Не знаю к счастью, или к сожалению, но четвертая часть цикла о Бесконечной Земле Бакстера и Пратчетта «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð°Ñ Утопия» оказалась слабее предыдущей книги, хотя и выше уровнем, чем два первых романа.

Итак, «Ð£Ñ‚опия...» взяла на себя те же ошибки и минусы, что и «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð°Ñ война». Самый главный и основный из них, конечно, это чересчур большое количество сюжетных линий, которые, в отличие от прекрасного в этом отношении «ÐœÐ°Ñ€ÑÐ°...» не то, что не пересекаются (в конце книги все так или иначе сводится к одному ходу повествования), а просто мало и не интересно рассказывают сами по себе. Да и значимость некоторых из них для структуры самого романа лично для меня находилась под вопросом. Короче говоря, Бакстер снова хотел в одной книге рассказать о многом и разном сразу. На выходе же получилось как-то ни о чем и не связно. Даже название этой четвертой по хронологии и печати книги вышло не совсем обоснованным так же, как и у «Ð’ойны...». Хотя теряюсь дать нечто альтернативное, какой-нибудь другой вариант. В конце концов, и у этого заглавия в финале какой-никакой смысл, да появляется.

Мир спустя пару десятков лет от событий третьего романа описан не совсем в подробностях: не так красочно, как в «ÐœÐ°Ñ€ÑÐµ...». Опять же, сказалось прыгающее туда-сюда беглое повествование, которое все же кое о чем дает нам узнать. Например, Базовая Земля понемногу оправляется от извержения супервулкана и льдов, покрываясь сетью космических лифтов. Австралийские аборигены осваивают различные миры Бесконечного Марса. На просторах Бесконечной Земли все продолжают рождаться Следующие — новая человеческая раса из «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð¾Ð³Ð¾ Марса», часть которой контролируется правительствами Земли, а другая, свободная, разгадывает секреты мироздания и ищет пути своего развития и варианты отношений с материнской, людской расой. Различные копии Земли все также продолжают заявлять о своем суверенитете. Тем временем Лобсанг начинает вести мирскую спокойную жизнь с Сестрой Агнес и приемным ребенком Беном; Джошуа Валиенте находит отца и ответы на тайны своего рода; открыт новый и крайне странный Джокер-мир, который может представлять невероятную опасность для всех человеческих рас Бесконечной Земли.

А так же, наконец-то, мы увидим первый контакт людей и другой инопланетной цивилизации, дополнительно узнаем о причинах Дня Перехода, возможностях и идеях Следующих и... Да, в принципе, из нового и интересного это все.

В итоге имеем неплохое продолжение пенталогии, которое не смогло обогнать по большинству параметров «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ñ‹Ð¹ Марс». Получился некий роман-переход к заключительной части цикла, которая обещает быть захватывающей и интересной в отличие от этого беглого обозрения событий с многочисленными недоговорками и просто скучными ненужными моментами. Опять же, уповая на грядущую книгу и не забывая об успехе предыдущей, советую прочитать это произведение хотя бы ради того, чтобы знать о произошедшем между «ÐœÐ°Ñ€ÑÐ¾Ð¼...» и «ÐšÐ¾ÑÐ¼Ð¾ÑÐ¾Ð¼...». Ну и о первом контакте людей и нелюдей, естественно.

Сравнивая три прочитанные книги о Бесконечной Земле Пратчетта и Бакстера, «Ð‘есконечный Марс» — лучшая на данный момент часть грядущей пенталогии.

Конечно, определенные минусы и негативные нюансы, заметные еще с прошлых романов, виднеются и здесь. Никуда не делись, например, внезапные свертывания некоторых сюжетных линий или вообще их внезапное забывание. Это особенно выделялось в разрозненном повествовании «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð¾Ð¹ войны», где много чего было понапихано в одну солянку с логичным неудачным результатом на выходе. Но такого в «ÐœÐ°Ñ€ÑÐµ...» мало (на ум приходит лишь отстранение от сюжета Первого Лица, которое, в принципе, я поддерживаю — слишком научно и не сделаешь из этой биомассивного идейного хода ничего интригующего), зато есть оживление линии Уилсона Линслея (наконец создатель машин для перехода появляется как реальный персонаж на страницах произведения цикла) и развитие истории с внутренним миром Лобсанга и его переменами, наметившимися в «Ð’Ð¾Ð¹Ð½Ðµ...». Из минусов, конечно, можно еще где-то указать оставшиеся недосказанности и затянутость повествования моментами, но это уже мелочи по сравнению с общей положительной тенденцией для саги. А вот указать то, что по тексту постепенно становится заметно все большое отстранение Пратчетта и наступление всего бакстерского — важно. Уж не знаю, с какой на это смотреть стороны, но...

А в остальном «ÐœÐ°Ñ€Ñ...» — отличная книжка. Хорошо показаны пейзажи, будни и события мира Базовой Земли после Йеллоустоунский катастрофы, распад государственности северных стран, расширение южных держав (Китая в особенности), постепенное исчерпание ресурсов и гибель цивилизации из-за изменения климата. Переходы от одной из трех сюжетных линий к другой, смена действий от активных на философствования, а потом переход к описанию миров — все это выполнено очень даже на уровне, опять же сравнивая с другими романами цикла. Правда, двухсот миллионные Земли с их фауной уже не такие интересные, собственно, как и большая часть Долгого Марса — я так понимаю, что и не зря это сделано; во-первых, и фантазия на новую биосферу исчерпалась у авторов, а во-вторых к космосу, как видно, цикл собирается переходить. И еще — в книге присутствуют две отсылки к таким романам, как «Ð¡Ñ‚Ñ€Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ð¹ Джон» Стэплдона и «ÐœÐ¾ÑˆÐºÐ° в зенице...» авторства Нивена с Пурнеллом. В первом случае — это вся линия со сверхчеловеками. Иная логика, мощный интеллект, другой уровень морали, точнее, ее отсутствие — все по классике, все по Олафу Стэплдону. Во втором же — более подробное описание истории и исторических циклов биглей, уже появлявшихся в «Ð’Ð¾Ð¹Ð½Ðµ...», почти что точное описание природы Мошкитов из одноименного цикла дуэта Нивена и Пурнелла.

По ходу повествования можно будет узнать о взглядах на свое бытие Лобсанга через призму буддизма и Тибетской Книги Мертвых, о российской марсианской миссии и о возможной причине инициации Дня Перехода.

По прошествии некоторого времени, решил повысить оценку романа «ÐœÑ‹» Замятина до восьми справедливых балла.

При первом прочтении данное произведение как выдающаяся антиутопия меня не очень-то и впечатлило. Сюжетная линия не самая сложная, а антиутопичность, как лично мне показалось, у Е. Замятина получилось передать не так уж и отчетливо; ну, не вышло сделать общество Единого Государства под конец по-настоящему отталкивающим и пугающим. Даже одна из немногих свобод этих людей, нарушающая мораль и обоюдную свободу на любовь, те самые розовые билеты иль книжки, меня напугали не самым должным образом. В основном заметна лишь параллель с Советским государством — ограничение свободы, стирание и мифологизация прошлого, диктатура одного человека, строго структуированное общество социализма, ограничение свободы мысли и творчества (самый одобряемый поступок в государстве — удаление из мозга цента, отвечающего за эмоции и творческую деятельность), общая научно-техническая направленность общества, попытка распространить свою идеологию даже за пределы Солнечной системы (ну, были и такие ведь далеко идущие идеи у Советов... Вообще, линия создания этого корабля мне понравилась в «ÐœÑ‹» больше всего).

Но, подождите, вроде бы есть все, из чего можно сделать отличную антиутопию... Так почему оценка низковата? Да не получилось, как я уже сказал, у Замятина отойти от точного следования по грехам Советов отойти к более тонкому образу пугающего и устрашающего государства, где-то человек с радостью бы променял свою жизнь ради единственной капли свободы выбора, пусть и в виде самоубийства. Отойти на положенное расстояние, добавить линию с тотальной слежкой и скрытым контролем и надконтролем, создать диктатуру, которую априори не возможно свергнуть и победить, где ежедневное переписывание истории — норма, получилось у Оруэлла в его «1984». Конечно, и там аналогия с СССР, а заметить сходство с «ÐœÑ‹» можно вполне легко, даже сравнивая основные сюжетные линии обоих романов, но именно у западного коллеги Замятина получилось сделать, если можно так сказать, ту самую страшилку, коей и должна быть добротная антиутопия.

Вообщем, как родоначальнику жанра, за смелость волеизъявления, за написание того шаблона, которым воспользовался Оруэлл, роману — положенные восемь баллов.

По-моему, уже все, что только можно о посредственности этого романа, — извините, забылся, — "романа" М. Юрьева "Третья империя" уже сказали. Порадовало, что вспомнили Дугина и его "третий путь" (хотя из истории третьим путем вроде бы был фашизм, ну да ладно). Постоянно крича про евразийство все, кроме самого определения данного термина, который существует и является интересной политико-экономической доктриной, но никак не чем-то, что встать в ряд с коммунизмом и либерализмом, Дугин никогда не отвечал на вопрос, а что же такое его, дугинское, "евразийство". Ответ меня очень порадовал — "дескать, ответ очень сложный и длинный, так что дать его не могу". Очень разборчиво и увлекательно объяснил.

А вот книга Юрьева все доходчиво объясняет. Значится, нужно переформировать постсоветское пространство в Российский союз, а потом в Империю, начать войну со Штатами, но запугать тех силовым щитом, который защитит наши родные берега от заокеанского врага и его ядерных боеголовок, разделить весь мир на несколько других империй (самое интересное, что от Антарктиды нашей родной отказались — ну, да ладно). Установить выборную монархию, ввести чикисто-опричников и проч. и проч. (у Соболева в отзыве и в конце книжки все, в принципе, перечислено). Как-то так.

Книженцию я эту от корки до корки не прочел — лишь некоторые места вычитывал, а все остальное старым добрым скорочтением. Ничего литературного я так не упустил, т.к. ничего подобного в книге и нет. Сравнить сие можно не с лозунгами "ура-патриотов" (вообще, этот термин ненавижу и считаю его довольно глупым и оскорбительным, т.к. в русском языке таких личностей можно называть по-другому, а лучше просто все объяснить) или их опусами, а просто с банальным отсутствием адекватности.

И да, напоследок — не поставил что-то ниже "пяти баллов" просто потому, что таких оценок еще не ставил и начать стаивть побаиваюсь. Еще сильнее критиковать сие "произведение" не хотелось — можно забрести в политические дебри и, простите, срач, где у разных сторон есть свои идиоты и недоучки с одними лишь придурковатыми идеями в головах и чувством униженности в сердцах, а так же желанием все переделать "по-большевичьи".

П.С. Справедливости ради — в Империи Юрьева все были равны, если у этих всех было "православие". То бишь, стать можно было с распятием кем угодно. Насчет духовных оргий честно не помню, а вот про три государство образующие народы помнится.

С этим и удаляюсь. Спасибо.

Мое первое знакомство с Вэнсом, но сказать, что оно было потрясающим — не в силах.

Роман-эпопея «Ð¢ÑˆÐ°Ð¹» представляет собой жизнеописание человека с Земли, попавшего после гибели своей экспедиции к этой планете на нее. Тут ему приходится пройти различные испытания хотя бы для того, чтобы просто выжить, а потом уже занять хоть какое-то положение в мире-симбиозе нескольких инопланетных цивилизаций.

Как раз именно мир, проработанная Вселенная, четыре инопланетные цивилизации и их люди-слуги — самая главная заслуга автора и то, что вытягивает роман за порог «Ñ„Ð°Ð½Ñ‚Ð°ÑÑ‚Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¾Ð³Ð¾ середнячка». Сама идея планеты Тшай, дирдиры, венки и другие, и человеческие создания, разделенные на «Ð·Ð°ÐºÑ€ÐµÐ¿Ð¾Ñ‰ÐµÐ½Ð½Ñ‹Ñ…» инопланетянами и их культурой и свободных варваров, забывшие свою Родину — все это меня очень порадовало в книге. Единственный, разве что, минус, по моему мнению, лишь один —

Сюжет же четырех романов-частей, шаблонный главный герой-«Ñ€Ð¾Ð±Ð¸Ð½Ð·Ð¾Ð½-на все руки мастер», шаблонные его действия и четыре его любви в каждой новой главе эпопеи элементарно надоедают. Слишком много штампов.

Но как приключалово не самого низкого уровня, да еще и с интересным миром — самое то.

Пусть и меньше по объему, но качественней. Так, вкратце, и можно сказать о сборнике «ÐžÑÐ¾Ð±Ð¾Ðµ мнение», третьим в омнибусе, читаемом мною.

И сразу же к топу лучших. Здесь это, по мне так, должны оказаться такие рассказы, как «ÐœÐ°ÑÑ‚ÐµÑ€Ð° вызывали?», «ÐŸÑ€Ð¸Ð±Ñ‹Ð»ÑŒÐ½Ð¾Ðµ дельце» (из-за способности главной героини схоже с упомянутым мною уже с десяток раз «Ð£Ð±Ð¸ÐºÐ¾Ð¼»), «Ð ÐµÐ¿ÐµÑ€ÐµÐ¶Ð¸Ð²Ð°Ð½Ð¸Ðµ» (в определенной степени, здесь тоже можно разглядеть «ÐœÐ¸Ñ€, который построил Джо», а кроме этого — добротная фантастика с крепким сюжетом и идеей), «Ð˜ÑÑÐ»ÐµÐ´Ð¾Ð²Ð°Ñ‚ели» (по мне, чуточку не дотягивают определенным пробелом перед финалом, но, почему бы и нет...), «Ð•ÑÐ»Ð¸ бы не было...» (так же отличное произведение; с героями-землянами, которые устроили весь сыр-бор, согласен полностью, пусть они и превратили всю... Хотя, читайте сами), «Ð¢Ð°ÐºÐ¾Ð³Ð¾ вы еще не видели» (не определился точно, как я отношусь к сему опусу, но пусть уж лучше это будет позитив. А что? Недурно ведь, с тоталитарно-религиозным режимом Штатов и небоскребами-городами... Появлялось у Дика уже, но, возможно, вышло-то все отсюда), «Ð’одяной паук» + «ÐžÑ€Ñ„ей на глиняных ногах» (последнему решил чуть приподнять оценку; оба рассказа описывают сходное будущее, да и тот, и другой — тексты-воспевания и дань уважения к фантастике как таковой, с путешествиями во времени, парадоксами и отсылками к себе любимому), «Ð”ублер президента» (очень ироничной, а по факту, саркастичный рассказ о власти, главе государства и шоу-менам) и «Ð§Ñ‚Ð¾ за счастье быть Блобелем!» (юмористический, с поднятием довольно колких юридвопросов о пришельцах и... Опять же, лучше прочитайте сами).

Так же понравились, но не настолько, слабоватая «ÐÐ²Ñ‚офабрика», «ÐŸÐ¾ образу и подобию Янси», «ÐžÑÐ¾Ð±Ð¾Ðµ мнение» (тут я явно на стороне экранизации, которая обставила рассказ. Пусть и концовка его хороша, но в фильме... Эх), ну и немного «Ð’Ð¾ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ игра».

Как можно узнать и без комментариев к сборнику, «ÐšÑƒÐºÐ¾Ð»ÑŒÐ½Ñ‹Ð¹ домик» — будущая деталь «Ð¡Ñ‚игматов...», а в «Ð§Ñ‚Ð¾ сказали мертвецы?» можно встретить не только явные элементы «Ð£Ð±Ð¸ÐºÐ°», но, и перед самым финалом, тот самый диковщинский монолог, который создал образ всего грядущего великого романа.

Первый сборник из омнибуса «Ð’ÑÐ¿Ð¾Ð¼Ð½Ð¸Ñ‚ÑŒ все» — «ÐŸÐµÑ€ÐµÑÐ°Ð´Ð¾Ñ‡Ð½Ð°Ñ станция».

Рассказы здесь собраны самые разнообразные, и, в основном, все замечательные, сильные. Тематики самые разные — тут и чисто диковские смещения реальности, тут и перемещения во времени, психологическо-мистические работы... Но отзыв получится из слишком большим, если выделять всех отличившихся, и сллишком коротким и грустно-спойлерным, если упомянуть только не понравившиеся работы.

Так что самые удачные рассказы тут, по моему мнению, это «Ð’Ñ‚Ð¾Ñ€Ð°Ñ модель», «Ð’ мире Йоны», «Ð“оре от шаров», «Ð§ÐµÐ»Ð¾Ð²ÐµÐº», уже прочитанная «ÐšÐ¾Ð¼Ð°Ð½Ð´Ð° корректировки» и «Ð£ÑÐ¿ÐµÑˆÐ½Ñ‹Ð¹ автор» (последний в определенном переделанном состоянии примкнул к роману «ÐŸÐ¾Ñ€Ð¾Ð³ между мирами»; рассказ, вошедший же в заглавие сие сборника, «ÐŸÐµÑ€ÐµÑÐ°Ð´Ð¾Ñ‡Ð½Ð°Ñ станция», стала одним из элементов «Ð“Ð¾ÑÐ¿Ð¾Ð´Ð° Гнева»). «Ð§ÐµÐ»Ð¾Ð²ÐµÐº» из них, наверное, больше напоминает даже творчество Саймака своей человечностью и красотой, и я бы охарактеризовал его как один из лучших рассказов Филипа. Это именно та фантастика, которая становится в глазах скептиков классикой литературы.

При том же, надо отметить, что экранизированные версии «Ð¡Ð°Ð¼Ð¾Ð·Ð²Ð°Ð½Ñ†Ð°», «ÐšÐ¾Ð¼Ð°Ð½Ð´Ñ‹...» и «Ð’Ñ‚Ð¾Ñ€Ð¾Ð¹ модели» мне понравились более их оригиналов, особенно если мы говорим про последнее произведение. С «ÐšÐ¾Ð¼Ð°Ð½Ð´Ð¾Ð¹...» все по-другому... И сам рассказ, вроде, неплох, но и экран-версия не подкачала — хорошая история, сделанная почти на ровном месте, разве что с идеей от ФКД.

Хочется отметить так же понравившихся своими сюжетами, идеями и красками, а иногда и той самой «Ð´Ð¸ÐºÐ°Ð½ÑƒÑ‚Ð¾ÑÑ‚ÑŒÑŽ», что делает «Ð£Ð±Ð¸Ðº» да «ÐœÐ°Ñ€Ð¸Ð¾Ð½ÐµÑ‚Ð¾Ðº мироздания» тем, чем они являются, такие произведения, как «ÐšÐ¾ÑÐ¼Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ðµ браконьеры», «ÐÐµÐºÐ¾Ñ‚орые формы», «ÐœÐ°Ñ€ÑÐ¸Ð°Ð½Ðµ идут», «ÐœÐ¸Ñ€ ее мечты», «ÐŸÑ€Ð¾ÐµÐ·Ð´Ð½Ð¾Ð¹ билет» и «Ð“Ð¾Ñ€Ð¾Ð´Ð¸ÑˆÐºÐ¾», наверное.

Лично мне этот сборник понравился; какой-либо неприязни к каким-то определенным его частям у меня не осталось. Есть слабые работы, есть сильные, а есть те, из которых потом прорастали его романы. На это смотреть и читать интересно.

Начну, как и прошлый рецензент, с благодарности Trend'у за перевод романа «Ð‘Ð¸Ð¾Ñ» Уилсона и его текущую работу над «Ð¥Ñ€Ð¾Ð½Ð¾Ð»Ð¸Ñ‚Ð°Ð¼Ð¸».

Касательно романа. Очень научная, именно научная, фантастика, где есть и описываются борьба за стерильность и против заражение инопланетными вирусами и бактериями; где сверхсветовая связь есть и осуществляется с помощью квантовой запутанности. Это отлично.

Дальше же сразу идеи главная банальность/штамп произведения — Земля под диктатурой, где существуют озверевшие корпорации-правительства с царствующими семьями-учредителями, где жизнь каждого человека-рабочего отмерена до секунды, а чувства его подавляются... При том же, не совсем ясно, как все до этого дошло. Либо я не заметил, либо не говорилось об этом. Видимо, взбесились дальние системные колонии, или... В принципе, это и не важно. Просто, достали как-то уже антиутопии. Но да ладно, так ведь, оказывается, что в мире, где все четко контролируется, кое-что да и не доконтролировали — это что-то происходит прямо в начале романа и сразу вызывает желание сказать «Ð»ÑÐ¿-с». С этого ляпа и штампа и строится весь «Ð‘иос», который, надо признать, не смотря на притянутую за уши завязку, общий сюжет не дурен. Описание персонажей, их чувства, эмоции, диалоги и отношение поставлены на должный уровень. Большой плюс, однако. А вот фауна и флора интересной планеты Исис описана слабо — хотелось большего описания живности этого мира. А концовка... Концовка в плане того, что стало с главными героями... Ах, да ладно с ней — вот идея, всплывшая в конце, показалась мне больно знакомой. Ее я точно где-то встречал, и речь идет не о часто встречаемой [/spoiler]мысли о живой коллективно-разумной планете, а о том, что Земля, в этом плане, изгой, выродок, отошедший от общего развития

Итак, представляю отзыв на второе произведение, которое я очень долго ждал и которое меня разочаровало — «Ð”ождь Забвения»/«Ð¡Ñ‚олетний дождь», Рейнольдс.

Нет, разочарование — слишком сильно сказано. По сравнению с произведением «Ð—Ð²ÐµÐ·Ð´Ð° Пандоры» Гамильтона роман меня очень даже порадовал, но вот в чем дело... Те крайне положительные отзывы, которые рисовали роман как лучшую работу писателя, лично для меня не оправдались.

«Ð”ождь...» — нуаровый детектив-НФ, с элементами постапокалипсиса, Предтечей, оставленной ими фиг для чего системы тоннелей-червоточин и кучей других артефактов, а так же будущего человечества, разделенного на несколько (две) фракции. Вроде бы, мало чего удивительного, но, говорю сразу, идея, поставленная в основу романа, крайне увлекательная. И если бы все и в правду строилось вокруг нее, если бы читатель мог получить хоть какие-то ответы или же намек на то, что «Ñ€ÐµÑˆÐ°Ð¹Ñ‚Ðµ сами для себя» и если бы идея эта получила большое развитие — цены бы не было «Ð”Ð¾Ð¶Ð´ÑŽ...». К сожалению, здесь я этого не нашел.

Повествование, по сравнению со «Ð—Ð²ÐµÐ·Ð´Ð¾Ð¹», не путанное, легкое, интересное. Есть герои, вполне живые. Есть интриги и тайны, как на Земле-1, так и на Земле-2. Но весь сюжет, по факту, связан лишь с ситуацией вокруг нашей бедной матушки-Земли original, вокруг противостояния двух фракций человечества, одна из которых более люди, другая — более постлюди. Нет, добрая большая часть событий произведения происходит на Земле-2, но все интрижки у нас связаны с гостями извне. Нет, не пришельцами! В этом-то и суть. Тайны, объяснения которых хотелось бы увидеть хотя бы в виде теории, сказанной просто так, ради продолжения разговора между главными персонажами, так и остаются таковыми. Даже развития она не получила!

Тем не менее, роман прочитать стоит. Для творчества Аластера он и впрямь необычен, гораздо менее растянут, чем те же произведения крупной формы из цикла «ÐŸÑ€Ð¾ÑÑ‚Ñ€Ð°Ð½ÑÑ‚Ð²Ð¾ Откровения». Красивые идеи, прекрасный фон для событий романа... Фон, от развития и расширения которого автор отказался. И зря. Кстати, нуара как такового я не ощутил. Не получилось погрузиться. Так что, заслуженная «Ð²Ð¾ÑÑŒÐ¼ÐµÑ€ÐºÐ°» данной работе.

Захотелось написать мне мнение об одном из моих любимых произведений в литературе в принципе — «451 градуса по Фаренгейту» Рэя Брэдбери.

Прошлый мой комментарий был короток, просто словесная, яркая, правда, эмоция. Оно и понятно — приятное чтение сборника «ÐÐ¼ÐµÑ€Ð¸ÐºÐ°Ð½ÑÐºÐ°Ñ фантастика. Азимов и Брэдбери» вечерами во время отдыха на побережье Черного моря не могло не предоставить удовольствия. Позже, написал даже, в ручную, сочинение, не эссе, все-таки, для учебы, где замечал некоторые моменты произведения, как мне показалось, не сразу бросающиеся. Но тот рукописный вариант был, к сожалению, потерян, из-за чего я и пытаюсь восстановить его по памяти.

Перед нами — мир мрачного будущего. Некое государство (контексту — явно Штаты), перешло на некоторый странный уровень развития, который больше напоминает регресс — некая постцивилизация, по сути, уже не цивилизация в обычном смысле слова, в котором осуществляется полный, тотальный (тоталитарный, господа, если быть точнее) контроль развития и информации, который создан под предлогом «Ð½ÐµÐ½ÑƒÐ¶Ð½Ð¾ÑÑ‚Ð¸ лишних потоков и нагромождения информации для потребителя». Именно на этом, на том, что «Ð¿Ð¾Ñ‚Ñ€ÐµÐ±Ð¸Ñ‚ÐµÐ»ÑŽ безусловно нужно», и строится это государства, эти Соединенные Штаты Америки. А как борются с ненужной информацией и что она есть? Разберемся далее.

Для дальнейшего заранее говорю — в романе явно упоминается то, что данный мир существует в режиме «Ñ…Ð¾Ð»Ð¾Ð´Ð½Ð¾Ð¹ войны», при том же уже переходящей в стадию горячей. И явным противником этих Пост-Штатов является Пост-Союз (да что уж там, явно ведь СССР — «ÑƒÐ³Ñ€Ð¾Ð·Ð° с Востока» — где-то такая фраза встречается). Разумеется, если война «Ñ…Ð¾Ð»Ð¾Ð´Ð½Ð°Ñ», то это по сути своей и идеологическая война. И то, что стало с этой Америкой, есть развитие американской идеологии в противовес идеологии союзной, коммунистической и т.д.

Это соперничество привело целое государство к превращению в общество абсолютных потребителей, я бы даже сказал, потребителей идеальных. Началось все с развития в сфере информационной техники — на страницах либо большой повести, либо малого романа Брэдбери, видны огромные телевизоры на всю стену, наушники для прослушивания музыки любимых радиостанций и даже какое-то подобие Интернета. Вот он то, как мне и кажется, стал причиной дальнейшей деградации общества тех США — как только появилась возможность переговариваться, общаться, иметь общие увлечения и осуществлять их на огромных расстояниях, сидя или лежа у себя в милой квартире, отпала почти всякая необходимость выходить во внешний мир, разве что кроме работы — работать надо, чтобы покупать все блага общества потребления. Но продолжу — личное живое общение было почти полностью ликвидировано. Далее усилилась реклама. Так как теперь средний американец просиживал большую часть времени в своей хате, можно было его пичкать в свободные секунды всякой всячиной, которую можно продать. И тут возникла надобность подать это быстро, кратко и с дальнейшим возникновением желания у потребителя, во время его онлайн-бесед с родственниками и друзьями, это что-то купить. Началась зависимость человека от жизни в этом мире информационного хаоса и шума, и возникла самая ужасное качество, которое только могло проявиться и появиться — способность воспринимать только такую короткую информацию.

Именно с этого и началась эпоха Священного Крестового Похода на Лишнее — все, что мешает потребителю воспринимать необходимую для него долю информации. Первыми и самыми главными жертвами стали книги, их писатели и читатели, интеллектуалы (первые содержали горы лишней информации, вторые эти горы и создавали, третьи ею пользовались). Поход удался на славу, а его главными инквизиторами стали «Ð¿Ð¾Ð¶Ð°Ñ€Ð½Ð¸ÐºÐ¸» — люди, книги сжигающие.

Шло время. Элита, начавшая трансформацию общества по пути идеалов их идеологии, сама подверглась ей. Постепенно ее решения погубили всю научную сферу Америки, фактически подписав этим ей смертельный приговор (в книги этого нет, но, думается мне, эта преобразившаяся элита порастеряла своих союзников в Европе да и во всем западном мире, который не целиком вошел в мир гедонистического потребительского рая Америки. Растерявшихся союзников подобрал мир Восточный, Советский, Социалистический. Таким образом, Запад остался лишь в самих Штатах).

И в событиях, наступивших перед исполнением самого смертельного приговора, и живет главный герой «451...». Вместе с ним мы проходим через будни «Ð¿Ð¾Ð¶Ð°Ñ€Ð½Ð¸ÐºÐ¾Ð²», видим быт суперпотребителей и общую депрессию, охватившую весь народ от такого быта, который, все же, большинству кажется наилучшим, видим миллионы зрителей, которые на своих экранах следят за тем, как робот-собака загрызает беглого преступника в прямом эфире, видим пародию на политдебаты, точнее иронию над тем, как их воспринимают эти субъекты суперпотребительского общества, видим еще много чего. Но самое главное, на фоне общего безусловного регресса не просто культуры и цивилизации, но и человеческой личности вместе с разложением морали и человечности, мы видим тех, кого не удовлетворяет такая жизнь, которые ищут выход, их развитие, их жизнь, их путь, их чувства... И именно эти отщепенцы, которые в финале произведения видят окончания той «Ñ…Ð¾Ð»Ð¾Ð´Ð½Ð¾Ð¹ войны» в виде

Вот, примерно так и было писано. Не стал лишь говорить о предсказаниях, которые можно и невооруженным глазом увидеть в романе автора, который почему-то многие ругают, и о технологиях, и о тенденциях общества. Да, с победой Восточного блока Рэй не угадал, но с победой общества сверхпотребления — вполне... Это-то и страшно.

Что сказать — в отличие от первого романа цикла «Ð¥Ð¸Ñ‡Ð¸», «Ð—а синим горизонтом событий» меня обрадовал.

Произведение действительно сильнее «Ð’Ñ€Ð°Ñ‚», с сюжетом, который находится в постоянном действии, с гораздо большим числом героев, где не идет зацикливание на ком-то одном. Более того, от главы к главе нарастает напряжение от чтения, ведь проблем у человечества становится все больше и больше; от проблемы мирового голода к вопросам космологических масштабов. Концовка и теории о недостающей массе, чертовых числах, происхождении Вселенной, цикле сжатия-раздувания меня лично обрадовали, а идея обнуления массы для сверхсветового ускорения позволяет узнать, откуда идут корни вселенной «ÐœÐ°ÑÑ Эффект».

Читать цикл хочется и дальше, до конца, но «Ð¥Ð¸Ñ‡Ð¸» все же эпопея-середнячок из середины-конца двадцатого века, но середнячок золотой. Именно по-этому его и следует читать. Оценку восемь второй его части теперь ставлю абсолютно заслуженно.

Кроме «Ð˜Ð½Ñ‚ÐµÑ€ÐµÑÐ½Ñ‹Ñ… соседей», надо заметить сходство рассказа Суэнвика «Ð¡Ð²ÑÑ‚ÑÑ‰Ð¸ÐµÑÑ двери» с романом Саймака «Ð”ÐµÑ‚Ð¸ наших детей» и рассказом Бестера «Ð’Ñ‹Ð±Ð¾Ñ€».

Особенно с «Ð”етьми», ведь и здесь есть общие детали — не очень ясные угрозы, от которых через хронопорталы из будущего бегут сначала ученые и другая интеллектуальная элита, а потом и тысячи обычных жителей. Только здесь такая угроза не оказывается какими-то там пришельцами... Все в итоге оказывается чуть поинтересней, а сюжет становится даже несколько детективным.

Да и концовка неплоха, но ее мало — надо бы было сделать из такого неплохого рассказика роман.

Наконец-то прочитал у Стэплдона хоть что-то кроме «Ð¡Ð¾Ð·Ð´Ð°Ñ‚ÐµÐ»ÑŒ Звезд» и «ÐŸÐµÑ€Ð²Ñ‹Ðµ и Последние люди». И рад, что этим «Ñ‡ÐµÐ¼-то» стал «Ð¡Ñ‚Ñ€Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ð¹ Джон».

Итак, роман Олафа показывает нам, как объединившиеся Гомо Супериус, как их прозвал рассказчик, пытаются стать чем-то вдали от мира обычных людей и выжить там. Но, в отличии от «Ð¡Ð»Ð°Ð½»'а Ван Вогта, здесь перед читателем предстает описание сложного, но понятного внутреннего мира этих иных людей. Более того, детально описана история одного из, персонажа, которого и зовут «Ð¡Ñ‚ранный Джон». Попытки понять окружающий мир, осознание его неидеальности и убогости человеческой цивилизации и даже вида, любовь, ненависть к нему...

Получилось очень правдоподобно и вместе с тем пугающе. Слишком нечеловечно и не по-человечески, ведь опасно, когда одни люди, пусть они и взаправду лучше нас и уже мало схожи с нами, считают себя выше нас, называют «Ð½ÐµÐ´Ð¾Ñ‡ÐµÐ»Ð¾Ð²ÐµÐºÐ°Ð¼Ð¸», используют нас, играют, как куклами, пусть и любят — но как домашних верных животных. По-этому слановско-ванвогтовские новолюди мне симпатизируют более, чем стэплдоновские.

Так же книга наполнена удивительными различными способностями сверхлюдей, от псионического изучения прошлого и будущего и общения с ним до бессмертия, чем-то, что может сказать, почему история человечества в «ÐŸÐµÑ€Ð²Ñ‹Ñ… и Последних людях» такая цикличная и размышления о религии, философии, человеке и Боге, пусть и не всегда радостные...

Не смогу назвать удачным «Ð¤ÐµÐ¾Ð´Ð°Ð»» Громова.

Да, роман с интересной идеей, пусть и не столь оригинальной, ведь, провести параллели с тем же «Ð“Ñ€Ð°Ð´ Обреченный» за Эксперимент, «ÐŸÐ¸ÐºÐ½Ð¸Ðº на обочине» из-за аномалий и гаек для их обнаружения, «Ð¥Ð¾Ð·ÑÐ¸Ð½ дорог» за суть мира и, в определенном смысле, с «ÐžÐ¿Ñ€Ð¾ÐºÐ¸Ð½ÑƒÑ‚ый мир» за бесконечность Плоскости.

Сам мир Плоскости неплохой — бесконечная земля, куда попадают люди (или копируются) с нашей Земли вот уже несколько веков, без всякого шанса на обратное возвращение, зато с возможностью погибнуть тут сразу по прибытии. В мире этой огромной плоской пустыни с немногочисленными оазисами, как показывает нам автор, может действовать лишь система феодальная, иногда гуманная, иногда не очень, хотя то, что она несвободная и несправедливая — это точно. Но покинуть ее можно всегда — просто смыться за пределы оазиса в Плоскость, поджидая верной смерти.

Несколько главных героев, феодал, его ученик, девчонка и старикан в разные моменты книги то бродят по Плоскости и оазисам (половина романа), то обсуждают, в перерывах, философские ее концепции и тайны, личность тайного Экспериментатора, то... Все. Ну да, еще они встретятся с Королевством и Теократической хренью, но это уже второстепенное. Самое главное, что никакого развитие сюжета и разгадок основных вопросов романа «Ð¤ÐµÐ¾Ð´Ð°Ð»» в романе же ждать не стоит. Более того, даже концовка — то невпопад. И опять же, из нее что-то стоящее не узнать.

Роман страннику по бриллиантам русской фантастики можно и обойти.

Еще один роман классика, «ÐŸÑ€Ð¸ÑˆÐµÐ»ÑŒÑ†Ñ‹» Саймака. Не то, чтобы роман можно было отнести к не самым удачным его работам, но, как и «ÐœÐ¾Ð³Ð¸Ð»ÑŒÐ½Ð¸Ðº», данное произведение не дотягивает до среднего уровня автора (а средний уровень Клиффорда — эталон).

Действие разворачивается целиком на Земле, точнее — в Соединенных Штатах, куда и только туда опускаются космические пришельцы в виде каких-то черных цилиндров... При том же, опускаются они в лесах и заповедниках, где и начинают свою таинственную и странную деятельность, непохожую на телевизионные и все остальные-прочие версии о космических вторженцах-колонизаторах.

Во многом необычность романа можно объяснить тем, что Саймак, вполне возможно, делал пародию на все эти вторжения со звезд (даже момент с тем, «Ð° почему они спускаются только в США?» в «ÐŸÑ€Ð¸ÑˆÐµÐ»ÑŒÑ†Ð°Ñ…» встречается, что как бы намекает). Надо сказать, что вышло вполне себе — инопланетяне очень необычные, как и их цели. Немного схожи они с амебами из романа Дика «ÐœÐ¸Ñ€, который построил Джонс».

Роману Саймака «ÐœÐ¾Ð³Ð¸Ð»ÑŒÐ½Ð¸Ðº» не достает некоторой глобальности сюжета и смыслов в саймаковском же плане, но, тем не менее, его можно поставить в один ряд с остальными работами мастера, ведь все они — лучшие.

Основной смысл в написании книги, насколько мне это думается и представляется логичным, состоит в обозрении читателем мертвой Земли — бывшей прародины Человечества, когда-то плодороднейшей и самой населенной из всех его миров, а теперь... Теперь эта планета, наша планета, годится лишь для того, чтобы приютить в своей земле прах ее потомков. Теперь Терра — огромное кладбище, где, тем не менее, творятся вещи крайне странные. Именно в эту гущу событий и попадает главный герой, который прибыл сюда не с целью пышных похорон, а ради создания эпопеи из всех видов искусств об этом самом месте.

Тут будет и пару верменных скачков туда-сюда, и два танкообразных робота Ивана и Джона периода ядерной войны, и погубившей Землю (по именам вполне понятно, кто, как и почему), и разгадка тайн произведения... Кстати, суть Ивана и Джона как слияния нескольких человеческих разумов встречается в другом романе Саймака — «ÐŸÐ»Ð°Ð½ÐµÑ‚а Шекспира».

Для подробного ознакомления с творчеством автора, да и просто для чтения почитателей жанра — musy read.

Странная книга, с оценкой которой я никак не мог определиться. Думаю, стоит остановиться уже именно на этой цифре — семь. Вполне достаточно для «Ð’ера» Джона Лава.

Собственно, о самом романе. Ниже уже звучала мысль, что если бы переработать (скажем прямо — выбросить) половину романа, то вышла бы вполне себе достойная повесть с оценкой в 8-9 баллов. Не слишком затянутая, умеренная и интригующая. Но это прекрасное «ÐµÑÐ»Ð¸», а перед нами действительность. Да, сильный дебют для начинающего автора в возрасте в жанре космооперы с философскими моментами, но уж точно «Ð’ÐµÑ€Ð°» не новая классика данного поджанра. Событие — да, не спорю. Сильное событие — да, не спорю. Новый столп и идеал Научной Фантастики — нет.

Взяв шаблончик из «ÐœÐ¾Ð±Ð¸ Дика» с кораблем-охотником, бегущим за китом-убийцей (в данном случае, тоже кораблем, хотя, нет, биомехом, хотя нет... Тут запутанно) из-за ужасной потери капитана (тут уже не нога — любовница! И тоже капитан!), перед нами предстает мир, созданный Лавом — вселенная человеческого Содружества с парой ксенорас и непонятным объектом по прозвищу «Ð’ера», которая, в основе своей, уничтожает пару-тройку кораблей раз в пару десятилетий, но иногда что-нибудь посерьезней. Содружество, понимая, что когда-нибудь столкнется с сильном врагом (как оказалось, с охамевшей и обнаглевшей «Ð’ÐµÑ€Ð¾Ð¹»), создает девять мощных, напичканных самым современным оружием, космолетов «ÐÑƒÑ‚ÑÐ°Ð¹Ð´ÐµÑ€Ð¾Ð²», с экипажем... Из маньяков, педофилов, коим является капитан-охотник и главный герой в одном лице, идиоты, сумасшедшие и прочие отбросы общества, место которым — психлечебница. Нет, конечно, ясно, что Содружество тем самым создало абсолютно неконтролируемое, в том числе и для себя, оружие, шаги которого для возможного врага будет просчитать невозможно, но подобное решение все равно странно для правительства государства, которое ответственно за жизни триллионов своих граждан в тридцати солнечных системах.

Собственно, это завязка произведения. За этим — около шестисот электронных страниц стандартного шрифта, половина которых описание печальной жизни и историй экипажа корабля, их погони за чудовищем, боевых столкновений... А тайна «Ð’ÐµÑ€Ñ‹», по ходу пробегания моими глазами этой тягомотины все уходит и уходит вдаль, окружая эту непонятную сущность апофеозом бреда и сумасшествия. Ее абсолютно непонятные решения, в частности копирования членов экипажа команды «ÐÑƒÑ‚сайдера» у себя на борту и их убийство «Ð’ÐµÑ€Ð¾Ð¹» же выглядят странно. И это мягко сказано, ведь, когда мы наконец приходим к финалу сия романа, выясняется вся правда о книге Шрарха, который непонятно как смог ее написать, ведь он, вроде бы, космический корабль не пилотировал; мы узнаем и тайну «Ð’еры», и то, что Вселенная живая и то ли разумна, ли нет, что Вселенных дофига и теория множественных Реальностей видна... Но абсолютно непонятно, почему враг не был уничтожен, хотя космолет людей и его экипаж на это был способен; почему «Ð¶ÐµÐ»ÐµÐ·Ð° Вселенной», знающая все и вся во всех циклах бытия, не смогла победить «ÐÑƒÑ‚сайдер» (или смогла?); так вымрет Человечество, деградирует ли, как шархаиане, иль нет?

Так что битвы есть, философские вопросы есть, но точных или хотя бы более-менее к месту ответов, не ставящих после себя новых вопросов, к сожалению нет.

Вот «Ð’ера» — дебют Лава. Если хотите почитать настоящий середнячок жанра в более-менее современной обертке — вам путь к этой книге.

Я соглашусь с прошлым высказыванием — роман «ÐÐ²Ð°Ñ‚Ð°Ñ€Ð°» Андерсона берет не сюжетом, но фоном, а особенно идеей Цилиндра Типлера, которую так редко (а напрасно) используют фантасты.

Минусами романа, на мой взгляд, являются слишком многочисленные излишки текста, описывающие земные и колониальные будни. Ну слишком этого много, а космоса — маловато.

С описаниями работы «Ð¢-машин», как называл их Пол, все отлично. И раса, которая их придумала, такая же — неординарная для НФ. Не хочется особенно выдавать сюжета книги, так что, прочтете и сами поймете. Может, и странно таким вот дельцем сверцивилизации заниматься, но зато такого не встретишь в других похожих НФ-произведений, хотя, надо все-таки упомянуть, что трилогия «ÐšÐ¾ÑÐ¼Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¾Ð³Ð¾ дальнобойщика» понравилась мне больше. Там и Цилиндры есть, но такой идеи — уж точно нет.

Для тех, кто интересуется необычной НФ с редко используемыми идеями, «ÐÐ²Ð°Ñ‚ара» — самое то.

Нет, ну, можно было поставить и восемь баллов, но и на один меньше — тоже вполне неплохо для «ÐšÐ¾Ð²Ñ‡ÐµÐ³Ð° спасения».

Кинга на самом деле очень неплохая, ничем не хуже и не лучше «ÐŸÑ€Ð¾ÑÑ‚Ñ€Ð°Ð½ÑÑ‚Ð²Ð°...», но вот же в чем дело — и здесь ужасная затянутость, ну абсолютно ненужная. На страниц пятьдесят можно и даже нужно было сделать меньше, но Рейнольдьс графоман, так что я уже привыкший.

Зато, как и всегда, романы «ÐŸÑ€Ð¾ÑÑ‚ранства Откровения» дают нам множество новых идей, которыми богаты произведения Аластера.

И, опять же... Поставить можно было и снова балл повыше, но не очень мне по душе схема автора — тягомотная середина за вкусняшки-разгадки в конце.

Первое знакомство с Ле Гуин (буду считать именно «Ð¢Ð¾Ð»ÐºÐ¾Ð²Ð°Ñ‚ÐµÐ»ÐµÐ¹» первой прочитанной книгой из ее творчество, ведь «Ð’сегда возвращаясь домой» у меня совсем не пошло; надеюсь, пойдет в дальнейшем) и всем «Ð¥Ð°Ð¹Ð½ÑÐºÐ¸Ð¼ циклом». Возможно, из-за того, что данный роман в хронологии отнюдь не первый — ну, что поделать, именно он попался в библиотеке — он меня не так уж сильно впечатлил. Многое в нем, к моему сожалению (я еще надеюсь, что данный цикл — действительно очень живое и подробное описание удивительных миров с интереснейшими цивилизациями), сводилось к антисексуальному тоталитаризму, проблеме запрета гомосексуализма... Возможно, это был своеобразный памфлет Великого Мастера всяким гомофобам и угнетателям, но, сам факт остается таковым — начинать знакомство с циклом о Хайне и Ойкумене лучше всего по хронологии фантлаба и точно не с «Ð¢Ð¾Ð»ÐºÐ¾Ð²Ð°Ñ‚елей».

Так о чем же роман? Какие цивилизации, культуры описывает он? На самом деле, весь сюжет ведет нас по пути сравнения двух планет — Земли и Акра (или, как там его правильно называют, не помню), первый из которых уже давно в Ойкумене, второй же лежит только на пути к ней и на всего лишь столетие назад поддался влиянию теократов-радикалов с нашей планеты, из-за чего технологическое развитие этого мира резко помчалось вперед... Да вот только та часть население, получившая эти знания (явная аналогия и с индустриальным Западом, и с СССР, и с фашистской Италией, наверное), использовала их для экспансии на вторую, более древнюю и развитую (очень похожа эта цивилизация Арка/Акра на нечто буддистское и индуисткое; на буддистов своими верованиями, системой устоев, иерархией, а на вторых — некоторой сексуальной распущенностью... Не будем забывать, что именно из Индии вышла «ÐšÐ°Ð¼Ð°ÑÑƒÑ‚Ñ€Ð°». Даже более этого, и аналогия с Западом, и с Востоком нашей Земли, в романе подтверждается сторонами света). Разумеется, западная часть расы планеты быстро поработила вторую, ввела запреты на сексуальные извращения, запретила тамошние верования, язык, а так же уничтожила их историю, в том числе как и часть своей, создав полностью тоталитарное государство, похожее и на все наши тоталитарии 20 века, и на демократический Запад своими «Ð¿Ð¾Ñ‚Ñ€ÐµÐ±Ð¸Ñ‚ÐµÐ»ÑÐ¼Ð¸-производит елями». Вот, что вышло из первого контакта с инопланетной расой того мира у людей, которые и сами пали в теократическую, да-да, тоталитарность неких юнистов, в итоге, правда, не без помощи Хайна-Ойкумены, сами себя погубивших...

Так что весь роман, все произведение сводится к двум параллелям двух миров, который, как хотела, думается мне, показать Гуин, и прошлое Земли, и ее возможное будущее (напомню, что у Хайнлайна в его истории будущего США, по крайней мере, так же пали в теократический застой), к тому, что историю забывать нельзя; нельзя так же и отрекаться от странностей прошлого и грядущих странностей будущего, где и те и другие в «Ð¢Ð¾Ð»ÐºÐ¾Ð²Ð°Ñ‚ÐµÐ»ÑÑ…» представлены в виде гомосексуализма и новых технологий.

Вот так вот... Соответственно, пусть оценка на семи баллах и остается.

Прочитал вчера. Для меня — первый роман Игана. До этого были лишь рассказы и повести.

Хочется отметить, что определенные схожести с о«Ð¡Ð¿Ð¸Ð½Ð¾Ð¼» Уилсона есть. Ну, во-первых, конечно, само поле, закрывающее от человечества звезды — правда, в «ÐšÐ°Ñ€Ð°Ð½Ñ‚Ð¸Ð½Ðµ» оно размером с Солнечную систему и даже больше, а в современном произведении закрывает собою даже Луну. На этом, в принципе, общие признаки у двух романов заканчиваются — ах, да, остается еще кое-что. В произведении Игана всплывает персонаж, не главное действующее лицо, под фамилией Дюпре. Напомню, что в «Ð¡Ð¿Ð¸Ð½Ðµ» Тайлор Дюпре — главный герой, от чьего лица идет повествование.

Нет, я не думаю, что уважаемый автор «Ð¡Ð¿Ð¸Ð½Ð°» что-то у кого-то «Ð¸Ð·ÑŠÑÐ»» — просто решил обратить внимание на эти два моментика. В остальном, очень различные произведения, с разными акцентами, смыслами и развязками. Спин-поле в том же «ÐšÐ°Ñ€Ð°Ð½Ñ‚Ð¸Ð½Ðµ», надо заметить, в итоге не исчезает, а установили его «Ñ€Ð°Ð·Ð¼Ð°Ð·Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ðµ» пришельцы, частью которых, возможно, являются и люди — дело в том, что, оказывается, люди, по сюжету романа, единственные во Вселенной существа, которые могут наделять «Ð½ÐµÐ¾Ð¿Ñ€ÐµÐ´ÐµÐ»ÐµÐ½Ð½Ñ‹Ðµ», «Ñ€Ð°Ð·Ð¼Ð°Ð·Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ðµ» частицы-кванты «Ð¾Ð¿Ñ€ÐµÐ´ÐµÐ»ÐµÐ½Ð½Ð¾ÑÑ‚ью», «ÑÑ…лопывать» их — этим мы, одним взглядом, погубили многие возможности нашей Вселенной, даже целые космические империи и расы. Вот и было решено пока заключить нас в непроницаемый Пузырь.

На этом сюжет, правда, не заканчивается, но, в принципе, это основа романа «ÐšÐ°Ñ€Ð°Ñ‚Ð¸Ð½» Игана. Надо заметить, что в произведении довольно мало действий. Больше размышлений героя, иногда, как мне кажется, лишних, что отягощает текст. В этом смысле выигрывает «Ð¡Ð¿Ð¸Ð½», но идеями, конечно, «ÐšÐ°Ñ€Ð°Ð½Ñ‚ин» Игана.

Не понимаю, почему у книгу пока столь низкая оценка. Все-таки, жанровый тип произведения довольно редкий — это ведь не просто попадание в другую Реальность, а попадание во множество Реальностей!

Романом «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð°Ñ Земля» остался очень даже доволен. Немного напомнило схожие темы в одном рассказе у Азимова и роман Саймака «Ð§Ñ‚Ð¾ может быть проще времени?». Это произведение (произведениЯ — если считать весь цикл целиком) пример качественно исполненной фантастики, тщательно разработанной и подстроенной под реальный мир и настоящие ситуации, чьи последствия точно соприкасаются с современной наукой и человеческой сущностью.

Ну, а представьте сами — все человечество (точнее, большая его часть) получает возможность перемещаться в другие Реальности, хотя, в контексте романа и цикла будет лучше назвать их «Ð¼Ð¸Ñ€Ð°Ð¼Ð¸» или «Ð´Ñ€ÑƒÐ³Ð¸Ð¼Ð¸ Землями». В самом начале первой части трилогии довольно знатный ученый нам и рассказывает про квантовую вариативность и Мультивселенную, но феномен Долгой Земли несколько необычен — все миры, что нам попадаются, те «Ð—ÐµÐ¼Ð»Ð¸», и на «Ð’Ð¾ÑÑ‚Ð¾ÐºÐµ», и на Западе — все они девственные подобия нашей планеты, только без своих людей и цивилизации. Разве что на некоторых мирах на «Ð—Ð°Ð¿Ð°Ð´Ðµ» обитают эльфо- и тролле-подобные твари — эволюционировавшие гоминиды, видимо, с нашей, Базовой Земли. Так же есть вымершая цивилизация гуманоидных рептилий, ну, и кое-что еще... Об этом позже.

Итак, большая часть людей приобретает способность странствовать по другим Землям. За десять лет процесса миграции экономика начинает трещать по швам — и из-за отсутствия налогоплательщиков/рабочих, и из-за наводнения Базовой Земли дешевым сырьем с ее сестер-близнецов; государства так же начинают разрушаться, в принципе по этим же причинам. Никакие запреты просто не смогут помочь — таковых не может существовать в природе. И все медленно подходит к тому, что наша раса окончательно покинет свою Родину и, вполне возможно, несколько уйдет назад в плане науки, техники и всего такого прочего — на это нам уже указывают в тексте.

В общем и целом, роман «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð°Ñ (не понимаю, почему «Ð±ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð°Ñ», если даже в переводе под обложкой говорят «Ð´Ð¾Ð»Ð³Ð°Ñ»...) Земля» оправдал мои ожидания. Это и неплохое знакомство с Пратчеттом, которого мне хотелось бы узнать по еще нескольким произведением; это и вполне сильное произведение с уже указанной тематикой; это и неплохие задатки для образования цикла и последующих продолжений, которые, как я надеюсь, будут переводиться и дальше, и остановятся на красивом числе «Ñ‡ÐµÑ‚Ñ‹Ñ€Ðµ» — день назад было только «Ñ‚Ñ€Ð¸»...

Может быть, несколько разочаровал конец с миром-амебой (хотя, этого и следовало ожидать из начала «Ð‘ÐµÑÐºÐ¾Ð½ÐµÑ‡Ð½Ð¾Ð¹ Земли» — сюжетная линия с этой амебой не была раскрыта до самого финала). Остальное же в финале интригует: на настоящих Путников начинается охота, государства будут бороться с миграцией и общинами других Земель, а город взорван атомной бомбой не пойми кем... Вообщем, если хотите познакомиться с Бакстером/Пратчеттом и провести время за качественной современной фантастикой — произведение и цикл, вполне возможно, для вас.

Ледниковый период уже рядом. Льды идут и с юга, и с севера. Жить становится все труднее, особенно широко распространившимся по Африке и югу Евразии иилиане — двуногим рептилиям, уже десятки миллионов лет фактически управляющим мирам. Способные жить лишь в теплых условиях, имея лишь знания во всех нетехнических науках, не зная, как добывать огонь — такая раса обречена на мучительную и долгую смерть: один город гибнет за другим.

Плюс, сгоревший новый город иилиане в трудно колонизируемой Америке Северной. Нет,

Но кроме продолжения войны между тану и иилиане, читатель может многое узнать о новой расе цикла — парамутанах, о

Очень ироничный и запоминающийся рассказ об элементарных человеческих пороках: обмане и жажде разбогатеть во что бы это ни стало.

И вот, казалось бы, возможность отказаться от этих пороков во благо всего Человечества — к нам прибыли существа, которые по своей доброте душевной избавили бы нас от голода и болезней! Но нет... И, самое главное, такой интересный, ироничный, саркастический и одновременно правдивый ответ на вопрос звездного странника от обычного человека: «Ð§ÐµÐ³Ð¾ более всего не хватает Земле?» — «Ð”енег»...

Первое произведение, прочитанное мною по теме кораблей-ковчегов. Все описано так, как и надо. Вполне возможные последствия освоения нового мира (открытия 26-ой аминокислоты, приведшей к изменению всех земных колонистских организмов. В сюжете есть лишь одна странность, один минус, благодаря которому эта повесть появилась на свет: идея обратного пути к Земле. Спрашивается, зачем? Чтобы привести образцы Новой Земли? Это глупо. Если земляне так долго ждали (целые века), пока корабль Большой Пес дойдет до Проциона, они могли и подождать, пока колонисты смогут построить лаборатории, все изучить и послать результаты с помощью лазера или другого средства контакта. Посылать же обратно корабль-поколений просто неразумно. На Земле ведь, как говорилось в самой повести, места не было, и ради образцов почвы и растительности лететь к прародине... В остальном же — понравилось.

Итак, роман прочитан. Доволен ли я? Давайте по порядку...

Итак, многие моменты, например, как частое упоминание слово «Ñ‚ÐµÐ¼Ð¿Ð¾Ñ€Ð°Ð»ÑŒÐ½Ñ‹Ð¹», организации для изменения времени, помощь будущего для создания идеальной Реальности без путешествий во времени ради развития Человечества... Все эти элементы из всеми знакомого романа Айзека Азимова «ÐšÐ¾Ð½ÐµÑ† Вечности», который является для меня классикой НФ и хронофантастики, тем идеалом, к которому стоит стремиться. Но, Лаумер, скорее, использовал это для создания очень неплохой, на мой взгляд, пародии на путешествия во времени вообще.

Кстати, если входить в подробности перемещений во времени, которые не всегда могут быть понятны, что меня сильно удивило, ведь, я прочитал не одно хронопроизведение, автор использовал концепцию петли с началом и концом (ее можно и создать, и разорвать).

Ну, как-то так. Несколько предсказуемо, но, прочитать можно)

В каждом из нас есть зверь. Не важно, какой ты национальности и живешь ли в развитой стране, или даже в "Империи, над которой не заходит Солнце". Думаю, это и есть основная мысль этой небольшой, но значительной повести Уильяма Голдинга, в которой от очередной войны среди взрослых, которые в этом ни чем особым не отличаются ни от детей, ни от зверей, страдают все, в том числе и . Его то они и попытались спасти, спасти будущий росток жизни и человечества. Мало что известно о войне, но, на этом маленьком острове стало ясно, к чему она ведет. Одичавшие маленькие люди...

Мне это так же напомнило высказывание из отечественной старой фантповести "Красная звезда" о том, что взросление ребенка и вообще человека сходно с развитием всего человечества, от первобытного человека до человека социального.

Цивилизация в дали от самой себя быстро разрушается...

Мое первое знакомство с Саймаком... Отличные, великолепные рассказы, в основном описывающие «Ð¿ÐµÑ€Ð²Ñ‹Ð¹ контакт», который абсолютно не похож на вторжение или военную интервенцию, так хорошо известную нам из американского кинематографа. Простая действительность — обычные люди, на которых сваливаются с неба обчные пришельцы. При том же, в каждом рассказе есть неплохие шутки и искры юмора. Это радует, и очень даже.

Удивительное произведение, возможно первое среди себе подобных и стоящее в истоках как Научной Фантастики, так и ее поджанра Хронооперы. Разумеется, многое уважаемый Фаддей Булгарин не смог предугадать, сделал ошибки и слишком детские, для нас, допущения. Но сколько всего, если мы внимательно присмотримся и вчитаемся, он предугадал и описал так правдоподобно!

Взять хотя бы идею глобальной смены климата, освоения Сибири и Арктики и их значимости в будущем, моду на здоровую еду, распространение арабского языка и, видимо, значимости арабской культуры в будущем (для 1824 года, когда сильные арабские державы вроде Османской империи продолжали гаснуть и уже не могли не то что атаковать, но и умело защищать себя от Запада, хоть и до окончательного их падения и был еще почти век, — гениально и необычно), раскол России и ее возможное федеративное деление в будущем, независимая Индия, угасание Запада и усиление Америки, развитие, пусть и неточно описанное, воздушного и подводного транспорта, дороговизна древесины и ее редкость и подводные города и плантации... Все это, или, по крайней мере, многое из этого не могло быть очевидным будущем для начала 19 века.

Что же, пока, собранная мною тетралогия от издательства «Ð ÑƒÑÐ¸Ñ‡» цикла Саберхагена «Ð‘ÐµÑ€ÑÐµÑ€ÐºÐµÑ€», прочитана лишь на половину, могу уже окончательно ее оценить.

Автор представил нам довольно разнообразную Вселенную со множеством рас, где им, в особенности людям, предстоит бороться с машинами смерти под названием берсеркеры — механизмами километровых размеров, созданных для уничтожения всего живого.

Эта битва охватит наших потомков почти сразу же после изобретения способа сверхсветового передвижения, как и в пространстве, так и во времени, ведь, машины, ИИ, не остановятся не перед чем, чтобы выполнить программу уничтоженных ими же Строителей — биологической гуманоидной расы, которая и построила их.

На данный момент, прочитанный, хоть и на половину, цикл, разделился для меня на удачные произведения, и не очень. Удачные осотавляют для меня «Ð‘аза Берсеркера», «Ð‘рат Берсеркер», «Ð‘ерсеркер» и «Ð‘ÐµÑ€ÑÐµÑ€ÐºÐµÑ€ «Ð“олубая Смерть»», ну, и средненько, хотя и на 8-му, вышел «Ð‘ÐµÐ·Ð¶Ð°Ð»Ð¾ÑÑ‚Ð½Ñ‹Ð¹ убийца». Боюсь, романы, которые я сейчас прочитываю, отнесу к менее удачным, чем два последних произведения выше, отнесенные мною к средним.

Не нравится в цикле хронологическая, и, из-за этого, логическая запутанность романов и рассказов.

Интересно так же заметить, что все девушки в этих произведениях автора, описываемые по происхождению как смесь негроидной и северноевропейской рас, носят, при этом, русские имена... То есть, из этого следует, что существует целая группа миров с такой смешанной расой.

П.С. Саберхагена действительно надо назвать отцом всех Терминаторов. Где это именно можно заметить? Как уже сказали ниже, это сборники «Ð‘ÐµÑ€ÑÐµÑ€ÐºÐµÑ€» и «Ð‘Ñ€Ð°Ñ‚ Берсеркер». А ведь автор мог потребовать от режиссерской группы «Ð¼Ð°Ð½Ð¸» за нарушение авторских прав, и у него все могло выйти, ибо у тех же «Ð¢ÐµÑ€Ð¼Ð¸Ð½Ð°Ñ‚Ð¾Ñ€Ð¾Ð²» создатели «Ð’Ð½ÐµÑˆÐ½Ð¸Ñ… пределов» отсудили приличную сумму и строку в титрах.

Общая оценка для, все-таки, оригинального цикла — твердая девятка.

Опять далекое будущее... Но, не такое обыденное и уже въевшееся, как его описывают молодые фантасты сегодняшнего и прошлого поколений.

Это мир без Старой Терры, совершенно другой, где не все люди так смогли ее забыть, и, наверное именно поэтому они и остались людьми, даже на фоне великих войн, тоталитарной Гегемонии Человека и таинственного Шрайка.

И, в этом мире, этой Вселенной, на планете поэтов Гиперионе, появились семеро паломников, соединившихся странностями своих Судеб. И, у каждого из них своя необыкновенная и несколько печальная история...

Вот такие вот мои впечатления от романа, первого из прочитанного мною произведений Симмонса. Разумеется, в нем есть свои минусы, например, слишком уж откровенные пошлости, или нецензуршина, которые нужны были для образа, но в таком ведь количестве... Не слишком понравился слишком простой образ главного героя — Консула, напоминающего мне главного героя-пьяницу из «ÐÐ»Ð³ÐµÐ±Ñ€Ð°Ð¸ÑÑ‚Ð°», который тоже вышел слишком парадоксальным и из-за этого простым.

Но, все равно, роман очень впечатляющий, с отличными идеями вроде антиэнтропийных полей Гробниц Времени, благодаря которым они движутся в прошлое из будущего, таинственного Шрайка и удивительного разнообразия культур людей и Бродяг.

Далекое будущее Человечества... Война с расой, обитающей в открытом космосе, использование вакуума и его потайных особенностей как оружия, живые гиперкорабли, парадоксы времени, войны за будущее и прошлое. Все это наше с вами будущее, как считает Стивен Бакстер. Но, хроновойны несут с собой и исчезновение триллионов душ, и стольких же судьб, несбывшихся судеб.

Из-за того, что это рассказ, то бишь, произведение в малом стиле, не все особенности этого мира ясны, и не все персонажи показаны полностью.

Рассказ заслуживает твердую 10-ку.

Люди всегда хотели управлять временем...

И вот, их мечта исполнилась. В любое время, хоть на охоту за динозаврами, только, на того, который точно погибнет. Но вот, только одно «Ð½Ð¾» — Время слишком сложный механизм, чтобы просто что-то взять, и даже случайно изменить. Например, на выборах президента может победить явный диктатор, а язык и лингвистика сильно измениться. И это всего из-за одной бабочки...

Не делай себя Богом, ибо, Бог разгневается...

Хороший пример кругов и парадоксов времени.

Что, если вы станете отцом и сыном самому себе? Такие сюжеты уже были. А что, если вы себе еще и мать, да еще и сменили для этого специально пол?

Таинственное время...

Сначала прочитал Основную трилогию вместе с ее мелкими рассказами, и, это было прекрасно и идеально. Далее уже пошли «ÐÐºÐ°Ð´ÐµÐ¼Ð¸Ñ на Краю» и «ÐÐºÐ°Ð´ÐµÐ¼Ð¸Ñ и Земля», тоже увлекательные, с необычными и удивительными идеями, но, уже, несколько, другие...

Но, этим подциклом остался очеь доволен. Жаль, нельзя поставить 11.

Тут кто-то в комментариях сказал, что к Галактической истории относится «Ð¡Ð°Ð¼Ð¸ боги» и «ÐÐµÐ¼ÐµÐ·Ð¸Ð´Ð°». Ну, это, мягко говоря, не правильно)

А вот «ÐšÐ¾Ð½ÐµÑ† вечности» относится к циклу. Этому есть доказательство в «ÐšÑ€Ð°Ðµ Академии» и «ÐÐºÐ°Ð´ÐµÐ¼Ð¸Ð¸ и Земля».

Не буду писать о каждой книге. Скажусь лишь, что прочитал большую часть этой эпопеи прочитал (кроме дополнений и новых циклов от других авторов, некоторых рассказов о роботах и «Ð—Ð²ÐµÐ·Ð´Ñ‹ как пыль»). Основная трилогия, «ÐšÐ¾Ð½ÐµÑ† Вечности», «Ð­Ð»Ð°Ð¹Ð´Ð¶ и Дэниэль Оливо», рассказы о роботах, два последних романа очень интересны и увлекательны, но вот «Ð¢Ñ€Ð°Ð½Ñ‚орианская империя»... Нет, она тоже интересна, но в ней есть уже некоторые шаблоны, хотя, намеки на них имеются и в последних двух романах. К сожалению, видно, что кое-что писалось либо для прибыли, либо для заполнения пустоты.

Но, цикл заслуживает 10, но, из-за того, что я упомянул, ставлю 9-ку. Прости, Айзек...

«Ð˜ установил, наконец, лучший творец, чтобы для того, кому не смог дать ничего собственного, стало общим все то, что было присуще отдельным творениям. Тогда принял Бог человека как творение неопределенного образа и, поставив его в центре мира, сказал: «ÐÐµ даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие божественные... И как не удивляться нашему хамелеонству! Или вернее – чему удивляться более?» (Дж. Пико делла Мирандола, «Ð ÐµÑ‡ÑŒ о достоинстве человека»)

В последних отзывах я начинал с цитат-негодований предыдущих отзывчивых читателей, чтобы в итоге если не прояснить, то сгустить еще сильнее общую непонятность и таинственность прочитанного. В случае романа-триптиха Джина Вулфа, «ÐŸÑÑ‚ая голова Цербера», я поступлю с самого начала и до конца иначе. Ведь, как кажется, подробнее прокомментировать собственный перевод и надежнее расставить маяки-«Ð½Ð°Ð¿Ð¾Ð¼Ð¸Ð½Ð°Ð»ÐºÐ¸» для забывчивого и сбивчивого читателя (коим являюсь и я), чем это сделал Конрад Сташевски, нельзя. Поэтому не буду пытаться произвести дополнительные археологические раскопки семантических напластований в романе: боюсь, дальнейшие подземные работы попросту разрушат исследуемый объект. Я лишь постараюсь добавить к той совокупности примет, которые замечает и обычный читатель вроде меня, и иные приметы, специально картированные переводчиком, надстроечную интерпретацию для романных событий. Версию, которая радикально не меняет конечное понимание «ÐŸÑÑ‚Ð¾Ð¹ головы...» после прочтения третьей части. Но показывает, что (на самом деле? как бы? якобы?) основной вопрос произведения

Во многом моя несколько корректирующая действо в романе призма понимания перемещена из отзыва на «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚ÑŒ о Платоне» Питера Акройда прямиком в эти строчки. И вдохновлена как вставной цитатой выше из эпохи Итальянского Возрождения, так и творениями из времен еще более давних. Собственно, скопированных, воспроизведенных с той или иной успешностью деятелями того самого Ренессанса — из античных, точнее платоновских времен. Если еще точнее, то мое прочтение «ÐŸÑÑ‚Ð¾Ð¹ головы Цербера» сквозит «ÐŸÐ¸Ñ€Ð¾Ð¼» Платона. Перечитав для кружка один из наиболее известных и читаемых диалогов философа-литератора, нельзя не отметить, что темы оба автора — и древний литературствующий эллин, и американский философствующий фантаст — обсуждают схожие. Ведь мотив оборотничества у Вулфа — это не просто хамелеонство, двойничество, копирование и воспроизведение в одном иного. Он обязательно подразумевает проблему подлинности и неподлинного, воспроизведения не только иного в другом, но и того же самого в самом себе, т. е. повторение, самоповторение, тождественность самому себе. Собственно, в первой части «ÐŸÑÑ‚Ð¾Ð¹ головы...», одноименной заглавию всего романа, т. н. гипотеза Вейль — нечто третьестепенное для этого участка в глобальной архитектуре сюжета, но более значимое и центральное в двух других его областях. В ней именно вопрос самотождественности — центральный. Если же мы принимаем как главную загадку и интеллектуальную игру для сметливых читателей во всех трех повестях книги лишь вопрос об оборотнях и их существовании, то первая (не)глава как бы выпадает из контекста. Хотя именно она и должна задавать, и действительно задает контекст для всех линий повествования Вулфа.

Но вернемся к Платону и его «ÐŸÐ¸Ñ€Ñƒ». Что же в диалоге о любви (Эроте) можно найти о проблемах копирования? Начнем с того, что условный постмодернистский поворот в философии, среди штурманов которого можно легко различить фигуру Жиля Делеза, нападали именно на Платона за идею о наличии Идей (Эйдосов) как вечных и неизмененных образцах, от которых исходят вещи подлунного, вещественного, нашего мира, т. е. мира теней, образов и тех самых копий. Основной укор Платону и философиям, подверженным платоническому влиянию, у Делеза в сжатом виде содержится в работе «ÐŸÐ»Ð°Ñ‚Ð¾Ð½ и симулякр». И основана она на реверсии и переворачивании платоновской мысли и оценки: не Истина (неизменное, Идея) лучше своей копии (изменяемое, вещь), но наоборот. И вообще никакого постоянства (и Истины) нет — есть лишь становление и истины с маленьких букв как моменты этого становления. Сама вещь — лишь серия из отдельных точек, которые суть движение из ниоткуда в никуда. Но все эти представления уже есть у самого Платона (не даром Делез заявляет именно о переворачивании, а не о переписывании Платона; хотя, чего уж, он его именно переписывает, ведь в платонической картине мира нет негативного или позитивного окраса для двух этажей мироздания: есть лишь верхний и нижний этажи, которые оба необходимы для полноценности вселенского дома) в «ÐŸÐ¸Ñ€Ðµ»:

«â€”Так вот, — ска­за­ла она, — если ты убедил­ся, что любовь по при­ро­де сво­ей — это стрем­ле­ние к тому, о чем мы не раз уже гово­ри­ли, то и тут тебе нече­му удив­лять­ся. Ведь у живот­ных, так же как и у людей, смерт­ная при­ро­да стре­мит­ся стать по воз­мож­но­сти бес­смерт­ной и веч­ной. А достичь это­го она может толь­ко одним путем — порож­де­ни­ем, остав­ляя вся­кий раз новое вме­сто ста­ро­го; ведь даже за то вре­мя, покуда о любом живом суще­стве гово­рят, что оно живет и оста­ет­ся самим собой — чело­век, напри­мер, от мла­ден­че­ства до ста­ро­сти счи­та­ет­ся одним и тем же лицом, — оно нико­гда не быва­ет одним и тем же, хоть и чис­лит­ся преж­ним, а все­гда обнов­ля­ет­ся, что-то непре­мен­но теряя, будь то воло­сы, плоть, кости, кровь или вооб­ще все телес­ное, да и не толь­ко телес­ное, но и то, что при­над­ле­жит душе: ни у кого не оста­ют­ся без пере­мен ни его при­выч­ки и нрав, ни мне­ния, ни жела­ния, ни радо­сти, ни горе­сти, ни стра­хи, все­гда что-то появ­ля­ет­ся, а что-то утра­чи­ва­ет­ся» (207d-207e)

Эмпирическая реальность, животность, органика, даже (как показывает далее) значительная часть интеллектуальной (духовной) сферы в попытках сохраниться, остаться неизменным, продолжиться далее, неизбежно преображается в нечто иное (

«Ð еще уди­ви­тель­нее, одна­ко, обсто­ит дело с наши­ми зна­ни­я­ми: мало того что какие-то зна­ния у нас появ­ля­ют­ся, а какие-то мы утра­чи­ва­ем и, сле­до­ва­тель­но, нико­гда не быва­ем преж­ни­ми и в отно­ше­нии зна­ний, — тако­ва же участь каж­до­го вида зна­ний в отдель­но­сти. То, что назы­ва­ет­ся упраж­не­ни­ем, обу­слов­ле­но не чем иным, как убы­лью зна­ния, ибо забве­ние — это убыль како­го-то зна­ния, а упраж­не­ние, застав­ляя нас вновь вспо­ми­нать забы­тое, сохра­ня­ет нам зна­ние настоль­ко, что оно кажет­ся преж­ним. Так вот, таким же обра­зом сохра­ня­ет­ся и все смерт­ное: в отли­чие от боже­ст­вен­но­го оно не оста­ет­ся все­гда одним и тем же, но, уста­ре­вая и ухо­дя, остав­ля­ет новое свое подо­бие. Вот каким спо­со­бом, Сократ, — заклю­чи­ла она, — при­об­ща­ет­ся к бес­смер­тию смерт­ное — и тело, и все осталь­ное. Дру­го­го спо­со­ба нет. Не удив­ляй­ся же, что каж­дое живое суще­ство по при­ро­де сво­ей забо­тит­ся о сво­ем потом­стве. Бес­смер­тия ради сопут­ст­ву­ет все­му на све­те рачи­тель­ная эта любовь» (208b)

Второй отрывок так вообще посылает привет Борхесу с его памятным Фунесом (не даром аргентинский писатель частенько обращался к грекам) и размышлениями о памяти и забвении, которое позднее и у Умберто Эко в эссеистике помелькают (и вообще станут серьезной темой для исследований у психологов, физиологов и когнитивистов). Но оба фрагмента из платоновского «ÐŸÐ¸Ñ€Ð°» помогают соединить в единое смысловое целое два вида копирований (клонирования, воспроизведения и метаморфоз) — репродуцирование тождественного и преображение в чуждое. И один, и другой типы — моменты различающихся повторений (или повторяющихся различий) в общем потоке становления, который суть жизни. Поэтому и семья (видимо) однофамильцев автора «ÐŸÑÑ‚Ð¾Ð¹ головы Цербера», и аборигены занимаются одним и тем же. И, вспоминая уже другую работу Платона, «Ð“осударство» (седьмую его книгу), и генетики, и чужаки-хамелеоны

Да, я понимаю, что вся эта вставка о платонизме в тексте Вулфа — это домыслы, которые имеют лишь очень косвенное подтверждение в теле романа. Скорее, в «ÐŸÑÑ‚Ð¾Ð¹ голове Цербера» есть, если можно так сказать, латентный платонизм, но не более того. А вот что в ней есть вероятнее — и здесь введенный латентный платонизм становится мне подпорками для возведения заявленной надстроечной системы понимания сюжета — это ясность

Наверное, мое решение для создания некоторого рамочного понимания «ÐŸÑÑ‚ой головы Цербера» слишком экзотично и необычно, но экзотичен и необычен сам текст. Поэтому и методы для его адекватного понимания должны быть под стать.

П.С. К множеству возможных отсылок в романе — реальных и гипотетических — хотел бы добавить такую. Заключенный из третьей части произносит суду пространную речь в свою защиту, отдающую кафкианским сюром, как и вся местная пенитенциарная система. Среди прочего он приводит список классов существ, «ÐºÐ¾Ñ‚орые ни при каких обстоятельствах не могли бы понести наказание по соображениям их виновности». И часть приводимого списка, сама его странная логика напоминает классификацию животных из рассказа-эссе Борхеса «ÐÐ½Ð°Ð»Ð¸Ñ‚Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ð¹ язык Джона Уилкинса» своей системной бессистемностью.

«Ð­Ñ‚акий затянутый остроумным (не отнять) преподавателем семинар по философии Платона для домохозяек» (Non-rezident)

«Ð’ этом романе Акройд привычно играет со временем и перемешивает всех со всеми. Для начинающих ценителей литературы «Ð¿Ð¾ÑÑ‚модернизма»» (juliasky)

«ÐÐ°Ñˆ мир каким-то образом в результате «Ð½Ðµ понятно чего» прекратил материальное существование, и вместо вещей остались лишь их образы. К 38-му веку люди установили, что настоящий мир — не вещный, а мир чистых форм, полный света и энергии. Лондон в романе — лишь идея некогда существовавшего города, а его жители — идеальные прообразы лондонцев прошлого. В этом мире нет времени, но есть вечность. Именно поэтому их картина мира не совпадает с нашей, ведь то, что видим мы, — лишь отблеск идей. Но, как оказывается, и на светлом будущем есть свои пятна...» (sk-joker)

«Ð˜Ð½Ð¾Ð³Ð´Ð° и сам задаешься мыслью, а может и мы читаем совсем не те произведения, которыми восхищались древние греки, а чем восхищались египтяне и ассирийцы. А может все эти представления о той культуре основываются на рекламной продукции...» (god54)

По почти традиции начну не с цитат автора, но с отрывков из отзывов ранее читавших. И со своего комментирования чужих комментариев.

Во-первых, «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚ÑŒ о Платоне», конечно, не «ÑÐµÐ¼Ð¸Ð½Ð°Ñ€ для домохозяек» о платоновской философии, ведь буквально все в книге представляет собой платонизм наизнанку.

Во-вторых, роман Питера Акройда, разумеется, не «Ð¿Ð¾ÑÑ‚Ð¼Ð¾Ð´ÐµÑ€Ð½Ð¸Ð·Ð¼ для начинающих», хотя бы не в смысле «ÑÐ¼ÐµÑˆÐµÐ½Ð¸Ñ всего со всем» и уж точно не для неких «Ð½Ð¾Ð²Ð¸Ñ‡ÐºÐ¾Ð²».

В-третьих, произведение маститого британца, естественно, не об открытии подлинной утопии мира идей, а скорее о недостаточности последней для полноценной жизни.

И, наконец, в-четвертых, сокрытый иными пространственно-временными измерениями и повествовательными формами заглавный персонаж книжки более чем уверен в том, что представления о культуре на фундаменте рекламной продукции открывает большую (и большУю, и бОльшую) правду о ее, культуры, носителях, чем множество множеств книг на верхушке ее айсберга. Но обо всем по порядку.

Сразу скажу, что не претендую на то, чтобы сорвать покровы тайны с «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚и...» Акройда. Притягательная романная краткость с вроде бы известным и понятным «Ð»Ð¾Ñ€Ð¾Ð¼» из курса по банальной философии оставляют место сюжетной недосказанности, смысловой многомерности и невыразимому остатку. При этом последние три пункта вполне могут оказаться наносными иллюзиями, связанными с очередным читательским «Ð´Ð¾Ð¿Ð¸Ð½Ð³Ð¾Ð¼», т. е. использованием аудиокниги вместо бумажного носителя. Все может быть, но попробуем внимательнее взглянуть на основную канву романа.

Да, перед нами очевидные отсылки на платоновское «Ð“Ð¾ÑÑƒÐ´Ð°Ñ€ÑÑ‚Ð²Ð¾». Но все эти отсылки и по тональности, и по контексту, и по форме носят характер обратно противоположный известным (и неизвестным — известность нашего, античного, Платона заслоняет его настоящую и непреодолимую неизвестность) Платону с его философией. Начнем с малого, с несколько раз акцентируемого Акройдом роста своего Платона. Он полурослик по отношению к своим странным современникам, а исторический Платон уже по имени-прозвищу широкоплечий, да и вообще «Ð¿Ð¾Ð»Ð¸Ñ‚Ð¸Ðº, лидер и боец» (с), высокий и атлетичный. Поведение лондонского футур-философа (подзуживание сограждан, которое, опять-таки наоборот нашей истории, поначалу поддерживается обществом), его общение с душой (в античной Греции — с даймоном), суд над ним (который завершается, не как у нас, оправданием с самонаказанием мыслителя) отсылает не к Платону, но скорее к Сократу. А основной эксплуатируемый Питером Акройдом искусственно сконструированный Платоном из прошлого миф о пещере используется Платоном из будущего для обратного действия, т. е. для возвышения и романтизации мира теней, а не мира идей. Таким образом, все это очень специфичный «Ð¿ÐµÑ€ÐµÑÐºÐ°Ð·» платонизма, характеризующий «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚ÑŒ...» как роман-перевертыш.

Далее, действительно, все это попадает в (мета)жанровые границы постмодернистского текста. Ведь «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚ÑŒ...» сшита из обрывков не существующих летописей из далекого будущего, франкенштейниаский корпус которых венчают цитаты из еще не родившихся писателей и мудрецов. Другое дело, что с таким «Ð¿Ð¾ÑÑ‚Ð¼Ð¾Ð´ÐµÑ€Ð½Ð¸Ð·Ð¼Ð¾Ð¼» был знаком еще наш старик Платон. Например, диалог «ÐŸÐ¸Ñ€» представляет собой запись пересказа пересказа спустя много лет от якобы состоявшегося симпозиума нескольких умствовавших гуляк. Но даже сквозь столькие слои неподлинного подлинное находит дорогу к читателю с правильной (золотой или хотя бы серебряной) душой. То же самое и с многочисленными текстологическими анализами акройдовского Платона, который через словарные руины и невразумительные предпосылки приходит к чему-то вполне адекватному и близкому к реальному положению дел (например, начальная вставка с исследованием «ÐŸÑ€Ð¾Ð¸ÑÑ…Ð¾Ð¶Ð´ÐµÐ½Ð¸Ñ видов», притом, наверное, самая тонкая и смешная во всем романе, а построение перехода от мифа об Орфее к старту Эпохи Крота, видимо, самый красивый образ в книге). И, к слову, здесь снова (и снова, и снова...) переворачивание и контр-отсылка: Платон, естественно, такими исследованиями именно из-за страха перед неподлинным не стал бы заниматься, ведь к Истине приходишь чистым умом, а не грязным чтением. Платоновский читатель против платоновского писателя, так сказать.

Затем, куда без этого, об антифилософии анти-Платона из анти-«Ð“осударства». Лондон будущего на верхних суперструнах бытия не совсем то общественное устройство, которое показывает греческий Платон в известном произведении (не буду, тем более, пересказывать лекции о том, что платоновское не-совсем-государство являет собой не политический проект, а мысленный эксперимент, даже инструмент воображения в риторических дебатах о природе справедливости из первой книги «Ð“Ð¾ÑÑƒÐ´Ð°Ñ€ÑÑ‚Ð²Ð°»). Здесь нет, насколько показал Акройд, деления на три сословия по природе душ или унифицирующей гендерно-семейной политики. Более показываемый мир похож на имплементацию царства целей другого, уже немецкого, философа из Калининграда в энергетические складки реальности. В каком-то смысле это овеществление чистых разумов в экзотической материи. Ведь в рисуемом британцем мире остается либо ничего не делать, либо что-то постоянно исследовать. Даже несчастного Сократа с позывным «ÐŸÐ»Ð°Ñ‚Ð¾Ð½» не получается изгнать — категорический императив не позволяет! И как такой мир может не надоесть? Вот чужестранно-иномировой Платошка, в промежутках между диалогами зрителей, общается со своей душой (про души, как и про многие иные фантастические допущения «ÐŸÐ¾Ð²ÐµÑÑ‚и...», мало что понятно) и решается оставить скучную кантианщину и отправиться в Эпоху Крота (скорее всего). А это значит, что этот Платон ну совсем не наш Платон — он хочет променять идеальный мир на мир образов и теней, вечность на время, постоянство на текучесть, Парменида на Гераклита (опять же, не будем о том, что ну совсем-совсем настоящий Платон, видимо, и не то чтобы о таком строгом выборе, а о признании мира идей для познания и понимания красоты и сока мира вещей).

Итак, все это здорово, но к чему? Зачем? Здоровский вопрос. Чарующие главки об исчезновении звезд («Ð¢Ð¸Ð³Ñ€! Тигр!» вспоминается), душа в роли даймона и некоторые лучисто-энергийные характеристики в описании утопически безмятежной Земли позволяют предположить, что фантастический каркас представляет собой гуманитарную интерпретацию какого-то квантового перехода (и иже с ними квантовой механики на грани с марафонами желаний). Но это форма, фон, но не содержание. Как мне кажется, все упирается в упомянутую god54 «Ñ€ÐµÐºÐ»Ð°Ð¼Ð½ÑƒÑŽ продукцию». Начнем (и будем заканчивать) с того, что я постарался показать выше — Платон Акройда не просто анти-Платон, а скорее Сократ, а вот сам писатель аналогичен именно Платону. Ведь мы не знаем почти ничего о сократической философии, идеях и идеалах Сократа, о наличии или отсутствия у того систематической философской позиции. У нас есть либо комический Сократ Аристофана, либо множественный Сократ Платона, и в последнем случае (случаях) Сократ — литературный инструментарий Платона, его персоналий, голос автора, художественный прием, все это вместе взятое (Сократа Ксенофанта сегодня антиковеды не используют как независимый источник). И монументальный литературный эксперимент Питера Акройда — это «Ð¾Ñ‚Ð¼Ñ‰ÐµÐ½Ð¸Ðµ» за Сократа через помещение в эксплуатируемую роль самого Платона. При этом акройдовская любовь к своему персонажу нескрываема, так же как и не скрываема любовь настоящего Платона к настоящему же Сократу. Ибо единственно истинное — это драматическое. Поворотное событие в жизни платоновской в форме сократовской смерти — одно из немногих общих мест современных платоноведов. И это подлинное прорвется сквозь любые переписывания истории и разрушительные недомолвки к тому, кто умеет видеть глазами души.

П.С. Так при чем тут «Ñ€ÐµÐºÐ»Ð°Ð¼Ð½Ð°Ñ продукция»? Ее можно назвать Реальным повседневности с большой буквы против Смысла Возвышенного. И настоящий Платон, даже облаченный в книжного героя и перемещенный в идеальный град, все равно будет стремиться к истине, а истина мира из эпохи Крота, т. е. нашей вселенной, это наш же быт, наша реклама и ускоренное время. И пусть дорога истины уводит от идей, зато она и приводит к вещам. Но ведь именно этого (или почти этого) хотел и исторический Платон — посредством идей ступить на дороге истины к вещам...

«ÐÐ°Ñˆ язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и все это окружено множеством новых районов с прямыми улицами, регулярной планировки и стандартными домами» (Людвиг Витгенштейн)

Метафора языка как города вполне подходит для описания и понимания некоторых книг. И «ÐœÐ°ÑˆÐ¸Ð½Ð° Трансценденции» Джеймса Ганна пример такого органичного перехода цитатного образа. Более того, благодаря стараниям переводчика, комментатора и первого рецензента на русском языке этой книги, отечественный читатель вполне может и без включения вавилонско-библиотечной памяти в собственном разуме или поисковика в наружной цифровой сети раздать этим самым улочкам и площадям их имена. Улица Хайнлайна, площадь им. Дилэни, проспект Звездных войн или Симмоновский жилой массив.

Можно подсматривать в указанные подсказки, а можно самому удариться в прелестную интеллектуальную игру отсылок, интертекстуальных сносок или межавторских пересечений, намеренных или не очень. В конце концов, в развитом Модерне, перешедшем в то, что перед нами теперь, любой автор вырастает из других авторов, при этом умный писатель (и читатель тоже) это знает и понимает, а остальные — нет (здесь я как бы не соглашаюсь с диагнозом великим произведениям, который, на примере «Ð‘Ñ€Ð°Ñ‚ÑŒÐµÐ² Карамазовых», поставил Герман Гессе подобным книгам; мол, их авторы не ведают, какое величие и почему творят именно таким образом). И подобные кружева из имен, идей и образов есть не просто некий эталон современной прозы, но и вообще обычный продукт даже средней руки творца (стоит ли напоминать, сколько роликов можно снять с разборами отсылок в любом из фильмов киновселенной «ÐœÐ°Ñ€Ð²ÐµÐ»»). Таким образом, игра отсылок как таковая не представляет собой заранее положительную и основную сторону того или иного произведения. Не она одна (или не столько и только она) должны оцениваться читателем. Поэтому-то мне сложно как-то оценить «ÐœÐ°ÑˆÐ¸Ð½Ñƒ...».

Из интервью (за перевод которого также спасибо FixedGrin) Джеймса Ганна вполне прочитывается (да и объективные предпосылки в виде преклонного возраста писателя об этом говорят), что рассматриваемый роман и два последующих, трилогия в сумме — попытка опус магнума и моцартовского «Ð ÐµÐºÐ²Ð¸ÐµÐ¼Ð°» (благо, завершенная). И, как видится по количеству отсылок и все по тому же интервью — это и некоторый реквием по научно-фантастическому жанру. По определенному этапу (этапам?) в жизни этого жанра, который сегодня если и не в кризисе, то на перепутье. Можно, как Грег Иган, удариться в фантастическую науку (см. почти любое произведение автора в крупной форме, как минимум начиная с «Ð—аводной ракеты»), либо, как Питер Уоттс, постепенно удаляться в около-науч-поп с примесью кибернетического антигуманизма, либо, как много самых разных авторов, постепенно растворяться в эклектичном котле литературного мейнстрима (редуцируясь из жанра в прием, как в случае с детективом). Другие варианты также в наличие, но о них в другой раз, наверное.

У Ганна же вышло что-то вроде катехизиса по научной фантастике от Мюррея Лейнстера до Дэна Симмонса, с постмоденистским включением в отсылочную канву как условно высокой НФ (большинство из перечисленных и неназванных литераторов), так и массовой, вроде ЗВ. Помимо традиционной эксплуатации античной классики, автор не брезгует (и правильно!) использовать образы персонажей и иные шестеренки и прочие детали в механизмах сюжета, ставшие почти (или без «Ð¿Ð¾Ñ‡Ñ‚Ð¸») штампами для современного положения дел в жанре (и поджанрах): главный герой, Райли, — бывший военный, потерявший смысл жизни и заработка; большинство инопланетян родом с привычных земному древнему астроному звезд (Сирирус, Центавра и т. д.), которые чаще всего и становились местом обитания иноземной жизни в золотом веке фантастики; в известном космосе властвует Федерация с полчищами древних бюрократов; и, конечно, огромные злые пауки — одна из главных злых икон для кабинетных писателей прошлого с их арахно- и агорафобией.

Так или иначе, мне после прочтения кажется, что Джеймс Ганн сделал большой и серьезный замах, который до конца не воплотился в книге (видимо, и в книгах). Слишком большой охват для составления Книги Книг (как сказал робот пришелец о Машине Трансденценции, «ÐœÐ°ÑˆÐ¸Ð½Ð° всех машин»), точнее, НФ-Книги всех НФ-книг, слишком амбициозная идея, непосильная в эпоху, когда фантастика столь изменчива, многообразна, диковинна, когда даже ее прошлое уже не столь однозначно и кристально ясно (и я тут даже не про культуру отмены, которая, по примеру с премией и фигурой Джона Кэмпбелла, принялась за все минувшие дни). На мой взгляд, порой игра с аккуратно вырезанными автором портретами и элементами антуража из иных книг выглядит неряшливо и бегло, что ли. В конце концов, подобные большие и волнующие сердца грезы сложно воплощать в жизнь, и, вполне возможно, так и должно быть, чтобы мы продолжали гнаться за ними и дальше по направлению к собственной трансценденции.

Кстати, о последней. В интервью поясняется, откуда взялась эта ваша трансценденция, на что это отсылка. Но интереснее, в завершении моего потока слов, посмотреть на ее двойное смысловое воплощение в романе Ганна. С одной стороны, в самом финале «ÐœÐ°ÑˆÐ¸Ð½Ñ‹...», оказывается (спойлер!)

У Джерома Сэлинджера какая-то странная судьба в нашем литературном крае.

Во-первых, переводы его культового романа "Над пропастью во ржи". До сих пор, как относительно не давно показали авторы ютуб-канала "Артем и Федор" (и не только они), адекватного русскоязычного варианта. Хотя советский, видимо, до сих пор остается лучшим из остальных — но купюры, купюры... Пусть, из услышанного и прочитанного, не катастрофические.

Во-вторых, некоторые рассказы Сэлинджера оценены до странности низко на нашем любимом фантлабе. Я не понимаю, как у рассказа "Элейн" может быть столь низкая оценка. Даже до отметки в ровные семь баллов не добирается народный рейтинг. Впрочем, он и незначителен по количеству голосов...

Тут, конечно, есть один "нюанс". В последние полгода я пользуюсь читательским "читингом". Для упрощения процесса (чтения) и улучшения качества после его завершения (ощущения, восприятия прочитанного) я применяю слушание аудиокниг. В основном замечательного чтеца с ютуб-портала "Паффин Кафе", а теперь и обладателя потрясающих дикции и голоса, Евгения Стаховского. Именно в озвучке последнего я "прочитал" рассказ Сэлинджера "Элейн".

С одной стороны, а заметил, что "книжночервивый читинг" избыточно преломляет содержание. И последнее при классическом чтении могло быть воспринято мной не столь приподнято и положительно. Например, повесть "Враг мой" Лонгиера. Мне кажется, если бы я не слушал аудио-версию от Паффина, а просто уселся читать, эффект был бы совершенно иной. И повесть показалась бы мне... простоватой. Не шибко глубокой. Вариацией на тему Контакта, не шибко необычного, в смеси с робинзонадой. Но все-таки случай "Элейн" — не такой.

Я уверен, что это сильный рассказ. Почему? Немного раскрою его события. Перед нами история жизни — от детства до юношества — сначала девочки, потом девушки Элейн Куни. Ее отец рано умер, после чего ребенок остался на попечении мамы и бабушки. Жизнь Элейн вроде бы и не ужасна, но и не блещет красками. Только фильмы, радиоспектакли и телевидение скрашивают вечера объекта повествование и родственников-горемык. Заметьте, объекта рассказа. Не субъекта. Никакой субъектности, воли, независимо принятых решений у Элейн Куни нет и не было. Видимо, и за пределами одноименного рассказа, в абстрактном будущем книжной Америки 40-ых годов и далее, у нее эта воля и самостоятельность не появятся.

Почему? Да ведь Элейн Куни — отдаленный прототип Форреста Гампа. Именно отдаленный, но все-таки прототип. Девушка — тоже образ водимого волею судеб и ближних, окружающих, юродивого. Не от мира сего, неподходящей под стандарты, господствующие в обществе. Не даром Сэлинджер уделяет в начале повествования особое внимание введению специфических тестирований, которые определили Элейн в классы для детей с отставанием в развитии. Есть у Элейн и дар. Несколько иной, чем у киношного Гампа, с его невероятной способностью к обучению и быстрыми ногами. Другой, чем у Рэймонда из "Человека дождя". Это красота. Невероятная, очаровательная, небесная красота. Элейн порой походит на настоящего ангела, что уж мелочиться. Красота же зачастую и помогает Элейн, самой того не ведая, пробиться через общественные и иные тернии вперед. Правда, непонятно, по направлению к чему...

В каком-то смысле "Элейн" — это американская версия "человек без свойств" Музиля. Конечно, версия перевернутая с ног на голову или куда-то в иную сторону. Если у Ульриха не хватает воли сделать выбор, то у Элейн нет, если можно так сказать, физиологической возможности проделать подобное. Она онтологически не в состоянии осуществить самостоятельный выбор. Из-за этого она как то самое перышко из фильма про Гампа, несется то в одну сторону, поддуваемую волениями своей не слишком далекой, не полноценно любящей матери, то первого встреченного ухажера.

Именно эта грань рассказа, а также слишком вольная аналогия с незавершенным текстом Роберта Музиля, позволяет мне сделать вывод о названии произведения. А далее и раскрыть одну из сторон его содержания. Заголовок, равный имени главной героини, раскрывает единственное ее наполнение. Первую и последнюю полноту Элейн. Она — театр для других актеров. Открытое пространство пустой души Элейн позволяет самым разным личностям (на самом деле — тоже пустоватым, но уже по личной вине каждого отдельного персонажа) свершать свои амбиции и делишки за счет ее нежной, девственной и божественной красоты. Это с одной стороны. С другой можно еще сказать, что сама идея индивидуальной непорочности — это равенство пустоте. Абсолютной чистоте от всего. Как худого, так и светлого. Самое главное, что это нечто должно быть совершено тобой.

Читайте и слушайте "Элейн" Сэлинджера. Трогательный рассказ, предвестник одной из линий эмансипации литературы (включение в тексты нетипичных героев — инвалидов и т. д.) и просто достойный образчик американского искусства.

У меня есть предположение, что в рассказе Лиготти «Ð‘ÐµÐ½Ð·Ð¾Ð·Ð°Ð¿Ñ€Ð°Ð²Ð¾Ñ‡Ð½Ñ‹Ðµ ярмарки» есть два смысловых слоя. Один — типичный и характерный для авторов и мыслителей из круга «Ð³Ð½Ð¾ÑÐµÐ¾Ð»Ð¾Ð³Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ñ… и экзистенциальных пессимистов» (названные мной ранее, в отзыве на рассказ «Ð’Ð°ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð¸ÐµÐ½», Шопенгауэр, Цапффе, Лавкрафт, Бенатар и т. д.), другой — стоящий чуть в стороне от их основных идейных и тематических областей, но входящий в более широкий дискурс условных «Ð¿Ñ€Ð°Ð²Ñ‹Ñ…».

Да-да, без политизации и «Ñ„Ð¸Ð»Ð¾ÑÐ¾Ñ„Ð¸Ð·Ð°Ñ†Ð¸Ð¸» в отзыве на произведения я — никуда.

Итак, история, рассказанная неким писателем рассказов «ÑÑ‚Ñ€Ð°Ð½Ð½Ñ‹Ñ… хорроров», о встрече с его приятелем-искусствоведом, Стюартом Куиссером. Последний сообщает ему в откровенной беседе, что того мучают воспоминания о странных бензозаправочных ярмарках и жутких цирковых номерах там. Особенно друга автора-рассказчика пугала фигура Конферансье. Правда, у повествователя есть более-менее «Ð½Ð¾Ñ€Ð¼Ð°Ð»ÑŒÐ½Ð¾Ðµ», «Ð·Ð´Ñ€Ð°Ð²Ð¾Ð¼Ñ‹ÑÐ»ÐµÐ½Ð½Ð¾Ðµ» для жутко-странного мира этого рассказа объяснение происходящему: никаких ярмарок не было, никто друга не преследует, а все это магическое наваждение от оскорбленной искусствоведческим комментарием Куиссера алой старухи. Но потом все становится несколько сложнее...

И вполне ожидаемая еще более странная, но, как и ранее, не особо-то и пугающая концовка позволяет найти два смысла, запрятанных в «...ярмарках».

Первый — социальный:

«ÐÐ¾ никто не станет слушать даже самые искренние мои извинения, тем более Конферансье, который может поджидать меня теперь за любой дверью, даже за той, что ведет в уборную Алого Кабаре. Любая комната, в которую я вхожу, может вдруг обернуться нутром ярмарочного шатра, где я должен занять свое место на ненадежной старой лавке. Вот и сейчас Конферансье стоит у меня перед глазами – его рыжеволосая голова то и дело едва заметно склонятся набок, ведя бесконечную игру отвратительного страха. Мне остается только сидеть и ждать, зная, что однажды он все-таки обернется и посмотрит на меня, спустится со сцены и утащит в бездну, которой я всегда страшился. Быть может, тогда я узнаю, чем заслужил – чем мы все заслужили – такую судьбу» (цитата из рассказа).

Этот заключительный отрывок и некоторые другие места, сам факт фигуры оскорбленной художницы, магической травли нерадивого критика-мужчины, в виду общих идейных установок Томаса Лиготти, вынуждает меня сделать такое предположение: рассказ-то есть скрытая критика репрессивной толерантности и общества отмены. Обиженные художницы, всякие цветные движения и т. д., и т. п. — опять же, учитывая общий право-политический крен автора позволяет некоторые места рассказа именно так трактовать. Мы, нормальные люди, никогда не узнаем, за что, за какой «Ñ‚Ð²Ð¸Ñ‚», «Ð¿Ð¾ÑÑ‚» или высказывание вне контекста нас могут осудить, затравить и изолировать куполом глумления.

Второй смысл — метафизический / экзистенциальный.

Ну, собственно, здесь уже типичный Лиготти. «Ð¢Ð¸Ð¿Ð¸Ñ‡Ð½Ñ‹Ð¹» — без какой-то негативной оценки. Фортуна — девушка изменчивая. Сейчас ты ею излюблен, потом надоешь и тебя покарает какая-то алая старуха за не пойми что. Еще и непонятно, говорил ли ты это. А может, и не ты. Все равно пострадаешь. Все тлен, все плохо, «Ñ‚емный экзистенциализм» и т. д. Ну и самое главное, человек никогда не поймет, «Ñ‡ÐµÐ¼ мы все заслужили такую судьбу» (с). Тут наш когнитивный горизонт. А вообще он везде и черт с два мы что-то поймем о себе и мире.

Может быть, другие отзывисты и комментаторы найдут здесь и побольше смыслов. А может, скажут, что никаких смыслов и нет тут, а так, попытка создать концептуалистский ужас.

Наверное, некоторым мои попытки читать Лавкрафта, а теперь и Лиготти покажутся своеобразным мазохизмом.

Ну правда, есть же не только литературоведение, социологический, философский, биографический и прочий анализ(ы) художественных произведений. Есть область чистого субъективизма. Вкусовщины, говоря начистоту. И зачем, в таком случае, подверстывать свое «Ð½Ñ€Ð°Ð²Ð¸Ñ‚ÑÑ» / «Ð½Ðµ нравится» к каким-то сложным концептуальным подходам, детализирующим обзорам и т. д. Если не нравится способ письма и ценностные ряды того же Томаса Лиготти — то именно что этот автор и его творчество просто не нравятся. Нечего тут додумывать. Живем в мире постмодерна, где все жанры, виды искусства, школы мысли и далее по списку полностью уравнены и включены в единый рынок потребления. Потребляй, в данном случае читай, что угодно, пиши отзывы об этом да и все. Не усложняй.

Но я все-таки чуть усложню.

Почему мне нравятся авторы по типу Лафкрафта или Лиготти? Потому что они, по идее, пишут ужасы. Да, в стилистике «ÑÑ‚Ñ€Ð°Ð½Ð½Ð¾Ð³Ð¾ реализма», «Ð½Ð¾Ð²Ñ‹Ñ… странных», «Ð½ÐµÐ¾Ð±Ñ‹Ñ‡Ð½Ð¾Ð³Ð¾ хоррора» и т. д. Но их произведения ведь НЕ ПУГАЮТ. Тут, конечно, можно ответить — «ÑƒÐ³Ð¾Ð¼Ð¾Ð½Ð¸ÑÑŒ, мы испорчены тучей фильмов ужасов, развращены скримерами, позабыли саспенс Хичкока». Не спорю. Потому и в последнее полугодие почти не смотрю современные фильмы. Переключился на того же Хичкока. И даже могу сказать, что в некоторых эпизодах большая проза Кинга может пугать. Да и экранизации по его произведениям, такие как «Ð¡Ð¸ÑÐ½Ð¸Ðµ» или «ÐœÐ¸Ð·ÐµÑ€Ð¸», тоже. Но ни Лавкрафт, ни Лиготти не пугают. Не страшат. Не наводят мурашек или хотя бы эффект омерзения. Почему?

Одна из проблем — выбор повествовательной конструкции. Это, преимущественно, доминирование описаний, а не диалогов, эпистолярность вместо обычного живого повествования. Даже в чем-то преобладание публицистического над художественным в тексте. На мой взгляд, такой подход не позволяет создать ощущение ужаса у читателя. Действия, общение, обсуждения, внутренние монологи, а не голые описания — вот ключ к ужасному и пугающему. Конечно, это сложно осуществить что на экране, что в книге. На бумаге, разумеется, еще сложнее. Об этом и Быков в интервью Гордону когда-то очень верно заметил. И с помощью эпистолярных и иже с ними техник повествования ну не получается, и все тут, и у лавкрафтианца Лиготти всеми этими вихрями фраз по типу «Ñ‚о было неописуемо» напугать меня.

А ведь еще важнее — удивить. Ведь ставка в таких произведениях делается и на упомянутую выше странность, чуждость, ирреальность, непонятность. И гораздо лучше с этим справлялся, по пути пугая, а также используя, казалось бы, совершенно неприменимые для этого и неповоротливые для этого описательно-публицистическо- эпистолярные инструменты, кто бы вы думали? Правильно, Хорхе Луис Борхес.

А ведь правда, сравните с лиготтивским рассказом «Ð’Ð°ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð¸ÐµÐ½» такие три полу-эссе, полу-художественные миниатюры, как: «Ð‘ессмертный», «Ð¢Ð»Ñ‘н, Укбар, Орбис Терциус» и «ÐšÐ½Ð¸Ð³Ð° песка». Все три эти вещи создают не просто эффект странности указанными литературными приемами, но и даже что-то вроде легкого саспенса. Ужаса. Удивления. Специфического катарсиса, чтобы это слово не означало у Аристотеля. Так, например, как и в «Ð’Ð°ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð¸ÐµÐ½Ðµ» (кстати, наиболее походящие друг на друга тексты), в «ÐšÐ½Ð¸Ð³Ðµ песка» герой сталкивается с необычной, бесконечной, оттого пугающей книгой. Очень текстоцентричная книга, необычная, в лучшем духе выполненное Борхесом полу-эссе, полу-рассказ. Но эффект, реакция и ощущение после его прочтения (прослушивания) куда сильнее, чем от работы Лиготти. И понимание безумие героя более обоснованное от контакта с книгой. «Ð¢Ð»ÐµÐ½...» и «Ð‘ÐµÑÑÐ¼ÐµÑ€Ñ‚Ð½Ñ‹Ð¹» также эксплуатируют сюжет с найденными книгами, которые стирают грань между реальностью и написанным миром, привнося в первый второй. И опять же, несмотря на неплохую «Ð¼Ð¾Ð½Ñ‚ажную склейку» у Томаса Лиготти в рассказе между пребыванием героя в книжно-странном мире и его в финале попаданием (видением со стороны) в мире обычном, все-таки переходы между реальным и полу-иллюзорным круче сделаны именно у Борхеса.

Так что да простят меня фанаты Лиготти, Лавкрафта и компании, но Борхес своими жизнелюбивыми и изящными историями показывает и больший эффект странности, и больший саспенс. Притом при помощи тех же литературных практик.

Но вопрос ваш ко мне может быть такой — «Ð½Ñƒ окей, тот же Борхес техничнее, больший мастер, и что? Зачем ты читаешь субъективно не впечатляющих тебя Лиготти и т. д. и в чем нас пытаешься убедить или разубедить?». А в очень простой вещи. Почему, помимо техничности и таланта (вполне предполагаю, что и Лиготти очень даже талантливый писатель) ощущение странного в «ÐšÐ½Ð¸Ð³Ðµ песка» лучше чувствуется при прочтении, чем в «Ð’Ð°ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð¸ÐµÐ½Ðµ»? По-моему, тут все просто. Борхес — гносеологический оптимист. Он, хоть и несколько консервативен, но верит, признает, убежден в ценности знания, в красоте познания, в счастье от прикосновения к глубинам бытия. Ребята же по типу самого Лиготти (не забываем про его «Ð—Ð°Ð³Ð¾Ð²Ð¾Ñ€ против человеческой расы»), Цапффе, Шопенгауэра в некотором смысле, Лавкрафта, Бенатара принадлежат к направлению культивирования ущербности человека и его культуры, нашей изначальной дефектности, и все в этом духе. И вся суть «Ð’астариена» в гераклитовском «Ð¼Ð½Ð¾Ð³Ð¾Ð·Ð½Ð°Ð½Ð¸Ðµ уму не научает», а точнее, в контексте рассказа, «Ð¿Ñ€Ð¾Ñ†ÐµÑÑ познания делает человеку больно». А дилемма дикобраза от Артура Шопенгауэра у Лиготти преобразуется в «Ð±ÐµÐ· познания человек не может, но при его осуществлении он познает свою бренность, ничтожность и оттого страдает». Я с этим кардинально не согласен, стараюсь откапывать эту литературно-философско-идеол огическую линию и бороться с ней. Как бы пафосно это не звучало.

И как всегда хочется поблагодарить Voyual за перевод очередной книги, неизвестной русскоязычному читателю.

«Ð—везды в наследство» Хогана — первая проба пера. А первый блин, как известно, порой комом. И в предисловии переводного издания с биографией и библиографией автора видно (да и без него тоже бросается в глаза), что Джеймс Хоган вдохновлялся «ÐžÐ´Ð¸ÑÑÐµÐ¹...» Кубрика и Кларка. Притом больше Кубрика, и та книга, на которую я сейчас пишу отзыв — больше свободная (фанатская) новеллизация фильма, чем роман на основе сценария. Поэтому, конечно, роман Артура Кларка превосходит творение Джеймса Хогана.

В чем именно неудачность романа? Начнем с того, что создать интересную НФ в стиле космической археологии вообще сложно. Одно дело рассказ в таком жанре, а другое — целая романная форма. Первым в память бросается одноименный цикл Макдевита. Кларкианская же «ÐžÐ´Ð¸ÑÑÐµÑ...» все же не про археологию, а про ситуацию Странного Контакта. Гораздо более любимый мною поджанр НФ, где требуется еще больше искусства, чем в космоархеологии.

Так вот, этой попытке своеобразной производственной фантастики не хватает... действий. «ÐÐ°ÑÐ»ÐµÐ´ÑÑ‚во...» слишком описательно. Просто до ужаса, излишне, не для читателей детализировано. Явно для раскадровки. А диалогов-то почти нет. Описания вместо разговоров. И череда открытий и их переинтерпретаций вместо сюжета.

Хогану явно не хватает какой-то сюжетики в виде соревновательности, конфликта или игры в произведении. Быков в «100 лекциях...» верно заметил, что открытием советской производственной литературы стало введение игрового элемента в сюжет. Соревнование оживляет производственный жанр. А именно его подвид — это космоархеология. Здесь прямо напрашивалось введение либо соперничества за первенство в раскопках и добычи технологий древних между Советами и Штатами. Либо же более серьезной и перерастающей из борьбы идей в попытки захвата дискурса, так сказать, между соперничающими группами историков, археологов и других героев-экспертов романа. Эта линия лишь косвенно намечается, но не до конца реализуется у Хогана.

Я не буду рассказывать про сами события романа — указананную мной выше череду открытий и их пере- и просто интерпретаций. Ибо спойлеры. Скажу лишь, что для поддержания постоянного интереса у меня как читателя эти события слишком далеко постранично друг от друга отдалены. И порой их пере-интерпретации — слишком регулярно «Ð¿ÐµÑ€Ðµ» — уже казались элементами юмористической, а не серьезной фантастики. Да и не даром, смотря на них, Хогану нравились некоторые квазисторики конспирологического толка.

В любом случае первая попытка все же удачная, чем нет. Тем более что потом она разовьется в великолепный «ÐšÐ¾Ð´ÐµÐºÑ Жизнетворца». И, самое главное для меня, в нем космоархеология сменяется Странным Контаком. Очень качественным в исполнении и крайне интересным. Это уже настоящий роман, а не средненькая новеллизация.

Борхес — один из самых странных феноменов в мировой литературе.

Создатель фантастики о литературе, выбравший своим предметом саму письменную традицию как таковую, Хорхе Луис, как и наш Чехов, мастер малой прозы. Эссеист, публицист, спартански лаконичный писатель. Вот и совсем короткая заметка «Ð¯ — еврей» из той же оперы.

Борхес создал фельетон, одновременно чрезвычайно тонкий, но вместе с тем очень хлесткий. На самом деле самый лучший ответ любому латентному, или осознанному, но очень скрытому антисемиту. Знаете, они из той породы, которые при любой не-совсем-славянской-Ð²Ð½ÐµÑˆÐ½Ð¾ÑÑ ‚и осторожно, с улыбкой, спросят невзначай — еврей? Вы ответите сконфуженно, что нет (потому что объективно, а не от внутреннего стыда за свое естество и т.д.), а вот добавят — а чего так осторожно отвечаете? Ну если б и были «Ð´Ð°», то что в этом плохого? Вот таким «Ñ…Ð¸Ñ‚Ñ€Ñ‹Ð¼» антисемитам изобличительный и гордый ответ (ниспровергающий вопрошающего в яму обмельчания собственной псевдо-национальной псевдо-гордости) Борхеса. Берите на вооружение!

«...первым из Асеведо на латиноамериканский континент ступил каталонец дон Педро де Асеведо, землевладелец, около 1728 года пустивший корни в Паго де лос Аройос, отец и дед скотоводов этого края, почетный гражданин, фигурирующий в анналах одного из приходов Санта-Фе и в документах времен вице-королевства, -- то бишь предок, увы, из неисправимых испанцев.

Два столетия не смогли придать ему иудейское происхождение, два столетия ничья рука не тревожила его памяти.

Я благодарен журналу «Ð¢Ð¸Ð³ÐµÐ»ÑŒ», подвигнувшему меня на эти розыски, но теперь у меня еще меньше надежд включить в свою родословную Жертвенник всесожжения, Медное море, Генриха Гейне, Глейзера и десять праведников, Екклезиаста и Чарли Чаплина.

Говоря языком статистики, евреи весьма немногочисленны. Что бы мы сказали о человеке, в четырехтысячном году открывшем, что отовсюду окружен выходцами из провинции Сан-Хуан? Наши изобличители упорно ищут чужие корни среди евреев, но никогда -- среди финикийцев, нумидийцев, скифов, вавилонян, персов, египтян, гуннов, вандалов, остроготов, эфиопов, иллирийцев, пафлагонцев, сарматов, мидийцев, оттоманцев, берберов, британцев, ливийцев, циклопов и лапифов. Ночи Александрии, Вавилона, Карфагена или Мемфиса никогда не подарят тебе предка: это способность оставлена лишь племенам смолистого Мертвого моря».

Не разделю в этот раз радости новым произведением, доставшимся широкой русскоязычной публике благодаря трудам неофициальных переводчиков.

Тем не менее, как и всегда, большое спасибо Voyual за кропотливый труд.

Все же, пусть это и звучит слишком шаблонно и историцистки, каждому стилю своя эпоха, каждому жанровому типу свое время. Так Хол Клемент — классик золотого века научной фантастики, когда как твердая, так и мягкая формы научно-фантастического жанра воспевали веру в прогресс наивно, но вместе с тем изящной простотой. «Ð­ÐºÑÐ¿ÐµÐ´Ð¸Ñ†Ð¸Ñ «Ð¢ÑÐ³Ð¾Ñ‚ение»» читается взахлест что тогда, что сейчас именно благодаря этому. Постигаемые ясным умом набор простых (относительно) фундаментальных правил позволяет решить самые, казалось бы, сложные и необычные загадки. В таком специфическом варианте приключенческой фантастики, где путешествие происходит не сквозь и благодаря сказочному, детскому воображению, а благодаря воображению интеллектуальному (если можно провести такое различие, очень условное) можно пренебречь сложностью сюжета или глубиной персонажей. И это не смотрится как слабость литератора. Наоборот, именно благодаря этому твердая научная фантастика и покоряла сердца, а точнее умы читателей. Автору твердой фантастики надо было просто придерживаться правил Фейнмана о простоте объяснения сложного. И поэтому любой ученый-естественник, который умел вселять подлинный интерес у детей и учеников своими речами, становился великолепным писателем. Именно таков, на мой взгляд, путь того же Хола Клемента.

Но это была середина прошедшего века. Жанры усложняются, литературные стратегии и моды меняются. Не только в науке, но и в литературе происходят свои революции. Для того, чтобы отправить ум в подобное Клементу путешествие, погрузить читателя в мир простых аксиом, которыми решаются сложнейшие загадки, требуется больше усилий. Ларри Нивен, которого автор «Ð¯Ð¹Ñ†Ð° Дракона», Роберт Форвард, вспоминает в предисловии, для демонстрации потенциала астроинженерии создал сложных героев, имеющих свои интересы, развитие, взлеты, падения и столкновения. Сюжет состоит не только из классических путешествий и фантастического антуража, но и из детективных линий, тайн и неожиданных развязок. Для продвижение ядра твердой НФ стало не хватать простого ясно-говорения ученого. Потребовалась гибридизация твердой НФ с средствами и приемами, даже целеполаганиями НФ мягкой. Поэтому не даром Форвард хотел войти в соавторство с Нивеном или любым другим прежде всего литератором, а потом уже ученым. И не просто так Роберту пришлось по нескольку раз переписывать свой труд.

К сожалению, как порой хорошему литературу требуется хороший редактор (Стивен Кинг — ярчайший тому пример), так и хорошему ученому с отличным воображением все же требуется соавтор-литератор. «Ð¯Ð¹Ñ†Ð¾ Дракона» — именно такой пример. Людские персонажи здесь никакие от слова совсем. Полностью пустые, даже не тянущие на статус необходимых функций. Все главы с человеками можно было бы просто выкинуть и заменить на, допустим, повествование с автоматическим аппаратом с Земли. Контакт звездожителей с искусственным аппаратом занял бы и меньше страниц, и смотрелся бы в целом лучше. На счет проработанности расы звездожителей никаких «Ð¿Ñ€ÐµÐ´ÑŠÑÐ²» от меня нет и быть не может. Форвард, как я уже сказал, ученый с большим воображением. История чила, их культура, ход с ускоренным временем, биология и т. д. — все это выполнено отлично. Но опять же герои-чила смотрятся блекло по сравнению с иным героем. Коллективным персонажем в виде их цивилизации как таковой. Опять же, например, «ÐšÐ¾Ð´ÐµÐºÑ Творца» Хогана в плане что проработанности героев-людей, что персонажей с Титана, что набора сложных отношений, интересов и конфликтов между ними смотрится на несколько голов выше «Ð¯Ð¹Ñ†Ð°...». Не смотря на уровень большей «Ñ‚Ð²ÐµÑ€Ð´Ð¾ÑÑ‚Ð¸» и научности именно у последнего. Отдаленно напомнили некоторые линии романа Форварда повествование в «Ð“Ð»ÑƒÐ±Ð¸Ð½Ðµ в небе» Винджа. Не смотря на то, что по биологии чила гораздо более инаковые, нежели чем пауки, последние по интересу читательскому побеждают. Во-первых, идея «Ð¿ÐµÑ€ÐµÐ²Ð¾Ð´Ð°» на человеческий терминов пауков, во-вторых цивилизация, построенная на регулярных «ÑÐ¿ÑÑ‡ÐºÐ°Ñ…», делают минимальную чуждость максимальной. Сегодня для передачи твердо-научного ядра требуются иные средства и инструменты. Их показывает Иган, создавая сверхсложные романы, которые провоцируют читателя на узнавание нового и разгадывания глубинных хардкор-сциентистских жестов автора. Или повествование от третьего лица в виде псевдодокументалистски (или квазиэнциклопедии) в виде произведений Немо Рамджета с привлечением визуальных эффектов. Такой вот своеобразный твердый НФ комикс.

Но все равно роман прочтения достоин. Это необычное событие в НФ, некий странно возникший реликт, отголосок старой-доброй ретро-НФ. На самом деле именно сам факт непреднамеренной старины стиля и форм прибавляет этому произведению шарма. Но для ностальгии по временам, которым я никогда не был современников, предпочту самого Клемента, нежели Форварда. Концовка «Ð¯Ð¹Ñ†Ð° Дракона» как ода человеческому прогрессу и стремлению к самостоятельному развитию, наверное, самая наивно-ретроградная часть книги. Но тем этот финал и хорош.

«ÐŸÑ€ÐµÐ´Ð°Ñ‚ельство высшей пробы» Рэндалла Гаррета — сильная повесть. Притом ценностный посыл, трубящий с начала до самого финала повести, несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. И что самое интересное, этот посыл, заложенный в весьма очевидный идеологический контекст (если вспомнить год написания произведения), весьма ирочни и совершенно иными средставми воплощается в нашу жизнь сейчас... Но обо всем по порядку.

«ÐŸÑ€ÐµÐ´Ð°Ñ‚ельство высшей пробы» очень напоминает «Ð‘лагое намерение» Айзека Азимова, только здесь главный герой действует еще более самопожертвенно и рискованно. И героизм вопреки всему — собственной жизни, комфорту, благополучному будущему и светлой памяти в истории — на самом деле весьма второстепенный момент. Кумулятивный заряд для придания движения фабуле повести, (относительно) неожиданного поворота в конце и сочувствия Себастиану Макмейну. Самый важный герой — это фон, на котором разворачиваются действия «ÐŸÑ€ÐµÐ´Ð°Ñ‚ельства...». А фон этот — само человечество. Как и в рассказе Фредерика Пола «ÐŸÐ¸ÑÑŒÐ¼Ð¾ Фенику». Или, с примерно тем же сюжетным ходом человеческой расы от угрозы вымирания или чего-то похожего к радикально новому, в рассках Артура Кларка «Ð›Ð°Ð·ÐµÐ¹ÐºÐ°» или «Ð¡Ð¿Ð°ÑÐ°Ñ‚ÐµÐ»ÑŒÐ½Ñ‹Ð¹ отряд». Человеческое общество в кризисной, на описанный в работе исторический момент и взгляд автора, ситуации. Именно оно в центре повествования, хоть автор и искусствено смещает оптику, для создания необходимой драматургии и должной литературности текста. Но лично мне (а я склонен ошибаться) видется в этой искусственном смещении оптики попытка отвести слишком уж идеологический посыл. Слишком реакционный для начинающихся 60-ых.

Ведь год в год (в 1961) какой роман вышел? Хайнлайновский «Ð§ÑƒÐ¶Ð°Ðº в стране чужой», который, как ни крути, стал важным феноменом в мире «Ð½Ð¾Ð²Ñ‹Ñ… левых» и молодежи в принципе (несмотря на сложность ценностных и идеологических установок Роберта Хайнлайна, которого и о котором я читал меньше всего из «Ð±Ð¾Ð»ÑŒÑˆÐ¾Ð¹ тройки», в этой его книге явно есть удар по устоявшимся, если не застоявшимся, ценностям). Социальное экспериментирование на практике и в теории, в литературе, большие события во внешней и внутренней политике делают борьбу старых и новых ценностей, условно индивидуализма и коллективизма в разы острее. И равзе в «ÐŸÑ€ÐµÐ´Ð°Ñ‚ÐµÐ»ÑŒÑÑ‚Ð²Ðµ...» нельзя разглядеть именно эту линию борьбы идей и политических спектров? Не критикует ли почти прямым текстом в самом начале и в самом конце повести Гаррет устами Макмейна победившее во всем мире коллективистское общество? Ну или набитое штампами о коммунизме чучело? Разложение брака в практику теории «ÑÑ‚Ð°ÐºÐ°Ð½Ð° воды», исчезновение и нивелирование различий, уравниловка, тотальная бюрократизация и дефектный искусственный отбор, интеллектуальное и креативное вырождение — речь понятно о ком, чем, когда и где. Правда, еще всеобщая доступность всех базовых ресурсов бесплатно упоминается — но тоже ведь зло!

Но как изящно Рэндалл критикует пойманный медиа «Ð¿Ñ€Ð¸Ð·Ñ€Ð°Ðº коммунизма«! Как воспевает диссидентство, которое ради свободы мысли готово испепелить десятки миллионов людей. Нет, правда, красиво, и это вовсе не скрытый сарказм и «Ð¸Ð´ÐµÐ¾Ð»Ð¾Ð³Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ°Ñ контр-пощечина» от меня автору. Повесть правда хороша, особенно в виде аудиокниги от Paffin Cafe (всем советую найти на ютубе каналы этого профессионала своего дела). Но я вот что хочу сказать несколько впротивовес Гаррету. Доступность базовых благ по Марксу, а не по дурным советским учебникам — это путь не к колллективизму, а к наиболее полноценному варианту индивидуализма. Полное освобождение индивида от оков национальной ограниченности, обременительного труда и давление отчуждения в лице религии, государства и прочего. Тут же и государство есть, вообще-то. Да и против искренней любви двух разнополых людей без промискуитета (если вспомнить и известную цитату «Ð½ÐµÐ¿Ð¾ÑÑ€ÐµÐ´ÑÑ‚венным, естественным, необходимым отношением человека к человеку является отношение мужчины к женщине», и милые речи Маркса к жене, дочерям и в принципе о любви). Зато сегодня вполне явно видно, как и без официальной цензуры и при полной свободе конкуренции не все большие умы достигают больших высот, а общество в изобилии коммерческих информационных потоков из обыдляющих картинок вполне скатывается в состояние еще более ужасное, чем описываемое Гарретом.

Чувство будущего, таким образом, преодолевает не только нашу конечность во времени, но даже чугунные розовые очки наших же идеологических установок.

"Норвежский призрак коммунизма,

или красные шведы на самоизоляции"

Оса Авдич, как сообщают скудные данные рунета, "шведская писательница и журналист, ведущая популярного утреннего шоу Morgonstudion на шведском телеканале SVT1". И роман "Эксперимент "Исола"" — ее литературный дебют. Притом, дебют этот возможно откроет некоторую книжную вселенную. Но как минимум закладывает основание для второй книги, так как стержневая загадка произведения осталась под покровом тайны. Но обо всем по порядку.

"Исола" начинается с выдержки об альтернативной Швеции из альтернативной Википедии. В ней говорится ровно столько информации, как и в российской аннотации. Мир романа — альтернативное будущее, где "коммунистические" режимы Восточной Европы разродились и пошатнули основы западного мира. Как минимум весь Скандинавский полуостров становится частью некоего Дружественного Союза, а его части, некогда суверенные государства, входят в нем в статусе протектората. При этом совершенно не ясно, есть ли в этой временной Советский Союз, или нет, и какие события привели к отщеплению этого мира от нашего. То есть в дальнейшем тексте кроме каких-то крох новой информации политическое мироздание вселенной остается неясным. Жаль, но повествование все равно не об этом.

Главная героиня обманчивым движением пера Авдич появляется не в самом начале книжки. Притом манера повествования, смена прямой речи на линии событий от первого лица, добавляют некоторых вопросов, например, насколько реальна речь умерших персонажей (спойлер!), кому она рассказывается и в какое время по отношению к основным событиям романа. Но вернемся к Анне Франсис. Она как и многие другие герои — бюрократы не очень понятного профиля в партийных министерствах. Анна мать-одиночка, отдающая всю себя работе и травмированная в свое время жуткими событиями в Средней Азии (которые, возможно, намекают, что не все в порядке с целостностью СССР). После тех самых психически тяжелых лет в лагерях беженцев и гуманитарных катастроф в евразийской глуши, высшее руководство Партии предлагает Анне вместе с группой абсолютно не похожих друг на друга людей (старый вояка, ведущая политновостей, интроверт-возлюбленный Анны и другие) необычное задание. Отправиться на остров с говорящим названием Исола в глубокую самоизоляцию на несколько дней. Цель задания через проведение психологического эксперимента выявить кандидата для загадочной государственной должности. Притом главной героине предстоит сыграть роль живого "трупа", которая, как оказывается, не является единственной ролью Анны в партийных интригах шведских "злых большевиков"...

Более подробно говорить о сюжетных линиях "Исолы" как довольно миниатюрного романа, думаю, не стоит. Скажу только, что на сравнительно небольшом текстовом объеме Оса Авдич создает интересных для разового чтения персонажей и строит интересные сюжетные ходы и повороты. Не на все сто процентов неожиданные, но все же увлекательные. Детективная линия, переплетение историй разных героев, конечная развязка — все это Авдич выполнила, может, и не на уровне мэтров жанра, но вполне для неглупого, пусть развлекательного чтения в грустные псевдокарантинные деньки. Отдельно благодарю писательницу, что создаваемый ей политический фон хоть и выхолощен (оттого создается впечатление его ненужности для событийного содержания — такой эксперимент вполне могло поставить и вполне капиталистическое правительство), зато не впадает сверх меры в оруэлловщину. Да, пресловутые пионеры, цензура, дефицит, погоня за западной модой, вездесущая партия встречаются на страницах книги, но в исключительно редких случаях. И сильного отторжения от "красной" Швеции не вызывают.

Единственный минус "Исолы", на мой взгляд, это полнейшее умолчание к концу книги о том, что же представляет собой проект RAN. И зачем к нему требуется такой тщательной подбор людей, почему от них столь многое должно зависеть. Повторюсь, возможно, что все это — завязка для цельной саги в формате политико-психологического триллера. Но вполне может быть, что таинственный проект — обычный макгаффин, который не должен объясняться. Тогда добротные, но средние события книги по типу "что бывает с людьми, если они оказываются в экстремальных условиях и отрезанности от внешнего мира", а также политический каркас лишаются даже эфемерного основания и связности. Превращаются в "ну просто я хотела написать книжку, где у власти шведы-большевики, они проводят бесчеловечные эксперименты, ну, а как, зачем, почему, какие проблемы современного мира поднимают такие сюжетные предпосылки, почему нужно было выбирать для сюжета именно такой мир, почему это будущее ничем технологически не отличается от нашего настоящего и т.д.".

В итоге, отбрасывая все мои не очень серьезные и жесткие претензии к роману Осы Авдич, скажу, что это легкий, но интересный детектив, который не метит в новаторские работы или уровень классиков жанра, но способен развлечь и удержать внимание на пару часов самоизоляции. Надеюсь, что открытые вопросы книги найдут свое продолжение и решение в последующем творчестве писательницы. Так или иначе книга смогла принести мне свою долю удовольствия в полугодовом отсутствии художественной литературы.

Лишь тень от эпистолярной "Монголии" и любопытного "Это — я...".

Пигмей пера по сравнению с гигантами прошлого русской литературы — Толстыми, Достоевскими и Другими Великими — это Эдуард Лимонов. Но посреди иных, современников, соотечественников и коллег по печатно-пишущей фабрике книжного рынка нашей печальной страны, авантюрный путешественник и художник задушенных революций родом с южной Украины, он безусловно титан мысли, смелости и слова. Во всяком, он таким бывает от одной книги к другой, периодически, в некоторых своих стихах без особо постоянного ритма и рифмы. Я уже разбирал его работы, такие как "Монголия", "Другая Россия", "Мрачные пророчества", сборник "СССР — наш Древний Рим", "Это я — Эдичка". Самая сильная из прочитанных мною лимоновских книг, безусловно, первая из этого ряда. Крайне любопытный, порой очень теплый, трогающий душу сборник гибридов эссе публицистических и литературных рассказов. Приятный и достойный внимания постмодернизм, зрелая и уверенная современная проза. "Другая Россия" для понимания сумбура молодой федеративной России, который продолжается до сих пор, для осознания народного, нового утопизма политико-духовного характера, также довольно хорошая и интригующая книга. "Это я — Эдичка", несмотря на все свои порой слишком экстравагантные, позёрские, вызывающие сцены, представляет собой интересную автобиографию одного из многих разочаровавшихся в Стране Советов, а после и в Западе и вновь вернувшегося на Восток, где все уже не то и не так.

"Дневник неудачника" пытается, на мой взгляд (плевать, что в хронологию написания это не укладывается), объединить то лучшее, что появилось в итоге в самом известном романе Эдуарда Лимонова и его "Монголии". Афористичная, хаотичная, постмодернистская манера повествования, козыряние и выпендривание чернушными, пошлыми и порой ну совершенно не к месту подробностями постельно-уличной жизни. Совершенная лишенность чувства хоть какого-то такта, черные тонкости люмпен-маргинальной жизни политэмигранта, литературная намеренная безалаберность. Пощечина общественному вкусу, которая отлетает от того, к кому она летит ударом, назад, к "ударителю". Ибо ничего, заслуживающего внимания, кроме разве что двух интересных сцен и сравнений, я в этом словесном поносе, "борьбе с пафосом", найти не могу. Да, это опыт, который породил довольно твердые и добротные, даже хорошие книжки Эдика. Но некоторые черновики, на мой взгляд, все ж не стоит выставлять на показ. Так что "Дневник неудачника" это слишком надменная и грубая литературная ("литературная"?) потуга, поиск своего слова, стиля, пропорций искренности, низкого и высокого в стилизации и т.д. На мой взгляд, пока столь же поспешная и неудачная работа, как и "Мрачные лекции о будущем", недавно вышедшие в свет. Читайте хорошие и зрелые книги, а на эти наброски будущего величия не стоит обращать значительного внимания.

В диалоге Платона «Ð¤ÐµÐ´Ð¾Ð½», где исследуется природа нашей самости и загробной жизни, мелькает следующее мнение. Один из учеников Сократа отстаивает точку зрения, что душа — это гармония тела. Телесного и психического. Конечно, философ, расколовший античную философию на досократическую и после, смог разумно и логично переубедить своего духовного сына. Но метафору гармонии как души можно применить, к примеру, в литературе. Особенно фантастической, где авторам научной или не слишком вольной фантазии нужно привести к гармонии и равновесию портреты персонажей, сюжетные линии, писательский язык, и, разумеется, фантастический пейзаж.

Дело это не из легких. Вложить душу в книгу или даже рассказ таким способом тяжело и трудно. Порой и маститые авторы допускают провалы в гармоническом рождении души своих творений. На мой взгляд, достаточно претенциозная трилогия Грега Игана «ÐžÑ€Ñ‚Ð¾Ð³Ð¾Ð½Ð°Ð»ÑŒÐ½Ð°Ñ вселенная» являет собой не самую высокую гармонию. Замысел порождения не просто научной фантастики, а «Ñ„Ð°Ð½Ñ‚Ð°ÑÑ‚Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¾Ð¹ науки» слишком вскружил голову старику Игану. И как бы я не ценил некоторые его рассказы («Ð£Ñ‡Ð¸ÑÑŒ быть мною», «Ð Ð¾Ð²», «Ð¡Ð¾Ð»Ð¾Ð¼Ð¸Ð½ÐºÐ°, подхваченная ветром» и т.д.) и энное количество романов («Ð›ÐµÑÑ‚ница Шильда», «Ð”иаспора», «Ð“ород перестановок»), не увидеть значительные минусы в этой трилогии нельзя.

Что, собственно, не так? Сага о вселенной, где временное измерение ведет себя как пространственное, из-за чего возникает целый ком поразительных отличий от наших скучных мирков, начинается с достаточно удачного романа. С «Ð—аводной ракеты», большая часть действий которой происходит на родине диковинных и гибких пришельцев. У них намечается конец света, который должна остановить сумасбродная задумка местной «Ð±Ð°ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð´ÐºÐ¸» и гения физики — Ялды. Она предлагает запустить в космос целую гору, который станет кораблем-поколений с обратным эффектом парадокса близнецов. Там избранные должны придумать способ спасти сородичей на умирающем мирке. В «Ð—аводной ракете» проносится целая череда самых разных и интересных событий с фоном в виде сложного и несправедливого социального устройства инопланетян (в связи с биологической природой оных, от которой радикальные фемки облысеют в силу ужаса и лютого негодования) и живыми персонажами. Правда, пришельцы, несмотря на физические и биологические различия вышли слишком уж похожи на людей. Наверное, тут не столь бедность фантазии австралийского «Ñ‚Ð²ÐµÑ€Ð´Ð¾Ð³Ð¾» фантаста, сколько его общий посыл на универсальность человеческого (вспомним его постлюдей). Так или иначе роман вышел бодрым, богатым на всякие ходы в сюжете, описания мира, интересных героев и объем в разумных пределах. То есть гармония имела место быть. Вот со второго романа назревают явные проблемы с ней. Иган хочет продвигать и развивать далее физическую фантастичность описываемого мироздания с научной хроникой его исследования, что, разумеется, хорошо. Но этого элемента так много, что начинают страдать иные пазлы от общей гармонии картины. Сюжет в меньшей степени, а в большей персонажи. Если живость Ялды и иных «Ð»ÑŽÐ´ÐµÐ¹» из первой книги достаточно хорошо отложилась в голове, то «Ñ€ÐµÐ±ÑÑ‚Ð°» из «Ð’ÐµÑ‡Ð½Ð¾Ð³Ð¾ пламени» и «Ð¡Ñ‚Ñ€ÐµÐ» времени» очень быстро выветрились в небытие. Но конфликт повествования вытаскивает вторую часть трилогии из болота скукоты и серости, ведь горная ракета стоит на пороге мальтузианской катастрофы. И новым персонажам придется решать — либо «Ñ€Ð°Ñ†Ð¸Ð¾Ð½Ð°Ð»ÑŒÐ½Ñ‹Ð¹» геноцид, либо радикальное изменение своей природы с дальнейшими последствиями для культуры и социальных устоев. Своеобразная дилемма Биологической Сингулярности. А последний роман, к сожалению, не может похвастаться каким-либо конфликтом повествования и уж тем более интересными героями. Ни того, ни другого. Скука и тоска, которая растянула прочтение мною финальной части саги на полгода, если не больше. Действие происходит крайне медленно, научная хроника стала чрезмерно затянутой и невыносимо пустой и серой, без научного же энтузиазма и полета фантазии. Главная фантастическая идея (которая одновременно и сюжетный конфликт) уже частично встречалась у Игана в том же рассказе «Ð”Ð½ÐµÐ²Ð½Ð¸Ðº, посланный за сотню световых лет», но подана вяло и неинтересно. Окончание не шибко достойное красоты и гармонии первого романа. «Ð¡Ñ‚релы времени» совсем без души, что, конечно, плохо. Но планета спасена, сюжет саги завершен.

Что можно заключить в общем? Крайне претенциозная с большим потенциалом задумка совершенно отличной от нас вселенной с наукоцентристским взглядом на нее. В принципе, разобраться в этой альтернативной физике можно и не технарю, но, видимо, некоторые оттенки смыслов и замыслов от меня ушли. К сожалению или счастью. Так или иначе мир в общем и целом понять можно, вместе с его красотой и удивительностью. Да вот только сюжет трех романов далеко не всегда располагает к боле подробному и глубокому изучения этого мира. Плюс, как я уже сказал, слишком уж человеками вышли эти нечеловеки, хотя любопытны подходы Игана в их физиологии и социальности. Хотелось бы большего размаха и иных разумов, как в той де «Ð”Ð¸Ð°ÑÐ¿Ð¾Ñ€Ðµ», но тут писатель решил сделать более камерную вселенную, что ли. Не знаю. В общем, поклонники и лютые фанаты Игана, а также самые «Ñ‚Ð²ÐµÑ€Ð´Ð¾Ð»Ð¾Ð±Ñ‹Ðµ» любители «Ñ‚Ð²ÐµÑ€Ð´Ð¾Ð»Ð¾Ð±Ð¾Ð¹» фантастики — сюда. Остальные могут остановиться только на первом романе.

П.С. Voyual, как всегда, спасибо за безвозмездные переводы. Регистрируйтесь на его сайте и читайте переводные романы и рассказы Игана и не только ;)

Рассказы, повести и пьесы Антона Павловича Чехова — это огромная бакалейная лавка или базар эмоциональных тонов и сюжетных вариаций. Хочешь мистический рассказ с элементами сюрреализма и психоделики? Необычную и пародийную любовную историю? Миниатюрную комедию о провинциальном быте? Красивые описания кушаний и яств, чтоб нагнать аппетиту перед бедным рядом с чеховскими творениями ужином? На любой возраст и про любую жизнь, годы, чувства и состояния — все есть у самого великого короля малой прозы в истории русского языка. Например, "Скучная история" среди "прилавков" мыслей и чувств может привлечь автора, который желает заглянуть за пелену годов. Осмотреть одним глазком, но основательно неизбежную и, казалось бы, почтенную, именитую и счастливую старость. Но с особенными и специфическими проблемами, которые выпадают на участь Николая Степановича, который и профессор, и тайный советник, но в полугоде от неизбежного ухода из всех званий и титулов. В дневниках, в своем потоке мыслей главный герой пытается понять черты надоевшего ему быта и причины этого надоедания, описывает усталость от своего бренного тела, но с сохранившейся тягой к жизни, воспоминания о счастливой, но короткой молодости и любовь к науке. Но за всем этим он, как настоящий философ, пусть к "любви к мудрости" он несколько скептичен, ищет Основание, Целое внутри себя. То, что делает его, Николая Степановича, им самим и позволяет ему жить. Что сращивает его воспоминания, ментальные состояния, осколки сознания и чресла вместе. И на последних страницах книги он, называя это "общей идеей", ее самую и не обнаруживает. Страдает, плачет, но неожиданно для себя и скрытно для читателя обнаруживает ее. Совсем ненадолго и теряет на всегда, обрывая повествование дневниковой повести. А все его разнообразные мысли и длинную жизнь с идолом-храмом в виде науки скрепляла, неосознанно для него, трагическая девица по имени Катя. Приемная дочка, источавшая из глаз в детстве любопытство и любовь-согласие к устройству мира ко всем вещам и людям в нем, но после житейских неудач утратившая его. Но даже после разлуки и страдальческих испытаний их с Николаем Степановичем связывало нечто особенное, такое, что нельзя передать человеческими, поэтическими ли, наукообразными ли, речениями. Правда, именно это неописуемое и делает нас нами. До самого конца.

Так что читаем в любом возрасте своеобразного Марка Аврелия на русской почве и в седых летах. Не даром ведь стоики посетили чеховские строки этой повести.