Есть фильмы, напоминающие «сломанную» игрушку-загадку.

Представьте себе разноцветный кубик, состоящий из нескольких цветов. Притом, что каждая часть кубика перемешана с другими по цвету частями. По началу, их хочется собрать воедино. И, на первый взгляд, эта задача кажется разрешимой. Но вскоре множество цветных деталей, их пестрота начинают сбивать вас с столку, на давая сосредоточиться. Игрушка словно намекает, что помимо интеллекта желает испытать и ваши нервы. Тогда же вас посещает вопрос, что это: провокация или интрига?

Такой интригующей «провокацией» можно назвать фильм П. Стриклэнда – «Маленькое красное платье». Его просмотр действительно напоминает решение головоломки, в которой важен не результат, а сам процесс. Это объяснимо, ведь сопоставление по цвету разных сторон, их прокрутка и шорох пластмассовых сегментов вызывают у нас большее удовольствие, чем цель решить загадку. На первых порах она вообще кажется лишь условностью, которая оправдывает игру с цветным кубиком. Очень быстро эта условная забава надоедает, если долго всматриваться в каждую из сторон игрушки. Так как из-за множества цветов в глазах начинает пестрить и болеть голова.

Такие же ощущения можно испытать при просмотре «…Красного платья». Яркая картина Стриклэнда провоцирует наше внимание безумным количеством цветов, истощает восприятие яркостью и пестротой. Словом, психологически давит, превращаясь из безобидной игрушки-загадки в психологический вызов. Его можно принять, но задачу нельзя решить. Поскольку ответ на неё раскрывает себя сам и при условии, что мы пройдём с режиссёром до конца. Не боясь места, где мы окажемся.

Так что, в «…Красном платье» большую роль играет процесс «следования». Это одна из тех «сложных» картин, которые нужно просто смотреть, не думая. Но, конечно, отмечать про себя каждую деталь.

Может показаться, что при таком подходе из внимания выскользнет основной сюжет. Но в фильме Стриклэнда уследить за ним вовсе не трудно. Сюжет «...Красного платья» предельно прост. В какой-то степени, это несколько негативно сказывается на динамике. Хотя неторопливость сюжета оправдана, так как при яркой картинке ускорение его темпа могло превратить фильм в пёструю какофонию. Сохраняя же медлительность и яркость, он напоминает вязкие, гротескные сюжеты Лавркафта.

Как в прозе английского писателя, в картине масса причудливых героев, странных характеров и не менее странных вещей. Они развешаны по вешалкам, манекенам и одеты на мертвых моделях — словом, везде, где только можно, даже если манекеном оказывается труп.

Вездесущие вещи правят бал, за яркостью и пестротой одежд которого трудно понять идею головоломки. Это можно сделать лишь благодаря разгадке, что раскрывается сама, заставляя зрителя всматриваться не в пёструю одежду, а в одетых в неё людей. Тогда же, при наблюдении, срываются маски, а под их бледно-мертвыми, как у манекенов, лицами, проглядывает истинная суть головоломки. Имя которой – смерть потребителя.

Она одета в не менее яркие, чем на мёртвых моделях, шелка. Мы узнаём об этом, когда жажда человека к красивым вещам складывается в одну идею, подобно головоломке-кубику. Тогда же становится ясной пестрота его сторон. Каждые из них сопоставляются по цвету в кульминационный момент, когда шорох платьев о пластмассовые сегменты манекенов вселяют в зрителя тревогу. Ведь за шорохом ткани слышен тихий стук швейной машинки. Но кто на ней шьёт, и что именно — вы узнаете после просмотра. Который, предупреждаю, может показаться очень длинной головоломкой.