Где-то на рубеже детсад-школа среди тем моих рисунков стала проскальзывать такая: «битва с космическим драконом». То есть космический корабль в открытом космосе неожиданно сталкивается со сверхгигантским существом, которое в этом самом открытом космосе совершенно спокойно обитает-живет и питается, собственно, тем, что в космосе летает, то есть этими самыми космическими кораблями.

Наверное, такая картина у меня сложилась от советских фильмов-сказок — битвы Ильи Муромца и прочих богатырей со Змеем Горынычем. Детское воображение требовало возможно бОльшего размера (а значит и несущей опасности) этих существ, а желание абстрагироваться от архаичной действительности, -- сказочных реалий средневековья, — и приблизиться с современности, а точнее — к «будущности», привело к переносу воображения этих «опасностей» в открытый космос.

И рисовал я множественные вариации этих космодраконов, длиной, этак, с десяток километров, и маленькие, по сравнению с ними, звездолеты, вонзившиеся драконам в глаз своими носовыми частями — вот и готовое начало для «космической битвы»...

И совсем вскоре, когда я уже стал читать не только книжки-малышки, а более объемные произведения и фантастику, конечно же в больших дозах, подсознательно мне хотелось у кого-нибудь из авторов наткнуться на схожую идею — «космодраконов» Но не тут то было — ничего похожего я не находил....

И вот в году 1983-84 попадает ко мне книга Назарова «Дороги Надежд» из серии «Библиотека советской фантастики». И читать ее я начинаю ... правильно, с конца, то есть с последнего произведения — «Восстания супров». Сейчас уже не вспомню, почему именно с этой повести. Вероятно, из-за самого интригующего названия. Супры — это что? Какие-то сверх... кто-то там, да еще и восстание их — это звучит покруче, чем какой-то «Нарушитель» (ассоциации... «правил дорожного движения»), или «Силайское яблоко» (всяких сортов яблок полно, может и «силайское» среди них тоже имеется, не, не то, «романтизьму нету...»).

В общем, начнем «с супров«! И что же я вижу своими глазами? Они! Космодраконы! Пусть не в открытом космосе, но зато размеры! И Опасность! И Вооружены, понимаешь не клыками, а таким оружием, которое как раз и укладывалось в мою воображаемую схему: боевой звездолет «на равных» и с немалым риском для себя сражается с этим колоссом! И кстати, одержать полную победу не может ни при каких обстоятельствах! Вот это достойное испытание в дальнем космосе для будущего!

Кстати, не исключено, что сам Назаров именно по схожей цепочке: сказки — змейгорынычи — большие — будущее — космос -- и нашел тему этой повести. Как раз из-за схожести с моими личными воображаемыми переживаниями эта повесть сильнее прочих запомнилась мне.

Конечно, я вскоре прочитал и другие произведения Назарова — и «Силайское яблоко», которое литературно оказалось посильнее «супров», и «Синий дым» и «Зеленые двери Земли» с вариациями («Двойное зеркало») и другие рассказы. И перечитываю их иногда до сих пор, в бумаге, все назаровские книги у меня сохранились с тех давних лет, и сейчас со мной, несмотря на многочисленные переезды с места на место в тысячи километров.

Но именно «супры» мелькнут у меня в сознании на долю секунды раньше других названий, если я услышу имя «Вячеслав Назаров».

Эх, трудно писать отзыв на книгу писателя, с произведениями которого познакомился еще при его (автора) жизни, а теперь, в силу ряда причин, этот автор оказался «за бортом» современного читательского лайнера, почти никто про него не помнит, единичные переиздания отдельных (фантастических) произведений далеко не в полной мере смогут сейчас донести до ценителя Литературы (Л — заглавная) — структурированного информационного потока, структуру которого зАдал один человек, АВТОР (все — заглавные) то, что А. Якубовский готов был отдать Читателю из своего багажа... Хотя и фантастика Якубовского — тоже отдельное явление (со знаком «плюс»).

А сколько он, (Аскольд Якубовский), не уйди из жизни так рано, мог бы еще написать рассказов, повестей, эссе.., и тэдэ... своим ласковым и точным языком писателя, знающего и уважающего Человечество (в целом) и любящего Человека (в отдельности), умеющего написать внятный и оригинальный рассказ одними метафорами, любящего животных и природу наравне с Человеком, знающего, что такое «сладкая вода» в лесу... да что там гадать и прикидывать, не в срок ушёл Писатель, не в срок...

Что имеется в этом томе.

Роман один — «Квазар», не печатавшийся при жизни автора, но это единственный его недостаток — не оценили редакторы брежневской эпохи... А по общему восприятию — как будто Николай Лесков взял и перенесся в иное время и написал «Очарованного странника» на советском материале... Впрочем, это не совсем точно, как будто, Якубовский поговорил с Лесковым много раз обо всём, и потом уже...

Классические в своем жанре повести «Мшава» (приключения во 2-й половине 20 века в отдаленной тайге, да вот и не совсем приключения, «затерянные миры», но Большая Литература), «Дом» — детектив, но без расследования, преступление, мотивы, истоки — есть, наказание преступников тоже есть, а вот расследования — нет. И все тут. Как такое возможно? А вот.., возможно, мастерством автора.

«Нивлянский бык» — по названию это вроде бы очередные Подвиги Геракла, да только вот бык тот — женского полу, и не животное вовсе...

Кстати, животные у Якубовского в этом сборнике — герои, равновеликие человеку. И по объему написанного, и по смысловому итогу («Крокодил и Лапатошка»). А может, и повыше («Лобастый»).

... Вот тут, на этом самом месте стандартному рецензенту следовало бы поныть, повыть, постонать на тему: «в поганое время живем, не ценим, не храним, а вот раньше...»

А я сделаю наоборот: похвалюсь, что мне в этом времени везёт: здесь, в эпоху сверх-информационную, я имею возможность читать таких мастеров слова, как Аскольд Павлович Якубовский, не взирать на несоответствие реалий того времени реалиям нынешнего, для меня отнюдь не плохого, а наслаждаться авторским Словом и уверенно и спокойно двигаться дальше по линии времени в будущее.

Пусть в этом повезет и вам. Вместе с Якубовским.

Редкий для советской литературы сюжет — «попаданство» в нетрадиционную эпоху. Путешествие не в далекое прошлое, и не в какой-то ключевой момент истории, а темпоральный «каботаж» из 1989 года в 1925-й. :-)

Автор вдохновлялся фильмом «Иван Васильевич меняет профессию», именно фильмом, а не Булгаковым-драматургом. У него схожие герои — молодой изобретатель-самоучка (позитивист Шурик точь-в-точь), и два его непрошенных гостя, оба журналисты; нагловатый, развязный, беспечный и самовлюбленный Александр (вариант Жоржа Милославского, но без его криминальных наклонностей) и более простоватый, наивно-правдолюбивый Георгий (видоизмененный образ Бунши, без его глупости и бюрократических замашек).

Изобретатель, как обычно, строит свою машину времени «из говна и палок» в одиночестве, практически без посторонней помощи, журналисты случайно узнают о его изобретении и, предвкушая сенсацию, навязываются на эксперимент.

Как обычно, из-за беспечности раздолбая Александра (...«а это что за кнопка?»...), все трое переносятся во времени в 1925 год, в ту же точку пространства и застревают там. Машина времени неисправна и требует ремонта. А где в 1925 году взять полупроводники и микросхемы? Однако, радио уже существует, так что, кажется, шансы не остаться здесь навсегда сохраняются...

Далее сюжет инвертируется, по сравнению с гайдаевским фильмом. Милославский и Бунша попадают в высшие слои общества и могут пользоваться благами того времени, а у Финько герои оказываются на самом социальном дне и, лишенные даже документов, вынуждены вращаться среди маргиналов и прочих людей «нижнего слоя», в попытках хоть как-то решить свою проблему.

Автор, видимо, долго вынашивал замысел книги, заранее писал некоторые «ударные» (с его точки зрения) эпизоды (например, момент, когда один из героев встретился со своими предками и был узнан ими сразу без представления — эпизод абсолютно мистический, вне рамок «темпоральной логики»), позже окружая их остальным текстом, позиционируя свое детище как самый главный роман в своем творчестве, но «перегорел»: к концу повествования действие становится все торопливее, «скомканнее», как будто автор спешит избавиться от этой ноши — работы над романом. А конец и вовсе — тотально уэлссовский:

Что еще примечательно: книга — не развлекательная фантастика, она начинается вообще как производственный роман из жизни журналистов-правдоискателей, борющихся с помощью своих «перьев» с различными пороками общества. Возможно, Олег Финько пытался скрестить жанры в одной книге и, поняв, что сил и мастерства сделать это на высшем уровне у него не хватит, по-быстрому завершил роман.

С другой стороны, в книге набран большой фактологический материал по эпохе 20-х годов (чувствуется, что автор над этим много и тщательно работал — это «плюс» книге), практически нет сюжетных «ляпов», касающихся мотиваций и поступков героев (они действуют последовательно и логично), удачно обойдены «скользкие» моменты, связанные с фантастическими описаниями физики путешествий во времени. Так что прочитать книгу можно, выделения желчи не вызывает)))))

И еще: название книги — скорее всего, редакторское; главных героев сразу трое, и никто из них карьеру нэпмана так и не сделал.

Несколько «вспышек памяти» из прошлого:

1-я) Я, еще дошкольник, впечатленный рисунками Валерия Слаука из только что вышедшего издания 1980 года, берусь (нет, не за карандаш или кисть, а за пластилин) воссоздавать героев книги, которую я еще не читал (в силу возраста), а только знаю сюжет из пересказа моих родителей. Рыцари — каждый в доспехах индивидуальной конструкции. Как сейчас помню — решетку забрала у Чёрного Рыцаря создавал путем нанесения точечных уколов рядами обыкновенной спичкой. Черный Рыцарь облачен в доспехи бордового цвета (смесь красного и коричневого брусков пластилина), а шлем — желтый: не всегда материала было в достатке, но плюмаж из подушечного перышка на шлеме был всегда.

2-я) Уже школьник, примерно 2-й...3-й класс, прочитал ВЕСЬ роман. Понял совершенно ВСЕ нюансы: и желания Буагильбера относительно Ревекки (тогда я мысленно ставил ударение в его фамилии как БуагИльбер), и отверженность еврея Исаака (при том, что очень слабо представлял тогда себе, чем евреи отличаются от остальных, спроси напрямую — и не ответил бы, вот что значит советский интернационализм), про алчность барона Фрон де Бефа, слегка разочарован невнятным образом Леди Ровены (какая она в жизни — дура, или умная, решительно непонятно, кусок мороженого — и всё), Чёрный Рыцарь — Ричард Львиное сердце — это как Атос-+д`Артаньян в одном лице, в общем, «Приключения продолжаются...»

3-я) Лето 1987 года. Не менее трех раз прочитан роман, и всё из-за ощущения удовольствия при прочтении, просмотрен фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», впечатления — средние, но не «провал» — смотреть можно. А лучше — смотреть для того времени абсолютно хитовый, новаторский британский цикл про Робин Гуда — с Майклом Прэедом в главной роли. Там и Львиному Сердцу есть место, только он чуть другой, не такой, как в моём восприятии «Айвенго», но та самая « память детства» уже играет свою роль — вновь всплывают в памяти и пластилиновые рыцари, хранящиеся долгое время в холодильнике, чтобы не оплывали от жары, и уже к тому времени созданные свои версии рисунков В. Слаука и И. Кускова (не с тем же уровнем мастерства, понятно, но все же...), и тут же всплывает веха...

4-я) 2012 год. Четверть века спустя, я еду домой в такси, одновременно развлекая себя перелистыванием только что мимоходом купленной книги издательства «Альфа Книга», где «Айвенго» и «Квентин Дорвард» представлены с иллюстрациями английских художников ХIХ века.

Теперь меня, человека, оглашенного, в том числе, сведениями об истории ХI...ХII века в исполнении авторов века ХХ-го, что Айвенго — это внук Ивана Х@ева, витязя из свиты Елизаветы Ярославны, дочери Ярослава Мудрого, и многими другими фактами, роман Вальтера Скотта — не более, чем хранилище реминисценций с иллюстрациями, которые мне до сего времени были неведомы, их-то я с удовольствием рассматриваю...

... и неожиданно для себя очень глубоко погружаюсь в текст. Поскольку я уже умею быстро читать, то за 35..40 минут поездки успеваю прочесть примерно треть романа, без купюр... и получить новое, неизведанное доселе удовольствие, как от совершенно незнакомого, качественного литературного произведения! Куда делись мои прежние оценки романа, как несколько заторможенного, с неверными темпами, но все же интересного произведения? Здесь — все к месту, все — в точку!

Чего же я теперь, в 2018 году, ожидаю от этой книги?

Наверное, новых «вспышек», 5-й, 6-й и последующих.... Она на это способна.

Хотите узнать, откуда выросли «Подробности жизни Никиты Воронцова» Аркадия Стругацкого? Да вот же — Фаддей Булгарин «Три листка из дома сумасшедших«!

Сюжет, обратите внимание, примечательный какой: врач-психиатр предлагает одному своему пациенту, вполне разумному, но страдающему «комплексом неполноценности», в качестве «лекарства» странную историю...

Якобы когда-то у врача под наблюдением был другой больной, который десятки лет провел в лечебнице для умалишенных, и накануне своей смерти доверил доктору свой дневник-автобиографию, уместившуюся всего на трех листках...

Из нее следовало, что больной этот жил последовательно уже третью жизнь, после смерти вновь возрождаясь, причем, с сохранением жизненного опыта, воспоминаний и интеллекта! Каким образом он вновь попадал на этот «круг возвращения», сам понять не мог.

«Не знаю, чудом или волшебством я существую на земле триста десять лет, хотя жил только сто десять лет. В существовании моем находится промежуток времени, именно в двести лет, в котором я не жил. Но как по прошествии этого времени, я сохранил память прошлого, то и эти двести лет включаю в счет моего существования...»

И далее — эти свои жизни несчастный счастливец пытается прожить всякий раз по-разному, не повторяя прежних «ошибок», и всякий раз после «возрождения», рефлексируя, пытается анализировать свой прошлый путь!

И тем же самым над этими листками «сумасшедшего» занимается доктор со своим пациентом, который под действием такого «эликсира» совершенно излечивается от своего «комплекса неполноценности«!

Улавливаете, как изящно автор двести лет назад обыграл все нюансы своего замысла?

«Дневник сумасшедшего» — это идеальная формула для декларации самых смелых фантастических идей, ну какой спрос с душевнобольного? С другой стороны, а сумасшедший ли он? Человек, зацикленный в «круге реинкарнаций», для современников будет выглядеть сумасшедшим, что бы он ни говорил о себе, но ведь в этом-то писательском приёме — спасение, как для читателя (от скуки и тривиальной назидательности тогдашней литературы), так и для автора (от мракобеса-критика)!

А более сложная конструкция рассказа — не повествование от первого лица, а «двойной барьер» — читатель воспринимает события через призму дневниковых записей квази-агасфера и, одновременно, через рассказ о нем же доктора, и даже через реакцию пациента!

И даже объявленная в финале рассказа непременная мораль подана автором так, что у читателя остается время над этой моралью поразмыслить — кто же здесь, на самом деле, главный герой рассказа? Тот, кто вел дневник, тот, кто его применил для «исцеления» другого, или тот, кто все-таки «исцелился»?

И всего объема этого рассказа, включая «три листка» — девять страниц текста в современной книге!

За композицию произведения и за первенство идеи в отечественной (да, пожалуй, и мировой) фантастике на тему «Дня Сурка» — десять баллов.

-- Неинтересно?

-- Нет, что вы, вполне увлекательно.

-- Но как же Агата Кристи, это ведь ее тема?

-- Агата Кристи вполне могла служить «отправной точкой» для автора, это допустимо, ведь в советской остросюжетной литературе до конца 80-х не приветствовался «герметичный» детективный сценарий: убийство внутри замкнутого помещения, да еще и с убийцей среди «своих». А здесь автор еще в середине 70-х удачно применил такой алгоритм для детектива.

-- По этой повести был снят фильм«Малиновое вино», весьма слабый по режиссуре...

-- Фильм и книга — разные ипостаси, фильм был «ослаблен» сценаристами, выбросившими несколько ключевых сюжетных веток, из-за чего мотив преступления стал весьма «размытым», вдобавок, концовка фильма совершенно нарушила ритм сюжета, все понеслось кувырком, лишь бы закончить как-нибудь, в книге ничего подобного нет, все детали автор «проработал» у себя в голове очень тщательно, чтобы не быть обвиненным в глупости героев. Глупостей в книге нет вообще. Ну, хм, разве что герои за всю ночь расследования ни разу не отлучились в туалет, что было бы вряд ли возможно в реальности (а туалет как раз находится «вне герметичности» повествования — на схеме дома, приведенной в книге, его нет, поэтому автор и не включил этот важный коммунальный агрегат «внутрь» произведения). Кстати, а много ли раз в произведениях Агаты Кристи герои пользуются туалетом? Есть ли у нее романы вроде «Таинственное преступление в Ватер-Клозете»?

-- Насчет Кристи, это науке неизвестно. Но мы отклонились от темы. Вам не кажется, что все-таки герои произведения ведут себя неестественно: все съехались на юбилей главного героя, его неожиданно убивают, а никто не выглядит по-настоящему шокированным, дескать, «помер Никодим, ну и хрен с ним!» А?

-- Вопрос простой и одновременно непростой. Вы часто оказывались в подобных обстоятельствах? А? У вас есть «выборка» наблюдений по этой теме, сделанная в реальных условиях? Кто-нибудь из авторов-детективщиков вообще когда-нибудь сам попадал в подобную ситуацию? Все предположения подобного рода, как должны вести себя люди (по-умолчанию, предполагается поэтапно: истерить, самофрустрироваться, впадать в оцепенение навсегда) — оценочные схемы, базирующиеся на психике самого читателя. Читателя. А не писателя. Улавливаете разницу (как не говорят в одессе)? А если принять во внимание расхожее понятие «прибалтийский менталитет», то, с учетом этого, становится вполне оправданной несколько «шпротная» атмосфера на месте событий.

-- И, в общем, какие ваши выводы от знакомства с данным детективом?

-- Любителям «процедурных» расследований (подозреваемый, под каким углом вы смотрели в зеркало 17 ноября прошлого года в 23 часа 07 минут по гавайскому часовому поясу?), сведЕния десятков разнонаправленных аргументов в единую колею фактов, могу смело рекомендовать. Эмоций здесь практически нет, как отсчет метронома движется лента сюжета, а вместе с ней наматываются на катушку интриги (применим здесь «аналоговые» термины, время действия ведь 1970-е!) страхи, ожидания, мысли и, как следствие, поступки всех героев произведения.

Небольшой рассказ, почти этюд, на вечную тему «сбываются ли мечты?». Разумеется, сбываются, отвечает Куприн, но только если очень захотеть. Нужно при этом лишь соблюдать несколько правил: не отказываться от своей мечты, не сидеть сложа руки, когда судьба тебе «подбрасывает» шанс, и уметь находить этот шанс в потоке бытия.

Куприн, конечно, был романтиком, но своеобразным, его романтизм отталкивался, главным образом, от реалий жизни, но в этот раз Александр Иванович решил сыграть по правилам Александра Степановича (Грина). Но поскольку к моменту создания этого рассказа Куприн был уже «гранд-мастером», как слова, так и формы, он не стал искусственно расширять произведение до размеров повести (а будь она создана, то получилась бы очень неплохая «сказочно-документальная» эмигрантская повесть, с массой деталей-портретов эпохи, ласковым языком Куприна, ностальгирующего по России, и абсолютно романтическим, гриновским финалом, чесслов, я бы почитал с удовольствием), а остановился на варианте святочного рассказа, который наверняка в ту пору был той жизненно необходимой «капелькой уюта» для россиян-эмигрантов. Особенно для тех, кто перебрался за границу в поисках «воздушных замков» своей мечты, а столкнулся с грубой изнанкой жизни в чужом мире.

Что мог в начале 80-х годов делать молодой, жадный до фантастики, читатель, желающий напитаться чем-нибудь остросюжетно-загадочным (а Стругацкие с их «Отелем...», напомню, дефицит даже в самиздате)? Читать главу с китчевым названием «Тайна замка Эвелин» Юрия Фомина,..и, черт побери, наслаждаться этим! Нет, ну действительно на ТОТ момент очень неплохая вещь.

Чем подкупает: автор явно был сам под впечатлением от «Отеля у погибшего альпиниста» и, конечно, эпигонил: имена героев фонетически «иностранные», но реально не существующие (первый «импринт» от Стругацких): инспектор полиции Вент Рубер, физик(!) Рут Горн, официантка Ульда и т.д. Место действия — географически неопределяемая горная местность где-то в Европе: станция Лоретта в горах Таракузы (то ли Трансильвания, то ли Пиренеи, а может, Альпы?). Отрезанный от мира замок (кстати, странной архитектуры, несвойственной для эпохи создания) с романтическим названием Эвелин и с хвостом мрачных легенд о родовых проклятиях. В общем, «Отель» у Стругацких тоже был с легендой...

А потом начинается то, чего в советской развлекательной литературе практически не существовало — детектив с доминирующей долей мистики, мертвыми туристами с искаженными от ужаса лицами, погибшими от лучевой болезни (при отсутствии в замке следов радиации), призраком Женщины в Белом, который появляется только в самые сильные грозы. Вот так вот! Вкусно?

Далее еще хлеще: Фомин смело идет по этой ненакатанной литературной тропе и умудряется материалистически и рационально объяснить все загадки замка Эвелин (здесь полагается сделать спойлер, но я этого делать не буду, в конце концов, текст этой небольшой повести сейчас мгновенно доступен, и любой заинтересовавшийся может в этом убедиться). Это удачное отступление от «литературного канона» Стругацких, которые предпочитали не давать объяснений своих тайн, давая стимул читательскому воображению, и здесь Фомин заслуживает дополнительного балла, ибо он «убил» сразу нескольких зайцев: удержался в рамках «классической» НФ, но счастливо избежал тривиальных сюжетных ходов, и, вдобавок, внедрил в повесть самую «горячую» тему фантастики — контакт с внеземными цивилизациями (еще один «импринт» от Стругацких).

Конечно, у повести есть и недостатки: язык простоват, сюжет развивается линейно, и время действия бежит слишком быстро (хотя, может, это читатель так спешит, поглощенный интригой, хе-хе), некоторые отношения героев, иностранцев, напомню, «калькированы» из советских реалий (провинциальный правоохранитель и эксперт в области теоретической физики могли многолетне дружить только в Советском Союзе, ибо там не существовало классовых барьеров, а за границей это люди совершенно разных социальных слоев, им просто негде надолго «пересечься», чтобы наладились дружеские связи). Но не будем слишком к этому придираться, все-таки автор не ставил себе задачу написать социально-бытовой роман, разоблачающий пороки капиталистического общества, а хотел по-своему дать стимул для читательского воображения. И это ему удалось в финальном аккорде: не секрет, что читатель, получивший большое удовольствие от литературного произведения, сразу после прочтения лезет в самое начало (кстати, зачем?), а там его ждет подзаголовок «Глава из повести «Посланцы голубой планеты». И это — второй момент, за который автору можно накинуть еще балл; если Стругацкие свой «Отель» закончили таким образом, что самый «смак» интриги начался «за кадром» сюжета, после последних строк, то Юрий Фомин поступил еще изящнее, «трамплин» для фантазии читателя поставил в самом начале.

И все, дальше можно не заморачиваться написанием, собственно, повести «Посланцы голубой планеты», ее «напишет» у себя в голове сам читатель.

А поэтому «Тайна замка Эвелин» заслуживает твердой 9-ки.

Вольно или невольно, Василий Макарович Шукшин своим рассказом «Охота жить» полностью повторил сюжет произведения другого мастера слова, русского писателя Алексея Павловича Чапыгина «Бегун». Так случилось, что «Бегуна» я прочел раньше, чем «Охота жить» и мне это сходство рассказов бросилось в глаза чуть ли не с первых строк. Насколько я помню, Чапыгин своего «Бегуна» написал и опубликовал еще до Октябрьской революции, поэтому весь антураж в рассказе — соответствующий,

К чему я это? К тому, что оба автора по-разному, мне кажется, решают вопрос своего личного отношения к героям. Ранний Шукшин своего героя где-то по-есенински даже лелеет, как бы адвокатирует его перед читателем, да убийца, рецидивист-беглец, но вот можно попытаться не казнить сразу вот так сплеча, а войти в положение, боже упаси, наказать надо, но вот подумайте, насколько сильно надо...

А Чапыгин по-короленковски прям — никаких моральных индульгенций, голодный, холодный, злой бегун, живший бОльшую часть своей и так недлинной жизни в тайге «по законам джунглей» никаких сантиментов не знает, он берет то, до чего дотянется. И в спину ударит сразу, как только к нему повернешься... И нечего таких волков жалеть себе на горе.

Добру «охота жить» не меньше, чем злу.