Продолжаю разглядывать книжки-картинки с лермонтовским "Бородино" (сегодня — продолжение того, что есть у меня).

"Бородино" с иллюстрациями И.Архипова (1982).

Сканы взяты с сайта сообщества: https://kidpix.livejournal.com/1910881.html.

Издательства и художники не забывали про образовательные цели стихотворения, включенного в школьную программу. На второй и третьей страницах обложки помещены портреты генералов Двенадцатого года. Упорно не воспринималось "Бородино" как "лейтенантская проза".

Сюита И.Архипова любопытная. П.Бунин и В.Шевченко своими батальными сценами задали направление иллюстрирования. П.Бунин застолбил экспрессивную манеру рисунка, а В.Шевченко — парадно-реалистическую. Притом и уровень у них у обоих был недосягаем. Другим художникам нужно было или повторяться, или искать собственные формы. И вот Архипов такие новые формы нашёл.

1) "Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Москва, спаленная пожаром..."

Позы, выражения лиц — откровенно постановочные. От монохромных фигур отражается пламя костра. Это готовая скульптурная группа. Художник делает ставку на условность. Это адекватный выбор. У Лермонтова ведь тоже условно-реалистический рассказ.

2) "Мы долго молча отступали..."

Отступление растянулось на два книжных разворота.

Выявляются новые технические детали рисунка: фигуры на первом плане кажутся объёмными, но не трёхмерными. Как будто фигуры вырезали из бумаги, поставили перед плоским рисунком и сфотографировали. Та же условность и лёгкий кивок в сторону панорамы Бородинской битвы.

3) "И вот нашли большое поле..."

Ожидаемо появился Кутузов — художник по-другому не может (Лермонтов-то специально не упоминает ни Кутузова, ни остальных: это Пушкин бы обязательно упомянул, а Лермонтов хочет идти своим путём).

Передний план на рисунке цветом обособлен от второго плана. Игра в условность продолжается.

3) "Но тих был наш редут открытый..."

4) "И только небо засветилось,

Все шумно вдруг зашевелилось..."

Даются панорамы боя.

Но художник угрюм и холоден. Не переполняет его восторг от вида красиво марширующих колонн.

Побоище-то, кстати, Архиповым пореалистичнее и пострашнее показано, чем у В.Шевченко-баталиста. Хотя, детям, конечно, хочется смотреть на красивые войны и нарядных героев.

"Тогда считать мы стали раны, товарищей считать".

Нет у Лермонтова ничего про радость победы (да и победы нет).

Начало (и окончание) стихотворения мрачные: "Плохая им досталась доля...". Иногда художники отражают это уныние в рисунках к первой строфе. К последней что-то оптимистичное пытаются дать. Но Архипов непреклонен: пожаром Москвы заканчивает сюиту.

В сети отклики на эти рисунки (по детским воспоминаниям) сдержанные. Это понятно. Стихотворение-то звонкое. Кажется, что и рисунки должны быть такими же яркими. Но ведь содержание стихов диссонирует с формой. Архипов вскрыл это: рисовал содержание. Серьёзная вещь получилась. Ну а лермонтовское стихотворение закономерно ушло в детскую поэзию и агитацию.

"Бородино" с иллюстрациями О.Зотова (1977).

Сканы взяты с сайта "Музея детской книги": https://kid-book-museum.livejournal.com/1....

Зотов — замечательный художник. Но в конце 1970-х у него уже вполне сложилась собственная манера, основывающаяся на древнерусских летописных миниатюрах (иллюстрации к сказкам Пушкина — наиболее яркий пример). Как ему было проиллюстрировать "Бородино"? Он не уклонился от заказа, но уклонился от батальной живописи.

Собственно иллюстраций две: заставка и разворот.

Москва в самом начале: то ли пылающая, то ли под фейерверками.

В середине книги — разворот с изображением боя. После разворотов В.Шевченко впечатления на детей он произвести не мог (я-то с удовольствием рассматриваю: новые грани хорошего художника).

К остальному тексту на полях — рисунки музейных экспонатов и восковых кукол.

Концепция, надо признать, имеется — не погружаться в Бородинскую битву как участнику, а смотреть на неё как на историческое событие со стороны.

Гениальный иллюстратор Майофис не иллюстрировал "Бородино". Но образы французских наполеоновских офицеров у него имеются из Бальзака и из Арагона (т.е. до и после русского похода):

Любимый ракурс — всадник на коне — был использован и для обложки с рассказом о Багратионе под названием "Мужество" (1986).

Но Майофис — очень разнообразный художник. В один и тот же период он рисовал по-разному. Для "Полковника Шабера" у Майофиса была пышная манера рисунка, а для "Мужества" — аскетичная. Да и широкоформатные батальные композиции не для Майофиса. Поэтому битва у художника так даётся:

Но всё же есть-таки у Майофиса тема войны Двенадцатого года.

Закончилась эпопея с "Золотыми петушками". За четыре месяца промелькнули 63 художника из 69 источников. Сам Золотой петушок в России — это узнаваемый брэнд и символ всех пушкинских (и не только) сказок. Это настолько естественно, что собственно в золотых петушков никто и не всматривается: узнавание по абрису происходит.

Хотя именно рисунок петушка в этой сказке и должен быть квинтэссенцией авторской манеры. Так что стоит присмотреться к портретам петушков.

Разные были художники, в том числе и те, которых я активно не воспринимаю. Так, я с большим недоумением рассматриваю иллюстрации Ст.Ковалёва. Однако, одна картинка этого художника к "Золотому петушку" попала в альбом иллюстрированной пушкинианы позднесоветских времён — а это знак признания. Тогда эта картинка была примером новейшей графики, каких-то актуальных тенденций. Игнорировать этот факт невозможно.

Раздумывал над успехом художника Ковалёва и понял, что помещённая в альбом иллюстрация, действительно, хороша — но с точки зрения композиции: ракурс на пейзаж выбран такой, чтобы почувствовать головокружение от родных просторов. А уже на этом фоне — портрет Золотого петушка.

Заинтересовался: а что у нас собственно с портретами персонажа, именем которого названа сказка? Постарался собрать вычлененные изображения. Портретов оказалось немного (портрет — это когда изображение персонажа занимает основное положение в картинке). Встречаются портреты самодостаточного петушка (на странице нет ничего, кроме него).

UPD/29.05.2019

Но чаще рисуют петушка сидящего на спице — и, как правило, на фоне башен, пейзажа, просторов. Так что это общая тенденция. Значит, есть поле для сравнений. Посмотрим.

1) Минимализм — одинокие петушки на спице. А вокруг — "зефир струит эфир".

2) Петушок в символической среде с элементами градоустройства.

3) Петушок в городской (крепостной) среде.

4) Петушок в плотной городской (крепостной) застройке.

5) Петушок в народной гуще.

6) Петушок парит над родными просторами.

7) Петушок слился с уральским пейзажем.

Вот и вернулись к петушку Ковалёва. Мне кажется, я разгадал очарование этой композиции, которая так понравилась советским искусствоведам. Ковалёв — уралец. Пейзаж, на фоне которого "петушок на спице бьётся", вроде бы выстраивается в один ряд с другими показанными картинками разных художников: изгиб реки, поля, холмы... Но у Ковалёва это именно уральские горы (на горы совсем не похожие) — здесь нет открытости равнин, здесь постоянно горизонт ограничен. И хочется забраться выше и выше, чтобы ощутить тот самый русский простор. Вот эту тягу и передал художник, вознёсшись выше петушка и жадно вглядываясь в даль. Вот в этом сильном чувстве и проявилась оригинальность простой по замыслу картинки.

Бажов в родном краю приземлённую ящерицу воспел — она символом Урала и стала. А Ковалёв-то вон каким бунтовщиком заделался...

Решил я в прошлый раз, что Назарук продолжает линию Билибина — внешнее сходство заставляет так думать (рамочки, стилизованные пейзажи, энергичные всадники). Но сам Билибин свои иллюстрации к пушкинским сказкам создавал, используя приёмы лубка и старинной гравюры. У Билибина следы этих приёмов неочевидны — надо обладать зорким взглядом. Но есть художники, у которых иллюстрации открыто стилизованы под рисунок русского лубка и европейской гравюры не позднее эпохи Петра I. Один из таких художников — О.Зотов с его иллюстрациями с сказкам Пушкина. Есть и отдельные издания сказок — советские книжки-картинки, и итоговый сборник пушкинских сказок 1980 года. У меня "Золотой петушок" в составе этого сборника.

Художник на Фантлабе упоминается (https://fantlab.ru/art2532). Моего сборника (равно как и отдельных книжек с пушкинскими сказками) на Фантлабе не нашёл.

Добавления к библиографии. Тираж — 250.000 экз. Цена — 1 руб. 60 коп.

Уже первая страничная иллюстрация к "Золотому петушку" задаёт тему: портрет царя Дадона очень похож по манере на гравированные портреты русских царей-неудачников допетровского времени: Годунова, Шуйского (но не Ивана Грозного).

Ну и дальше всё в этом ключе, но с нотками мягкого юмора.

С нарастанием напряжения художник становится серьёзнее (развороты не все раскрываются в советских книжках).

Стилизация в духе русского лубка со смешением времён ярко проявляется в образе шамаханской царицы: она в тюрбане и европейском платье по моде 1830-х гг. (т.е. лет на триста опережая моду царя Дадона). Это точная стилизация настроений русского XVII века: шамаханская — значит, тюрбан; но чуждая и непонятная — значит, европеец.

И завершающие сцены.

Запоминающийся цикл иллюстраций — больше из-за удачно найденного баланса между имитацией и современностью. Из приёмов надо ещё отметить, что цвета подобраны интересно: так (наверное) выглядели экономно раскрашенные клишированные лубки и одновременно (это уже точно) — советские детские раскраски бледной акварелью.