Гордон МакКриг / Gordon McCreagh

Доктор Мюнсинг, экзорцист

из журнала

Strange Tales of Mystery and Terror (Сентябрь 1931)

Перевод: И. Бузлов, (C) 2019-22

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Медная дощечка на почтовом ящике у аккуратной белой калитки гласила лишь:

Д-р Мюнсинг, экзорцист

За вычетом данного факта, дом ничем не отличался от всех других домов по этой улице – с общей стеной, белёный, респектабельный. Ещё несколько медных табличек анонсировало других серьёзных горожан — россыпь из докторов медицины и одного теолога. Но что же касается д-ра Мюнсинга, экзорциста, то тут было нечто совершенно иного и странного рода.

Облик человека, что задумчиво смотрел из окна на проливной дождь, тоже, подобно его медной табличке, наводил на смутные размышления о чём-то странном; можно было подумать, что у него были способности к чему-то такому, на что не были способны прочие трезвые граждане, доктора и юристы.

Это был мужчина чуть выше среднего роста, широкий в плечах, с сильными, внушительного вида руками; лицо у него было квадратное, исчерченное крест-накрест бороздами непогоды, загорелое от длительных путешествий в отдалённые страны; крупный нос нависал над узким, широким ртом, сомкнутым с невероятной решимостью.

Лицо нормального человека средних лет с сильным характером. Дело было в глазах, имевших это смутное выражение чего-то необычного. Глубоко посаженные и запрятанные под сдвинутыми выразительными бровями, они были неопределённого оттенка; задумчивый взгляд сквозил в них, намекая на знание вещей, которые не были доступны другим трезвым жителям.

Другой человек, смотревший из соседнего окна, был моложе и крупнее первого во всех смыслах – молодой детина, в чьих широченных плечах и чистом цвете лица были все признаки того, что он посвятил свои студенческие годы больше футболу, чем медицине. Увалень хрюкнул, издав восклицание.

— Ставлю доллар, что у тебя тут новый пациент!

Доктор Мюнсинг перешёл к другому окну.

— Я не делаю ставки с доктором Джеймсом Терри. Спортивные ставки, очевидно, один из тех предметов, что лучше всего удавались тебе в Джонз-Колледже. Человек же выглядит совершенно обескураженным, ко всему прочему.

Обсуждаемый ими субъект спешил вниз по улице, беспокойно изучая номера домов; согнувшись, ёжась в дождевик, он считывал номера украдкой, словно бы сопротивляясь попыткам своей головы выйти из-под защиты поднятого воротника. Бедолага издал стон облегчения, когда увидел табличку доктора Мюнсинга, экзорциста, и, распахнув со стуком калитку, он, спотыкаясь, засеменил к парадной двери.

Д-р Мюнсинг лично встретил человека, дал ему усесться в удобное кресло, смешал ему горячий напиток, предложил сигарету. Спокойствие, методичность, практичность – таковы были его “прикроватные” манеры в подобных случаях. Он настойчиво внушал впечатление, что какой бы ни была проблема, нет ничего такого, что не подлежало бы излечению. Так он стоял и ожидал разъяснений. Человек же запинался в бессвязной мешанине пустопорожнего.

— Я… доктор… я не знаю, как… я не могу сказать вам, что это такое, но преподобный мистер Хендрикс отослал меня к вам. И всё равно я не знаю, как сказать вам об этом; тут и описывать-то нечего.

— Ну-с, — ответил доктор рассудительно, — это уже интересно. Если нет ничего, чтобы описать, и если преподобный мистер Хендрикс решил, что не может изгнать это нечто молитвами, у нас определённо уже имеется нечто вполне осязаемое, не так ли?

Его манера разговора была покоряющей и весёлой, он излучал уверенность. Его громоздкий молодой ассистент был выбран по той же самой причине – просто чтобы помогать внушить пациентам ощущение силы, способной на равных иметь дело со странными и чудовищными явлениями, которые едва ли можно описать здравому уму.

Человек начал раскрываться этой атмосфере. Он взял себя в руки и начал говорить более последовательно.

— Доктор, я не знаю, что рассказывать вам. Не было никаких… привидений, ничего похожего. Мы не видели и не слышали ничего. Дело просто в ощущении. Я… вы будете смеяться, доктор, но… есть нечто во мраке, что приносит ощущение кошмарного страха; и я знаю, что оно поймает меня. Прошлой ночью… Бог мой, прошлой ночью оно почти что коснулось меня.

— Я никогда не смеюсь, — сказал д-р Мюнсинг серьёзным тоном, — пока не поймаю своего призрака. Ведь некоторые призраки пугающе реалистичны. Расскажите мне немного о себе, вашей семье, вашем доме и всё прочее. И что до ваших страхов, какими бы они ни были, пожалуйста, не пытайтесь спрятать их от меня.   

На лице человека появилось выражение озадаченности.

— Тут нечего особо рассказывать, доктор; ничего такого, что не было бы у других. Я не знаю, что могло призвать эту ужасающую тварь в наше жилище. Я… моё имя Джаррет, я продал недвижимость в горах Катскилл.

У меня маленькое ранчо в сотне шагов от мощёной дороги, в двух милях от деревни. Дом мой никоим образом не старый и не ветхий; есть современный трубопровод, электрическое освещение и всё такое. Никаких старых индейских кладбищ по соседству. Ни единой вещи, могущей быть источником этого кошмара, и тем не менее – говорю вам, доктор, есть нечто ужасное в темноте, и мы все это ощущаем.

— Гм-м!- доктор поджал губы и прошёлся туда-сюда, засунув руки глубоко в карманы. – Новый дом, никаких ассоциаций с древностью. Кажется, звучит похоже на элементала, однако, как такое существо могло освободиться? Либо же это может быть враждебный геоплазм, но… Расскажите мне о вашей семье, мистер Джаррет.

— Нас четверо, доктор. Брат моей жены, инвалид, и…

— А! – доктор издал быстрый выдох. – Так значит, есть болезный? Что с ним?

— У него повреждены лёгкие. Ему рекомендовали приехать к нам подышать горным воздухом, и ему уже стало намного лучше. Но недавно ему вновь стало плохо, даже хуже, чем прежде. Мы полагаем, что, возможно, этот постоянный ужас слишком изматывает его.

— Хм-м, да, в самом деле. – доктор вышагивал своей быстрой поступью туда-обратно, его неопределённого цвета глаза стали сейчас определённо серого оттенка. – Да, да, ужас, и больной человек, состояние которого ухудшается. Вполне достаточно. Кто ещё, мистер Джаррет? Кто ещё, я спрашиваю, мог бы привлечь внимание визофаговой сущности?

— Визо-что? Боже, доктор, у нас нет каких-либо доказательств. Кроме моего брата, там ещё только мой сын, десяти лет от роду, и моя жена. Ей пришлось хуже, чем всем нам, она даже сказала, что видела что-то… однако мне думается, что это всё вздор. – Человек умудрился изобразить нездоровую улыбку. – Вы же знаете, какими бывают женщины, доктор. Она сказала, что видела формы… бесформенные явления в темноте. Ей нравится думать, что она – психик, и она всегда видит вещи, о которых никто другой знать не знает.

— Ох, Бог мой! – д-р Мюнсинг простонал и его лицо стало серьёзным. – Воистину, дуракам закон не писан. Тут мы имеем все условия для проникновения сквозь завесу. Небеса, какими же идиотами могут быть люди.

Внезапно он обвинительно выставил палец на мистера Джаррета.

— Я полагаю, что она заставляла вас садиться за круглый стол вместе с ней и всё такое прочее.

— Да, доктор, так оно и было. Стуки, записанные сообщения и так далее.

— Господи! – доктор в ярости ходил туда-обратно. – Дураки в тысячный раз играют с этим огнём, и на этот раз эти простофили прорвали-таки завесу, дав проникнуть внутрь чему-то особенному.

Мюнсинг повернулся к порабощённому ужасом рассказчику, вперив в того обвиняющий палец и формулируя вердикт.

— М-р Джаррет, ваша не слишком умная жена совершенно не понимала, что соделала. Сам я не представляю, что она могла освободить или же во что может развиться подобная сущность. Нам необходимо остановить её. Тварь может скрыться и перерасти в угрозу всему миру. Говорю вам, что мы, люди, даже ещё не начали толком прозревать, какие силы существуют на другой стороне той тонкой границы, что недоступна нашему будничному пониманию. Единственное, что можно сейчас сделать, так это незамедлительно поехать с вами к вашему дому. И мы должны попытаться узнать, к какому классу относится эта сущность, что была призвана, и в силах ли мы остановить её.

Дом Джарретов оказался в точности таким, каким его описал сам м-р Джаррет. Современный и заурядный во всех смыслах, он располагался на целом акре сада и зарослей на залитом солнцем склоне Катскильских гор. Прочие дома беспорядочно застроенного небольшого посёлка были в общих чертах такими же. Это были тихие резиденции обычных людей, которые предпочитали отдохнуть от шума и сутолоки летнего курорта Пайн-Бенд, расположенного в двух милях ниже по главной дороге штата.

Семья Джарретов полностью вписывалась в своё окружение. Благонравные, гостеприимные сельские ничтожества. Леди, обладающая психическими способностями, страдала избытком веса и с трудом дышала во время подъёма. Сын, нескладный школьник, проявлял застенчивую замкнутость, свойственную сельской молодёжи по отношению к чужакам. Больной родственник, худой и искривлённый, с раздражающим кашлем, демонстрировал нездоровый румянец на своих щеках, что указывало на его болезнь.

Для чуткого д-ра Мюнсинга не составило много времени ощутить, что все эти люди находились в состоянии нервозной напряжённости, что само по себе было доказательством чего-то, что произвело экстраординарный эффект на их лишённые воображения умы.

Расширенные зрачки, трясущиеся конечности, взгляды через плечо; всё это указывало на то, что нечто привело эту злополучную семейку на грань панического ужаса, что уже превысил пределы их самоконтроля.  

Д-р Мюнсинг был мастером в деле рассеивания подобной нервозности. Такое ментальное состояние было наименее желательным для встречи с «влияниями», какими бы они ни были. Он приветствовал своих новых знакомцев с лёгкой уверенностью, после чего поднял руку.

— Нет, нет, не стоит. Дайте мне возможность отдышаться. Вы же не хотите уничтожить мой аппетит своими ужастями? Давайте сперва поедим, а затем вы будете вольны рассказывать свои истории. Никакие призраки не любят полного желудка.

Он намеренно вёл себя таким образом. Эффект не заставил себя ждать – его домохозяева испытали некоторое облегчение. Человек производил внушительное впечатление знания, уверенности, власти.

Ужин был, однако, весьма безрадостным занятием. Беседу приходилось специально направлять на обыденные темы. Жена выказывала болезненную неприязнь к походу на кухню. «Наш повар уволился два дня назад», — объяснила она. Юноша вёл себя тише мыши и был испуган. Болезный мало говорил, зато издавал сухой, раздражающий лай время от времени.

Д-р Мюнсинг, погруженный в свою тарелку с едой, весело болтал о всякой банальщине. Однако всё это время он не спускал с инвалида пристального взгляда, подобно ястребу. Джеймс Терри делал всё, что мог, дабы отвлечь внимание от экспертного анализа доктором всех и всего в столовой. Ко времени, когда ужин подошёл к концу, доктор уже сформировал мнение относительно различных черт и особенностей характера своих нынешних хозяев. Также он доминировал над всей компанией благодаря своему заразительному оптимизму.

— Ну что ж, давайте сделаем одну из тех удовлетворительных затяжек из трубки нашего Джимми, и вы можете рассказать мне всю интересующую вас подноготную. Вы, — обратился он к даме-медиуму, — вы расскажите мне. Уверен, что вы дадите нам наилучший обзор ситуации.

Взволнованная и испуганная, м-с Джаррет была едва ли в состоянии присовокупить что-то дельное к уже рассказанному её мужем ранее. Здесь было нечего добавить. Сбивающая с толку беспредметность окружала всю эту историю. Однако это была пустота такого рода, что была наполнена до краёв безымянным страхом – ощущением ужаса, усиленным «формами» психических видений м-с Джаррет. Им предстояло сразиться с безымянным нечто.

Доктор встряхнулся в нетерпении. Он встречался с подобными симптомами ранее; в частности, с неспособностью людей как-либо связно описать свои встречи с призрачными явлениями. Посему Мюнсинг решился на смелый эксперимент.  

— Моя дорогая леди, — начал он, обратив всё внимание на психическую персону, — весьма сложно экзорцировать ощущение чего-либо до тех пор, пока мы не узнаем хоть что-то о самой причине данного ощущения. Теперь я сообщу вам, что нам следует сделать. Когда вы пребывали за столом во время ваших небольших сеансов, то слышали стуки и всё такое прочее, не так ли? И произносили «послания» от ваших «спиритуальных друзей», верно? И вам нравилось погружаться в транс, чтобы ваши «проводники» управляли вами? Только что вы несколько нервничаете, вспоминая об этом? И всё в том же духе, так?

— Что ж, доктор, это именно то, что происходило здесь, однако, как вам удалось всё это узнать?

— Хм-м, — сухо хмыкнул Мюнсинг, — вы не одиноки в своём невежестве, моя дорогая леди. Есть многие тысячи жителей США, которые занимаются тем же рискованным баловством. Они полагают, что психические исследования подобны играм в салонах. Однако я бы хотел предложить вам провести один из ваших маленьких сеансов прямо сейчас. Вы войдёте в транс и, вероятно, что вы – я имею в виду, ваши проводники – сообщите нам что-то полезное. В трансовом состоянии, которое, в конце концов, представляет собой форму гипноса (пусть мы и не знаем, является ли это состояние самовнушением или же вызывается действием внешней психической силы), в этом самом гипнотическом состоянии наши подсознательные рефлексы чувствительны к тем влияниям, которые наш более материальный сознательный ум не способен получать.

Пухлая рука м-с Джаррет порхнула к её груди. Это было столь неожиданно; она и в самом деле была несколько испугана своими сеансами, начиная с того момента, как этот кошмар просочился в их жилище. Однако доктор уже расставлял маленький круглый стол и стулья.

Не глядя вокруг, Мюнсинг произнёс:

— Вам не следует быть сейчас на нервах. И я хотел бы, чтобы в частности ваш брат находился в комнате, хотя и не обязательно за столом. Джимми, ты сядешь рядом и будешь стенографировать всё, что будет приходить извне, будь так любезен.

Он добавил вполголоса, наклонившись к своему другу:

— Садись рядом с выключателем; если я подам знак, тут же врубай огни. И ещё позаботься, чтобы больной получил стимулирующее средство. Я могу быть занят.

Всё вскоре было подготовлено под искушёнными указаниями доктора. Лишь четверо сели за стол — семья Джарретов и доктор. Больной брат жены сидел, укрытый пледом, в кресле у окна, а Джимми Терри – рядом с выключателем света у двери.

Вновь Мюнсинг предостерёг дюжего Терри.

— Следи внимательно, Джимми. Я вверяю жизнь этого инвалида в твои руки. Если почувствуешь что-либо, если ощутишь нечто рядом с ним, если даже просто подумаешь об этом, включай свет. Ни о чём не спрашивай. Действуй. Готов? Тогда гасим огни.

С щелчком переключателя комната погрузилась в темноту, сквозь которую раздавался лишь натужный кашель больного человека. По мере того, как глаза участников сеанса приспосабливались к сумраку, сияние лунного света снаружи становилось достаточно, чтобы различить тусклые контуры фигур.

— Именно этим вы и занимаетесь обычно, не так ли? – спросил доктор. – Руки на столешнице и прикосновения маленьких пальцев?

И, не дожидаясь ответа, по части которого Мюнсинг был столь уверен, он продолжал:

— Обычные дела, вижу. Однако сейчас, м-с Джаррет, я положу мои руки на ваши, и вы погрузитесь в транс. Так. Вы совершенно спокойны и расслаблены. Позвольте отпустить себя.

В удивительно короткое время стол содрогнулся этим замечательным внутренним тремором, столь знакомым всем дилетантам от мира психических явлений. Вскоре после того медленно приподнялся вверх и опустился обратно с крайней неспешностью. Затем последовал момент неподвижности, наполненный напряжением, далее раздалось ритмическое «тук-тук-тук» одной из ножек.

— Итак! – произнёс доктор властным тоном. – Вы входите в транс, миссис Джаррет. Мягко, легко. Позвольте себе это. Вы входите в транс. Входите, входите… — Его голос звучал успокаивающе повелительно.

М-с Джаррет издала стон, её конечности сотряслись, она вся вытянулась, будто бы от боли; после чего она вздохнула и приняла вялую позу.

— Следи, Джимми, — предостерёг того Мюнсинг, понизив голос. Затем он обратился к женщине:

— Говорите. Где вы сейчас? Что вы видите?

Пухлая безвольная масса взвыла вновь. Губы задвигались: из них полились неразборчивые звуки, фрагменты бесформенных слов; затем раздался трепещущий вздох и наступила тишина. Д-р Мюнсинг воспользовался случаем и наклонился сначала к одной стороне м-с Джаррет, а затем к другой, чтобы послушать дыхание у неё и у мальчика. У обоих оно было немного учащённое, что, принимая во внимание обстоятельства, вовсе не было странным. С неожиданной внезапностью темноту разрезали слова, ясные и сильные.

«Я в месте, полным тумана, я не знаю, где это. Серый туман.» Напряжённая тишина. Затем: «Я на краю чего-то; чего-то глубокого, тёмного.»

Вновь пауза.

«Передо мной занавес, тусклый и туманный… нет… похоже, что… я полагаю… нет, это и есть туман, что есть завеса. За ней движутся смутные сущности.»

— Ага! – раздался удовлетворённый возглас доктора.

«Я не могу определить, что они такое. Они не животные, не люди. Это тёмные сущности. Просто… силуэты.»

— Бог мой! Это то же самое, что она говорила ранее! – м-р Джаррет чуть не задохнулся в благоговейном ужасе.

Инвалид же одобрительно кашлянул.

«Формы движутся, они свиваются, скручиваются и раздуваются. Они растягивают завесу, словно пытаясь прорвать её. Темно… Слишком темно, чтобы видеть что-то… Я боюсь, что одна из них может вырваться…»  

Внезапно парень заскулил.

— Мне не нравится это. Оно холодное, и я испуган.

Доктор услышал тяжёлое дыхание м-ра Джаррета по левую сторону от себя, когда столешница завибрировала под воздействием внезапного приступа дрожи со стороны последнего. Сам Мюнсинг испытывал обволакивающую подавленность, едва ли не физическое ощущение ползающих вверх-вниз по его позвоночнику холодных волос. Больной человек зашёлся в спазме жестокого кашля.

Вдруг раздался выкрик медиума.

«Одна из форм практически… мой Бог, оно прошла сквозь! Оно на этой стороне. Я могу видеть… о Боже мой, спаси меня.»

— Огни, Джимми! – рявкнул доктор. – Внимание на больного!

Хлынувшая стремительным потоком иллюминация осветила м-ра Джаррета, серого и покрытого росой потливости; юношу, с дикими от ужаса глазами; нервозно-настороженного Терри с таким же взглядом. Все они почувствовали внезапную удушающую тяжесть схватившего их страха, который навис над ними подобно разрушительному океанскому валу, готовому обрушиться вниз.

Больной же находился в пароксизме кашля, из которого он затем перешёл в забытьё изнеможения. Лишь женщина оставалась в блаженной бессознательности. Голос, который исходил от неё, никак её не потревожил. Погружённая в глубокую умиротворённость, она пребывала до сих пор в трансовом состоянии.

Д-р Мюнсинг прыгнул, обогнув стол, прямо к ней и положил свои руки на её лоб для защиты от того, чему он пока не мог найти названия. Холод по-прежнему наполнял комнату; физическое ощущение озноба и шевеления волос. Некая аномальная материальная угроза уже почти что была готова настигнуть свою жертву. Мало-помалу, по мере зажигания света, ужас стал улетучиваться.

Доктор склонился над леди, находившейся без сознания. Он стал мягко постукивать по её лицу, от центра лба по направлению к её вискам. Когда он это делал, то приговаривал, нежно, ободряюще.

Наконец женщина содрогнулась и тяжеловесно приподнялась. Её глаза открылись, явив пустой взгляд, лишённый осмысления. Вот в них отразилось выражение удивления при виде общего замешательства.

— Я, должно быть, задремала, — пробормотала она, после чего смущённо улыбнулась. – Скажите мне, говорила ли я… говорили ли мои проводники?

Этот глуповатый, невинный вопрос, исходящий от единственной персоны в комнате, которая ничего не ведала о том, что произошло, рассеял страх лучше всех ободрительных слов доктора. Прочие участники сеанса стали приходить в себя. Доктор смог теперь обратить своё внимание к болезному.

— Какой у него пульс, Джимми? Хмм, слабоватый, однако присутствует. Он просто переутомился. Эта тварь высосала у него ужасно много жизненной силы. Одна из этих сущностей едва не набросилась на меня самого. Я и не думал, что какая-то из числа этих тварей уже перешла на эту сторону ранее.   

Он обратился к своим хозяевам с исключительной серьёзностью.

— Мне необходимо сообщить вам, что мы находимся перед лицом ситуации гораздо более опасной, чем я думал. Эта сущность представляет собой значительную физическую опасность, и она находится за пределами нашего воображения и «ощутимых» вещей. Вероятно, что мы столкнулись с враждебной сущностью, способной контактировать с людьми. Нужно отправить пациента в постель, а затем я попытаюсь объяснить вам, в чём заключается опасность.

Он без особого усилия взвалил безвольное тело себе на руки и кивнул м-с Джаррет, чтобы она провела их до спальни. По всем признакам, это был просто необычайно энергичный врач, укладывающий своего пациента в постель. Однако доктор сделал одно-два весьма экстраординарных нововведений.

— Свежий воздух нам сейчас не нужен вовсе. – мрачно сказал он. – Окна должны быть плотно закрыты на задвижки. Дайте-ка взглянуть. Железные щеколды – это хорошо. И, Джонни, тебе надо будет сбегать сейчас вниз, на кухню, и принести мне огнеупорное железо – кочергу, щипцы, что угодно. Инструмент для подъёма крышки плиты тоже сойдёт.

Парень цеплялся за ближний край группы. Доктор кивнул с пониманием.

— М-р Джаррет, может быть вы сходите? Нам не следует оставлять пациента до тех пор, пока мы не защитили его должным образом.

В несколько мгновений м-р Джаррет вернулся с простенькой железной кухонной кочергой. Доктор сказал, что именно эта вещь и требовалась. Он поместил её на пол вплотную к дверному косяку, после чего выгнал остальных из комнаты и, выходя последним, закрыл дверь. Мюнсинг помедлил лишь на мгновение, отметив, что замок был сработан из железа, после чего проследовал за удивлённым семейством вниз, в сторону гостиной. Они расселись по своим местам с ожидающим и тревожным видом.

— Итак, — начал доктор, как если бы он вёл лекцию, — я хочу, чтобы все вы внимательно выслушали меня, так как тварь эта зашла уже столь далеко, что единственный неверный шаг может значить смерть. Опять же, скажу, что мне столь же важно ввести вас в курс дела, сколь и ненавистна мысль напугать вас этим.

Он поднял руку.

— Нет, не прерывайте меня. Я пытаюсь прояснить то, что весьма сложно для понимания в любом случае. И всем вам нужно попытаться понять меня, потому что любая ошибка сейчас – даже маленькая глупость, момент забывчивости – может привести к трагедии. Ибо, да позволено мне будет впечатлить вас, нечто, что вы ощущали – это реальная сила. Я могу рассказать вам, что оно такое, однако я не могу объяснить, как оно прорвалось на эту сторону. Зловещая сила – это… — здесь Мюнсинг выдержал паузу, дабы придать вес своим словам, — элементал. Не имею понятия, как эта тварь сумела пробраться сюда. Возможно, вы вообще к этому не причастны. Однако вы, мадам, — обратился доктор к трясущейся от страха м-с Джаррет, — вы послужили этому причиной, забавляясь с этими вашими сеансами, об опасностях которых вы не знаете ровным счётом ничего. Вы даже не затруднили себя чтением литературы по данному предмету. Вы открыли путь и притянули эту сущность к своему дому. Вы и этот несчастный, невинный больной человек, что отдыхает наверху. Вы в прямом смысле слова пригласили это существо к сожительству с вами.

Лица присутствующих выражали лишь страх неизвестности; страх и полное отсутствие понимания. Доктор справился с нетерпением и продолжил свою лекцию.

— Я могу здесь и сейчас углубиться в полноценную теорию оккультизма. Однако вам вполне будет достаточно для понимания следующих моментов. — сказал он, ударяя кулаком по колену для пущей эмфазы. — Несомненным фактом, известным на протяжении столетий человеческого существования и вновь подтверждённым современными исследованиями, является существование определённых и многочисленных внетелесных форм, обитающих на этой земле вместе с нами и повсюду вокруг нас. Эти силы действуют согласно определённым управляющим ими законам, точно так же, как это делаем и мы сами. Вероятно, им так же мало известно о наших законах, как нам – об их.                          

Существует множество разновидностей этих сил. Есть силы, наделённые высоким разумом, гораздо более превосходящим наши умы. Есть силы менее разумные. Есть благожелательные силы; есть и враждебные. Их достаточно свободно именуют общим термином «духи»: элементалы, сублиминалы, привязанные к земле души [earthbounds] и т.д.

Эти силы отделены от нас, чтобы предотвратить нежелательные контакты, с помощью… как бы это назвать? Мне не нравится употреблять слова вроде «пелена» или «завеса», либо же, как в Библии, «великий предел». Они ничего не означают. Лучшим примером для сравнения, возможно, выступает современное изобретение радио.

Некий набор электромагнитных волн определённой длины, эфирных вибраций, может столкнуться с соответствующим инструментом, настроенным на такие вибрации. Небольшая вариация в длине волны — и принимающий инструмент ничего не уловит. Прибор может быть совершенно невосприимчивым к ним, однако ему будет известно, что вибрации потрясающей мощи существуют повсюду вокруг него. Его следует настроить иначе, чтобы он смог стать приёмником другого набора вибраций.

В некоторой схожей манере эти развоплощённые, так называемые «духовные» силы защищены от столкновений с нашими сознаниями. Иногда мы, люди, по причинам, которые весьма часто нам неведомы, делаем нечто такое, создаём условия, которые настраивают нас на вибрацию определённой группы бестелесных сил. Затем нам становится известно об этом; мы устанавливаем контакт; мы, выражаясь простым языком, видим призрак.

Лектор сделал паузу. Смутное понимание появилось на лицах его очарованной аудитории.

— Отлично! Итак, я упомянул про элементалов. Элементалы составляют одну из этих групп внетелесных сил; возможно, наиболее низкую и малоразумную. Они не развили ни человеческой, ни даже животной формы. Они — просто контуры, тени.

— О, мой Бог! – раздался судорожный стон м-с Джаррет. – Те самые формы, которые я ощущала!

— Именно так. Вы воспринимали подобную теневую форму. Почему вы ощущали её? Потому что каким-то образом где-то произошло что-то, что позволило одной из этих стихийных сущностей настроиться на вибрации нашего, человеческого волнового диапазона. Иначе говоря, нечто, что помогло ей прорваться сквозь завесу. Что послужило причиной этому, или же как это произошло, мы не имеем понятия. То, что нам известно об элементалах, полностью признавалось оккультистами прошлых эпох и было отвергнуто лишь современным материализмом. В первую очередь, надо сказать, что они враждебны, именно так, они опасны для человеческой жизни. И далее – прошу вас уяснить это как следует – они способны манифестировать на физическом уровне только лишь путём высасывания необходимой энергии из человеческого источника. В предпочтении для них будет какой-либо человек, находящийся в состоянии низкой сопротивляемости. Например, человек, ослабленный болезнью.

— О, мой… мой брат? – м-с Джаррет ахнула от осознания.

Доктор медленно кивнул.

— Да, его состояние низкой сопротивляемости и ваше бездумное стремление к контакту на ваших сеансах призвали эту вредоносную сущность в ваш дом. Вот почему состояние вашего больного родственника столь резко ухудшилось. Элементал иссушает его жизненную силу для того, чтобы проявиться в материальной форме. До сих пор вы лишь ощущали его зловещее присутствие. Стоит лишь ему преуспеть в насыщении себя достаточной силой, он будет способен творить значительные разрушительные действия. Нет, нет, не стоит сейчас кричать, это не поможет нам. Вам всем следует взять себя в руки и успокоиться, чтобы мы могли предпринять необходимые защитные предосторожности.

К счастью, нам известно противоядие, или, говоря иначе, сдерживающее средство. Подобно большинству оккультного знания, это средство известно и применяемо всеми народами, даже в наш век современного научного скептицизма. Аборигены по всему миру применяют его; восточные люди, имеющие большую чувствительность, чем мы, тоже знают о нём. Даже и современные белые люди пользуются им, хотя и бессознательно. Литература по магии полнится сведениями о нём.

Это ничто иное, как железо. Холодное железо. Железное кольцо в носу или браслет на ноге дикаря; мантра лоха индусов;

счастливая подкова ваших сельских соседей. Эти вещи не просто украшения; это амулеты.

Мы не знаем, почему холодное железо отпугивает определённые виды враждебных сущностей – назовём их духами, если вам так больше нравится. Однако это есть факт, известный ещё с древности, а именно, что между холодным железом и определёнными низшими иерархиями нечеловеческих сущностей – доппельгангерами, чурелями, инкубами, лесными скакунами [woodrunners], леперлингами, морои и так далее, включая все формы элементалов, — существует могучая антипатия.

Столь могуча эта антипатия, что эти враждебные сущности не способны приблизиться к человеку или пройти через проход, им защищённый. Существуют и другие формы сдерживающих средств, полезные против иных бестелесных сущностей: пятиугольники, круги друидов и т.д., даже святая вода из церкви. Не спрашивайте меня, почему или же как так происходит – вероятно, здесь есть какая-то связь с молекулярными вибрациями. Давайте же покамест удовольствуемся тем, что нам известно о таком проверенном средстве. И пусть каждый из вас отправится сегодня в постель с кочергой или крышкой от духовки, или с чем угодно, что вы сочтёте подходящим амулетом. Этого будет вполне достаточно, уверяю вас, чтобы защитить нормального здорового человека, который не планирует устанавливать какую-то особую линию связи, могущую противодействовать данному средству. В случае же больного я предпринял особые предосторожности по защите даже дверного прохода.       

Теперь вы все можете идти спать в свои комнаты. Если кто-то из вас испытывает тревожность, то можете ночевать все вместе в одной комнате. Д-р Терри и я будем бдеть и немного рыскать вокруг. Если вы услышите какой-либо шум, это будем мы во время несения ночной стражи. Вы можете спать с чувством полнейшей защищённости, до тех пор, конечно, пока не совершите что-либо поразительной глупости, что сможет открыть незащищённый канал контакта. И ещё кое-что: предостерегите вашего брата — даже если он будет чувствовать себя достаточно хорошо, ни при каких обстоятельствах ему не следует покидать свою комнату. Доброй ночи и хороших снов, если у вас получится заснуть, конечно.

В нерешительности и без особого желания семейство стало подниматься по лестнице. Прижимаясь друг к другу, боясь каждого нового звука, каждой старой тени, они не ведали, каким образом это страшилище, проникшее в их дом, способно проявиться. Им претила сама идея идти в спальни, однако они были слишком измотаны нервотрёпкой, порождённой крайней степенью ужаса.

— Ставлю на то, что они все будут спать в одной комнате, как сардины в банке, — прокомментировал доктор.

Терри уловил нотку раздражения и спросил:

— Это всё было подлинной историей? Я имею в виду, про этих ваших элементалей и всё такое? И железо? Звучит весьма наивно.

Лицо доктора было серьёзным; радужки его неопределённого цвета глаз — столь бледны, что были практически неразличимы в искусственном освещении.

— Ты никогда не слышал менее наивных вещей, мальчик мой. Это так звучит для тебя потому лишь, что ты вырос в школе современного материализма. Что? Разумно ли предположить, что в течение последнего крохотного периода человеческой истории было подвергнуто забвению буквально всё, что этому самому человечеству было известно с момента, когда первый антропоид спрятал свою голову в волосатые руки в приступе животного ужаса? Мы отбросили все эти вещи немного дальше от себя; мы становимся всё менее чувствительными, по сравнению с нашими предками, и так по нарастающей. И, делаясь всё более «разумными», мы естественным образом перестаём спонтанно настраиваться на любые другие диапазоны вибраций. И посему мы громогласно заявляем, что подобных вещей в природе не существует. Однако мы начинаем узнавать об этом вновь; и ежели ты последуешь за данной идеей, то, бесспорно, обнаружишь, что множество наших прославленных людей науки, мысли, письма, признали свою веру в вещи, которые наука и религия пытались отрицать.

Терри был впечатлён истинностью, с которой прозвучала эта тирада. Возможности, которые таким образом перед ним открывались, заставили его чувствовать себя неуютно.

— Ну, эмм, это… эта элементальная штука, — начал он беспокойно, — может она делать что-нибудь?...

— Может. – Неопределённого цвета глаза были будто далёкие булавочные точки. – Оно способно творить всё что угодно. Однажды проникнув в нашу сферу, в наше измерение, настроившись на нашу частоту, назови это как хочешь, его зловредный потенциал может быть измерен лишь количеством силы, которую оно может черпать из своих человеческих жертв. И запомни – в этом как раз и кроется опасность подобных существ – что потребляемый ими ресурс и выходная мощность не находятся в равном соотношении. Это означает, что подобная враждебная сущность, черпающая несколько унций энергии из больного человека, может располагать далеко не только лишь этими несколькими унциями. Каким-то образом, который мы не способны уразуметь, всем развоплощённым разумным сущностям известно, как преобразовывать бесконечно малые кванты человеческой энергии во многие сотни астральных джоулей. Для примера, вспомним о «духах», которые двигают тяжёлые столы, производят левитацию и пр. Враждебный дух способен использовать такую силу в смертоносной, разрушительной манере.

— Однако, Боже всемогущий, — не выдержал наконец Терри, — почему же эта штука должна быть непременно злобной? Если она прорвалась через завесу, настроилась на наши вибрации, почему ей нужно уничтожать людей, которые ничего плохого ей не сделали?

Доктор не ответил. Он прислушивался, бдительный и напряжённый.

— Есть у этих людей собака, не знаешь, Джимми? Может быть, это она сейчас принюхивается снаружи двери?

Тем не менее шум, если он вообще имел место быть, прекратился. Замогильная тишина сомкнулась вокруг них. Доктор расслабился и ответил на последний вопрос своего протеже.

— Почему оно должно хотеть уничтожать жизнь? Это довольно-таки неоднозначный вопрос. Я бы даже сказал, откуда мне вообще об этом знать? Однако у меня есть теория. Помнишь, я говорил, что древние относили элементалов к одному из наименее разумных классов бестелесных сущностей? Итак, предположим, что низкочастотный дух входит в сферу человеческого мышления. Распространённой идеей примитивных сообществ являлось суеверие, будто посредством убийства врага можно заполучить хорошие качества поверженного: его силу, или достоинство, или скорость, или ещё что-нибудь. На самой нижней шкале культуры мы находим каннибализм, который, как было доказано многими ведущими этнологами, не является простой жаждой человеческой плоти, но — церемонией, ритуалом, посредством коего поедающий впитывает в себя силу жертвы. И я предполагаю, что тебе известно, между прочим, что воинствующие современные атеисты признают, что «священное единение» есть не что иное, как символ этой самой превалирующей идеи. Неразумный элементал, таким образом…

Доктор внезапно схватил своего молодого друга за руку. Со стороны лестницы раздался скрип. В напряжённой тишине обоим почудилось лёгкое, ускользающее шарканье, доносящееся оттуда. В приступе неуправляемого ужаса сердце здоровяка Терри подпрыгнуло к его горлу. Одним прыжком пантеры Мюнсинг преодолел расстояние до двери и распахнул её настежь. Затем он выругался, озадаченно и раздражённо.                

Сквозь распахнутую дверь Терри мог слышать отчётливые торопливые шаги на первом пролёте. Во внезапном порыве паники, вызванном мыслью остаться здесь одному, он выпрыгнул из своего кресла навстречу своему другу и врезался в Мюнсинга, стоящего у двери.

Д-р Мюнсинг, проклиная своего неуклюжего протеже на чём свет стоит, отметил выражение его лица и тут же вновь обратился в человека науки.

— Что же это? Что?! Так не пойдёт, друг мой. Страх делает тебя уязвимым. Позволь мне немного пропсихоанализировать тебя и устранить его. Сядь-ка и усвой следующее. Это очень просто и крайне необходимо, прежде чем мы приступим к охоте за этой нечистью. Ты чувствуешь страх по двум причинам. Первая – психологическая. Наши предки знали, что определённые аспекты сверхъестественного внушают неподдельный страх. Неспособность как-то дифференцировать суеверия, росшая в среде мирян, привела к тому, что следовало бояться вообще всех аспектов, подобно тому, как большинство людей боятся вообще всех видов змей, хотя лишь 6% из них ядовиты. Ты унаследовал в этом плане как страх, так и суеверие. Во-вторых, в этом частном случае, ты ощущаешь враждебность данной сущности и её потенциальную разрушительную силу. Посему, ты напуган до крайности.

Под воздействием холодной логики доктора его друг смог восстановить по крайней мере контроль над своими эмоциями. С улыбкой он сказал:

— Весьма-таки хрупкий у нас получается комфорт, если даже вы признаёте его разрушительную силу.

— Я же сказал, в потенциале. Не забывай это слово, потенциально. – аргументировал доктор Мюнсинг. – Его сила имеет тенденцию к значительному росту. До настоящего момента оно не имело доступ к достаточно большому источнику энергии. Оно избегает нас, вместо того, чтобы напасть, и мы к тому же перекрыли ему источник энергоподпитки. Помимо этого, помни о том, что манифестация элементала должна быть физической. Он может ухватить тебя в темноте за волосы; возможно, даже толкнуть тебя через перила лестницы, если ему повезёт. Но этот дух не способен иссушить твоё сердце или повредить твоей душе. Он впитал достаточное количество физической энергии, чтобы сделать себя слышимым; это может означать также, что его можно ощутить или, возможно, увидеть. Элементал произвёл материализацию; он не способен внезапно проходить через стены и двери.

— М-можно увидеть? – проговорил Терри в благоговейном ужасе. – Господи, на что же может быть похожа ненависть, которую можно пощупать?

Доктор Мюнсинг кивнул.

— Хорошо сказано, Джимми, очень хорошо. Ощутимая ненависть – это именно то, чем эта тварь и является. И с учётом того, что по своей природе это есть сущность бесформенная, просто форма в темноте, проявляющаяся путём высасывания жизненной энергии человека, она, вероятно, может принять вид какого-то гротескного искажения человеческого облика. Это могут быть просто зловещие глаза, или когтистые руки, или же это будет нечто более комплексное. Его нынешним занятием сейчас, скорее всего, будет рысканье в тенях по этому дому в поисках прохода к дополнительному источнику питания. Нашей же задачей будет нейтрализовать его.

Мысленно Терри был убеждён; иначе не могло и быть, после столь ясного и точного изложения природы их противника. Однако, на физическом уровне вдоль его позвоночника по-прежнему шевелились волосы. Бесформенные твари, способные ненавидеть и могущие шнырять в тёмных углах и ставить подножки на лестнице, были достаточной причиной, чтобы испытать подлинный апогей человеческого ужаса. Как бы то ни было, он поднялся с кресла.

— Я иду с вами, — сказал он кратко. – Ведите.    

Доктор протянул руку.

— Крепкий парень. Я знал, что ты не откажешься, конечно же. И я взял это для тебя, как наилучшее средство самозащиты для подобной работы. Дубинка в руке – это сильный психологический стимул, к тому же она обладает дополнительным достоинством – а именно, тем, что сделана из железа.

Терри взял увесистую маленькую вещицу с внушительным чувством безопасности, которое, впрочем, было, мгновенно рассеянно следующими словами доктора.

— Я предполагаю, — сказал Терри, — что по причине моего владения железной вещью тварь не посмеет ко мне приблизиться.

— Не обманывай себя. – ответил ему Мюнсинг. – Железо – это только репеллент. Это не абсолютный талисман, в любом случае. Мы собираемся идти по следам этой сущности. Мы, так сказать, приглашаем её выйти с нами на контакт. Точно так же, как дикая собака может атаковать человека, идущего на неё с дубиной, так и наш загнанный в угол элементал, если у него только будет шанс, сможет… ну, я ещё не знаю, что он может. Держись ближе ко мне, вот и всё.

Двое мужчин сообща поднялись вверх по ступеням и остановились в верхнем зале. Открывался вид на четыре спальни и ванную. Две комнаты были заняты, как им было известно. Прочие двери были аналогичным образом заперты.

— Нам следует попытаться проникнуть в комнаты, — прошептал д-р Мюнсинг. – Оно способно при необходимости открывать незапертую дверь, хотя я и сомневаюсь, может ли оно повернуть железный ключ.

Решительно, без тени колебания, он открыл одну из дверей и вошёл в комнату. Затем Мюнсинг включил свет. Ничего необычного здесь не было ни видно, ни слышно, ни ощутимо.

— Мы бы почувствовали, если бы оно было здесь, — сказал доктор хладнокровно, как если бы он охотился за чем-то столь же малоощутимым, как запах выпускаемого газа. – Оно должно быть в другой пустой комнате. Идём.

Мюнсинг открыл дверь той комнаты нараспашку, и они с Терри встали плечом к плечу на пороге. Однако и здесь не было ровным счётом ничего примечательного: никакого звука, никаких ощущений.

— Странно, — пробормотал доктор. – Оно поднялось по ступеням. Едва ли тварь направилась в ванную комнату, в ней всё-таки стоит чугунная ванна. Хотя Бог его знает, может быть, молекулы чугуна не способны отвращать нечисть так же хорошо, как кованое вручную железо.

Ванная комната так же пустовала. Двое мужчин переглянулись, и теперь Терри даже смог изобразить ухмылку. Эта погоня за неким присутствием оказалась далеко не такой пугающей, как рисовало его воображение. Глаза Мюнсинга сузились до щёлочек, пока он стоял в размышлении.

— Ещё один пример, — пробурчал он, — библейских истин касательно оккультных материй. Встреться лицом к лицу с демоном, и он тут же сделает ноги, э? Интересно, где же, чёрт его дери, этот демон может быть?

Как будто бы в качестве немедленного ответа до них донеслись резкие звуки сухого кашля.

Инстинктивно головы обоих крутанулись в сторону двери больного. Однако там всё было спокойно – пациент, судя по всему, крепко спал. Внезапно доктор схватил своего компаньона за рукав и указал вверх, на потолок.

— Звук пришёл с чердака. Видишь тот люк? Твари вместе с жизненной энергией больного передался и его кашель. Я предполагаю, что наверху не будет света. Так что я схожу сейчас за электрическим фонарём. Ты стой здесь и сторожи лестницу. Тогда ты сможешь подбодрить меня.

Д-р Мюнсинг становился всё более невероятным с каждой минутой.

— То есть вы хотите сказать, что намерены просунуть голову вон туда?

Доктор кивнул с серьёзным видом, его глаза сейчас были похожи на чёрные бусины.

— Это совершенно необходимо. Видишь ли, нам сейчас нужно выгнать сущность прочь из дома, пока она ещё не набрала силу, а затем запечатать все входы-выходы. Таким образом, если элементалу не удастся в ближайшее время установить контакт с каким-либо другим нездоровым и незащищённым источником энергии, он должен будет возвратиться туда, откуда пришёл. Без постоянной подпитки человеческой энергией он не сможет удерживаться в диапазоне человеческих вибраций. Вот почему столь важно сейчас изгнать его наружу, пока он ещё ослаблен. Тогда элементал вряд ли сможет прорваться через чью-либо природную защиту где-нибудь ещё. Это очень просто, не так ли? Ты сиди здесь и отыгрывай кота над мышиной норкой. Я буду через пару минут.

Сам похожий на кота, доктор скрылся внизу, слетев по ступеням. Терри чувствовал себя неуютно, несмотря на тот факт, что холл был хорошо освещён, а сам он был вооружён. Однако этот чёрный квадрат там наверху – если на нём и было какое-то покрытие раньше, теперь его там не было. Дыра зияла темнотой, от неё словно бы исходила некая угроза. И где-то за пределами её в туманном мраке бесформенное нечто издавало звуки чахоточного кашля. Терри, зачарованный ужасом, взирал на люк в потолке и представлял себе внезапное появление в нём злобных глаз, или вытягивающуюся оттуда длинную когтистую лапу.

Его зачарованное глядение в это чёрное отверстие переросло в настоящий ужас, будто бы он смотрел на некий враждебный внешний мир. Попытки концентрации мысли делались невыносимо сложными. Терри ощущал, что даже ценой собственной жизни он более не готов удерживать взгляд; ему нужно перевести дух, иначе он закричит. Он почувствовал, как этот крик поднимается в его гортани, и ледяной холод электризует волосы у него на голове. Наконец он опустил глаза и сделал глубокий вдох, чтобы восстановить контроль, ускользающий от него.

Раздалось резкое щёлканье со стороны электрического выключателя, и холл внезапно погрузился в черноту.

Терри застыл в оторопи, крик захлебнулся в его горле. Он не мог сказать, сколько времени он оставался в таком замороженном состоянии. Целая эпоха прошла в неподвижном страхе неизвестно перед чем. Что могло отключить освещение?

В кромешной тьме Терри услышал ужасающе протяжный скрип половицы. Он не мог бы сказать, где именно. Его органы восприятия отказывались информировать его. Лишь его пошатнувшееся воображение – а было ли то его воображением? – соткало из мрака некую тень, чернее самой ночи, которая балансировала на одной гротескной ноге, подобно некой чудовищной деформированной птице-падальщику. Тень эта поедала его глазами; взгляд её был ощутимо пронзительным. Его пульс стучал в висках, подобно молоту по наковальне, казалось, целую вечность, наполненную невыразимым кошмаром. Терри смог прикинуть прошедшее время уже позже, когда его глаза приспособились к тусклому сиянию, исходившему от источника света на ступенях внизу.

Заскрипела ещё одна половица, и Терри почувствовал, как его колени стали дрожать. Но это оказалась твёрдая поступь доктора внизу на ступенях. Колени Терри окрепли, и он вновь смог дышать нормально.

Тени, по-видимому, тоже было ведомо о возвращении д-ра Мюнсинга. Терри ощутил её спешку; расплывчатая, чудовищная масса черноты устремилась на него. Некая сила, подобная приглушённой волне, как от воздушной подушки, отбросила его онемевшее тело в стену. Беспомощный, оглушённый, задыхающийся, он не знал, как противостоять, как защититься от этого. Он был потерян. Затем вязкое давление отпрянуло, словно ему что-то помешало. Терри мог практически слышать ропот сбитой с толку волны ненависти, которая отпустила его и унеслась вниз по лестничному маршу.

Его чувства отметили тот факт, что помимо своей воли он закричал: «Осторожно!», и где-то снизу послышался шум борьбы. Он услышал гулкий топот ног и порыв ветра, как будто резко распахнулось окно. Следующее, что он услышал и увидел, были вопрос доктора: «Ты не ранен?» и луч фонарика, спешащий вверх по ступеням.

Он не был ранен. Это казалось ему удивительным, так как разрушительная враждебность этой бесформенной твари уже проявила свою грозную мощь. Однако доктор сурово отчитал его.

— Ты потерял самообладание, несмотря на всё, что я объяснил тебе.

Ты позволил сущности воздействовать на твой разум, она напугала тебя, и так ты оказался прямиком в её власти. Ты открылся для нападения столь же легко, будто на твоём месте оказалась сама м-с Джаррет. Однако из этого самого зла мы можем извлечь достаточно пользы, чтобы составить образцовое доказательство.    

Д-р Мюнсинг продолжал.

— Ты был беспомощен, парализован. И всё же сущность убралась прочь. Почему? Потому что у тебя в руке была твоя железная дубинка. Если бы элементалу было известно об этой твоей защите, он бы ни за что не атаковал бы тебя; или же он бы мог воздействовать на тебя, чтобы ты сперва выложил дубинку. Зная теперь, что у тебя есть подобная вещь, сущность, в своём нынешнем состоянии уязвимости, не посмеет вновь напасть. Так что намотай это себе на ус и не паникуй в следующий раз зазря. Однако нам нужно следовать за тварью. Если мы сумеем удержать её за пределами дома; если мы продолжим нести стражу вокруг больного родственника, так что сущность не сможет черпать энергию из него, то её способность к манифестации значительно сократится. Мы должны уморить эту бестию голодом. И чем более она оголодает, тем меньше силы будет у неё, чтобы пробить защиту у новой жертвы.

— Что ж, тогда идёмте. – ответствовал Терри.

— Молодчина, — одобрил Мюнсинг. – Иди вперёд. Оно вылетело через окно гостиной; это единственное открытое окно. Однако, почему оно сделало это, спрашиваю я себя. Почему вылетело наружу? Это было именно то действие, которое мы желали от него. Предполагаю, что это мог быть какой-то дьявольский трюк. Элементал способен мыслить с определённой долей животного коварства. Нам следует закрыть на замок окно гостиной и выйти наружу, к двери. Какой ещё трюк имеется у этой твари в запаснике? Какой же ещё чёртов трюк?

— Как мы вообще собираемся выследить сгусток абстрактной ненависти в этом лабиринте теней? – потребовал ответа Терри.

— Она есть более чем просто абстракция, — серьёзно произнёс Мюнсинг. – Проникнув в наше измерение, эта сущность приобрела, как ты уже мог ощутить на себе, определённое состояние полу-материализации. Вокруг ядра из враждебного сознания сформировалась обладающая физической плотностью субстанция. До тех пор, пока она способна черпать человеческую энергию из своей жертвы, эта материальная субстанция будет существовать. Перемещаясь от места к месту, элементал издаёт определённое количество шума. И, высасывая физическую энергию из этого конкретного человека, он должен кашлять точно так же, как и его донор. При хорошем освещении, даже в этом ярком лунном свете, он будет до некоторой степени видимым.

Однако никакого шуршания и поползновений не возникало от лучей их фонарей среди декоративных вечнозелёных зарослей. Никакой крадущейся тени не упорхнуло вдоль лунных дорожек. Никакого ощущения ненависти не наблюдалось в самых тёмных углах.

— Надеюсь на Бога, что оно не ускользнуло от нас и не пробралось опять внутрь, прежде чем мы запечатаем все входы. Однако, я уверен, что его нет в доме. Хотел бы я знать, какие ещё трюки задумала эта бестия. – Доктор был в большем огорчении, чем он хотел бы показать своему другу. Он предполагал, что для элементала побег из дома был преднамеренным шагом, и ему хотелось бы выяснить, какая же коварная цель крылась за этим действием.

Внезапно до их слуха донёсся звук шагов, это было едва уловимое шарканье. Оба напряжённо прислушались; шаги приближались. Мюнсинг встряхнул головой.

— Это какой-то сельский житель бредёт домой по тракту. Если он увидит нас с фонарями в такой час, то непременно поднимет вой, вроде: «Грабители!»

Шаги усердно приближались с другой стороны изгороди. Та представляла собой один из тех девятифутовых декоративных экранов, сделанных из расщеплённых каштановых саженцев, которые так популярны во всех фермерских ранчо. Наконец, тёмная фигура человека – Терри испытал большое облегчение, увидев, что это был человек – прошла мимо открытых ворот, и шаги стали удаляться по ту сторону высокого забора.

Пятьдесят футов, сотня футов; скрип подбитых гвоздями сапог становился всё слабее. Затем что-то зашуршало среди кустов. Терри схватил д-ра Мюнсинга за рукав.

— Там! Бог мой! Опять!

Крадущееся нечто метнулось с невероятной быстротой вдоль этой стороны изгороди вслед за ничего не подозревающими шагами фермера. В пятнах лунного света промеж чёрных теней его было легко заметить. Оно поравнялось с удаляющимися шагами и внезапно прыгнуло. Без какой-либо подготовки или отрыва от земли, вообще без видимых усилий, стремительное нечто взлетело в воздух.

Оба мужчины увидели силуэт с рваными краями, что-то вроде гротескно высокого человека с аномально крошечной головой. Существо перемахнуло через девятифутовый забор с высоко поднятыми костлявыми коленями, широко раскинув худыми обезьяньими ручищами. Кошмар опиумного курильщика обрисовался на фоне тёмного неба. И затем оно исчезло.

В тот момент, пока они стояли, будто приросшие к земле, вопль бессвязного ужаса раздался с дороги. Вместе с ним до доктора и его спутника донеслись всплеск разлетающегося гравия, безумно спешащая беготня, новые крики, последний из которых поднялся до высокого фальцета, говорящего об апогее страха. Затем послышалось грузное падение, и воцарилась зловещая тишина.

— Бог мой! – Доктор бросился к воротам, Терри – за ним. Пробежав сотню футов вниз по тракту, они увидели тёмную массу, съёжившуюся на земле. Не было никаких признаков чего-либо ещё. Искажённая тень исчезла. Человек на дороге слабо содрогался, издавая протяжные сдавленные стоны. Мюнсинг поднял его за плечи на уровне собственных коленей.

— Будь начеку, Джимми, — предупредил он. Его умелые руки осматривали пострадавшего на предмет ранения или увечья, в то время как быстрый поток комментариев сопровождал его находки.

— Какая чертовская удача! Однако, я не вижу, что оно могло сделать такому крепкому грубияну, как этот. Как бы мы могли защититься против подобного рода неудачи? Хотя бестии и не удалось пробиться к жизненной силе этого малого столь быстрым наскоком; кажется, у него всё в порядке. Полагаю, что он больше испуган, чем ранен.

Стенающая фигура здоровяка скорчилась и открыла глаза. Ощутив на себе хватку чьих-то рук, человек издал ещё один испуганный крик и стал бешено бороться в попытке бегства.

— Легче, братец, легче, — успокаивающе сказал Мюнсинг. – С тобой всё отлично. Возьми себя в руки.

Человек конвульсивно содрогнулся. С его обвисших губ донеслось бормотание.

— Е-е-его ру-ука! О, Б-боже, на моём л-лице. Р-рука как угорь – дохлый у-угорь.. И-ии!

Он вновь ударился в визгливую истерию.

Со стороны дома послышался звук открывающихся ставней, затем тревожный лепет беспокойных голосов. Затем они услышали окрик.

— Что это? Кто там? В чём дело?

— Господь помоги дуракам! – доктор холодно выпустил фермера обратно наземь и бросился к другой стороне забора, откуда ему через высокую изгородь были видны квадратные пятна света из окон, расположенных на вершине маленького холма.

— Назад! – закричал он. – Ну-ка быстро назад! Во имя Господа, закройте сейчас же эти окна!

Он замахал руками и отпрыгнул назад в агонии постижения.

— Что? – Бессмысленный вопрос донёсся до него. – Что вы сказали?

Ещё один квадрат света внезапно зажёгся в нависающей массе здания, на этот раз – из комнаты больного. Окно с трудом поднялось вверх, и больной родственник высунулся наружу.

— Что? – спросил он, после чего кашлянул в темноту.

— Боже всемогущий! Давай, Джимми! Оставь этого дурака, он всего лишь напуган! – Выкрикнув это, Мюнсинг понёсся по длинной дистанции обратно к воротам и вверх по поросшему склону холма к дому, который, как он думал, был столь надёжно защищён.

— Вот его трюк, — пыхтел доктор на бегу, — вот зачем ему понадобилось наружу. Провидение, молю тебя, чтобы мы успели вовремя. Однако, тварь получила фору, и она способна двигаться в десять раз быстрее нас.

Вместе они ворвались в парадную, грохнув входной дверью за собой, и загромыхали по лестнице. Белёсые, словно совиные, лица семьи Джарретов бледно мерцали, глуповато глядя на них из своих дверей. Мюнсинг проклинал их за тупость, пока бежал мимо. Он схватился за ручку двери болезного.

Дверь не поддавалась.

Он стал яростно бороться с ней. Дверь стояла как каменная.

— Заперта изнутри! – вскричал доктор. – Дуралей, должно быть, сам это сделал. Открывайте же! Ну же! Во имя вашей жизни, отоприте!

Дверь оставалась неподвижной. Только лишь изнутри комнаты послышался знакомый отрывистый кашель. Он перешёл в приступ удушья. А затем у Терри по всему телу прошла ледяная волна от головы до оснований стоп.

Ибо оттуда слышалось одновременно два кашля. Зловещий хор из хрипов и спазмов, сливавшихся в дьявольском пароксизме.

Мюнсинг отбежал назад, к дальнему концу коридора. Оттолкнувшись от стены, он ринулся обратно и врезался своими мощными плечами в дверную створку. Подобно мелким гвоздям, шурупы дверной щеколды вылетели из пазов, и доктор влетел внутрь, схватившись для опоры за провисшую дверь.

Комната была погружена в кромешный мрак. Мюнсинг остервенело ощупывал стену в поисках незнакомого выключателя. Терри, двигаясь за ним по пятам, ощутил выросшую перед ними волну враждебности.

Внезапный свет явил их мигающим глазам больного, в состоянии вялой инертности лежащего там, где он был настигнут тварью, наполовину внутри, наполовину снаружи постели, скрученного кошмарным пароксизмом.

Окно было открыто, каким его оставил этот несчастный олух, когда высунул свою глупую голову в ночь, дабы поинтересоваться, что это там за возня творится внизу. На краю подоконника, свесившись наружу, находился ужас, мгновенно охладивший прыть обоих мужчин. Противоестественно длинный угол иззубренного локтя поддерживал смазанную, бесформенную, желтоватую личину невыразимого зла, что ухмылялась в зловещем триумфе с абсурдно инфантильной головы.

Личина скрылась из виду. Только лишь ненависть, подобная ощутимой вещи, наполняла комнату. С двадцати футов ниже до трепещущих людей донеслось скрежетание: «Ох-ох-ох, ха-ха-ха-хе-хе-хех, ох-ох». Оно удалилось в сторону кустарников.

Д-р Мюнсинг простоял целую минуту в удушающей тишине. Затем он горько выругался. Медленно, с язвительной мрачностью он проговорил:

— Человеческая изобретательность может защитить от чего угодно, за исключением чисто человеческой тупости.

* * * * * * * * * *

Наступило утро. Д-р Мюнсинг собрался к отъезду. Он бросил на прощание лишь несколько напутственных слов. Они были далеко не вежливыми.

— Я более не скажу ничего о преступном недомыслии открывания ваших окон после того, как я вас предупредил. Вероятно, что сущность была способна воздействовать на всех вас. Ваш брат, мадам, заплатил свою цену. Посредством вашей и его дурости, теперь где-то в этом мире свободно бродит враждебная стихийная сущность, имеющая к тому же достаточный запас человеческой энергии, чтобы продолжать свою жизнедеятельность. Где или как это будет происходить, я, увы, сказать не могу. Элементал может совершать свои грязные дела в соседнем городе, или же в Китае. Или же по вине какого-либо случая его сила рассеется.

— Вас также касается это, так как тварь прошла в этот мир с вашей помощью. Она воспользовалась этим источником энергии и продолжила дальше. Она вряд ли вернётся, по крайней мере, до тех пор, пока вы, мадам, намеренно не свернёте со своего пути и не привлечёте бестию вновь, забавляясь с этими вашими глупыми сеансами. И прежде чем не узнаете гораздо больше о них, чем вам известно ныне.

М-с Джаррет между тем пребывала в состоянии раскаяния и совершеннейшего ужаса. Она поклялась, что никогда не станет вновь играть с огнём. Она вообще больше никогда не будет интересоваться подобными вещами. Она будет рада, если доктор заберёт её доску уиджа, её планшет и все её записные книжки; всю атрибутику спиритизма. Она боялась их; она чувствовала, что некое ужасное влияние по-прежнему связано с ними.

— Записные книжки? – доктор казался заинтересованным. – Вы имеете в виду, что делали записи того лепета, что приходил с той стороны? Позвольте мне взглянуть. Гм-м, обычное дело.. Спроецированная развёртка ваших собственных концепций относительно потустороннего мира и того, насколько там могут быть счастливы все ваши близкие и родные. Хах, а это что? Числа, числа… 12, 24, 8… сплошь плохие числовые комбинации. Что за извращённое побуждение заставило вас думать только лишь о плохих числах? Так, так, а тут что?.. Откуда вы взяли эти повторяющиеся 10, 5, 8, 1, 14? Их здесь целая страница. И вот опять. И здесь; 18, 1, 10? Страницы за страницами – и ещё больше дурных чисел? Как это могло к вам прийти?

М-с Джаррет была готова разреветься и выглядела не слишком уверенной.

— Они приходили так же, как пришло оно, доктор. Они продолжали приходить. Мы просто записывали их.

Доктор был крайне серьёзен. Тонкий присвист слетел с его поджатых губ. Его глаза были тёмными омутами удивления.

— Есть многое на небе и земле… — пробурчал он. Затем Мюнсинг стряхнул с себя благоговейный страх, что завладел им, и обернулся к миссис Джаррет.

— Моя дорогая леди, — начал он, — приношу свои извинения за те открытые окна. Эта сущность способна проецировать воздействие даже с другой стороны завесы. Оно заставило вас пригласить его. Не просите меня объяснить эти тайные вещи. Однако же выслушайте, с чем вы имели удовольствие «играть».

Доктор выдержал паузу, дав своим словам время, чтобы впитаться в умы слушателей.         

— Эти числа, переведённые в соответствующие им буквы, являются началом древнего заклинания для призыва демона индийских йогов. Милостивые небеса, сколь много вещей мы ещё не понимаем. Вот каким образом эта бестия пробралась в наш мир. И, насколько мне известно, не существует никакого заклинания йогов, чтобы отослать этого элементала обратно. Однако, мы, возможно, снова встретимся с ним лицом к лицу, я и он.

Fin

Рэ, охотник на суккубов

Э. Эрдлунг, 2018

Синопсис

<В главных ролях, как уже могли догадаться читатели, персонаж по имени Арнольд де Рэ, частный оккультный детектив-экзорцист и демонолог-любитель, а также в некоторой степени учёный-розенкрейцер. Его покойный отец – французский эмигрант, мать – русская, сам он проживает в Петербурге на съёмной квартире и офоициально занимается переводами разных редких манускриптов по алхимии и каббале и герметизму со средневековой латыни, греческого и коптского. Как и любой порядочный демонолог-экзорцист, Рэ достаточно грязная личность, со скверным характером, вредными привычками и склонностью к порочным извращениям естественных инстинктов, что вытекает как следствие из его ранних контактов с гоэтическими джиннами и вампирическими обитателями Клифот. Нетрудно догадаться, что с самой ранней своей юности Рэ заинтересовался такой ветвью демонологии, как инкубо– и суккубология, непосредственно связанной с ночными кошмарами, влажными снами, сексуальной магией и тантрой. Начав свой инициатический путь с художника-визионера, де Рэ очень быстро пришёл к своему истинному призванию, научившись изгонять суккубические мыслеформы, постоянно его наваждающие, силой воли вкупе с магическими фигурами и гримуарными молитвами, либо же общаться с ними на уровне мастера с прислугой. Примерно в 19 лет Арнольд (настоящее имя – Андрей Берёзин) наладил астральный контакт с могущественной древней ламией, назвавшейся Шантаркой, изображения которой можно найти на некоторых тантрических тибетских тханках под видом просветлённых чертовок-дакинь, а её описания — в шумерских заговорах от женских демонов-ламашту и в древнеегипетских заклинаниях от ужасов ночи, крадущих детей у рожениц. Шантарка вступила с Рэ в йидамический союз, своего рода симбиоз, наделив демонолога некоторыми могущественными сиддхами, например, умением чуять демонов, “вторым зрением”, умением прятаться в тенях и самоисцеляться, но и здорово подпортив ему кровь и карму, из-за чего Арнольд стал отчасти демоничен. Однако это не мешает ему с успехом уничтожать и изгонять разных инфернальных агрессоров и астральных бестий с помощью одного только матерного тетраграмматона.

Естественно, Рэ – большой любитель литературы ужасов и химерной прозы, чему доказательство – сам его творческий псевдоним, взятый от бельгийского автора “чёрных историй” Жана Рэя или же от соратника Жанны д’Арк, безбожного чернокнижника и душегуба Жиля де Рэ. Одно время Арнольд сочинял неплохие короткие рассказы в данном жанре, но потом подзабил на это дело из-за постоянных болей в спине из-за сидячей работы и отсутствия действительно стоящих сюжетов. Он всегда носит с собой набор филактериев и амулетов сразу нескольких традиций: греко-египетской, каббалистической, бонской, нордической и др. По большей части это типичный затворник с блестящим и зачарованным взглядом человека, постигшего неизъяснимые глубины распущенности и гнозиса.

Нарратор знакомится с ним в зале средневековых рукописей РНБ, где у них происходит небольшой конфликт из-за одной и той же работы по ведьмовству средневекового инквизитора Пьера де л’Анкра, но дело разрешается полюбовно, когда Рэ предлагает своему новому знакомцу почитать уже заказанный им трактат Синистрари Людовико Мария ‘Incubi et Succubi’ 1879-го года. Они, наконец, знакомятся, содержательно обсуждают проблемы человеческих суеверий и религиозного фанатизма, после чего, заурчав желудками, идут в литературное кафе через дорогу, где Рэ повествует нарратору вкратце о своих необычайных похождениях и вообще, о своей необычной жизни. У нарратора жизнь, скорее, самая заурядная, он обычный офисный мерчендайзер, любящий в свой выходной сходить в кино, разветься на природе или полистать пыльные философские измышления прошлых столетий. Поэтому он с большим интересом, хотя и с некоторой долей здорового скепсиса, слушает странные случаи из жизни этого мрачноватого не-молодого человека, похожего на большую летучую мышь с пронзительным взглядом серых глаз на остро очерченном лице и с худыми изящными руками с длинными паучьими пальцами пианиста. Наконец, порядочно закинувшись добрым василеостровским элем, они договариваются о встрече в гостях у Рэ на следуюшей неделе и расходятся в разные стороны.>

***************************************

История первая. Кинжал-убийца

<О ней Рэ упоминает вкратце во время их первого знакомства с нарратором в литкафе. Далее он приглашает последнего на неделе к себе в гости на Фонтанку, испить вина поэзии и поговорить о высоких материях, где и выкладывает от начала и до конца за несколькими пинтами пряного эля весь кейс.>

Дело происходит около двух-трёх лет назад до настоящих событий, в июне 20** года.

Рэ был в гостях у своей двоюродной сестры Варвары Ф*******, в городе М., с целью посетить несколько частных восточных и буддистских коллекций и антикварных лавок на Арбате и прилегающих райнонах центра. Мимоходом он сводит знакомство с видным коллекционером древнебуддистских и просто дальневосточных артефактов Ладиславом Ганелли, владеющего отличной галереей на Патриарших. Разговорившись с ним, Рэ узнаёт, что антиквара-ориенталиста с некоторых пор мучает своего рода психозы, наряду с галлюцинациями самого скверного характера и гипнагогическими/-помпическими параличами. Кажется, эти симпотомы вызваны какой-то определённой вещью из его экзотической коллекции буддийских древностей. Попутно Ганелли сообщает Рэ, что по ночам в его галерее словно бы орудует полтергейст, хотя камеры ничего не фиксируют, помимо падающих предметов и разбитых витрин, охранники же меняются чуть ли не ежедневно. Двое охранников за последную неделю были госпитализированы с тяжёлыми ранениями, один же, здоровяк-спецназовец, за одну ночь поседел как лунь и потерял и голос и здоровье. Из него как будто высосали душу, как заметил коллекционер и без того потрясённому экзорцисту, к утру это была просто развалина. За прошедшую неделю полтергейст или что там такое, кажется, вконец обнаглел и осатанел. Однако Ганелли не предаёт эти происшествия публичной огласке из-за нежелания создавать в прессе гнусную сенсационную шумиху и привлекать толпы “экстрасенсов” и попов в свой салон. За внешним лоском этого ухоженного купца-московита скрывается что-то бледное, запуганное и трепыхающееся, будто маленькая птичка, пойманная в когти хищной ночной охотницы. Узнав более-менее подробности дела, Рэ смекает, что вся катабасия началась после того, как Ганелли две недели назад вернулся с очередной поездки в Индию, Непал и Тибет, где приобрёл на одной высокогорной барахолке собрание ритуальных предметов разной степени уникальности, в том числе оправленный в серебро и эмаль резной канлинг и старинную пурбу из наследства бонского тантрика. Эта пурба представляла собой достаточно интересный экспонат – и достаточно зловещий. Она была выполнена из бронзы: рукоятка сделана в форме крылатого четырёхрукого Ваджракилайи, держащего в руках капалу, топорик и ещё две маленькие пурбы, а широкий клинок состоял из метеоритного железа и отполирован до зеркальности. Однако и костяной канлинг выглядит не менее зловещим. Рэ осматривает оба предмета с придирчивостью коллекционера, и во время осмотра пурбы его внезапно будто ударяет высоковольтным разрядом, настолько эта вещь заряжена опасной магией. Пурба едва не вываливается из побелевшей руки Рэ, но тот делает вид, что всё хорошо, хотя и не может скрыть истину от напряжённого взгляда антиквара. Тогда они договариваются с Ганелли, что Рэ проведёт ночь в его галерее на Патриарших вместе с пожилым глуховатым охранником Валентином Владимировичем и попробует провести обряд экзорцизма, а заодно понаблюдает за феноменом. В первую ночь, как ни странно, ничего особенного не происходит, они с В.В. спокойно попивают чай и беседуют, остаток ночи Рэ проводит в медитации перед тханками Авалокитешвары и Белой Тары, а охранник дремлет на посту. Тем не менее Рэ предварительно сооружает магический барьер из пантакля и других средств вокруг канлинга и пурбы, а посреди галереи рисует освящённой солью и сыпучими пигментами защитную гептаграмму, “звезду магов”.

Наступает утро, и Арнольд, дождавшись владельца галереи, дает ему отчёт, устало отшучивается, пьёт кофе и собирается умывать руки. Но м-р Ганелли, с видом человека, не спавшего несколько суток подряд, на грани нервного срыва, умоляет его остаться ещё на одну ночь, т.к. по его словам, “пик манифестаций приходится на ночь с пятницы на субботу, а сегодня как раз пятница”. Что ж, грех отказывать такому видному ориенталисту в нужде, да и дело вроде бы того стоит, так что Рэ, проспавшись у сестры в гостях, возвращается этим же вечером, захватив с собой две бутылки доброго сидра брют, вновь сооружает защитный каббалистический барьер вокруг себя, вокруг пурбы и вокруг канлинга, и садится медитировать внутрь звезды примерно к одиннадцати часам вечера. Валентин Владимирович тем временем общается с женой по телефону, рассказывая “все эти оккультные курьёзы” – это длится час или около того, после чего он, отказавшись от сидра, включает Рен-ТВ и погружается в характерную дрёму. Рэ неприятным образом ощущает, что из состояния медитации он тяжело окунулся в сумбурный сон с хаотическими и пугающими видениями тибетских преисподен, хотя обычно хорошо контролирует этот переход. Посреди ночи его будит ужасный вопль и тяжёлый звук падения – Рэ вскакивает и при неясном свете зажжённых с вечера красных свечей обнаруживает неподалёку от себя мёртвое тело пожилого охранника – беднягу явно хватил сердечный приступ, вызванный чем-то ужасным, так перекошено его морщинистое лицо. Тут Рэ ощущает на физическом уровне, что вокруг него пространство буквально вибрирует злотворными флюидами. Он оглядывает витрины и полки с множеством маленьких будд и многоруких дакинь, затем смотрит в немом ужасе на то место, где должна была лежать пурба, и не находит её там! Рэ поднимает голову и видит, что пурба сама по себе летает над его головой примерно на расстоянии 2,5 м от уровня пола и пытается прорвать магический барьер, злобно шипя и рассекая воздух своим железным клинком, орудуя им, как жалом. Рэ почему-то приходит в голову давнишний случай с ожившей статуэткой египетской богини-скорпиона Серкет, с которой он совладал, только поборов потусторонний страх перед сущностью этой иллюзии.

Поняв, что ему грозит весьма серьёзная и ощутимая опасность, Рэ призывает на помощь Шантарку, которая незамедлительно выходит на контакт и подсказывает ему провести гневную практику Тёмного Гаруды, единственно способного изгонять этот класс демонических существ, представитель которого засел в ритуальный кинжал покойного бонского колдуна. Экзорцист может лишь мысленно ответить своей Дакине, что у него нет посвящения на практику Тёмного Гаруды и он даже не знает его мантр. Тем временем, зловеще шипя, пурба по касательной спускается до уровня лица Арнольда и начинает сверлить его убийственно злобным взглядом. Происходит поединок двух воль, и слабейшей оказывается, к его ужасу, воля закалённого в астральных боях оккультиста. Спровоцированный злой волей демона пурбы, Рэ, в припадке гнева пытаясь отогнать от себя наваждение, делает неосторожное движение и выбрасывает вперёд кулак, тем самым нарушая целостность защитного барьера. Демон не преминует воспользоваться этой слабостью и наносит мощный колющий удар прямо в кисть экзорциста, пробивая её чуть ли не насквозь. Рэ всё же удаётся отбросить от себя мерзкую металлическую тварь и пригвоздить её к полу собственным магическим клинком, но он серьёзно ранен. Для одержимой пурбы это лишь упреждающая мера, так что летающая тварь вырывается, как злобное насекомое, из-под клинка и с ещё большим шипением и визгом продолжает нарезать круги под потолком вокруг гептаграммы с раненым человеком внутри, попутно круша витрины и сбрасывая с полок фигурки благих буддистских аватар. Дыра в руке ужасно саднит и кровоточит, Рэ наспех перевязывает её оторванным куском рубашки, но всё равно быстро теряет силы и постепенно, опустившись на колени, погружается в пограничный багровый туман забытья. Когда демон уже практически прорывает защитный барьер во второй раз, чтобы разорвать горло Рэ, ему на помощь является встревоженная и разъярённая Шантарка в своём наиболее гневном аспекте, верхом на Тёмном Гаруде, и единым ударом двое охранителей отбрасывают ужасного демона-кровопийцу с плана Мальхут в бездну Клифот, распыляя его на элементарные частицы. Рэ этого уже не видит – красный туман застилает ему глаза..

Рэ приходит в себя лишь через сутки в больничной палате Склифы, рядом с собой он видит обеспокоенные лица Варвары и антиквара. Память возвращается к измученному экзорцисту лишь постепенно. Рука на перевязи, наложено много швов. Но Ганелли щедро оплачивает ему за неоценимую услугу, т.к. с той ночи психозы и манифестации в галерее прекратились, сама же нечестивая пурба божества Ваджракилайи треснула пополам и была помещена в запасник.

************************************

История вторая. Поиски в Бездне

<Этот кейс был рассказан нарратору на втором вечере в гостях у экзорциста, когда была распита превосходная бутыль лимончеллы.>

Арнольд де Рэ, в миру – Андрей Берёзин, был приглашён на очередную ежегодную встречу каббалистов и арканологов, проходившую в Воронеже в марте прошлого года. От его старой знакомой Даниэли он узнает, что их общий друг, полубезумный маг-экспериментатор Сегундий Селезнев странным образом исчез прямо у себя в домашнем храме-лаборатории. Из свидетелей – только его питомцы: чёрный кот Фарнакс и такой же чёрный дрозд Мелькор. Из родственников – только проживающая с ним его бабушка Стефанида Николаевна, которая и сообщила о пропаже внука около четырёх дней назад, когда она, наконец, достала запасной ключ и отпёрла дверь в его катакомбу. Он и раньше любил запираться в своих апартаментах, но никогда – на столь долгий срок. Из-за странности его занятий, его лаборатории и самой его пропажи в собственном доме старушка пока что не стала обращаться в отделение полиции или в службу розыска людей. Рэ знал про Сегундия, что тот был отъявленным церемониальным магом-каббалистом, сталкером, хакером сновидений, психонавтом, ролевиком, киберомансером и чёрт-те знает кем ещё. На следующий после семинара день они с Даниэль навещают Стефанию Николаевну и осматривают рабочий кабинет и по совместительству храм, где всё осталось нетронутым с момента исчезновения её гениально безумного внука тридцати лет от роду.

Это просторная кубическая в плане комната с высоким потолком и такими же высокими окнами, заваленная всяким хламом, горами оккультных мануалов и разными научными и околонаучными приборами вроде гальванических батарей, магических маятников и лазерных указок. По лаборатории провавшего чародея постоянно гуляет какой-то потусторонний холодный сквозняк, хотя даже и окна все закрыты, и стеклопакет стоит. В северо-западном углу комнаты Арнольд обнаруживает расчищенное место, где, вероятно, мог быть или был пантакль-портал, но его там на данный момент нет. Есть только какие-то слабые, затёртые следы от окружности, различимые на паркете разве что с лупой. Однако и Рэ, и Даниэль ощущают, как это место фонит на астральном уровне, будто это воронка антиматерии. Здесь особенно ощущается невидимый вихреобразный поток ледяного воздуха.

Между тем кот Фарнакс всё время озабоченно мяучит и даже близко не подходит к тому углу, а дрозд Мелькор не хочет даже и клюва казать из своей клетки, забившись в её дальний конец, когда Рэ попробовал поднести его на то место.

Рэ и Даниэль это всё не нравится. Экзорцист находит среди груды книг, распечаток книг, разных тетрадей и блокнотов, наваленных на длинном металлическом письменном столе, путевой дневник Сегундия – непримечательную книжицу в серой обложке под кожу размера A5, заполненную кривым и стрёмным почерком с постоянно съезжающими вверх и вправо размашистыми строчками, как будто бы писавший не мог совладать с собственной рукой. В неё новатор заносил свои изыскания касательно открытия портала в ни много ни мало, как в “невидимую” сефиру Даат! Да, Сегундий Селезнев был и вправду безумен. Выходит, каким-то образом этот гений от каббалы открыл портал в то самое измерение X и перенёсся в саму Бездну Кромешного Хаоса. Рэ забирает дневник с собой, и они с Ди покидают загадочные апартаменты, сказав Серафиме Николаевне перед уходом, чтобы она не отчаивалась (хотя она вполне стоически отнеслась к происшедшему), и что они вернутся в ближайшее время, т.к. появились некоторые зацепки и, возможно, скоро они узнают, куда скрылся Сегундий, и даже найдут его. Старушка предположила, что её внук уехал в Крым со своей новой девушкой. Рэ удивился, откуда это у такого задрота, каким он помнил Сегундия, вдруг девушка нарисовалась. Д. тоже удивилась. Тогда С.Н. пояснила, что часто, когда она приходила домой из поликлиники или из магазина, то слышала, особенно по вечерам, как за закрытой дверью её внук разговаривал с девушкой, отвечавшей ему приятным женским голосом. Наверное, по скайпу нашёл такую же безумную гёрлу, решила Даниэль, так как бабушка заметила, что гипотетическая барышня ни разу не показывалась ей на глаза. Выходя из их панельного дома, Рэ глубоко задумался, пытаясь связать X и Z в своём развитом мозгу. Что если всему виной была одержимость их общего друга сладкоголосой ламией из туннелей Клифот, куда он и отправился, правда, немного перепутав адресы. Впрочем, некоторые теоретики каббалы склоняются к идее, что Даат как раз и являет собой подлинные врата в туннели Клифот. На его вопрос Даниэль хихикнула и сказала, чтобы он читал матчасть. И посоветовался с его личной Ламией-Дакиней, она должна же знать своих.

Меж тем, дело имело достаточно серьёзный окрас. Без должной подготовки соваться в Даат или в Клифот не следует ни в коем случае, даже если ты – самый прожжённый енохианец. Рэ тем же вечером вместе с Даниэль наносит визит к архимагистру Теургического Ордена Сапфировой Звезды Запада, брату А. А., тоже приехавшему на семинар в Воронеж и поселившемуся в неплохой гостинице в центре города, чтобы заручиться его поддержкой и напутствием. Тот ничуть не удивлён, т.к. давно подозревал за братом Сегундием подобные интеллектуальные извращения. Впрочем, то что Селезневу всё же удалось открыть портал в Даат, пройти в него, никого при этом не покалечив и не взорвав лабораторию, и закрыть его за собой, и всё это в заурядных домашних условиях – уже делает тому честь. Архимагистр обещает, что если Рэ и Д. удастся найти и вернуть Сегундия обратно в Малькут, то он возведёт его в ранг Адепта-Философа. Пока же он может только пожелать им доброго пути и даёт Рэ как знак доброй воли собственный каббалистический амулет архангела Тириэля для защиты и нахождения пути в ином измерении, также советует им обоим взять с собой хорошие солнцезащитные очки на случай успешного открытия портала, по опыту многочисленных исторических визионеров, от которых пошла фраза through the glass darkly. В иномирье для глаз требуется особая защита от внешних излучений. Ди предположила, что может пригодиться её кулон из цельного мориона, разрушающий иллюзии. А. А. подтвердил годность этого кристалла.

Рэ остаётся на ночь в гостях у своей боевой подруги Д. Они немного флиртуют, после чего Рэ отправляется в свою комнату, где изучает дневник своего исчезнувшего друга, с которым они не виделись уже больше года. Пролистывая неряшливые и неразборивые записи, Рэ натыкается на сложную фигуру енохианского пантакля 37 Зовов и примечание: “купить ультрафиолетовый маркер, он же – лунные чернила”. Вот оно что! Рэ вспоминает, что в лаборатории ему на глаза не попалась ни одна у/ф-лампочка. Конспиратор долбаный. Также в дневнике, в одной из последних, наиболее корявых записей, наряду с именами архангелов, разными сигилами, ключами и просто символами и закорючками, Сегундий упоминает точную настройку “эмбиент-микшера” на его компе, для создания определённых звуковых бинауральных синусоид (Рэ вспоминает, что этот затворник был ещё тот аудиофрик), а также целый список благовоний и эфирных масел, как, например, пало санто, белый шалфей, красный сандал, мирра, “драконья кровь” и пр. довольно-таки редкие и недешёвые ингредиенты. Наконец, для полноценного ритуала требуется некая “чернота Исиды”. Рэ вспоминает, что это название специальной “ослепляющей” повязки для открытия внутреннего зрения, описания которой можно найти в рецептах из Греко-Египетских Магических Папирусов (сокр.: ГЕМП). Наконец, Рэ, офигевая от обилия странной инфы, проваливается в дрёму, в которой ему видится психоделический нуар-детектив.

На следующий день, позавтракав омлетом с прованскими травами и крепким арабским кофе, сваренным в турке, они совершают необходимые покупки и вновь идут в гости к бабуле Сегундия. Даниэль просит Стефаниду Николаевну, чтобы их не беспокоили до вечера. Рэ знает, что время в Иных Сферах идёт совершенно иначе, нежели в нашем плане, если такое понятие вообще применимо к сфере Даат, где сознание может просто-напросто расщепиться на бессмысленные элементы. Тем временем он зажигает купленную в магазине светотехники у/ф-лампу, и в том самом углу обнаруживается искомый енохианский пантакль, достаточно большой для того, чтобы в его центре могло встать несколько человек. Имена Силы и каббалистические знаки странным образом дрожат и вибрируют в ультрафиолетовом свечении, кажется, что они ведут хоровод, а концентрические, вложенные друг в друга ряды пантаклей затягивают взгляд внутрь, в самую свою сердцевину, и одновременно отталивают из центра наружу, подобно мандале или янтре. Превосходная работа, отмечает про себя Рэ, абсолютно рабочая магическая машина. Но каким образом можно физически пройти в такой портал? Такого опыта у него ещё не было. Однако Даниэль не сомневается в успехе предприятия, она зажигает по углам пантакля нужные благовония и аромалампы, освящает его водой и очищает огнём, пока Рэ пытается настроить звуковые волны в эмуляторе аналого-модулярного синтеза на компе Сегундия, живущего собственной жизнью. Вроде бы всё готово, и как только Рэ настраивает последную частоту медленным выкручиванием кноба, в лаборатории воцаряется тревожный гул, который вкупе с ультрафиолетовым свечением и общей обстановкой создаёт достаточно запредельный эффект. Кажется, что реальность начинает дрожать и плавиться. Даниэль тем временем уже стоит в центре круга в белой церемониальной мантии, затянув на глазах чёрную повязку Исиды. Рэ, также облачившись в мантию, однако серого цвета, также встаёт в круг напротив Даниэль, затягивает вокруг головы чёрную ленту, вдыхает густую и экзотическую смесь курящихся благовоний и масел и окунается в изменённую, призрачную атмосферу лаборатории безумного экспериментатора Селезнева, полную стихийных энергий и химерных эманаций из Запределья. Такое ощущение, что они перенеслись на какую-то отдалённую планету или вообще в другую галактику. По общей договорённости, Рэ и Даниэль кладут друг другу на плечи руки, мысленно концентрируются на сфере Даат, а также на образе их общего друга Сегундия, каким они его запомнили, и произносят нараспев 37 Енохианских Зовов. С каждым новым Зовом пространсто всё более изменяется и мутирует, Рэ со странным удивлением ощущает, как под его босыми ногами магический пантакль будто сам по себе раскручивается всё быстрее и быстрее, и в голове у него тоже всё раскручивается, чуть ли не до тошноты. Схожее ощущение Рэ испытывал только несколько раз в жизни: на каруселях, вращающихся по принципу “солнышко” в парке аттракционов, в антигравитационной турбине и на центрифуге в музее космонавтики, в комнате кривых зеркал и в камере сенсорной депривации. Но сейчас все эти ощущения сплелись как бы воедино и прямо-таки бомбардировали все органы чувств и вестибулярный аппарат впридачу, заставляя внутреннюю ушную улитку скручиваться и раскручиваться без остановки и без цели. Даниэль, кажется, дрожит, то ли от страха, то ли от возбуждения, но не прекращает вибрировать Зовы. У Арнольда всё более нарастает ощущение, что они с Ди уже не стоят в лаборатории их друга в Воронеже, а вовсю несутся в межскосмическом пространстве без каких-либо ориентиров, помимо туннеля, протянутого от пантакля из сферы Малькут – в сферу Даат… У них обоих перехватывает дыхание. Внезапно раздаётся странный и оглушительный булькающий звук с чудовищным эхом, как от падения огромной капли на поверхность гигантсткого пруда, в зрительных нервах возникает ослепительная вспышка абсолютной тьмы, странный потусторонний гул переходит в громовой низкочастотный раскат, а наши каббалисты будто с размаху приземляются вниз головой на неровную каменную поверхность, и от сильного удара о камень или об землю Рэ на миг теряет сознание.>

Придя в себе, наши герои обнаруживают себя в странном состоянии, сообразном неописуемому окружению – они видят друг друга как полуматериальные, квазигональные проекции их реальных тел с вибрирующими вокруг них аурами (у Даниэль – золотисто-белый, у Рэ – бледно-пурпурный цвет), выброшенные на бесплодное каменистое плато. Вдали виднеются мрачные чёрные скалы на фоне неба, глубокого как космос, в котором кружатся какие-то чудовищные вихри неструктурированной энергии, их тела пронизывает ледяной потусторонний ветер, их восприятие диссоциированно и нарушено, наблюдаются эффекты синестезии и просто не поддающиеся описанию переживания. Даниэль, первая из двоих пришедшая в некоторое подобие баланса, с трудом извлекает из-под полы своей ставшей эфемерной мантии каббалистический пантакль Тириэля, который сияет удивительным звёздным светом в этом пустынном мире хаотической тьмы. Рэ, совладав с разрозненными и перепутанными чувствами и впечатлениями, поднимается на свои теневые ноги и осматривается, не веря своим астральным органам зрения. С помощью Зовов Енохианы они действительно перенеслись из мастерской Сегундия прямиком в сефиру Да’ат из, либо они умерли в процессе выполнения ритуала и оказались в каком-то Лимбе, о котором так красочно писал Эдгар По в своей «Стране Снов». Собрав остаток волевого ресурса в кулак и стараясь не поддаваться Ужасу, наши исследователи запредельного отправляются на поиски их общего знакомого-безумца. Немного освоившись в перемещении, Рэ и Даниэль замечают, что могут двигаться, не переставляя призрачных ног, а просто паря над холодным каменистым грунтом усилием воли. Местность выглядит крайне удручающей – повсюду, куда ни глянь, пустоши, перемежающиеся скалистыми хребтами и страшными ущельями, из которых поднимаются какие-то фосфоресцирующие испарения. В пространстве над их головами кружатся ультрафиолетовые циклоны, спонтанно открываются и тут же схлопываются в ничто с тем самым инфразвуковым бульканьем, от которого по земле проходит ощутимая дрожь, ужасающие бездонные воронки, из которых вылетают не поддающиеся описанию призрачные сущности, похожие на разросшихся до космических масштабов фрактальных чудовищных многоглазых пауков или каракатиц, медленно влекомых прочь по неясным для смертных умов целям сквозь эфирные силовые вихри, в которых блещут малиновые зигзаги молниевых разрядов. Атмосфера местами очень вязкая, как вода, а местами – разреженная до полной пустоты, и дышать в привычном смысле просто невозможно. Но Рэ с удивлением замечает, что они с Даниэль и не дышат – у них лишь вибрируют с определённой частотой ауры. Даниэль всё это не нравится, но она знала, на что шла, поэтому молча движется вперёд с твёрдым намерением обнаружить следы Сегундия в этом враждебном для всего светлого расколотом измерении. Рэ старается не отставать от неё. Каббаластический талисман ведёт их к цели, словно путеводная звезда. Рэ пытается «пронюхать» воздух, но то, что воспринимают его астральные ноздри, лишь вызывает у него головокружение вплоть до помутнения рассудка и тошноты: будто бы атмосфера перенасыщена эфирными парами и метановыми газами в смеси с тяжёлыми металлами и алкалоидами, во рту же ощущается лишь кислотно-щелочная горечь. Они словно оказались выброшены на другую планету, затерянную в безднах космоса. Рэ припоминает, что сфира Да’ат в современной западной трактовке ассоциируется с планетой Ураном, тёмно-пурпурным цветом и Знанием, а путь сквозь неё к высшей сефире Кетер лежит через II-ой Старший Аркан «Верховная Жрица», ключом к которой служит буква иврита Гимель, которую Кроули сравнивал с раздвоенным следом от копыта верблюда и женским лобком. Другие соответствия Жрицы: мать Тереза из Калькутты, Ворота Святости, Серебряная Звезда, Рак и Луна, интуиция и Исида-Урания.

Это всё отлично, но как им выжить и не расщепить свои души в этом кошмарном измерении X? Рэ пробует дотянуться своим менталом до обители своей охранительницы, ваджрайогини-ламии Шантарки, но у него не получается. Все контакты с остальными сефирами Древа Жизни словно бы обрублены. Он понимает, что они очутились в тотальной изоляции от упорядоченного Космоса и теперь неизвестно, как им вернуться домой, даже если вдруг каким-то чудом им удастся обнаружить местонахождение их недобрым словом помянутого друга Сегундия. Даниэль замечает, что её ощущение пространства-времени также полностью нарушено, она словно постоянно возвращается в одну и ту же точку своего сознания и ощущает себя одновременно везде и нигде, и её это начинает сильно пугать. Рэ пытается её успокоить, но не скрывает, что у него столь же странные ощущения относительно его собственного положения в ПВ-континууме, это словно какой-то экзистенциальный парадокс. Вокруг на многие сотни километров эта проклятая серо-фиолетовая пустынная равнина, на границах которой высятся чёрные скалы, которые на периферии зрения принимают формы неких умопомрачительных колоссальных идолов с собачьими, паучьими, крокодильими, свиными, бычьими, птичьими головами. Но это также иллюзорное впечатление, которое тут же рушится, стоит взгляду обратно переместиться и сфокусироваться на горизонте. Рэ с дрожью в ауре вспоминает, что читал где-то подобное описание… Это, кажется, было в «Доме в Порубежье» английского культуриста и моряка-визионера У. Х. Ходжсона. Так значит, Ходжсон тоже странствовал по Древу и его забросило случайным образом в Даат? Также Рэ пришёл на его диссоциированный ум фрагмент одного из номеров «Прометейи» Алана Мура, где героиня и её подруга попадают в сефиру Даат и им встречается Кроули-андрогин верхом на верблюде и Башня Тёмных Братьев, где обитает автор хаос-магических практик Остин О. Спейр. Он начинает рассказывать всё это Даниэль, полагая, что это может быть ключевыми моментами к навигации в этом странном плане, как вдруг у самых их ног с чудовищным треском разверзается бездна, в которой бурлит психоделическая потусторонняя жизнь неких простейших светящихся чудовищных лепрозорий, и наши странники с воплем ужаса падают прямо в их средоточие. Даниэль призывает защиту талисмана Тириэля, но та не срабатывает, и их астральные тела разрываются и поглощаются призрачными абстрактными хаотическими сущностями, представляющими из себя помеси символов с иероглифами и концептами.

Но это не конец. Следующий момент осознанности – они оказываются лежащими на пустынном берегу мёртвого моря, состоящего из странной, словно бы нефтяной, радужной эссенции, и за невысокими дюнами различают зубцы некоего мрачного строения. Даниэль в полном ужасе, она не знает, что и как. Рэ не в лучшем состоянии. Кажется, это венец Башни Тёмных Братьев. Небо по-прежнему клубится инфернальными вихревыми воронками, из которых по-прежнему выпрастываются некие облачные параментальные сущности-спруты, а из пучины морской вздымаются тут и там осклизлые тентакли километровой длины, извиваются и бесшумно уходят вглубь. Вокруг них какие-то руины, словно бы из чёрного оникса, стены их покрывают неведомые инопланетные знаки, похожие на даэдрическую вязь. Рэ понимает, что это всё может быть проекцией его нездорового рассудка игромана и книготраха, а Даниэль может видеть и ощущать вообще что-то совершенно иное в силу разности накопленного опыта. Он по-прежнему видит свою боевую подругу в виде теневой проекции, окружённой уже не таким ярким золотистым гало, так что понимает, что они всё ещё в Да’ат. Наши герои вновь поднимаются на ноги и пытаются собраться с мыслями, меж тем Даниэль сообщает Рэ, что ощущает от нефтяной глади некую неявную угрозу и им нужно срочно уходить отсюда. Рэ не успевает ничего предпринять, как из глубин этой богомерзкой трясины в нескольких морских узлах от них вздымается Сущность – целый торос первобытной слизи с головой лягушки и четырьмя гигантскими лапами, божество первобытного хаоса Нуна из древнеегипетской теологии города Хемену, и начинает шагать к ним. Даниэль читает ещё один Енохианский Зов с целью призвать архангеля Тириэля, Рэ же призывает на помощь своего йидама Шантарку – но тщётно. Они пытаются спастись бегством, но Тварь хватает их, расчленяет и заживо сжирает своей жадной пастью.

Но и это ещё не конец. Следующий момент осознанности – они лежат лицами вниз на холодном грунте, у подножия Ониксовой Башни. Рэ не ощущает ничего, кроме ледяной пустоты ума и полного смятения всех восприятий, он понимает, что они обречены вечно быть пожираемыми неведомыми обитателями этой богомерзкой скважины между мирами, именуемой почему-то в Каббале Знанием (какая жестокая ирония!), и что это самое страшное проклятие для души, поглощённой оккультными изысканиями. Даниэль стонет от бессилия и ужаса, но всё же встаёт и протягивает руку Рэ. Тот поднимается, и они бредут к входному порталу. Врата сторожат две сумрачные фигуры с головами шакалов и четырьмя глазами, держащие египетские кривые мечи-хопеши. Над Башней неистовствует кошмарный циклон, вращающийся против часовой и по часовой одновременно, а его «глаз» извергает мощный столб тёмной вихревой энергии, бьющей прямо в венец этого монумента, выстроенного в форме солнечного обелиска. Но солнца в этом мире нет, либо оно имеет другую природу – всё вокруг освещено ультрафиолетом и не отбрасывает теней. Более странного дерьма ещё не случалось в без того отмороженной жизни экзорциста-демонолога Андрея Берёзина. Шакалоголовые стражи преграждают им дорогу, со звоном скрестив свои хопеши из метеоритного железа, и Рэ с Даниэль в нерешительности останавливаются. Даниэль поднимает высоко над головой светоносный пантакль Тириэля, произносит Зов, и тут из талисмана вырывается могучий луч ослепительного света, заставляющий стражников закрыть свои красные парные глаза и отступить. Тогда Рэ, ловя момент, читает мантру Гуру Драгпура, ему это, как ни странно, удаётся, он мгновенно преображается в гневного йидама и закалывает призванной скорпионьей пхурбой одного из шакалоголовых. Тот рассыпается в зловонный прах тысячелетий. Второй стражник с рыком пытается атаковать Рэ-Килайю, но его отбрасывает огненное кольцо из слогов мантры, в то время как Даниэль призывает каким-то чудом Меч Тириэля и рассекает псоглавого наискось. Путь очищен. Рэ принимает прежнюю форму теневой проекции, и они пытаются распахнуть створки входных врат, но те запечатаны неким Знаком и не поддаются.

Даниэль и Рэ в спешке подбирают подходящие шифры, так как понимают, что в этой нестабильной реальности, где все законы естественной физики искажены самым странным образом, можно ждать чего угодно.

— Лхаммад-кнех-эр-эф-эс-сах-эк! Хэна-тэп-эм-са-ум-иам-мадх! Эхнеф-та-тхюддор-мер-гиз-гаурад! Реку-саал-медхук-равайях-сэмэф! Сэба-эн-сешата-мэаазиф-бекбакратхэ-тхарайе-упут-эк! – выкрикивает осатанелый Рэ спонтанные ключи на смеси древнеегипетского и арамейского. Даниэль же читает по памяти на енохианском наречии:

— SOR BAM UMADEA IADNAMAH ARGEDCO LOLKIS IXOMAXIP! IXOMAXIP!

Над вершиной Башни что-то происходит, из глаза астральной бури вылетает стая спрутообразных миньонов, которые виделись разве что бессонному мозгу графа Лотреамона, и устремляются к нашим искателям с явно недобрыми намерениями. Печать на трёхметровых вратах Башни мрачно сияет и будто насмехается над ними – она представляет собой стилизованную под даэдрический сигил голову Паучихи или маску Жрицы. Тогда в священной ярости и отчаянии Даниэль бьёт изо всех сил пламенеющим мечом Тириэля в центр Печати, и – как ни удивительно – створки распахиваются. Оттуда вырывается волна потустороннего вихря и обрушивается на странников, едва не сбивая с ног. Они проникают внутрь и оказываются в циклопическом зале. Врата с грохотом закрываются. На пороге залы их встречают тени Адептов, в схизматических чёрных мантиях медленно плывущие в хороводе вокруг грандиозной напольной диаграммы, выложенной на чёрно-белых мраморных плитах, представляющей собой 9-лучевую звезду… Рэ и Даниэль понимают, что они на верном пути и где-то здесь страдает либо вкушеает запретные плоды знания их несчастный безумный друг Сегундий…>

To be prodigious