Иван Ефремов Мои женщины Издательство: М.: Издатель Юхневская С.А., 2022 год, Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 480 стр. ISBN: 978-5-600-03201-9 Серия: Ретро библиотека приключений и научной фантастики часть собрания сочинений Аннотация: В книгу вошли 14 рассказов И.А. Ефремова, объединённых в цикл с авторским названием «Women in my life». Спустя 50 лет после смерти автора рукопись превращается в книгу и передаётся читателю. Рассказы посвящены женщинам, оставившим глубокий след в жизни автора. Завершает книгу подборка писем, обращённых Ефремовым к Таисии Иосифовне, которая стала его женой. И рассказы, и письма публикуются впервые. К книге прилагается брошюра 32 стр, с цветными иллюстрациями. Комментарий: Том VIII. Ранее не публиковавшиеся рассказы из цикла «Мои женщины» и подборка писем. Иллюстрация на обложке Ирины Анашкиной; внутренние иллюстрации Ирины Анашкиной, Ивана Коржева.

«Но что такое рыцарь без любви

И что такое рыцарь без удачи?»

Юрий Ряшенцев

Иван Антонович Ефремов в моём представлении всегда занимал первое место в списке лучших фантастов мира, точнее делил 1-е — 2-е места с Лемом. Но о его жизни я ничего не знал. После прочтения сборника "Мои женщины" Иван Антонович сильно вырос в моих глазах как человек, теперь я ставлю его в один ряд с виднейшими творцами Ренессанса — выдающимися учёными, писателями, художниками и скульпторами.

Несколько слов о сборнике издательства Престиж Бук.

Если представить Кама Сутру в виде десятисерийного фильма, то в рассказах, включённых в эту книгу, десятой, самой интересной и полезной серии, найти не удастся. Причину автор честно называет — «я очень брезглив». Он почему-то разделяет брезгливость и острое обоняние, хотя в данном случае оснований для этого разделения, на мой взгляд, не существует, — не столь важно, что конкретно ему мешало. Это важнейшее признание автор делает в одном из лучших эссе, посвящённом весьма загадочной женщине по имени Мириам. Ему не удалось преодолеть этот свой недостаток (а недостатком является избыток любого человеческого качества, в том числе, к слову, и доброты) даже с этой «на редкость чистой душой и телом женщиной». Именно брезгливость помешала Ивану Антоновичу ещё в очень молодом возрасте принять молчаливое предложение Лизы с Галерной улицы, и вместо того, чтобы заняться нужным ей делом, он любовался отражениями и запоминал скульптурные «формы человеческих тел в страсти». В результате Лиза, переехав куда-то с Галерной, не оставила ему адреса.

Будь в книге «десятая серия», это превратило бы её в выдающийся философско-физиологический трактат о любви во всех её проявлениях. Кама Сутра могла бы нервно курить в сторонке.

Иван Антонович честно пишет о том, что он с женщинами делал, и столь же честно не пишет о том, чего он с ними не делал. Из рассказа об Ирине «Последняя богиня» видно, что иногда (и, возможно, не так уж редко и не только с ней) он бывал далеко не на высоте, вёл себя, как неопытный любовник, причиняя партнёрше неудобства. Причиной этого была всё та же брезгливость, кажущаяся особенно неуместной в отношениях с «богиней».

Но быть благородным рыцарем брезгливость не мешала, и он спас (вытащил из крайне неприятных жизненных ситуаций) четырёх девушек — Люду, Сахавет, Зину-Зейнаб и Ирину. Пятой могла бы стать Мириам, и Ефремов думал об этом, пытался её найти. Наверняка справлялся в Академии, где она его видела (что она там делала? может быть раньше училась в Пединституте?). Женщина, очень тщательно скрывающая о себе даже самую пустячную информацию, не могла, конечно, сразу назвать свои настоящие имя и фамилию. Естественно, поиски Мириам Нургалиевой, были обречены на неудачу. «Ты не знаешь многого из нашей жизни» — говорит она Ефремову в Москве, где, как ей, очевидно, известно, она находится в безопасности. Умудриться приехать в Москву, находясь под строгим контролем («меня решили привести к покорности»), — это кажется невероятным. Рискну предположить, что Мириам была сотрудницей органов Госбезопасности, у которых в годы войны хватало работы в крупных центрах эвакуации советской интеллигенции, одним из которых был Фрунзе.

Зачем автор написал о Валерии, неясно. Здесь загадочно всё — и судьба её и любовные отношения между ними, о которых не написано ничего. Не узнал ли Иван Антонович от Валерии нечто такое (о «страшной России», например), что не решился доверить это бумаге? Под «определение служения и восхождения» (см. главу «От автора») связь с Валерией не подходит. Видимо, хотел написать, но так и не собрался.

О письмах сказать можно лишь то, что в них нет ничего особенного, просто кое-что добавляют к облику писателя. Ну и рассказывают, хотя и совершенно не в русле основного повествования, о его третьей жене.

Интересный факт. Загадок в книге так много, что одна из них вылезла на обложку. Это инициалы издателя Юхневской. Возможно, кое-кто неловко себя чувствует из-за этой книги. Которая почему-то называется восьмым томом собрания сочинений Ефремова, собрания, изданного другой организацией — издательством Престиж Бук. Куда-то исчезла с обложки эмблема издательства — ягуар. Вместо неё красуется название несуществующего издательства. В качестве фигового листка? Но это плохое прикрытие, просто глупое, детское какое-то. Надо было просто продолжить выпуск собрания сочинений, включив в него всю переписку, т. е. то, что вошло в книгу издательства Вече. И это стало бы Полным СС Ефремова.

А Ладомир вот не постеснялся же выпустить сборник Армалинского. И многие другие книги серии РПЛ такого рода. И правильно сделал. Издательство было остаётся одним из лучших в России.

Виктор Колупаев Сократ Сибирских Афин Издательство: М.: Престиж Бук, 2020 год, Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 400 стр. ISBN: 978-5-4459-0070-2, 978-5-4459-0071-9 Серия: Ретро библиотека приключений и научной фантастики Аннотация: "Сократ Сибирских Афин" — это не прозвище персонажа, это явление философа из Древней Греции в реальность конца XX века, в город провинциальных обывателей и философов, каким были среди других полисов и древние Афины. Само явление Сократа, новый суд над ним, мотивированы тем, что сознание конца XX века, конца европейской цивилизации, оказалось близким эллинскому сознанию начала европейской культуры. Автор назвал свою философскую прозу «пародией», то есть «имитацией» философских споров древних, «симпосий», пиров-бесед. Две части представляют два варианта философских споров: «симпосий» первой части представляет имитацию античных пиров в «мыслильне» гетеры, где человек из будущего вводится в представления о мире древних; «симпозиум» второй части представляет собой смешение современного серьёзного научного симпозиума и профанного «симпосия» в низовом философствовании современных горожан. Древние являются в современные пирушки в «забегаловках» и в современные научные симпозиумы, самой наивностью своих вопросов разрушая безусловность логических построений современных философов и философствующих. Соразмерен ли микрокосм макрокосмосу? Существует ли реальность вне сознания или сознание творит реальность? Сознание индивида свободно или есть функция какого-то метасознания?.. Комментарий: Первая часть романа. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Е. Мельникова.

Виктор Колупаев Сократ Сибирских Афин Издательство: М.: Престиж Бук, 2020 год, Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 400 стр. ISBN: 978-5-4459-0070-2 (общий), 978-5-4459-0072-6 (книга 2) Серия: Ретро библиотека приключений и научной фантастики Аннотация: "Сократ Сибирских Афин" — это не прозвище персонажа, это явление философа из Древней Греции в реальность конца XX века, в город провинциальных обывателей и философов, каким были среди других полисов и древние Афины. Само явление Сократа, новый суд над ним, мотивированы тем, что сознание конца XX века, конца европейской цивилизации, оказалось близким эллинскому сознанию начала европейской культуры. Автор назвал свою философскую прозу «пародией», то есть «имитацией» философских споров древних, «симпосий», пиров-бесед. Две части представляют два варианта философских споров: «симпосий» первой части представляет имитацию античных пиров в «мыслильне» гетеры, где человек из будущего вводится в представления о мире древних; «симпозиум» второй части представляет собой смешение современного серьёзного научного симпозиума и профанного «симпосия» в низовом философствовании современных горожан. Древние являются в современные пирушки в «забегаловках» и в современные научные симпозиумы, самой наивностью своих вопросов разрушая безусловность логических построений современных философов и философствующих. Соразмерен ли микрокосм макрокосмосу? Существует ли реальность вне сознания или сознание творит реальность? Сознание индивида свободно или есть функция какого-то метасознания?.. Комментарий: Вторая часть романа. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Е. Мельникова.

«Следить за речами философов древности в современных декорациях и под соусом доброй иронии — другого подобного в нашей литературе просто не было и нет.»

Из отзыва

«Так выпьем же за диалектику!

За диалектику всем было пить не привыкать.»

Колупаев «Сократ Сибирских Афин»

«Вот ты и смотри, Сократ, ...»

Колупаев «Сократ Сибирских Афин»

Немалое мастерство автору потребовалось (или не потребовалось? к вопросу о мастерстве я ещё вернусь), чтобы слушателям было почти невозможно понять, что им читают (если предположить, что чтец не предупредил их заранее), — какой-либо из «Диалогов» Платона (ну, скажем, «Критон») или пародию на него. Вот отрывок из такого диалога (Часть первая, Глава двадцать восьмая):

« — Милый Критон, — ответил Сократ сокрушённо, — разве тебе неведомо, что к любому делу большинство людей непригодно и ничего не стоит, серьёзных же людей и во всех отношениях стОящих очень мало. Не кажутся ли тебе прекрасными делами художественная гимнастика, честная торговля, свободная журналистика, военная стратегия?

— Конечно, кажутся.

— Ну, а разве ты не замечаешь, что большинство людей, берущихся за эти дела, достойны лишь презрения?

— Да, клянусь Зевсом, ты говоришь сущую правду.»

Ну и зол же был автор на окружающую его действительность в последние годы ХХ века! Ведь так оно и было тогда. Какие-то люди, занимавшие высокие посты и совсем недавно носившие в карманах партбилеты, разрушали нашу армию и флот, разворовывая матчасть, публиковали в СМИ разнообразную клевету на порядочных людей, торговали оружием и наркотой? Ладно, не спорю. Но причём тут художественная гимнастика? При чём тут Ирина Винер, Алина Кабаева, Ляйсан Утяшева и многие другие прекрасные наши тренеры и спортсменки? Почему из огромного количества видов спорта автор ужалил устами Сократа самый красивый из них? Не отношения ли с прекраснозадой обобщённой (или коллективной) Каллипигой послужили тому причиной? Может быть, это надо считать доброй иронией? Ну, как говорят мои знакомые академики, — тут всё В ЗАВИСИМОСТИ. Короче говоря, если автору надо было, чтобы читатель на него по-крупному рассердился, то он мог бы и остановиться на достигнутом. Но не останавливается, продолжая во множестве генерировать разнообразные глупые шутки* и образцы словоблудия типа 16-й главы первой части.

Хотя это и нечто необычное, но читать подряд трудно. Впечатление такое, что автору постоянно хочется покрыть густым матом то, о чём он пишет с несколько недотягивающим до остроумия юмором. Ему не до смеха, но он пытается эту эмоцию как-то изобразить, и очень часто это заканчивается неудачей.

Невозможно не процитировать ещё один отрывочек из 27-й главы второй части, где идёт совершенно не пародийный, если не учитывать его полнейшую неуместность, разговор о насущном, близком к жизни (это всё та же очередь за хлебом, но он уже кончился). И вдруг, как гром среди ясного неба:

« — А кибернетика и генетика — дерьмо, — уже разогреваясь возвестил тот же голос.

— А как же! — обрадовался я. — Дерьмо и есть!

Тут все начали обсуждать свойства дерьма и сошлись на том, что кибернетика и генетика — дерьмо именно собачье, а не, к примеру, коровье. Я было чуть не предложил человечье, и вовсе не из-за его качества, а только из-за количества, но вовремя одумался. Может, диалектическое говно выше, чем деидеологизированное собачье?»

К чему это всё опять вспоминать? Можно было найти кучу более злободневных поводов, чтобы поговорить о сравнительных характеристиках дерьма. Все эти глупости о генетике с кибернетикой уже всем надоели, уже давно (я говорю сейчас о времени написания книги) всем ясно, где было дерьмо, а где наука, и вот опять! И совершенно не к месту. Как будто автор сам об этих вещах только вчера узнал. Вот уж действительно мудрая книга!

Не спасает от недостатка мудрости даже постоянное поглощение дикого количества алкоголя всеми героями этой фантастической пародии. Не пьёт, пожалуй, только Ксантиппа и дети. Автор же, напившись до бесчувствия, падает в бассейн — самое подходящее место для воспоминаний о его работе в дельфинарии. Межеумович так и вовсе не просыхает, время от времени провозглашая что-то вроде вот этого:

« — Кончилась сраная Перестройка! — воскликнул материалистический Межеумович. — Да здравствует развитой социализм, от которого и до коммунизма рукой подать!»

Сократ, способный пить сколько угодно без последствий, почему-то называет формулу Е = mсквадрат фитцджеральдовской, не возражая при этом против авторства Эйнштейна. Это, видимо, тоже шутка. Надеюсь, только я её не понял.

Заканчивая, обращусь ещё раз к вышеупомянутому диалогу Платона «Критон».

Цитирую Платона «Избранные диалоги» ХЛ, 1965 г. перевод Михаила Соловьёва:

Критон Сократу:

«В твоём распоряжении моё имущество, и я думаю, его будет достаточно. Если, наконец, заботясь обо мне, ты думаешь, что не надо тратить моего достояния, то здесь есть чужеземцы, которые готовы за тебя заплатить; один из них — Симмий фиванец — уже принёс необходимые для этого деньги. То же самое готов сделать Кебет и ещё очень многие."

"Что касается меня, так мне стыдно и за тебя и за нас, твоих близких, если станут думать, что всё это произошло с тобой по какому-то малодушию с нашей стороны. [...] Вот ты и смотри, Сократ, как бы кроме беды, не было бы и позора для нас с тобой. Всё-таки подумай, — впрочем, думать уже некогда, а нужно решить, решение же может быть только одно. ... Право, Сократ, послушайся меня и ни в коем случае не поступай иначе.»

Теперь о том же из Колупаева:

« — Ты, Сократ, можешь вполне располагать моим имуществом, и я думаю, что его будет достаточно. Если, наконец, заботясь обо мне, ты думаешь, что не нужно тратить моего имущества, то вот твои иноземные друзья, которые здесь, готовы помочь. Один уже здесь — Симмий из Сибириса.

(Колупаев очевидным образом ухудшил перевод Соловьёва — примечание моё).

— Что касается меня, Сократ, то мне стыдно и за тебя, и за нас, твоих близких, если станут думать, что всё это случилось с тобою по какой-то скаредности с нашей стороны. Вот ты и смотри, Сократ, как бы всё это не оказалось не только вредным, но и позорным для нас с тобою. Однако, подумай. Вернее, впрочем, что и думать-то уже некогда, а нужно решать. И решение может быть только одно. Но умоляю тебя всячески, Сократ, послушайся меня и ни в каком случае не поступай иначе.»

(опять хуже, чем у Соловьёва)

Такое же сопоставление можно было бы привести ещё одно (а может и больше, но одно точно), но желающие могут это сделать самостоятельно при наличии в библиотеке сочинений Платона, а цитаты довольно большие.

Есть ещё один древний оратор, который в отличие от Сократа, выдуманного Платоном, существовал на самом деле. Это Исократ (возможно, Платон просто немного упростил имя этого человека), и его Колупаев тоже цитирует в своей книге, без ссылок, разумеется, но при этом более тщательно меняя перевод. Приведу два отрывка из речи Исократа «Панегирик» в переводе К. М. Колобовой (человек, интересовавшийся античными ораторами, мог найти этот перевод в приложениях к журналу «Вестник древней истории» за 1965 — 1969 годы).

Отрывок первый:

«Такая война лучше мира, она скорее похожа на священное посольство, чем на поход; она полезна и для тех, кто стремится к мирной жизни и кто мечтает о войне. Одни могли бы спокойно извлекать пользу из своего добра, другие — приобрести большие богатства за чужой счёт.»

Отрывок второй:

«Мы даже не доставим неприятностей городам, производя у них набор воинов, что теперь, при нашей войне друг с другом, для них в высшей степени тягостно: ведь гораздо меньше будет желающих остаться на родине, чем таких, которые предпочтут принять участие в походе. Какой юноша, какой старец настолько равнодушен к славе, что не захочет вступить в это войско, возглавляемое афинянами и лакедемонянами, в войско, которое собирается ради свободы союзников и отправится в поход по воле всей Эллады для отмщения варварам? А какие молва, память, слава должны стать уделом людей, отличившихся в великих делах, и при жизни, и после смерти!»

А вот соответствующие места из «Сократа Сибирских Афин» (говорит Исократ, часть первая, глава семнадцатая.)

Первый отрывок:

« — Это единственная война, которая лучше, чем мир! — гремел оратор. А ведь на вид-то был уже совсем стар и немощен. — Похожая больше на лёгкую прогулку, чем на поход, она выгодна и тем, кто хочет мира, и тем, кто горит желанием воевать. Те смогут открыто пользоваться своим богатством, а эти разбогатеть за чужой счёт.»

Второй отрывок:

«Нам даже не придётся обременять города воинскими поборами: желающих отправиться в этот поход будет гораздо больше, чем тех, кто предпочтёт остаться в доме. Найдётся ли кто-нибудь столь равнодушный, будь то юноша или старик, кто не захочет попасть в это войско с сибирскими афинянами во главе, снаряженными от имени Сибирской Эллады, чтобы союзников избавить от рабства, а персов заслуженно покарать? [...] А какую славу стяжают при жизни, какую посмертную память оставят те, кто отличится в этой войне!»

Для такого способа сочинения художественной литературы мастерства, на мой взгляд, требуется уже значительно меньше, чем может показаться неподготовленному читателю.

Интересно, что в комментариях кандидата философских наук доцента С. В. Буренкова пояснению принципа цитирования автором Платона (об Исократе и говорить нечего, знает ли вообще о нём этот комментатор?) места не нашлось. Такой принцип цитирования, без ссылки на источник, имеет неприятное название, которое не хочется здесь приводить. Всё же книга не из одних глупостей и левых цитат состоит, она большая и достоинств в ней тоже немало.

Поэтому на вопрос, поставленный мной в заглавии, после взвешивания всех за и против, ответ даю положительный.

*) Тут можно привести много примеров. Вот парочка:

« ... воздух — это очевидно, тут и припоминать нечего — есть испарение и расширение воды; мало того, сам огонь не может быть зажжён, не может сохраняться и поддерживаться без помощи и содействия влаги. Я видел также, что те жидкие масла, при помощи которых поддерживается трепетная жизнь пламени и огня, являются своего рода состоянием зрелости и сгущения воды.»

Это мне напомнило не менее идиотскую, но серьёзную, не пародийную физику воздуха из «Орды встречного ветра». У Колупаева приведённый «размышлизм» об огне (как он отличает огонь от пламени, осталось его секретом) даже и на пародию не похож.

А зачем «Диалектику природы» «Отца и Основателя» называть «Дианетикой природы»? Это ни на пародию не похоже, ни на шутку. Несколько ближе к шутке, правда, на мой юмор, не остроумной, располагается название работы другого «Отца и Основателя» (тоже с неназванной фамилией) — «Материализм и эмпириокретинизм». Автор в это время стоит в огромной очереди за хлебом, люди, как обычно в такие моменты, обсуждают философские и физические проблемы пространства и времени, хлеба может не хватить на всех (и он действительно скоро кончился); так что голодному автору просто не до шуток.

Древнегреческую Трою он переименовал как-то совсем уж непредсказуемо и даже, как мне кажется, не совсем прилично — в Пердячинск. Ну, хоть Новотроицком бы назвал. Сибирский юмор, однако ...

Такова вся книга. Кажется, она целиком написана в огромных очередях то за хлебом, то за водкой.

Габриэль Гарсиа Маркес Десять дней в открытом море без еды и воды Издательство: СПб.: Азбука-Классика, 2003 год, 7000 экз. Формат: 76x100/32, мягкая обложка, 224 стр. ISBN: 5-352-00434-1(2003,2008), 978-5-91181-647-6(2008), 5-91181-124-3(2008) Серия: Азбука-классика (pocket-book) Комментарий: Иллюстрация на обложке — фрагмент картины Луи-Филиппа Крепена (в издании не указан).

«... мы увидели трёх человек, повешенных за ноги на высоких деревьях. Я осведомился, в чём они провинились, чем заслужили такую жестокую кару, и узнал следующее: эти люди побывали на чужбине и по возвращении обманули своих друзей, описав места, которых вовсе не видели, и рассказав о событиях, никогда не происходивших. Я счёл наказание вполне заслуженным, ибо первейший долг путешественника — придерживаться строжайшей истины.»

Г.А.Бюргер, Р.Э.Распе

«Удивительные путешествия на суше и на море, военные походы и весёлые приключения Барона фон Мюнхгаузена, о которых он обычно рассказывает за бутылкой в кругу своих друзей»

Читая эту повесть, в полной мере ощущаешь и силу и слабость т. н. магического реализма. Несколько лет назад, при первом прочтении, поверил всему. Но сегодня, читая второй раз, заметил, что магия куда-то улетучилась и что, несмотря на старания автора быть предельно убедительным, впечатление, что тебя водят за нос, становится по мере чтения всё сильнее. Самое удивительное, пожалуй, то, что потерпевший кораблекрушение не умер за 10 суток от жажды, несколько раз проглотив морскую воду. Обезвоживание организма наступает при ясной погоде гораздо быстрее, а поглощение соли этот эффект ускоряет. Может быть всё дело в образке Девы Марии? А почему бы и нет?

Герой повести (или автор от его лица) описывает свои страдания от солнца и жалуется, что у него спина в волдырях и плечи обгорели. Но несколько позже, бросившись в воду, чтобы плыть к берегу, понимает, что совершил ошибку, не сняв рубашку. Стало быть, рубашки матросов Колумбийского флота пропускают ультрафиолет??

Кстати о флоте.* Можно ещё понять, что спасательный плот не имел необходимого при крушении комплекта предметов, перечисленных (кое-что не упомянуто, например, ракетница) в тексте повести. Ну, известное дело — флотская организация это одна из двух неизлечимых болезней. Заявляю это со всей ответственностью, как офицер запаса, прослуживший на флоте три года. А вот когда читаешь, что военный моряк (матрос !) стоит на палубе эсминца с ружьём (!) и хочет подстрелить чайку, поверить этому не трудно, а очень и очень трудно даже при всех особенностях Колумбийского флота. Да и вообще моряки странные какие-то. Вот пример. Через несколько страниц после фразы: «Луис Ренхифо был настоящим моряком» читаем следующее: «Не потеряв своей всегдашней выдержки и уверенности, с которой Луис заявлял, что скорее море вывернет наизнанку, чем его, он скинул рубашку, чтобы легче было плыть, но при этом потерял спасательный пояс.» Можно ли хоть бы и в страшном сне представить себе моряка с надетым спасательным поясом, смытого в шторм за борт и мгновенно этот пояс теряющего? Нет, представить себе такое решительно невозможно.

Очень странно выглядит описание борьбы рассказчика с переворачивающимся пробковым спасательным плотом, достаточно подробное описание устройства которого можно найти в тексте повести. Когда плот перевернуло и человек оказался под водой, он отстегнул себя от сетки, соединяющей борт плота с его дном и перевалился на это дно (очевидно, перевалился через борт плота, который в перевёрнутом состоянии ничем не отличается от не перевёрнутого) и, зачем-то, схватившись руками за борт, начал к нему подтягиваться. И плот снова перевернулся. Но "утопленник" только что выбрался из-под плота, ему не было никакой надобности продвигаться снова к его борту. Явно путается человек, что-то несёт неудобоваримое.

А эпизод с рыбой! Только полным помешательством (но до этого ещё далеко) можно объяснить, что запрыгнувшую в плот рыбину рассказчик пытается помыть от крови (!), опустив её за борт, хотя воды полно и внутри плота. Конечно же, рыбу мгновенно утаскивают акулы, о наличии которых около плота он отлично знал. Так что, эта сцена тоже не вызывает доверия.

В конце повести совершенно обессиленный голодом и жаждой моряк проплывает «пешком» около 2-х километров с тем же образком Девы Марии дель Кармель** в зубах, хотя дышать сквозь зубы страшно тяжело, и добирается таки до берега. Может быть в этом заключается одна из главных идей повести? Дева Мария помогает тем, кто борется до последнего вздоха?

Но, несмотря на св. Марию, снова происходят странные вещи (или, наоборот, благодаря её присутствию?). Чудом спасшийся лежит на пустынном берегу, часы у него сохранились. И он замечает, что не прошло и 15 минут, как нашедший его мужчина вернулся к нему вместе с женой и ослом. Позже выясняется, что «он сходил в хижину, расположенную в двух километрах от того места, где лежал я, переговорил с людьми...». Т. е. крестьянин за 15 минут прошёл 4 километра и ещё успел посоветоваться с народом на тему правильного обращения со спасшимся человеком. Ну, кто, как не Мария дель Кармель? Постоянные насмешки Маркеса над верой в помощь неких высших сил становятся уже почти нескрываемыми.

Начиная с эпизода с гидросамолётом, пролетевшим над плотом в ясную погоду на бреющем и не обнаружившим очень заметный белый плот с человеком на нём, размахивающим рубашкой, я стал догадываться, что в этом образце Магического реализма соотношение магии и реализма не менее, чем десять к единице. И только в последней строке автор прямо намекает на то, что всё вышеописанное достойно самого барона Мюнхгаузена***, и делает он это с юмором, достойным Бюргера и Распе. «Кое-кто говорит, что я всё это выдумал. А я в ответ спрашиваю: «Тогда что, по-вашему, я делал десять дней в море?»

*) Прежде чем сказать несколько слов об этом флоте, хочу прояснить для читателей один неясный момент. Эсминец снялся с якоря в три часа ночи. Далее (напоминаю — рассказ ведётся от лица матроса, не какого-нибудь дилетанта) читаем: «В шесть утра мы покинули гавань.» Что это за гавань, из которой довольно быстроходный корабль не может выбраться за три часа? Так вот на самом деле через три часа эсминец не из гавани вышел, а из залива Мобил, протяжённость которого около 30-и миль. В качестве дилетанта здесь вероятнее всего выступила переводчик Т.Шишова, не понимающая разницы между гаванью и заливом.

Теперь о колумбийском флоте. Рассказчик говорит: «Перед отплытием, так и не сумев побороть тревогу, я дал себе слово уйти из флота сразу же, едва вернусь в Картахену. Хватит с меня опасных морских путешествий! [...] Единственный, с кем я поделился своими мыслями, был мой близкий друг, старший матрос Рамон Эррера, который признался в ответ, что и он намерен по прибытии в Картахену бросить морскую службу.» Очевидно, что к этому роду Вооружённых сил нельзя подходить с привычными для России критериями. Матрос, который может бросить службу, когда ему заблагорассудится, по большому счёту в нормальном военном флоте абсолютно не нужен. Тут явно ни о каком контракте речь не идёт, не говоря уже о призыве. Похоже, что Колумбийский военный флот в середине ХХ века не представлял из себя чего-то большего, чем довольно дорогая игрушка.

**) Кармель — горный массив на северо-западе Израиля, где в 12-м веке был основан монашеский Орден Кармелитов.

***) В комментариях к повести сообщается, что Маркес действительно написал её по рассказам смытого за борт моряка. Как тут не вспомнить другого моряка, бывалого капитана Христофора Бонифатьевича Врунгеля. И он такой далеко не единственный. Более того, это очень распространённый тип рассказчика, и я таких встречал и в Заполярье и на побережье Тихого океана. И очень приятно, что Колумбия в этом отношении похожа на Россию.

Адриан Конан Дойл, Джон Диксон Карр Подвиги Шерлока Холмса Издательство: Тирасполь: Партизан, 1994 год, Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 796 стр. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (продолжатели) Комментарий: Сборник всех произведений Адриана Конана Дойла и Джона Диксона Карра о Шерлоке Холмсе и его создателе.

Эти пародии оставляют у читателя, хорошо знакомого с рассказами Конан Дойля, чувство глубокого разочарования и недоумения. А что же ещё, — ожидал встретить остроумную детективную историю, а получил примитивные сюжетики с таким юмором, что становится неловко за автора. В первой из пьес ("Приключение с бумагами Конк-Синглтона") профессор Мориарти, надев маску, прикидывается лордом Космо Конк-Синглтоном, выполняющим обязанности секретаря премьер-министра. Этот "лорд" подсовывает Холмсу историю с отравлением премьер-министра и требует разоблачить негодяя. Холмс это требование игнорирует, и кто отравил синильной кислотой шотландское виски, подаренное королевой Викторией лорду Глэдстону, так и остаётся неизвестным. Редкостная, коллекционная чушь.

Вторая пьеса ("Приключение с парадольской камерой") ещё глупее, хотя это и кажется невозможным. Во-первых, удивительное название. Камерой здесь называют пару тонких медных пластин, между которыми вкладываются бумаги. Парадольская же она потому, что принадлежит маркизу де Парадолю, французскому послу. Может быть, это демонстрирует уровень грамотности переводчика? Кто этот переводчик, установить не удалось.

Во-вторых, то, что здесь, по-видимому, следует считать юмором. Французский посол в присутствии королевы снимает штаны с важным документом в кармане и выбрасывает их в окно Букингемского дворца, после чего силой отнимает штаны у министра иностранных дел. В результате заваривается некая каша, в которой сыщики Скотленд-Ярда, как всегда тонут. Холмсу, конечно, всё сразу становится ясно, даже то, что вместо Ватсона рядом с ним находится (давно ли?) полковник Моран с наклеенными усами.

Как-то повезло мне начать читать эту на удивление отлично изданную книгу (шедевр полиграфии) с таких вот, с позволения сказать, произведений. Надеюсь, остальное будет получше. Интересно, что книга с первой же фразы (стр. 6) приобретает детективную окраску, т. к. первая сноска имеет номер 2, а к чему относится примечание по сноске номер 1 (отсутствующей в тексте), читатель должен разобраться самостоятельно. Таких "сносок" в книге много, и я догадался к чему они относятся. Будущим читателям желаю успеха в подобных расследованиях. И больше книг издательства "Партизан" на их книжных полках. Этот коллектив работает блестяще. Мысленно снимаю шляпу!

Сюзанна Кларк Джонатан Стрендж и мистер Норрелл Издательство: СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2016 год, 5000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка + супер, 864 стр. ISBN: 978-5-389-11200-1 Серия: The Big Book Комментарий: Cамостоятельный роман из цикла "История английской магии". Иллюстрация на обложке У. Вебба, внутренние иллюстрации П. Розенберг

"Магия эльфов известна своей прискорбной неточностью." (Норрелл)

"Английские волшебники очень глупы." (Джентльмен с волосами как пух)

Джентльмен с волосами как пух и т. д. рассказывает Стивену о базовых основах магии обитателей Страны Фей:

"Английские волшебники такие смешные! Всё делают шиворот-навыворот. Наблюдать, как он творит магию, — всё равно что смотреть на человека, который пытается пообедать в надетом задом наперёд сюртуке, с завязанными глазами и ведром на голове. Ты когда-нибудь видел, чтобы я творил такие глупости? Пускал себе кровь или царапал что-то на клочках бумаги? Если мне необходимо что-нибудь предпринять, я разговариваю с воздухом, или с камнями, или с солнечным светом, или с морем, или с чем-то иным. Я вежливо излагаю свою просьбу. Поскольку союз с этими силами заключён тысячелетия назад, они охотно исполняют всё необходимое."

И ведь про смешных волшебников это правда. Что делает Стрендж для перемещения настоящего предмета (книги) в зазеркалье?

"Несколько мгновений он смотрел на книгу — ничего не происходило. После чего Стрендж сделал странный жест: провёл рукой по волосам, крепко сжал затылок и судорожно дёрнул плечами. Затем улыбнулся, явно довольный собой." На вопрос мистера Норрелла, как ему это удалось, Стрендж ответа не даёт, — он сам этого не знает. Не знает он и как вернуть книгу обратно, поскольку вообще "плохо понимает, что делает". Кстати, как читать книгу, перенесённую в зазеркалье, — понадобится ли при этом зеркало? Ответов на подобные далеко не праздные вопросы в романе найти нельзя, их там нет. Магия Стренджа это такая подсознательная магия, которой быть не может в этом абсолютно сознательном творческом процессе. И насколько же это жалкое подобие магии далеко отстоит от способностей настоящих магов, примером которых для меня является всем известный раб Лампы, джинн из сказки про Аладдина (или, на худой конец, старик Хоттабыч, который не мог обойтись без помощи собственной бороды)! Или от магии неких деятелей из настоящего Ада в драме Пушкина "Каменный гость". О божественной магии таких мастеров, как Зевс, умевший превращаться в кого угодно (тут можно привести много примеров, ну, хотя бы Локи из романа Хайнлайна "Иов, или осмеяние справедливости") нечего и говорить.* Но боги (олицетворения магии) это отдельная тема, к магии, как науке, отношения не имеющая. Мистер Норрелл, правда, сумел заставить каменные изваяния разговаривать, но как он это сделал? В романе об этом нет ни слова. Это очевидное упущение автора. Вероятно, тоже не менее примитивным с точки зрения фэйри способом. Техника, которой Стрендж снимает с мели военный корабль выглядит довольно остроумной, но если подумать, то быстро начинаешь понимать, что это очень похоже на поездку из Лондона в Париж через Стамбул.

Мастерство Стренджа быстро растёт. Довольно скоро он в совершенстве осваивает магию зазеркалья, выходит через зеркало на "дороги короля", правильно выбирает путь к другому зеркалу, висящему в комнате нужного ему дома. По дороге он видит издалека какого-то путника, идущего по другой дороге далеко внизу, но у него нет времени на разговор с ним (его ещё надо было догнать). Стрендж рассказывает друзьям, как выглядят пейзажи зазеркалья. Это нечто, сильно напоминающее удивительные гравюры Пиранези из серии "Тюрьмы и власть". И не Пиранези ли этот неведомый путешественник**, проходящий этими дорогами за каких-нибудь семьдесят лет до Стренджа, — время в этих местах делает весьма причудливые зигзаги и об этом в романе прямо говорится.

Читая роман Кларк, очень полезно иногда просматривать шедевры Джованни Баттисты Пиранези. Это гораздо полезнее и приятнее, чем разглядывать странноватые наброски Порции Розенберг. В гравюрах Пиранези дух магического реализма присутствует в полной мере, а именно к этому литературному жанру относится роман Сюзанны Кларк.

Вернусь к магии фэйри. Джентльмен с волосами и т. д. тратит массу сил на выдворение Стренджа из своего дома (дело пустяковое для слуги Аладдина), и всё равно ошибается. Забрасывает его не в древнее римское поселение (он думает, что сделал именно это), где Стрендж оказался бы не только в ночи, но и в одиночестве (наказание намного более сильное, чем ночной мрак), а обратно в ту Венецию, где Стрендж снова дома, и к нему можно зайти в гости, что и делает мистер Грейстил со своим слугой.

Стрендж совершенно не выносит поражений. Сидя в тёмной башне, он продолжает упорно работать и приходит к удивительным результатам, достигнув уровня мастерства своего противника. Настоящий подвижник науки, Стрендж способен ради пользы дела взять в рот дохлую мышь и рискнуть самым ценным в себе — своим трезвым умом. В итоге он не только спасает жену из плена***, но и возвращает в Англию ту магическую атмосферу, в которой чуть ли не каждый человек может творить заклинания, стоит только прислушаться к подсказкам самой природы. В третьей части роман Кларк перестаёт казаться политическим памфлетом, на первый план выходит борьба добра со злом, борьба, в которой действуют только волшебники и только своим специфическим оружием. Остаётся только впечатление, что Англия, как государство, без магии не стоит и ЛОМАНОГО ПЕННИ. Да ещё и крайне неожиданный намёк на то, что вся деятельность английских волшебников это не что иное, как чёрная магия. А это путь к пропасти. Что это за намёк, которого, я почти уверен (всё написанное о романе не прочитал, этого слишком много, но прочитанное позволяет прийти к некоторым выводам), ни один читатель из написавших о романе не заметил? Так и быть, расскажу.

"Письма Байрона лежали на столе. Когда Скроуп Дэвис потянулся за щёткой для волос, то заметил, что письма трепещут, словно сухие листья на ветру. Никакого ветра в комнате не было, поскольку окон не открывали. Дэвис поначалу растерялся. Взяв листки в руки, он заметил, что написанное тоже ведёт себя довольно странно. Росчерки срывались с петель, а строчки раскачивались, как бельевые верёвки в ураган. Скроуп Дэвис догадался, что письма, скорее всего, заколдованы. Будучи профессиональным игроком, мистер Дэвис обладал сообразительностью и хладнокровием, свойственным этому разряду людей, а потому быстро вложил письма в Библию, между страницами Евангелия от Марка. Впоследствии, рассказывая друзьям о происшедшем, он подчёркивал, что ничего не смыслит в магии, однако счёл Священное Писание лучшей защитой от чар. Он оказался совершенно прав; письма остались в его распоряжении и даже сохранили первоначальный вид."

Таким же, примерно, образом Норрелл уничтожил весь тираж книги Стренджа. Христианские символы веры защищают от нечистой силы. Вывод очевиден — вся магическая деятельность Норрелла и Стренджа основана на чёрном фундаменте. А раз так, то Англия и с магией стоит не больше. Так что всё-таки памфлет!

Джентльмен с волосами и т. д. из той же "когорты славных" (как и Джон Аскгласс, к сожалению). Пришедший ему на смену новый (чёрный) король положит конец противостоянию Страны Фей, которой руководил прирождённый убийца, и возрождённой Англии. Не в этом ли заключается надежда автора на светлое будущее? Стивен не любит англичан, но он добрый человек. Это главное.

*) В разных зверей мог превращаться и великан из сказки "Кот в Сапогах", но кот его всё таки съел. С Зевсом или Локи такой номер у кота не прошёл бы.

**) Предположение интересное, но куда более вероятно, что та далёкая фигура была Джоном Аскглассом. Он ведь всегда любил далёкие прогулки.

***) Подготавливая побег Арабеллы, Стрендж доставляет в дом Грейстилов зеркало. Двое незнакомых мужчин, появляющихся в этом доме в бурю, это рабочие, принёсшие тяжёлое зеркало и повесившие его на стену.

Из состоявшегося через некоторое время разговора Стренджа и Арабеллы следует однозначно, что Стрендж ушёл от жены навсегда. Теперь он не мыслит своей жизни вне магии, без удивительных возможностей, которые даёт магу Тёмная Башня. Его интерес к жене и раньше напоминал поведение импотента, теперь же магия завладела им без остатка. Он уже не совсем человек, — он подобен людену Стругацких, т. е. новой разновидности человека, для которого Земля с её проблемами не представляет никакого интереса.

Сюзанна Кларк, кажется, и сама не заметила этой фундаментальной перемены, — в романе нет и намёка на неё. Она вообще говорит о "мелочах" тем меньше, чем ближе финал романа. Так, она не объясняет, почему спаниель в хорошо натопленном кафе был мокрый и почему Фрэнк столкнул Дролайта в канал. Поступок невозможный для слуги, если он не сошёл с ума. Мне кажется, я знаю ответы, но лучше бы намекнула. Её роман и так вызывает напряжённую работу мысли, а тут ещё и такие мелкие загадёнки. Думаю, это следствие того, что за десять лет работы над романом, он ей порядком надоел. Пора было переходить к осуществлению следующих замыслов.