— Предлагаю пари: пройти по карнизу в 12 сантиметров шириной на 43-м этаже, когда зацепиться совершенно не за что, лишь голая стена, а желают твоей смерти встречный ветер и настойчиво клюющий в лодыжку голубь — и только тогда остаться в живых.

Да, рассказ волнующий, с сильной психологией, живыми персонажами и напряженным сюжетом. Словом, в нем есть всё необходимое для волнительного и листательно-страничного прочтения. Но вот в чем дело... Читая этот рассказ год назад, я об этом не задумывался. А теперь, когда многие произведения Стивена Кинга уже прочитаны и проанализированы, начинаешь понимать, что Кинг — мастер символизма. Я говорю вот о чем...

Главный герой, 37-летний теннисист, бедный, которого вот-вот пошлют с его работы (а больше он делать ничего не умеет), который может обеспечить своей любимой лишь страсть в дешевых мотелях, и самое главное — который сядет в тюрьму лет эдак на 40 за хранение наркотиков, если не согласится пройтись по карнизу... Вот тот самый человек над пропастью. Пропасть — метафора, и в данном случае глава подпольного мира Кресснер поставил Норриса над пропастью не только лишь в физическом смысле — он поставил его над пропастью еще раньше: угрозой тюрьмы на долгий срок + не увидеть любимую. Вот где скрыта самая настоящая пропасть. И очень важно оставаться на карнизе и не упасть.

А потом говорят, что Кинг пишет только ужастики. Эх, вы...

«Поехали!»

Сам я в возрасте 8-10 лет зачитывался энциклопедиями о космосе и динозаврах. Изучал самые разные факты по этим тематикам. Даже сейчас проявляются остаточные знания о том, что Бетельгейзе — одна из крупнейших известных человечеству звезд, что Сириус — самая яркая звезда, известная на сегодняшний момент, что двуногого динозавра, у которого на голове что-то вроде каски, способной с разбегу пробить бетонную стену, зовут пахицефалозавр, что единственным, кто может выстоять в бою против Тираннозавра-Рекса, является травоядный анкилозавр с молотом на конце хвоста. Запоминал я и пропорции, расстояния между космическими объектами нашей Солнечной системы. А когда меня спрашивали, кем я хочу стать, я отвечал: «Космонавтом». Представьте теперь разрыв моего сознания и в то же время предельную знакомость, близость того, о чем говорится в этом романе.

Омон — не самое лучшее имя для мальчика. Но его дал отец. Фальшивый подвиг — не самый лучший подвиг для героя. Но его навязала Отчизна.

С первых десятков страниц Пелевин бросает на читателя тревожные детали и истории из детства главного героя. Разукрашенная на детской площадке ракета. Висящий над потолком лагерной столовой космический корабль, созданный по уже встроенному в него человечку, и что важно — с нарисованной дверью. Невыносимый путь через весь коридор лагеря в залитом потом и слезами противогазе, через который не видно ничего, кроме пары метров впереди, как бы зовущих их одолеть. История егеря и его сына — наверное, самая страшная в книге; быть медведем в бронежилете, когда твоего сына зарезал на охоте дипломат-иностранец — это выше любой дикости. Каждой новой деталью автор всё больше повышает градус происходящего ужаса.

Космос — не цель для получения каких-то новых ресурсов. Космос — не цель для постижения Вселенной. Космос — всего лишь показуха, пафос, галочка для того, чтобы указать на свою развитость саму по себе. И не важно, что реальных проблем куда больше, и они уж точно важнее.

«Да, это было так – норы, в которых проходила наша жизнь, действительно были темны и грязны, и сами мы, может быть, были под стать этим норам – но в синем небе над нашими головами среди реденьких и жидких звезд существовали особые сверкающие точки, искусственные, медленно ползущие среди созвездий, созданные тут, на советской земле, среди блевоты, пустых бутылок и вонючего табачного дыма, – построенные из стали, полупроводников и электричества и теперь летящие в космосе. И каждый из нас – даже синелицый алкоголик, жабой затаившийся в сугробе, мимо которого мы прошли по пути сюда, даже брат Митька, и уж конечно, Митёк и я – имел там, в холодной чистой синеве, свое маленькое посольство.»

Роман о героизме. О тех единичных примерах, которые подогревают и должны подогревать всеобщую убежденность и самомнение. Пока истинно верит хоть один человек, цель оправдывает средства. И пусть эта цель не стоит человеческой жизни, пусть всё это липа, пусть в погоне за тенью тратятся ресурсы, как экономические, так и людские... Главное — не упасть лицом в грязь.

Во многом, роман и о детстве. О той наивности, присущей нам изначально, но утекающей безвозвратно с течением лет, которая сменяется прозаичностью жизни. Тем самым внутренним обвалом, когда начинаешь осознавать, что правит в мире бюрократизм, формализм и бесцельность, да и герои... существуют лишь для того, чтобы на их примере демонстрировать свое могущество.

«Тяжесть висящей на цепочке гири заставляет часы работать.»

Всё-таки главное в романе — детали и настроение. Всегда точные, стреляющие в цель истории, примеры и мысли главного героя (Героя!). И безумно безысходное настроение романа, рисующее действительно черную картину, словно на искусственном небосводе отключили лампочки звезд.

Вы когда-нибудь в детстве задумывались над тем, как выглядит ваша комната, скажем, с точки зрения игрушечного солдатика или куклы? Как простираются где-то вдалеке эти огромные кровать, стол, шкаф, а ковер подобен целой стране или материку. Как они стали бы смотреть на нас, людей? Что бы стали думать об окружающем мире и как попробовали объяснить себе все явления природы? «Затворник и Шестипалый» — история двух смелых бройлеров, живущих на птицефабрике и однажды решающих заглянуть чуть дальше, чем их сородичи.

Когда-то Аркадий и Борис Стругацкие гуляли и увидели на обочине остатки от чьего-то пикника, и Аркадий сказал: «Интересно, а что бы думали по поводу этих штуковин, скажем, муравьи?» Так появился «Пикник на обочине». Когда-то Роберт Хайнлайн задумался над тем, что если люди отправятся в полет на космическом Ноевом ковчеге, то через несколько поколений они будут считать корабль самой Вселенной, полной и цельной. Так появились «Пасынки Вселенной». Когда-то позже Виктор Олегович Пелевин изучил уже пройденный опыт и задумал изобразить нечто среднее между двумя предыдущими. И появилась повесть «Затворник и Шестипалый». Но нельзя говорить, что Пелевин просто заимствовал идею и сам текст посредственнен — это было бы большой ошибкой. Произведение имеет ряд значительных достоинств:

1) Социальный аспект:

» — Всегда поражался, — тихо сказал Шестипалому Затворник, — как здесь всё мудро устроено. Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что всё время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждет, когда между стоящими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство.

— Что ж, не нравится? — спросил сбоку чей-то голос.

— Нет, не нравится, — ответил Затворник.»

Без аллюзий на конкретное общество, автор наглядно демонстрирует свое видение абсурда общественного устройства, его непонятных оправданий и неверных ориентиров. Также роль изгоя в социуме показана ярко и наглядно, не исключая, а даже указывая на то, что индивид умнее стада, толпы. Чего только стоит пример в отправлением главных героев за Стену Мира (живая пирамида) — это было забавно.

2) Философский аспект:

«Если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае.»

«Мы живы до тех пор, пока у нас есть надежда, — сказал Затворник. — А если ты её потерял, ни в коем случае не позволяй себе догадаться об этом. И тогда что-то может измениться. Но всерьёз надеяться на это ни в коем случае не надо.»

«Если считать, что всю жизнь тонешь — а так это и есть, — то любовь — это то, что помогает тебе удерживать голову над водой. А если сказать коротко, любовь — это то, из-за чего каждый находится там, где он находится.»

Найти мудрую грань между привычными крайностями порой не так просто. Через диалоги Затворника и Шестипалого мы рассуждаем над вопросами надежды, любви, мира. Всегда интересно послушать, когда о сложных вещах говорят простыми словами. Да и в целом повесть очень глубока.

3) Юмор:

» – Я же, по воле богов и их посланца, моего господина, хочу научить вас, как спастись. Для этого надо победить грех. А вы хоть знаете, что такое грех?

Ответом было молчание.

– Грех – это избыточный вес. Греховна ваша плоть, ибо именно из-за нее вас поражают боги. Подумайте, что приближает ре… Страшный Суп? Да именно то, что вы обрастаете жиром. Ибо худые спасутся, а толстые нет. Истинно так: ни один костлявый и синий не будет ввергнут в пламя, а толстые и розовые будут там все. Но те, кто будет отныне и до Страшного Супа поститься, обретут вторую жизнь. Ей, Господи! А теперь встаньте и больше не грешите.»

» – Слушай, – еле слышно прошептал Шестипалый, – а ты говорил, что знаешь их язык. Что они говорят?

– Эти двое? Сейчас. Первый говорит: «Я выжрать хочу». А второй говорит: «Ты больше к Дуньке не подходи».

– А что такое Дунька?

– Область мира такая.»

И еще много-много классных моментов, придающих повести о двух бройлерах яркость и удовольствие о чтения.

4) И конечно же, динамичность сюжета. Сюжет развивается настолько быстро, что ни один читатель не заскучает, если его интересуют вышеназванные пункты. Всегда удивляет, как у Виктора Пелевина получается соединять и глубокие рассуждения в яркой обёртке, и предельную динамичность сюжета одновременно. Это талант, товарищи.

В качестве итога скажу, что для знакомства с автором (а читавшие Пелевина уже наверняка знакомы с повестью) «Затворник и Шестипалый» подходит идеально. Некоторых могут отпугивать совсем не радужные аллюзии Пелевина на СССР или Россию. Некоторых могут утомлять отсылки к буддизму, сомнамбулизму и солипсизму. Как раз этих острых и спорных моментов повесть «Затворник и Шестипалый» лишена. Остаются только лишь однозначные достоинства.

Пара закинутых, словно удочкой, намеков должна была создать в финале эффект, при котором читатель бьет себя ладонью по лбу и кричит: «Точно! Как же я сразу не догадался.» Знаете, я могу сказать, почему не догадался конкретно я. Когда происходят подобные повороты в финальных строках, повествователь не набрасывает на протяжении всего рассказа уйму философских размышлений и серьезных проблем бытия, беспокоящих его. Возможно, Пелевин просто не может без них, но это ни в коем случае не оправдание. Захотел сделать анекдотичный конец — создай добротной эффект ожидания и не грузи читателя посторонними внутренними самокопаниями. Роберт Шекли прекрасно знал эту кухню, поэтому у него и получались шедевры, с мудрыми идеями, между прочим. А здесь Виктор Олегович меня огорчил: при всей неожиданности финала, мне трудно представить человека, который сохранил бодрый энтузиазм до этого самого финала. Выходит, читатель не так сильно заморачивался над философской частью рассуждений автора, как я. Тогда тут уж приходится выбирать: либо готовность рассмеяться и удивиться, либо готовность вникнуть в непростые рассуждения, в которых и так находятся немало метафор и аллюзий.

«Широкий бульвар и стоящие по сторонам от него дома напоминали нижнюю челюсть старого большевика, пришедшего на склоне лет к демократическим взглядам.

Самые старые здания были еще сталинских времен – они возвышались, подобно покрытым многолетней махорочной копотью зубам мудрости. При всей своей монументальности они казались мертвыми и хрупкими, словно нервы у них внутри были давно убиты мышьячными пломбами. Там, где постройки прошлых лет были разрушены, теперь торчали грубо сработанные протезы блочных восьмиэтажек. Словом, было мрачно.

Единственным веселым пятном на этом безрадостном фоне был построенный турками бизнес-центр, похожий своей пирамидальной формой и алым неоновым блеском на огромный золотой клык в капельках свежей крови. И, словно яркая стоматологическая лампа, поднятая специальной штангой так, чтобы весь ее свет падал в рот пациенту, в небе над городом горела полная луна.»

— после таких красивых метафоричных описаний я не мог не полюбить этот рассказ. А образ, кстати, не случаен, и очень даже закономерен. Но всё по порядку.

Тарзанка — символ эпохи, в которую рассказ и был написан. 1994 год. Крах коммунизма, распад СССР. Современники того периода оказались практически в вакууме: им не за что было зацепиться, ибо всё, во что они верили прежде, оказалось несостоятельным и неспособным к жизни. Информационный хаос и вседозволенность во всех сферах жизни общества (в том числе даже и однополая связь) создали эффект пропасти. И любой здравомыслящий человек желает найти опору для своих рассуждений, жизненный ориентир, ту самую тарзанку, схватившись за которую не упадешь в простирающуюся под ногами пропасть. Образ в начале рассказа, кстати, о хищной пасти городского пейзажа, ветхой, неоднородной, но готовой съесть тебя живьем, поглотить в свою безмерную пучину неопределенности.

Прекрасный рассказ не смог бы удержаться лишь на качественном символе и сильных метафорах. Здесь еще и прелестный сюжет. Разговор Петра Петровича со своим собеседником выглядит очень живо, пускай странно, но живо, ведь в этой странности и есть особенность сюжетной линии. Петр Петрович говорит всё, о чем думает и что его тяготит, делится как раз-таки той невесомостью, в которой оказался он как типичный представитель страны. У него даже имя и отчество архаичны — его зовут Петр, и его отца звали Петр, ничего не менялось до этого. А этот собеседник...кто же тогда он? Мне он видится тем безликим иностранцем в капюшоне, который ведет нашего брата по своему пути. Он и знает больше об этом, и советов не дает, по большому счету. Лишь идет и идет, иногда поворачивая за угол, тем самым заставляя Петра Петровича следовать только за ним. А как же меня зацепил резкий поворот сюжета, когда собеседник в капюшоне всё-таки по просьбе Петра Петровича сообщил ему истину... Я просто обалдел:) Аж испугался, что нахожусь один в квартире и поневоле начал оглядываться по сторонам. А метафора этой сообщённой собеседником истины в том, что молчаливый друг продемонстрировал очередную демократическую, капиталистическую, суровую правду жизни, которых он припас в рукаве еще очень много...

Отличный рассказ, с какой стороны ни посмотреть. Историзм, метафоры, образы, сюжет. В общем, пока лучший для меня рассказ у Виктора Пелевина.

P.S. Было бы хорошо убрать спойлер из аннотации. Видимо, кто писал не оценил всей неожиданности сюжетного поворота. Благо я изначально аннотацию не смотрел перед прочтением, а ведь хотелось.

Коротенький рассказ, в котором количество терминов из сферы современного искусства и технологии, мягко говоря, зашкаливает.

Можно сказать, что рассказ о высмеивании излишних накручиваний в искусстве, за которыми уже непонятно, о чем шла речь, чем страдают порой современные течения.

Можно сказать, что рассказ о разделении людей на способных вникать в неимоверно сложные конструкции культуры и на работников фабрики «Буревестник».

Можно сказать, что рассказ о смерти как о встроенном в мозг человека напоминании и стимуле к вечному развитию, под страхом той же скорой смерти.

Можно сказать, что рассказ о вопросах самоидентификации и самопонимания искусственным интеллектом, как во многом затрагивал Айзек Азимов подобные вопросы.

Можно сказать, что рассказ о пелевинском сюрреализме бытия, которое способен узреть не каждый индивид, о теологическом аспекте, магическом.

А можно просто сказать, что данный текст не дает ни одного намека на то, о чем на самом деле автор хотел нам поведать. Потому что ни одна версия не выделяется и не главенствует в рассказе, а воспроизводится как нечто не основное, периферийное. В итоге рассказ тупо ни о чем, увы.

Роман был прочитан пару лет назад. Только сейчас решил написать всё, что о нем думал прежде и думаю теперь. Не будет очередного дублирования кочующих из отзыва в отзыв восхвалений и сетований в духе «эх, а ведь это наш мир.. эх, насколько же это страшно..» Просто пришло время мне поговорить с самим собой по поводу этого знакового произведения, крайне известного и популярного нынче. Мыслей много, и они самые разные, посмотрим насколько последовательно получится их изложить. В любом случае, приглашаю всех желающих послушать сей внутренний монолог, раз уж мы все здесь собрались.

На данный момент на сайте роман «451 по Фаренгейту» оценен 6224 пользователями. Это очень много, ведь максимально встречаемое число прочитавших (если судить по голосам, и если судить фантастику) насчитывается порядка 8000 (Властелин колец, Пикник на обочине и Трудно быть богом). В общем разница невелика, Фаренгейт не намного отстал. Это говорит, естественно, об определенном уровне популярности среди других книг. И так же естественно, что реально прочитавших людей значительно больше. Дело в другом — не читавших эту книгу в мире еще больше. Изначально эта проблема происходит из-за предубеждения и стереотипов по отношению к фантастике: «Ой, это фантастика? Не, фантастику я не люблю, мне хочется читать серьезную литературу, чтоб как в жизни.» Все мы, лаборанты, понимаем всю узость и, простите, глупость таких людей, считающих себя читающими людьми. Приведу даже случай из личного опыта. Оказались у меня в личной библиотеке два экземпляра «Вина из одуванчиков». Я предложил своей сестре, которой на тот момент было лет 10-11, подарить одну из книг школьной учительнице литературы, ибо, как я сказал, эта учительница должна заценить данное творение. После спрашиваю, мол, ну как, а сестра отвечает, что всё нормально, только учительница сказала следующее: «Ой, спасибо большое, правда я не люблю фантастику, ну ничего.» Вино из одуванчиков, понимаете? Фантастика, говорит. История одного лета в Гринтауне... Хотя кому какое дело про что там! Тупо автор Брэдбери — и всё! Слышала где-то, что это фантастика. Эта, извиняюсь снова, узкомыслящая дама забаррикадировалась в своей ракушке классики и вещает только, по ее мнению, элитарное искусство, а не низкопробный шлак про зеленых человечков. И учит детей, сама не учась. Таково мнение у не читающих людей, или у читающих, но не фантастику, о фантастике.

А бывает иной случай. Начинающий читать всё подряд смотрит различные топ-100 мировых произведений, или топ-10 антиутопий, или топ-50 книг, которые перевернут его миропонимание — и попадает на роман Рэя Брэдбери «451 по Фаренгейту», видя такую кричащую аннотацию, после которой побоишься Бога, что всю жизнь читал не то и сразу бросишься к Фаренгейту... Да вот только не надо этого делать... Когда меня спрашивают знакомые, что бы я им посоветовал (обычно не особо читающие, потому что у стабильных читателей всегда по сотне планов, главное успеть бы приступить к следующей книге), я никогда не думаю о «451 по Фаренгейту», никогда.

По следующим причинам:

— Ощутить весь трагизм ухода книг может только человек, который знает им цену, знает их чарующие миры и вековую мудрость. Начинающий читать человек вас и автора просто не поймет;

— Язык Брэдбери прекрасен, пёстр, поэтичен. Но сначала нужно прочесть какие-нибудь рассказы дедушки Рэя, чтобы привыкнуть к такому языку, иначе утомит;

— Сюжет, будем говорить откровенно, не самый динамичный и отточенный. Лично мне предельно ясно, что Рэй Брэдбери — гений малой прозы, рассказов, за это и люблю его. Но растягивание этого в роман выходит не самым стройным. Те же «Вино из одуванчиков» и мои любимые «Марсианские хроники» — это сборники рассказов, в каждом своя идея, свой посыл, своё настроение, и объединены они в общую схему, которая, повторюсь, всё равно не проходит красной нитью через все рассказы. Ведь оба этих романа-сборника изначально не задумывались как цельные произведения, и писались рассказы отдельно друг от друга. Если О. Генри не пишет романы, он прекрасно понимает, что это не его. Когда мы читаем Роберта Шекли, мы прекрасно понимаем, что его рассказы — бриллианты, а на романы ему зачастую не хватает, хотя бы той же системности. В общем, это книга, не свойственная данному писателю по форме;

— Это было, к сожалению, моё первое произведение Брэдбери, и вызывало оно весьма смутные ощущения. Я вроде бы и понимал, что это очень мудро, но и понимал в то же время, сколько же в произведении пафоса, явного выпячивания и показушничества, которое свойственно начинающим артистам театра. Это вроде бы и не совсем плохо, но возникало чувство, что тебе указательным пальцем, засевшем в этих строках, тыкают над чем тебе надо задуматься и на что обратить внимание.

Последний пункт говорит о том, что это произведение массовой культуры, в плохом смысле слова, где тебе всё разжевывают и подают, тебе осталось лишь погрустить и поделиться с приятелями, какую умную книжку ты прочитал. А книга и правда неглупая, довольно умная. Но вот знаете в чем еще проблема... Когда произведение становится мейнстримом, считается жутко популярным, от него почему-то подсознательно отворачиваешься, хотя и помнишь, как восхвалял и положительно отзывался, когда оно не было на устах у каждого. В пример могу привести «Песнь Льда и Огня». Когда читаешь, понимаешь всю мощь, красоту и глубину этого цикла. Потом проходит время, когда уже распиаренный сериал знаком каждому. Сериал, который прошел очистку от сложных многоходовок сюжета, невообразимо тонких намеков на перекликание сюжетных линий и лишних глубоких диалогов. Зато добавились кровь, больше сцен с голыми барышнями и ласкающими друг друга рыцарями нетрадиционной ориентации. И потом спрашиваешь себя: как к этому относиться? Возникает аж реально ощутимый горький привкус во рту. К Фаренгейту это относится в той же мере. Чем больше произведение читается, тем больше обедняется качество его понимания в количественном срезе. Радует, что Лем и Саймак, к примеру, остаются известными лишь для ценителей жанра, хотя и занимают в книжном магазине пятую часть одной полки, что не может не печалить.

К роману «451 по Фаренгейту» однозначно относиться очень сложно. Хоть я и наговорил здесь слов о пафосности, доступности идей, заложенных в книге, но не могу забыть, как я смотрел миниэкранизацию романа в советской передаче «Этот фантастический мир». Смотрел я ее на диванчике в торговом центре, загрузив через вай-фай и вставив наушники. И представьте. Когда настал момент, где Монтэг общается с девочкой, и она ему рассказывает, что сейчас редко встретишь людей, которые просто гуляют пешком и разговаривают друг с другом, в этот момент я заплакал. Просто сидел в торговом центре на диване и плакал. Насколько же близко я это прочувствовал, какая же это страшная беда нашего современного общества. Всё именно так и есть, мы перестаем быть людьми, перестаем слышать, видеть, чувствовать друг друга. Чему, в том числе, и учат книги.

Но в тот же момент, я не могу отделаться от мысли, что добрая половина людей в мире, читавших данный роман, не заглянула дальше фантазии о механическом псе, о широкоэкранных телевизорах с сериалами, о сжигании книг как о самом факте, а не как о символе бездумности, дикости и поверхностности человечества.

В итоге, так получилось, что роман сам собой продемонстрировал парадоксальность и глупость ситуации: Рэй Брэдбери, пытаясь донести мысль о необходимости глубоко вникать во все процессы и явления («не сжигать книги»="мыслить глубоко») сам со своим романом столкнулся с тем, что типичный читатель не способен догнать этот посыл и видит в его тексте лишь яркие образы наподобие горящих книг и механического пса.

«Когда множество людей верит в реальность некоего объекта (или процесса), он начинает себя проявлять: в монастыре происходят религиозные чудеса, в обществе разгорается классовая борьба, в африканских деревнях в назначенный срок умирают проклятые колдуном бедняги и так далее — примеров бесконечно много, потому что это основной механизм жизни. Если поместить перед зеркалом свечу, то в зеркале возникнет ее отражение. Но если каким-то неизвестным способом навести в зеркале отражение свечи — то для того, чтобы не нарушились физические законы, свеча обязана будет возникнуть перед зеркалом из пустоты. Другое дело, что нет способа создать отражение без свечи.»

— Пожалуй, это важнейший абзац рассказа.

По сюжету грядет конец Второй мировой войны, фашисты отступают, надежда почти иссякла. И вот немцы распространяют утку о том, что у них есть секретное супероружие, способное одним махом полностью уничтожить вражеские армии. Однако ни форма оружия, ни база по его исследованию, ни способ его действия неизвестны. Хотя газеты пестрят титульными листами, играют метафорами в ожидании так называемого возмездия.

Следует сказать, что Виктор Олегович не перестает удивлять своими рассуждениями. Прошу прощения, не то чтобы удивлять, скорее радовать. С ним чувствуешь себя на одной волне. Плюс остроумие по отношению к обеим сторонам тоталитарного режима веселит, очень точно подмечены некоторые моменты. Приятно читать, одним словом. А именно в этом рассказе прекрасное рассуждение на тему материализации всеобщей убежденности.

Ухряб.

А что такое ухряб? Какова его функция? Как он работает? Как он выглядит? А если не выглядит, то как проявляет себя? Какая у него цель?

Узнали? Уяснили? Вот теперь-то вам точно не избавиться от ухряба, ибо ухряб повсюду. В любом слове на любой странице любой книги. В каждой фразе продавщицы, рекламного щита, лающей собаки или часов, пробивших определенный час. Вроде бы как и не существовало раньше ухряба, да только обманывать себя не надо: ухряб был всегда, просто вы его не замечали. И теперь он обволакивает весь окружающий вас мир, и скрыться от ухряба невозможно. Есть только один путь — довериться ухрябу и следовать его зову.

Ухряб — субстанция мира сумасшедшего гуманитария на пенсии. Забавная и глубокая история погружения активного ищущего разума, желающего познать суть вещей, в эту самую обжигающую, исковерканную, но всё же суть вещей.

Очень приятный здоровский рассказ, в котором поднимается ряд интересных вопросов.

— Солипсизм.

Конечно же, главным образом рассказ о солипсизме. Об игре в солипсизм. Когда настолько увлекаешься этим течением, что теряешь связь с реальностью. Когда тебе мерещится то, что сам себе выдумываешь, как было у Веры. Сознание — созидающая сила мира. Вот и пожалуйста, сюжет, описывающий к чему это привело.

— Уборщица-философ.

Цитата: «Всё было прекрасно, если б не одна странность, сначала почти незаметная и даже показавшаяся галлюцинацией. Вера стала замечать какой-то странный запах, а сказать откровенно — вонь, на которую она раньше не обращала внимания. По какой-то необъяснимой причине вонь появлялась тогда, когда начинала играть музыка, — точнее, появлялась, а проявлялась. Всё остальное время она тоже присутствовала — собственно, она была изначально свойственна этому месту, но до каких-то пор не ощущалась из-за того, что находилась в гармонии со всем остальным, — а когда на стенах появились картины да еще заиграла музыка, вот тут-то и стало заметно то особое, непередаваемое туалетное зловоние, которое совершенно невозможно описать и о котором некоторое представление разве что словосочетание «Париж Маяковского».»

Вера Павловна, Вера Павловна... Уборщица, вечно озадаченная поиском смысла жизни, а позже (эврика!) поиском тайны жизни. Женщина, пытающаяся найти утешение в абстрактных категориях, выросшая в детском доме, одинокая, измученная жизнью женщина... Зато фанатеющая от солипсизма:) Очень забавные диалоги происходят между Верой и Маняшей, можно просто разбирать на цитаты. Ну и напоследок, возвращаясь к той цитате про вонь: уборщица, подсевшая на солипсизм и прочие философские концепции, — это выглядит крайне дурновкусно. Об этом, как мне кажется, и хотел сказать автор, ведь когда включалась музыка, вонь становилась всё сильнее... Такое чувство, что видя всё это, Вселенная достигает максимального дисбаланса и начинает разлагаться и вонять.

— Философия говна.

Черно-коричневая масса, заливающая последнюю треть рассказа, на самом деле описывает всё то, что произошло в 90-тые на витринах, на полках и на людях-вешалках. Все начали обмазываться говном и вешать на себя говно. В итоге весь Тверской бульвар залит говном, и плывет этот поток в сторону Тверской улицы. Согласен, говна действительно многовато, но читается это забавно, глазами уборщицы-то.)

В целом, рассказ написан очень приятным, хлестким и живым языком. «Девятый сон Веры Павловны» — рассказ, который я буду периодически перечитывать для душевного удовольствия и для возобновления размышлений о ряде проблем, поднимаемых в нем.

«Иван Кублаханов» — как мне кажется, самое подходящее название для подобного рассказа. Название, которое не говорит абсолютно ничего. И это очень важно, потому как в ином случае, дав иное название, автор каким-нибудь образом обязательно ограничил бы читателя в мыслях и направлении рассказа.

Первый абзац я прочитал раза 2 или 3, и не понял. Потом решил для себя прочитать его вслух... Помогло. Ну, слава богу, подумал) Поехал дальше. Дальше начал вникать, пытаться найти намёки, зацепиться хоть за что-нибудь опредмеченное. Появился живой интерес охотника-исследователя за той самой, главной тайной.

В итоге получилось всё следующим образом. В рассказе 15 страниц. По ходу сменяющихся предложений сменялось и моё видение рассказа. Обозначу эти мои головные изменения схематично:

1-5 страницы: «Блин... Я конечно сильно сомневаюсь, но кажется, здесь идёт описание развития Абсолютной Идеи по Гегелю... То есть истинного бытия и его развития, самопознания, самоощущения, которое усложняется, почкуется, дифференцируется и тд.»

6-10 страницы: «Нет... Значит в рассказе идёт речь о зарождении жизни совершенно определённого Ивана Кублаханова. Вот тебе и утроба, и голоса родителей, и само рождение. Ну понятно, короче. Значит вначале я что-то замудрился и напутал.»

11-15 страницы: «Хахах... Нет, это же точно Абсолютная Идея по Гегелю! Вот она бодрствует (в своём мире, где нет пространства и времени), вот она спит (трансформируясь в Ивана Кублаханова, в человека, дабы познать саму себя), и вот она осознаёт всю тленность сна, и вот она задумывается о существовании других спящих, то есть других своеобразных Богов. А, ну еще в конце добавляется пелевинский буддизм, куда ж без него.»

Если рассматривать этот рассказ как загадку для читателя — то вышло классно. Если как рассказ — довольно сложно написано и вначале абсолютно не за что зацепиться интересу читателя. Поэтому пускай будет 8.

Мы полны предубеждений. Я, например, отношусь к тематике оборотней абсолютно никак. Так называемое городское фэнтези также кажется чем-то странным и нелепым (уж простите, ценители жанра). Но прочитав этот рассказ Пелевина, могу сказать, что даже такая тематика может захватить своим повествованием, атмосферой и, конечно же, стилем автора. Описание деталей в лучших традициях Виктора Пелевина, особенно удалось на славу мироощущение волка-оборотня, чувство запахов, чувство ловкости и могучей животной силы.

Главная идея рассказа — важность причастности к определенной социальной группе. Сами посудите: Саша брёл, сам не зная куда и зачем, терялся на местности, всё было как в тумане, пока он не встретил стаю людей... то есть оборотней. Позже, немного разобравшись в обычаях и смысле, он влился в эту атмосферу, ощутил все прелести причастности к данной группе, стал своим, и впоследствии доказал стойкость и серьезность намерений, так сказать, прошел испытание. Как же это похоже на вступление в сообщество фанатов какого-нибудь футбольного клуба или в секту... В опасное, но такое притягивающее обаятельное место. Словом, в место, рассчитанное на то, что там ты оставишь часть себя. Человек — существо стадное, или по крайней мере стремящееся к стадности, несмотря на вечно свойственный Джорджу Мартину, Станиславу Лему и ряду других авторов пронзительный крик одиночества. Здесь же, в рассказе, общность выглядит весьма радушной, доброжелательной и родной, особенно в последних абзацах.

Мне кажется, рассказ об этом. А возможно, это просто интересная сказка об оборотнях.)

Одна из любимых научно-популярных книг Айзека Азимова. Если некоторые труды автора содержательно представляют собой перескакивание с квантовой физики на особенности счета чисел и выяснение загадок, хранимых Вселенной, или с эффекта Доплера на проблемы перенаселения Земли, то в этой книге всё иначе. Здесь идет речь обо всём, что связано с кровью, и только с ней.

Начинается книга с истории эволюции живых организмов, живших сначала в воде, затем перебравшихся на сушу — как у них развивалась своего рода «кровеносная система». Затем Азимов обуславливает каждый признак воды, собственно почему именно вода в нашем теле? И действительно, мне, как не биохимику, было очень интересно и удивительно понять, насколько же эталонными для обеспечения жизнедеятельности нашего организма являются вода и кровь. После идет прекрасная глава, в которой метафорично и очень представляемо описан процесс дыхания (как медленного горения кислорода и пр.). Ну а дальше автор рассказывает уже именно о крови, о структуре кровеносной системы и об элементах, бороздящих наши красные реки.

Язык Айзека Азимова столь лёгок и нагляден, столь метафоричен (где необходимо) и последователен, что читать его научно-популярные произведения — одно удовольствие. К тому же пользы от прочтения немерено. Хорошо, когда совмещаешь приятное с полезным.

Не биохимикам читать обязательно!

«Самая неприступная крепость может пасть, если ее защитники голодают или задыхаются.»

Роберт Шекли — автор, которого нужно периодически перечитывать. И когда грустно, и когда весело. Это как слушать байки старого-доброго друга, обладающего недюжей харизмой, которого слушаешь с упоением снова и снова.

Первопроходец Бентли прибывает на планету Тельс IV с двумя задачами: 1) заключить с местными народами торговое соглашение, которое послужит прецедентом для последующей колонизации; 2) опробовать на практике новое средство защиты «Протект», активируемое в виде непроницаемого чёрного шара при возникновении малейшей опасности. Но вот дилемма... туземцам кажется, что пришелец — злой дух, и теперь ему придётся доказывать обратное.

«Гуаскль подошел, прихрамывая, но остановился в отдалении.

— Ты не можешь принять священное копье, — констатировал он.

— Ну, не совсем так, — возразил Бентли. — Просто... словом, у меня есть охранное устройство, что-то вроде щита, понимаешь? Оно не любит копий. Не мог бы ты предложить мне, например, священную тыкву?

— Не будь смешон, — ответил Гуаскль. — Слыханное ли дело — священная тыква?»

Забавный момент, каких в рассказе очень много. Вроде бы и сложная задача стоит перед главным героем, а вроде и ничего ему не угрожает, благодаря «Протектору», и мы можем спокойно наблюдать за таким вот необычным каламбуром.

Как часто бывает у Шекли, помимо искрометного юмора и необычных сюжетных поворотов, в тексте заложен важный философский посыл:

Если кто читал рассказ «Пушка, которая не бабахает», тот знает, что лучшее применение современных научных приборов — это их использование лишь в дикарских целях (забивать колья, либо продавать туземцам как лик дьявола). Рассказы, подобные этим двум, — плевок в сторону ненужных нововведений, потери человеческой смекалки и бессмысленного преумножения сущностей вопреки Бритве Оккама.

Только представьте... Пришельцы насильно доставляют на борт корабля двух человеческих особей (мужского и женского пола), и пришелец, занимавшийся исследованием этого вида объясняет капитану, как размножаются эти существа. Важное замечание: сами пришельцы размножаются почкованием. А теперь главный вопрос — как объяснить капитану существование двух форм одного вида и как объяснить ему, что же такое секс? Ну это еще ладно, капитан — опытный ученый, он может предположить что угодно, раз его коллега исследовал этих существ. Но как заставить двух особей продемонстрировать пришельцам их сотрудничество? Словом, вышло очень смешно:) По смехотворности и комичности ситуации, а главное — по описанию груди, поцелуев, секса и страсти, этот рассказ кажется мне самым смешным, который я когда-либо встречал в литературе. А финал рассказа заставляет еще раз добродушно улыбнуться, осознавая, насколько же люди странные и забавные существа.)

Советую каждому ознакомиться с этим рассказом. Всего 10 страниц, а запомнится на всю жизнь:)

Этот поезд в огне

И нам не на что больше жать.

Этот поезд в огне

И нам некуда больше бежать.

Эта земля была нашей

Пока мы не увязли в борьбе.

Она умрет, если будет ничьей

Пора вернуть эту землю себе.

«Поезд в огне» Б. Гребенщиков

С чего бы начать. Наверное с того, что собираясь прочесть данную повесть, я был знаком, грубо говоря, с двумя трактовками смысла, заложенного в ней.

Первый — присущий большинству отзывов — общефилософский. Действительно, за суетой повседневности мы перестаем слышать стук колес, начинаем двигаться по инерции, всё реже возвращаемся мыслями к глобальным вопросам, не ищем во всём хаосе жизни какую-то систему или порядок, дабы объяснить себе зачем, откуда и куда мы направляемся. Вся жизнедеятельность начинает сводиться к удовлетворению банальных потребностей (вспомните художника на банках: он рисовал на банках что-то такое, над чем каждому надо было бы задуматься; а в реальной действительности, в действительности поезда, он сам не разделял своих порывов, его реальные желания — сходить с женой в театр и воспитать ребенка). Что интересно, никто не понимает Андрея: если он с кем-то заговаривает на подобные темы, его сразу приписывают к разряду мистиков или людей несерьезных. Но больше всего пугает именно то, что пассажиров не интересует, куда/откуда/зачем они едут. И это чувство инерции в повести крайне депрессивно.

Второй смысл добрался до меня из лекции Дмитрия Быкова, касающейся творчества Пелевина. В лекции он хвалил эту повесть больше остальных, указывая на наиболее точное описание движения России (Советского Союза) к разрушенному мосту. Конечно же, Быков зачастую находит политический подтекст там, где его нет или где он не главный, и я прекрасно понимал, что необходимо прочитать и найти самому, где же истина — в философии или в истории. Честно признаюсь, настраивался на философию. Но... товарищи, эта повесть — чистой воды аллегория на советскую действительность. Вот наиболее показательные примеры, которые я отмечал при прочтении:

1) — Это как? — тихо спросил Гришу Андрей. — Что за схема?

— Как, как. Платишь старшему проводнику, а он чайные ложки списывает. Это человек серьезный — берет только валютой. Условие такое — ложки надо переломать, потому что целые за погрантамбур не пропустят.

2) В одном вагоне сразу в трех местах пели под гитару — и, кажется, одну и ту же песню, гребенщиковский «Поезд в огне», но разные части: одна компания начинала, другая уже заканчивала, а третья пьяно пережевывала припев, только как-то неправильно — пели «этот поезд в огне, и нам некуда больше жить» вместо «некуда больше бежать».

3) В последних вагонах перед границей уже давно не было горячей воды, а эту печку, было похоже, не топили лет десять, с самого начала Перецепки.

4) — Вот так, Андрей. Вот так. Говоришь, нынешние из окон не кидают? А надо кидать. Вот именно как раньше делали — руки-ноги вязать и головой вниз на шпалы. Публично. Тогда и чай будет сладкий, и вежливость в коридоре. И друга твоего никто тронуть не посмеет.

5) (Судя по тексту, поезд едет по направлению на запад. Ближе к концу произведения в окне главный герой видит, что на траве у насыпи валяется реклама «Rolex», «Pepsi-cola» и пр. А позже среди леса Андрей замечает возвышающуюся вершину церкви, блестящую на солнце.)

После таких жирных прозрачных намеков основной посыл повести становится понятен тут же. Здесь и списание гос имущества, и песня Гребенщикова, и Перецепка-Перестройка, и воспоминания о репрессиях с тоталитаризмом, и пугающая своей необычностью дорога в 90-тые. И правда, Андрей с Ханом осознают всю неизвестность и бесцельность происходящего, и именно поэтому им жить сложнее всего. Но если брать в целом, то навалившаяся эпоха 90-х годов испугала многих, своей обманутостью (вера в коммунизм себя исчерпала, а надо было по привычке во что-то верить), своей неизвестностью как жить дальше, резким изменением ценностных ориентиров и, словом, переворачиванием жизни с ног на голову. Единственное, что осталось неясным, так это метафора с крышей: почему, находясь на крыше, еще сложнее сойти с поезда? и что такое за метафора этой самой крыши? Если кто-то может подсказать, буду рад услышать мнение.

Подводя итог, скажу, что мне данная повесть крайне понравилась. Весьма точная историческая и политическая аллегория, переданная с тяжелым внутренним настроением. Кстати говоря, фабула произведения во многом имеет сходство с «Градом обреченным» А. и Б. Стругацких. У них даже главных героев зовут одинаково — Андрей.

«Подумать только, что мысль может прожить так долго! Наверное, миллион лет все эти мысли о смерти, смутах, завоеваниях таились в безвредной, на первый взгляд, но ядовитой атмосфере планеты и ждали живого человека, чтобы он стал сосудом для проявления их бессмысленной злобы.»

Какой же прекрасный рассказ! Какое же удовольствие очередной раз вернуться к творчеству Рэя Брэдбери, этого фантаста-поэта, этого художника слова. Нет, ну вы сами гляньте: «Бормотание, вопли, как будто через равнины разума и континент костного мозга, через лощины вен, по холмам артерий, через реки меланхолии идет армия за армией...» Просто прекрасно!

Наиболее примитивный пласт рассказа — о сне. Действительно, пока не постоишь в ночном дежурстве или не прочтешь этот рассказ, вряд ли задумаешься о важности сна. Да и не столько о важности, сколько о необратимости засыпания. Вроде бы банальные вещи говорю, но под впечатлением этого рассказа они мне кажутся неким откровением. Сколько раз Сейл хотел застрелиться в последний момент, перед тем, как уснуть. Но сколько раз он снова просыпался и продолжал бороться за свое сознание. И находясь уже в бреду, всё-таки пересиливал себя. А своим физиологическим потребностям противостоять труднее всего, ведь они — это ты сам.

Главный пласт рассказа — политический, человеческий. Как у нас принято в обществе? Патриот — значит глупый. Оппозиционер — значит продажный. Конечно же, эти клише не выдерживают никакой критики, но всё равно они существуют. Сам я политику терпеть не могу, стараюсь отдалиться от любых разговоров как можно дальше. Прошу прощения... Я немного отвлекся. Так кто же такие Тилле и Иорр? — это любые стороны власти, борющиеся друг с другом, вечно жаждущие величия, возможности управлять. Они ненасытные паразиты. А что же такое разум Сейла? — это их поле битвы, плацдарм, земля, за которую идет борьба до полного уничтожения противника. И нет никаких компромиссов! Сейл ведь предлагал поделить его разум по дням недели... Нет, Тилле и Иорра такой вариант не устраивает. Они не могут жить сообща друг с другом, хотя... на самом деле, их борьба (отметка на полях: «классовая борьба») делает каждого сильнее.

А что же здесь сказать по поводу сна? Как он относится ко второму пласту? Очень просто: пока каждый человек поступает осознанно, зная, что именно он автор своих мыслей и поступков — лишь тогда он остается самим собой. Иначе... стоит хоть на секунду предаться забвению... начать вкушать информацию, подаваемую тебе из СМИ, без «фильтрации» — в мгновение потеряешь себя, и станешь лишь марионеткой у любых, абсолютно неважно каких, но всегда враждующих между собой сил.

Джон Грир попадает на небеса, стоит перед ангелом-регистратором, и ему сообщают, что произошла ошибка: его забрали на 5 минут раньше обозначенного срока. Главный герой требует вернуть ему отнятые 5 минут земной жизни и возвращается в тонущую подводную лодку, где его вот-вот разорвет от давления воды.

Не согласен с тем, что нашли другие лаборанты в этом рассказе: якобы что нужно ценить каждую минуту своей жизни. Нет. Для великого мастера Роберта Шекли это было бы слишком пошло и прилизанно. Я считаю, что здесь речь идет о перфекционизме и стремлении к завершенности. Ну не можем мы смириться с тем, что финал книги «Моя жизнь» останется открытым! Нам нужна концовка!:)

Другим аспектом рассказа мне видится типичное поведение представителя общества потребления, которому должны что-то додать, но предлагают отказаться от этого, ссылаясь на ненужность формальностей. Дак нет же. Нашему брату нужно всё, что ему положено. Порой удивляюсь, когда люди возникают, если им не дают чек или в других схожих ситуациях, когда этот чек им бы и нафиг не нужен. Но нет.

И последний аспект — неизвестность. Всё-таки смерть пугает человека именно своей неизвестностью, и ничем иным. Ведь наш герой в свои последние пять минут просто-напросто собирал приятные впечатления, скопленные за прошедшую жизнь. Но никак не мучался страхом абсолютной пустоты послесмертного существования.

На одном далеком острове итальянец открывает ресторан. Он нанимает в официанты юношу, по совместительству любителя джазовой музыки. У этого ресторана лишь один постоянный клиент — англоязычный писатель. Спустя время клиент-писатель полнеет, затем не приходит в ресторан в течение нескольких дней, и впоследствии... все трое почему-то уезжают с острова, ощущая вину за случившееся.

Повар, официант и писатель. Каждый видит свою причину в том, почему писатель становится постоянным клиентом ресторана. Каждый, исходя из этого, по-своему воздействует на то, чтобы продлить эти самые посещения ресторана, в том числе и сам писатель. Каждый, в конце концов, понимает, что что-то идет не так, ощущает вину (каждый свою, но не соответствующую истине!) и уезжает, дабы не поступать с другими двумя столь негуманно. Очень интересная модель, причем довольно глубокая. Ведь финальные скандалы у всех получились разные, но на общую картину это особенным образом не влияет. Здорово, одним словом.

Что интересно, в отличие от других рассказов Роберта Шекли, в этом рассказе юмор больше «закадровый». Никаких вам остроумных диалогов или комичных описаний, лишь забавность ситуации сама по себе. Вспомнился и рассказ Рюноскэ Акутагавы «В чаще», отмеченный как похожее произведение (только там настроение мрачности и тайны, а здесь — каламбура и любопытства).

Дела, дела, дела...

Сразу замечу, что на фантлабе у этого рассказа минимум в 4 раза больше отзывов, чем у любого другого уэллсовского рассказа. Это о чем-то говорит? Несомненно. Это значит, что проблема, поднимаемая в нем, волнует очень многих. Это что-то очень близкое и интимное, беспокоившее и щемившее душу, и вот наконец выплеснувшееся наружу в такой лаконичной и яркой форме.

Наблюдается три(!) стороны медали.

Орел... Как часто мы превращаемся в придатки протекающей вокруг нас действительности. Становимся детальками социума, выплавленными дабы строго выполнять свою общественно полезную функцию. Да, мы заняты́е, деловые и очень важные люди. Но где потерялась наша мечта? Наша вера в чудо? А может быть всё что мы делаем каждый день — это не то, к чему мы стремились и чего хотели? Иногда нам кажется, что всё могло быть иначе. Или даже что и сейчас можно было бы всё изменить и начать жить по-настоящему.. но мы вновь отворачиваемся от этой двери в мечту.

Решка... Гимн стремлению, стойкости и самопожертвованию. Дверь в стене всегда появлялась именно в те моменты, когда главный герой действительно куда-то спешил. Возможно, это дверь в лодырничество, забИвание и уход от проблем. В том-то и дело, что взрослые люди не бегут от проблем (в идеале), а решают их. Конечно, каждый думает: «ой, что-то мне не хочется... а может забить на всё и уехать далеко-далеко...» Не все могут не поддаваться соблазну и не упасть в ритме повседневности и напряжения. По большому счету, мы все герои.

И наконец, Ребро.... Дверь в стене — это дверь в своё сознание, в свою фантазию, возможно, в творчество. Так много скрыто в сознании возможностей, идей и миров. Даже в детстве мы чаще задумывались: откуда мы взялись, как движутся планеты, почему поднимается температура и т.д. Эта дверь — ребяческое любопытство самопознания. Иногда стоит минуту-другую задуматься над чем-то глобальным, сакральным — и сразу чувствуешь себя настоящим человеком.

Хочу предостеречь читателей данного рассказа от понимания его лишь со стороны Орла как единственно верной.

Ох уж этот ироничный язык О. Генри! Ох уж эти его точные намеки и бесподобные метафоры! Ох уж эти неожиданные концовки!

Некоторые фразы просто умиляют до глубины души: «Новобрачная сидела в качалке, а ее ноги опирались на земной шар.», «Она утопала в розовых мечтах и в шелках того же оттенка.», «- Милый, — произнесла она с видом Клеопатры, высказывающей Антонию пожелание, чтобы Рим был доставлен ей на дом в оригинальной упаковке. — Милый, я, пожалуй, съела бы персик.» А когда жениху в четвертый раз вместо персиков предложили апельсины, в тот момент я уже начал покатываться со смеху. И правда, какие к черту персики в начале марта?

Сюжет рассказа точен и строен, нет ничего лишнего, поэтому и рассказ довольно короткий. Думаю, не стоит искать великую глубину между строк, скорее здесь продемонстрированы два типажа: а) немного твердолобый подкаблучник (простите, влюбленный), готовый пойти на всё за любой каприз невесты; б) типичная капризная барышня, только начинающая осваивать аспекты семейной жизни, используя привычную дамам «теорию управления».

Нет, жениху всё-таки большая похвала за то, что несмотря на трудности смог добыть этот злополучный персик. Но любви, как например в рассказе «Дары волхвов», я не заметил, возможно ее и нет.

В любом случае, рассказ очень забавный и наталкивает на ряд рассуждений, как вы уже заметили по вашему покорному слуге.

Совершая аморальный поступок поневоле, будь готов к тому, что аморальный поступок поневоле могут учинить и над тобой — таков главный посыл рассказа.

Действительно, как уже ранее отмечалось в отзывах, рассказ об относительности добра и зла, этическом релятивизме. Тема совершенно не нова, но в подобной атмосферной оболочке и учитывая год написания, к этому можно отнестись релятивно и снисходительно. ;-)

Первой приходит мысль о том, кто же мы такие, чтобы быть вправе судить другого человека. На этот вопрос в рассказе автор отвечает силой. А затем появляется и главный виток колебания моральное-аморальное — если ты выбираешь тропу «против правил», то будь любезен быть готовым перенести ее и на себя.

Особенность рассказа еще и в том, что заданная Рюноскэ Акутагавой атмосфера — дело вкуса. Мне она показалась мрачной, тлетворной, противной. Да и к тому же эти детали, наподобие пинка женщине или вырывания волос у трупа на парик, воспринимаются несколько отталкивающе. Повторюсь, это моё субъективное.

В целом, рассказ достоин прочтения для ознакомления с таким автором, ведь нередко именно этот рассказ в современных изданиях становится лицом сборников.

Оригинально, весьма оригинально. Коктейль из детектива с убийством и философского взгляда на необъективность отражения реальности.

Даны показания семи разных людей, проливающие свет на обстоятельства убийства. Не буду лукавить и скажу, что именно к тому, что произошло в чаще на самом деле, имеют отношение лишь последние трое: разбойник, жена убитого и дух убитого. Остальные, откровенно говоря, просто «ходят вокруг леса». Хотя вот язык дровосека и его совершенно ненужные детали в показаниях забавляют (например, то что в момент обнаружения трупа на ране сидел присосавшийся овод, и дровосек прям подчеркивает внимание на нем!). Да и остальные персонажи предельно живые и имеют свои яркие особенности.

Порой легче признаться в убийстве, чем в опороченной чести или проявлении слабости — таков ключевой тезис этого сложного рассказа. Если вы читали рассказ, то знаете, что произошло на самом деле (показания духа убитого). И сначала признание разбойника и жены убитого кажутся очень странными... Зачем так делать? Да только всё дело в том, что в версии духа убитого некрасивым образом себя показали оба этих лица, в первую очередь, некрасиво перед самими собой. Поэтому им проще приписать себе то, чего они не делали, чем то, что делали — второй психологический парадокс рассказа.

Это действительно для меня нечто новое в литературе. Крохотный рассказ с глубокой моралью. Рюноскэ Акутагава здесь тоже некоторыми деталями вызывает отвращение, как вызвал в рассказе «Ворота Расёмон», но в таком вскрывающем интимность сознания персонажей рассказе этот прием уместен.

Рассказ о встрече на ежевичной поляне двух невидимых нашему глазу инопланетян и мальчика, которого семья взяла из приюта, но использует исключительно как своего работника. Тема контакта здесь имеет чуть ли не последнее значение, а основная идея — любовь и забота. Приемные родители Джонни совсем не против пустить в ход ремень или оставить мальчика без ужина за очередную провинность — таковы люди в данном рассказе. А каковы же инопланетяне? — они, чувствуя свою приближающуюся смерть, во-первых, выслушали проблемы мальчика, во-вторых, подарили ему очень полезную вещицу, не думая в этот момент о себе.

Рассказ наверное получился слишком коротким, хотелось бы больше подробностей. Да и тезис о том, что любовь и забота возможны лишь при вмешательстве чужеродных сил вызывает недоверие, эта сторона слабо раскрыта.

Много раз слышал о творчестве О. Генри, и вот наконец-то прочел свой первый рассказ.

Что могу сказать... Всё повествование я улыбался и плакал. Насколько легкий слог, насколько четко выписан тот минимум необходимых для создания атмосферы деталей, настолько и велика глубина этого короткого произведения. Юмор очень добродушный, даже когда молодые супруги бросаются друг другу в объятья и целуются, автор предлагает нам перевести внимание на какой-нибудь посторонний объект. Главное в рассказе — великолепно выписанный пример безграничной любви, готовой пожертвовать даже самым ценным, что есть. И пускай любимые живут в восьмидолларовой квартирке, они всё равно остаются богаче большинства людей — у них есть они сами.

Предание такое-то к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город». — так я начинал свои отзывы к каждому из восьми преданий (+ эпилог). В первую очередь, хотелось бы вспомнить комментарии к каждому преданию — они просто великолепны, порой даже забавнее и точнее самих рассказов. В них практически сразу начинаешь ощущать всю тяготу ушедших тысячелетий, а, следовательно, и главный вопрос Псов-исследователей — существовал ли Человек на самом деле? Вы удивитесь, но я склонен верить исследователю Резону, утверждавшему, что люди действительно были на Земле, и это совсем не мифические существа, а вполне реальные, и именно они передали эстафету своим вернейшим друзьям — Псам.

С точки зрения содержания, изложения и формы повествования, я вижу данный роман как некий невообразимый сплав, удивительное сопряжение «Марсианских хроник» Брэдбери и «Ста лет одиночества» Маркеса (спрячьте ваши помидоры обратно: я прекрасно осознаю, что «Город» был написан раньше и того, и другого). От «Марсианских хроник» здесь некая рваность повествования, собранная в хронологию, плюс вопросы, касающиеся будущего всего человечества. От «Ста лет одиночества» — центральный ведущий род Вебстеров, как нечто постоянно изменяющееся, но неизменное по своей сути, плюс и у Маркеса и у Саймака в конце книги у меня возникло схожее ощущение: чувство, что вместе мы прошли уже невообразимо много, и если осмелиться оглянуться назад и прикинуть, сколько же осталось позади, то может просто закружиться голова (как при подъеме нельзя смотреть вниз — схожее ощущение).

Заслуживает внимания собственно род Вебстеров и робот Дженкинс. Вебстеры — первопроходцы, двигатели человечества, равные собратья, всегда смотрящие немного дальше остальных, неважно к хорошему исходу это приведет или к плохому. Дженкинс — сначала бездушный слуга, а затем самый честный, добрый и переживающий за все расы индивид, мудрый и опытный, потерявший счет времени, но не потерявший чувство долга и совести.

При прочтении рассказов, на ум пришла систематизация по следующему основанию: в каждом предании что-то рушится, наступает период очередного краха. Содержательно получилось примерно так:

Предание первое — крах городов как образующих общество институтов.

Предание второе — крах путешествий и передвижений, возрастающая боязнь сдвинуться с места, фактически зависимость от семейного очага.

Предание третье — крах общественных отношений в своей сути, утрата желания получить общественное признание, что и служило двигателем развития.

Предание четвертое — крах верности человечеству, отождествления себя с ним. Измена целям человечества ради личного рая.

Предание пятое — крах понимания между людьми.

Предание шестое — крах чувства собственной значимости, и, как следствие, осознанный уход со сцены.

Предание седьмое — крах веры в то, что человек мог пойти по иному пути: не по пути «лука и стрел».

Предание восьмое — крах любой и каждой цивилизации, ибо это только вопрос времени, ощущение замыкающегося круга над любой историей.

Эпилог — крах веры в долг вечного наставника всех цивилизаций — робота Дженкинса, но в то же время понимание, что ничего уже не изменить, время вышло.

Эпилог к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

Написанный спустя 20 лет после опубликования и утверждения основных восьми преданий эпилог несет в себе нотку меланхолии и конечности всего происходящего. Каждая существовавшая на Земле цивилизация дошла до точки невозврата. Всё закончилось. Пора уходить. Робот Дженкинс заметно помудрел, ибо теперь он даже не хочет навязать прогресс единственным оставшимся мышам, хотя мог бы, но если их устраивает жить и так — это их право.

Не могу не заметить сходство между заключительным эпилогом романа «Город» и предпоследним рассказом «Марсианских хроник» — «Будет ласковый дождь». В обоих случаях всё умерло, время вышло, и лишь тишина звенит и оглушает мир, который уже ни за что не вернуть.

Предание восьмое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

Последний рассказ цикла рассказов, объединенных в роман. Казалось бы, мир достиг статичного состояния: людей практически не осталось, псы развиваются всё дальше, роботы не умирают тысячелетиями и поэтому хранят память былых времен, а Дженкинс обрел новое туловище и новую способность. И во всей этой стабильности есть только одна брешь — громадное, размером с уезд или с милю в квадрате, темное Здание, колоссальных размеров строение... которое строят муравьи. Зачем? Для кого? Будут ли пространственные пределы у этого Здания? И псы бьют тревогу. Дабы им помочь, Дженкинс выясняет простой способ, который ранее использовали люди для борьбы с муравьями. Но вот здесь и самая главная моральная дилемма — сдаться или преступить моральные каноны ради благой цели? Отстраниться и надеяться на лучшее или уверенно выиграть, перешагнув через завет веков?

Честно говоря, я не угадал исход.)

Предание седьмое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

«Сколько ни старайся, человек всё равно изобретет лук и стрелы» — такова центральная идея предпоследнего рассказа, или предания.

После ухода миллионов людей на Юпитер в рай сна, после того, как оставшиеся несколько тысяч людей были накрыты куполом и замурованы, дабы не мешать Псам направлять свою ветвь развития в собственное русло, небольшая группа людей всё же осталась на Земле — те, кто находился вне пределов города. И эти люди начинают идти по тому же пути, по которому шли и их давние предшественники — пути лука и стрел. Робот Дженкинс, которому исполняется уже семь тысяч лет, сначала отчаивается от безысходности и односторонности развития человека как вида. Но позже становится ясно: человек изобретает лук и стрелы для того, чтобы защитить себя, стать более отважным, дать отпор гоблину (привидению) или кому угодно другому. Человек силен духом, и в нем есть внутренний стержень, сила, благодаря которой он никогда не пропадет.

Предание шестое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

Миллионы представителей человечества отправились на Юпитер, чтобы испытывать вечный блаженный сон. Оставшиеся пять тысяч человек проживают на Земле в единственном городе — Женеве, где их уже не связывают ни семейные узы, ни общественные институты, ни право собственности, ни свойственное человеку стремление развиваться. То есть это общество обречено. Также развивается раса псов, которые обладают телепатическими способностями, псы добрее людей, но они, как и роботы, были созданы для служения людям. Смогут ли они сами построить прекрасный мир будущего, чего не удалось сделать человеку?

Наиболее значимым моментом рассказа является следующий. Человек и пес шли бок о бок тысячелетиями, и они, спустя века, чувствуют свою связь, ведь ее не разрушить годами, она у них в крови. Джон Вебстер понимает, что если хоть малая доля людей останется рядом с псами, в любом случае человек не сможет остаться сторонним наблюдателем, он захочет направлять и верховодить. И снова направит ветвь будущего в бездну.

Предание пятое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

Удивительное дело. Что же всё-таки страшнее? Наше привычное непонимание между людьми (а мы действительно друг друга не понимаем, только делаем вид) или полное безграничное понимание, которое приведёт к тому, что человечество предаст свой биологический вид и своё прошлое ради этого рая? Ведь для каждого отдельного человека ничего лучше вообразить невозможно, но для целого разумного биологического вида — это конец существования.

Роль очередного представителя рода Вебстеров напоминает персонажа «Марсианских хроник» из рассказа «И по прежнему ночами серебрит простор луна...», а именно капитана экспедиции. Он находился в таком же положении: понимал и признавал правоту маргинала, но это понимание оставил внутри себя и продолжил плыть по привычному течению дел, потому что бесполезно бороться против всех.

И вот как всё-таки странно получается... Говори ли же нам Лем, Стругацкие и другие мудрые фантасты, что человек не понимает другого человека, не способен понять. И это считалось плохо. Но вот, у Клиффорда Саймака человечеству дана возможность достичь тотального безграничного взаимопонимания (рай на Земле фактически, только на Юпитере), но... оказывается, это еще и очень страшно.

Сегодня необычный анализ. Будем исследовать данный роман через призму формальных пунктов (аннотация, похожие произведения и, самое главное, судьба книги) лишь с малейшим указанием на главную идею произведения.

/Аннотация: Чем заняться обычному школьнику в обычном сером городишке? Всё слишком скучное, нужно искать что-то новое, весёлое... Почему бы не прихватить с собой в школу пистолет и не раскрасить серое в ярко-красное?/

Думаю, я не буду первым, и даже не буду десятым, если скажу, что роман гораздо глубже, чем предложено аннотацией. Как говорится, кто читал — тот поймет. Но всё-таки еще раз повторим стержневую идею, на которую наслаивается напряженное повествование и не менее кровожадные флешбэки: ЧЕЛОВЕК ХОЧЕТ БЫТЬ УСЛЫШАННЫМ. Для подростков это особенно важно. И единственным способом заставить мир тебя выслушать остается беседа под дулом пистолета. И от этого должно становиться грустно, это должно заставить читателя задуматься, попробовать что-то изменить хотя бы в себе и в своем отношении к окружающим. Но никак не должны стрельба и трэш быть самоцелью, хотя именно на это и рассчитывает аннотация.

/Похожие произведения: Восставший Каин, Способный ученик, Долгая прогулка, Дорожные работы, Бегущий человек (Стивен Кинг) и Повелитель мух (Уильям Голдинг)./

Я согласен с указанными похожими произведениями. Конечно, каждый творческий акт уникален, но здесь достаточно пунктов подобия. Восставший Каин — подросток, против всех, с оружием. Способный ученик — подросток, против всех, с оружием. Долгая прогулка — подростки, под угрозой убийства. Дорожные работы — против всех, с оружием. Бегущий человек — против всех, с угрозой убийства. Повелитель мух — подростки, убийства. К тому же все эти произведения наполнены саспенсом и напряжением. Но тогда вопрос — ПОЧЕМУ именно роман «Ярость» Стивена Кинга постигла такая литературная судьба?

/Судьба романа./

Причины прекращения издания романа по всему миру связаны со случаями подросткового насилия в школах Америки.

Первый такой случай произошел в школе «San Gabriel High School», в городке «San Gabriel», штат Калифорния. 26-го апреля 1986-го года Джеффри Лин Кокс (Jeffrey Lyne Cox) с полуавтоматической винтовкой в руках более получаса держал в заложниках около 60 школьников, до того как был обезоружен одним из учащихся. Друг Кокса рассказал прессе, что его приятель вдохновлялся случаем угона рейса №422 Кувейтских авиалиний (Kuwait Airways Flight 422) и романом С. Кинга «Ярость», которой тот многократно перечитывал.

В следующем году, 18-го сентября 1989-го года, учащийся школы «Jackson County High School» из городка «McKee», штат Кентукки, по имени Дастин Л. Пирс (Dustin L. Pierce), вооружившись дробовиком и двумя пистолетами, девять часов держал в заложниках класс алгебры. К счастью, противостояние с полицией закончилось без потерь. Во время обыска, в спальне Пирса был обнаружен экземпляр «Ярости».

2-го Февраля 1996-го года четырнадцатилетний подросток Барри Лукайтис (Barry Loukaitis) из городка «Moses Lake», штат Вашингтон, на уроке алгебры в средней школе «The Frontier Middle School» открыл огонь из автоматического оружия, убив учителя и двоих одноклассников. Когда среди остальных учеников разыгралась паника, Лукайтис сказал «Ведь это интереснее, чем говорить об алгебре, не так ли?» («This sure beats algebra, doesn't it?»), аналогично тому как герой «Ярости» Чарли Деккер (Charlie Decker) произнес «Ведь это интереснее, чем говорить о бабах, Том» («But it sure beats panty raids, Tom»; перевод О. Лежнина). Лукайтис в течении 10 минут держал детей в заложниках, после чего был обезврежен подошедшим на помощь учителем физкультуры. Суд приговорил его к 205 (!) годам лишения свободы.

И наконец, 1-го сентября 1997-го года, Майкл Корнил (Michael Carneal), под видом художественного проекта, пронес в школу сверток с завернутыми внутри дробовиком и винтовкой. В его рюкзаке также находились два пистолета. Прибыв в школу примерно в 7:45 утра вместе со своей сестрой и вставив затычки в уши, он сделал восемь выстрелов из пистолетов по ближайшей группе учащихся. Три девочки погибли во время госпитализации и еще пять человек получили ранения. По свидетельству очевидцев Корнил, закончив стрелять, сам опустил оружие на землю и сдался школьному директору, сказав при этом: «Пожалуйста, убейте меня. Я не могу поверить что сделал это». Позже Корнилу поставили диагноз «шизофрения», а в его школьном шкафчике нашли роман «Ярость».

Именно последний случай стал последней каплей терпения писателя: «Инцидента с Корнилом стало для меня достаточно. Я попросил своих издателей больше не печатать эту проклятую вещь. Они согласились» («The Carneal incident was enough for me. I asked my publisher to take the damned thing out of print. They concurred»).

Начиная с того времени (1997 г.) «Ярость» больше не издается. В России не издается с 2006 года. [Информация взята с сайта http://www.stephenking.ru/texts/rage/]

Повторяю вопрос — ПОЧЕМУ именно роман «Ярость» Стивена Кинга постигла такая литературная судьба среди похожих произведений? Да всё дело в реалистичности, в таланте. Слишком реальной получилась книга, слишком достоверной и близко принимаемой к сердцу.

Но как уже было сказано вначале, книга гораздо глубже, чем стрельба, трэш, мясо и насилие. Увы, хрупкие умы подростков зачастую не способны уловить глубину за поверхностью — и это наиболее печально. Пока человек, в руках которого палка, будет бить по голове собрату, а не сбивать с пальмы кокосы, так всё и будет происходить. Лично моё мнение — жаль, что книга больше не издается, потому что «Ярость» — это серьезная психологическая драма, кричащая и напряженная действительность, умоляющая прислушаться к себе и к окружающим. Но Стивен Кинг — очень добрый писатель, осознающий якобы косвенную вину за жертвы этих трагедий, хотя я эту вину ему не приписываю.

Сложно говорить о таком литературном феномене. Дико обидно за судьбу столь великолепного произведения, но не менее тяжело и важно осознавать, сколько невинных школьников и учителей пострадало от комбинации «оружие+хрупкое больное сознание+книга Ярость».

Предание четвертое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

После завязки и сотворения тайны вокруг пропажи добровольных первопроходцев, прослеживается довольно известная, но от этого ни капли не теряющая мораль — человечеству далеко до рая. И когда перед главным героем предстают удивительные возможности познания и безмолвного общения, всё что связывало ранее (семья, друзья, коллеги, дом, привычный круг) сходит на нет, потому что не идет ни в какое сравнение с душевным раем Юпитера.

Верность человечеству показана в данном рассказе как пустой звук.

Предание третье к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

Воот. Этот рассказ уже поглобальней и посодержательней. И речь в нем идет совсем не о переписи. Повествование дарит сразу три новых расы (цивилизации):

— мутанты, на примере Джо, обладающие телепатическими способностями, живущие только для себя, полностью отстраненные от дел мирских, от дел общечеловеческих;

— муравьи, выращенные мутантом Джо ради забавы, которые развиваются внутри отапливаемой банки, уже плавящие металл и возящие телеги;

— псы, верные друзья людей, которым поручена важная миссия — продолжить то, что люди уже не в силах, понять людей, и передавать это знание от щенков к их щенкам.

Наиболее важными философскими моментами рассказа являются следующие, уже немного упомянутые:

1. Великая задача Псов, религиозная трактовка первого пса Нэтэниэла, получившего миссию от Человека (аналогия Бог — человек). Это произошло, потому что человек больше не может двигать цивилизацию, человек устал, погряз и закрылся в своих страхах, предрассудках и неправильном понимании мира. Ему нужны Псы, более чистые и энергичные существа, шедшие бок о бок с человеком всю его историю.

2. Поразивший меня отказ мутанта Джо помочь человечеству в понимании нового философского трактата. который должен был перевернуть всё представление о философии. Саймак объясняет этот отказ тем, что у мутантов отпала чрезвычайно важная потребность любого человека — потребность в общественном признании. И именно она, говорит автор, заставляла человека стремиться, пытаться, тянуться вверх. И теперь, кажется, наступает конец.

Предание второе к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

«Двести лет назад человек покинул многолюдные города, эти коллективные берлоги. Освободился от древних страхов и суеверий, которые заставляли людей жаться к костру, распростился с нечистью, которая вышла вместе с ним из пещер. Но вот поди ж ты... Опять берлога. Берлога не для тела, а для духа. Психологический родовой костер со своим световым кругом, переступить который нет сил.»

Второй рассказ, повествующий уже о будущем, где атомная энергия повсеместна, а полеты на Марс являются обычным делом. Но теперь люди стали всё чаще болеть новой болезнью — агорафобией (боязнь открытого пространства и скопления людей). Перед очередным потомком рода Вебстеров стоит сложный вопрос — преодолеть свой страх, спасти жизнь инопланетному другу-философу, возможно, продвинув на сто тысячелетий вперед философию как точную науку, или поддаться своему страху и своей привычке, проявив свойственную человеку слабость, боязнь переступить через себя, огородившись родовыми ценностями и семейными символами.

Исход раскрывать не стану, куда же склонились весы главного героя рассказа. Скажу, что данное предание органично вплетено в роман, продолжающий то, о чем говорилось ранее, и предоставляющий базис для дальнейшего развития «Города» по Саймаку. Посмотрим, что же автор приготовил далее.

Именно так я себе представляю идеальную повесть.

«Лангольеры» — произведение, ставшее лицом сборника «Четыре после полуночи». Максимально яркое, динамичное, всестороннее и мудрое. Сопряжение фантастической идеи о путешествии во времени и детективной таинственности ситуации, сочетание динамичного сюжета и философских отступлений и намеков, органичный сплав напряженности, тревоги, и всё же уделение места романтике и любовной драме, создание новой концепции пространства-времени и создание настоящих живых героев за счет флешбэков и яркости характеров.

За каждую из данных характеристик готов ответить. Пускай это звучит безумно, либо необъективно, но, действительно, настолько идеально построенного произведения я не встречал ни до, ни после. Единственное что сейчас приходит на ум — это «Десять негритят» Агаты Кристи. Там такая же стройная структура повествования, саспенс, атмосфера, загадка и стройная органичная фабула.. да и количество персонажей почти одинаковое! То есть оба автора взяли примерно равное число персонажей-участников, удалив весь остальной ненужный для данной модели мир (то ли посредством приглашения на частный остров, то ли с помощью исчезновения всех бодрствовавших пассажиров) — и это очень удобно и правильно.

Удивительная «настоящесть» персонажей для жанра фантастики, сочетаемая с удивительной глубиной идеи для жанра детектива. «Лангольеры» выходят за рамки даже нескольких жанров, в том числе и поэтому данная повесть понравится практически всем. Исключение могут составить лишь узко заточенные ценители, допустим, твердой фантастики, которые не признают малейших неточностей в описании явлений действительности.

Символизм — так свойственный сильным произведениям Стивена Кинга — здесь просто на высоте. Чего стоит только «мир, с которым всё кончено», в котором и еда без вкуса, и спички не зажигаются, и цвета поблекли. А чудесные лангольеры — служители времени, очищающие мир от всего прошлого и лишнего, хрустящие и пережёвывающие кусочки пространства, дабы освободить место и дать жизнь новому миру — миру Будущего. И, наконец, главный символ, мерцающий на страницах повести: «только для падающих звезд». Все мы — падающие звезды, летящие из прошлого в будущее, и у нас есть только один шанс успеть, и действовать нужно ВСЕГДА именно СЕЙЧАС.

Существует мнение, что все книги, главным образом, пишутся ради концовки. В таком случае, финал «Лангольеров» столь великолепен, насколько таким он и должен быть. Вы думаете, в мир Будущего-Настоящего вернулись герои повести? Нет, в этот мир вернулись мы с вами. Мы вместе прошли весь этот путь, побывали в странном, опасном, но таком объективно необходимом мире. И теперь, узнав что-то необычайно важное, мы должны вдыхать жизнь полной грудью. Время не ждет, господа.

И да, главное — не проспите всё, как тот пассажир самолета:)

Предание первое к фольклорному, символическому и, возможно, мифическому произведению «Город».

В первом предании рассказана история о далеких временах, настолько далеких, что кажется, их и не существовало вовсе. На Земле жили люди (множественное число от слова «человек»), жили они в городах (места группового скопления жилищ для удобств различного рода), знали они, что такое убийство (исследователи склоняются, что это насильственное прекращение жизни другого человека) и что такое война (своего рода очень массовое убийство). Описаны времена настолько давние, что возникает сомнение, а существовало ли всё то, о чем говорится в предании. Многие дают отрицательный ответ.

Сами подумайте. Повествуется о периоде упадка городов и расселении людей в окрестности, в деревни. Это было обусловлено развитием атомной промышленности, децентрализацией и ликвидацией угрозы ядерной атаки. Люди стали использовать семейные вертолеты, поэтому большие пространства для них больше не проблема. Стали выращивать продукты в гидропониках, поэтому необходимость в сельском хозяйстве также отпала. Но хотя объективно иссякла необходимость в городах, чиновники и политические деятели пытаются держаться за свой статус, продолжая, извините за выражение, насиловать труп. На фоне этой картины и происходит повествование в первом предании.

А если серьезно, то для меня картина представляется вполне реалистичной (с учетом некоторых поправок на отечественную действительность). В городах, особенно крупных, жить становится всё хуже и неприятнее. Не знаю, как вас, но меня в столице нашей Родины держит работа, хотя с другой стороны, искусственность продуктов, грязь и пыль, пробки, беспричинная суета — всё это довольно сильно угнетает. И мне такая модель будущего видится не самой плохой, когда каждый будет жить на своей земле и работать дистанционно. Город и сейчас во многом является обузой, нежели помощником. Но каждому, как говорится, своё, поэтому не думаю, что все со мной согласятся.

Весьма правдоподобный рассказ, заряжающий интересом к дальнейшему чтению одноименного романа.

» — Давайте предположим на минуту, что мы решительно всему поверили, — подсказал Дэйвенпорт. — Попробуем поискать в этом какое-то рациональное зерно.

- Это невозможно! — взорвался Ньюком. — Это вызов всему, что мы знаем!

- Мистер Ньюком, — возразил биолог, — человек только и делает, что бросает вызов всему, что он знал прежде. Лишь несколько веков назад он твердо знал, что Земля — центр Вселенной. Каких-нибудь тридцать лет назад, даже и того меньше, он знал, что люди никогда не смогут побывать на других планетах. Сто лет назад он знал, что атом неделим. Ну а мы с вами? Мы знаем, что время — это нечто, на веки веков непостижимое и неуправляемое, и что растения не могут быть разумными.»

Должен признаться, я и сам, прочитав аннотацию, в которой на меня была сброшена куча несвязанных между собой событий и странностей, порядком засомневался. Но как подсказал опыт с «Пересадочной станцией», принимать во внимание аннотации не стоит, и уж особенно к произведениям Клиффорда Саймака. При всей то ли странности, то ли простоте сюжетной задумки автора, под обложкой мы всегда найдем нечто большее, нечто поразительно человечное и нечто невероятно фантастическое.

Каждый мир Саймака — новое чудо, наполненное светом, чистотой, фантазией, тревогой и.. вселенской тайной. Как много неизведанного и загадочного таит Вселенная — вот ключевой тезис автора. Читая этот роман, меня не покидало ощущение, словно я нахожусь в какой-то полудрёме, словно я вижу дивный сон, закрыв глаза и спрятавшись от дневного света, плотно укутавшись сплетением авторских рассуждений и образов.

Эстетически наиболее интересен мир Таппера Тайлера (местного сумасшедшего). Днем — ослепляющее солнце, и море, бескрайнее море лиловых цветов, которым нет конца; яркое сочетание желтого, зеленого и лилового... Ночью — темно-синее небо, устланное маленькими глазками мириадов звезд, и огромная серебристая луна, придающая ночному миру блеск и чистоту... Мир, полностью заполненный лиловыми Цветами, корни которых сплетаются и образуют единую сеть, единую информационную базу, хранящую знания миллионов лет разных цивилизаций, и их открытия. Этот мир — настоящая находка для художника и прекрасный подарок для читателя. Но в конце путешествия по параллельной Земле автор пробуждает в читателе тревогу: в гуще среди цветов найдены кости и череп, похожие на человеческие. Неужели это следы ранее уничтоженной расы гуманоидов? Неужели то, что кажется раем, на самом деле является руинами, пляской на костях погибшей цивилизации? От этой мысли становится страшно...

И снова произведение Саймака полно рассуждений и множества сложных глобальных вопросов, стоящих перед человечеством. Но в то же время события сменяются стремительно, сюжет предельно динамичен. Вроде бы откладываешь книгу... Затем снова хватаешься чтобы продолжить, потому что чувствуешь, вот-вот произойдет что-то важное.

Не раз поднимаемая фантастами проблема конфликта между учеными и военными достигает в романе максимального градуса. Что интересно, мотивы военных тоже можно понять. Как говорит один генерал, помощник сенатора: «Я один из вас, кто не лукавит и говорит сейчас всё прямо.» Конечно, мы понимаем, что решение вопроса силой не могло бы принести пользу миру в фантастическом произведении, тем более если это произведение пишет гуманист Клиффорд Саймак. Ответ надо искать одновременно и глубже, и проще.

Встречается в данном произведении масса размышлений и на смежные темы. Отмечу восхитительный отрывок, наполненный доброй тоской автора о былых временах:

«Но, наверно, к старому возврата нет. Наверно, это Милвилл виноват, это он стал между нами: за те годы, пока Нэнси тут не было, она переросла наш город, а я оставался здесь и еще глубже врос в него всеми корнями. Нет, сквозь пыль стольких лет, сквозь все воспоминания, случаи и события, сквозь перемены, что произошли и в ней, и в тебе самом, не докопаешься так легко до прошлого, не вырвешь из него минувший день и час. И если даже доберешься до него, слишком плотно он зарос пылью времени и уже не вернешь ему того незабвенного сияния. А может, на самом деле он так и не сиял, может, только в воспоминании, от тоски и одиночества, ты сам наделил его этим ослепительным блеском.»

И конечно же, куда бы мы делись без великолепной человечной концовки Саймака. Да, Цветы могли захватить всю планету, как и множество предыдущих миров. Да, их власть над временем могла бы блокировать все наши усилия, в том числе и военные. Да, Цветы могли замаскироваться под нашу местную флору и потихоньку подчинять нас своим целям. Но мы нужны им... Нужны им потому, что они тоже хотят чувствовать себя кому-то нужными, тоже хотят, чтобы их любили.

«Больше ни одно живое существо, ни одно племя не додумалось до такого понятия — красота. Только у нас на Земле человек возьмет, выкопает в лесу несколько цветочков и притащит к себе домой, и ходит за ними, как за малыми детьми, ради ихней красоты... а до той минуты Цветы и сами не знали, что они красивые. Прежде их никто не любил и никто о них не заботился. Это вроде как женщина — и мила, и хороша, а только покуда ей кто-нибудь не сказал: мол, какая же ты красавица! — ей и невдомек. Или как сирота: всё скитался по чужим, а потом вдруг нашел родной дом.»

Не всё то руины, что песчано и каменно. Не всё то разумно, что человек. И не всё то опасно, что тоже хочет любви и заботы.

Один из наиболее показательных примеров того, как автор отворачивает от себя читателя.

Помню, один мой знакомый — любитель российской фантастики — посоветовал несколько рассказов Сергея Лукьяненко. Даже в тот момент, не имея представления о существовании прекрасного цикла о Грегоре и Арнольде шедеврального Роберта Шекли, я не проникся восторгом к этим двум рассказам о двух товарищах, выполняющих задания строительного характера для нужд галактики. Уже тогда мне не понравилось отсутствие какой-то глубины. Повествование, отдающее дешёвой анекдотичностью. Да и читать было не особо интересно. А уж когда я узнал, откуда это всё «слизано», то уж извините, стало просто смешно. И это не тот смех, который может вызвать, к примеру, тот же мэтр Шекли, о нет. Это смех с горечью. Горечью подделки, к тому же некачественной. Обманывать читателя — непростительно.

Жаль тех любителей фантастики, которым нравятся эти два рассказа, потому что не читали цикл о Грегоре и Арнольде.

«Миллион лет назад здесь, возможно, не было реки, а спустя ещё миллион лет снова не будет, но и через миллион лет здесь будет Человек или, во всяком случае, какое-то существо, которому не безразличен мир»

Выразив это суждение, Клиффорд Саймак по своей доброте, возможно, и не понимал, что в первую очередь он написал о себе. Этот автор — Человек с большой буквы. Один из самых светлых писателей, которых я встречал. Если бы он жил в своём романе и входил в галактическое содружество, то, я уверен, Саймак принадлежал бы к расе сияющих.

Планируя ознакомиться с произведениями Саймака, роман «Пересадочная станция» я воспринимал как что-то простоватое, не ждал от него ничего особенного. Подумаешь, в каком-то домике в глуши находится пересадочная станция. Подумаешь, житель этого дома общается с путниками из других миров. Что же здесь может заинтересовать? Боже, как же сильно я ошибался...

По существу, «Пересадочная станция» — роман-рассуждение. Буквально после каждого действия или события идёт значительный внутренний монолог главного героя — смотрителя станции Инека. Человека, оказавшегося на перекрёстке загадочной галактики и матери Земли. Видевшего войну и глупость, познавшего безграничное величие галактических рас, верящего в людей, и всё так же преданно любящего красоту природы своей родной планеты. По ходу всего произведения Инеку приходится отвечать самому себе на невероятно сложные вопросы. Главными причинами его внутренних споров является безмерная любовь к человечеству и тоскливое предчувствие того, что земляне не ещё готовы к такому шагу...

В данном романе удивительны все открытия Клиффорда Саймака: и люди-тени — как воплощение иллюзий и грёз каждого человека; и галактическая раса математиков — вечно находящихся в жидком состоянии (ведь они варятся в собственном соку); и инопланетные сиятели — как люди, которые освещают нашу жизнь своим теплом и светом; и конечно же энергия духовности и Талисман — как некая первооснова мира, дающая любовь, мир и спокойствие всем существам во Вселенной. Здесь, пожалуй, не могу не процитировать чувства, возникшие у Инека при ощущении действия Талисмана:

«Охватившее его чувство не поддавалось описанию: было в нём что-то от материнской любви, и от гордости отца, и от обожания милой сердцу женщины, и от товарищеской верности, и ещё многое-многое другое. Это чувство приближало далёкое, а сложное делало простым и понятным, оно уносило прочь страх и печаль, хотя в нём самом тоже звучала нотка печали — словно бы от понимания, что никогда в жизни не будет больше такого возвышенного мгновения, что в следующую секунду оно уйдёт безвозвратно и отыскать его уже не удастся. Однако мгновение длилось.»

Но даже счастливый конец романа не может затмить нечто непобедимое, всегда сопровождающее главного героя, — одиночество. Ведь даже сейчас, когда всё сложилось как нельзя удачно, мы прекрасно знаем, что где-то там, на одинокой поляне, стоит дом, и в нём живёт и работает человек — смотритель пересадочной станции.

Ставлю себе цель: докопаться до бо́льшего количества слоёв и аспектов, чем традиционно приписываются этому Великому произведению, так как, забывая об остальных сторонах романа, он по недальновидности обедняется. А этого допустить нельзя.

1. Путь наверх.

Что же обычно принято считать самым первым и самым важным аспектом романа (подчёркиваю «принято»)? Да тот факт, что «Мартин Иден» Джека Лондона, к сожалению, стал одной из тех книг, по которым странные люди учат неопытных людей как стать успешными и богатыми. Иными словами, говорят они, «Мартин Иден» — это история пути наверх. Пути тернистого, голодного, одинокого, спотыкающегося, дойти до конца по которому возможно лишь несколько раз упав и не единожды потеряв веру в успех. Что ж, весьма красиво, достойно и... я даже не скажу, что чрезвычайно пафосно, потому что такое самопожертвование и стремление всегда должно заслуживать похвалы и какого-то признания. Но это ведь не всё, уважаемые любители успеха и фанаты миллионов:) Далеко не всё...

2. Творческий процесс.

«Во мне столько всего, о чем я хочу сказать. Но все это так огромно. Я не нахожу слов, не могу выразить, что там внутри. Иногда мне кажется, весь мир, вся жизнь, все на свете поселилось во мне и требует: будь нашим голосом. Я чувствую, ох, не знаю, как объяснить… Я чувствую, как это огромно а начинаю говорить, выходит детский лепет. До чего трудная задача – передать чувство, ощущение такими словами, на бумаге или вслух, чтобы тот, кто читает или слушает, почувствовал или ощутил то же, что и ты. Это великая задача.»

Кроме этой цитаты Джек Лондон вложил огромное множество мыслей и позиций по поводу работы творца. Чем творец пользуется. Какие ищет ходы для идей. Что хочет сказать между строк. С какими препятствиями сталкивается: от редакторов, как неудавшихся писателей, до самых близких людей, которые не могут прыгнуть на твою высоту. Здесь очень много всего, и это нужно просто читать и прочувствовать вместе с Мартином Иденом. Скажу только, что после перечитывания я нашел для себя настоящую загадку, темную лошадку произведения — Расса Бриссендена. Этот персонаж, этот художник жизни настолько колоритен, что диву даешься, плюс относиться к нему равнодушно невозможно. Говорят, его прообраз — Шарль Бодлер. Интересно...

3. Цветы для Элджернона = Мартин Иден.

Иными словами, очень упрощая, это некое горе от ума. В обоих произведениях мы видим обаятельное для окружающих простачество, которое постепенно и неуклонно трансформируется в колоссальный интеллект и презрение ко всем окружающим, как к людям «неспособным понять». Интеллект (или ум, здесь нет смысла разграничивать данные понятия), к большому сожалению, по убеждению этих двух авторов ставит зависимость между ним и отношением к окружающим людям. Что Чарли Гордон начинал всё чаще взрываться и выходить из себя, потому что его не понимали, не могли догнать мысль, что Мартин Иден, сначала с пылом и усердием старался доказать всем свою позицию, но тоже сталкивался с непробиваемой стеной узости мышления. Насколько эта зависимость точна? Конечно, в душе хочется сказать, что не должно быть такой зависимости, что чрезвычайно умный человек должен обладать ещё одним свойством — мудростью, то есть терпимостью и определённой долей стоицизма к окружающему миру. О, кстати! Кажется, я пришёл в своей голове к компромиссу, мысль следующая: рост ума будет негативно влиять на отношение к людям в том случае, если этот рост происходил необычайно стремительно. Думаю, никто не будет спорить, что молодые люди, отличающиеся умом, чаще, чем люди постарше, смотрят на окружающих «интеллектуально свысока». Это проблема, опять же, стремительного роста знаний при слабом росте нравственности и человеколюбия.

В этом же пункте хотелось бы поговорить о финале романа... Удивительно то, насколько часто встречаются мнения, что роман якобы «сдулся» к середине и в финале вообще оплошал, ведь главный герой всего добился. Вот на такие мнения, простите, хочется ругаться долго и рьяно:) Неужели непонятен посыл автора? Неужели не ясно, что настолько отдалившись от общества, обратного пути уже нет? Или вы как хотели — чтобы он стал миллионером и в конце изобрёл айфон? Так что ли? Нет уж. Лично я, допустим, прекрасно помню все падения Мартина Идена, всю казавшуюся безысходность при несомненном таланте его рассказов. Естественно, главный герой ставил вопрос: «Почему эти рассказы не публиковались до периода известности? Они ведь остались прежними, изменился лишь мой статус.» В дальнейшем это умножалось на лесть и обиду от того, что сейчас относятся иначе, чем относились, когда по сути-то он и был тем, кто написал эти первые рассказы. Оглушительная обида за людскую слепоту. И Мартин Иден считает, что невозможно жить в этом мире, так как его собственный мир идеалов рухнул.

4. Теория и практика.

«Они изучали жизнь по книгам, в то время как он был занят тем, что жил.»

Вечный вопрос, полагаю. Обычно имеется перевес одного над другим, что-то в человеке преобладает, исходя из его сути, либо условий прожитой жизни. Мартину Идену посчастливилось окунуться в обе среды — и в роли морского весельчака-гуляки, и в роли учёного-философа-писателя. Просто-напросто поэтому его не понимают ни в одном лагере, ни в другом. И Джек Лондон не даёт точного ответа, какой из двух лагерей лучше, он просто говорит о великой силе сопряжения их двух. В данном романе человек «повидавший жизнь» примеряет вторую роль человека «почитавшего книги». А забавно то, что в романе «Морской волк» того же автора происходит обратный эффект — из «почитавшего книги» в «повидавшего жизнь». То есть переход возможен, и он велик. Вот только в реальности этот переход случается крайне редко, обычно человек не способен перестроиться под совершенно иную парадигму.

5. Большой человек и маленькое общество. Спенсер.

Социальный дарвинизм, верно? В обществе так же существует естественный отбор, как и в животном мире. Везде побеждает сильнейший. Мартин Иден своим трудом и упорством доказывает своё право на существование. Его методы теперь не кулаки, а аргументы и доводы. В любом случае, он сильнее каждого из них по отдельности. Но вот такой вопрос: сильнее ли он всех их вместе взятых? Сможет ли лев устоять против стаи гиен? Как мы видим, главный герой пробивается в свет, но Ломается, именно Ломается. Да, он добился результата, но он и увидел, как всё устроено. Раньше ему представлялись великие цели и вселенская справедливость, отзывчивая к просящему. Но теперь стало очевидно, что общество ломает под себя самых крепких и высоких индивидов.

6. Любовь и одиночество.

«Все в мире непрочно, кроме любви. Любовь не может сбиться с пути, если только это настоящая любовь, а не хилый уродец, спотыкающийся и падающий на каждом шагу.»

Немного отвлекаясь, скажу, что великая радость тому, кто встретил настоящую прекрасную любовь. Ведь настоящая любовь сделала бы Мартина Идена совершенно другим человеком. Ему просто Пришлось стать сильным и чёрствым, потому что он был сам по себе один. Одиночество — тяжелая ноша. Возможно, оно и привело главного героя к такому исходу. А что же было у него с Рут? Не могу сказать, что чувствовала Рут, но что-то довольно детское, чувство, сравнимое с тем, как нянька успокаивает и убеждает малыша в том, что он молодец. Что-то вроде опеки. А что чувствовал Мартин Иден? Я считаю так: Рут была его музой, его целью. Он хотел быть достойным её, выйти на её уровень, доказать ей и всему свету, что он может. И когда нити, удерживавшие их ранее, потеряли своё значение, тогда и пошли их отношения под откос, потому что их изначальные установки и видения друг друга были неправильными. Очень печально было читать тот момент, когда Мартин Иден понял, что Рут — просто аристократическая пустышка, как и все они, напичканная знаниями от дорогих учителей, и что её имеющийся уровень саму девушку вполне устраивает, она не видит смысл в росте. Это отсутствие стремления также больно ударило по главному герою.

7. Великолепная автобиография.

Думаю, это прекрасный пункт для завершения анализа. Джек Лондон вызывает поистине огромное уважение. Эта мысль пришла мне в голову, когда на днях я послушал лекцию Дмитрия Быкова о романе «Мастер и Маргарита»: он говорит, что роман был написан для одного читателя — для Сталина, и что это собственно не стиль Булгакова, что остальные произведения написаны совершенно в другой манере. Но вот курьёз... Самое несвойственное стилю автора произведение приобрело бесспорно наибольшую известность. Если все предыдущие положения верны, то что бы сказал об этом сам Булгаков сейчас? Вот это и натолкнуло меня на мысль, что эталоном в вопросе передачи своего «Я» практически из первых рук, учитывая наибольшую популярность именно этого романа, является Джек Лондон. Его произведение — подробный и хронологический анализ собственных проблем и размышлений, стремлений, успехов и падений. Это эталон. Писатель рассказал нам свою историю, и она читается намного интереснее любого выдуманного сюжета. Не потому, что она именно автобиографична, а потому, что эта история живая...

Великая Книга, обязательная к перечитыванию.

Прочитав аннотацию, подошёл к этому рассказу с большим интересом и готовностью к удивительным поворотам мысли Клиффорда Саймака.

Начало заинтересовало. Обусловленная особенностями того времени тематика угрозы ядерной войны и, как следствие, Указ правительства Сша о Децентрализации (дабы у врага не имелось крупной цели). Это, конечно, хорошо.

Далее. Утрата необходимости во многих достижениях современной цивилизации. Кочевой образ жизни. Мнимая свобода от всяческих ограничений бюрократического и прогрессивного общества. Магические суеверия и первобытный подход к хозяйствованию (но с использованием машин). Это, собственно, ещё лучше и грамотнее. Особенно мне интересно было порассуждать о том, что самой ненужной профессией стала профессия историка. То есть в эпоху отказа от прошлого настоящее не хочет пользоваться плодами, собранными в течение тысячелетий, а это очень зря... Ещё я вот о чём подумал: многие научные достижения остались не у дел. Теперь использовался лишь минимум инструментов прогресса, относящийся к хозяйствованию. Я попробовал представить себя на месте, скажем, Эйнштейна, или Ньютона, или любого другого великого учёного, внёсшего колоссальный вклад в науку и в развитие человечества. Он ведь думал, жил этой целью — приблизить человека на пути к прогрессу... А если бы он знал, или хотя бы мог предположить, что наступит эпоха осознанного упадка технологий и настоящего регресса? Как сильно это ударило бы по нему? Сколько трудов, сколько светлых умов ломали головы, ошибались, путались, но в итоге приходили к истине.. А ради чего? Чтобы всё в конце рухнуло по воле «перекушавшихся» потомков? Это было бы очень больно.

А вот последняя мысль повести весьма туманна. Основная идея в том, что в древности, в определённый момент, человеку пришлось сделать выбор: что развивать — разум или руки. И человек выбрал руки (метафора на технический прогресс). В противовес эре машин Саймак говорит, что человек мог выбрать тропу «ментальности», то есть телепатии. И теперь человек снова вернулся к началу, где ему снова придётся сделать выбор, но на этот раз правильный — в пользу ментальности. Хм, честно говоря, я не доволен таким посылом, идея кажется весьма надуманной и странной. Меня это не зацепило абсолютно. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь, поэтому такая и оценка.

«Когда-нибудь — если до тех пор мы не разнесём планету вдребезги — кто-нибудь пробежит милю на Олимпийских играх за две минуты. Это может случиться через сто лет или через тысячу, но обязательно случится. Потому что нет предельных рекордов. Есть ноль, есть бесконечность, есть смерть, но нет ничего предельного.»

Весьма необычная сторона творчества Стивена Кинга, но оттого не менее восхитительная. Прекрасный рассказ, наполненный великой красотой и эмоциональной энергией. Когда читаешь подобные вещи, действительно замирает сердце.

С одной стороны, Кинга, видимо, заинтересовали вопросы пространства и времени. Здесь есть и довольно популярный наглядный пример с двумя точками и листом бумаги, согнутым пополам — то есть не обязательно двигаться по прямой линии листа, есть путь короче. В связи с этим невероятной красоты пейзажи среди болот, рек и полных несуществующей живности лесов. А огромная серебристая луна... А богиня Диана, властвующая ночным небом... Всё это говорит об уверенности автора в существовании незримых нам миров, которых можно коснуться, лишь теряя связь с нашим миром. Мне кажется, это весьма поэтичная идея. Они должны быть!

С другой стороны, давно открытая теория относительности Эйнштейна гласит, что приближаясь к скорости света, масса объекта увеличивается, а время замедляется. Уверен, это научное положение также повлияло на идею Стивена. Пока мы двигаемся — мы живём.

Но есть ещё один момент, куда более важный и глубокий, нежели соотношение пространства и времени — это момент увлечённости... Наверное, самое прекрасное в людях просыпается тогда, когда они чем-то увлечены. С каким пылом они рассказывают нам об этом, с каким фанатизмом, в хорошем смысле этого слова. Иногда мы даже говорим что-то подобное: «Да он заболел этим». Но я бы сказал иначе: «Он жив, благодаря этому». Нет ничего сильнее, чем горящие глаза и сворачивающее горы желание. Вот в такие моменты человек обретает настоящую природную красоту. Он молодеет на наших глазах. Да, он повёрнут на этом, но он счастлив...

И если бы мы с вами сидели за одним столом на каком-нибудь застолье или банкете, я предложил бы следующий тост: «За увлечённых людей! За их красоту!»

«Человечество нуждается в обновлении. Оно не может жить, погибая со скуки. Как вы полагаете, многое ли останется человеку предвкушать после миллионной по счету любви, после миллиардного куска рождественского пирога?»

Бессмертие — это бомба с часовым механизмом. Об этом нам говорит уважаемый фантаст Клиффорд Саймак.

Первым аспектом рассказа является само бессмертие. Даром оно станет или проклятьем? В вышеупомянутой цитате, в принципе, заложен ответ на этот вопрос. Плюс к нему мне вспомнились еще 2 схожих рассуждения из абсолютно разных краев: а) Науч-поп Айзека Азимова «Загадки мироздания» — там есть глава, посвященная бессмертию. Одним из аргументов автор приводит тот факт, что большинство эпохальных научных достижений и произведений искусства были созданы людьми от 20 до 30 лет. То есть дальше «развитие мозга» не предусмотрено природой; б) Фильм «Троя». Тот момент, когда Ахиллес говорит плененной сестре Гектора, найденной в храме, следующие слова о богах: «Они нам завидуют. Завидуют нам, потому что мы смертные. Любой момент может стать последним. Ведь жизнь ярче и прекрасней, когда она конечна. Ты никогда не будешь красивей, чем сейчас. И мы больше не будем здесь никогда.» Вот, собственно, и две стороны отказа от бессмертия, два ключевых аргумента. Но с другой стороны... Разве вы не хотели бы стать бессмертным? Или хотя бы продлить свою жизнь лет на 20, 50, 100! Вы обнадёжите себя, что станете вести праведную и разумную жизнь, не совершая никаких ошибок, побережёте здоровье, станете жить гораздо более интересной жизнью! Вот и сенатор (главный герой) тоже так думал и рассуждал, да только вот нет у меня уверенности, что его обещания хоть чего-то стоили. Ничего бы не изменилось. Но, опять же возвращаясь, отказаться от предлагаемого тебе бессмертия, когда оно вот на ладони, не так просто, даже совсем непросто.

Второй аспект рассказа — политический. Во-первых, правящим кругам безразлична судьба их коллеги, если тот вдруг перестал быть им нужным. Во-вторых, социальное неравенство, всплывшее на фоне контраста смертных и сверхдолгожителей, породило еще больше проблем, таких как недоверие к власти, чувство собственной ограниченности и неполноценности, и прочие шероховатости. И, в-третьих, политика — есть политика:) Когда народ увидел в сенаторе человека равного, такого же, как они, их мнение о нём кардинально изменилось, начали трубить газеты, разлетелись сплетни и восторженные возгласы, которые, быть может, возвели бы сенатора аж на президентское кресло. Вот он ключик к народу. Клиффорд Саймак, при всей своей главным образом человечности, не прочь был рассмотреть и социальный аспект, и политический, что добавляет дополнительный смысловой пласт, как в данном рассказе.

Сегодня необычный праздник: прошло ровно 119 лет с момента, когда на Земле прекратили своё существование всякие чудеса. Не верите? Спросите у Герберта Уэллса: «И вот, хотя это может показаться невероятным, вечером в воскресенье 10 ноября 1896 года в кабинете домика позади пресвитерианской церкви мистер Фодерингей, подстрекаемый и вдохновляемый мистером Мейдингом, начал творить чудеса. Мы просим читателя обратить особое внимание на число.» И как же так совпало, что я неосознанно прочитал этот рассказ именно 10 ноября! Вот же оно — чудо!:)

А если серьезно, рассказ довольно качественный. Ироничное и последовательное повествование. Прекрасная, весьма оригинальная идея, особенно для своего бородатого времени написания. Не понравилась мне развязка, прям вот совсем не понравилась, потому что

Ключевым образом в этом рассказе поднимается тема Чуда. Что является чудом? Что будет, если кто-нибудь сможет творить чудеса? Что он начнёт делать? Имеет ли чудо какой-нибудь предел?

Действительно, рассказ-притча. Можно верить, а можно — нет. Ибо проверить это никакой возможности мы не имеем: Уэллс логически замёл все следы:) Советую данный рассказ всем любителям классической научной фантастики и людям, которым интересны рассуждения на тему чудес.

Откровенно говоря, не нашёл ничего мудрого или нового в этом рассказе. Ощущение, что Герберта Уэллса подменили, ведь обычно он выдаёт крайне оригинальные мысли или подходы (взгляды). А здесь, увы, просто не нашёл. Просто новый Робинзон, и просто то, как он мило выживает с птицей и как она гоняется за ним. Думал, возможно, я что-то упустил, и решил изучить отзывы — нет, никакой мысли я вроде бы не потерял при прочтении. Остаётся одно: признать данный рассказ весьма заурядным, с одной лишь оговоркой на умение Уэллса рассказывать истории.

Вот и завершилось моё знакомство с писателем Эрлом Стенли Гарднером и его ловким и догадливым адвокатом Перри Мейсоном. Прочитан четвёртый роман, входящий в книгу «Мейсон рискует» 1992 года. В целом по книге и по автору можно сказать, что Гарднер довольно специфичен и «жанрово-заточен», потому что задумки всегда довольно сложные, и не каждому охота разбираться в мелочах и нюансах каждого нового события убийства. Конечно же, я считаю, предпочтительнее из детективов сначала читать Агату Кристи и Артура Конан Дойла: у них не настолько всё сложно, и... более символично что ли... Вспомните хотя бы «Десять негритят», или «Убийство в Восточном экспрессе», или «Собаку Баскервилей» — знаковые ведь вещи! Сразу вызывают ассоциации. Также в целом могу сказать, что у Гарднера весьма интересные судебные заседания, на которых полиция вечно остаётся в дураках, а сами допросы свидетелей предельно динамичны. А из минусов, напротив, зачастую непонятность действий самого Мейсона, пока он сам не раскроет нам все карты. В общем, если соберётесь читать, то лучше всего начать с романа «Дело о девушке с календаря» — он неторопливый, интересный и средней сложности.

Теперь собственно об этом произведении. Его отличие сразу в том, что оно динамичнее остальных романов, нет промежуточных поездок туда-сюда, сразу поговорил с тем, потом договорился о встрече с тем, и уже в следующем абзаце допрашивает вышеупомянутого второго. Отчасти в этом есть и минус, потому что нет какой-либо разгрузки, спокойного плавного перехода, как в других «Делах...» Радует, что наконец-таки можно угадать настоящего преступника, но, увы, у Гарднера всё равно имеется лишний «виток сложности», который тяжело уловить. Той же проблемой, что и в других вещах автора, является зачастую непредоставление всех доказательств и нюансов читателю — они оставлены на концовку. Плюсом же является эта самая концовка, причем даже с интересной такой вот собакой.)

И да, теперь ясно, почему выла собака;-)

(В качестве предисловия. Собравшись перечитать этот рассказ вновь, боялся остаться разочарованным, ведь всю суть сюжета знаю, основную идею тоже. Но к огромному удивлению, этого не произошло — наоборот, нашёл ещё больше смысловых пластов, чем полагал изначально.)

Тяжело осознавать, что все твои чувства, страсти, душевные порывы и метания — всего лишь чей-то спланированный и хорошо исполненный спектакль...

К данному рассказу я отношусь с неким еле осязаемым трепетом, он мне чрезвычайно близок и действительно, что называется, трогает. Рассказ «Я знаю, чего ты хочешь» входит в сборник Стивена Кинга «Ночная смена». Предисловие к сборнику автор начинает следующими словами: «Давайте поговорим с вами о Страхе...» И ведь правда — все рассказы наполнены каком-то определенным страхом человека. Данное творение не является исключением. Нашёл для себя несколько очень полезных мыслей, через их конкретные акценты и порассуждаю.

Первая мысль. В детстве меня всегда учили: насильно мил не будешь. И, на самом деле, главные условия тёплых и близких отношений — добровольность и доверие. В истории, рассказанной Стивеном Кингом, улетучивается сначала первое, затем второе. Можно представить себе ужас и гадкий привкус «ведОмости» главной героини... Она-то думала, что это естественная совокупность удачно и драматично совпавших случайностей, но не злой умысел ухажёра. Следом за этими ощущениями приходит общая дальнейшая установка на недоверие к людям, а также страх, ставящий под сомнение, скажем так, насколько уже это чувства Собственные, а не созданные Искусственно под чужим воздействием. Добавлю пару слов на заметку о мистическом аспекте рассказа. Я считаю так: если фантастический (мистический) элемент можно заменить чем-то схожим из реальной жизни, тогда рассказ имеет философское, этическое или какое-либо иное важное значение. В данном случае вполне можно заменить элемент Вуду простым банальным знанием о человеке всех мелочей (детективное агентство, к примеру), либо нынче популярной технологией НЛП.

Вторая. Между Элизабет и её соседкой Элис произошла большая ссора, из-за того что Элис наняла детектива для слежки за возлюбленным главной героини — чудиком Эдом. Здесь возникает следующая дилемма: слепая любовь или трезвое рациональное взвешивание всех плюсов и минусов? Любовь зла, любовь слепа — это нам известно. Но должны ли близкие нам люди не указывать на наши, возможно совершаемые, ошибки, жалея нас? Или они должны стараться нам помочь, пускай и наперекор дружбе и хорошим взаимоотношениям с нами?

Третья. Слова странного парня Эда: «Что ж, уходи! Но после меня ты уже никогда не будешь счастлива с другим мужчиной! А когда ты состаришься и мужчины больше не будут потакать всем твоим прихотям, то вспомнишь обо мне. И пожалеешь!» Эд был прав. Ведь Элизабет даже не интересовалась, чего хотелось ему, а не ей, потому что привыкла лишь Принимать, а не Отдавать. Понятное дело, что люди по своей природе эгоисты.. Но любовь — это как раз преодоление такого эгоизма, это самопожертвование. Прав Эд и в том, что никто уже не будет так любить её и угадывать все её желания. Да! Но ведь не в этом счастье... Не в этом любовь... Мне кажется, этому и хотел научить дядя Стивен.

Люблю этот рассказ волнительно, трепетно, и с какой-то опаской...

И пока отважный и доблестный «Таинственный остров» Жюля Верна перевоплощался в пессимистичного и коварного «Повелителя мух» Уильяма Голдинга, творящий и деятельный «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо превратился в голодного и обезумевшего «Того, кто хочет выжить» Стивена Кинга...

Чрезвычайно сильный рассказ. Ни капли мистики, чистейший реализм, доходящий до безумия. Великолепно описанное падение в бездну сумасшествия с единственной целью — выжить.

Помнится, обсуждал я как-то в соцсети в группе, посвященной Стивену Кингу, именно этот рассказ. Когда встал вопрос о поступке главного героя, собеседники разделились на два лагеря: первые считали, что главный герой окончательно свихнулся и под действием наркотиков просто изводил себя, потеряв своё человеческое лицо, вторые же считали, что главного героя есть за что уважать, ибо он, имея профессиональные навыки, держался за жизнь как мог до последнего, используя наркотики как отвлечение и, собственно, как обезболивающее средство. Что же это было — невероятное проявление силы воли и жажды жизни или окончательное падение в безумие и потеря человеческого лица? Я причислял себя к людям, уважающим героя за его поступок. В литературе мы встречали множество примеров проявления силы духа, воли, и тому подобного — у того же Джека Лондона, к примеру. Персонажи преодолевали себя множество раз: они поднимались на высочайшие горные вершины, шли через вьюгу и холод, продолжали двигаться вперед наперекор стихиям и, порой, общественному мнению. Но как быть, если главная проблема, которая мешает тебе в данный момент — это ты сам? Вернее, твой желудок. Как бороться против себя и своих потребностей?.. В итоге опытный хирург превращается в Уробороса... Читать такое тяжело, но оторваться просто невозможно.

Настоящий подарок для читателя — это эпизод с чайкой. Плюс сам по себе дневниковый стиль написания.

Одно из сильнейших произведений малой прозы кровожадного Стивена Кинга.

Читая третий детективный роман Эрла Стенли Гарднера о легендарном адвокате Перри Мейсоне, начинают прослеживаться некоторые закономерности, способствующие предугадыванию сюжета:

— клиент Перри Мейсона обвиняется в преступлении, обычно в убийстве;

— клиент Перри Мейсона в действительности всегда оказывается невиновным;

— Перри Мейсон всегда побеждает дело, находя настоящего убийцу.

Большой «плюс»: Хотя и наличествует такая стабильная сюжетная концепция, данный роман примечателен тем, что имеется два обвинения (сначала одно, потом второе), но два обвинения в убийстве одного человека. Вот здесь и главная обманка автора: сначала Мейсон оправдывает лицо А, обвиняемое в убийстве, опровергая доказательства обвинения, и приводит некие косвенные доказательства вины лица Б. В итоге лицо А — оправдано, а лицо Б — обвиняется полицией в том же убийстве. И обвиняется, следует сказать, снова ошибочно:) В этом и главная фишка именно этой истории: Мейсон сначала оправдывает лицо А, немного неявно намекая на причастность лица Б, а затем оправдывает и лицо Б. Полиция и прокурор, представляющие сторону обвинения, выглядят в этой истории весьма забавно, оказавшись в полнейших дураках.)

Большой «минус»: Рука не поднимается поставить больше, потому что два опорных доказательства, переворачивающих подозрение с лица Б на настоящего преступника, оглашаются лишь в самом-самом конце судебного разбирательства; то есть исключается возможность читателя самому «раскрыть преступление».