Некая сущность внезапно осознала себя не на том месте. Не в своём мире, другом времени и чужом теле. Как выяснилось чуть позже, теперь она – человек. Девочка Катя, младенец со всеми вытекающими. Но главная проблема в другом: она не помнит, кем является на самом деле. Если бы не дед с бабкой, тоже лишь надевшие личины смертных, ей пришлось бы совсем туго. Но, кажется, даже им нельзя доверять полностью. Почему? Просто ощущение такое. Нехорошее. А себе надо верить всегда!
***
Rara_VIRGA – современный мистификатор, пишущий от первого лица в давно забытом жанре художественно оформленного личного дневника. Рассказчик, персонаж и – создаётся такое впечатление, что даже и сама личность автора – совпадают. Кажется, будто читаешь воспоминания реального высшего существа, попавшего в ловушку смертного тела по неведомой ему самому причине. Но есть нюансы.
Фокализация романа хотя и внутренняя в основном, но случается ей переменить субъекта и поменять фокус на внешний. Проще говоря, повествование ведётся от имени нескольких персонажей, хотя рассказчик и автор отождествляет себя лишь с одним из них. Получается, что устаревшая литературная форма прошлых веков всё же получила обновление. Как ни странно, эффект подлинности это ничуть не испортило.
Следующая по величине особенность текста – неканонические запятые, странные при общей грамотности. Поначалу они кажутся ошибками и раздражают. Однако их наличие или отсутствие не указывают на незнание нескольких правил, привычно и системно нарушаемых. Это авторская пунктуация, создающая нужный автору ритм. Приём проведён столь качественно, что текст кажется организованным по законам иного – не русского – языка. Быть может, древнегреческого?
Композиция концентрическая, как в мистических южнокорейских сериалах. Сначала даётся факт о наличии Бессмертных среди людей, а после накидываются бытовые подробности их существования и сосуществования со смертными без видимой связи эпизодов. Действие водит по спирали некой паутины, не достигая центра, и на то, что паук сидит именно там, а не в стороне, соединённый с основным плетением единственной сторожевой нитью, остаётся только надеяться.
К счастью, сантиментов и романтической межвидовой любви в ближайшем будущем не предвидится. Есть параллельная линия злоключений существа мужского пола, также попавшего в крайне неудобное положение, и взаимная сонаправленность к встрече его и главной героини. Очень похоже на то, что их разделение – последствия некоего злонамеренного заговора, хотя и наказание за преступление не отменяется.
Сюжет романа представлен мозаикой законченных микросюжетов. Это эпизоды из жизни героини и её вроде бы жениха, и странные письма без указания автора и адресата. Деве чуть за сорок. Она родилась в умирающем СССР, а повзрослев, оказалась в России. Жених – неизвестное существо из ниоткуда, вынужденное стать послушником Храма Чёрной Луны на Острове Вне Времени. Письма пишет некто из близкого окружения героини.
Микросюжеты слегка организованы взрослением героини, хотя бывают перестановки, а эпизодам с иными персонажами сложно дать координаты. Рассказы эти можно разделить на две категории: мистика в современности и фэнтези иного мира. Фэнтези тяготеет к восточным поучениям и потому пересказу и сокращениям не подлежит. Мистика классическая – наложение фрагментов тайного знания на обыденные ситуации, и о ней чуть подробнее.
Героиня лишь временно заключена в человеческом теле, и, даже потеряв знания, силы и опыт, видит и временами творит недоступное людям. Дед с бабкой вообще лишь притворяются людьми. Так получаются рассказы сродни быличкам. Их персонажи – призраки, ведьмы и прочие существа, что никуда не делись и в наше время. Но автор-героиня не боится их и не пугает читателя. Её тревожит лишь то, что она застряла между мирами смертных и бессмертных.
Растревожиться может впечатлительный читатель. Знал ли он, чем грозит ребёнку часок-другой в гостях без присмотра? А о том, что любовный приворот – страшная ловушка для обоих? Почему иные дети чувствуют себя взрослее родителей? Чем берут своё иные наглые особы? Кто организует секты и, главное, для чего? На что готова пойти родная бабушка, умирающая от рака, лишь бы пожить ещё? Чем страшны обряды и ритуалы, исполняемые бездумно, без понимания и мер предосторожности? Кто такие воображаемые друзья?
Мифология романа кажется сборным интернационалом. Славяне, греки, скандинавы, Библия… Встречаются и существа, не охваченные поп-культурой и о которых до сих пор ничего не знает интернет. Лишь пристрастная направленность автора в догреческое прошлое позволяет предположить опору на культуре условных пеласгов. Говорят, они поклонялись титанам, а утерянный эпос «Титаномахия» отразил смену их религии на греческий Олимп… Всё может быть.
Роман «В поисках Света» – первый в цикле «Живые и мёртвые». Требуется пояснить: речь лишь о том, что с точки зрения Бессмертных живые люди всё равно что уже мертвы. Организация цикла пока никакая. Есть один текст, который приходится делить из-за, по-видимому, неожиданно разросшегося объёма. Куда он приведёт читателя, предсказать невозможно из-за концентрического сюжета и оригинальности автора. Но для некоторых из них это станет незабываемым путешествием.
Кауитлок знает, куда цурумеки ведут его и ещё сотню захваченных с боя пленников. К Великой Пирамиде, на Поле Пасачинтека. К святилищу Бога, которому поклоняется и его племя. Пусть сейчас глаза его завязаны, руки стянуты за спиной, а на шее общая с остальными верёвка, – он видит Путь и готов пройти по нему достойно. Однажды сам Владыка Неба Итцу не поскупился пролить из собственных жил на пашню сто капель Влаги Жизни, чтобы породить кукурузу. Люди едят плоть Пасачинтека и потому должны отдавать свой долг кровью.
***
«Бог Кукурузы» Угрюмого Алебардиста погружает читателя в жестокий, ритуализированный мир доколумбовой Мезоамерики. И снова это не условно историческое приключение, а иллюзия, как и всё остальное в творчестве автора. Но дух, быт и обычаи американских аборигенов переданы правдоподобно и узнаваемо. Множество земледельческих сообществ от племенных поселений до государств, поклонение кукурузе, кровавые ритуалы с человеческими жертвоприношениями, регулярные рейды за пленниками, священные города с аренами и пирамидами.
Композиция линейная, с одной микроскопической вставкой о появлении кукурузы в мифологической стилизации. Внутреннего времени произведения всего несколько часов. Предложения заметно короче и проще, чем обычно у Алебардиста, а язык сухой, на этот раз обходящийся без цветистых метафор. Описания точные и практически «документальные». Герой снова воин, и сцены членовредительства уже традиционно реальны и точны, выписаны со знанием дела. Пунктуация их, видимо, жутко боится и потому так же традиционно хромает.
Сюжет лишь кажется простым. Народ Кауитлока поклоняется тому же Богу Кукурузы, что и пленившие его цурумеки. Герой знает, что ждёт сто одного пленника на Поле. Эрудированный читатель тоже предполагает бойню, но он вне культурного поля персонажей. Восхитительная сложность сюжета в том, что он параллельно развивается на двух уровнях: профанном и сакральном. Кауитлок верует, и для него происходящее имеет недоступный читателям смысл. Он стремится достойно пройти все испытания, чтобы слиться с Богом.
В отличие от «Свадебного переполоха в Великом Краале Кумбу», здесь смысл действа на арене не заслонён гротеском на современность и многословием «фольклорного» эпоса. Разыгрывается ритуал: Зёрна, Вороны и Бизоны повторяют местный Символ Веры, чтобы найти, вознести на пирамиду и возродить Пасачинтека. Кристальная простота и ясность стиля одновременно передают и профанный ужас происходящего, и его сакральное значение. Кажущийся невзрачным камешком текст ловит солнце и оказывается неогранённым алмазом.
Рецензии на другие произведения Угрюмого Алебардиста:
Цикл «Скитальцы» Марины и Сергея Дяченко внешне подобен остросоциальному европейскому артхаусу. В условно средневековом и слегка фэнтезийном антураже перед читателем проводят вивисекцию чувств, априори воспринимаемых цельными, святыми и всепобеждающими. Такими как любовь, дружба, смелость, талант, порядочность и самоуважение. Будь мастерство авторов чуть меньше, повествование скатилось бы в пошлость. Однако написано так, что героям не только сопереживаешь – в них будто вселяешься. Вне зависимости от возраста, пола и статуса персонажей.
Проблемы и темы рассматриваются жизненные, без ложной стеснительности и фальши. Да, есть половая жизнь супругов, измены, промискуитет и проституция. Случаются поединки, сражения и забивание одного толпой до смерти. Существуют аристократические интриги, семейные дрязги, деспотия в шайке или труппе и пыточная в суде. Бывают повзрослевшие до срока и великовозрастные дети. Люди разные: злые и добрые, подлые и благородные, звереющие добряки и раскаявшиеся злодеи. И каждый раз супруги Дяченко замирают на грани 16+. Умалчивают подробности, без которых вполне можно обойтись.
С классической русской прозой романы «Скитальцев» также роднит многое. Подробнейшие психологические портреты персонажей, многажды меняющих как точку зрения, так и основные черты. Сложнейше поданные взаимоотношения отцов и детей, ученика и учителя, случайных знакомых, мужчины и женщины. Жизнь, представляемая путём без конца, вечным движением души и тела. Постоянно задаваемые читателю каверзные вопросы, нарочно оставленные без ответов. Отсутствие установки на зрелищность и развлечение, не делающее повествование скучным.
Черты новейшего времени тоже легко различимы. Парадоксально, но мир Дяченко материален до материализма. В нём призрак тощ, сутул и близорук, а способность к магии не волшебство, а свойство вроде рудиментарного органа, позволяющее влиять на окружающую действительность. Бога в этом мире нет. Ни всеблагого, ни равнодушного, ни даже мёртвого. Его будто и не было вовсе. Есть люди, люди-маги и некая Третья Сила, воспринимаемая как имеющее самосознание и волю злое начало. Только люди и то, что можно назвать дьяволом. Жуткое место.
Кастрат, или Привратник
Первый из четырёх романов посвящён тем людям, которые ещё и маги. Ларт Легиар и Бальтазар Эст, Великие маги прошлого, способные остановить моровое поветрие и быть драконом, разделившие меж собой земли без оглядки на герцогов, взяли ученика. Безродного мальчишку, который, казалось, не постигал Искусство, а рос в нём столь же естественно, как и взрослел. Увы, молодость и магия даже порознь не любят ограничений. Руал Ильмарранен не различал жизнь, игру и колдовство. До того момента, как старшие решили поставить его в стойло, лишив навсегда Силы. По сути, оскопив.
Сюжет двоится и параллельно переплетается. С одной стороны непоправимо искалеченный Марран, с другой его не то отцы, не то учителя, перешибившие ему спину розгой. Есть ли будущее у кастрата? А у старшего поколения, которое он должен был по праву сменить? Не ждать ли мести? Добьют или нет? Можно ли исправить ошибки, начать жить заново, будто ничего не случилось? Можно ли простить, если отрезанное никак не пришить и никогда не вырастет снова? Как жить дальше, если самые близкие люди не убили, но навсегда лишили того, без чего жить невозможно? Как жить? В чём смысл такого существования?
Действительный ужас от содеянного маскируется трижды. Формой приключенческого и местами плутовского романа, флешбэками о любви и пророчеством о пришествии Третьей Силы, которая разрушит или перекроит мир до основания. Бредёт без цели Марран, всё дальше и дальше уходя от мест былой славы. Следит за ним уже замужняя, успевшая родить другому женщина. Колесит по стране Легиар, пытаясь поймать на пророчество грядущий апокалипсис. Роуд-муви, полный смешных, страшных и сентиментальных историй. Петли дорог и случайностей, всё туже и туже стягивающие в узел, к Двери, само мироздание. Лава чувств, способная выжечь всё.
Психопат, или Шрам
После несостоявшегося конца света супруги Дяченко словно пытаются дать разгрузочный роман. Местные гусары веселиться изволят: пьют вино, бряцают шпагами, целуют служанок до обморока и лазают в окна спален, с чужими жёнами под носом у мужа покувыркаться. Лучший из гуардов – благородный лейтенант Эгерт Солль. Всё было бы прелестно, останься городок воинственных аристократов Каваррен и его порядки единственными местом и образом действия. Увы, провинцию навестили столичные студент с невестой и таинственный старик. Одни отказали гуардам в должном внимании, а другой наказал заводилу-Солля магически.
Фактически всё дальнейшее повествование становится исповедью Эгерта Солля, получившего в результате проклятия тревожное расстройство личности. Герой-любовник, непобедимый дуэлянт и лучший из гуардов внезапно превратился в труса. Перевоплощение, учитывая связанные поступки, было бы мерзким, не начнись компенсаторное развитие. Забияка Эгерт с удивлением обнаружил в себе стыд, чувство вины, совесть и буквально выраженную способность к сочувствию окружающим. С ужасом – то, что даже новые качества не позволяют ему управлять поминутно паникующим животным, которым стал он сам.
Эгерта было бы жаль, не походи его поведение до проклятия на нарциссическое расстройство личности. Чтение можно было бы бросить, не начни пытающийся перебороть трусость психопат всё больше и больше становиться нормальным человеком. Дополнительно повествование осложняется любовной линией Эгерта с Торией, той самой невестой студента, а также их противоборством с Орденом Лаш, до ужаса похожем на секту. Сверх того, отцом Тории оказывается Луаян, ученик-недоучка очередного Великого мага прошлого, Орлана, и он имеет личный интерес к проклявшему Солля старику. Наконец, в городе разражается мор – конец света локального масштаба.
Подменыш, или Преемник
Уже в прологе третьего романа устами некоего страшного старика говорится, что семейство Соллей по-прежнему мечено судьбой. К чему бы это? Эгерт и Тория давно женаты и всеми уважаемы, у них почти взрослый сын Луар и пятилетняя Алана. Но взбалмошная девица Танталь из бродячей труппы артистов знает без Шекспира, что весь мир – театр, а люди в нём актёры. Нелепое стечение случайных обстоятельств – и боготворящий отца Луар становится кукушонком, некогда счастливое семейное гнёздышко падает с дерева, супруги разлетаются кто куда, а на земле пищит никому не нужная Алана.
С Эгертом всё ясно – его нестабильная психика снова пошатнулась, но что случилось с Торией? Прошлое настигло обоих по-разному, равно выбив из настоящего. Главные герои этой истории – Луар и Танталь, но здесь супруги Дяченко редуцировали любовную линию, разведя пару друг от друга подальше. Треугольник есть, но третий лишний не мужчина или женщина, а пробудившийся в Луаре магический дар – наследство от Луаяна. Проблема усилена ещё и тем, что в Луаре вместе с магией возник Зов к некоему предмету, которым он любил играть в детстве и который давно забрал таинственный страшный старик.
Чем дальше, тем меньше Луар походит на самого себя. Его, как осознавшего свою природу фольклорного подменыша, боятся и ненавидят отец, мать, знакомые – а вскоре и весь город. За его душу борется лишь влюблённая Танталь, но что она может противопоставить магии и Зову? Сам Луар днями и ночами сидит над книгами в кабинете своего деда Луаяна, зачем-то исследует историю проклятого Ордена Лаш и ходит на кладбище. А в это время некий Сова сколотил разбойничью шайку, сравнимую с небольшой армией захватчиков, и разоряет окрестности, почти взяв в осаду весь город.
Посмертный донор, или Авантюрист
Главный герой четвёртого тома – обедневший дворянин Ретано Рекотарс, ведущий род от Великого мага Дамира, у которого сам Ларт Легиар был в услужении. Великолепный фехтовальщик и гордец, он вынужден колесить по стране и мошенничать, чтобы совсем не разориться. Начало романа застаёт его в тюрьме, в компании насильника, вора и проститутки, ждущим призрачного Судью. Приговор вынесен: через год он погибнет. Не желая смириться с проклятием, Ретано заключает договор с магом Чонотаксом Оро. Ему назначено найти и взять в жёны Алану, чтобы получить приданым написанную магом Луаяном Книгу.
Стилистика европейского артхауса никогда не даст спокойно жить меченому судьбой семейству Соллей! Если хронический психопат Эгерт способен меняться, как хамелеон, то его Тория до сих пор под впечатлением от предыдущих приключений. Танталь прижилась у Соллей соломенной вдовой пропавшего без вести Луара. Алане уже пятнадцать. Она пацанка и трудный подросток, завсегдатай кабаков и любительница сбежать из дома. Последний раз, кстати, её видели вместе с не внушающей доверия труппой бродячих артистов. Проблема в том, что на этот раз Эгерт не смог самостоятельно найти и вернуть любимую дочурку.
Повествование «Авантюриста» мечется между остросюжетным приключенческим романом и детективом. Ретано, Алана, Эгерт и Танталь играют в салочки друг с другом и смертью, у которой тысяча лиц. Безумные маги, призраки, оскорблённые аристократы, артисты, законники и мошенники всех мастей не дают скучать ни героям, ни читателю. Но что на самом деле нужно Чонотаксу Оро? Интрига не раскрывается очень долго, а после всё становится ещё сложнее. Ретано действительно вливает в порченое семейство Соллей свежую кровь, но все его усилия могут обернуться посмертным донорством.
Проклятие Первого Прорицателя
Через весь цикл проходят один образ и одна тема: Амулет Первого Прорицателя и пришествие Третьей Силы. На амулет завязано пророчество о местном апокалипсисе, им владеют в первой и борются за его обладание персонажи со второй по четвёртую книги. Маленький золотой диск с прорезью, дающий способности к прорицанию и не только. Неизвестно откуда взявшаяся волшебная вещь, сама выбирающая себе носителя. Индикатор, ржавчиной на благородном металле дающий знать о близости Того, Кто подходит к Двери Мироздания с Той Стороны и стучится. Умоляет, требует и заставляет впустить.
Так ли виновата стилистика европейского артхауса в садомазохистских злоключениях героев цикла? Ведь Бога в мире «Скитальцев» нет, есть лишь обыкновенные люди, сверхлюди с магическими способностями и то, что по праву может назваться дьяволом. Люди всегда стремились достичь невозможное, хотя бы заглянуть туда одним глазком. Похоже, что Великий Искуситель исполнил эту мечту и дал Первому Прорицателю такую возможность. Вот только золото дарёной побрякушки ржавеет, и лучший друг стал Безумным Старцем, а после и Привидением Лаш, породившим печально известный Орден.
Но кто тогда маги, коим придётся хуже всех после воцарения Третьей Силы? Привратником может быть только маг, который не маг, всеми брошенный и смертельно обиженный. На ответ может натолкнуть лишь традиция русской классической литературы, веками поучающая, вечно ищущая истину и Бога. Маги – это люди, которым дано более чем другим. Забывшие об ответственности за Силу и считающие, что им дозволено всё. Именно из их редеющего за гордыню числа родится Привратник, способный стать как предателем для всего мира, так и жертвой во искупление. Но ему надо напомнить, что он – тоже человек. Болью.
Могучий странник по имени Лом появляется у ворот Великого Крааля Кумбу накануне знаменательного события: на руку дочери царя претендует правитель Горной страны. Грядёт поединок между лучшими воинами с обеих сторон! От горцев на арену выйдет прославленный, непобедимый и ужасный Хубеб. А у бойца Кумбу возникают непредвиденные проблемы со здоровьем... Но причём здесь чужак? И почему у него белоснежная, как у мифических арьянов, кожа?
***
«Свадебный переполох в Великом Краале Кумбу» – это провокация эпических масштабов. Одним богатырским взмахом алебарды (плашмя) дать пощёчину полчищу «-измов» на политической, социальной, национальной, религиозной, половой, литературной и эстетической основе! Да-а, такое раньше только в мультиках бывало: «Тяжёлый металл 2000» и «Ронал-варвар». Однако автор утверждает, что все случайные совпадения случайны. Хорошо, поверим, ведь причины понятны. Кто выскочит с обидами – как раз и попадёт на алебарду.
Повесть стилизована под устный народный эпос – и спасибо, что не в стихах. Первый его признак – длиннейшие сравнительно-описательные конструкции, посвящённые основным персонажам и событиям. Они встречают читателя, они же – дословно повторённые – его и провожают. Они гиперболизированы до эпичности, но далеко не каждая птица долетит до середины Днепра! Если выкинуть или заменить эти конструкции на современные, то текст сократится процентов на двадцать, но авторский гротеск потеряет противовес и маскировку.
Главный герой – второй признак эпоса. Белая ворона в чёрной стае, правильный в доску непобедимый богатырь и даже в "шахматы" играет. От протагониста героического фэнтези его отличает кристаллическая цельность. Никакой арки – только олдскульный хардкор. Прямой и понятный, без сомнений идущий навстречу судьбе. Единственное, что немного очеловечивает героя – тренировки, устроенные перед основным поединком. Возможно, сделано это как раз для того, чтобы подчеркнуть, что даже он не бог, а смертное существо.
«Африканская» экзотика при ближайшем рассмотрении оказывается типичной для Алебардиста условностью. Никакие национальные мифы или предания Чёрного континента здесь не пострадали. Есть странствующий герой необычного происхождения и город-государство, имеющий нужду в герое. Есть событие, выделяющее героя из числа обыкновенных людей, есть подвиг, свадебное испытание и свадьба. Следом снова дорога и новые приключения. Не зря же повесть заявлена первой в ненаписанном цикле «Мир говна и палок».
Третий признак эпоса – нарратив. Странное сочетание с гротеском, но светлолюд пришёл к чернолюдам ради ритуального испытания, а не прославиться, разбогатеть и сесть на трон. Герой – последыш полумифического народа арьянов, местных атлантов. Могущество белой расы рухнуло из-за пороков, от сладости которых она так и не смогла отказаться. В религии пришедших на смену чернолюдов эти пороки стали демонами безумия: Золотой Телец, Кабан Кайфожор и Радужный Петух. Всё более чем прозрачно.
Помимо «африканской» экзотики, гротеска и «эпических» конструкций сложность восприятия нарратива обусловлена ещё и способом подачи поучения. Герой здесь не пророк и не проповедник, а пример для подражания. Образец кажется примитивным, как мбонго, и весьма походит на бойца супертяжёлого веса смешанного стиля единоборств. Конечно же, здесь он способен выигрывать интеллектуальные состязания и оплодотворять за ночь десяток-другой женщин, но это дань жанру. Тренировки выдают его с головой.
Однако «заповеди» арьяна не столь просты и напоминают заветы ариев. Приведу их полностью: не убивать без веской причины, не есть человеческого мяса, не красть, не лгать, устанавливать справедливость везде, где это требуется, не отказываться от состязания и близости с женщиной, не вступать в противоестественные сношения, не отказывать в помощи нуждающимся, соблюдать обещания, не иметь имущества кроме того, что можно унести на себе, не прикасаться к деньгам, не чревоугодничать и не опьянять себя.
Обратите внимание, что в произведении законы арьянов даны лишь в самом конце. Выходит, что все действия героя суть утверждение этих сакральных для него принципов, а сюжет не так прост, как показался вначале. Состязание проведено, помощь оказана, справедливость восстановлена. Сошлось всё, вплоть до женщин и имущества. Учить и доказывать правоту всегда лучше не словом, а делом. Даже в пределах вымышленного мира. Задел на будущее – невысокая фигурка, прошмыгнувшая в городские ворота следом за уходящим героем. И это явно не принцесса!
Цикл «Ведьмин век» Марины и Сергея Дяченко по сути не является трилогией. Это дилогия, последняя книга которой разбита на два тома из-за большого объёма. Было бы чудом снова увидеть прежний стиль спустя более десяти лет, но всё равно обидно. Разница налицо: литература психологически осложнённого магического реализма сменилась натуралистическим комиксом. Причина видится в попытке соответствовать вкусам поколения, молодого сейчас. Тот факт, что прежним читателям продолжение кажется сценарием клишированного американского фильма, особой роли для авторов и молодёжи не играет.
*** Вихрь
Разделение "дилогии" оформлено мастерски: в мире произведения прошло тридцать лет, и всё встало с ног на голову. Ведьмы заняли место привилегированного меньшинства с особенностями, а инквизиторы – соцработников. Фокус в том, что в народе это не поняли, а контролировать всё и вся невозможно. В центре внимания инквизитор Мартин Старж. Бывшие активными участниками основного действия Ивга и Клавдий стали родителями, стремящимися во всём контролировать отпрыска. Старые проблемы, решения и герои ещё не сошли со сцены, но уже выполняют функции общего фона и бога из машины.
Поколения в книгах 2020 года не противостоят друг другу, но разница показана по тексту множество раз. Общая тенденция в том, что родители самостоятельны с детства и основательны во всём, а детям приходится расти в тени их величия и искать свои пути. Так, Клавдий в оперативном режиме – ходячая крепость, тогда как Мартин лишь что-то хищное и бронированное. Руфус, один из возрастных кураторов, часто разражается тирадами о том, что Мартин – не знающий нужды и боли золотой мальчик. Наблюдая выходки Мартина, сложно разглядеть в нём ещё и талант, отличный от отцовского.
Женская половина героя представлена Эгле Север – ведьмой, влюбившейся в Мартина. Ивга осталась лисой, а Эгле сравнивается с волчицей. Дело тут не в размере и силе «тотемов», а, скорее, в разнице реакций на раздражители. Первая думает и хитрит, несмотря на бездну вместо «колодца», а вторая, имея неполные семьдесят единиц, лезет на рожон и рвёт зубами. Ивга прошла стадии девочки, женщины и матери, став чем-то большим. Эгле целиком укладывается в модный шаблон обжёгшейся на любви офисной стервы. Появление суперспособностей не делает её образ ни сложнее, ни человечней.
Секс, насилие и сценически отрисованные поединки традиционно для супругов Дяченко поданы на честные 16+. Достаточно вспомнить гуарда Солля, немага Руала, отступника Игара, школьника Дениса и других. Старая и современная части «Ведьминого века» сходны здесь с ними и между собой. Разница в том, что комплекс «хорошего» и «плохого» вместо точно настроенной оригинальной подборки оказался стандартизирован в продолжении под западные литературу и кинематограф. Надоевшие клише совсем не то, что ожидаешь от М. и С. Дяченко. Вряд ли такому обрадуются и все молодые читатели поголовно.
Конфликты и их решения упали ниже отметки 12+, они будто взяты из женской литературы. С проблемами «Мама меня больше не любит» и «Папу вообще боюсь» нормальный мальчик сталкивается в младшем подростковом возрасте. Предположим, на детях гениев природа отдыхает. Но в современном двухтомнике всё неразрешимое разруливает муж и отец Клавдий; причём, судя по тексту, совершенно волшебным образом. Там, где детали действительно важны, включается инфантилизм и скрипит Deus ex machina. Показательно, что финал с эпилогом скомканы подобным же образом. Неужели ещё не конец?
*** Лебеди
М. и С. Дяченко – авторы, меняющие стиль сообразно запросам актуальной аудитории, и это лишь доказывает их редакция старого романа в 2020 году. Мастерство никуда не делось. Новые книги по-прежнему сильны интригой, всё так же делают петли и неожиданные ходы. Сюжет их повторяет моменты «Ведьминого века», но предугадать, чем это кончится и чем обернётся в перспективе, невозможно. Подобное уже было: достаточно вспомнить цикл «Скитальцы». Вопрос, для чего нужны повторения, каждый раз получает свой ответ. Нюансов множество, но узнать их лучше самостоятельно.
К примеру, для чего важны чугайстеры и нави, проведённые по всему циклу? Начальная легенда о муже, заступившемся за ту, в ком он видел жену, и финальная о ведьме, проклявшей селение, люди которого поступили с ней не по совести? Мне кажется, что ведьмы и нави – порождение одного и того же греха, а инквизиторы с чугайстерами одинаково не лечат болезнь, а борются с симптомами. Первые прекрасны и романтичны, а вторые отвратительно натуралистичны. Различие между ними чисто стилистическое – но супруги Дяченко как раз и славятся стилевой эквилибристикой.
Что даёт связка гуси-Мартин? Клавдий иррационально боится гусей, а у Мартина Турского отношение к ним меняется от покровительства до зарезать и зажарить, чтобы не шумели. Параллелизм младшего Старжа и святого вроде бы понятен. Тот тоже сражался лишь с преступниками, а к врагам выходил с крестом и уговорами. Но у колдуньи Ящерицы в «Привратнике» был обычный муж Март, не испугавшийся магов. А ещё в цикле есть вредное кормление уже не диких лебедей и ведьмы, пытающиеся быть балеринами. Лиса и Старж рождают Мартина; и тут же шумные стражники-гуси, спасшие Рим и мир. Намёк на творчество вообще?
Перевёрнутый, увенчанный троном вихрь в продолжении обернулся зелёным холмом, над которым вскоре закружился уже нормальный вихрь. Помимо отсылок к влюблённым дантовского ада, есть ещё и собственно дяченковские. В финале «Привратника» схожим образом проявила себя Третья Сила, грозящая миру апокалипсисом: бешено вращающаяся серая воронка, вдруг вывернувшаяся в конус горы. Здесь Мартину и Эгле постоянно приходится искать третий путь меж двумя равно неприемлемыми. Являются ли они проводниками той Силы? Если и да, то освещение её сменилось с негативного на позитивное. Почему?
*** Время
Законченным назвать цикл по-прежнему нельзя. Таким он и останется. Любое новое произведение Дяченко без мужской половины будет неполным. «Ведьмин зов» и «Ведьмин род» достойны своего предшественника, хотя большинству старых читателей они покажутся примитивными. Увы, новые книги пишутся для новой аудитории. Динамичнее, проще, красочнее, наивно в целом и натуралистично в частностях. Быть может, «ведьмин век» имеет значение эпохи, «зов» становится запросом, а «род» – ответом? И встаёт над миром силуэт песочных часов – соединённые тонкой частью гора и вихрь – само Время?
облако тэгов
