Обнаруженные в Интернете иллюстрации к пушкинскому "Лукоморью" — Вступлению к "Руслану и Людмиле". Позднее написанное Вступление более любимо, чем сама поэма. Всё-таки, "У Лукоморья" — это введение в русское бессознательное — со светлой стороны (представителем которой и был Пушкин). Сегодняшние картинки — отечественных художников разных эпох. И не все их них стоят еа светлой стороне.
Худ. К.Кузнецов (1943)
В старых сканированных книжках и журналах выискиваю иллюстрации К.Кузнецова, не совсем типичного сталинского художника. Вот картинка к "Лукоморью" из "Мурзилки" 1943 года (№ 11-12). Полный набор персонажей.
Рисунок типовой, но чёрный кот — хорош. Взгляд пристальный. Кот военной поры.
Худ. О.Коровин (1983)
Советский художник О.Коровин неоднократно встречался нам в связи со сказами Бажова, а также в связи с Пушкиным — иллюстрации к "Полтаве" (см.) и две сюиты к "Онегину" с интервалом в 40 лет: 1949-1989 (см.). Источник сегодняшних иллюстраций к "Лукоморью" мне неизвестен, возможно они были опубликованы в каком-то журнале. Датировка — 1983 год. Это поздний Коровин. На одной иллюстрации — дуб зелёный, в ветвях которого скрыты русалка и леший, а на первом плане — кот на цепи ("ходит по цепи кругом" допускает и такое прочтение). На второй иллюстрации — Баба-Яга.
Баба-Яга не совсем типична, но укладывается в одну из трактовок этого персонажа. А вот кот — совершенно необычен, он дик, он опасен, это Кот-Баюн, а не ласковая зверушка. Он не просто на цепи, он цепной кот. Нечастая интерпретация детской сказочки. Всё-таки, поздний Коровин — неформал.
Худ. Р.Хабиров (2017)
Естественным выглядит стремление молодых художников наших дней удариться в современный авангард, попытаться вывернуть наизнанку старый миф.
Вот и персонажи вывернуты наизнанку. Кот с золотой мордой сидит на пирамиде из черепов.
Пленительные женские образы: хтонические русалка (на ветвях не сидит) и царевна (в темнице тужит).
"Ты будешь мёртвая принцесса, а я твой верный пёс". Вот и иллюстрация к песне "Агаты Кристи" подоспела через 20 лет.
Худ. А.Тудвасева (2017)
Наиболее цельными "изнаночными" иллюстрациями мне показались рисунки Саши Тудвасевой (https://vk.com/tudvaseva_alexandra), сделанные для конкурса "Лукоморье", объявленного какими-то курсами живописи. Сюита почти полная (не хватает пары фрагментов про неведомые дорожки да пленение грозного царя).
Появление трактовки "Лукоморья" в духе мультипликации "Любовь, смерть и роботы" было неизбежно. Большой удачей надо считать, что появившиеся иллюстрации на эту тему обладают несомненной стильностью (привязка иллюстраций к тексту осуществлена самой художницей).
У лукоморья дуб зелёный; // Златая цепь на дубе том
И днём и ночью кот учёный
Там чудеса: там леший бродит
Русалка на ветвях сидит
Избушка там на курьих ножках
И тридцать витязей прекрасных // Чредой из вод выходят ясных
Колдун несёт богатыря
В темнице там царевна тужит, // А бурый волк ей верно служит
Пополнение сведений об иллюстрированных изданиях пушкинской "Сказки о золотом петушке". Две ранне-советские книги, чьи сканы обнаружились в Российской электронной библиотеке, и одна современная, упущенная в своё время, но найденная в букинистике.
Худ. В.Воробьев (1927), худ. И.Вакуров (1937)
Удивительно мало издавали в СССР в 1920-е гг. иллюстрированного Пушкина: каталог-справочник упоминает (если без переизданий) в 1921-1923 гг. по три книжки, в 1924-1925 и в 1927 гг. по одной книжке (в 1926 г. — нуль). За границей издавали красивые (часто даже библиофильские) книги — и эмигранты, и советские граждане (Конашевич, например, в Берлине "Сказку о рыбаке и рыбке" в 1924 году выпустил). В СССР в это время был расцвет детской книжки-картинки, но те прославленные книги отражали современные запросы: Чуковский, Маршак, но не Пушкин.
Так что скромное (даже имя художника не выставили) издание "Сказки о золотом петушке" 1927 года вызывает определённый интерес. Рубленные линии, грубый рисунок, две краски — массовое издание.
Библиографическое описание этого издания (раскрыт инициал художника):
И другая книга — шедевр книгоиздания 1937 года. Это книга издательства Academia из легендарной серии отдельных иллюстрированных сказок Пушкина, сделанных палехскими мастерами. Переплёт простой:
А уж на многокрасочном фронтисписе — деревья как гигантские травы, горы как кучи строительного мусора. Это Палех (художник — ещё настоящий артельщик-иконописец И.Вакуров).
Заманчиво сравнить две несравнимые сюиты.
Петушок с высокой спицы // Стал стеречь его границы
Общее у иллюстраций — множество мелких деталей. Но при двухцветной печати в 1927 году эти детали сливаются, скрывают центральных персонажей, а при полноцветной печати в 1937 году создают роскошный ковёр, будто на миниатюрах в средневековых рукописных книгах. Палехская живопись и есть средневековая по своей технике. Но и навыки живописи XX века получили воплощение: лица на палехской миниатюре с богатой мимикой, направление — сатирическое. Думаю, сами палехские живописцы с удовольствием работали, получив возможность отойти от иконописного канона.
А?.... Кто там?... беда какая?
Чувствуется композиционное мастерство рядовых современных графиков и ограниченность канона палехских мастеров. Но сравнивать это всё ещё бессмысленно — графика Воробьёва из 1927 года кажется топорной при сравнении с изысками Вакурова из 1937 года.
Царь к востоку войско шлет
Смерть обоих сыновей
Укрупнение фигур сильно улучшило восприятие рисунка 1927 года. Палехская миниатюра 1937 года всё так же очаровывает.
Околдован, восхищён, // Пировал у ней Дадон
И вот укрупнение фигур на картинке 1927 года перешло в качество — какие яркие образы шамаханской девицы и царя, чистые типажи последних лет НЭПа. А новизна палехских приёмов уже померкла.
И зачем тебе девица?
Последняя сцена — как первая: рябит в глазах от рисунка 1927 года и отдыхает взгляд на рисунке 1937 года.
Грубоватые рисунки Воробьёва 1927 года более отвечают нашим представлениям о революционном авангардизме. А в 1937 году трансформация палехской иконописи в светскую иллюстрацию — это идея при всей революционности формы очень консервативна по содержанию. Предвестник большого сталинского послевоенного стиля. А так-то ведь это и был опыт легализации маргинализированного (в советских условиях) направления.
Худ. Н.Орлова (2016)
Книга с тремя сказками издательства "Абрикобукс" 2016 года. Художница — Н.Орлова, но, конечно, не та Н.Орлова, которая рисовала советские книжки с 1960-х гг. (см.).
Приятный орнамент на переплёте и шмуцтитуле. Хорошая техника, напомнившая мне вынужденный стиль Мавриной конца 1940-х гг.
Приятные портреты главных героев. Характеры не раскрыты и, скорее, даже идеализированы, но кто ж не составил собственного представления об этих характерах?
Представляю себе эти иллюстрации как попытку переосмыслить современный гламурный стиль.
Новинки иллюстрированной пушкинианы. Изданные в текущем 2023 году две небольшие недорогие книжки, адресованные детской аудитории в рамках школьной программы. Чёрно-белые рисунки современных молодых художниц.
Слева: "Маленькие трагедии". — М.: Детская и юношеская книга, 2023 (худ. М.Садердинова). Рисунок на переплёте прямого аналога в пушкинском тексте не имеет.
Справа: "Маленькие трагедии". — М.: Проспект, 2023 (худ. Е.Климова). Рисунок на обложке — из "Скупого рыцаря".
Архаисты и новаторы (2023)
Вместе с возникновением после-сталинской графики развивалось и такое направление как детская карикатура. Возникла-то детская карикатура раньше — с появлением довоенных журналов типа "Чиж". Но расцвет пришёлся на 1960-е гг. вместе с успехом журнала "Весёлые картинки". Советская детская карикатура была не сатирическая, а ироническая (образцом её я считаю рисунки Л.Филипповой). Тогдашняя мультипликация охотно приняла карикатурную манеру. В наши дни на примере зарубежных западных иллюстраций видно, что карикатурно-комиксовый стиль пробивается не без успеха в иллюстрирование взрослой классики (см. в отношении "Пиковой дамы"). Доходят эти веяния и до нас.
Циклы иллюстраций у обеих художниц совсем небольшие — по три страничных (или почти страничных) иллюстрации к "Скупому рыцарю".
Сцена первая
Начальная иллюстрация. Альбер жалуется на жизнь и вспоминает недавнюю победу на турнире. Разница в концепции двух художниц видна сразу. Старательный классический рисунок у Садердиновой и комиксовый рисунок у Климовой.
Техника хорошая и в том, и в другом случае. Можно даже отметить, что у Садердиновой на рисунке не то чтобы заурядная академическая штриховка, а романтические узоры как у Добужинского (см.). Но всё же гротескный комикс Климовой больше привлекает внимание. По узорам классического рисунка взгляд скользит, а в комиксе сразу вырывает комичные детали типа яблочного огрызка на рыцарском столе.
Сцена вторая
Классическая мизансцена, которой художникам не дано избежать. Традиционная компоновка у Садердиновой — барон под сводами копается в открытых сундуках. А у Климовой-то — сундуки закрыты, чтобы обмануть ожидания, а сам барон какой угловато-колоритный!
Сцена третья
Финальный разговор отца с сыном. Мелодраматичная история у Садердиновой. И петушиная разборка у Климовой, причём на первом плане — напыщенный герцог-арбитр.
Интересно, что свежее графическое прочтение "Скупого рыцаря" в комиксе Климовой совпадает и с современным литературоведческим анализом (вступительная статья А.Аникина к другой — что парадоксально — книжке):
цитата
Отец здесь наделён такими явными признаками шизофрении, что обвинять больного было бы слишком просто... Герцог лукав и лжив... Альбер же, со своими идеями фикс на ущемлённом при безденежье достоинстве, антисемитскими выпадами против богатого Соломона, паразитирует на кредитах, развлекается в придворных турнирах и играх...
Заканчиваю обзор иллюстраций А.Костина к "Онегину" (второе дополненное издание сюиты 2022 года). Остались приложения, которые не остаются у современных иллюстраторов без внимания.
"Онегин". Отрывки из Путешествия Онегина.
Привязки иллюстраций к конкретным строкам здесь искать не стоит.
(Путешествие Онегина)
Костин даёт хозяйственный аспект странствий в духе сюрреализма (обходясь без искривления пространства). Три страничных иллюстрации на одну тему.
Три отдельных рисунка, которые складываются в панораму. Причём, это не разворот — как и у позднего Калиновского, две первые части панорамы расположены с двух сторон одного листа. То есть здесь специальный приём поздне-советского времени. Не исключено, что приём родился как насмешка над редакторами, которые в силу ограниченных полиграфических возможностей резали панорамы и размещали части рисунка сплошь (в том числе на обеих сторонах одного листа) или в разбивку — так, судя по всему, поступили с изысканными панорамами Берштейна в претенциозном миниатюрном издании "Повестей Белкина" (см. здесь и здесь). Берштейна, видимо, после разрезания хватил удар — он ничего больше не иллюстрировал и уехал в Израиль. Костин же показывает, что свою панораму резал он сам: линия горизонта на фрагментах одинаковая, но картинки впритык не сойдутся.
"Онегин". Сожжённая 10-я глава.
Это расшифрованные начала строф. Художественные достоинства фрагментов невысокие, интерес вызывала политическая позиция Пушкина.
Плешивый щеголь, враг труда (X, I)
Яркая и несправедливая характеристика Александра I, с которой он навсегда останется в истории. Костин для иллюстрации переосмысливает гравюру современников царя.
N
Иллюстрация вставлена самим художником в это место в первом издании сюиты. Хотя бы приблизительного соответствия тексту Десятой главы не обнаруживается. Вензель N отсылает к Наполеону, профильный портрет внизу, — вероятно, к Онегину. Теряющаяся в бесконечности галерея портретов типажей русской жизни — ?
На самом деле, более всего эта композиция соответствовала бы строкам
цитата
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно,
Нам чувство дико и смешно.
Сноснее многих был Евгений...
Но это Вторая глава (строфа XIV). А у нас — Десятая. Костин продолжает потешаться над своими истолкователями. Пушкин бы одобрил такую забаву.
Сбирались члены сей семьи (X, XIV)
Сходки участников ранних тайных обществ — Костин даёт достаточно реалистичный рисунок в своей насмешливой манере.
Забавы взрослых шалунов (X, XVII)
А вот это впечатляющий символ декабризма — из салонных разговоров на виселицу. Обида и растерянность.
Сюита Костина — один из последних проблесков закатной советской культуры.
И, наверное, это последний академический цикл иллюстраций к "Онегину" в оригинальной манере (авангардизм — это ведь всё равно естественное продолжение академизма). Теперь, если и надеяться на что-то новое, то только со стороны маргинализированной иллюстрации низких жанров. Ждём прорыва в новое измерение.
Обзор иллюстраций А.Костина к 7-й и 8-й главам "Онегина" (второе дополненное издание сюиты 2022 года).
"Онегин". Глава 7.
Привязка иллюстраций к конкретным строкам превращается во всё более изощрённую игру.
С каким тяжелым умиленьем (VII, II)
В начале Седьмой главы Пушкин с двойственным чувством описывает наступление весны. Формально он накидывает штампы про пробуждение природы. Есть там и такие гладкие строки (из первой строфы):
цитата
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Костин, вроде бы, буквально иллюстрирует эти строки.
Но усмешка художника: пчела садится на цветки, которые срезаны и стоят в вазе да в рюмке. Ох, уж эта чёрная роза в бокале золотого, как небо, Аи. Пушкин, конечно, фальшивил — он всегда декларировал нелюбовь к весне ("... я не люблю весны; // Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен" — "Осень", 1833). Он и в этой главе "Онегина" продолжает про весну уже с подлинным чувством: "Как грустно мне твоё явленье... С каким тяжелым умиленьем...". В общем, у Костина опять рисунок не к "Онегину", а к комментариям к "Онегину".
С холма господский видит дом (VII, XV)
Татьяна в своих прогулках по окрестностям доходит до поместья Онегина. Тут технический приём художника — пустота листа и полустёршиеся детали на заднем плане — имитация ветхого выцветшего офорта.
Конюшня, кухня и забор (VII, XLIII)
И сразу, пропуская всё то, что Татьяна поняла про Онегина — её прибытие в Москву. Неуют первых дней, когда Татьяна сидит в чужом доме у окна, а за окном — непривычная картина. Городской пейзаж прорисован тщательнее, чем первый план картинки.
На Таню чопорно глядят (VII, XLIX)
Внизу — архивны юноши, которые про Таню неблагосклонно говорят.
Ну а вверху —
цитата
Вот отошел... вот боком стал...
„Кто? толстый этот генерал?“
Костин тщательно прорисовывает второстепенных персонажей, которые Пушкину были неинтересны, но про которых читатель желает знать всё: что за генерал — насколько толст, насколько в сраженьях изувечен, насколько родня и друг Онегину (Достоевский вот размышлял о возрасте, решил, что генерал старик).
"Онегин". Глава 8.
С французской книжкою в руках (VIII, V)
Размещение иллюстрации соотносит её с рассказом Пушкина о своей музе: как она в Лицее явилась, как буйствовала на пирах, как одичала в Молдавии, как, наконец,
цитата
И вот она в саду моем
Явилась барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.
Эта картинка была отобрана самим Костиным для первого издания сюиты в 1991 году, но не вошла в книгу. Теперь составители посмертного издания вставили её в текст.
Но, как кажется, это иллюстрация к предыдущей главе — Татьяна посещает дом Онегина, "И дверь пред ними отворилась, // И Таня входит в дом пустой". Печальная фигура, в руках книжка — "Осталась наконец одна, // И долго плакала она. // Потом за книги принялася".
Может, составители произвольно вставили картинку в последнюю главу, чтобы соблюсти хоть какой-то баланс поглавного распределения иллюстраций. "А, может быть, и то" — Костин, действительно, планировал ловушку для таких прямолинейных чтецов как я. Татьяна или муза? Седьмая глава или Шестая? Выманивает критика на живца.
Кто там в малиновом берете (VIII, XVII)
Первое изображение лица Татьяны (нижней части лица) — для Онегина и такого ракурса не нашлось.
Он пишет страстное посланье (VIII, XXXII)
Приёмы художника не бесконечны — к этим мы уже привыкли (Огромная ваза на первом плане, маленькая фигурка главного героя — в глубине).