Induction

Собственно, именно эта книга + ее аннотация привлекла мое внимание и интерес к персоне Сарамаго. Это было несколько лет назад, когда я гостил в Новосибирске и гулял по тамошним книжным магазинам. Помню еще увидел аккуратный ряд белых книжечек и ухватил — именно "Перебои в смерти" — поинтересовался, но покупать не стал. Вечером того дня выбрался на ФЛ, посмотрел страницу автора и отзывы, и в последовавший за тем поход с Chronomaster'ом на книжный склад приобрел "Каменный плот" и "Евангелие от Иисуса". Но до поры не читал. Позже попробовал "Каменный плот", и тогда уже прикупил "Перебои...", и "Воспоминания...", и "Двойника", и "Слепоту". Еще позже прослушал "Евангелие..." и посмотрел экранизацию "Слепоты...", частенько брал с полки "Перебои...", но все откладывал, ждал какого-то знака или часа, черт знает.

И вот, в один из унылых дней декабря, в одно из самых муторных настроений взялся за книгу.

Внимание, есть спойлеры.

As Intermitências da Morte

Это длинное вступление во многом продиктовано самим романом. Во-первых, это не совсем роман. Строго говоря, произведение невелико, и притом четко распадается на две половины, каждая из которых не выходит за рамки средней повести. По сути мы имеем две повести, причем первая — отстраненно-социальная, со множеством персонажей, каждый из которых появляется на пару абзацев и бесследно исчезает, что позволяет автору представить набросок — взгляд со стороны на происходящее, — а вторая — живая история с двумя героями, каждый из которых достаточно интересен. И еще: можно сказать, что первая часть представляет собой "вступление", то самое induction для второй.

Так вот, подобная архитектура произведения раздвоила и мое отношение к "Перебоям..."

_

Первая часть романа — история о том, как в одной отдельно взятой стране перестали умирать люди, и не слишком глубокий анализ (очевидно, из-за небольшого размера) всех сопутствующих этому проблем в лицах. Довольно сухая история, учитывая что персонажи один за другим проносятся перед нашим взором, так что мы в лучшем случае успеваем зацепиться за одного-другого и то ненароком, и то лишь затем, чтобы позабыть его уже на следующей странице. Люди стареют, но не умирают. Правительство принимает решения и пробует добиваться их исполнения. Кто-то наживается на внезапно изменившихся принципах социального мироустройства (шутка ли — увеличивается число пенсионеров, инвалидов и прочих иждивенцев, отпадает необходимость в похоронных услугах и еще много чего), кто-то разоряется и уходит со сцены жизни. Более всего мне не понравилась сущность, которую автор (или переводчик?) назвал МаФФия. Как-то недостаточно тонко она выведена что ли?? Банально и "в лоб"?! В остальном, умение автора "видеть" мир, столкнувшийся с фантастическими переменами, нам хорошо знакомо по "Каменному плоту", или "Евангелию". Все эти лирические вставки про жизнь общества, взаимоотношения стран и пр. мне кажутся хорошими только в форме "вставок", а не в форме самостоятельной половины книги. Итак, оценка за первую половину — 7.

_

Вторая часть романа легка, жива и щемяща. Это — love story, как она может зазвучать в устах талантливого мастера пера. Смерть — женщина, со всеми вытекающими отсюда переменами настроения, вздорными и иррациональными идеями и импульсивными поступками. Она сначала ставит один эксперимент на подчиненной ей территории — люди перестают умирать, затем второй эксперимент — люди начинают получать фиолетовые "предупреждения" с точной датой и временем черезнедельной кончины, а затем и вообще — влюбляется и забывает про свои обязанности. Кроме того, она то предстает перед нами в образе костлявой человеческой начинки, то "приодевается" и оказывается нежной и привлекательной женщиной.

Конечно, это не "Мастер и Маргарита" — именно ввиду недостаточной связанности общефилософского, социального и личностного уровней произведения. Конечно, вторая часть оставляет без ответа (совершенно напрасно?!) многие из возникающих у читателя вопросов: какой техникой пользуется смерть в своей рядовой трудовой деятельности (помните, этот американский фильм — "Брюс Всемогущий")? что будет дальше? к чему приведет и как отразится на мире (так подробно показанном в первой половине произведения) настигшая деву-смерть любовь? совсем ли она отойдет от дел или придется как-то совмещать человеческое и метафизическое? кто, наконец, так выстроил мир и что за абсолютная Смерть упоминается паркой? Но — боги! — в смерть Сарамаго невозможно не влюбиться, нельзя не проникнуться к ней симпатией, сочувствием, болезненным трепетом. Когда я ходил вокруг книги, будто кот вокруг сметаны, я ждал именно такого и не был разочарован. Браво! Оценка 9.

_

Вот и итог. Неоднозначный. Странный. Средняя оценка — 8. При том, что первую половину книги я, вероятнее всего, больше читать не стану. Лучше уж "Каменный плот", но вторую.... — когда возникнет мучительное желание взглянуть на эту женщину, на эту смерть, — руки мои сами собой потянутся к книге. Потому что она — там, во всей своей сложности, запутанности и женственности.

Несмотря на удачное знакомство с Жозе Сарамаго по роману "Каменный плот" и крайнее мое любопытство к роману "Перебои в смерти", который я вот-вот собираюсь взять и прочитать (уже полгода), — романа "Евангелие от Иисуса" я, признаться, побаивался. Я не считаю себя убежденным верующим, я равнодушно отнесся к "Страстям Христовым". Более того, я нежно люблю такие вещи, как "Чужак в чужой стране" или "Иов и осмеяние справедливости" РХ, "Имя Розы", МиМ, или, например, к рассказы Фармера на тему религии, или даже фильм "Догма", но вот было у меня какое-то смутное опасение перед романом Сарамаго и, забегая вперед, могу сказать, что опасение — подтвердилось.

Итак, приступая к роману я имел некоторые ожидания, сформировавшиеся при чтении отзывов и пр., и, как обычно с ожиданиями, они оправдались не в полной мере. Ожидания, особенно после первых глав романа, были таковы: история Иисуса как если бы он был реальным человеком, а не субъектом мифа с участием Бога и прочих сверхестественных сил. По правде говоря, такое впечатление у меня возникло скорее даже не по отзывам, а при чтении первых глав — ночь любви Иосифа и Марии, необходимость идти в Вифлеем (вполне реалистическая — перепись населения), явление пастухов (один принес сыр, другой — хлеб), спасение (Иосиф подслушал разговор стражников), вина, которую всю жизнь чувствовал Иосиф (он не спас детей), и позже сын (распятие отца, сны) — все это как бы создавало предпосылки увидеть зарождение религии из переосмысления иудаизма, мученической смерти просвещенного. И потому хотелось увидеть этот качественный скачок от религии, проповедующей око-за-око, к религии "возлюби ближнего и подставь вторую щеку". Так вот, этого я не увидел.

Автор выбрал иной путь. Чем дальше, тем больше чудеса стали иметь место, а потом и вовсе — Бог и Дьявол появились персонами и стали вести диалоги, толкая каждый свою линию. В этом контексте стоит отметить слабость представленной космогонии: Бог упоминает об иных божествах, которых он хотел "потеснить", что явно противоречит аксиоме о Единстве Бога и о творении им мира в семь дней. Этот момент в романе как-то упущен и далее нигде не объяснен, если не считать вскользь упомянутой мысли о поэтах, которые выдумывают богов.

Но более всего меня покоробила аргументация Бога, Дьявола и Иисуса в их, занимающих заметное место, диалогах. Наверное, Сарамаго подводил подтекст под некоторые аспекты современного португальского (или какого-то еще иного) католицизма, которые мне не известны и потому идеи автора были мне не вполне ясны. Однако, хочется отметить, что приводить инквизицию и крестовые походы как контрпримеры против религии — не комильфо. Тут, пожалуй, придется сделать оговорку. Упомянутая аргументация хороша для юношей-максималистов, читающих Библию с буквализмом, и бьющиеся лбами о такие "ужасности", как инцест, убийство собственного сына (камень также в сторону "Гипериона"), и прочие "богоугодные" эпизоды, многие из которых в подобном контексте всплывали не раз и не два, и частенько уже использовались фантастами (в том же "Чужаке..."). Так вот, продолжая оговорку, отмечу. Мое понимание христианства, базирующееся на православии (насколько я его знаю), литературе (насколько представители ее мне знакомы), кибернетике и теории информации, некотором представлении об иных религиях (ислам, буддизм, даосизм, конфуцианство), — так вот такое мое понимание оказывается, имхо более "зрелым", чем у героев Сарамаго в романе, потому что позволяет не делать удивленное лицо — ах, инквизиция, ах, крестовые походы! — и не тыкать этим в лицо. Наоборот, повторение в очередной раз тех же аргументов выглядит каким-то до обидного наивным и детским в устах серьезного писателя, а не, какого-нибудь, развлекателя. Да, крестовые походы были. Да, они проходили с именем Бога на знаменах. Но учитывать надо еще и следующее: годы 1095-1270. Это не конформизм XX-XXI веков, хотя и у нас не все сладко, если вспомнить хотя бы Освенцим-Хатынь или Чечню с Вьетнамом. А там — время еще дикое. Недалеко ушедшее от Рима с его распинанием. И если б не было имени Бога, те же самые походы совершались под иными знаменами, с тем же результатом.

В романе же Сарамаго (помните это — "не знаю, существует ли Бог, но для его репутации было бы лучше, если бы он не существовал" (ц) ?) ответственность за деяния людей возлагается полностью на Бога и все жертвы, которые совершаются — с его позволения и, так сказать, согласия. Не разделяя эту отправную посылку — не могу и в полной мере доверять следующим из нее выводам. Бог — взбалмошный самодур, требующий от человека отречения от всего во имя любви к Богу. Такая точка зрения имеет право на существование, но она ущербна по сути своей. Как и атеизм (коий есть "тонкий лед, по которому один человек пройдет, а целый народ ухнет в бездну" (ц) ). Собственно, признание за Богом всей ответственности за твои поступки — прямая дорога, в разных вариациях, в фатализм, в фашизм, ежели, особенно, один из таких уверует, что "он есть истина в последней инстанции", вещающая Божье слово, т.е. та самая тварь "право имеющая". Гиблая точка зрения, о чем примеры крестовых походов и Гитлера, нам только напоминают.

Несомненные достоинства романа. Реконструкция эпохи, которую нам даже трудно себе представить: и правда, как представить мир, в котором знали о Боге, но еще не знали о Христе? Где женщины не имеют тех прав, что неотъемлемы в нынешнее время? Сарамаго как бы с исторической точки зрения истолковывает такие эпизоды Библии, которые сегодняшнему человеку совершенно неясны: что такое "пустыня"; для чего служит пропитанная уксусом тряпка; как происходило распятие и откуда в пустыне римляне брали столбы и брусья; политическая обстановка между народом иудеев и Римом, быт того времени, примерный ход мыслей. Для того, чтобы одновременно иметь возможность излагать сюжет в терминах "того времени" и делать пояснения современникам, автор использует "вневременного рассказчика", который нам современен, и при том способен заглянуть на 2 тыс. лет назад. В этом смысле приходит на ум роман Пратчетта "Стража! Стража!", где используется тот же прием (но у ТП словно "гудит вхолостую", не достигая даже половины возможного эффекта). В историческом контексте опять же, на ум приходит для сравнения роман "Террор", который отчего-то называют реконструкторским. Одна только сцена распятия Иосифа, переданная буднично и без прикрас, производит более сильное впечатление, чем все красования ледяного монстра, а обоснованность (логичность) поступков персонажей в романе Сарамаго не идет ни в какое сравнение с невнятными и бестолково-пафосными метаниями бедных британских моряков.

Историческая часть оказалась для меня наиболее интересной в романе. Однако оттого, что историчность уступила место чудесам и Божьим диалогам, впечатление от романа смазалось. По прочтении я остановился на оценке 7. Однако, походив некоторое время и против воли возвращаясь к некоторым спорным эпизодам, в том числе, и к диалогам, я повысил оценку до 8. Буду ли перечитывать роман — не уверен.

Не стал слушать ничьих рекомендаций и прочитал книгу, которую довольно давно хотел попробовать на зуб, на вкус — сам. "Каменный плот" — это первая из книг Сарамаго, которую я беру в руки. Первая — это всегда в какой-то мере визитная карточка писателя. Знакомство можно считать состоявшимся и во всех смыслах успешным. "Каменный плот" я (прошу прощения за каламбур) буквально проглотил за три дня: открыл вечером четверга, и задумчиво замер, отложив, чуть позже обеда в воскресенье. Получил колоссальное удовольствие.

С чего бы начать? КП — это роман-притча о том, как Пиренейский полуостров соскользнул с евраазиатского материка в Атлантический океан и отправился в путешествие вдоль сорок какой-то параллели. Ограничиться этим, — все равно, что о романе "Сто лет одиночества" сказать: столетняя история сменяющих друг друга поколений проклятого семейства Буэндиа. Одновременно это и правда, и совершенно бесполезная информация о книге.

Эпическая составляющая сюжета включает путешествие "каменного плота", плюс взаимные отношения Испании и Португалии между собой и с другими странами — Францией, Великобританией, США, Канадой, и даже, эпизодически — Советским союзом. Плюс поведение в этой необычной ситуации представителей разных слоев населения полуострова: чиновников, горожан, туристов, бедняков и еще многих. Плюс жизнь пяти главных героев: аптекаря Педро Орсе, учителя Жозе Анайсо, клерка Жоакина Сассы, вдовы Марии Гуавайры, молодой женщины Жоанны Карды, — и безмолвного пса церберовых кровей — то ли Трезора, то ли Констана, то ли, на самом деле, Ардана. Герои путешествуют по Пиренейскому острову, остров плывет по Атлантическому океану, океан находится на земле, земля вращается вокруг солнца, а Солнце в своем непрерывном движении путешествует где-то в глубинах вселенной. И хотя в романе показаны лишь перемещения-скитания людей, да путешествие острова — "каменного плота", — метафорически мы можем догадываться о деталях прочих движений вышеупомянутого космического масштаба.

Кажется, сюжет романа не стал более ясен, а наоборот даже более запутался?

* * *

Начну-ка я с другой стороны. Роман похож одновременно на Маркеса, Борхеса и Сервантеса, и кое-какие черты стиля Сарамаго (в этом романе — других пока не читал) проглядываются в монологах-спектаклях Евгения Гришковца. Итак, магия и масштаб событий Маркеса (вплоть до отдельных образов — скворцы, подобно желтым бабочкам, сопровождают Анайсо), сатирония Борхеса напополам с Сервантесом, нескончаемое путешествие героев, которые хоть и не ветряными мельницами заняты, однако также с одного края своей Земли обетованной на другой следуют и несть этому путешествию конца.

Отдельно хочется упомянуть язык и преклониться перед переводчиком. Каламбуры, игра слов, образы то и дело вовлекаемые в общий ход повествования... можно только догадываться, какое это удовольствие для португальцев читать Сарамаго в оригинале.

цитата

никудышный из Парагнедых получился разведчик, а авангард – и подавно, но полиция осталась далеко позади, она сторожит развилки и перекрестки, оседлала, выражаясь военным языком, оживленные магистрали, у неё самая страда на автостраде, ей важно перекрыть основные коммуникационные узлы, а на прочее никаким силам правопорядка, сколько бы их ни было, сил не хватит

Есть у стиля Сарамаго (в этом романе, по крайней мере) и деталь, которая может оттолкнуть некоторых — а именно, заигрывание с читателем: и без того вольное повествование, с постоянными лирическими отступлениями, прерывается вдруг измышлением на тему, что де эту историю нужно было рассказать прежде той, и что де, нужно бы эти события записывать столбиками, ибо происходят они одновременно, но все же писать и читать столбиками невозможно и потому придется читать сначала одно, а затем другое, и...

Эта составляющая стиля местами перегружает и без того непростой сюжет, но лично мне было приятно читать. А лирические отступления гармонично вплетены в общее повествование и призваны для насмешки (доброй, впрочем) над персонажами, их поступками и общественным мнением на их счет.

Еще одна орфографическая особенность, которая неоднократно звучит в контексте книг Сарамаго, — отсутствие оформленной прямой речи. Диалоги двух и более лиц записаны одним сплошным абзацем и, кстати, не всегда в тексте сделаны пометки, какую фразу, кто из героев произносит. Мне это понравилось. Причем, такое построение романа автоматически делает его рассказом одного человека — автора, который тем или иным способом наблюдал происходящее, о чем и повествует. Таким образом, вся речь в романе — является, по сути, разговорной формой передачи косвенной речи, что уже не так противоречит грамматическим правилам.

* * *

Кажется, все только снова перемешалось.

А с этим романом так и есть. Пока не прочитаешь — и не поймешь, а прочитав, — тоже подумаешь, о чем же все-таки он? Для меня "Каменный плот" стал путешествием крохотного человека Педро Орсе из никому не ведомого городка Орсе в Испании. Орсе топнул ногами и почувствовал "землетрясение", в этот миг Пиренейский остров начал отделяться от большой земли.

цитата

Педро Орсе, набравшись отваги, сказал бы, что земля затряслась оттого, что он – пусть это самонадеянное предположение остается на его, ну и отчасти на нашей совести – топнул по ней ногами, поднимаясь со стула, ибо мы слегка сомневаемся, что если каждый человек оставляет в мире след своего присутствия, то Педро Орсе, заявивший: Встал я, и земля затряслась, оставил именно такой след.

Педро — оказывается самым незаметным из героев романа. Гораздо больше поступков, больше слов и больше деталей узнаем мы о других персонажах, и только Педро всегда будет оставаться где-то рядом, старый аптекарь, одинокий, невидимый, вызывающий жалость и сочувствие, взявший в друзья молчаливого Пса. В отличие от других героев, его дар — чувствовать под ногами дрожь плывущего острова, — сохраняется на протяжении всего романа. И остров останавливается, когда...

Это удивительно, что земля вращается, правительства наций выясняют друг с другом отношения, люди мигрируют из одного конца острова в другой, ученые что-то исследуют, главные персонажи находят друг друга, влюбляются и ссорятся, а в центре всего этого хоровода более важных событий — едва различимый старик-аптекарь из крохотного городишка в Испании.

Спутники же его, похоже, оказываются замешаны в этом путешествии только по той причине, что усмотрели в своих поступках связь с отделением острова, поверили в нее. В конце концов сколько людей на полуострове в тот же самый момент сделали тот или иной необычный поступок, однако, связи не углядели, а если и углядели, что предпочли поверить в совпадение, или ошибку, или любую другую причину, лишь бы не менять в своей жизни ничего, а оставить все, как есть. Только Сасса, Анайсо, Карда, Гуавайра верят в чудо и чудо происходит: скворцы летят следом за учителем, нитка вдовы разматывается в целый тюк, черта, проведенная Кардой, не может быть стерта, и бросок Сассы оказывается невыполнимым для обычного человека. Чудо происходит, знамение происходит, и дальше — Педро с его четырьмя спутниками-апостолами путешествуют по океанической пустыне.

Путешествие это преисполнено удивительных открытий в мелочах, юмора и житейской мудрости.

Путешествие это пронзительно прекрасно.

* * *

Есть у меня к роману и вопросы. Для чего, например, нужен эпизод с мореплавателем? Для чего нужны были скворцы, которые половину путешествия сопровождали Анайсо, а затем взяли (хотя они конечно же, ничего не брали) и отправились восвояси? Что за святой приплыл в незапамятные времена на каменном корабле и куда он подевался?

Однако, небольшое количество вопросов с лихвой окупается внутренней согласованностью большинства деталей: если в какой-то момент рассуждения вспоминаются французы, значит французы очень скоро появятся в повествовании, даже если читатель успеет позабыть о них, если в одном эпизоде появится человек на осле, значит где-то в конце этот же человек со своим ослом снова сыграет свою роль, если в какой-то момент заглохнет мотор автомобиля с восхитительной кличкой Парагнедых, значит, в другом месте и в другое время заглохший мотор будет сопоставлен с замолчавшим двигателем корабля. Детали, щедро расточаемые автором, играют в повествовании не одну, а всегда несколько ролей, что наполняет книгу почти библейской связностью и внутренней глубиной.

* * *

Цитата, хотя текст можно прямо-таки нарезать на цитаты, и все они будут емки, жизненны и неповторимы:

цитата

а тому, кто упрекнет нас в том, что эти события несопоставимы по своему значению, скажем, что все зависит от точки зрения, от настроения, от личной симпатии, ибо объективность рассказчика есть зловредное измышление модернистов, и сам Господь Бог далек был от объективности, осеняя духом своим Священное Писание.

Итак, рекомендую. Если Вас не пугает обилие лирических отступлений, если Вы любите красивый насыщенный поэтический язык, если Вы ищете в книгах чуда, как ищу его я, — роман "Каменный плот" однозначно достоин Вашего внимания.

Оценка 9,5.