Уроки -- это она обезьянничает за старшей сестрой. Василиса в последнее время засиживается допоздна. Пятый класс, задают много, а у Василисы каждый день по несколько часов репетиций в хоре и в театре. Злата на своем маленьком столике раскладывает тетрадь и пишет фломастером. Страница за страницей. Если смотреть с расстояния и прищурившись, это выглядит как работа старательного и аккуратного ученика. Или волны с гравюры Хокусая.

— Злата, иди чистить зубы. Злата!

Девица поднимает взгляд.

— Я же разговариваю по телефону!

Первый испуг, заставивший Злату каждый день, как по часам, надраивать свои молочные резцы, прошел. Теперь девица все чаще отнекивается и от электрической щетки, и от помощи родителей. Загнать ее чистить зубы становится все сложней.

— Злата! Что доктор сказал?!

Девица слушает в телефон, потом говорит:

— Лиза сказала, что не хочет сегодня чистить зубы.

Это серьезный аргумент. Воображаемый друг Лиза частенько выражает потаенные златины мысли.

— Хорошо, — я протягиваю руку. — Дай мне телефон, я поговорю с Лизой.

Злата смеется. «Папа, ты глупенький».

— Папа, ты что! Телефон же игрушечный!

Так. Съел? Папа ретируется из комнаты. Надо придумать обходной маневр.

Через пару минут я возвращаюсь. Девица все еще бродит с «раскладушкой», перебирает тетрадки и карандаши.

— Злата, — говорю я.

Дочь оборачивается с тем же недовольным выражением лица, что и жена, когда прерывают ее маленькую полуторачасовую беседу.

— Злата, я только что звонил лизиному папе. Мы поговорили, и лизин папа сказал, что Лиза сейчас идет чистить зубы.

В глазах дочери -- всплеск изумления. Рот приоткрывается...

— Спроси Лизу.

Злата, ворча, бредет в ванную. Победа!

Папы должны держаться заодно, думаю я.

Я представляю, как где-то в зазеркалье Лизин папа стоит в дверях ванной, сложив могучие руки на груди, и терпеливо ждет, пока Лиза чистит свои мелкие зубки. У него усталые голубые глаза. Он чем-то похож на меня, только выше и крупнее, на щеке у него шрам от лазерного луча, на плече -- татуировка космического десанта, кугуар, Сатурн, вторая Марсианская. Он прошел сквозь десятки космических сражений. Он выжил в огне Меркурия и в ледяной пустыне Оберона. Он задушил голыми руками шестиногого чупакабру и слизал азотистый лед с обтекателя ракеты, чтобы выжить. Он три раза спас мир и два раза -- Солнечную систему. Он сверхчеловеческим усилием сделал предложение лизиной маме. Он остановил нашествие венерианских роботов-убийц. А теперь ему нужно всего лишь уложить дочь спать...

Я невольно ежусь.

Даже страшно представить, каких реальных нервов стоит это воображаемому папе.

— Папа, я все! — заявляют Злата и Лиза. — Пошли читать книжку?

И мы идем.

А когда меня привезли к родителям (дед? мама приехала? не помню) в Нижневартовск, им как раз дали половинку балка (это вагоны такие, снятые с колес). Пока ехали, я смотрел с верхней полки, как в черноте за окном поезда вспыхивают факелы. Это попутный газ сжигали на месторождениях. Мерный перестук колес, черная тайга и факелы.

Я когда приехал, игрушек в балке не было. Совсем. Я лег спать. А потом с работы пришла мама и принесла сорок или пятьдесят одинаковых пластмассовых солдатиков — в зеленой форме, руки по швам, ноги на ширине шага. А через час пришел отец и принес... 50 таких же солдатиков. Только оттенок зеленого чуть темнее. Так я эти два войска и отличал. Больше никаких солдатиков в магазине не было, а машинки я не любил. Вартовск в 1979 еще только строился.

Вот я сидел в балке и играл этими двумя войсками. А командиру мама повязала красную шерстяную нитку на шею. Другому тоже нитку, но я забыл цвет. Удивительно. Я могу придумать цвет нитки, но почему-то не хочу.

Хочу вспомнить, но не могу.

Сундук, застеленный тканевой салфеткой, был горой. И солдаты штурмовали крепость.

Как опытный ловелас, он следует правилу "понижай потенциальной жертве самооценку".

— Самой надо учиться качаться, — легким баском, по пацански грубовато заявляет он.

Его игнорируют. Но мальчика это не обескураживает.

— Тебя как зовут? Меня Матвей.

Злата хихикает и качается. Ноль внимания. Папе становится немного неловко за дочь.

— Злата, скажи Матвею, как тебя зовут.

— Злата.

Молча качаются. Матвей сосредоточен. Следит, чтобы амплитуда Златы ни на йоту не превысила амплитуду его качелей.

— Пришло время, — наконец говорит Матвей. – Я открою тебе секрет, Злата. На самом деле меня зовут… — таинственная пауза. – Планшет.

Тут, конечно, разверзлись небеса. И земля дрогнула. И океаны вышли из берегов. И Антарктида растаяла, а там зелень, живые мамонты и динозавры, и мертвые фашисты штабелями прямо в сверкающих подлодках лежат. И что-то еще случилось. Погасло солнце. Россия выиграла чемпионат мира по футболу.

Но Злата ничего не заметила. Она любит качаться.

— А в детстве звали Планшетик. Или Планшик, — в отчаянии добавляет мальчишка. Вместо ответа Злата начинает напевать песни собственного сочинения. Ей хорошо. Она качается. Ветер свистит в ушах.

Я спрашиваю. Мне-то интересно.

— Тебя назвали Планшетом, потому что ты много знаешь?

— Ага, — говорит мальчик равнодушно. И снова обращается к Злате:

— Самой надо уже качаться. Видишь? Вот так, раз и два, — показывает. — Я вот не умел качаться, а потом Нина меня научила. И теперь я всегда качаюсь сам.

Кто такая Нина, опять загадка. Но как понимаю, это не имеет значения, просто пришел момент «мужской откровенности». В надрыв. «Я никому раньше этого не рассказывал… тебе одной…» Только ты можешь меня понять. Знакомая песня. «Ум в женщине – это сексуально».

— Нина – моя няня. И еще одного мальчика, она за нами двоими раньше присматривала. Я скучаю по Нине.

Тут, видимо, момент со слезой в голосе. Чтобы хрупкое женское сердце дрогнуло и прониклось. Но у Златы сердце из бронзы и керамогранита, украшенное стразиками. Матвей заметно сдувается, поникает.

— Привет! – подбегает девочка лет примерно как наш герой. В розовой вязаной шапке, в розовом шарфике. Останавливается у качелей.

— Ого, — говорит Планшет преувеличенно громко, для Златы.

Девочка машет нашему Планшету, вовсю улыбается.

Уже прирученная.

Планшет снисходительно улыбается ей в ответ, кивает. Он снова на высоте.

Планшет сообщает Злате, наклонив голову и доверительно понизив голос:

— Для нее я Матвей.

Шах и мат.

P.S. Когда мы вернулись с прогулки, я пересказал эпизод жене. Она посмеялась и сказала, что Матвей дал маху. Надо было не Планшетом называться, а Айпадом. Тогда бы Злата точно обратила на него внимание. Ох уж, этот извечный спор между яблочниками и андроидоманами мужчинами и женщинами :)

— Злата!

— Ну, пожааалуста!

— Ладно, — я вздыхаю. — Только одну минутку!

Глаза девицы загораются. Все, мы ведем переговоры. Попался. В такие моменты я чувствую, как шаток подо мной трон.

— Две минутки! — вскидывает пальцы буквой V, в знаке "победа". Ну, это она поторопилась. Папа тоже не промах, папа умеет торговаться.

— Полторы!

Короткая пауза. За это время я успеваю сообразить, что у женщин и дипломатов непонятное слово трактуется не как "он такой умный, надо переспросить", а как "пойму в свою пользу".

— Три минутки? Ура!

— Нет, Злата! Две минутки!! И зубы чистить.

— Хорошо, папочка-папулечка, — смиренно говорит дочь. — Две минутки.

Угу. Добилась своего и отполировала лестью. Ну, и как тут злиться? Иди, Лир, и перечитай Шекспира.

======

В качестве иллюстрации: кадр из фильма Акиры Куросавы "Ран" :)