ее к стене. Задул свечу, погружая во мрак. Но она заметила, как разбойник достал нож – Отче Месяц тускло блеснул на лезвии.

Теперь зазвучал вой, там, за дверьми: тонкий, цепенящий. Звериный визг, а не человеческие голоса. Слезы щипали веки, Скара зажмурилась и взмолилась. Заплетаясь, заикаясь, бессмысленно и бестолково. Всем богам и никому.

Легко быть храброй, когда крохотная Последняя дверь маячит так далеко, что пусть о ней переживают другие. А сейчас ледяное дыхание Смерти в затылок заморозило всю ее храбрость. Прошлой ночью ей так привольно было судить о трусости! Теперь она узнала, что это такое.

Последний протяжный вскрик – и тишина. Почитай, хуже недавнего шума. Ее потянуло вперед, несвежее дыхание Дженнера обдало щеки.

– Надо идти.

– Я боюсь, – прошелестела она.

– Я тоже. Но ежели мы уверенно выйдем к ним, то может статься, язык нас выведет на свободу. А станем прятаться и попадемся…

Ты одолеешь страх, лишь выйдя ему навстречу, – так говорил дед. – Спрячешься от него – и он одолеет тебя. Дженнер со скрипом приоткрыл дверь, и Скара заставила себя выскользнуть следом. Колени тряслись так отчаянно, что едва не стучали друг о друга. Босая нога поскользнулась на мокром. У двери сидел мертвец, вокруг него почернела от крови солома.

Его звали Борид. Раньше этот воин служил ее отцу. В детстве катал ее на плечах – с их высоты она срывала персики в саду под стеной Мыса Бейла.

Щиплющие глаза притягивал шум голосов. Взгляд пополз по сломанному оружию, по расщепленным щитам. По новым трупам – скрюченным, сгорбленным, распластанным меж резных колонн, в честь которых дедов чертог и прозвали Лесом.

В свете коптящего очага собрались мужчины. Именитые воины: кольчуги, клинки и кольца-гривны пылали цветами огня, громадные тени вытягивались по полу ей навстречу.

Мать Кире стояла с ними, там же стоял и дед. На нем криво сидела надетая в спешке кольчуга, седые волосы растрепаны после сна. И двум своим пленникам вежливо и любезно улыбался стройный воин. Лицо его было мягким, беззаботным, как у ребенка. Вокруг него – пустота. Никто из прочих убийц не смел даже ступить с ним рядом.

Яркий Йиллинг, тот, кто поклоняется не богам, но самой Смерти.

Его веселый и беззаботный голос прокатился эхом по необозримому залу.

– Я надеялся выразить уважение принцессе Скаре.

– Мы отослали ее к родственнице, Лайтлин, – ответила мать Кире. Тем самым голосом, который спокойно и твердо наставлял, поправлял, одергивал Скару каждый день ее жизни, но нынче в нем звучал незнакомый оттенок ужаса. – Там тебе до нее ни за что не добраться.

– Ничего, мы до нее доберемся и там, – сказал один из бойцов Йиллинга, громадный мужик с шеей, как у быка.

– Уже скоро, мать Кире, скоро, – добавил другой, с длинным копьем и рогом на поясе.

– Король Атиль придет, – с жаром проговорила она. – Он спалит ваши корабли и загонит вас в море.

– Как же он спалит корабли, когда их защищают могучие цепи Мыса Бейла? – поинтересовался Йиллинг. – Цепи, к которым вы дали мне ключ.

– Гром-гиль-Горм придет, – не умолкала она, однако голос упал почти до шепота.

– Мечтаю об этом. – Йиллинг протянул обе руки и ласково откинул волосы матери Кире за плечи. – Но для вас он придет слишком поздно.

Он вынул меч, золотой коготь обвил на эфесе огромный алмаз, зеркальная сталь вспыхнула так ярко, что пронзила мрак, и перед взором Скары замигало белое пятно.

– Всех нас ждет Смерть. – Король Финн глубоко вдохнул, раздувая ноздри, и тяжело, но горделиво ступил вперед. Вновь обретая облик славного мужа своих ушедших дней. Он обвел взглядом палаты и среди высоких колонн приметил Скару. И, решила она, самую чуточку ей улыбнулся. А затем упал на колени. – Сегодня ты отнимаешь жизнь у короля.

Йиллинг пожал плечами:

– Что короли – что холопы. Для Смерти мы все на одно лицо.

Он пырнул дедушку Скары туда, где шея смыкается с плечом. Скорый и смертоносный, как удар молнии, клинок нырнул по рукоять – и тут же обратно. Король Финн успел только охнуть – и умер мгновенно, и повалился лицом в очаг. Скара замерла, застыла на месте: сковало дыхание, сковало мысли.

Мать Кире таращилась на тело мертвого повелителя.

– Праматерь Вексен дала мне обещание… – запнулась она.

Пит-пат, пит-пат, капала с острия меча кровь.

– Обещания – узы для слабых.

Он крутнулся с изяществом танцора, в тени мелькнула сталь. Ударила черная струя, и голова матери Кире гулко стукнулась об пол, а тело осело вниз, словно в нем не было никаких костей.

Скара издала судорожный стон. Все это наверняка кошмар. Выверт горячечного бреда. Ей захотелось лечь. Ресницы дрожали, тело обмякло, но плечо до боли крепко сжимала ладонь Синего Дженнера.

– Ты – рабыня, и только, – прошипел он, жестко ее встряхнув. – Ты по-нашему не говоришь. Ты по-нашему не понимаешь.

Она попыталась унять рваные всхлипы, но тут легкие шаги простучали по полу, направляясь к ним. Кто-то вдалеке завопил, да так и вопил без остановки.

– Так, так, – послышался мягкий голос Яркого Йиллинга. – Явно нездешняя парочка.

– Никак нет, господин. Меня Синим Дженнером кличут. – У Скары в голове не укладывалось, как ему удается разговаривать столь дружелюбно и рассудительно. Открой рот она, и оттуда полезут одни слюнявые поскуливания. – Я торгую под разрешением Верховного короля, недавно вернулся с верховий Священной реки. Мы шли в Скегенхаус, и ураган сбил нас с курса.

– Должно быть, ты был в тесной дружбе с королем Финном, раз гостишь в его палатах.

– Мудрый купец дружит со всеми, господин.

– С тебя льется пот, Синий Дженнер.

– Если честно, я вас боюсь.

– И верно, мудрый купец. – Скара почувствовала ласковое прикосновение к подбородку – ей подняли голову. Она посмотрела в лицо тому, кто только что убил двух стариков, которые растили и воспитывали ее с самого детства. На его вежливой улыбке до сих пор не высохли капли их крови, а она так близко к нему, что может сосчитать на носу веснушки.

Йиллинг выпятил полноватые губы и звонко присвистнул.

– И торгуешь чудесным товаром. – Он пропустил ладонь сквозь ее волосы, намотал на пальцы тонкую прядь и слегка потянул, мазнув по щеке кончиком пальца.

Ты обязана выжить. Обязана вести выживших за собой. Она стесала, притупила страх. Притупила ненависть. Через силу сделала безжизненное лицо. Ничего не выражающее лицо невольницы.

– Так я выкуплю ее у тебя, купец? – задал вопрос Йиллинг. – За твою жизнь – почему нет?

– С удовольствием, господин, – вымолвил Синий Дженнер. Скара так и знала – мать Кире просто дура, раз поверила этому пройдохе. Она поглубже вдохнула, чтобы выпалить проклятие. Крючковатый палец разбойника впился ей в плечо. – Но мне нельзя ее продавать.

– По моему обильному и кровавому опыту… – Яркий Йиллинг поднял багряный меч и прижал плашмя к щеке, как девчушка – любимую куклу. Алмазное навершие разгоралось красными и желтыми искрами. – Один острый клинок рассечет целый моток любых «нельзя».

Cедой кадык Дженнера подскочил от волнения.

– Я ей не хозяин, чтоб продавать. Она – подарок. От князя Варослава из Калейва самому Верховному ко- ролю.

– Ясно. – Йиллинг медленно убрал меч от лица, от прижатого клинка на коже осталось красное пятно. – Слыхал я, что Варослав из тех, кого страшится мудрый.

– По правде говоря, шутить князь не любит.

– Когда власть человека расцветает, его чувство юмора вянет. – Йиллинг нахмурился на кровавый след, что сам оставил между колонн. Между трупов. – Верховный король тоже такой же. Было б неблагоразумно лямзить у них подарки.

– На всем пути от Калейва я повторял те же самые слова, – сказал Дженнер.

Яркий Йиллинг щелкнул пальцами, словно треснул кнутом, глаза загорелись мальчишеским задором.

– Придумал! Мы подкинем монетку. Орел – ты забираешь эту милку в Скегенхаус, мыть ноги Верховному королю. Решка – я тебя убью и распоряжусь ею с большей пользой. – Он шлепнул Дженнера по плечу. – Ты что-то сказал, мой новый друг?

– Праматери Вексен это небось придется не по нутру, – сказал Дженнер.

– Да ей не по нутру вообще все. – Йиллинг широко улыбнулся, гладкая кожа вокруг глаз собралась в добродушные морщинки. – Но я склоняюсь лишь пред одною женщиной. И это вовсе не праматерь Вексен, не Матерь Море, не Матерь Солнце и даже не Матерь Война. – Он подбросил монету высоко: золото вспыхнуло под необъятным и тусклым сводом Леса. – А только Смерть.

Он выхватил монету из тени.

– Короля и крестьянина, господина и слугу, сильного и слабого, мудрого и глупого – всех нас ждет Смерть. – И он раскрыл кулак, на ладони сверкнула монета.

– Эхе. – Синий Дженнер уставился на нее. – Сдается, меня она еще чуток обождет.

Они неслись прочь сквозь разоренный Ялетофт. Горячий ветер раскидывал охваченную огнем солому, ночь вскипала криками, мольбами и плачем. Скара не поднимала глаз, как полагалось вышколенной рабыне. Рядом не было никого, кто велел бы не горбиться – и ее страх понемногу таял, превращаясь в чувство вины.

Они вскочили на борт судна Дженнера и тут же отчалили. Команда бормотала молитвы и благодарила Отче Мира за спасение от резни, весла скрипели, наращивая ритм – пока меж ладей захватчиков они скользили в открытое море. Полумертвая Скара плюхнулась возле груза, чувство вины постепенно стекало в лужу скорби: она смотрела, как пламя охватывает прекрасный дворец короля Финна, а вместе с ним и ее прошлую жизнь. Огромный резной щипец чернел на огненном фоне, а потом обрушился в фонтане клубящихся искр.

Пожарище надо всем, что только знала принцесса, умалялось, Ялетофт стал далеким огненным пятном в темноте, паруса трепетали, и Дженнер приказал повернуть на север, в Гетланд. Скара стояла и глядела назад, глядела в прошлое. Слезы высохли на лице, когда ее скорбь смерзлась в холодную, твердую, железную глыбу ярости.

– Я еще увижу свободный Тровенланд, – прошептала она, сдавливая кулаки. – Увижу, как заново отстроят дедушкины палаты, а тушу Йиллинга Яркого расклюют вороны.

– Покамест главное – увидеть вас завтра живой, принцесса. – Дженнер снял с ее шеи невольничий ворот и укутал плащом ее дрожащие плечи.

Она подняла глаза, осторожно потирая отметину от серебряного шнура.

– Я напрасно осуждала тебя, Синий Дженнер.

– Ваше суждение было недалече от истины. Я творил куда худшее зло, чем вы себе представляете.

– Зачем же тогда рисковал ради меня жизнью?

Он, похоже, на минуту задумался, почесывая подбородок. Потом пожал плечами.

– Потому что вчерашний день уже не изменишь. А завтрашний – можно. – Он вложил что-то в ее ладонь. Обручье Бейла – рубин наливался кровью при свете луны. – Кажется, это ваше.