Он был задротом всегда. И всегда это про себя знал, поскольку был неглуп и наблюдателен. Уже с рождения ему была уготована плачевная участь мишени для насмешек: ассиметричное лицо с постоянно уезжающим вниз углом рта, нелепая походка враскоряку ‒ как будто медведь лягушек давит, постоянные нервные тики и огромные паруса ушей. Отец всегда смотрел на него со смесью недоумения и презрения ‒ как, дескать, это у меня могло такое получиться?! Вы спросите, а что же мать? Мать, сенатор Новой Республики, летела вперёд на крыльях своего замечательного происхождения и невероятного успеха в свержении всеми ненавистной Империи.
В пять лет мальчика отдали в школу юнлингов первой ступени. Школа была пару лет как организована, и настоящий учитель там был только один ‒ дядя Люк. Но называть его дядей было нельзя ‒ подразумевалось, что никто в школе не будет знать о родстве Бена (а именно так звали нашего героя) с Магистром Скайуокером (а именно такую фамилию носил дядя Люк). Однако все о родстве знали, и виной всему был сам Бен. Утирая кровавые сопли, он пригрозил старшему мальчику, разбившему ему нос, что тот
будет иметь дело с дядей Люком. Кончилось всё плохо. Дядя Люк прочёл Бену длинную нотацию о вреде болтливости и недопустимости
доносов на своих товарищей. Никаким товарищем Бену десятилетний верзила Чжу не был, а был он негодяй и садист. Чжу обзывал Бена уродцем и говорил, что настоящий его отец ‒ не генерал Соло, а его помощник ‒ вуки Чубакка. С подачи Чжу почти все юнлинги стали называть Бена
Чубеном и частенько протяжно завывали, едва завидев криворотого пацанёнка. Что самое обидное, Магистр Скайуокер, дядя Люк, которого Бен любил и которым восхищался, ‒ герой освободительной войны и победитель злобного Императора, ‒ прятал взгляд, видя унижения своего племянника, и ничем, ничем мальчишке не помогал. В редкие визиты родителей (а они всегда навещали его порознь) Бен пытался рассказывать им о своих бедах. Однако отец только презрительно кривился и говорил: "Дерись! Ты же мужчина!", а мать… матери юный Соло боялся даже больше, чем старших юнлингов, и, уже приготовив полную отчаянья жалобу, проглатывал её вместе со слезами, едва завидев надменное её лицо. Сенатор Лея Органа-кум-Соло-кум-Скайуокер механически гладила сына по патлатой ушастой голове и думала… никто не знает, о чём она думала.
Овладение Силой давалось Бену плохо, как, впрочем, и почти всем юнлингам. То ли учитель из Мастера Люка был херовый, то ли великими талантами ученики его не обладали, но дело шло скверно. К концу третьего года обучения телекинезом худо-бедно владели полдюжины юнлингов из первого потока, контроль разума вообще никому не давался. Да что говорить про чужой разум, если даже в контроле над собственным почти половина обучаемых не преуспела. Поговаривали про мидихлорианы, ждали таинственную медкомиссию, которая должна была эти мидихлорианы измерять и на основании измерений отсеивать малоспособных от основной группы. Переходить из джедаев в техники не хотелось никому. Однако время шло, медкомиссия всё не появлялась, и Бен однажды услышал разговор матери с дядей Люком, ‒ да что там услышал ‒ подслушал!
‒ Что там с мидихлорианами? ‒ спрашивал Магистр Скайуокер, с надеждой глядя на свою сестру.
‒ Да всё то же, брат, ‒ говорила мама-сенатор. ‒ Мы по-прежнему не знаем, как их обнаружить. Методики старого Ордена, похоже, утрачены окончательно. Старый узурпатор постарался на славу.
‒ Неужели наука не может отыскать что-то в моей крови, чего нет у других? ‒ с горечью спрашивал Мастер Люк, а его сестра только качала головой. ‒ Я начинаю вообще сомневаться в существовании этих… нас подслушивают.
Дядя Люк седлал пасс рукой, и дверь, за которой притаился маленький Бен, закрылась наглухо.
Кто такой старый узурпатор, Бен узнал нескоро. Несколько лет спустя один из нечувствительных к силе преподавателей ‒ учитель экономики, язвительный и беспощадный ботан Каро Канн (работавший когда-то в имперском министерстве планирования), принимая зачёт у безнадёжно погрязшего в скучном материале Соло, в сердцах заявил:
‒ Если бы твой дед не плевал на экономику, подобно тому, как это делаешь ты, возможно, Империя процветала бы до сих пор.
‒ Мой дед? ‒ спросил Бен, заикаясь. ‒ Кого вы имеете в виду, учитель Канн?
‒ Твой дядя оторвёт мне башку, ‒ с досадой сказал ботан. ‒ Впрочем, чего уже теперь! Всё равно ведь рано или поздно узнаешь.
И Бен узнал. Узнал, что дедом его был чудовищный ситх Дарт Вейдер, даже после своей смерти (и предсмертного перехода на Светлую сторону Силы) наводивший ужас на всю обитаемую Галактику. Странно, но даже самые злостные сплетники школы никогда об этом Чубену не говорили. Узнал, что Вейдер был правой рукой Императора, и именно Императора его мать называла старым узурпатором. С годами упоение властью победило в Императоре все разумные качества, и он отдал государственные дела на откуп своему окружению. Вейдеру экономика была не интересна, потому её и прибрали к руками жадные проходимцы вроде Таркина или карьеристы наподобие Кейна. Они-то, по словам Канна, и довели Империю до бунта. Никогда не доверяй свой дом нерадивым рабам, ага. Вейдер рабом не был. За самоуправство ему жестоко доставалось от Императора, однако до открытой опалы дело не доходило никогда. Гнев владыки иссякал, и обожжённый, полумёртвый от электрических ожогов, но несломленный Вейдер отправлялся залечивать новые раны и чинить спёкшиеся контакты своего жутковатого экзоскелета. Шив Палпатин никогда никого не наказывал собственными руками. Никого, кроме своего верного ученика, ученика, ненавидевшего своего учителя всем сердцем (так сказал Канн, и почему бы ему не поверить). Наказание в качестве привилегии ‒ это Бен запомнил на всю жизнь.
А ещё юный Соло запомнил, кто искалечил его деда и бросил его медленно умирать на лавовых полях Мустафара. Это был Бен Кеноби, человек, в честь которого назвали самого мальчика. Правда, тогда Кеноби звали Оби-Ваном, и был он учителем Анакина Скайуокера. Понять, как можно было столь мерзко поступить с тем, кто считал себя его другом и учеником, Бен не мог никак. Не мудрено, что его дед ополчился на джедаев и весь мир после такого гнусного предательства! По сути, старый узурпатор оказался единственным, кто не бросил Анакина и спас ему жизнь, в конце-то концов!
К исходу седьмого года обучения в школе джедаев, которая теперь уже называлась Академией, Бен превратился в замкнутого, мнительного и чрезвычайно неуверенного в себе подростка, так и не овладевшего пресловутым джедайским Контролем. Основные методики обучения были дарованы Магистру Люку призраками старых джедаев, являвшихся-де ему в Силе, ‒ по крайней мере дядя Люк сам рассказал об этом племяннику. Там были: Контроль, Ощущение и Изменение, и были они базовыми группами Аспектов, дробившимися на взаимоперетекающие друг в друга Способности. Много чему, по словам Магистра, учили его призраки Йоды, Оби-Вана (с-сука! сука!), Квай-Гона и Анакина, но Бен, обладавший весьма богатым воображением, не мог себе даже представить такую картинку. А когда он спросил дядю, не рассказывают ли призраки про мидихлорианы, дядя Люк вдруг растерялся, буквально на секунду, но потом быстро взял себя в руки и, состроив физиономию номер пять (радуйтесь! я пришёл благословить вас!) очень мягким тоном сказал:
‒ Разговоры про мидихлорианы в данный момент весьма неполезны.
И это было очень похоже на внушение Силы (ты не хочешь знать ответа на этот вопрос), хотя и без применения самой Силы.
Так вот, Бен давным-давно научился имитировать Контроль при помощи особого состояния, называемого им самим Замко́м. Замо́к был просто оцепенением, уходом в свои обиды и горести (наказание как награда!), а вовсе не слиянием с Силой, как полагалось. Правда, раскусить уловку Соло не смог никто, даже сам Магистр Скайуокер. А уходить нашему герою было куда, поскольку обиды и горести множились с каждым годом. Да, мучитель Чжу, неоднократно уличённый в чрезмерной жестокости, был отстранён от обучения и переведён в техники на основанном где-то на границах Внешнего Кольца форпосте Новой Республики. Да, многие обидчики Бена были отсеяны Мастером Люком и его падаванами (падаванов на тот период было шесть, а не один, как водилось раньше ‒ но куда же деваться?). Остались самые сильные и умные. Умеющие ранить словом. Никакой Силы для причинения боли ‒ только слова. Даже Чубеном больше в глаза не называли, однако держали на расстоянии протянутой иронии, как выражался учитель Канн.
Учитель Канн. Единственное существо, сумевшее проникнуть под панцирь Бена. Даже не человек. Чужак. Чужак, видевший его насквозь. Там, где другие только чуяли изъян, хитроумный ботан чётко видел чёрную дыру, созданную слиянием душевной боли и врождённых физических недостатков. Вот только созерцание той дыры старого чиновника и новоиспечённого учителя нисколько не пугало. Там, где родной отец морщился от презрения (да в кого он такой?!), где сверстники содрогались от плохо скрываемого омерзения (а этот-то опять тренинг-дроида учебным мечом порубил), где учителя и наставники недоумевали от нежелания Бена находить полезные для него самого компромиссы (вновь назло сделал!), где Магистр Скайуокер подозревал неладное (сестра, я прошу тебя, поговори с сыном!), где мать… мать была только на экранах республиканского головидения, ‒ там чужак Канн принимал уродство ученика лишь как его отличительную особенность, черту характера. Нет, Бен не любил старого ботана, ‒ Бен вообще никого не любил, даже себя. Хотя, вот деда он любил. Точнее, не самого деда, а тот созданный самим юным Соло образ некоего идеального рыцаря Дарта Вейдера, мрачного магистра боли и отчаяния. Бен был достаточно умён, чтобы понимать, что образ мог и отличаться от реальности. Значения это не имело. Боль и страдания роднили его с дедом самым явным образом. Иных доказательств родства и не требовалось.
Так Дарт Вейдер, уже вновь став на светлую сторону, переманил внука на тёмную. И никакие призраки джедаев, включая его самого, не пришли исправить положение.
В пятнадцать Бен Соло убил первого джедая. И это сошло ему с рук.
Конец первой части.
Появится ли вторая? Она есть, но не записана нигде. Будет отклик (здесь ли в ЖЖ) — будет и продолжение.
облако тэгов
