Если после войны в СССР в области ксилографии соревновались В.Фаворский и Ф.Константинов, то до войны противостояли друг другу две школы: строгая геометричность того же Фаворского и гибкая романтичность А.Кравченко (умершего в 1940 году). Фаворский и Кравченко друг с другом не соревновались: они были антагонистами (не врагами, конечно; враги у них были общие — бездари).

По времени Кравченко создал цикл гравюр к "Маленьким трагедиям" первым — к 1936 году.

К юбилею Пушкина в 1936 году Государственное издательство "Художественая литература" (ГИХЛ) сделало интересный с архитектурной точки зрения проект: в папке-боксе были объединены несколько небольших книжек в твёрдой обложке с гравюрами Кравченко, в том числе все "Маленькие трагедии". Вот как это выглядело (на фото — бокс хорошей сохранности, мой экземпляр сильно повреждённый).

Вот такая книжка со "Скупым рыцарем".

Добавление к библиографии. Тираж 50 тыс. экз. Цена не указана.

Вот такой титул и концовка. Очень простое оформление. Это не книга художника (т.е. художник был ограничен в создании макета).

Книга не авторская, потому что всё внимание в проекте было уделено папке-боксу. Ксилографии неплохо воспроизведены (может быть, даже непосредственно с досок), но бумага состарилась очень сильно.

С этой папкой-боксом мы встречались в связи с "Египетскими ночами", и там была возможность сравнить книжку из бокса с улучшенным изданием тех же Тридцатых годов (см. здесь). "Маленькие трагедии" улучшенного издания дождались через 45 лет.

В 1981 году был с большой любовью издан очень уютный двухтомничек всех произведений Пушкина, иллюстрированных в свое время Кравченко (т.е. это собрание ксилографий художника).

Мелованная яркая бумага, контрастное воспроизведение.

Добавление к библиографии. Тираж 30 тыс. экз. Цена 1 руб. 20 коп.

Книга представлена на Фантлабе, но без првязки к художнику: https://fantlab.ru/edition85069.

У ксилографий Кравченко высокая резкость, так что меловка им хорошо подходит. Хотя... Если рассматривать эти гравюры в историческом аспекте, то надо понимать: они не планировалось для переноса на гладкую бумагу, не впитывающую типографскую краску. Возможно, для адекватного восприятия бумага должна быть хорошая, но не ярко-белая. Сравним заставку в изданиях 1936 г. и 1981 г.

К "Скупому рыцарю" всего три иллюстрации (каждая на отдельном листе). Проводя сравнение исходного издания и позднейшего переиздания, я сделал сканы с обоих изданий, и, видимо, напрасно — чёткость иллюстраций одинаковая. Разница только в фоне, который диктуется цветом бумаги. А сканер к тому же засвечивает мелкие детали, которые сливаются. Но пусть остаётся.

1) Альбер вспоминает последний турнир и жалуется, что ему загубили дорогостоящий шлем, хотя сам он вышел победителем. Это важная деталь текста, но как её нарисовать — тут же сплошная психология? Получается всего лишь рыцарский турнир. Фаворский, как мы видели, даже и не думал об этом эпизоде. Кравченко его рисует, тратит треть предусмотренных иллюстраций. Наверное, какое-то погружение в эпоху для читателя должно произойти. Но, глядя на пышный турнир, можно подумать, что в пьесе — апогей рыцарства, а на самом деле там его закат.

2) Портрет скупого рыцаря в подвале над златом — непременная деталь всякого цикла иллюстраций. Мы уже видели страдающих баронов. А у Кравченко он, скорее, пугливый — действительно, боится, что золото может потечь в "дырявые карманы".

3) Третью и последнюю иллюстрацию Кравченко, с его романтическим настроем, посвятил мелодраме: барон знает историю каждой своей монетки:

цитата

Тут есть дублон старинный.... вот он. Нынче

Вдова мне отдала его, но прежде

С тремя детьми полдня перед окном

Она стояла на коленях воя.

Шел дождь, и перестал, и вновь пошел,

Притворщица не трогалась; я мог бы

Ее прогнать, но что-то мне шептало,

Что мужнин долг она мне принесла

И не захочет завтра быть в тюрьме.

Монолог барона вообще весь раздёрган на цитаты самого неожиданного предназначения. Вот, например, барон смотрит на следующий дублон:

"А этот? этот мне принес Тибо —

Где было взять ему, ленивцу, плуту?

Украл, конечно; или, может быть,

Там на большой дороге, ночью, в роще...".

У меня по поводу этой цитаты любимый литературный анекдот от академика Тарле:

цитата Из литературного наследия академика Е.В.Тарле. — М.: Наука, 1981. С. 294

...о неком желчном профессоре Казанского университета, который принес в "Ученые записки" рецензию, написанную в чересчур резком тоне. В адрес автора рецензируемой книги там говорилось о "полном невежестве", "глупости", "воровстве" и т. д. Редактор заметил, что в таком виде ее печатать нельзя, что университетские "Ученые записки" — почтенное издание и что вообще так не принято... Профессор забрал рукопись и через несколько дней принес исправленный текст. В нем было как принято: "Мы не можем согласиться с уважаемым автором", "это положение работы нам кажется не новым", "здесь мы имеем элемент заимствования" и т.д. и т.п. Рукопись была напечатана. Однако не заметили эпиграфа, предпосланного статье и напечатанного вместе с нею. Вот этот эпиграф: "Откуда было взять ему, ленивцу, плуту, — украл, конечно".

И чтобы завершить тему торцовых гравюр по дереву. В 1979 году в провинциальном издательстве (г. Горький) тоже вышла аккуратная книжка улучшенного качества с ксилографиями. Художник современный — Ю.Коннов. Для этого поколения резьба иллюстраций по дереву не была необходимостью. Это был способ самоутверждения. У Коннова получилось.

Добавление к библиографии. Тираж 10 тыс. экз (очень небольшой по советским меркам). Цена всего 55 коп. И это при хорошей мелованной бумаге и маленьком тираже!

Книжка на Фантлабе представлена: https://fantlab.ru/edition289765.

К каждой пьесе виньетка-заставка со смыслом.

И по одной страничной ксилографии. Чтобы не повторяться, художник придумал особый ракурс на барона в подвале. Свежо.

Как ксилограф Коннов интересен тем, что на новом этапе — когда ксилография из полиграфической необходимости превратилась в чистое искусство — он выбрал стиль Кравченко, а не Фаворского (всё позднесоветское искусство больше тяготело к изысканному декадентству Серебряного века, представителем которого Кравченко оставался даже в сталинскую эпоху).

Возвращаюсь к Пушкину. На очереди "Маленькие трагедии". И первая из них — "Скупой рыцарь". Это было болдинской осенью, когда всё получалось. Считается, что собравшийся жениться Пушкин страдал от скупости своего отца, и тема скучной английской трагедии забытого ныне автора ему пришлась по душе. Пушкин переработал одно действие, а затем случилось: маленькие одноактные пьесы полились из-под пера и сложился цикл. "Скупой рыцарь" остался самой простой и прямолинейной пьесой этого цикла. У меня первая встреча с Пушкиным "для взрослых" в двенадцатилетнем возрасте связана с книгой "Маленькие трагедии" в мягкой обложке с иллюстрациями В.Фаворского. Ничего не понял тогда ни в Пушкине, ни в Фаворском, но в памяти зацепка осталась — и гравюры Фаворского с негибкими персонажами запомнились лучше текста.

После войны в советской графике было только два выдающихся ксилографа: патриарх Фаворский и менее титулованный, но столь же талантливый Константинов. Соперничество между ними было неизбежно. Фаворский выпустил полную сюиту к "Маленьким трагедиям" в 1961 году, а Константинов — в 1977 году. При таком небольшом промежутке в создании двух циклов трудно удержаться от параллельного сравнения: Константинов, конечно, отталкивался от Фаворского, предлагал своё видение.

У меня вот такие издания:

Две книги Фаворского: первое издание 1961 года (у меня без суперобложки) и современное переиздание от "Фортуны Эл" 2005 года (по сути, факсимильное издание). Многочисленных переизданий Фаворского в массовых сериях я не собирал. И две книги Константинова: первое издание 1977 года (подарочное в суперобложке) и сокращённое массовое переиздание — их любопытно будет сравнить.

Первые иллюстрации Фаворского к "Скупому рыцарю" появились в 1949 году в трёхтомном собрании сочинений Пушкина (были повторены в однотомнике "Избранного" 1957 года).

Мы уже неоднократно сталкивались с этими изданиями (в основном, по поводу "Повестей Белкина"). Все рисунки разных художников в тексте (заставки и концовки) переводились в гравюры (по металлу), их воспроизведение было ужасающим. А у Фаворского (его гравюры по дереву в металл не надо было переводить) — прекрасные чёткие изображения. Я вдруг понял особенности техники Фаворского. Он работал с учётом убогой довоенной полиграфии. Очень светлые ксилографии — чтобы чернота не сливалась в одно грязное пятно — это результат большого труда (чем больше белого в оттиске, тем больше вырезано на деревянной торцовой доске). Маленькие ксилографии Фаворского — единственные достойные рисунки в этих изданиях. Не от хорошей жизни приходилось художникам корпеть над доской, которая не прощала ошибок.

1) Для заставки Фаворский выбрал самую сильную сцену: барон — Скупой рыцарь в подвале над златом чахнет.

2) Концовка — повествовательная иллюстрация к завершающей сцене: барон бросает сыну перчатку, тот её поднимает (принимает вызов).

Некоторые детали (стул слева) очень бледные. Это не дефект воспроизведения. Фаворский "заливает светом" второстепенные детали. Для резьбы по дереву — адская работа. Никто так не умел. А мы и не ценим.

Фаворский к 1961 году был самым титулованным художником, но издавался часто в массовых сериях. Думаю, это был его выбор — хотел, чтобы его работы были доступны. Пожалуй, только "Маленькие трагедии" можно отнести к улучшенному в смысле полиграфии изданию.

Дополнения к библиографии. Тираж 30 тыс. экз. Цена 1 руб. 15 коп.

Это подарочное издание, хотя и не роскошное. Обычный тканевый переплёт (у меня — сильно обтрёпанный и с волнами). Бумага желтоватая, хотя и плотная — в общем-то, обычная. Но вот в наши дни "Фортуна Эл" поместила рисунки (не с подлинников, понятно) на очень белую бумагу, а лучше не стало — изображения на сияющем фоне выглядят совсем блеклыми. Начинаю думать, что идеальное воспроизведение ксилографий Фаворского может быть только на толстой серой крафтовой бумаге (на идеальной белизне нужно больше контрастности иллюстрации — а это уже к Константинову).

Поскольку издательство запустило книгу улучшенного оформления, макет делал сам художник — а художники в таких случаях со времён мирискусников очень любят долгие вступления с пустыми листами, с крохотными виньетками и проч.

Фаворский сам подробно описывал, что он делал в своих работах и что он хотел этим сказать. Про элементы оформления "Маленьких трагедий" у него было в книге "Рассказы художника-гравера": https://pushkinskij-dom.livejournal.com/4...

1)

цитата

На суперобложке я изобразил грозу, несущиеся облака, молнии и несущиеся цветы, венки. На переплет вместе с текстом я дал ветку с листьями — черными, золотыми и розовыми, ветку, охваченную ветром, а может быть, охваченную огнем.

Да, суперобложка была удивительная: её надо было рассматривать в развёрнутом виде. При переиздании в 2005 году "Фортуна Эл" суперобложку и не планировала, но весь рисунок с супера поместила на форзац. Так что ничего из макета не пропало.

2)

На самой первой странице (авантитул перед фронтисписом) — информация со скромными виньетками. Вот такой заполненный авантитул сам по себе показатель парадного издания — это значит, что на следующим за ним первом развороте слева ожидается фронтиспис, а титульный лист будет справа. А в массовых изданиях на этом листе чаще всего сразу титул идёт (если только портрет автора на фронтисписе не предусмотрен).

3)

цитата

На титульном листе у меня нарисован шрифт и ветки лавра и кипариса. Лавр говорит о славе, кипарис — о смерти. Эти ветки пытаются сложиться в венки. Мне было важно, что ветки кипариса давали глубокий цвет, углублявший всю композицию, как бы лежащий глубже белой поверхности листа. Лавр же возникает как бы над поверхностью титула. Весь вход в книгу суров и даже мрачен. Сперва я хотел туда поместить цветы — я их очень люблю. Но, в сущности, уместны ли цветы, когда разговор идет о таких страстях, об убийстве и чуме… И я поместил только маленький букетик цветов на противоположной титульному листу странице.

4)

Шмуцтитулы, о которых Фаворский специально не говорит (видимо, само собой разумеющаяся вещь, не требующая комментариев). Хотя эти шмуцтитулы показательны: пустой лист со строгим шрифтом и небольшой иллюстрацией, чтобы не отвлекать от межевого знака. Никакой интриги: для "Скупого рыцаря" на рисунке скупой рыцарь. А ещё для первой пьесы, поскольку оказалась пустой левая сторона разворота, на этой левой стороне помещён крохотный рисунок связки ключей.

5)

цитата

Книга состоит из четырех самостоятельных вещей, и требовалось объединить их. Для этого я каждую вещь начинал длинной иллюстрацией-заставкой. Каждое начало было на правой стороне.

И это ещё не всё. Первый разворот с заставкой опять очень просторный.

цитата

Цельность книге придает еще то, что ее пронизывает горизонтальная полоса, которая начинается суперобложкой — тучами, — проходит через титул и потом отмечается на начале каждой вещи, где заставка, поставленная довольно низко, поддерживается мелочью, помещенной на левой странице, как-то: скрипкой, плащом и шпагой, копьями и — кладбищем. Так что, мне кажется, во всей книге чувствуется горизонтальный строй.

6)

На разворотах с текстом без иллюстраций Фаворский вверху рисует насыщенные декоративные элементы. В "Скупом рыцаре" после первого разворота с заставкой следуют три подряд разворота без иллюстраций и сверху на них — три варианта капителей античных колонн (потом они будут чередоваться). В двух вариантах капителей — это человеческие лица (наверное, в них можно угадывать персонажей пьесы).

У Константинова издания иллюстраций к Пушкину в 1970-х гг. были роскошными. Ксилография уже перешла в разряд искусства для эстетов. Издание 1977 года большого формата на меловке в суперобложке.

Это "Детская литература" старалась.

Дополнения к библиографии. Тираж 50 тыс. экз. Цена 2 руб. 40 коп. Издание при большем тираже в два раза дороже, чем у Фаворского не только из-за общего роста цена на книги, но и из-за роскошной меловки (получше современной меловой бумаги среднего качества).

Макет у Константинова более традиционен: от мелкого многозначительного декора, который никто не замечает и который потом приходится комментировать, художник отказывается.

1) На самой первой странице (авантитуле) — пышная эмблема, которая дублируется на задней стороне суперобложки.

2) Портрет Пушкина на фронтисписе.

3) Шмуцтитул. Видна разница с мышлением Фаворского: на большой иллюстрации скомпонованы разные эпизоды (внизу: вдова под дождём, о которой вспоминает барон). Этот шмуцтитул очень красив и, как станет понятно позже, является единственной оригинальной иллюстрацией Константинова к пьесе.

И в общем-то на этом введение в сюиту заканчивается. Но Константинов потом отыграется на заставках к каждой сцене.

Можно посмотреть, как трансформировался макет в массовое издание той же "Детской литературы". Массовое издание вышло почти сразу вслед за подарочным — в 1979 году. Оно меньше по формату, с желтоватой просвечивающей бумагой. Цена всего 35 копеек при тираже 1 млн 100 тыс экземпляров. Может, потом ещё допечатки были.

а) На переплёт поместили эмблему, которая в подарочном издании была на вторых ролях.

б) Большие композиции на шмуцтитулах заменили на маленькие рисунки, которые в подарочном издании были концовками.

в) В гравюрах Константинова много чёрного — значит, художник меньше удалял массива с доски (меньше вырезал, чем Фаворский). На хорошей меловке контрастные ксилографии Константинова хорошо смотрятся. Но при ухудшении качества воспроизведения — всё теряется. Вот чуть затемнили рисунок, и в массовом издании скелет уже неразличим в чёрной кляксе. У Фаворского с его тонким отчётливым штрихом такого не могло быть.

"Маленькие трагедии" считаются несценическими (то есть это пьесы для чтения). Мне тоже так кажется (в том числе, и по впечатлениям от советского трёхсерийного фильма). В старших классах школы на меня произвела сильное впечатление книга артиста Якова Смоленского "В союзе звуков, чувств и дум". Автор объяснял несценичность маленьких трагедий тем, что актёры слишком любуются собой, а режиссёры слишком любят паузы Станиславского. А надо соблюдать темп пушкинских ремарок: вот сколько занимает времени ремарка "барон открывает сундук", столько времени сундук на сцене и нужно открывать.

Видимо, Фаворский тоже понимал ритм лаконичной пушкинской пьесы. Собственно сюита к "Скупому рыцарю" 1961 года у него состоит из заставки, маленькой концовки и двух иллюстраций в тексте. Гравюры из издания 1949 года Фаворский не использовал.

Пьеса состоит из трёх сцен. К первой сцене — где идёт насыщенная завязка (и даже много сменяющихся эмоций) — у Фаворского две иллюстрации (заставка и такого же размера иллюстрация в тексте). Ко второй сцене — где барон разговаривает со своим золотом (и где только одна эмоция) — одна иллюстрация. А к третьей сцене — где, вроде бы, и действующих лиц много, и страсти кипят — только маленькая концовка. Интересно, что страничных иллюстраций нет: Фаворский был поклонником сочетания текста и картинок как единого целого.

Посмотрим сюиту Константинова. Его ксилографии более тёмные (меньше стружки с доски снимал). Как уже ясно было из сравнения шмуцтитулов, Константинов более многословен, чем Фаворский. Но Константинов по каким-то своим причинам прямо следует за Фаворским, чуть ли не цитируя его, причём цитируя не только гравюры Фаворского из отдельного издания 1961 года, но и из сборника 1949 года. Значит, надо смотреть сюиты Константинова и Фаворского параллельно.

1) Сцена 1. Альбер, Иван и Жид.

а) Иностранный наследник рыцарского звания Альбер делится горестями из-за скупости отца-барона со своим слугой Иваном. Этот Иван в средневековой Европе страшно разочаровал меня, двенадцатилетнего: чего только я про Пушкина не подумал. Самым мучительным было то, что потом и в литературе по пушкиноведению не мог найти отгадку. Наконец, просто выбросил из головы: Пушкину всё можно. И вот через сорок с лишним лет случайно нашёл объяснение у современного учёного и удовлетворился им вполне: https://pushkinskij-dom.livejournal.com/3.... Живёт пушкинистика!

А композиция-то рисунка у Константинова точно такая же, как у Фаворского! Притом, что все отлично помнили композицию Фаворского. Явный вызов. Но кому?

б) Альбер вспоминает, как на последнем рыцарском турнире он вышиб соперника из седла. При этом соперник успел повредить Альберу шлем, а новый купить не на что.

цитата

Зачем с него не снял я шлема тут же!

А снял бы я, когда б не было стыдно

Мне дам и герцога. Проклятый граф!

Он лучше бы мне голову пробил.

Константинов этот турнир рисует на страничной иллюстрации, будто это главное в сцене. А Фаворский нет, не рисует.

Дело-то как раз в том, что времена закованных рыцарей уходят, теперь все на пирах сидят в бархате (на который денег тоже нет). Да и эффектная победа на турнире...

цитата

И славили герольды мой удар, —

Тогда никто не думал о причине

И храбрости моей и силы дивной!

Взбесился я за поврежденный шлем,

Геройству что виною было? — скупость.

в) Приходит жид Саломон — ростовщик, понятно. Денег больше не даёт, предлагает отца отравить, чтобы наследство открылось. Велено Ивану выставить жида. А могли и повесить.

И опять у Константинова точно такая же композиция, как у Фаворского. Разве что на заставке Альбер у Фаворского лежал, а у Константинова сидел. Теперь у Фаворского молодой рыцарь сел, а у Константинова, соответственно, встал. И вот, кстати: у Фаворского слуга Иван в этом эпизоде бледный, а у Константинова все персонажи одинаковой яркости. А это был глубокий замысел Фаворского.

цитата из Фаворского

А в третьей иллюстрации у меня были такие трудности: все время читалось подряд — Альбер, Иван и Жид; а мне нужно было, чтоб за Альбером следовал Жид, а уж потом Иван. В таком порядке мне нужно было, чтобы их воспринимал зритель. И я заслонил Ивана светом из окна и, мне кажется, добился того, чего хотел.

Между прочим, книжка "Рассказы художника-гравера" первым изданием вышла в 1965 году. Константинов не мог её не знать, особенно в части "Маленьких трагедий".

г) Фаворский отдельных заставок-концовок к сценам не рисует. А Константинов делает промежуточные концовки. Пошёл Альбер искать управы на отца у герцога — отцовского сеньора.

2) Сцена 2. Барон и золото.

а) У Константинова заставки к каждой сцене пьесы. У Фаворского в отдельном издании промежуточной заставки не предусмотрено, но сравнить всё же есть с чем: с гравюрой из трёхтомника 1949 года. И что мы видим? Коленопреклонённый перед сундуками с золотом старый барон. Опять Константинов в композиции вслед за Фаворским идёт.

б) Самая известная, пожалуй, иллюстрация Фаворского — барон перед распахнутыми сундуками:

цитата

Я царствую!.. Какой волшебный блеск!

У Фаворского барон спиной к читателям. А у Константинова — лицом к ним. А так опять композиция одинаковая.

Зачем Константинов повторяет Фаворского? Он же безнадёжно ему проигрывает, особенно в этом фрагменте.

в) Концовка, которая есть только у Константинова. Вот это эффектно: скелет сидит на сундуке с золотом и меч сжимает. И всё это строго по тексту:

цитата

О, если б мог от взоров недостойных

Я скрыть подвал! о, если б из могилы

Прийти я мог, сторожевою тенью

Сидеть на сундуке и от живых

Сокровища мои хранить, как ныне!..

3) Сцена 3. Альбер, Барон и Герцог.

а) Герцог-сюзерен устроил очную ставку сыну-жалобщику с отцом. На заставке Константинова Альбер с герцогом, видят, как барон входит во дворец герцога. У Фаворского фрагмент не отражён.

б) Отец с сыном разругались вконец. Старый барон бросает сыну перчатку, тот её поднимает. Константинов этот мелодраматический фрагмент вырезает на всю страницу. У Фаворского только в трёхтомнике 1949 года был рисунок этого фрагмента. Мы понимаем уже, что Константинов цитировал ту, старую, гравюру Фаворского. Намекал, что напрасно Фаворский не включил её в позднейшую сюиту?

в) Концовка всей пьесы есть и у Фаворского, и у Константинова. Барон-таки не перенёс скандала, умирает на глазах у герцога от сердечного приступа. Композиция у Константинова, естественно, такая же, как у Фаворского.

цитата

Ужасный век, ужасные сердца!

Что случилось с Константиновым при иллюстрировании "Скупого рыцаря"? Перерисовка рисунков Фаворского? Для мастера уровня Константинова это исключено. Тогда какие могут быть объяснения?

Первое. "Неправильно, Фавор, ты всё это нарисовал. Вот как надо было." Это вряд ли — совсем по-детски было бы.

Второе. Скорее, перед нами диспут для посвящённых. Хотите знать, чем отличается Константинов от Фаворского? Получите. Намеренно берётся одна композиция и при одной технике (ксилография) показывается, как это может по-разному выглядеть. Здесь спор не о том, у кого композиция лучше (у Фаворского), а о том, сколько стружки надо снимать с торцовой доски. Именно поэтому Константинов собрал все варианты гравюр Фаворского (из предыдущих изданий тоже), чтобы повторить их. А сцена турнира, а плачущая вдова на шмуцтитуле, которых нет у Фаворского? А это Константинов из довоенных ксилографий Кравченко взял. Может, кому интересно было, чем Константинов еще и от Кравченко отличается. Об этом в следующий раз.

Бесконечен процесс обнаружения иллюстраций к Пушкину. Случайно обнаружился комплект открыток к пушкинским сказкам в Электронекрасовке.

По данным каталога-справочника "Пушкин в русской и советской иллюстрации" набор открыток иллюстраций Вл.Серова к сказкам Пушкина вышел в 1961 году.

Художник Вл.Серов. С этим художником как иллюстратором Пушкина мы знакомы: он представлял у нас "Полтаву" в помпезном сталинском стиле (тут). Но только сейчас я смог сопоставить, что он автор знаменитой картины "Ходоки у Ленина" и других полотен, которые включались в хрестоматии советских школьников младших классов. Например, "Ленин провозглашает Советскую власть".

И вот — "Сказка о золотом петушке" в хрущёвскую оттепель.

1) Царь Дадон встревоженно смотрит на петушка, бьющегося на спице. Очень натуралистично нарисованы старческие ноги царя — наглядно показана его дряхлость.

2) Царь Дадон пирует с Шамаханской царицей. Хорошо показан оценивающий взгляд девицы. Дадон — объект манипуляции.

3) Царь Дадон убил звездочёта. Такой натуралистичной расправы у нас ещё не было: зверское выражение лица у Дадона, тело звездочёта в грязи. Художник много рисовал революцию, но настрой в этих картинах был, скорее, благостным (см., например, "Зимний взят"). Вот где у него жестокость эпохи сублимировалась — в пушкинской сказке.

Исторический персонаж — пушкинский предок Абрам Петрович Ганнибал сливается в нашем восприятии с литературным персонажем — Арапом Петра Великого. Другого знаменитого негра в русской истории и литературе нет.

Неоконченный роман Пушкина "Арап Петра Великого" помечается 1828 годом, но ещё в 1824 году был сделан черновой набросок

цитата

Как жениться задумал царский арап,

Меж боярынь арап похаживает,

На боярышен арап поглядывает.

Что выбрал арап себе сударушку,

Чёрный ворон белую лебёдушку.

А как он, арап, чернёшенек,

А она-то, душа, белёшенька.

Название советского фильма "Сказ про то, как царь Пётр арапа женил", видимо, навеяно этим наброском, хотя идея, понятно, родилась из неоконченного романа.

"Арап Петра Великого" — прекрасный образец исторической прозы. В детстве я зачитывался "Петром Первым" А.Толстого, прозу Пушкина читал уже в старших классах и безоговорочно отдал предпочтение Пушкину. Речь, конечно, о форме — о пушкинском стиле. "Арап Петра Великого" оборван на вступлении, в котором собственно и содержится историческое описание быта Франции и России где-то около 1718 года. Почему произведение не дописано? После исторической картины должен был начаться приключенский роман, который Пушкину, наверное, был неинтересен. Он и "Дубровского"-то забросил.

"Арап Петра Великого" частенько включался в сборники. Эти сборники все нам знакомые. Иллюстрации из сборников следующих художников: Л.Фейнберг (1949), А.Ростовцев (1949, 1959), Л.Правдин (1949), О.Гроссе (1965, 1978), П. Бунин (1975, 1998, 2005), А.Иткин (2008), Б.Забирохин (2017) и Д.Арсенин (1994).

По-видимому, существует единственное отдельное иллюстрированное издание "Арапа Петра Великого", изданное "Белым городом" в 2003 году (худ. Б.Косульников): https://www.labirint.ru/books/49774/.

Хорошая была пушкинская серия у "Белого города": иллюстрации авторские, специально заказанные у проверенных советских художников. Не всегда "Белый город" придерживался нынешней политики. Но те книжки я в свое время не купил (не собирал тогда), а они разошлись быстро и где-то растворились — у букинистов не лежат. Картинки из этого издания — только те, что попадаются в Интернете.

И несколько иллюстраций, которые в виде книг не выходили, включая рисунки современных художников, нашлись в Интернете: Э.Насибулин, Е.Плехан, И.Пчелко, Н.Аксенова, А.Силин.

Это только европейцы все на одно лицо, а негры все разные. Питомец русского царя — Ибрагим — носит белую повязку на голове — ранение в войне за испанское наследство.

Пушкин от Франции столетней давности в упоении, хотя и напускает на чело суровость:

цитата

Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Богатство, любезность, слава, таланты, самая странность, всё, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностью. Литература, Ученость и Философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя ее мнениями. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания. Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение.

1) По Пушкину, в просвещённой Франции расизма не было. Вполне возможно — для средневекового европейского общества "свой-чужой" определялся верой, но не цветом кожи, а к началу осьмнадцатого века накал религиозных войн ещё не спал. В общем,

цитата

Появление Ибрагима, его наружность, образованность и природный ум возбудили в Париже общее внимание. Все дамы желали видеть у себя le Nègre du czar и ловили его на перехват; регент приглашал его не раз на свои веселые вечера...

2) Центральный эпизод парижского периода — связь Ибрагима с "графиней D., уже не в первом цвете лет".

а) Художники рисуют влюблённых. Техника разная, а композиция у всех одна: сидит графиня с Ибрагимом, часто он у её ног. А что тут можно придумать?

б) Интересными показались непубликовавшиеся иллюстрации молодой художницы Аксеновой. Свежесть и непосредственность.

в) Фирменный стиль Б.Забирохина.

г) А вот склонный к эротизму П.Бунин без экивоков отражает действительность.

3) Подмена ребёнка.

Графиня родила чернокожего ребёнка. Ибрагим присутствовал при родах, а муж графини отсутствовал.

цитата

Новорожденного положили в крытую корзину и вынесли из дому по потаенной лестнице. Принесли другого ребенка и поставили его колыбель в спальне роженицы.

цитата

Ждали графа. Он возвратился поздно, узнал о счастливом разрешении супруги и был очень доволен. Таким образом публика, ожидавшая соблазнительного шума, обманулась в своей надежде и была принуждена утешаться единым злословием.

Ибрагим не верит своему счастью, мучается ожиданием того момента, когда графиня его оставит. Собирается возвратиться в Россию, и не может решиться. Но, наконец, уезжает, не решившись объявить об этом графине в глаза.

1) Излюбленные художниками сцены — это общение Ибрагима с царём.

цитата

Оставалось 28 верст до Петербурга. Пока закладывали лошадей, Ибрагим вошел в ямскую избу. В углу человек высокого росту, в зеленом кафтане, с глиняною трубкою во рту, облокотясь на стол, читал гамбургские газеты. Услышав, что кто-то вошел, он поднял голову. „Ба! Ибрагим?“ закричал он, вставая с лавки: „Здорово, крестник!“ Ибрагим, узнав Петра, в радости к нему было бросился, но почтительно остановился. Государь приближился, обнял его и поцаловал в голову. „Я был предуведомлен о твоем приезде“, сказал Петр — „и поехал тебе навстречу. — Жду тебя здесь со вчерашнего дня“.

2) А ещё экзаменовка царём знаний Ибрагима. У Бунина аж два варианта.

3) Пробег по зимнему Петербурху. Самая, наверное, известная иллюстрация — это почти что картина (такие иллюстрации неодобрительно называют "станковисткими") Л.Фейнберга. Год 1949-й. А в наши дни нашёлся постмодернист (это чтобы плагиатором не обзывать): перерисовал картинку. Но навыки сталинского стиля уже утрачены.

Интересный художник сталинского времени Е.Плехан оставил две неопубликованных в книге иллюстрации в разной технике.

Ещё неопубликованная иллюстрация 1936 года некоего А.Силина.

И собственно опубликованные иллюстрации.

4) На контрасте с ответственным Ибрагимом есть у Пушкина другой персонаж: шалопай Корсаков, который тоже вернулся из-за границы, но знаний не привёз, только модные наряды. Нетрудно угадать его судьбу. Встречи Корсакова с Петром не остались без внимания художников.

Ибрагиму Корсаков привёз нежное письмо от графини. Ибрагим на седьмом небе от счастья. Поговорить удалось позднее. Ибрагим погрузился в пучину скорби.

цитата

„Ну, что графиня D.?“ — „Графиня? она, разумеется, с начала очень была огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-по-малу утешилась и взяла себе нового любовника; знаешь кого? длинного маркиза R.; что же ты вытаращил свои арапские белки? или всё это кажется тебе странным?

Историей Петра Пушкин давно интересовался, но в архивы попал только в 1831 году. Опубликованные по петровскому времени труды были убоги. Удивительно, как смог Пушкин дать живую панораму быта. Всё, что потом писалось и снималось про петровскую эпоху (независимо от идеализации самого Петра) просто повторяло пушкинскую канву.

а) Ассамблеи со штрафными кубками и обязательным выводом в свет девиц старой знати.

UPD. 02/11/2022.

Иллюстрация выдающегося гравёра-ксилографа М.Полякова (1932).

б) Карлица-шутиха у старой знати: критика новых порядков на обеде у вельможи Ржевского.

А вот Аксенова этот обед символически изображает. После залитых солнцем французских сцен — унылая серость.

По крайней мере, концептуально. Интересно было бы всю сюиту Аксеновой посмотреть.

И тут на обед к Ржевскому приезжает царь.

Классный неопубликованный рисунок сутулого Петра, несущего беду, обнаружился у Э.Насибулина.

В общем, царь объявляет свою волю: выдать девицу замуж за арапа. Девица в обмороке. Слегла на много дней.

Ибрагиму разрешили взглянуть на неё.

Ибрагим у постели влюблённой в него французской графини — Ибрагим у постели ненавидящей его русской боярышни. Пушкин любит такие зеркальные параллели.

Боярышня Ржевская бредит о друге детства Валериане. А тут Валериан и объявляется в каморке пленного шведа, живущего у Ржевских.

Есть любовный треугольник — двигатель сюжета. Но Пушкин бросает перо...

Чем это всё должно было закончиться? Как бы не старался Пушкин исхитриться, вряд ли он бы смог удивить даже своих современников (не Акунин, чай). Наверное, это была бы мелодрама. Любимая пушкинская тема: "Я другому отдана, и буду век ему верна". Так Татьяна ответила Онегину, Маша — Дубровскому, так и Наташа Ржевская могла бы после долгих приключений ответить Валериану. Впрочем, есть у Пушкина намёки и на другой поворот (который в реальности случился с Абрамом Ганнибалом):

цитата

— Благодарю за дружеский совет, перервал холодно Ибрагим, — но знаешь пословицу: не твоя печаль чужих детей качать..... — Смотри, Ибрагим, — отвечал смеясь Корсаков, — чтоб тебе после не пришлось эту пословицу доказывать на самом деле, в буквальном смысле.

Нам, как пресыщенным читателям, все ходы известны заранее. Ну разве что захотел бы Пушкин зеркальность сюжета до конца довести. Во Франции графиня родила от Ибрагима чёрного ребёнка, его подменили на белого, а русская жена Ибрагима должна была родить белого ребёнка и его пришлось бы подменять на чёрного.

Ещё одна новинка осени 2021 года — сборник пушкинских поэм и драматургии. Иллюстрации А.Рейпольского — одного из наших старейших художников.

Маленькие трагедии. Поэмы. — СПб.-М.: Речь, 2021. Вопреки заглавию, в сборнике из драматургии не только "Маленькие трагедии", а еще "Русалка" и "Сцены из рыцарских времён". В базе Фантлаба сборника пока нет, подал заявку.

Славная у Рейпольского в 2019 году сюита получилась к "Повестям Белкина" (см. напр., тут). Почти сразу просочились сведения о новой работе над Пушкиным. Очень ждал этот сборник. Но оказалось, что в сборнике слишком много произведений (о поэмах первоначально, вроде бы, речи не шло).

Всё взвалили на художника, кое-где он отделался отрывочными иллюстрациями. Ну а манера была ожидаема: по форме академический холодный рисунок, по содержанию — кипения страстей у персонажей тоже не предвиделось.

Пройдусь по тем произведениям, которые уже попадали ранее в обзоры.

Поэма, сюжетом которой служит анекдот про то, как девица привела в дом любовника-улана под видом кухарки. У Рейпольского выверенная схема иллюстраций. Сначала — место действия.

Потом — улан в мужском и женском обличье.

Сюжет-то анекдотический, но поэма славится своими отступлениями: и профессионально литературоведческими, и лирическими.

цитата

Туда, я помню, ездила всегда

Графиня... (звали как, не помню, право)

Она была богата, молода;

Входила в церковь с шумом, величаво;

Молилась гордо (где была горда!).

Бывало, грешен! всё гляжу направо,

Всё на нее...

Ну и концовка: "Кухарка брилась".

Ещё одна сатирическая поэма, оконченная 14 декабря 1825 года. Иллюстрации Рейпольского действуют умиротворяюще не только потому, что у него персонажи тихие, но и потому, что свои сюиты он строит привычно — как конспект произведения. Только главное в сюжетной линии, не больше и не меньше.

Вот завязка: охотники в полях, муж оставляет Наталью Павловну.

Вот граф Нулин развлекает хозяйку дома — и днём, и ночью.

А вот граф Нулин уехал.

Произведение освоено по картинкам. А что там в самом конце —

цитата

Смеялся Лидин, их сосед,

Помещик двадцати трех лет.

это школьнику не нужно, спрашивать не будут.

А вот с "Полтавой", не вышло сделать сюиту. И иллюстраций к очень большой поэме столько же, сколько к коротенькому "Графу Нулину", и имперская линия, видать художника не затронула.

Заставка и концовка: "Тиха украинская ночь".

Линия Марии. Вот она с Мазепой, который открыл ей свои планы многовекторности, а вот пришли пытать её отца, который выступил оппонентом Мазепе.

Драматургия. Неоконченная "Русалка". Иллюстраций много (две маленьких зарисовки — ожерелье и ещё что-то даже сканировать не стал).

Идиллия на берегу Днепра (видимо, общий приём Рейпольского — на заставке показать место действия).

Разворачивается драма: дочь мельника собирается топиться, а совративший её князь собирается жениться на другой.

Последствия женитьбы: мельник сошёл с ума ("Я ворон!"), а князь тоскует по прежней любви — вновь приходит на место последней встречи.

Ну и русалки — включая родившуюся под водой дочь князя ("Откуда ты, прекрасное дитя?").