Хочу представить свой опыт сравнительного прочтения двух основополагающих эпосов сибирских народов: "Нюргун Боотур Стремительный" (якуты — воссоздание Платоном Ойунским) и "Абай Гэсэр — Хубун" (буряты — эхирит-булагатский вариант)

Данный "Гэсэр", в общем, начинается так (как почти все другие бурятские варианты "Гэсэров"):

Родились на западе

Пятьдесят пять тенгриев.

Среди пятидесяти пяти тенгриев

Старшим родился

Ханхан Хормос-тенгрий,

На востоке родились

Сорок четыре тенгриев.

Среди сорока четырех тенгриев

Старшим родился

Ата Улан-тенгрий.

Далее описывается конфликт между ними, переросший в войну. Симпатии рассказчика — на стороне западных; у них рождается сам Гэсэр. Их глава носит благое имя "Хормос"... С другой стороны, сброшенная на землю "расчлененка" Ата Улан-тенгрия породила повсюду чудовищ.

В "Нюргуне" (во всем фольклоре якутов) небожители сразу дифференцированы на благих айыы и гибельных абаасы (ср. с общетюркским "албасты"). Несмотря на то, что последние "заселили весь южный край завихряющихся в бездну небес", есть вектор на то, что айыы расположены больше в восточных частях того или иного "неба". Так, ведущие их представительницы: Айыысыт (якут. Айыыhыт) и Иэйиэхсит — богини, живущие на "восточном небе"... Скажите, тут может лежать гендерное разделение, но внимательно читая авторски воссозданный вариант "Нюргуна" начинает казаться, что до изначальной битвы айыы с абаасами, абаасы жили "за гранью бурных небес, летящих с запада на восток", т.е. на Западе!

Что это? Случайное совпадение (противо-)? Или тут что-то подобное классическим уже разделениям, типа: отмежёвываемся, тогда Вам — асуры, нам — дэвы (асы — ваны и т.п.) И в данном случае не важно, что здесь отличные между собой, тюркские и монгольские народы — столько в их культуре общего (то же наименование божеств "тенгриями")...

Что еще интересно, в приведенном варианте "Гэсера" читаем в середине повествования эпизод о противостоянии глгероя исполинскому безымянному младенцу-антагонисту (по происхождению как бы "внук" Ата Улан-тенгрия, но, тем не менее, его "сотворил светлый Тенгрий-творец"!)... А в "Нюргуне" мы встречаем идентичного батырского младенца ("Одинокий Малыш"), но уже благого (внук айыы), как бы вставленного в контекст из эхирит-булагатский варианта бурятской эпопеи. Платону Алексеевичу определенно не был доступен бурятский текст, по крайней мере, на русском языке...