Заключительная часть «Моря изобилия», отосланная автором в редакцию утром 25 ноября 1970 года, когда всё и кончилось.

Прошло ещё двадцать лет и Хонда снова встречает, как ему кажется, воплощение своего друга Киёаки.

Несмотря на кажущиеся пробелы в повествовании, очень полная и сильная книга. Последними страницами подводится итог всей жизни Хонды, устами настоятельницы Сатоко даётся намёк, как воспринимать произошедшее.

«Хонда подумал, что пришёл туда, где нет ничего, даже памяти».

С первой же страницы, с предисловия автора нас оповещают, что эта книга — безусловный шедевр и обязательна к изучению во всех школах. Нет, конечно, что вы, в современном мире нельзя говорить «безусловный шедевр», этим же можно оскорбить чьи-то чувства, поэтому везде щедро рассыпаны ремарочки — я так думаю, надеюсь что, конечно кому-нибудь может показаться... Но тем не менее.

Что ж, приступим. Год из жизни двенадцатилетнего Кори Маккенсона. На дворе 64-й год, маленький городок Зефир, школа, друзья-приятели, летние каникулы, велосипеды... То есть все составляющие «Вина из одуванчиков». Но нет — сразу же, в первой главе происходит загадочное жестокое убийство и его вялотекущее расследование продлится весь год, до конца книги. Стоп, и у Брэдбери ведь тоже было убийство, и даже не одно. Ладно. Пригоршня мистики. Но как-то всё невпопад. Тут мы полетаем над лужайкой, тут у нас «Кладбище домашних животных», а тут подсумок с патронами превратился в клубок змей. Либо развивай тему, либо зачем это здесь? Полетали и забыли. К чему? Чтобы сказкой казалось? Не получилось.

Роман мне одновременно и понравился и не понравился. Последнюю четверть книги я уже изнывал — когда же это всё кончится? — и удержался только, чтоб узнать, чем же это всё кончится. И автор не подвёл, вылив в эпилоге ведро патоки. Хорошая книга закончилась бы

Но нет, ведь читателю-покупателю будет нужно узнать, что со всеми стало, и вот вам ещё полсотни страниц, где расписано, кто куда уехал и чем занимается, вперемежку с нравоучениями, какой же у меня был хороший отец и какой же я хороший отец (я так думаю, надеюсь что, конечно кому-нибудь может показаться), чего и вам желаю.

Несомненно, роман неплох. Некоторые сцены даже очень хороши. Но общее впечатление — не дотягивает ни до «Оно» Кинга, ни, тем более, до Брэдбери, как бы настойчиво нам это не жужжали именитые рецензенты с обложки.

Очень спорный и неоднозначный роман. Сейчас, спустя почти сто лет от описываемых событий — тем более.

Я принадлежу к поколению, которое проходило «Поднятую целину» в школе, причём, если не путаю — в пятом классе. Что 11-12-летний может понять в этой книге? Правильно, ничего. Вот и запомнилось только — «дед Щукарь».

Сюжет, думаю, всем более-менее известен, но тем не менее. 1930 год, коллективизация. В кубанское село Гремячий Лог приезжает двадцатипятитысячник, путиловский рабочий Давыдов. «Поднимать колхоз». Одновременно с ним к своему сослуживцу тайком пробирается бывший белогвардейский офицер Половцев. «Плести заговор». К этим троим добавим Размётнова и Нагульнова — председателя Совета и секретаря партячейки — и со второй части стремительно набирающего значимость деда Щукаря, из второстепенного комического персонажа превратившегося в полноценного главного героя. Конечно, героев значительно больше, и многие довольно подробно рассказывают о своей жизни, но эти шестеро держат костяк сюжета.

Двоякое отношение к роману. С одной стороны — великолепные жизненные истории самых разных людей, переживших войну, революцию и гражданскую. И белых, и красных, и метавшихся, и непримкнувших. И почти все настолько хорошо прописаны, что прямо встают перед глазами. А с другой — жуткое проталкивание правильной идеологии. И вот одни казаки приходят к другим казакам и просто выгоняют всю семью на улицу, отбирая дом и всё имущество. Раскулачивание называется. Одевайтесь, садитесь на подводы и езжайте. Куда? А нас не волнует. Но расчеловечивания-то не было! И для меня эти Фрол и Тит такие же казаки. Вот Половцев — тот враг. Умный, матёрый, вполне человечный, со своими трогательными таракашками в голове, но чётко обозначенный враг. А эти — нет! Пусть Давыдов говорит на собрании, что кулак — классовый враг, но их всех уже успели показать людьми. Тот в войну спас жизнь будущему председателю, этот в голодные годы подкармливал соседей. А сейчас — вон из дому! Не работает так. Мне их жаль. А по идее, я должен радоваться, что раскулачивание в Гремячем Логу произведено полностью и в сжатые сроки. Это не по мне.

И вот эта двойственность — всю книгу. Тот человек, и этот человек. Но вот встала над ними Советская власть, и этот прав, а тот уже и не человек как бы. Того убили — туда ему и дорога, закопать у обочины и ладненько, а вот этого — траур на всё село. Но при этом и про того, и про этого много всякого, и хорошего, и плохого, рассказано, а вся-то разница меж ними — за или против.

С другой стороны — может, так и правильно. Все люди, а революция настолько расслоила общество, что иначе, наверное, и нельзя. Этот роман со стороны тех, кто «за».

До недавнего времени я почему-то толком не знал о Стейнбеке. Относился к нему как к выдуманному Скофилду из «Осеннего марафона» — ещё один американский классик, которого не читал. Сыграло и то, что в наследственной родительской библиотеке этот шеститомник стоял на полках рядом с типичным советским набором собраний сочинений – Гюго, Роллан, Толстой. Позже посмотрел экранизацию «О мышах и людях», а недавно прочёл и саму эту повесть. И хорошо, что знакомство началось не с «Зимы…», а то ей бы и закончилось.

Сразу не понравился главный герой. Шуточки из него горохом сыпятся, да всё непростые – то из греческой мифологии, то из Библии, то из речей Линкольна. Такие развесёлые типажи хороши для Саймака или Хайнлайна, где не люди главное, а ситуация. Здесь же предполагается, что будет психологический портрет и далее разбор, что с ним происходит, как он приходит к решению и что получает впоследствии. А ничего нет, одни бугагашечки. Нет, есть размышления в Убежище, воспоминания о старом друге и деде шкипере, рассуждения о талисмане. Но как они приводят к мысли о предательстве своего работодателя, стремительно становящегося другом, о подготовке ограбления, о сталкивании в пропасть того самого старого друга? Не увидел связи. И итоговая попытка уйти в Убежище, которую он вдобавок пытается показать логичным завершением и благородным поступком – смешно! Самурай нашёлся! Нет, ты живёшь в Америке шестидесятых, у тебя жена и двое детей, которых ты просто бросаешь без средств к существованию.

В общем, радует аннотация, что данный роман нехарактерен для автора. Значит, буду читать другие. Слова-то понравились, смысл, в них вложенный – нет.

Третья часть тетралогии охватывает большой промежуток времени — от сороковых, начала большой войны, до пятидесятых. Соответственно, Хонде уже под шестьдесят. В служебной командировке в Таиланд он посещает дворец сиамских принцев, тех самых, из первой части, и встречает там маленькую принцессу Йинг Тьян. Та в открытую заявляет, что в её теле заключена душа, прилетевшая из Японии. Через десять лет выросшая Йинг Тьян приезжает в Токио учиться.

Мне эта часть показалось самой слабой. Особенно непонятно поведение Хонды. Ведь он помнит о пророчестве Киёаки, верит в него и ждёт нового воплощения своего друга. А тут малышка, пусть и объявленная роднёй сумасшедшей, прямо говорит, что душа, рождённая в Японии, томится в этом чужом теле, сообщает факты из жизни Киёаки и Исао и... Что? Хонда просто уезжает и благополучно забывает обо всём на десять лет. А потом, в Японии? Превращение Хонды в похотливого вуайериста, пусть и не совсем откровенного — просто отвратительно.

Но, несмотря на странности главного героя, в романе много интересного. Возвращение персонажей из предыдущих частей, жизнь Японии в войну и оккупацию, Хинаяна и Махаяна, поэтический дар и его отсутствие, любовные отношения разновозрастных людей. Вновь разрушительная сила красоты, рефреном идущая через все произведения Мисимы.

Что же дальше? Остаётся последняя часть этой истории длиной в жизнь.

К счастью, я точно знаю того нехорошего человека, который порекомендовал мне прочесть этот роман. Это был я сам. Ну, как же! Суперклассика, на западе проходят в школах, как у нас «Евгения Онегина», одно из, бла-бла. И, после очередного упоминания, я наконец не выдержал и поставил книгу в раздел «прочитать».

Ох. Это классика?! Этот роман стоит в одном ряду с «Фаустом», «Моби Диком», тем же «Евгением Онегиным» и другими шедеврами XIX века?! Я в ужасе.

Начать с того, что я чуть ли не впервые запутался в героях. Несмотря на то, что их всего с десяток – они все под копирку. Мужским повезло больше, там целых два типа: романтический бледный красавец, страдальчески шатающийся от сквозняка, или дьявольское отродье, непрерывно изрыгающее ругательства и грозящее смертью всем окружающим. Женщины – сплошь кисейные барышни, иногда выходящие из обморока, чтоб решительно потребовать, чего вдруг возжелала их левая нога и поголовно умирающие после рождения следующего персонажа.

Никакой логики в действиях всех этих пациентов усмотреть невозможно. Они радостной толпой раз за разом бросаются наступать на одни и те же грабли. Тётя твердо заявляет дяде, что скорее умрёт в соседнем болоте, чем заговорит с ним ещё хоть раз и через две минуты бежит к нему советоваться, что же делать и как быть бедным детишкам. Детишки же выслушивают советы взрослых, в которых всё же имеется чуток здравого смысла и бесконечно, раз за разом, поступают ровно наоборот. Вообще всё логичное и рациональное, что иногда возникает в разговорах героев, моментально смывается в унитаз, как только начинаются события, которых ожидали и ради которых принимали те самые решения.

Любовные истории, которые в общем-то составляют основу сюжета. Не читал биографию Бронте, но почему-то абсолютно уверен, что ни замужем она не бывала и, соответственно, детей у неё тоже не было, то есть она понятия не имеет, о чём пишет. Совершенно нереальные, книжные, выдуманные страсти. Выкопать труп любимой, чтоб ещё раз поцеловать её в черепок – м-да, это, видимо, и есть запредельная высота чувств для синего чулка.

В общем, сей шедевр я не смог оценить. Это было ужасно.

Нет справедливости. Мир устроен так, что тем, кто отличается от всех, тяжело приходится.

Америка тридцатых. Джордж и Ленни бродяжничают, нанимаясь на фермы, чтоб скопить денег на свой домик. Джордж — простой малый, а Ленни... «Бог ума не дал, а силищи — хоть отбавляй».

Ленни — умственно отсталый с чудовищной депривацией, он не в состоянии жить самостоятельно. Недостаток внимания к себе он пытается компенсировать тем, что постоянно хочет гладить что-то мягкое — кролика, щенка, хоть мышку. И из-за неумения рассчитать свои силы постоянно душит их. Поэтому товарищи вечно попадают в неприятности и вынуждены идти дальше. Иногда не просто идти, а бежать.

Очень грустная книга. Как «Цветы для Элджернона». В принципе почти сразу становится понятно, что ничем хорошим всё это кончится не может. Когда Ленни снова и снова просит: «Расскажи, расскажи!», а Джордж начинает сказку про домик, и корову, и кур, и кроликов — просто слёзы наворачиваются. Фермерские наёмные рабочие — не та среда, где могут выжить люди, подобные Ленни.

Никаких вопросов. Никаких ответов. Просто история, великолепно написанная. «Так бывает иногда, просто некуда деваться».

Вторая часть тетралогии «Море изобилия».

После событий первой части прошло девятнадцать лет и Сигэкуни Хонде под сорок. Он по-прежнему часто вспоминает лучшего друга детства – Киёаки и его предсмертное пророчество, что они ещё обязательно встретятся «под водопадом».

Далее повествование идёт большей частью от имени Исао. Студент, мастер кэндо и глава тайного общества.

Параллели между реальным Обществом Щита, основанным автором и описанным им в книге просто потрясают. Мисима практически предугадал в своём романе то, что спустя два года произойдёт с ним самим.

Исао — такой же одержимый, как и Киёаки. Но не собой, а нравственной чистотой и преданностью императору. Лучше всего запредельность этой одержимости он показал в разговоре с наследным принцем (тем самым, из первой части): это как слепить из обжигающего риса колобок и предложить его императору. Если тот не голоден, или с презрением отвергнет эту пищу, то остаётся только сделать харакири. Если же император с удовольствием съест колобок, то следует немедленно удалиться и с благоговением покончить с собой. Вот так.

Хонда никому не говорит о том, что считает Исао воплощением Киёаки. Он лишь по мере сил пытается удержать его от неразумных поступков, а потом помочь выпутаться. Но всё напрасно, такую убеждённость в своём пути невозможно обуздать. Кони понесли.

Вторая часть, по мне, интересней первой, тут больше разноплановых героев — вроде благородный, а затем отступившийся лейтенант Хори, отец Исао, так же до сих пор вспоминающий Киёаки, безнадёжно влюблённная Макико и совершенно загадочный Сава. И мистическое свидетельствование на суде трактирщика Китадзаки.

В буддистской концепции круговорота жизни четыре стадии. Две пройдено.

Это первый роман тетралогии. И я бы даже назвал романом именно всю подборку из четырёх книг, потому что они изначально задумывались как единое целое, просто издавались последовательно. И прочитать только «Весенний снег» — это как прочитать только первую книгу «Войны и мира». Потому что только во всех четырёх будет понятен замысел автора показать суть буддийской теории перерождения.

А в первом романе даже главный герой — не тот, кто будет главным во всём цикле. Здесь у нас яркий представитель «золотой молодёжи», Мацугаэ Киёаки. Дед его поучаствовал в становлении императорского дома Мэйдзи, отец стал маркизом и их семья просто сказочно богата. Но деревенщина. И вот Киёаки — первый отпрыск, должный стать настоящим аристократом. С детства воспитывается в семье обнищавшего графа, получает лучшее в Японии образование и т.д.

Как водится у Мисимы — утончённый подросток, задумчивый мечтатель среди грубых непонимающих взрослых. И очень красивый. А красота у Мисимы — традиционно разрушительная сила, потому и Киёаки с гнильцой. Когда что-то само идёт в руки — оно не надо, а вот как только нельзя — подать сюда немедля! Это коснулось в том числе и чувств. Дочка того самого графа, Сатоко, с детства росла вместе с ним. И к восемнадцати годам стало окончательно понятно, что влюблена в него. Но Киёаки, естественно, под надуманным предлогом отвергает её, а когда спустя какое-то время та собирается выходить замуж, так же естественно хочет заполучить. С этого и начинается последовавшее затем безумие.

Если рассматривать роман как самостоятельное произведение, то показана несчастная (по вине самого Киёаки) история любви с несколькими философскими отступлениями в виде бесед с Хондой (школьным товарищем, который и станет дальше главным героем цикла), с сиамскими принцами и с настоятельницей буддийского монастыря. И только в этих беседах немного затрагивается тема круговорота перерождений, как раз в виде ознакомления — и для читателя, и для героев (поскольку они получают европейское образование, а семьи у них не религиозны — вообще мне показалось немного странной ситуация, где японские подростки не в курсе основ буддизма). И тогда это не самая лучшая книга Мисимы, потому что имеется дисбаланс между внешним и внутренним содержанием, с перекосом во внешнюю, описательную историю. А внутренний, буддийский, подтекст лишь слегка затронут, несмотря на то, что именно он является главным. В этом смысле эталоном для меня стал «Золотой храм», который можно читать и как простую историю поджога храма, и как достижение просветления героем через череду на первый взгляд незначительных событий.

Ну, а как первая глава «Моря изобилия» — главного труда всей жизни Юкио Мисимы — «Весенний снег» немного знакомит нас с Сигэкуни Хондой и, как я подозреваю, теми героями, которые будут встречаться ему впоследствии на жизненном пути в разных обличьях, на что в тексте даны недвусмысленные намёки. И тогда оценку ставить рановато — нужно прочесть всё.

Совсем не «Вино из одуванчиков», с которым эту книгу сравнивают (а ведь даже перевод Норы Галь). Мне не удалось с головой погрузиться в детство, как бывает каждый раз, когда я перечитываю роман Брэдбери. И вовсе не потому, что главный герой – девочка. Этого-то как раз можно и не заметить, несмотря на постоянные напоминания автора – на страницах просто ещё один Том Сойер, да и только.

Итак, два года из жизни Джин Луизы по прозвищу Глазастик в Америке тридцатых. Есть старший брат, есть приезжающий на лето товарищ по играм, есть полный набор разнообразных соседей, есть отец-адвокат. Матери нет. Есть кухарка Кэлпурния. Множество событий, но центральное – защита её отцом в суде негра, обвиняемого в изнасиловании белой женщины. Ну, и как водится, негр весь чёрный-пушистый, семья обвинителей – ух, и слов не подобрать, хуже индейца Джо. Конечно, разговоры о расизме, о том, что все равны (но, как оказалось, есть такие подонки, которых и прирезать не грех, все вокруг только спасибо скажут).

В общем, я разочарован. От романа со всеми мыслимыми наградами ожидал гораздо большего. Персонажи прописаны блёкло, яркая, пожалуй, лишь мисс Моди со своими азалиями. Сильно коробило, что дети зовут отца по имени, да ещё такому неблагозвучному – Аттикус. Ещё сильнее коробило столь идеальное благородство Аттикуса. Есть несомненно хорошие эпизоды, жизненные, трогательные, печальные, смешные… Нет общей картины, нет атмосферы Америки тридцатых. Словами она описана, но её нет.

Оценки что книгам, что фильмам я, по мнению многих, сильно завышаю. Но для меня десятибалльная система – пятибалльная, помноженная на два, соответственно, семь – это три с плюсом. И всегда удивляюсь, когда книгу нахваливают, расшаркиваются, чуть не шедевром объявляют, а потом ставят семь баллов. То есть трояк?? Так вот – Харпер Ли за её главную книгу я ставлю семь. Три с плюсом (или четыре с минусом).

Часто ли встречается, чтобы продолжение было лучше? Мне вот «Тёмный лес» показался гораздо качественнее «Задачи трёх тел».

При том, что первая часть кажется законченной и вполне может (и у многих читателей так и получилось, судя по количеству оценок и отзывов) остаться единственной прочитанной из трилогии. Тем не менее продолжение явно задумывалось изначально, а не возникло «на волне успеха». Плюс автор подтянул слабые стороны и более подробно остановился на персонажах, превратив их из картонных фигурок в уже подобие живых людей.

Несколько интересных теорий, очень правдоподобное объяснение парадокса Ферми (не сведущ в этом вопросе и не утверждаю, что Лю Цысинь первым додумался до этого — просто до него подобного я не встречал), любопытная попытка найти способ решения (я про затею с Отвернувшимися). Софоны, конечно — глядя на современную действительность, начинаешь подозревать, что они и в самом деле существуют и пакостят потихоньку, так извинительнее для человечества, стремительно мчащегося к могиле. Великолепное описание космического сражения — Гамильтон и Ко со своими феерическими лазерными картинами отдыхает — вот оно, превосходство технологии!

Минус балл лишь за невнятную последнюю главку —

Любили в Советском Союзе тему эгоизма. Книги писали, фильмы снимали... Сейчас нет. Вылечили, что ли? Как птичий грипп?

Жил-был трубач из ансамбля. Полетел он в Адлер отдыхать, а самолёт, на который он ненароком опоздал, разбился. А он-то и не знал. По-другому тогда новости были устроены, катастрофы, чем больше погибших, тем лучше, не освещались в первых строках. Вернулся он — а его уже нет нигде. Все решили, что он погиб. Подруга замуж вышла, в ансамбле другой трубач, в комнате соседи спят... Всем лучше. Только родные ничего не знали, мать да сестра. Вот так.

Потрясающе. Очень охолаживает. Полно таких, ходят и вопят: «Да мне никто не нужен!» Подростки так вообще каждый первый. Но и у многих вроде взрослых людей встречается, я, во всяком случае, лично знаю парочку. «Я не могу никому принадлежать дольше, чем полтора часа в сутки», видите ли. И вот когда таким, кому никто не нужен, каким-то образом удаётся показать, что и они никому не нужны... А что будет? Изменится что-то? Ну, погрустят, пожалеют себя, расстанутся с парой «друзей», новых заведут... Мама-то всё равно любит.

В школе я читал фантастику запоями. Потом лет десять не читал её вообще, перейдя на классику. Потом частично стал возвращаться, но чаще перечитывал и выборочно: Лем, Воннегут, Дик, Стругацкие. К новым именам, появившимся в XXI веке, даже не подступался, заполняя пробелы из «золотого века» менее раскрученными фамилиями. Считал, что ничего нового и уж тем более качественного в этой волне нет. Но, сколько я там лет на ФантЛабе? — восемь? Десять? Даром это не прошло. Постоянные упоминания тех или иных фамилий рано или поздно заставляют обратить на них внимание. Потихоньку сдвинулось с мёртвой точки — Робинсон, Чан, Уоттс. Теперь вот Лю Цысинь.

Каждый новый фантастический роман открываю с предубеждением, с какими-то преувеличенными ожиданиями — вот, его ж нахваливают, это ж новое имя, новое слово. Вообще удивительно, что в наше ужасающе невежественное время появляются книги не для минутного развлечения в транспорте. Но закрываю с обычным налётом разочарования. Да, новые термины, иногда новая смелая игра словами, широкое упоминание нынешних реалий быта тоже приятно радует. Но! Всё это уже было. Что там у Робинсона — «Мы наш, мы новый Марс построим!», лингвистические изыски Теда Чана? Все эти поля уже вспаханы чуть ли не сто лет назад. Современные авторы только берут лопатку, а то и совочек и меленько перекапывают уже готовый огород. А я-то каждый раз жду чего-то нового! Что ж, можно любоваться огромной перепаханной целиной, а можно и маленькой аккуратненькой грядочкой (это я так сам себя сейчас уговариваю примириться с фантастикой XXI века). Ну, если отбросить эти условности, то картина вполне себе хороша.

Начинается книга кровавой бойней «культурной революции» в Китае. Любопытно — не доводилось читать об этом в художественном произведении. И сразу эти главы пошли в минус всему роману. Сложилось впечатление, что все события утрированы, сфабрикованы на потребу публике. Будто нынешние графоманы пишут о 37-м году: «Ужас-ужас, из каждого дома каждую ночь по сто человек забирали!» Несмотря на то, что автор, пусть и в детстве, но сам пережил те годы. Наверняка я неправ, и в пекинских университетах так всё и происходило, но вот не зацепило, не легло.

Дальше идёт наше время, ситуация исправляется — правдоподобие испаряется вовсе! Шучу, конечно, но история с обратным отсчётом, тикающим прямо перед глазами главного героя — это из разряда всадников Апокалипсиса. Нужно добавить, что в конце она вполне разумно объясняется.

Чтобы не накидать спойлеров, не буду больше касаться непосредственно сюжета. Основная идея открывается уже через пару десятков страниц: «Они придут и будут нас завоёвывать!» Вагоны книг написаны на эту тему, в основном отвратного качества. К счастью, «Задача трёх тел» из маленькой тележки тех, что получше.

Интересно описан сам контакт, в котором немалую роль сыграл человеческий фактор, что именно этот персонаж принял сигнал. Забавно столь быстрое формирование «пятой колонны». Трогательна история Эванса, предателя рода человеческого. Любопытна компьютерная игра, выявляющая сторонников. Приятен довольно редкий китайский антураж всего происходящего (мне, как давнему поклоннику корейского кинематографа, легко далась масса обрывистых имён).

Не могу обойтись без упоминания довольно серьёзного ляпа (голлм-голлм!). Альфа Центавра тройная звезда лишь номинально. Светила А и В примерно равны по размерам (чуть больше и чуть меньше нашего Солнца) и являются двойной системой, а карлик Проксима вращается вокруг них на приличном удалении, не оказывая серьёзного гравитационного влияния. В романе же полноценная тройная система, с тремя солнцами, меж которых мечется планета трисоляриан.

В целом, всё-таки скорее понравилось. Вероятнее всего, куча премий у этого романа на фоне всего остального (я всё же не специалист по современной фантастике, несмотря на все семь прочитанных рассказов Теда Чана!), я бы его так прямо в шедевры не записал, но, видимо, в сравнении... Конечно, с главным специалистом по вторжениям из Чикаго не сравнить, но заслуженные 8 из 10.

Некий Цинциннат Ц. ожидает исполнения смертного приговора. Дни в камере проходят в каком-то фантасмагорическом бреду, первое время кажется, что всё это лишь в воображении подсудимого.

Конечно же, первая ассоциация — с «Процессом» Кафки. Не по смыслу, а по абсурдности происходящего.

Двоякое впечатление: вообще мне подобные произведения нравятся, но вот Набоков почему-то «не зашёл». Заковыристый язык, многочисленные аллюзии — всё это я тоже люблю, но в данном случае оказалось как-то не к месту.

Одно из любимых моих выражений у Стругацких: «Даже куча дерьма, если она до неба, вызывает невольное уважение». Ни в коем случае не отношу это к данному роману! Просто кирпич подобных размеров, к тому же добротно и интересно написанный, как говорится, застит глаза. Вызывает уважение и не даёт поставить низкую оценку. А придраться есть к чему.

Во-первых, главная героиня. Мы наблюдаем за её жизнью с перерывами на других героев (и некоторые из них прописаны на отлично!) целых шестьдесят лет. И много ли узнаём? Нет. Я предугадывал её поступки не потому, что понял, какой она человек, чем дышит, о чём думает, а потому, что они шаблонны. Так должен поступать такой вот герой.

Второе — сами истории, без мистической составляющей, а обычные жизненные ситуации — сбежавший из дома подросток, влюбившийся повеса из «золотой молодёжи», семейные передряги военного корреспондента, стареющий выпавший из обоймы писатель... Кое-что из этого уже было у самого же Митчелла, я так и не смог отделаться от мысли, что Криспин Херши — это никто иной, как бедолага Тимоти Кавендиш из «Облачного атласа». Начинающая же роман глава про пятнадцатилетнюю девицу, сбежавшую к своему бойфренду — вообще голливудская штамповка. Но, когда поверх набившей оскомину обыденности накладывается совершеннейшая дичь с Хорологами, Анахоретами и Часовней Мрака, становится по-настоящему интересно. Тем более что оно всё появляется сразу, без объяснений и проносится мимо, как поезд метро. Ошарашенный, продолжаешь читать — а там снова обычные дела. В вагон поезда для окончательного понимания, что к чему, мы попадём только в предпоследней главе.

Ну, и кое-как воткнутый хэппи-энд (относительный, конечно, но тем не менее). Вот уж не ожидал от автора такой уступки на угоду публике! Последняя глава вообще удалась, прямо мурашки побежали от достоверности того, к чему неуклонно катится наш мир. Но — умерла, так умерла! Нет, вот вам последний непобедимый бастион. В том же «Облачном атласе» при описании такого же заката цивилизации Митчелл поступил более... честно, что ли.

Но. Мне нравится, как пишет Митчелл, я прочёл все его романы (кроме пока «Голодного дома», но и он уже имеется, ждёт очереди), и пусть начались самоповторы, пусть где-то появилась слабина. Пусть этому роману я поставил самую низкую на данный момент оценку из всех. Но я проглотил эти семьсот страниц за несколько дней и с удовольствием.

Митчелл всего несколькими романами успел выстроить собственную довольно достоверную вселенную. Персонажи этой вселенной вновь и вновь появляются в следующих произведениях автора, то становясь главным героем очередной истории, то удостаиваясь лишь краткого упоминания, но никто не пропадает навсегда, и если кто-то попался вам на глаза лишь раз, то вполне возможно, в новом романе он ещё возникнет.

В «Литературном призраке» девять глав (десятая — эпилог и пересекается с первой) и каждая последовательно вырастает из предыдущей, иногда через окружение героев, иногда по месту действия. Некоторые персонажи проявляются в нескольких главах, некоторые — только в одной. Повествование течёт из страны в страну, то задерживаясь где-нибудь в Гонконге, то стремительно перелетая через полмира. Время тоже не стоит на месте — в основном действие происходит в конце девяностых, на пороге миллениума, но иногда делает скачки то в прошлое, то в недалёкое будущее.

А смысл? Как в жизни — каждый найдёт свой, или не найдёт вовсе. Я просто наслаждался хорошо написанной книгой, замысловатым пересечением совсем разных людей в разных частях света, историями любви и дружбы, благородства, предательства и целеустремлённости.

Сейчас этот роман уже неразрывно связан с довольно неплохим фильмом Тыквера и братьев-сестёр Вачовски. Что уж скрывать — я и фамилию-то Митчелла узнал только в кино. Ну а на днях, случайно наткнувшись на очередной показ по телевизору, решил перечитать.

Сразу скажу банальную вещь: книга лучше. И не только потому, что из фильма выпали несколько ключевых ходов и персонажей, всё серьёзней — фильм полностью игнорировал основную мысль романа, закончив историю Закри (а значит, и всего человечества) розовыми соплями.

Итак, шесть историй, последовательно связанных сначала вперёд, от девятнадцатого века до постапокалиптического будущего, а потом назад. Алгоритм показан в секстете «Облачный атлас» — музыкальном произведении композитора Фробишера, персонажа одного из рассказов — шесть инструментов ведут каждый свою партию один за другим, начиная с того места, где остановился в прошлый раз. Правда, я так и не смог угадать, какой истории какой инструмент соответствует, а наверняка это заложено.

Суть всех шести историй не нова: борьба одиночек с несправедливостью. Разной степени — от несправедливости в человеческих отношениях до несправедливости общего мироустройства. Но, побеждая в своих локальных битвах, войну они всё же проигрывают — и в повествовании Закри видно наступление Тёмных времён, гибель последних очажков цивилизованности и торжество Дикаря над Человеком.

Одна из лучших антиутопий последних лет.

Контакт. Не прилизанный отсутствием фантазии у автора контакт землян с такими же человеками, только зелёными и с бластерами, а такой, как кажется, и должно быть — непонятный и ненужный, по большому счёту, обеим сторонам.

Одно только описание действующих лиц может вызвать нервный тик. Итак, со стороны Земли на место встречи прибыли:

Наблюдатель. От его имени идёт повествование, он же рассказывает о своей прошлой жизни на Земле конца XXI века, так что это главный герой. У него вырезана часть мозга, а оставшееся преобразовано биомеханическим способом так, что он может воспринимать информацию как некий «черный ящик», выдавая на выходе выводы, непонятно даже ему самому каким образом полученные. Некий беспристрастный свидетель, задача которого — все заметить, запомнить, проанализировать. А потом рассказать.

Биолог. У этого бедолаги весь организм перестроен так, что он может «глазами слушать, пальцами нюхать». Чем это помогает врачевать и исследовать чужеродные организмы не совсем понятно, но так уж есть.

Лингвист. Про Билли Миллигана слышали? Тут поменьше — всего четыре личности в одной голове. Но все мыслят непрерывно, независимо от того, кто сейчас «у руля», и совершенно не враждуют друг с другом, наоборот, сотрудничают. Так что имеем четыре полноценных персонажа в одном теле.

Майор. Здесь всё ясно — пластиковый терминатор. Включена (это женщина) в экипаж на случай возможной агрессии со стороны чужаков.

И главное — капитан экспедиции. Вампир.

Думаю, достаточно.

Написано сочно, неожиданно, в некоторых местах обрывисто — приходится додумывать, что имелось в виду. Много рассуждений о лингвистике, способах расшифровки чужого языка. О разуме, о сознании, о способах восприятия. О человеческой природе, которую так легко изменить внешне (имею в виду всевозможные преобразования тела и мозга), но которая не особо изменилась с пещерных времён.

Не «Солярис», конечно. Скорее, «Фиаско», если уж сравнивать с главным (для меня) писателем о контакте.

Такое чтение я люблю. 9 из 10.

Профессор психологии, по совместительству практикующий врач, специализируется на пациентах, боящихся темноты. Профессор археологии на раскопках, благодаря природному катаклизму, делает удивительное открытие. Профессор астрономии, занимаясь вычислениями орбиты, подвергает сомнению теорию всемирного тяготения. Профессор... нет, теперь уже просто журналист, более-менее знаком со всеми этими профессорами и пишет о них в своих статьях. Но всё это происходит на некоей планете, у которой шесть солнц и на ней никогда не наступает ночь — всегда хоть одно маленькое солнышко да светит с неба. Ну, и не будет спойлером сказать, что произойдёт — это вынесено в название романа.

Роман предваряется совершенно непонятным обращением к читателю: мол, Калгаш — это чужая планета, населённая чуждыми существами, ничто там не похоже на Землю и людей. Мы, мол, могли бы наизобретать кучу непонятных слов для обозначения инопланетных событий и предметов, но не делаем этого для удобства читателей. А так, знайте, «руки» — это не руки, «мили» — это вовсе другое расстояние и т. д. Беда в том, что, за исключением одного-единственного различия от человека: панической боязни темноты, эти инопланетяне один в один обычные люди. Делать их по-настоящему непохожими на людей — это же сложно, это же заумно, это же как у Лема, это же непонятно и никто потом не купит. Зачем тогда было нужно это предисловие?

А ведь такая вещь, как вечный день, даже я понимаю, наложит очень существенный отпечаток на развитие цивилизации. И в культуре, и в технике. Человек (наш человек, землянин) «приручил» огонь не только, чтоб готовить пищу — в очень немалой степени это была защита от ночных хищников и освещение. Да и сами ночные хищники, значит, на Калгаше отсутствуют. А ведь огонь — один из краеугольных камней в прогрессе. И как всё пошло бы, если б огонь был нужен только, чтоб пожарить мясо?

Нет, в книге ничего подобного нет. Обычные жители Нью-Йорка в своих обычных пиджаках и свитерах сидят в обычных ресторанах, только на небе у них то два, то три, а то и все пять солнц. То есть от интереснейшей задумки (хоть это и невозможно в материальном мире — в шестикратной звездной системе просто не может быть планет, по крайней мере, с устойчивой орбитой) — как могла бы развиваться такая цивилизация, что бы из неё к описываемому времени получилось, авторы взяли только светобоязнь. И всё! И обошли сторонкой неудобные вопросы — почему при развитой авиации и даже лучевых пистолетах нет ракетостроения, почему до радиотелескопов не додумались при уже имеющемся телевидении и т. д.

Обычно в отзывах я от минусов перехожу к плюсам, побрюзжу на автора, что вот тут не то, а тут не так, да и похвалю за то вот и за другое. А здесь хвалить не за что. Можно от главного минуса перейти к второстепенным, но тоже минусам — и указывать на одну нелепость за другой, но зачем?

Крайне разочарован. Воплотить эту задумку можно было по-другому, заявленные темы раскрыть по-хорошему. А так... Цикличность развития еле-еле задели, астрономия в подобных условиях вообще непонятная, катастрофа, гибель цивилизации нестрашная какая-то, пост-апокалипсис невнушительный (а уж как я это дело люблю, как понял, к чему клонится, начал ручки потирать: ну, сейчас реабилитируются, но нет!). И вывод. Какой? Что из этой книги можно вынести? Какие были бы люди, если бы в их мире не было ночи? Нет, я этого не узнал. Что было бы, если бы каждые две тысячи лет большая часть населения погибала? Нет, это пропущено. Даже самая благодатная для фантазии тема — восстановление человечества малой выжившей частью — превращена в какое-то нелепое шатание по лесам и развалинам. Просто развлекательная литература без всякой смысловой нагрузки. При том, что все условия для этого были, нет, авторы решили не заморачиваться. А за развлекательный роман от авторов из «Золотого века» и оценка соответствующая.

Прямо некая традиция образовалась: авторы любят писать о том направлении, в котором сами работают. У Толкиена есть замечательные эссе о сказках, у Лема разбор фантастики вылился в многотомное исследование, и у Кинга есть «Пляска смерти». Вот и Лавкрафт отметился.

Не так много рассуждений о причинах появления «литературы ужасов» и её популярности — большей частью перечисление наиболее знаковых произведений этого жанра. Полезно для тех, кто хочет окунуться в истоки готического романа — выписать несколько названий.

Вот это был чистый восторг!

Совершенно нехарактерная для Лавкрафта вещь: сказка, фэнтези. Сюжет, обратный «Одиссее» — главный герой, увидев во сне прекрасный город, отправляется на его поиски. Пройдя через множество приключений он, конечно, находит этот город, и, конечно, не так, как хотел.

Распевный, поэтичный язык — возможно, заслуга переводчика (мне достался перевод Афиногенова) — просто не отпускает от книги и ты бежишь вслед за Картером по горам, пустыням, морям, подземельям, вперёд-вперёд, без остановки, периодически встречая героев из других рассказов «сновидческого» цикла — то кошек Ултара, то художника Пикмена, то короля Куранеса...

А в самом конце редко где встречаемая мысль (мне кажется, больше нигде и не попадалось) — что у человека может оказаться такое воображение, что даже боги поразятся и уйдут жить в его город, бросив свой собственный Олимп.

Эта повесть открывает совсем другого Лавкрафта. Да, встречаются и в этих мирах приметы кошмарных порождений мрачного гения — но что за сказка, в которой нет зла? Здесь вон даже упыри вполне себе приятные ребята и бьются с гораздо более отвратными существами, выручая нашего героя. А общий настрой всей книги светлый.

Вывод: уж если взялись читать «Эдгара По ХХ века», то сей труд пропускать ни в коем случае нельзя, иначе картина миров Лавкрафта будет неполной. А если вам не нравится «литература ужасов» — так тем более читайте, потому что это совсем другая литература!

Ну, вот мы наконец и попали на родину безумного араба Абдулы Альхазреда — в аравийские пустыни! А то всё Аркхем да изредка замки старой Англии. Не менее безумный искатель приключений натыкается на развалины в песках и находит под ними то, о чём писал автор «Некрономикона». «Чему не страшен тлен, то не мертво».

Первый рассказ Лавкрафта для меня, где он вышел «в космос» — на Венеру. И, по мере прочтения, убедился, что читал этот рассказ когда-то давно, в школе, когда фантастика шла запоем, книга за книгой, и в месиве фамилий затерялось имя мастера ужасов, да я тогда и не знал про него. А рассказ запомнился, и сейчас, страница за страницей я думал: «О, а про стеклянный лабиринт я ж читал у кого-то! Вот, значит, у Лавкрафта спёрли!» Оказывается, не спёрли — это тот самый рассказ и есть.

Идея больно хороша — главенствующая роль зрения в ориентировании. Жаль, что Лавкрафт эту идею лишь озвучил, создал для неё необходимые условия — но, отвлекаясь на не особо существенные детали, так и не раскрыл качественно, до конца.

Здесь автор свёл воедино несколько уже опробованных в других рассказах и хорошо зарекомендовавших себя в деле пугания читателя тем. Итак, снова на сцене: Великие Древние, Ктулху со своими подельниками Ми-Го, шогготами и прочими тварями, и, конечно, творение «безумного араба Абдулы Альхазреда» — только так именуется знаменитый «отвратительный и богомерзкий» «Некрономикон»! И вся эта прелесть в антураже антарктической исследовательской экспедиции, что моментально наводит любого уже пуганого читателя на завораживающие картинки из карпентеровского «Нечто» (у меня, например, периодически навязчиво вертелась сценка с полётом вертолёта и стрельбой по собачке-несобачке, что ну никаким боком не касается романа — хотя и полёты и собачки там присутствуют).

Сразу о минусах, без них не обошлось. Вот уже утомляет постоянно описываемое автором чувство страха у героев, приближающихся к чему-то, пока ещё по всем признакам нейтральному. Сели они на окраине города, выстроенного миллионы лет назад — чего они сразу же боятся? «Чудовищных, богохульных» башен? При всём своём больноватом воображении я не могу себе представить, что может быть страшного в архитектуре и как стены могут быть «богохульными». Вы же исследователи, чёрт возьми! Вы открыли целый древний город! Да, после неких неприятных событий, но, как мне кажется, значимость такого открытия с лихвой перекрывает любые переживания. Так ведь нет — идут и попугиваются! Вот это искусственное нагнетание Лавкрафтом ужаса там, где без этого вполне можно обойтись (и не впервые такое встречается в его произведениях) и начинает раздражать.

Второе — как наши доблестно испуганные ученые за несколько часов, разглядывая на ходу барельефы на стенах, изучили всю многомиллионолетнюю историю Старцев. Всю последовательность событий. Можно ли, придя даже в какой-нибудь прямо вот общемировой музей, совершенно не зная, про кого там, и не зная языка подписей, за пару часов, пробежавшись по залам, установить, что Колумб открыл Америку до наполеоновских войн? Сильно сомневаюсь. А тут просто случайные коридоры в лабиринте строений. Удивительно, что они вот так, сходу, ещё и надписи не расшифровали!

Но это на самом деле придирки. Роман отличный. Написано мастерски. И в сотый раз пугаешься, когда на полу, покрытом вековой пылью, вдруг замечаешь свежий след, и, конечно, не человеческий. А уж та самая история Старцев! Вот где фантазия автора разгулялась от души — сто миллионов лет туда, сто миллионов сюда. И «Некрономикон» снова оброс дополнительными подробностями. И древние боги, в очередной раз перемешавшись, заняли свои новые места. И опять нашёлся враг всему человечеству. Фантастика о пришельцах и роман ужасов в одной обложке. Что вас более привлечёт — то и читайте. Но и то, и другое — хороши.

Этот роман мне посоветовал прочитать сам Стивен Кинг. Ну, ладно, не мне, а всем читавшим его «Пляску смерти», и не совсем советовал, а просто очень высоко о нём отозвался. А мнение Кинга я уважаю.

И бОльшую часть книги испытывал недоумение. Герои довольно плоские, у самого Кинга люди гораздо лучше прописаны, сюжет — ну, я не большой специалист по литературе ужасов, но мне показался не таким уж и оригинальным, история Сирса, начинающая роман, очень сильно напомнила один из рассказов Лавкрафта... Но вот сами страсти-мордасти — это да. Очень атмосферно, прямо мурашки по коже. Особенно уход Льюиса с охоты. И, если читать хоррор только для того, чтобы пугаться, то «История с привидениями» вполне на высоте. Есть и выматывающие ожидания чего-то жуткого, что непременно придёт, есть и характерные метки, что вот сейчас не всё так чисто, как кажется (это как смотришь на толпу людей, вроде всё нормально, и вдруг где-то боковым зрением зацепил клоуна с красным шариком — ВСЁ, вот оно!), есть и блуждания в темноте с натыканием сами знаете на что, есть и кровавые, и, что гораздо страшнее, бескровные убийства, есть и... Всё это есть. НО! Всё тот же Кинг приучил меня, что главное — не сами по себе ужасы, а человек посреди этого. Каков он был, как воспринял происходящее, что с ним стало. По крайней мере, в ранних романах Кинга (до поздних я еще не добрался) так. А у Страуба этого нет. Какие-то шаблоны: «-Да ты совсем поседел! -Да уж. -Ну, пойдём выпьем». Вроде и есть какие-то мысли героев, даже дневник есть, но как-то оно всё поверхностно. Я так и не увидел воочию заседание Клуба Чепухи, не прочувствовал вместе с Доном, каково это — связать воедино десяток ниточек, некоторым из которых полвека, и увидеть всю картину целиком, не загоревал с Питером о потере лучшего друга. Ладно, у Лавкрафта о персонажах вообще узнаёшь только имя, размеры тела да выражение лица.

«Человеческое, слишком человеческое...»

Наверное, до тех пор, пока люди не отрастят себе новые органы, или привьют их, то бишь, пока не превратятся в нечто иное на лестнице эволюции — они останутся всё теми же обезьянами. Просто палка, а потом граната, превратились в средства, способные перевезти этих обезьян к другим звёздам и уничтожить целую планету. А желание ухватить побольше, заставить других делать «по-моему» и злоба, когда не получается — остались те же.

Ох, как прав был Воннегут, рассказывая про тральфамадорского посланника, летящего через всю Галактику с важнейшим сообщением другим цивилизациям — одной-единственной точки, означающей «привет»! Это всё, что мы можем, да и должны сказать встреченным инопланетянам. А что ещё? Их техника и наука будут либо похожи на наши, либо настолько кардинально отличатся, что будут принципиально непонятны и неиспользуемы. С культурой ещё хуже. Чем мы будем друг другу полезны? Ничем. Только тем самым фактом, что существуем. Сказать «привет» и разойтись. А то поубиваем друг друга.

Точное определение Лема — «пятно контакта». Сперва цивилизация не имеет технической возможности, да и умственных способностей, чтобы искать «братьев по разуму», затем сто, двести или тысячу лет более-менее активно этим занимается, а затем вдруг исчезает. Замыкается, утрачивает интерес. Да просто они понимают, что ничего, кроме неприятностей, не могут доставить «братьям». И выяснив, что мы не одиноки во Вселенной, лучше всего этим и ограничиться. Делить «сферы влияния» вряд ли понадобится — галактическая экспансия это детские сказки.

У Лема, к сожалению, человечество к звёздам уже полетело, а такой простой истины ещё не осознало. И, найдя бедолаг примерно того же уровня развития, помчалось доказывать, кто на свете всех сильнее... Конечно, говорилось много громких слов о морали, совести, долге и вере, но кончилось всё именно стрельбой из пушек. Фиаско.

Жутковатый рассказ. Несколько портит впечатление обычная вещица из «золотого века» — как я это называю: ржавый меч и бластер на одном поясе. Сильное несоответствие — старая, трещащая по швам посудина и обслуживающий её реактор такой же древний автомат, НО — с искусственным интеллектом, до которого ещё расти и расти нынешним суперкомпьютерам. Он понимает любые задаваемые ему вопросы и отвечает, используя лексикон, совершенно излишний для робота-ремонтника. Ну, иначе ничего не срослось бы...

Наверное, лучший рассказ о Пирксе. Потому что совсем не такой, как остальные. В коридорах легендарного корабля веет лавкрафтовской жутью, робот Терминус, ухаживающий за мышами и стучащий по трубам морзянку от давно умерших космонавтов — бр-рр... Очень впечатляет. И Пиркс, так жестко поступивший с ожившей памятью погибших, представляется уже совсем не таким, как раньше — не мечтательным юношей с монетками в карманах, а мрачным командором, легко жертвующим чем-то «эфемерным» (но таким человечным!) ради практической цели.

Первый рассказ цикла, знакомящий нас с пока ещё курсантом Пирксом. И сразу же — трогательные мечтания мальчишки на лекции о затерявшейся в кармане двухкроновой монетке и как славно можно на неё кутнуть!

Главная прелесть рассказа — в гигантском несоответствии возможности полной имитации тренировочного полёта, с перегрузками и невесомостью (что и теперь пока ещё недостижимо), с архаичным обрамлением — стрелочные индикаторы, рычаги управления, допотопные «вычислители». Я давно уже воспринимаю подобные вещи не как недальновидность автора, а как укор нам, будущим поколениям. Ведь если б люди не были такими идиотами (по словам того же Лема!) и вкладывали силы и энергию не в ультратонкие смартфоны, а в космонавтику, то мы давно бы уж высадились на Марсе, пусть и со стрелочным астрографом. Так что Лем с пилотом Пирксом живёт в альтернативном будущем (а для нас, позорников, в прошлом!), где в 60-е годы пошло всё так, а не иначе, и земляне по-настоящему вышли в космос, а не приоткрыли дверцу и больше полувека топчутся на пороге, пересчитывая свои несуществующие две кроны.

Роман об опасности практикования чёрной магии по самоучителям.

Вот он, апофеоз лавкрафтовского ужаса! В этом романе собрались почти все ходы и повороты из множества других произведений автора: задумчивый юноша, полезший куда не надо; загадочные истории многовековой давности; страшные книги древних мистиков во главе с «Некрономиконом»; призывание невероятных чудовищ из мрака небытия (Ктулху в этот раз не появился, но есть его менее знаменитый соратник Йог-Сотот) и, конечно, рассудительный доктор, поверивший в немыслимое и добровольно взваливший на себя ужасающие обязанности по усмирению вырвавшихся на волю тёмных созданий.

Пришельцы, приняв облик Эдгара Аллана По, пытаются завоевать Землю!

Здесь Лавкрафт, возможно, невольно или вовсе только в моём воображении — спародировал и посмеялся сам над собой. Вновь конусообразные инопланетяне из «За гранью времён» — только теперь они не посылают разум через миллионы лет, а присутствуют здесь во плоти. Вновь замкнутый, блуждающий в ночи и не понятый никем главный герой. И снова фирменная лавкрафтовская атмосфера леденящего ужаса от... чего? Семерых Эдгаров По, бродящих по ночным улицам и зазывающих прохожих на непонятные эксперименты! Прелесть какая!

Вот оно — самое знаковое изобретение Лавкрафта! Собственно, это и не рассказ вовсе, а эссе с набором технических подробностей: «написано около 700 года н.э., переведено на греческий в 950-м» и т. п. Можно не читать, как вовсе необязательно «любоваться» «Чёрным квадратом» Малевича — достаточно просто знать, что ЭТО появилось и отныне есть!

Загадочный труд безумного араба Абдула Альхазреда. Книга, сводящая с ума прочитавшего её, рассказывающая о древних богах и расах, живших задолго до человечества, повествующая о Ктулху и Йог-Сототе... Книга, многократно запрещённая и сожжённая, но до сих пор тайно хранящаяся в некоторых библиотеках и коллекциях, бережно охраняемая от чужих глаз служителями жутких культов. Книга, придуманная Лавкрафтом, но обретшая отдельную жизнь от его произведений и отныне множество недалёких людей уверены, что она действительно существует!

«Вам посчастливилось получить копии жуткого и отвратительного «Некрономикона». Это латинский текст, напечатанный в XV веке в Германии, греческая версия, изданная в Италии в 1567 году, или испанский перевод 1623 года?» Это из письма Лавкрафта друзьям. Великий мистификатор, восхитительная провокация!

И ничуть не страшно!

Автор привычно пытается нагнать своего фирменного ужаса, но здесь это выглядит излишним и даже иногда надуманным. Ну что может быть «дикого и богохульного» в изображении города с чуждой архитектурой и непривычного вида жителями? Что именно жуткого в обмене разумами? Да, трудно понять и принять, получив неопровержимые доказательства, что ты побывал в мезозое в другом теле, но пугающего в этом я не вижу.

А в остальном — замечательная фантастическая повесть. Не читал справочной литературы и не могу утверждать, что именно Лавкрафт первым придумал такую возможность, как перемещение сознания на миллионы лет, но, хотя бы по году издания можно судить, что был он одним из первых. В последующем народилось целое направление, в итоге выродившееся в нынешних «попаданцев», но в своё время немало книг на эту тему пополнило золотой фонд фантастики.

И, конечно, очередное обращение автора к любимой своей идее, многократно встречающейся в его творчестве — Великие Древние.

А сейчас нас вплотную подведут к маленькой дверце в дальнем тёмном углу заброшенного парка позади мрачного пустынного замка. Дверца криво висит на развалинах древнего склепа и покрыта непонятными пугающими знаками. А за ней непроглядный мрак, в котором завывает то ли ветер, то ли неведомое чудище и слышны далёкие вопли: «Пнглуи мглунафх Ктулху Р'лайх угахангл фтагн». И теперь уже неважно, рискнёте вы приоткрыть эту дверцу или нет — скоро она сама слетит со своих ржавых петель и то, что «не мертво и пребывало в вечности», как сказано в «Некрономиконе», яростно вырвется в наш мир. Ктулху фтагн!

Здесь «лавкрафтовский» хоррор разворачивается во всей своей красе. Древние подземные враждебные боги, Ктулху, «Некрономикон» (да за одно изобретение этой книги Лавкрафту нужно ставить памятник — как я обожаю издеваться над невеждами, описывая сей труд безумного араба — а они поддакивают: «да-да, слышали, читали!»).

Но, в очередной раз перечитывая приключения незадачливого эсквайра и бедолаги Экли, я вдруг поймал крамольную мысль — а почему эти розовые крабовидные пришельцы именно враждебны? Да, они омерзительны на вид, отвратно пахнут и жутко разговаривают — но что плохого они делают людям, которые их не беспокоят? Ничего. Они могут завоевать всю Землю, по их словам — но не хотят этого. А уж уровень их знаний и техники далеко за даже нынешними нашими пределами. Почему принудительная изоляция тех, кто вольно или невольно раскрыл факт их пребывания на нашей планете — это плохо? Они же не убивают этих надоедливых аборигенов — а возятся с ними, даруют чуть ли не бессмертие, берут с собой в многочисленные путешествия по Вселенной, раскрывают все известные им тайны мироздания. Не их вина, что эти тайны ужасны и «богохульны». Настоящий исследователь душу бы продал за такое. Хм-м...

Самый первый рассказ Лавкрафта, прочитанный мной давным-давно.

Если бы не раздражающее, шаблонное и навязчивое повторение о «высшем германском духе», «прусской стойкости» и описание неправдоподобных, даже театральных, действий капитана субмарины — несомненная десятка. А так, ради конъюнктурного высмеивания тогдашнего военного противника немного подпорчено общее впечатление от замечательной истории.

А история не только о том, как затонувшая с несколькими выжившими подлодка во время дрейфа натыкается на развалины Атлантиды. Весь рассказ щедро приправлен фирменным лавкрафтовским ужасом — вот загадочная статуэтка вызывает необъяснимый страх у команды, вот тонущую лодку пугающе сопровождает стая дельфинов, посторонние звуки, таинственный свет — м-мм... Всё, как надо!

Замечательная притча о страшных событиях на заре человечества. О загадочных существах, некогда строивших чудные города и давших толчок к развитию древних племён. О тысячелетнем проклятии, в одну ночь уничтожающем могущественные цивилизации.

Автор мастерски использовал ход, почти забытый нынешними киношниками ужастиков — не показывать то, что страшно. Нужно самому представить, что это было. Что делал Занн своей музыкой — отпугивал кого-то или привлекал невольно, как это срабатывало. Да что там было вообще, в этой темноте?! А страшно! Замечательный рассказик.

Программное произведение Веллера-философа. Описание сути энерговитализма и разбор множества жизненно важных понятий с этой точки зрения. Почему мы живём плохо, хотя давным-давно известно, как сделать, чтобы было хорошо? — всё объяснено.

Прочитав эту книгу лет десять назад, полностью согласился с автором и принял это мировоззрение. Ничего не изменилось. Да, я тоже считаю, что мир устроен именно так. Я не могу придумать внятных и адекватных возражений — и не встречал таких у других людей. Не можешь возразить — соглашайся! Добро пожаловать в мир энерговитализма — не жестокий и не добрый, не справедливый и не подлый, не хороший или плохой — а просто существующий. И мы в нём живём.

До нервного тика восхитила издёвка Веллера над своими читателями. В конце первой части идёт «Список использованной литературы». А там — только цитата: «- Зачем вам подорожная, хамьё, — стеклянным голосом сказал Румата. — Вы ведь неграмотны.»

Сказать такое может только дон Румата. Ну, и Веллер вот сказал.

Семья Тоддов каждое лето приезжает отдыхать на северный курорт. Офелии Тодд приходится часто ездить в соседний город за двести километров, и она постоянно ищет всё более короткую дорогу.

Великолепный рассказик! При небольшой доработке вполне мог бы занять место одной из глав бессмертного «Вина из одуванчиков»! Замечательно передана атмосфера маленького городка, людей, в нём живущих и приезжающих на отдых. А когда Офелия начала рассказывать, как ищет короткие пути и объяснять, зачем она это делает — сразу перенёс это на себя. Мне приходится раз в месяц объезжать двадцать-тридцать адресов в день, и постоянно придерживаешься уже сложившегося маршрута. А буквально на днях я его кардинально переменил в одной из частей и сэкономил на этом почти полчаса. Чувства испытал те же, что и герои рассказа. Оказывается, что не самый очевидный путь иногда бывает самым коротким. Но для миссис Тодд всё сложилось немного сложнее...

А неплохо! Набор штампов, набивших оскомину — заблудившаяся семейная пара, скрытый городок, в который непросто попасть, а потом невозможно уехать, конечно же, странности, происходящие в этом городке... Но написано хорошо. Кому доводилось попадать на такие дороги, где и в самом деле не развернуться и ты вынужден ехать и ехать всё прямо, потихоньку начиная про себя молиться, чтобы эта жуткая колея не оборвалась в болотину, потому что вернуться задним ходом вообще нереально... И лишь бы куда вывела. Первая половина рассказа доставила именно эти эмоции.

А потом... Не знаешь, чего ждать, но это же Кинг, поэтому ничего хорошего. И толпа умерших рок-звёзд в пряничном городке — не самое худшее. Любопытно, что среди десятков музыкантов не назван Моррисон, видимо, Кинг, как и я, принадлежит к тем безумцам, которые верят, что лидер Doors до сих пор жив, так что не место ему в тусовке зомби.

Каллиагнозия — новое изобретение в психиатрии. С тобой проводят некую процедуру и ты перестаешь воспринимать физическое уродство как ущербность. Относишься к некрасивым и очаровашкам одинаково ровно, как говорится, по заслугам, не списывая безграмотность красотки на «прелесть, какая дурочка».

Очень неплохо. Первую половину рассказа не мог отделаться от мысли, что просто необходимо ввести эту процедуру в наших госучреждениях. Вам никогда не приходилось получать отказ или некачественные услуги от врача, учителя, чиновника только потому, что вы персонально чем-то ему не приглянулись? Мне доводилось. Так же как и прямо обратное — незаслуженное внимание и чрезмерное старание в угоду вдруг почему-то понравившемуся «клиенту» (одной кадровичке я показался очень похожим на её уехавшего в другой город сына и она с радостью выполняла мои обычные рабочие просьбы о справках, выгоняя остальных в коридор). Это ненормально, так быть не должно.

Но автор погружается в проблему глубже, стараясь рассмотреть её с разных сторон. Несомненно, что «калли» существенно облегчит жизнь «замарашкам» в детских коллективах. Но не отнимет ли это у человека восприятие красоты? Противники калли говорят: «Зрелость означает видеть различия, но сознавать, что они не имеют значения». Ох, золотые слова, но только слова! Как редко это встречается в жизни. А дальше — больше. И пока кипели споры вокруг обязательного применения каллиагнозии в одном из университетов, противники, спонсируемые производителями косметики (вот кто потеряет всё при повсеместном распространении этой чудо-технологии!), разработали ещё один метод воздействия на публику. И грустно сознавать, оглядываясь вокруг, что исследования каллиагнозии и подобных ей способов «отключить» какие-либо внешние психические воздействия, если и появятся, то не получат должного освещения в угоду техник заставления купить или совершить нужное действие заказывающему. Всё подчинено деньгам, а человечность покупателю не нужна.

Удивительно, как блюстители «чувств верующих» ещё не добрались до этого рассказа — он ведь повреднее журналов Свидетелей Иеговы!

Описывая альтернативную историю человечества, где ангелы то и дело посещают мир, а регулярные адские манифестации знакомят обывателей и с другой стороной загробной жизни, Тэд Чан разбирает в первую очередь главный вопрос: как полюбить бога, ежедневно видя несправедливость бытия? Ангелы своими посещениями чудотворно излечивают несколько человек, но убивают и калечат десятки, разрушая всё вокруг. Ад же, являемый сквозь землю, показывает обычную жизнь, с одним недостатком — отсутствием там бога. Бог же выглядит (собственно, и в Библии он такой же) вечно обиженным, недовольным и мстительным субъектом и вообще занят лишь тремя вещами: испытанием верных, наказанием неверных и хаотично-случайным вознаграждением тех и других. Будь мироздание устроено так, у меня лично даже вопроса бы не возникло, стоит ли верить и любить такого бога. Но у героев рассказа возник. И вот, каждый со своим (но, по сути, одним) вопросом они вновь ищут божественного вмешательства, наконец находят и получают каждый свой ответ (также, по сути, один).

Прилетели инопланетяне. Военные, конечно, взяли Контакт под своё крыло. Луиза Бэнкс, специалист по лингвистике, привлечена к работе по переводу языка гептаподов.

Сейчас, пожалуй, эта повесть неразрывно связана с фильмом. Кино знаковое, качественное, но, как часто бывает, от книги в нём остались «рожки да ножки». Как в старом анекдоте про «Ночной дозор» — жуют две козы, одна книжку, другая видеокассету, и говорят: «А книга-то лучше!»

А в повести главное не собственно контакт с инопланетной расой, а развитие мысли, что человек, изучивший чужой язык до такой степени, что начинает на нём думать, сам перенимает мировоззрение носителя. Среди землян просто не нашлось народов с симультантным восприятием, пришлось автору привлекать гептаподов. И вот земные лингвисты, по крайней мере те, кто всей душой погрузился в изучение языка инопланетян, начинают воспринимать время и саму жизнь по другому, по сути, становятся не-людьми. В памяти всплыл маленький рассказик «Белая трость калибра 7,62» — но у Чана какой-то особой враждебности гептаподов не заметно. Они просто самим своим появлением и обучением землян универсальному графическому письму передают знание и возможность видеть мир не так, и у некоторых это получается. Пойдёт ли это дальше, станет ли всё человечество видеть своё будущее, или это будет уделом некоторых одиночек, а в целом останется прежнее, линейное восприятие — автор умалчивает.

В Вавилоне уже несколько веков строят башню. Четыре месяца занимает подъём на вершину, где трудятся каменщики, никогда не спускавшиеся вниз, на землю. И вот с Элама вызваны рудокопы, потому что башня наконец достигла небесного свода и нужно прокопать его, чтобы попасть в небесные чертоги, где живет сам Яхве...

Великолепно стилизованная под древний эпос вещица. Но за внешней красивостью я ничего не увидел: «Что было бы, если б Земля была плоской, а вавилонский столп не разрушен за дерзость и его достроили до неба?»

Приятно, любопытно, но мало. В большой роман типа «Гильгамеша» рассказик не вырос и кирпичиком в сборнике подобных легенд тоже не стал. А сам по себе он — симпатичная безделушка, вариант мироустройства «плоской Земли».

Ещё молодая и симпатичная вдова Фусако по просьбе тринадцатилетнего сына Нобору ведёт его в порт на экскурсию по сухогрузу. Корабль им показывает второй помощник Рюдзи. Между мужчиной и женщиной вдруг вспыхивают чувства...

Главный герой, конечно, подросток Нобору, хотя поначалу кажется, что основным будут именно зарождающиеся отношения его матери, владелицы процветающего магазина импортного ширпотреба с моряком Рюдзи. Мисима мастерски раскрывает известную «морскую болезнь»: второму помощнику осточертела жизнь на корабле, качка, запахи, люди — он разом, вдруг, решает остаться на суше, но уже через две недели понимает, что жить здесь и так он не сможет. И вдова, получившая в наследство от умершего мужа этот самый магазин и с головой ушедшая в него от всего происходящего вокруг, тоже вдруг, неожиданно для себя, встречает другого мужчину и разом обретает «простое женское счастье». А за всем этим подглядывает (во всех смыслах) мрачный, замкнутый Нобору. Вновь Мисима иносказательно описывает собственную жизнь — тотальное непонимание со стороны взрослых, тайное общество интеллектуалов, неприятие существующего порядка. Дома Нобору «на вражеской территории», мать, умерший отец, на глазах появляющийся отчим — самые ненавистные существа. Тем не менее, всё это происходит только в мыслях подростка, внешне почти не проявляясь. А снаружи счастливый школьник рад приходу в их дом мужчины, да ещё какого — офицера дальнего плавания!

Спустя три четверти книги поймал себя на мысли — что ж, эта идиллия так и будет продолжаться? Это же Мисима, не может быть! Да, не может, это Мисима. Но так ли ужасен всё-таки не описанный в подробностях (и спасибо за это!) конец? Ведь Рюдзи именно в момент разговора с друзьями Нобору понимает, что всё пошло не так, что «смерть и славу» он променял на женщину — и, конечно, он наверняка не пожелал бы такой развязки прямо здесь и сейчас, но внутренне уже готов. И будь он настоящим самураем, не потребовался бы и чай. Но всякий знает, что «слава горька на вкус».

Пожалуй, невозможно написать пятнадцатый (я не считал, но «Кристина» точно во втором десятке, и это не считая повестей и рассказов) по счёту роман ни разу не повторив самого себя. Вот и Королю не удалось.

Если отложить пока мистическую составляющую книги, то всё уже встречалось раньше — подросток-изгой, его друг-герой, до невозможности правильная подруга, в которую так и хочется самому влюбиться, сложные отношения с родителями. Но с другой стороны — что ж? — даже среди собственных друзей и знакомых мы, бывает, встречаем похожие типажи или жизненные повороты. От этого они не перестают быть уникальными. Так что история превращения Эрни Каннингейма в омерзительного старикашку Лебэя, хоть и напоминает и «Кэрри», и «Сияние», и «Дорожные работы» — всё же другая. А уж качественно прописать персонажа, так, что ты прямо видишь его перед собой — фирменный знак Кинга.

С мистикой же автор немного слажал. Нет, сама по себе идея одушевления автомобиля, хоть и не новая, но интересная. И написано пугающе. Но вовсе непонятен момент с приходом Кристины в негодность. Если уж Лебэй так был к ней привязан, так послушен, а сама Кристина многократно демонстрировала возможности регенерации, то как она «дошла до жизни такой», до того вида, в котором её впервые увидели Эрни с Деннисом? Чтобы испытать верность нового адепта? Ну, и последний дешёвый трюк «всё вернулось» подпортил впечатление.

Что ж, вот и дочитан весь официально изданный у нас в стране Эллисон. Конечно, судя по фантлабовской библиографии, переведено намного больше, но это всё, как я понимаю, полуподпольные издания, не получившие благословения автора, а подобные шутки с мистером Эллисоном ох как плохи. Судя по его же эссе и предисловиям к некоторым рассказам, входящих в эти сборники.

Жаль, но первоначальное впечатление оказалось несколько преувеличенным — он не стал для меня вторым Воннегутом. Как автор статей на злобу дня, ироничных историй о собственной жизни, философских эссе обо всём на свете — он, несомненно, великолепен и ничуть не уступает тому же Воннегуту. Но вот непосредственно художественные произведения... Чего-то в них мне не хватает. Нет, есть, конечно, рассказы «на десятку» («В землях опустелых» или «Птица смерти», например) — но на удивление мало. Чаще я ставил семёрки (кто-то считает это высокой оценкой, а для меня «три с плюсом»), а то и шестёрки. Язык, слог автора, конечно же, хорош, но иногда чрезмерно заумен, непонятен. Вот когда рассказ в гротескной сатире показывает нас самих, наши человеческие проблемы — тогда это супер, тогда это просто песня. А вот когда «сурьёзным» образом повествуется в общем-то о том же — появляется какое-то нагромождение, излишняя жёсткость, мешающая восприятию. Потому мне и «не зашёл» заглавный, самый известный рассказ Эллисона — «У меня нет рта, а я хочу кричать». А вот «Парень и его пёс» понравился — больше того, мне понравился даже охаянный автором фильм, я почему-то не увидел в нём никаких противоречий с первоисточником.

Итог: с замечательным американским писателем Харланом Эллисоном ознакомился, но первоначальные ожидания оказались чрезмерными, отчего общее впечатление несколько снизилось (очень не люблю обманываться в минус — в плюс другое дело, потому и предпочитаю заранее ждать плохого: случится — что ж, так и думал, а нет — ох, как здорово-то и приятно!). Признаю все его многочисленные заслуги, но в мой личный топ-десять американских авторов (и даже топ-десять американцев ХХ века) он, увы, не попал.

Невероятно смешной и на первый взгляд бессмысленный рассказ. Про инопланетян-евреев. Их планета то ли гибнет, то ли что — и всё население вывозят на другую. Ребе Иешая хочет устроить поминальную молитву, но для миньяна нужно десять евреев, а один из оставшихся неожиданно умирает. Нужен десятый.

Почему-то мне кажется, что это натуральная еврейская легенда или сказка, просто перенесённая в созвездие Гончих Псов и очень иронично пересказанная.

В конце автор разместил словарик, разъясняющий слова, использованные в рассказе, очень удачно, иначе пойди разбери едва ли не половину фраз.

Вроде бы заурядный рассказ о звёздных войнах, о нападении инопланетян на далёкую земную базу, о сражении, в которое невольно оказался втянут жалкий наркоман — превращается в довольно интересную психологическую, можно даже сказать, драму. Герой (а этот наркоман со временем действительно превращается в настоящего героя!) мечется из крайности в крайность и в итоге выбирает неожиданный путь. Удастся ли ему этот коварный план — автор оставляет нас в неведении.

В этом рассказе уже чувствуется рука будущего мастера. Хотя тема сейчас езжена-переезжена — противостояние человека со свихнувшимся роботом — но тогда наверняка всё это было ещё новым, захватывающим. Особенно зацепила построенная цепочка — сэкономили на производстве, схалтурили при проверке, произошло убийство. Актуально на все времена.